Аматуни П Г
Тайна Пито-Као
Петроний Аматуни
Тайна Пито-Као
- Теперь ты леность должен отмести, Сказал учитель. - Лежа под периной Да сидя в мягком, славы не найти.
Данте, Ад. песнь XXIV
ПРОЛОГ
Издавна повелось у авиаторов в свободную минуту собираться под крылом самолета. Даже зимой в теплых высотных костюмах расположатся поудобнее прямо на снегу - и пошли рассказы о трудных полетах и воздушных боях, о необыкновенных случаях в воздухе. Так было раньше, так бывает и теперь: живет и здравствует под крылом самолета "клуб авиаторов". И вот однажды в Адлере, где всегда ночует несколько экипажей, один из старейших бортмехаников Андрей Жудин собрал такой "клуб". Неутомимый затейник и весельчак, он пересказывал нам недавно прочитанный приключенческий роман. Следует заметить, что авиаторы - горячие сторонники этого жанра. Неудивительно, что Жудин, к тому же умеющий все передавать в лицах, разжег воображение слушателей. - Это все только в романах бывает, - разочарованно произнес светловолосый юноша, второй пилот. - А у нас в Аэрофлоте жизнь идет только по наставлениям и инструкциям. Носимся мы по одним и тем же трассам... - Долго ли ты носишься, сынок? - иронически пробасил Жудин, налетавший ни много ни мало двадцать тысяч часов. Пилот порозовел и приподнялся, намереваясь вступить в спор. Его остановил командир корабля Андрей Иванович Шелест. - Не часто, конечно, - сказал он, - но бывает и у нас такое, чего не найдешь даже в приключенческом романе. - Что вы имеете в виду? - Что? Ну хотя бы тот случай, когда на наш экипаж напали... - Так вы и есть тот самый командир!.. - воскликнул молодой пилот, с восторгом глядя на Шелеста. - Между прочим, история эта, - продолжал Шелест, - связана с Пито-Као. - С Пито-Као?! - удивился юноша. - С островом где-то в Тихом океане? С островом, о котором писали газеты?! Ничего не понимаю! - недоверчиво пожал он плечами. - А вот послушайте...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНА ПИТО-КАО.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
События, которые происходят под Новый год в разных концах света.
1
В приемной редактора было шумно, кто-то стучал кулаком по столу так, что из плоской хрустальной пепельницы выскакивали окурки. - Мне надоело жить шепотом! - кричал взбунтовавшийся журналист Боб Хоутон. - Боб, - мягко увещевал его заведующий отделом информации, - уменьши свою ежедневную дозу виски, и все образуется. Как знать, может быть, со временем ты станешь пташкой высокого полета и будешь играть в гольф с сенаторами! - Через несколько часов Новый год, - напомнил Хоутону секретарь редакции Мейфгоу. - Я желаю тебе начать новую жизнь, Боб. С твоими способностями я бы меньше пил и больше писал. Да-да, когда ты захочешь, у тебя здорово получается! - К черту! - продолжал кричать Хоутон. - Лучше пить по-моему, чем писать по-вашему. - К чему такие слова? - обиделся Мейфгоу. - Ты становишься пьяницей, и все. - Поймите же, - прижав руки к груди, сказал Хоутон, - Это не больше, как спорт. - Еще одна рюмка, Боб, и из твоих мыслей можно будет сплести коврик для туалета. - Выслушайте меня наконец, - снова вспылил Хоутон. - Алкогольные фирмы объявили конкурс для розничных потребителей. Соревнования продлятся триста дней. Я болею за "Белую лошадь". Вы знаете, это чертовски крепкое виски, и мне нелегко было выйти в первую пятерку... Обман исключен: каждая стопка, выпитая мной, на учете. В жюри входят одни язвенники - их не проведешь! Вот... И прошу не мешать мне! Я уже набрал такую скорость, что надеюсь прийти к финишу первым... - С дороги, джентльмены! Вдруг дверь с табличкой "Редактор" шумно отворилась, и перед расходившимся Хоутоном появился шеф. - Сколько раз я выгонял вас с работы? - спросил редактор. - Два, - немного оторопев, ответил Боб. - Вы ошибаетесь! Три! И, клянусь небом, в моей газете вы уже не заработаете ни цента... Вон! Спустя четверть часа Хоутон тепло пожал руку кассиру, раздал долги и очутился на улице с долларом в кармане. "Один бамбук - не аллея" - говорит китайская пословица, "один доллар - не деньги" - по-своему понимал пословицу Боб, И не просто понимал: не так давно он месяцами бродил по улицам большого города, одинокий и злой, в поисках работы. Три-четыре года - малый срок даже в короткой человеческой жизни, чтобы все позабыть. В свое время Бобу помогло устроиться в редакцию газеты имя его покойного отца, знаменитого автомобильного гонщика. Сейчас не приходится рассчитывать и на это. Мать... При мысли о ней Боб наморщил лоб. Он очень любил эту маленькую молчаливую женщину, для которой был единственной, хотя и шаткой опорой. Он ненавидел мир наживы, в котором вырос, но не знал способа избавиться от него. Не слишком радовался, найдя работу, и не отчаивался, теряя ее, лишь становился злым и неразговорчивым. Если бы не мать... Хоутон горько усмехнулся: люди - дети, взрослые дети, им необходимы такие игрушки, как "если бы...". Презабавная штука: покидаешь ее из одного уголка души в другой - и словно получишь облегчение. Что же касается боссов, то они наживаются и на этом: они сами подсовывают тебе эти игрушки как успокаивающие пилюли. На каждом шагу: в кино, театрах, книгах, газетах. А сколько раз он сам сочинял для своей газеты сказки о разбогатевших бедняках! Стоит ли волноваться из-за того, что его опять выбросили вон? Но их с матерью двое, а