До Харькова оставалось несколько минут полета. Серафим, не прерывая рассказа командира, настроил автоматический радиокомпас на приводную радиостанцию Харьковского аэропорта. Стрелка радиокомпаса дрогнула и, описав полукруг, опустилась острием к полу кабины, показывая, что приводная радиостанция находится внизу, под ними. Позади Андрея громко заливался электрический звонок, а на приборной доске вспыхнула зеленая лампочка. - Я "49 - 85", прошел дальнюю, - сказал Андрей по радио. - "49 - 85", пробиваться по схеме вам разрешено, - ответили с земли. Андрей отжал от себя штурвал и уменьшил наддув моторов. Самолет плавно опустил нос и стал как бы тонуть в облаках. Командир и второй пилот сняли темные очки. Если бы не приборы, можно было подумать, что машина висит неподвижно, а не снижается над аэродромом по большому прямоугольнику На высоте трехсот метров началась резкая болтанка, и самолет сплошной пеленой окутал крупный и мокрый густой снег. Стекла помутнели по краям. После четвертого разворота, на последней прямой, болтанка и обледенение достигли наибольшей силы. Теперь некогда стало разговаривать, пилоты в шуме и неистовстве снежной бури в облаках молча вели машину. Когда прошли ближнюю приводную и внизу всего в сорока - пятидесяти метрах показалась земля, Андрей крикнул Веневу: - Сажай! Петушок обрадовался, что командир доверил ему сложную посадку, и плотнее взялся за штурвал. Машина мягко коснулась бетона и побежала по земле. - Ваша отличная посадка зафиксирована в пятнадцать часов ноль три минуты, - сообщили со старта. - Заруливайте к аэровокзалу. - Понял вас, благодарю, - ответил Петушок и свернул влево, на рулежную дорожку. - Вот так всегда и сажай! - сказал Андрей. - Ну и дальше что, командир? - нетерпеливо спросил Петушок, пропуская мимо ушей заслуженную похвалу. Дальше знаю только то, что Рязанов еще был ранен горел... Мы с ним не виделись года четыре. - Летает до сих пор? - спросил Серафим. - Нет. Он три года где-то учился. Был на Дальнем Востоке, а сейчас работает в Москве, в КГБ. - Прохвостов ловит! Башковитый человек, - одобрил Петушок. - Полагать надо! Бывший авиатор, фронтовик... Жаль только, что наши с ним пути разошлись!..
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дела давно минувших дней..
1
Прошло два месяца. Десятки рейсов уже совершил в новом году экипаж Шелеста на трассах между Черным морем и Москвой, Бештау и Киевом, Ростовом-на-Дону и Уралом. Нередко им изрядно доставалось, но порой полет протекал так спокойно, что у них оставалось свободное время для веселых воспоминаний и разговоров о будущем. В такие минуты Петушок любил вспоминать свое новогоднее знакомство с Ниной Константиновной. Андрей слушал эти разговоры и лукаво улыбался. - Повидать бы ее, а, командир? - вздыхал Петушок. - Как-нибудь повидаем, - неопределенно отвечал Андрей. А в один из мартовских дней они в самом деле встретили Нину в Москве, в поезде метро в час пик. В вагоне Петушок очутился возле старика с длинной седой бородой, сидевшего у двери. Чтобы не обеспокоить его, Петушок уперся руками в никелированные поручни и подался назад. - Куда лезешь? - строго прикрикнули сзади. - Слепой, что ли? Петушок взял немного левее, но чья-то рука пребольно ударила его в плечо: - Стойте на месте! - Сердитые нынче стали москвичи, - философски заметил старик. - И все оттого, что быстро очень живут! - Не так уж и сердитые, - миролюбиво возразил сосед Петушка, высокий худой мужчина с фотоаппаратом через плечо. - Просто нервные... Между ними завязался разговор. Кто-то, пробираясь к выходу, придавил Петушку ногу острым каблуком. - Ну, знаете ли, - не выдержал юноша, пытаясь обернуться, - это форменное... - Тут глаза его округлились и лицо стало радостным: - Нина Константиновна?! - Так это я на вашей ноге стою? - Стойте, пожалуйста! Разве я говорю, что мне это не нравится?.. - Добрые люди и в тесноте встречаются, - сказал старик. На станции "Арбат", когда выходили из вагона, Петушок цепко держал Нину за руку, чтобы она не затерялась в толпе. - Здравствуйте, Нина Константиновна! - подошел Шелест. - Ах, это вы, Андрей Иванович! Здравствуйте. Мы так вовремя встретились... Вы рейсом в Москве? - Да, но пробудем здесь дня два, - пояснил Петушок. - Меняется расписание, мы передали свой самолет другому экипажу и временно остались безлошадными. - Как хорошо! Сегодняшний вечер вы непременно проведете у нас! - По какому случаю? - спросил Андрей. - Так просто... - Не хитрите. Я же вижу, что не "так просто". Говорите начистоту. - У нас... - девушка замялась. - Свадьба? - сделал страшные глаза Петушок. - Что вы! - испугалась девушка. - Просто сегодня мой день рождения. - И вы называете это "так просто"?! - пожурил Андрей. - В таком случае мы будем обязательно! - воскликнул Петушок. - Поедем, командир? - Конечно. Теперь, если Нина Константиновна и отменит свое приглашение, засмеялся Андрей, - мы все равно приедем в ней! На Арбате они расстались. Друзья задумались. К ним подошел милиционер и козырнул: - Вам куда пройти или проехать? - Нам нужно купить подарки молодой, красивой женщине. - Рад помочь: от вас налево магазин ювелирторга "Самоцветы". В магазине у них разбежались глаза - так много заманчивых вещей лежало под зеркальными стеклами прилавков Петушок остановился возле изящных шкатулок палешан и задумчиво осмотрел их. Сделав знак продавщице, тихо попросил.. Заверните, пожалуйста, вот эту. - Что ты выбрал? - полюбопытствовал Андрей. - Отойди. - Петушок загородил собой прилавок. - Девушка, пожалуйста, не показывайте ему! - Хорошо, хорошо, - засмеялась продавщица. - А я ума не приложу, что взять, - с досадой сказал Андрей. Он долго осматривал часы, кольца, браслеты, не внимая ничьим советам, и искал чего-то еще. "Придется идти в другой магазин", - решил он, но тут его взгляд упал на тонкую статуэтку чугунного литья, изображавшую девушку-купальщицу с длинными волосами и лицом, вскинутым кверху. Андрей оживился: - О, это из Касли! - Да, это работа каслинских мастеров, - подтвердила продавщица. - Неудобно девушке преподносить нагую купальщицу - отсоветовал Петушок. - Пожалуй, ты прав, - ответил Андрей. - А еще что-нибудь каслинское есть? - Сколько угодно. На верхней полке... - В самом деле, слона-то я и не приметил. Вот это мне нравится... Заверните Ивана царевича на Сером волке! Петушок и продавщица странно переглянулись, в голубых глазах юноши мелькнула растерянность, девушка же едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. - Возьмите чек и уплатите в кассу, - сказала она, опуская глаза. На улице Андрей заметил, что Петушок чем-то расстроен и спросил: - Ты что это, Петушок? - Так... - Да я же вижу тебя насквозь! В чем дело? Петушок хмуро молчал. Лишь когда они проходили мимо художественной мастерской, он вдруг усмехнулся и глаза его вновь озорно загорелись. - Подожди здесь, я сейчас. Он пробыл в мастерской недолго и вышел повеселевший. - Что ты там делал? - встретил его Шелест. - Ничего особенного. Попросил краски и кое-что написал. - Ясно. Давай поищем гравера, и я сделаю надпись. - Это нетрудно, найдем, - весело сказал Петушок.
2
В уютной гостиной академика Константина Павловича Тверского к приходу летчиков, кроме него самого и дочери, были биохимик профессор Русанов друг детства Константина Павловича, и ростовчанин профессор Дарсушев видный специалист по кожным болезням. Нина познакомила вновь прибывших с ними. - Заставляете ожидать себя, молодые люди? - шутливо-строго заметил Константин Павлович. - А знаете ли вы, что за это положено по русскому обычаю... - ...штрафную, - продолжил Андрей. - Лично я не откажусь, тем более что нам представляется возможность посвятить этот тост здоровью вашей дочери, Константин Павлович... - Мне положительно нравятся эти юноши, - сказал Русанов, лихо закручивая серебристый ус. - Нуте-ка, позволь, Ниночка, взглянуть на твои подарки... Тэк-с! Прекрасная работа. Из Касли! Я помню, - он повернулся к академику, - мне однажды пришлось видеть в Париже большую часовню, отлитую из чугуна уральскими умельцами. Шедевр! Дальше что? Шкатулка из Палеха. Однако... Два одинаковых сюжета - не много ли для одной девушки? В свое время мы были изобретательнее. Андрей посмотрел на шкатулку, на Петушка и порозовел. - Такое совпадение свидетельствует о том, что они не сговаривались, заметил Дарсушев. - Вот только это несколько извиняет их. Посмотрите, какая чистота красок, - восхищался биохимик. - Но... Па... па... звольте... Что же это такое? - Что там? - заинтересовался академик и склонился над шкатулкой. Его примеру последовал и Дарсушев. - Где это видано, - удивился Русанов, - чтобы Иван-царевич носил летные очки? - Да, в самом деле, - согласился Дарсушев. - Это летные очки. Петушок едва сдерживал смех. Андрей с недоумением посмотрел на приятеля. - А-а, - повернулся к академику Русанов, - я все понял... Мой дорогой Константин Павлович, это предупреждение тебе, несчастному отцу: "Берегись! Твое чадо, милый папа, собирается похитить летчик!" - Ну и придумали! - захохотал Константин Павлович. - Однако в письмах своих вы, Андрей Иванович, были скромнее. - В письмах? - теперь пришла очередь Петушка удивляться. - Не сердитесь, - объяснил академик. - Мы с Ниночкой живем вдвоем, без матери, и она привыкла делиться со мной даже самым сокровенным. - Как хотите, друзья, - сказал Русанов, - но будь я сейчас хотя бы капельку моложе, скажем лет на сорок, я бы... Теперь, разумеется, моя особа может представлять ценность лишь с точки зрения биохимической, но были времена, уверяю вас, когда я вызывал к себе интерес и эстетический! Да-с, мои милые, эс-те-ти-чес-кий! - Борис Павлович, - погрозила Нина Русанову пальцем, - вы скромничаете! - Благодарю тебя, дитя мое, за великодушие, - ответил Русанов, - но, увы, сохранить молодость труднее, нежели вывести формулу наисложнейшего белка. - Однако в любом возрасте не возбраняется поклониться Бахусу, - напомнил академик. - За что будем пить? - спросил Шелест. - За "Санус", который скоро удивит и порадует мир! - предложил Русанов. - Вот бы узнать, что это такое... - шутливо-мечтательно протянул Петушок. - Извольте, - повернулся к нему Русанов. - Моя любимица Ниночка, едва успев получить диплом, разработала превосходную идею: использовать кибернетику и бионику в микробиологии. Ну-с... Ее влиятельный папа сиречь наш уважаемый Константин Павлович - поддержал ее (я имею в виду идею), принял личное участие... За остальным дело не стало, и весьма скоро... - Может быть, через месяц, - вставила Нина. - Итак, через месяц все вы, непосвященные, увидите... гм.. во всяком случае, услышите о новой автоматической микробиологической лаборатории. - За успех "Сануса"! - воскликнули летчики и подняли бокалы. Когда все выпили, Константин