доллар в кармане один... А дней впереди? Много... Боб прошел квартала три, погруженный в размышления, и остановился около бара. Зайти? Но... Боб сделал несколько шагов и чуть не столкнулся с щеголем лет сорока. - Хоутон! - воскликнул щеголь. - Я издали приметил вашу фигуру. - Мистер Бергофф?! - Хоутон натянуто улыбнулся. - Так неожиданно... - От вас несет спиртным за милю! - Зато от вас, мистер Бергофф, всегда припахивает долларами. - О, вы еще не потеряли способности вести деловой разговор, это меня устраивает. - Разве я... - Послушайте, вы мне чертовски нужны, - прервал Бергофф, - зайдемте в бар. Вы подложили мне свинью, из-за чего я потерял много денег... Не пытайтесь оправдываться; я мог бы шутя расправиться с вами... Но я ценю старую дружбу. - Я и не отпираюсь, мистер Бергофф, - ответил Боб. - Я всегда уважал вас, но бизнес есть бизнес. - Сколько вам заплатили? Боб назвал сумму. - Я бы мог дать вам втрое больше. Я помню те времена, когда ваше ловкое перо помогало расчищать дорогу моим доходам. - А вы, мистер Бергофф, умели тогда оценивать каждое мое слово, - ввернул Боб. - Я не разучился делать это и теперь. Если меня называют рыбным королем, то вы - король газетных уток, Боб! А королям рекомендуется жить в мире. - Мудрые слова, мистер Бергофф. - Итак, я прячу до случая свой гнев и предлагаю вам выгодное дело, Боб. - Я всегда к вашим услугам. - И если вы возьметесь за него как следует, то не останетесь в накладе! - Кстати, я сейчас поругался с шефом, почти ушел от него, и тем более смогу полностью принадлежать вам. - Вас выгнали? - Ваша проницательность делает вам честь, сэр. - Гм... Тем лучше! Я верну вам работу, и ваши услуги обойдутся мне дешевле. - Но... - Вы раздумываете? - Как можно! Я хотел сказать, что в вашем кошельке очень долго хранятся мои деньги, - пробормотал Боб. Мальчик-швейцар отворил перед ними дверь бара. - У вас дьявольски веселый язык! - одобрительно заметил Бергофф и потрепал Хоутона по плечу. - Выпьем, а потом мой шофер отвезет вас хоть на тот свет... Бергофф был сильной фигурой в деловом мире. Сын разбогатевшего рыбака на первых порах не думал идти по стопам отца: в двадцать лет он стал военным летчиком-истребителем и даже принимал участие в войне с японцами на Тихом океане. Демобилизовавшись из армии, Бергофф намеревался посвятить себя гражданской авиации и уже вел переговоры с крупной самолетостроительной фирмой, желая стать ее пайщиком. Смерть отца и приличное для начала наследство изменили направление его мыслей - Бергофф занялся рыбным делом и в несколько лет стал настоящей акулой на международном торговом рынке. Многих удивили его быстрые успехи; говорили всякое, но поскольку в любом бизнесе чем ярче блестит золото, тем оно "темнее", разговоры заглохли. Что же касается Хоутона, то ему не было никакого дела до далекого прошлого, тем более миллионеров, - его интересовал больше сегодняшний день. Когда утром секретарь редакции Мейфгоу зашел в кабинет шефа и доложил, что Хоутон вновь появился на горизонте, редактор едва не задохнулся от бешенства. - Бу... бу... будьте свидетелями, - заикаясь от злости, проговорил шеф, вы, Мейф, и вы, Мод. - Он повернулся к хорошенькой стенографистке. - Я его вышвырну из окна вот этого сорок седьмого этажа, или я больше не редактор! Мод, прошу вас, предупредите полицию: пусть приостановят уличное движение, чтобы этот бездельник и пьяница не свалился на голову какой-нибудь порядочной даме... В эту секунду Боб вошел в кабинет редактора и, видимо, наслаждаясь смущением Мод, любопытством секретаря и бешенством шефа, добродушно улыбнулся. Его веснушчатое лицо с курносым носом и детскими карими глазами выражало миролюбие и веселость. - С Новым годом! - приветливо произнес он и легким движением руки скинул с головы шляпу. В кабинете стало светлее, когда Боб обнажил свою буйную огненно-рыжую шевелюру. - С Новым годом, старик!.. - Вон!!! - заорал шеф. - Сию же минуту вон! - Выпьем, старина, - миролюбиво ответил Боб, извлекая из кармана плоскую бутылочку. - Вы просто не в духе. Чокнемся за здоровье моего дорогого друга, рыбного короля мистера Бергоффа, и все станет на место! - Мистера Бергоффа?! - Совершенно верно, - кивнул Хоутон. - Мы с ним большие друзья теперь. Вот его письмо... Хоутон подал редактору голубой конверт с изображением золотого краба. - Нам обоим невыгодно ссориться, - проговорил Боб, ласково глядя на редактора. - Я теперь буду одним из наиболее высокооплачиваемых корреспондентов с монопольным правом писать о предприятии Бергоффа. По мере того как редактор читал короткое письмо, на его лице отражались самые противоречивые чувства. Бешенство сменилось глубочайшим радушием. - Боб, мальчик мой! - волнуясь, произнес шеф, раскрывая свои объятия и двигаясь на Хоутона. - Я знал, что из тебя непременно выйдет толк! Если я и бранил тебя подчас за твои проказы, то, видит бог, это пошло тебе только на пользу... Какое счастье для меня, для моей газеты и всей нашей прессы, что в ее рядах есть такие одаренные люди, как ты... Мод, расскажите мистеру Хоутону, как я горевал эту ночь, не видя его... - О да, мистер Хоутон, - словно маленький горный ручей, тихо зажурчал голосок послушной стенографистки, - патрон был выбит из седла вашим отсутствием! Он являл собой само отчаяние! Да и я, и мы все, вся редакция, встретившись утром, приветствовали друг друга вопросом: "Не пришел ли Боб?" - Мейф! - простонал шеф. - Что же вы молчите?! - Это правда, - подтвердил секретарь. Боб подмигнул ему, прищелкнул языком и, закинув ногу на ногу, сказал: - Я доволен приемом. Вы и в новом году остались все теми же милыми людьми, какими были, и только я стал другим человеком. - Последние слова он произнес торжественно и, выдержав паузу, пояснил: - Я уже не пью виски. - Ты стал трезвенником? - с сомнением проговорил шеф. - Не перебивайте меня... Я хотел сказать, что отныне я пью только коньяк... - Понятно, мой мальчик, не продолжай... Обещаю, что все твои превосходные отчеты и информации будут роскошно изданы в нескольких томах! Я сохраню для потомства каждую твою строку. Мейф, не уходите, мы сейчас выпьем за успехи нашего друга Хоутона. - Спасибо, старина, - расчувствовался Боб. - Я никогда не сомневался в вашем литературном вкусе. Обещаю снабжать газету самыми сногсшибательными информациями. - Однако я не совсем понимаю тебя... Не далее как месяц назад мы опубликовали твой же материал о новом предприятии Бергоффа. Не так ли? Ты писал, мой мальчик, что тихоокеанский остров Бергоффа чем-то там заражен с незапамятных времен, что его консервы болезнетворны... - Угу, писал. - ...что общественность настаивает на детальной проверке неприятных слухов. - Все? - Предположим. - К вашему сведению, акции этого предприятия уже упали на несколько пунктов! - Я бы на его месте поколотил тебя. - О, мистер Бергофф - деловой человек. Он мне заплатил больше, чем его конкуренты, и хочет, чтобы именно я побывал на месте и затем сам же опроверг эти слухи. Причем мой отъезд газета объявит началом проверки предприятия Бергоффа, то есть крупной победой общественного мнения. - Это я уже понял! Но ты не боишься отправляться черт знает куда? Ведь я слышал, что старые моряки и вправду отзываются плохо об этом острове... - Все это, возможно, так, а возможно, и нет - кто его знает? Но уговоримся, старик: сейчас о делах ни слова. - Ясно, мой мальчик. Быть может, тебе здорово повезло! И все же отправляться на остров, все население которого когда-то вымерло... - Не выуживайте, - нахмурился Боб. - Я сегодня нем как рыба. Всему свой черед. Нельзя быть таким любопытным. - Но ведь любопытство не порок, мой мальчик. У меня это углубление знаний, - заметил шеф. - Однако не всегда кто больше знает, больше и зарабатывает. Я и сам еще не знаю, что окажется для меня доходнее: правда, вранье или молчание. - Хорошо, не будем... Мейф, избавьте, пожалуйста, мистера Хоутона от труда раскупоривать бутылку...
2
Узкая дорога вилась вдоль берега по высоким скалистым уступам. Справа внизу шумели черные тяжелые волны Тихого океана. Они ударяли о скалы и, вспенившись, откатывались назад. Слева, у крутого подножия вулкана, через каждые тридцать-сорок метров возвышались грубо высеченные каменные великаны с удлиненными лицами. Неведомо когда и кем поставленные, они смотрели вдаль, одним своим видом устрашая врагов, могущих посягнуть на обитателей острова. Густые тучи, разрываемые ветром, мчались низко над землей. Свист ветра и шум прибоя сливались в нестройный гул. Гудя мотором, маленький "виллис" с трудом преодолевал подъем. Рядом с шофером сидел Сардов, плотный мужчина в дорожном костюме. На мгновение яркий луч луны осветил одну из гигантских статуй. Каменный богатырь, казалось, наклонился вперед, точно намереваясь преградить машине путь, но тучи сомкнулись, лунный блик растворился во мраке, и "ожившее" было изваяние вновь погрузилось в сон. - Святая Мария! - испуганно прошептал пассажир. - Кому нужны эти проклятые истуканы?! - Им сотни, а возможно, и тысячи лет, - тихо ответил шофер. - Когда-то они, наверное, были нужны, или так казалось тем, кто их высек из обломков скал... Никто не знает, откуда взялись здесь эти штуки. - Вам виднее, вы человек местный, - сердито обронил пассажир. - По мне, просто убрать их, и все! Шофер усмехнулся, а Сардов углубился в свои мысли. Не первый год он выслеживает и выкрадывает у изобретателей и ученых их труды, оказывая услуги различным фирмам. В разведывательном бюро, где Сардов служит, он на хорошем счету. Не казалось замысловатым и дело, порученное ему здесь, на острове. Но мысль о том, что предстоит пробраться в Советский Союз, пугала его. Конечно, заработать можно и нужно, но чем все это кончится... Машина выехала на ровное, обширное поле и остановилась возле приземистого четырехмоторного самолета. В комфортабельном пассажирском салоне Сардова ожидал высокий, широкоплечий мужчина с гладко выбритым лицом. - Я готов, мистер Дорт, - сказал Сардов. - Очень хорошо. Вам все ясно? - Несколько деликатное дело, сэр, так что сразу не ответишь на ваш вопрос... Пока мне понятно все! - Мне не хочется, чтобы вы втягивали в наше дело лишних людей, Сардов. - Я уже говорил вам, сэр, что буду работать один... - Хорошо, - прервал Дорт. - Да, передайте своему начальству, что на донскую операцию хватит одного месяца. - Слушаюсь. Но мои шефы не любят, когда их учат. Ведь это все равно, что советовать лечащему вас врачу, как долго надо держать вас в постели. - Ну ладно, ваше дело, - произнес Дорт. - Мне важно одно: связь я держу с вами, и все! - Совершенно верно, сэр. До свиданья, сор, считайте, что ампулы в ваших руках... Двадцать минут спустя четырехмоторный самолет отделился от земли.