Павлович повернулся к Нине и, указав взглядом на рояль, спросил: - У тебя нет желания поиграть? - Может быть, наши гости хотят, папа? - В самом деле, я и не подумал. Вы играете? - Нет, - ответил Андрей, - Петя играет. - Доставьте нам удовольствие, - попросил Русанов. - Попробуйте, - неуверенно согласился академик, бросив осторожный взгляд в сторону Русанова, тонкого и придирчивого ценителя музыки. Петушок перехватил его взгляд и, не заставляя себя упрашивать, подошел к роялю. Усевшись на плюшевую вертушку, он с мальчишеским вызовом повернулся к Русанову: - Что бы вам хотелось послушать? Русанов с изумлением посмотрел поверх очков на самоуверенного летчика, едва заметно пожал плечами и с подчеркнуто холодной корректностью ответил: - Если вы, молодой человек, попытаетесь изобразить нам что-либо из Бетховена, я премного буду обязан вам. - Хорошо, - беспечно произнес Петушок, - наши вкусы сходятся! - и повернулся к роялю. Он взял первые медлительные аккорды, адажио "Лунной сонаты" Русанов высоко поднял брови и оглядел присутствующих. ...Светлая звездная ночь. Теплая. Тихая. Над уснувшей землей одиноко летит самолет. Гордо звучит могучая песня его моторов. Крепкие крылья с силой рассекают разреженный воздух. Зеленовато светятся стрелки и цифры приборов. Руки пилотов спокойно лежат на штурвалах. За бортом - далекий мир. Глубоко-глубоко внизу спит родная земля. Будто вечность отделяет от нее этот маленький и стремительный "воздушный остров". В небе царит луна. Все в природе любуется властительницей ночи. Металлическим блеском оживают в ее тонких лучах гибкие тела рек. В черный бархат оделись леса. Тучные поля укрылись прозрачной темно-сиреневой дымкой. Бесчисленные огоньки поселений сверкают в живописном беспорядке. И нет всей этой красе ни конца ни края. - Летишь - и крыло не качнется, оглянешься кругом - И кажется, будто иссякла силища, накопленная небом за жаркий день. Но вот меньше становится звезд вдали, точно кто-то нарочно гасит их... Все темнее небосвод. Шалый ветерок выбежал навстречу и, потрогав самолет, ударил слегка по крыльям, словно пробуя их прочность. Оживились и пилоты: знакомо им такое озорство! За первым ветерком выбежал второй - постарше и посильнее. Слышен даже его задорный свист: "А ну, померяемся, кто кого!" И помчались навстречу ветры, один яростнее другого! Бьют машину, кренят ее то на одно крыло, то на другое, кидают в невидимую "яму", забрасывают на вершины крутых воздушных "гор". Огромная вытянутая туча подплыла снизу и проглотила сияющий диск луны. ...Все живее бегают по клавишам пальцы Петушка, тревожно звучит аллегретто любимой сонаты; все отчетливее возникает в его воображении картина грозы в ночном полете, которая всегда связывалась у него с этим бессмертным произведением великого Бетховена, не знавшего ни авиации, ни полетов, но создавшего музыку, которая сегодня вдохновляет летчиков, а завтра вдохновит астронавтов. ...Притаившаяся в черноте ночи грозовая туча воткнула в землю ослепительную молнию, желтые круги поплыли в глазах пилотов. Мелко задрожал самолет, точно предчувствуя решительную схватку. Одна за другой возникали в небе огненные вспышки - целый частокол молний окружил самолет, появились облака из расплавленной меди. Высота полета уменьшалась, самолет накренился и отвалил в сторону. Гроза устремилась за самолетом, но все быстрее уходил он от опасного места, все больше отставала гроза, в бессильной ярости обрушившая свою мощь на землю, заливая ее потоками дождя и разрывая небо километровыми молниями. Но вот поредели тучи, и вновь, радостная, точно вырвавшаяся из плена, высоко в небе засветилась луна. На лицах пилотов появились улыбки. Еще ветерок трепал и раскачивал машину, но опасность осталась позади, а впереди снова чистый звездный океан... ...Отзвучали последние аккорды, но в комнате еще "пахло грозой". Лицо Петушка было несколько бледнее обычного, его потемневшие глаза смотрели куда-то вдаль, пальцы вздрагивали. - Браво, браво, молодой человек! первым нарушил молчание Русанов. - Вы превосходный музыкант... Но где и когда вам удалось приобрести все это? - Родные хотели, чтобы я стал пианистом, - смеясь, сказал Петушок, - но музыка пробудила во мне страсть к полетам и я вышел в летчики! Андрей гордился другом и не скрывал этого. Нина смотрела на Петушка как-то по-новому. Академик подошел к юноше и потрепал его за вихры. Петушок ответил ему благодарным взглядом и по-детски смутился. В углу на маленьком треугольном столике резко зазвонил телефон. - Это меня, - сказал Константин Павлович, подходя к столику. То, что он услышал, было, по-видимому, неожиданно и неприятно. - Говорите яснее! - нервно крикнул он в трубку. - А где была дежурная? Ну, знаете ли, это не оправдание. Немедленно машину. О господи, да перестаньте оправдываться, когда это уже никому не нужно! Он едва сдержался, чтобы не бросить телефонную трубку. - Что-нибудь случилось, папа? - спросила Нина. - Да... - Константин Павлович виновато посмотрел на гостей и, подумав, сказал: - Я еду в клинику. А вы продолжайте без меня. Извини, дочь... - Пожалуй, я поеду домой, - поднялся Русанов. - Проводить вас? - спросил Дарсушев. - Если хотите, поедемте вдвоем, - согласился Русанов. Андрей и Петушок тоже встали, но Константин Павлович решительно произнес: - Вас же я настоятельно прошу остаться. Не расстраивайте Ниночке такой вечер.