3
Командир корабля Андрей Шелест хмуро посмотрел на низкие облака, закрывшие горы, прищурился от сильного ветра и поднял меховой воротник кожаного реглана. Синоптики не ошиблись: вылететь не удастся. Надо же так случиться! До Нового года меньше восьми часов, в Ростове-на-Дону его ожидают друзья, а он... застрял здесь, в аэропорту Минеральные Воды! Шелест направился в профилакторий1. Пятая палата, где только что расположился экипаж Шелеста, уже имела вполне обжитой вид: из гардероба торчала куртка бортрадиста, на тумбочке красовался раскрытый чемоданчик второго пилота Венева, в углу валялись его ботинки, на фикусе покачивался черный галстук. Сам же Петя Венев лежал на постели и задумчиво смотрел в потолок. Собственно, Детей или Петром его нигде и никто не называл. Ему шел двадцать первый год, а на вид было и того меньше. Наверное, оттого и прилипло к нему прозвище Петушок. Характера он был живого, житейские огорчения стекали с него, как с гуся вода. Пожалуй, главным недостатком его была всегдашняя пылкая уверенность в том, что всякое желание легко исполнимо. В свободные минуты Петушок очень любил фантазировать на самые различные темы. Так было и сейчас. Размечтавшись, Петушок окликнул бортрадиста Черныша, углубленного в какие-то расчеты: - Серафим! - Погоди, не сбивай... Девятнадцать... Двадцать... Двадцать семь тысяч шестьсот километров умножить на... - Что ты подсчитываешь? - Сколько я заработал в этом месяце. - К чему? Есть плановый отдел, бухгалтерия, там и подсчитают. - Это когда еще будет, а я хочу сейчас знать... Ну, что ты хотел сказать? - А! Вот послушай, Сима. Пройдет сколько-то лет, и мы будем летать на сверхскоростных реактивных самолетах. А? - Ну и дальше... - Вот, говорю, будут полетики! Скажем, высота тысяч сорок метров, а скорость - тысяч десять - двенадцать километров в час. - Недурно, - заинтересовался Серафим. - Особенно если километровые будут платить по повышенному тарифу. - И вот несемся мы в Москву откуда-нибудь с Южного полюса и еще над Кавказом включаем командную радиостанцию. Я начинаю: "Я - борт такой-то, вошел в вашу зону, разрешите вход в малый круг..." А над Харьковом командир спокойно так говорит мне: "Будьте настолько любезны, уважаемый товарищ Венев, выпустите шасси!" Каково? - Отлично! - оживился Серафим. - Может, так и будет. А дальше? - А потом ты превратишься в старого хрыча и будешь рассказывать внукам: "Да, детки, летали мы когда-ись в Москву на воздушных кораблях с поршневыми моторами. От Ростова до столицы долетывали запросто за три часа..." А внучата тебя на смех поднимут: "Брось, дедушка, за три часа до Луны долететь можно..." А ты им - доказывать... - "Старый хрыч", - буркнул Серафим, - такое скажешь! - Боишься старости? - А ты? - Я - нет! Как седина полезет мне в бороду, я сейчас же к медикам... Включат они какую-нибудь чертовину - и сразу лет двадцать простят мне. А вот еще... Но тут в палату вошел Шелест. По тому, как тяжело ступал командир, они поняли: аэропорт будет закрыт непогодой всю ночь. - Туман - хоть лопатой разбрасывай... Засели мы, братцы, денька на два, вздохнул Шелест. - Да, не зря цыган две зимы менял на одно лето! - заметил Петушок. - А Новый год? - спросил Серафим. - Здесь встретим, конечно. - Оно так, да скучновато будет. - Кого-нибудь пригласим, потанцуем... - Ладно, идемте в столовую продлевать свою жизнь, - сказал Серафим. К ночи ветер стих, и в морозном конусе света от фонаря над перроном кружились мелкие жесткие снежинки. Петушок и Серафим шли к аэровокзалу. У входа они, точно по команде, остановились. Перед ними, прислонясь к двери, стояла девушка в темно-синем пальто, отороченном белым мехом, и в такой же шапочке. Свет играл на ее волнистых волосах, и они отливали темным золотом. Лицо у девушки чистое и нежное, с открытым лбом, тонким маленьким носом и чуть