3
- Пойдемте ко мне, - предложила Нина, проводив отца и гостей. В ее комнате оказалось много книг - они лежали даже на стульях и диване. - Ого! - воскликнул восхищенный Петушок. - И все интересные? - Очень, - улыбнулась Нина. - Я поковыряюсь, можно? - спросил он. - Ковыряйтесь, - разрешила Нина. - Только не нарушайте порядка. Петушок не ответил: он уже прочитывал названия на корешках, брал книги с полок, перелистывал их и снова ставил на место. Чём больше книг он просматривал, тем более росло его разочарование: все они были по медицине, географии, геологии - ничего путного! Внимание Андрея остановилось на другом: над письменным столом висела большая карта мира, испещренная какими-то значками. - Это что? - На этой карте указаны очаги локализации различных инфекционных заболеваний человека. Я тружусь над ней уже третий год. Это часть моей кандидатской диссертации: я эпидемиолог. - Когда вы успели накопить такой обширный материал? - удивился Андрей. - Видите ли, Андрей Иванович, я просто довожу, или, вернее, хочу довести до конца труд, начатый еще моим дедом, Павлом Александровичем. Он провел много лет в путешествиях и плаваниях... - Он был моряком? - Нет, врачом. Он собрал за свою жизнь множество интересных данных о болезнях человека, но систематизировать их не успел. Они сели у стола, и Нина рассказала Андрею о талантливом русском враче Павле Александровиче Тверском, так и не получившем при жизни заслуженного признания. Через некоторое время к ним присоединился Венев. - Ну, нашли что-нибудь для себя? - спросила Нина. - Где там, - махнул рукой Петушок. - Я люблю читать о путешествиях, люблю приключения, фантастику, а тут ничего подходящего. - Между прочим, Петя, ваша "Лунная соната" напомнила мне о дневниках моего дедушки. Он тоже любил эту вещь. А дневниками его я зачитывалась, как приключенческим романом. - Дневниками? - воспрянул духом Петушок. - Они здесь, у вас? - Да. - Давайте почитаем! - загорелся Петушок, очень не любивший откладывать интересные дела. - А вы не возражаете, Андрей Иванович? - Нисколько. - В таком случае, - решительно произнесла Нина, - я сейчас принесу их. Они у папы в кабинете. Вскоре девушка вернулась с несколькими толстыми тетрадями. Андрей придвинул к дивану легкий шахматный столик и с любопытством посмотрел на толстые тетради в клеенчатых переплетах и стопку бумаг, исписанных, как он сразу узнал, рукой Нины. - Да, это, должно быть, в самом деле интересно, - заметил Петушок, перелистывая верхнюю тетрадь. - И даже очень! - сказала Нина. - Жаль, что не все сохранилось. Вдобавок почерк у дедушки "докторский" - читать трудно. Мне нелегко было переписать их. Особенно интересны некоторые места в первых двух тетрадях. Вот возьмите пока эти страницы, они относятся к 1910 году. Прочитайте их, Андрей Иванович, вслух.
4
"24 июня 1910 года
Вчерашний день я не смог взяться за перо. Но писать надо: если что-нибудь случится со мной - останется дневник. Дневники переживают своих авторов... Вчера в четвертом часу утра мы со скоростью не более узла вошли в бухту у берегов неизвестного острова. Наступил полный штиль. Лунная ночь придала фантастический вид скалистым, высоким берегам. Тропический лес подступил к самому обрыву. Капитан отдал распоряжение пополнить запас пресной воды. Спустили шлюпку с бочонками, и несколько матросов направились в ней к тому месту, где в океан маленьким водопадом сбегал ручей. Мы сидели на баке вдвоем с капитаном. - Еще сотня лет - и людям в моем положении не придется ломать головы над тем, у каких берегов они бросают якорь, - сказал капитан. - Не много ли - сто лет? - Возможно, и раньше, - согласился капитан. - Пока же мы с вами у острова, о котором ничего не знаем. - Мир широк, - ответил я и вздрогнул: со стороны океана донесся пронзительный, неприятный свист. Капитан перестал курить. Свист повторился тоном ниже и стал приятным для слуха. Но вот он внезапно оборвался, и воздух наполнился звуками... арфы. Через несколько минут послышались частые удары весел, и к борту пристала наша шлюпка. Матросы один за другим торопливо взобрались на палубу. - Матерь божья, пресвятая богородица! - перекрестился боцман с суеверным ужасом, сорвав с головы бескозырку. Команда сбилась в нескольких шагах от нас и вслушивалась в игру таинственного арфиста. - Дмитрий Алексеевич! - раздался веселый голос матроса Тимофея Зайцева. Так ведь это рыба! Даю слово - рыба. Вздох облегчения вырвался у всех, только боцман недоверчиво посмотрел на Зайцева и с сомнением произнес: - Сам ты рыба! Разве ж позволено, чтобы божье создание в пучине морской играло на струменте? - Пожалуй, Зайцев прав, - задумчиво заметил капитан и повернулся ко мне. Я кое-что действительно слышал о поющих рыбах. - Оно, конечно, - согласился вдруг боцман, мир божий одной головой не охватишь...
28 июня 1910 года
Остров оказался столь интересным, что я решил устроить здесь очередную исследовательскую базу. Но жить придется на корабле, лишь время от времени совершая вылазки на берег...
1 июля 1910 года
Остров необитаем. Я решил составить точный план острова и в специальной тетради подробно описать его.
12 июля 1910 года
Несколько дней не прикасался к дневнику. Была уйма работы и впечатлений... Уточнили географические координаты острова. Оказывается, он не один неподалеку есть маленький островок со скудной растительностью. Но поразительная вещь! На большом острове никто не живет, а маленький - густо заселен полудиким племенем. Кожа у туземцев коричневая, фигуры стройные только, пожалуй, длинноваты руки. Глаза в большинстве карие. Рост выше среднего. Не знаю, к какому из известных мне племен отнести этот народ. Язык у них своеобразный, но простой. Я, кажется, начинаю его постигать.
1 августа 1910 года
Предводителя племени, которое населяет остров, зовут Рис. Мы настолько освоились друг с другом, что ему удалось рассказать, а мне понять легенду, которая, по-видимому, легла в основу местной религии. Суть ее такова. Когда-то, много лет тому назад, сын бога солнца, изгнанный за что-то с неба, сел в свое железное каноэ, изрыгающее длинное белое пламя, и прилетел на большой остров... Добрый и отзывчивый, он внял мольбам людей и создал для них рай на земле. Островитяне, быстро привыкнув к раздольной жизни, вскоре совсем перестали работать и требовали все новых благ. Тогда сын бога солнца, разгневанный неблагодарностью островитян, наслал на них мор, и они в короткий срок погибли от страшной болезни. С тех пор остров стал необитаемым... Погиб и сам изгнанник неба. Такова легенда... Рассказывая ее, Рис даже набросал палочкой на песке рисунок, пытаясь примерно передать очертания "божественной лодки". К моему неописуемому удивлению, я увидел... изображение межпланетного корабля, как бы взятое из книг писателей-фантастов! Как могло воображение неграмотных туземцев родить такое? Или, быть может, это рисунок с натуры?! Но нельзя же думать, что к ним когда-то прилетали марсиане?.. Впрочем... почему нельзя?..
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дела давно минувших дней..
1
Прошло два месяца. Десятки рейсов уже совершил в новом году экипаж Шелеста на трассах между Черным морем и Москвой, Бештау и Киевом, Ростовом-на-Дону и Уралом. Нередко им изрядно доставалось, но порой полет протекал так спокойно, что у них оставалось свободное время для веселых воспоминаний и разговоров о будущем. В такие минуты Петушок любил вспоминать свое новогоднее знакомство с Ниной Константиновной. Андрей слушал эти разговоры и лукаво улыбался. - Повидать бы ее, а, командир? - вздыхал Петушок. - Как-нибудь повидаем, - неопределенно отвечал Андрей. А в один из мартовских дней они в самом деле встретили Нину в Москве, в поезде метро в час пик. В вагоне Петушок очутился возле старика с длинной седой бородой, сидевшего у двери. Чтобы не обеспокоить его, Петушок уперся руками в никелированные поручни и подался назад. - Куда лезешь? - строго прикрикнули сзади. - Слепой, что ли? Петушок взял немного левее, но чья-то рука пребольно ударила его в плечо: - Стойте на месте! - Сердитые нынче стали москвичи, - философски заметил старик. - И все оттого, что быстро очень живут! - Не так уж и сердитые, - миролюбиво возразил сосед Петушка, высокий худой мужчина с фотоаппаратом через плечо. - Просто нервные... Между ними завязался разговор. Кто-то, пробираясь к выходу, придавил Петушку ногу острым каблуком. - Ну, знаете ли, - не выдержал юноша, пытаясь обернуться, - это форменное... - Тут глаза его округлились и лицо стало радостным: - Нина Константиновна?! - Так это я на вашей ноге стою? - Стойте, пожалуйста! Разве я говорю, что мне это не нравится?.. - Добрые люди и в тесноте встречаются, - сказал старик. На станции "Арбат", когда выходили из вагона, Петушок цепко держал Нину за руку, чтобы она не затерялась в толпе. - Здравствуйте, Нина Константиновна! - подошел Шелест. - Ах, это вы, Андрей Иванович! Здравствуйте. Мы так вовремя встретились... Вы рейсом в Москве? - Да, но пробудем здесь дня два, - пояснил Петушок. - Меняется расписание, мы передали свой самолет другому экипажу и временно остались безлошадными. - Как хорошо! Сегодняшний вечер вы непременно проведете у нас! - По какому случаю? - спросил Андрей. - Так просто... - Не хитрите. Я же вижу, что не "так просто". Говорите начистоту. - У нас... - девушка замялась. - Свадьба? - сделал страшные глаза Петушок. - Что вы! - испугалась девушка. - Просто сегодня мой день рождения. - И вы называете это "так просто"?! - пожурил Андрей. - В таком случае мы будем обязательно! - воскликнул Петушок. - Поедем, командир? - Конечно. Теперь, если Нина Константиновна и отменит свое приглашение, засмеялся Андрей, - мы все равно приедем в ней! На Арбате они расстались. Друзья задумались. К ним подошел милиционер и козырнул: - Вам куда пройти или проехать? - Нам нужно купить подарки молодой, красивой женщине. - Рад помочь: от вас налево магазин ювелирторга "Самоцветы". В магазине у них разбежались глаза - так много заманчивых вещей лежало под зеркальными стеклами прилавков Петушок остановился возле изящных шкатулок палешан и задумчиво осмотрел их. Сделав знак продавщице, тихо попросил.. Заверните, пожалуйста, вот эту. - Что ты выбрал? - полюбопытствовал Андрей. - Отойди. - Петушок загородил собой прилавок. - Девушка, пожалуйста, не показывайте ему! - Хорошо, хорошо, - засмеялась продавщица. - А я ума не приложу, что взять, - с досадой сказал Андрей. Он долго осматривал часы, кольца, браслеты, не внимая ничьим советам, и искал чего-то еще. "Придется идти в другой магазин", - решил он, но тут его взгляд упал на тонкую статуэтку чугунного литья, изображавшую девушку-купальщицу с длинными волосами и лицом, вскинутым кверху. Андрей оживился: - О, это из Касли! - Да, это работа каслинских мастеров, - подтвердила продавщица. - Неудобно девушке преподносить нагую купальщицу - отсоветовал Петушок. - Пожалуй, ты прав, - ответил Андрей. - А еще что-нибудь каслинское есть? - Сколько угодно. На верхней полке... - В самом деле, слона-то я и не приметил. Вот это мне нравится... Заверните Ивана царевича на Сером волке! Петушок и продавщица странно переглянулись, в голубых глазах юноши мелькнула растерянность, девушка же едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. - Возьмите чек и уплатите в кассу, - сказала она, опуская глаза. На улице Андрей заметил, что Петушок чем-то расстроен и спросил: - Ты что это, Петушок? - Так... - Да я же вижу тебя насквозь! В чем дело? Петушок хмуро молчал. Лишь когда они проходили мимо художественной мастерской, он вдруг усмехнулся и глаза его вновь озорно загорелись. - Подожди здесь, я сейчас. Он пробыл в мастерской недолго и вышел повеселевший. - Что ты там делал? - встретил его Шелест. - Ничего особенного. Попросил краски и кое-что написал. - Ясно. Давай поищем гравера, и я сделаю надпись. - Это нетрудно, найдем, - весело сказал Петушок.