заостренным подбородком. Глаза темно-серые, с голубыми искорками. Когда шальные снежинки упали на ее губы, она улыбнулась и на щеках возникли крохотные тени. - Добрый вечер! - почти одновременно сказали Венев и Черныш. - Уже ночь, - заметила она. - Да, правда. И еще новогодняя... Девушка вздохнула и промолчала. - Разрешите пригласить вас в нашу скромную компанию? - произнес Петушок. - Мы же не знакомы. Я только знаю, что вы пилот нашего самолета, и все... - Познакомимся. - Так сразу?! - удивилась девушка. - Под Новый год разрешается, - уверил Петушок. - Впервые слышу, - с сомнением ответила девушка, но сама уже повернулась, и по ее лицу было видно, что ей приятно смотреть на Петушка. Серафим досадливо поморщился, бросил в урну недокуренную папиросу и ушел. - А что в таком знакомстве предосудительного? - продолжал Петушок просительным тоном. - Ничего. Но я не вижу и необходимости. - Но ведь и вреда не будет? - Лично мне - нет. - В таком случае, разрешите представиться: Петр Венев. Девушка невольно рассмеялась, протянула ему руку и просто сказала: - Нина Константиновна Тверская. - Все пассажиры разъехались встречать Новый год, а вы? - спросил Петушок. - Мужчинам проще; кроме того, у некоторых есть знакомые в Кисловодске или Пятигорске. - И вы остались одни? - Как видите. - Я вижу, что мы вдвоем! - Ну, это только сейчас, на минутку. - Как - на минутку? Вы же обещали встретить Новый гоя с нами! - Я?! - Ну, прошу вас, не отказывайте, Нина Константиновна. - Не знаю, право, как быть... - Я прошу вас от имени всего экипажа, - горячо настаивал Петушок. Нина задумалась. - Кроме того, "Наставление по производству полетов" обязывает нас заботиться о своих пассажирах не только в воздухе, но и на земле! закончил Петушок. - Хорошо, - решилась она. - Но в таком случае я приглашаю вас к себе. Так будет удобнее. Я - в гостинице, мой номер четвертый. - Будь по-вашему, - согласился Петушок. - Через полчаса ожидайте гостей... Она была в скромном синем платье, которое очень шло ей и скрадывало едва заметную полноту. Движения девушки были неторопливы, уверенны. Знакомясь с Андреем, Нина смутилась. Ей понравилось его строгое лицо, добрый, внимательный взгляд, голос, спокойный и басовитый, даже манера говорить, слегка растягивая гласные. Серафим же показался ей скучным и нелюдимым. - Нина Константиновна, - весело сказал Петушок, - нам разрешили распить бутылку вина. - Этого вполне достаточно, - ответила Нина, накрывая на стол. Располагайтесь... Вы - на диване, вы - на том стуле, а Андрей Иванович может сесть рядом со мной. Прошу к столу... Остались считанные минуты. Все заняли свои места и замолчали, будто присели на минутку, чтобы тихо проститься с родным домом перед дальней дорогой. Да и в самом деле, разве не стал для них родным и, если так можно сказать, обжитым уходящий год? Сколько радостей связано с ним навсегда! Бывали и неудачи, преодолевая которые они приближались каждый к своей цели; крепче стала большая дружба, выдержавшая испытание печальных недоразумений и ссор; отсеялись случайные знакомства, не устоявшие перед маленькими размолвками... Что передает эстафетой старый год новому? Что предстоит пережить им еще? Много неизвестного таит эта дальняя дорога. Знать, оттого и хочется посидеть вот так, молча, минуту-другую, поразмыслить, помечтать, пожелать... Первым нарушил тишину Андрей. Он посмотрел на Нину, встретил ее взгляд и тихо сказал своему радисту: - Серафим, настрой радио. В маленькой уютной комнате послышался перезвон кремлевских курантов. - Еще один год на плечи, - с грустью произнес Андрей, поднимая стакан с вином. - И уже следующий выпустил шасси и просит посадку, - весело сказал Петушок. - Ну что ж, посадку ему разрешаем! - ответил Андрей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На острове. Знакомство с его обитателями.
1
Первое, что Боб Хоутон испытал на острове, - это тропическая жара, в которую он окунулся, спланировав с прохладной высоты на "четырехмоторном "Дугласе" с золотым крабом на фюзеляже. Затем ему пришлось подчиниться местным законам и подвергнуться тщательному медицинскому осмотру. Врач Мелони оказался человеком словоохотливым. - С такими бицепсами, мистер Хоутон, - заметил он, - вы проживете долго, как баобаб. Не крутитесь... Мне еще необходимо подвергнуть испытанию ваше тело на самом терпеливом месте, пониже спины. - Что вы имеете в виду, док? - спросил Боб, хватая одежду охапку. - Я вам сделаю укол, - пояснил Мелони, загораживая путь двери. - Всего несколько кубиков жидкости. - Зачем? - Ну, допустим, от поноса... - уклончиво ответил Мелони. - Прошу вас повернуться ко мне спиной и набраться мужества. Вот так... одну минуту! Не волнуйтесь: понос - враг бизнеса, ибо почти вся сумма, затраченная на питание организма, списывается вами в убытки. Выслушав это изречение, Боб принялся так хохотать, что врач едва не сломал иглу. - Черт возьми! - воскликнул Мелони, - Осторожнее, у меня шприц "Келли и сыновья". - О, это уважаемая фирма, - согласился Боб. - Говорят, полмира пользуется ее медицинским оборудованием. - Еще бы, - проворчал Мелони, - даже с этого заброшенного клочка земли она снимает какую-то толику дохода... Итак, со всеми формальностями мы покончили, и вы можете считать себя островитянином, мистер Хоутон. Разве лишь денька два вам придется сидеть на половине стула, а затем все пройдет. - Что поделаешь, док! Я, видите, весь смирение. - Не оно ли заставило вас прилететь к нам? - Я журналист, док. - Ого! - удивился Мелони. - Несомненно, первый в этих местах. Насколько мне известно, вашего брата здесь не жалуют. - Давно так? - С тех пор как кто-то написал в газетах, что наш остров заражен. - Можете считать, док, что это написал я! - Вы? - произнес Мелони. - Это не шутка? - Сущая правда, док. Поэтому мне и не терпится поскорее увидеть Пито-Као в натуральную величину. Справлюсь ли я без проводника? - Я могу быть вашим гидом. - Тогда в путь! - обрадовался Боб. - Хотя мы и не избалованы здесь дамским обществом, - спокойно сказал Мелони, - я все же не советую вам выходить на улицу без брюк... - Простите, док, я непременно оденусь. Вскоре Мелони и Хоутон углубились во владения рыбного короля Бергоффа. Боб свободно ориентировался в каменных джунглях больших городов и любил шумные бесконечные улицы, украшенные лианами световых реклам.
Тайна Пито-Као
- Теперь ты леность должен отмести, Сказал учитель. - Лежа под периной Да сидя в мягком, славы не найти.
Данте, Ад. песнь XXIV
ПРОЛОГ
Издавна повелось у авиаторов в свободную минуту собираться под крылом самолета. Даже зимой в теплых высотных костюмах расположатся поудобнее прямо на снегу - и пошли рассказы о трудных полетах и воздушных боях, о необыкновенных случаях в воздухе. Так было раньше, так бывает и теперь: живет и здравствует под крылом самолета "клуб авиаторов". И вот однажды в Адлере, где всегда ночует несколько экипажей, один из старейших бортмехаников Андрей Жудин собрал такой "клуб". Неутомимый затейник и весельчак, он пересказывал нам недавно прочитанный приключенческий роман. Следует заметить, что авиаторы - горячие сторонники этого жанра. Неудивительно, что Жудин, к тому же умеющий все передавать в лицах, разжег воображение слушателей. - Это все только в романах бывает, - разочарованно произнес светловолосый юноша, второй пилот. - А у нас в Аэрофлоте жизнь идет только по наставлениям и инструкциям. Носимся мы по одним и тем же трассам... - Долго ли ты носишься, сынок? - иронически пробасил Жудин, налетавший ни много ни мало двадцать тысяч часов. Пилот порозовел и приподнялся, намереваясь вступить в спор. Его остановил командир корабля Андрей Иванович Шелест. - Не часто, конечно, - сказал он, - но бывает и у нас такое, чего не найдешь даже в приключенческом романе. - Что вы имеете в виду? - Что? Ну хотя бы тот случай, когда на наш экипаж напали... - Так вы и есть тот самый командир!.. - воскликнул молодой пилот, с восторгом глядя на Шелеста. - Между прочим, история эта, - продолжал Шелест, - связана с Пито-Као. - С Пито-Као?! - удивился юноша. - С островом где-то в Тихом океане? С островом, о котором писали газеты?! Ничего не понимаю! - недоверчиво пожал он плечами. - А вот послушайте...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНА ПИТО-КАО.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
События, которые происходят под Новый год в разных концах света.
1