2
В уютной гостиной академика Константина Павловича Тверского к приходу летчиков, кроме него самого и дочери, были биохимик профессор Русанов друг детства Константина Павловича, и ростовчанин профессор Дарсушев видный специалист по кожным болезням. Нина познакомила вновь прибывших с ними. - Заставляете ожидать себя, молодые люди? - шутливо-строго заметил Константин Павлович. - А знаете ли вы, что за это положено по русскому обычаю... - ...штрафную, - продолжил Андрей. - Лично я не откажусь, тем более что нам представляется возможность посвятить этот тост здоровью вашей дочери, Константин Павлович... - Мне положительно нравятся эти юноши, - сказал Русанов, лихо закручивая серебристый ус. - Нуте-ка, позволь, Ниночка, взглянуть на твои подарки... Тэк-с! Прекрасная работа. Из Касли! Я помню, - он повернулся к академику, - мне однажды пришлось видеть в Париже большую часовню, отлитую из чугуна уральскими умельцами. Шедевр! Дальше что? Шкатулка из Палеха. Однако... Два одинаковых сюжета - не много ли для одной девушки? В свое время мы были изобретательнее. Андрей посмотрел на шкатулку, на Петушка и порозовел. - Такое совпадение свидетельствует о том, что они не сговаривались, заметил Дарсушев. - Вот только это несколько извиняет их. Посмотрите, какая чистота красок, - восхищался биохимик. - Но... Па... па... звольте... Что же это такое? - Что там? - заинтересовался академик и склонился над шкатулкой. Его примеру последовал и Дарсушев. - Где это видано, - удивился Русанов, - чтобы Иван-царевич носил летные очки? - Да, в самом деле, - согласился Дарсушев. - Это летные очки. Петушок едва сдерживал смех. Андрей с недоумением посмотрел на приятеля. - А-а, - повернулся к академику Русанов, - я все понял... Мой дорогой Константин Павлович, это предупреждение тебе, несчастному отцу: "Берегись! Твое чадо, милый папа, собирается похитить летчик!" - Ну и придумали! - захохотал Константин Павлович. - Однако в письмах своих вы, Андрей Иванович, были скромнее. - В письмах? - теперь пришла очередь Петушка удивляться. - Не сердитесь, - объяснил академик. - Мы с Ниночкой живем вдвоем, без матери, и она привыкла делиться со мной даже самым сокровенным. - Как хотите, друзья, - сказал Русанов, - но будь я сейчас хотя бы капельку моложе, скажем лет на сорок, я бы... Теперь, разумеется, моя особа может представлять ценность лишь с точки зрения биохимической, но были времена, уверяю вас, когда я вызывал к себе интерес и эстетический! Да-с, мои милые, эс-те-ти-чес-кий! - Борис Павлович, - погрозила Нина Русанову пальцем, - вы скромничаете! - Благодарю тебя, дитя мое, за великодушие, - ответил Русанов, - но, увы, сохранить молодость труднее, нежели вывести формулу наисложнейшего белка. - Однако в любом возрасте не возбраняется поклониться Бахусу, - напомнил академик. - За что будем пить? - спросил Шелест. - За "Санус", который скоро удивит и порадует мир! - предложил Русанов. - Вот бы узнать, что это такое... - шутливо-мечтательно протянул Петушок. - Извольте, - повернулся к нему Русанов. - Моя любимица Ниночка, едва успев получить диплом, разработала превосходную идею: использовать кибернетику и бионику в микробиологии. Ну-с... Ее влиятельный папа сиречь наш уважаемый Константин Павлович - поддержал ее (я имею в виду идею), принял личное участие... За остальным дело не стало, и весьма скоро... - Может быть, через месяц, - вставила Нина. - Итак, через месяц все вы, непосвященные, увидите... гм.. во всяком случае, услышите о новой автоматической микробиологической лаборатории. - За успех "Сануса"! - воскликнули летчики и подняли бокалы. Когда все выпили, Константин Павлович повернулся к Нине и, указав взглядом на рояль, спросил: - У тебя нет желания поиграть? - Может быть, наши гости хотят, папа? - В самом деле, я и не подумал. Вы играете? - Нет, - ответил Андрей, - Петя играет. - Доставьте нам удовольствие, - попросил Русанов. - Попробуйте, - неуверенно согласился академик, бросив осторожный взгляд в сторону Русанова, тонкого и придирчивого ценителя музыки. Петушок перехватил его взгляд и, не заставляя себя упрашивать, подошел к роялю. Усевшись на плюшевую вертушку, он с мальчишеским вызовом повернулся к Русанову: - Что бы вам хотелось послушать? Русанов с изумлением посмотрел поверх очков на самоуверенного летчика, едва заметно пожал плечами и с подчеркнуто холодной корректностью ответил: - Если вы, молодой человек, попытаетесь изобразить нам что-либо из Бетховена, я премного буду обязан вам. - Хорошо, - беспечно произнес Петушок, - наши вкусы сходятся! - и повернулся к роялю. Он взял первые медлительные аккорды, адажио "Лунной сонаты" Русанов высоко поднял брови и оглядел присутствующих. ...Светлая звездная ночь. Теплая. Тихая. Над уснувшей землей одиноко летит самолет. Гордо звучит могучая песня его моторов. Крепкие крылья с силой рассекают разреженный воздух. Зеленовато светятся стрелки и цифры приборов. Руки пилотов спокойно лежат на штурвалах. За бортом - далекий мир. Глубоко-глубоко внизу спит родная земля. Будто вечность отделяет от нее этот маленький и стремительный "воздушный остров". В небе царит луна. Все в природе любуется властительницей ночи. Металлическим блеском оживают в ее тонких лучах гибкие тела рек. В черный бархат оделись леса. Тучные поля укрылись прозрачной темно-сиреневой дымкой. Бесчисленные огоньки поселений сверкают в живописном беспорядке. И нет всей этой красе ни конца ни края. - Летишь - и крыло не качнется, оглянешься кругом - И кажется, будто иссякла силища, накопленная небом за жаркий день. Но вот меньше становится звезд вдали, точно кто-то нарочно гасит их... Все темнее небосвод. Шалый ветерок выбежал навстречу и, потрогав самолет, ударил слегка по крыльям, словно пробуя их прочность. Оживились и пилоты: знакомо им такое озорство! За первым ветерком выбежал второй - постарше и посильнее. Слышен даже его задорный свист: "А ну, померяемся, кто кого!" И помчались навстречу ветры, один яростнее другого! Бьют машину, кренят ее то на одно крыло, то на другое, кидают в невидимую "яму", забрасывают на вершины крутых воздушных "гор". Огромная вытянутая туча подплыла снизу и проглотила сияющий диск луны. ...Все живее бегают по клавишам пальцы Петушка, тревожно звучит аллегретто любимой сонаты; все отчетливее возникает в его воображении картина грозы в ночном полете, которая всегда связывалась у него с этим бессмертным произведением великого Бетховена, не знавшего ни авиации, ни полетов, но создавшего музыку, которая сегодня вдохновляет летчиков, а завтра вдохновит астронавтов. ...Притаившаяся в черноте ночи грозовая туча воткнула в землю ослепительную молнию, желтые круги поплыли в глазах пилотов. Мелко задрожал самолет, точно предчувствуя решительную схватку. Одна за другой возникали в небе огненные вспышки - целый частокол молний окружил самолет, появились облака из расплавленной меди. Высота полета уменьшалась, самолет накренился и отвалил в сторону. Гроза устремилась за самолетом, но все быстрее уходил он от опасного места, все больше отставала гроза, в бессильной ярости обрушившая свою мощь на землю, заливая ее потоками дождя и разрывая небо километровыми молниями. Но вот поредели тучи, и вновь, радостная, точно вырвавшаяся из плена, высоко в небе засветилась луна. На лицах пилотов появились улыбки. Еще ветерок трепал и раскачивал машину, но опасность осталась позади, а впереди снова чистый звездный океан... ...Отзвучали последние аккорды, но в комнате еще "пахло грозой". Лицо Петушка было несколько бледнее обычного, его потемневшие глаза смотрели куда-то вдаль, пальцы вздрагивали. - Браво, браво, молодой человек! первым нарушил молчание Русанов. - Вы превосходный музыкант... Но где и когда вам удалось приобрести все это? - Родные хотели, чтобы я стал пианистом, - смеясь, сказал Петушок, - но музыка пробудила во мне страсть к полетам и я вышел в летчики! Андрей гордился другом и не скрывал этого. Нина смотрела на Петушка как-то по-новому. Академик подошел к юноше и потрепал его за вихры. Петушок ответил ему благодарным взглядом и по-детски смутился. В углу на маленьком треугольном столике резко зазвонил телефон. - Это меня, - сказал Константин Павлович, подходя к столику. То, что он услышал, было, по-видимому, неожиданно и неприятно. - Говорите яснее! - нервно крикнул он в трубку. - А где была дежурная? Ну, знаете ли, это не оправдание. Немедленно машину. О господи, да перестаньте оправдываться, когда это уже никому не нужно! Он едва сдержался, чтобы не бросить телефонную трубку. - Что-нибудь случилось, папа? - спросила Нина. - Да... - Константин Павлович виновато посмотрел на гостей и, подумав, сказал: - Я еду в клинику. А вы продолжайте без меня. Извини, дочь... - Пожалуй, я поеду домой, - поднялся Русанов. - Проводить вас? - спросил Дарсушев. - Если хотите, поедемте вдвоем, - согласился Русанов. Андрей и Петушок тоже встали, но Константин Павлович решительно произнес: - Вас же я настоятельно прошу остаться. Не расстраивайте Ниночке такой вечер.