В приемной редактора было шумно, кто-то стучал кулаком по столу так, что из плоской хрустальной пепельницы выскакивали окурки. - Мне надоело жить шепотом! - кричал взбунтовавшийся журналист Боб Хоутон. - Боб, - мягко увещевал его заведующий отделом информации, - уменьши свою ежедневную дозу виски, и все образуется. Как знать, может быть, со временем ты станешь пташкой высокого полета и будешь играть в гольф с сенаторами! - Через несколько часов Новый год, - напомнил Хоутону секретарь редакции Мейфгоу. - Я желаю тебе начать новую жизнь, Боб. С твоими способностями я бы меньше пил и больше писал. Да-да, когда ты захочешь, у тебя здорово получается! - К черту! - продолжал кричать Хоутон. - Лучше пить по-моему, чем писать по-вашему. - К чему такие слова? - обиделся Мейфгоу. - Ты становишься пьяницей, и все. - Поймите же, - прижав руки к груди, сказал Хоутон, - Это не больше, как спорт. - Еще одна рюмка, Боб, и из твоих мыслей можно будет сплести коврик для туалета. - Выслушайте меня наконец, - снова вспылил Хоутон. - Алкогольные фирмы объявили конкурс для розничных потребителей. Соревнования продлятся триста дней. Я болею за "Белую лошадь". Вы знаете, это чертовски крепкое виски, и мне нелегко было выйти в первую пятерку... Обман исключен: каждая стопка, выпитая мной, на учете. В жюри входят одни язвенники - их не проведешь! Вот... И прошу не мешать мне! Я уже набрал такую скорость, что надеюсь прийти к финишу первым... - С дороги, джентльмены! Вдруг дверь с табличкой "Редактор" шумно отворилась, и перед расходившимся Хоутоном появился шеф. - Сколько раз я выгонял вас с работы? - спросил редактор. - Два, - немного оторопев, ответил Боб. - Вы ошибаетесь! Три! И, клянусь небом, в моей газете вы уже не заработаете ни цента... Вон! Спустя четверть часа Хоутон тепло пожал руку кассиру, раздал долги и очутился на улице с долларом в кармане. "Один бамбук - не аллея" - говорит китайская пословица, "один доллар - не деньги" - по-своему понимал пословицу Боб, И не просто понимал: не так давно он месяцами бродил по улицам большого города, одинокий и злой, в поисках работы. Три-четыре года - малый срок даже в короткой человеческой жизни, чтобы все позабыть. В свое время Бобу помогло устроиться в редакцию газеты имя его покойного отца, знаменитого автомобильного гонщика. Сейчас не приходится рассчитывать и на это. Мать... При мысли о ней Боб наморщил лоб. Он очень любил эту маленькую молчаливую женщину, для которой был единственной, хотя и шаткой опорой. Он ненавидел мир наживы, в котором вырос, но не знал способа избавиться от него. Не слишком радовался, найдя работу, и не отчаивался, теряя ее, лишь становился злым и неразговорчивым. Если бы не мать... Хоутон горько усмехнулся: люди - дети, взрослые дети, им необходимы такие игрушки, как "если бы...". Презабавная штука: покидаешь ее из одного уголка души в другой - и словно получишь облегчение. Что же касается боссов, то они наживаются и на этом: они сами подсовывают тебе эти игрушки как успокаивающие пилюли. На каждом шагу: в кино, театрах, книгах, газетах. А сколько раз он сам сочинял для своей газеты сказки о разбогатевших бедняках! Стоит ли волноваться из-за того, что его опять выбросили вон? Но их с матерью двое, а доллар в кармане один... А дней впереди? Много... Боб прошел квартала три, погруженный в размышления, и остановился около бара. Зайти? Но... Боб сделал несколько шагов и чуть не столкнулся с щеголем лет сорока. - Хоутон! - воскликнул щеголь. - Я издали приметил вашу фигуру. - Мистер Бергофф?! - Хоутон натянуто улыбнулся. - Так неожиданно... - От вас несет спиртным за милю! - Зато от вас, мистер Бергофф, всегда припахивает долларами. - О, вы еще не потеряли способности вести деловой разговор, это меня устраивает. - Разве я... - Послушайте, вы мне чертовски нужны, - прервал Бергофф, - зайдемте в бар. Вы подложили мне свинью, из-за чего я потерял много денег... Не пытайтесь оправдываться; я мог бы шутя расправиться с вами... Но я ценю старую дружбу. - Я и не отпираюсь, мистер Бергофф, - ответил Боб. - Я всегда уважал вас, но бизнес есть бизнес. - Сколько вам заплатили? Боб назвал сумму. - Я бы мог дать вам втрое больше. Я помню те времена, когда ваше ловкое перо помогало расчищать дорогу моим доходам. - А вы, мистер Бергофф, умели тогда оценивать каждое мое слово, - ввернул Боб. - Я не разучился делать это и теперь. Если меня называют рыбным королем, то вы - король газетных уток, Боб! А королям рекомендуется жить в мире. - Мудрые слова, мистер Бергофф. - Итак, я прячу до случая свой гнев и предлагаю вам выгодное дело, Боб. - Я всегда к вашим услугам. - И если вы возьметесь за него как следует, то не останетесь в накладе! - Кстати, я сейчас поругался с шефом, почти ушел от него, и тем более смогу полностью принадлежать вам. - Вас выгнали? - Ваша проницательность делает вам честь, сэр. - Гм... Тем лучше! Я верну вам работу, и ваши услуги обойдутся мне дешевле. - Но... - Вы раздумываете? - Как можно! Я хотел сказать, что в вашем кошельке очень долго хранятся мои деньги, - пробормотал Боб. Мальчик-швейцар отворил перед ними дверь бара. - У вас дьявольски веселый язык! - одобрительно заметил Бергофф и потрепал Хоутона по плечу. - Выпьем, а потом мой шофер отвезет вас хоть на тот свет... Бергофф был сильной фигурой в деловом мире. Сын разбогатевшего рыбака на первых порах не думал идти по стопам отца: в двадцать лет он стал военным летчиком-истребителем и даже принимал участие в войне с японцами на Тихом океане. Демобилизовавшись из армии, Бергофф намеревался посвятить себя гражданской авиации и уже вел переговоры с крупной самолетостроительной фирмой, желая стать ее пайщиком. Смерть отца и приличное для начала наследство изменили направление его мыслей - Бергофф занялся рыбным делом и в несколько лет стал настоящей акулой на международном торговом рынке. Многих удивили его быстрые успехи; говорили всякое, но поскольку в любом бизнесе чем ярче блестит золото, тем оно "темнее", разговоры заглохли. Что же касается Хоутона, то ему не было никакого дела до далекого прошлого, тем более