3
- Пойдемте ко мне, - предложила Нина, проводив отца и гостей. В ее комнате оказалось много книг - они лежали даже на стульях и диване. - Ого! - воскликнул восхищенный Петушок. - И все интересные? - Очень, - улыбнулась Нина. - Я поковыряюсь, можно? - спросил он. - Ковыряйтесь, - разрешила Нина. - Только не нарушайте порядка. Петушок не ответил: он уже прочитывал названия на корешках, брал книги с полок, перелистывал их и снова ставил на место. Чём больше книг он просматривал, тем более росло его разочарование: все они были по медицине, географии, геологии - ничего путного! Внимание Андрея остановилось на другом: над письменным столом висела большая карта мира, испещренная какими-то значками. - Это что? - На этой карте указаны очаги локализации различных инфекционных заболеваний человека. Я тружусь над ней уже третий год. Это часть моей кандидатской диссертации: я эпидемиолог. - Когда вы успели накопить такой обширный материал? - удивился Андрей. - Видите ли, Андрей Иванович, я просто довожу, или, вернее, хочу довести до конца труд, начатый еще моим дедом, Павлом Александровичем. Он провел много лет в путешествиях и плаваниях... - Он был моряком? - Нет, врачом. Он собрал за свою жизнь множество интересных данных о болезнях человека, но систематизировать их не успел. Они сели у стола, и Нина рассказала Андрею о талантливом русском враче Павле Александровиче Тверском, так и не получившем при жизни заслуженного признания. Через некоторое время к ним присоединился Венев. - Ну, нашли что-нибудь для себя? - спросила Нина. - Где там, - махнул рукой Петушок. - Я люблю читать о путешествиях, люблю приключения, фантастику, а тут ничего подходящего. - Между прочим, Петя, ваша "Лунная соната" напомнила мне о дневниках моего дедушки. Он тоже любил эту вещь. А дневниками его я зачитывалась, как приключенческим романом. - Дневниками? - воспрянул духом Петушок. - Они здесь, у вас? - Да. - Давайте почитаем! - загорелся Петушок, очень не любивший откладывать интересные дела. - А вы не возражаете, Андрей Иванович? - Нисколько. - В таком случае, - решительно произнесла Нина, - я сейчас принесу их. Они у папы в кабинете. Вскоре девушка вернулась с несколькими толстыми тетрадями. Андрей придвинул к дивану легкий шахматный столик и с любопытством посмотрел на толстые тетради в клеенчатых переплетах и стопку бумаг, исписанных, как он сразу узнал, рукой Нины. - Да, это, должно быть, в самом деле интересно, - заметил Петушок, перелистывая верхнюю тетрадь. - И даже очень! - сказала Нина. - Жаль, что не все сохранилось. Вдобавок почерк у дедушки "докторский" - читать трудно. Мне нелегко было переписать их. Особенно интересны некоторые места в первых двух тетрадях. Вот возьмите пока эти страницы, они относятся к 1910 году. Прочитайте их, Андрей Иванович, вслух.
4
"24 июня 1910 года
Вчерашний день я не смог взяться за перо. Но писать надо: если что-нибудь случится со мной - останется дневник. Дневники переживают своих авторов... Вчера в четвертом часу утра мы со скоростью не более узла вошли в бухту у берегов неизвестного острова. Наступил полный штиль. Лунная ночь придала фантастический вид скалистым, высоким берегам. Тропический лес подступил к самому обрыву. Капитан отдал распоряжение пополнить запас пресной воды. Спустили шлюпку с бочонками, и несколько матросов направились в ней к тому месту, где в океан маленьким водопадом сбегал ручей. Мы сидели на баке вдвоем с капитаном. - Еще сотня лет - и людям в моем положении не придется ломать головы над тем, у каких берегов они бросают якорь, - сказал капитан. - Не много ли - сто лет? - Возможно, и раньше, - согласился капитан. - Пока же мы с вами у острова, о котором ничего не знаем. - Мир широк, - ответил я и вздрогнул: со стороны океана донесся пронзительный, неприятный свист. Капитан перестал курить. Свист повторился тоном ниже и стал приятным для слуха. Но вот он внезапно оборвался, и воздух наполнился звуками... арфы. Через несколько минут послышались частые удары весел, и к борту пристала наша шлюпка. Матросы один за другим торопливо взобрались на палубу. - Матерь божья, пресвятая богородица! - перекрестился боцман с суеверным ужасом, сорвав с головы бескозырку. Команда сбилась в нескольких шагах от нас и вслушивалась в игру таинственного арфиста. - Дмитрий Алексеевич! - раздался веселый голос матроса Тимофея Зайцева. Так ведь это рыба! Даю слово - рыба. Вздох облегчения вырвался у всех, только боцман недоверчиво посмотрел на Зайцева и с сомнением произнес: - Сам ты рыба! Разве ж позволено, чтобы божье создание в пучине морской играло на струменте? - Пожалуй, Зайцев прав, - задумчиво заметил капитан и повернулся ко мне. Я кое-что действительно слышал о поющих рыбах. - Оно, конечно, - согласился вдруг боцман, мир божий одной головой не охватишь...
28 июня 1910 года
Остров оказался столь интересным, что я решил устроить здесь очередную исследовательскую базу. Но жить придется на корабле, лишь время от времени совершая вылазки на берег...
1 июля 1910 года
Остров необитаем. Я решил составить точный план острова и в специальной тетради подробно описать его.
12 июля 1910 года
Несколько дней не прикасался к дневнику. Была уйма работы и впечатлений... Уточнили географические координаты острова. Оказывается, он не один неподалеку есть маленький островок со скудной растительностью. Но поразительная вещь! На большом острове никто не живет, а маленький - густо заселен полудиким племенем. Кожа у туземцев коричневая, фигуры стройные только, пожалуй, длинноваты руки. Глаза в большинстве карие. Рост выше среднего. Не знаю, к какому из известных мне племен отнести этот народ. Язык у них своеобразный, но простой. Я, кажется, начинаю его постигать.
1 августа 1910 года
Предводителя племени, которое населяет остров, зовут Рис. Мы настолько освоились друг с другом, что ему удалось рассказать, а мне понять легенду, которая, по-видимому, легла в основу местной религии. Суть ее такова. Когда-то, много лет тому назад, сын бога солнца, изгнанный за что-то с неба, сел в свое железное каноэ, изрыгающее длинное белое пламя, и прилетел на большой остров... Добрый и отзывчивый, он внял мольбам людей и создал для них рай на земле. Островитяне, быстро привыкнув к раздольной жизни, вскоре совсем перестали работать и требовали все новых благ. Тогда сын бога солнца, разгневанный неблагодарностью островитян, наслал на них мор, и они в короткий срок погибли от страшной болезни. С тех пор остров стал необитаемым... Погиб и сам изгнанник неба. Такова легенда... Рассказывая ее, Рис даже набросал палочкой на песке рисунок, пытаясь примерно передать очертания "божественной лодки". К моему неописуемому удивлению, я увидел... изображение межпланетного корабля, как бы взятое из книг писателей-фантастов! Как могло воображение неграмотных туземцев родить такое? Или, быть может, это рисунок с натуры?! Но нельзя же думать, что к ним когда-то прилетали марсиане?.. Впрочем... почему нельзя?..