миллионеров, - его интересовал больше сегодняшний день. Когда утром секретарь редакции Мейфгоу зашел в кабинет шефа и доложил, что Хоутон вновь появился на горизонте, редактор едва не задохнулся от бешенства. - Бу... бу... будьте свидетелями, - заикаясь от злости, проговорил шеф, вы, Мейф, и вы, Мод. - Он повернулся к хорошенькой стенографистке. - Я его вышвырну из окна вот этого сорок седьмого этажа, или я больше не редактор! Мод, прошу вас, предупредите полицию: пусть приостановят уличное движение, чтобы этот бездельник и пьяница не свалился на голову какой-нибудь порядочной даме... В эту секунду Боб вошел в кабинет редактора и, видимо, наслаждаясь смущением Мод, любопытством секретаря и бешенством шефа, добродушно улыбнулся. Его веснушчатое лицо с курносым носом и детскими карими глазами выражало миролюбие и веселость. - С Новым годом! - приветливо произнес он и легким движением руки скинул с головы шляпу. В кабинете стало светлее, когда Боб обнажил свою буйную огненно-рыжую шевелюру. - С Новым годом, старик!.. - Вон!!! - заорал шеф. - Сию же минуту вон! - Выпьем, старина, - миролюбиво ответил Боб, извлекая из кармана плоскую бутылочку. - Вы просто не в духе. Чокнемся за здоровье моего дорогого друга, рыбного короля мистера Бергоффа, и все станет на место! - Мистера Бергоффа?! - Совершенно верно, - кивнул Хоутон. - Мы с ним большие друзья теперь. Вот его письмо... Хоутон подал редактору голубой конверт с изображением золотого краба. - Нам обоим невыгодно ссориться, - проговорил Боб, ласково глядя на редактора. - Я теперь буду одним из наиболее высокооплачиваемых корреспондентов с монопольным правом писать о предприятии Бергоффа. По мере того как редактор читал короткое письмо, на его лице отражались самые противоречивые чувства. Бешенство сменилось глубочайшим радушием. - Боб, мальчик мой! - волнуясь, произнес шеф, раскрывая свои объятия и двигаясь на Хоутона. - Я знал, что из тебя непременно выйдет толк! Если я и бранил тебя подчас за твои проказы, то, видит бог, это пошло тебе только на пользу... Какое счастье для меня, для моей газеты и всей нашей прессы, что в ее рядах есть такие одаренные люди, как ты... Мод, расскажите мистеру Хоутону, как я горевал эту ночь, не видя его... - О да, мистер Хоутон, - словно маленький горный ручей, тихо зажурчал голосок послушной стенографистки, - патрон был выбит из седла вашим отсутствием! Он являл собой само отчаяние! Да и я, и мы все, вся редакция, встретившись утром, приветствовали друг друга вопросом: "Не пришел ли Боб?" - Мейф! - простонал шеф. - Что же вы молчите?! - Это правда, - подтвердил секретарь. Боб подмигнул ему, прищелкнул языком и, закинув ногу на ногу, сказал: - Я доволен приемом. Вы и в новом году остались все теми же милыми людьми, какими были, и только я стал другим человеком. - Последние слова он произнес торжественно и, выдержав паузу, пояснил: - Я уже не пью виски. - Ты стал трезвенником? - с сомнением проговорил шеф. - Не перебивайте меня... Я хотел сказать, что отныне я пью только коньяк... - Понятно, мой мальчик, не продолжай... Обещаю, что все твои превосходные отчеты и информации будут роскошно изданы в нескольких томах! Я сохраню для потомства каждую твою строку. Мейф, не уходите, мы сейчас выпьем за успехи нашего друга Хоутона. - Спасибо, старина, - расчувствовался Боб. - Я никогда не сомневался в вашем литературном вкусе. Обещаю снабжать газету самыми сногсшибательными информациями. - Однако я не совсем понимаю тебя... Не далее как месяц назад мы опубликовали твой же материал о новом предприятии Бергоффа. Не так ли? Ты писал, мой мальчик, что тихоокеанский остров Бергоффа чем-то там заражен с незапамятных времен, что его консервы болезнетворны... - Угу, писал. - ...что общественность настаивает на детальной проверке неприятных слухов. - Все? - Предположим. - К вашему сведению, акции этого предприятия уже упали на несколько пунктов! - Я бы на его месте поколотил тебя. - О, мистер Бергофф - деловой человек. Он мне заплатил больше, чем его конкуренты, и хочет, чтобы именно я побывал на месте и затем сам же опроверг эти слухи. Причем мой отъезд газета объявит началом проверки предприятия Бергоффа, то есть крупной победой общественного мнения. - Это я уже понял! Но ты не боишься отправляться черт знает куда? Ведь я слышал, что старые моряки и вправду отзываются плохо об этом острове... - Все это, возможно, так, а возможно, и нет - кто его знает? Но уговоримся, старик: сейчас о делах ни слова. - Ясно, мой мальчик. Быть может, тебе здорово повезло! И все же отправляться на остров, все население которого когда-то вымерло... - Не выуживайте, - нахмурился Боб. - Я сегодня нем как рыба. Всему свой черед. Нельзя быть таким любопытным. - Но ведь любопытство не порок, мой мальчик. У меня это углубление знаний, - заметил шеф. - Однако не всегда кто больше знает, больше и зарабатывает. Я и сам еще не знаю, что окажется для меня доходнее: правда, вранье или молчание. - Хорошо, не будем... Мейф, избавьте, пожалуйста, мистера Хоутона от труда раскупоривать бутылку...
2
Узкая дорога вилась вдоль берега по высоким скалистым уступам. Справа внизу шумели черные тяжелые волны Тихого океана. Они ударяли о скалы и, вспенившись, откатывались назад. Слева, у крутого подножия вулкана, через каждые тридцать-сорок метров возвышались грубо высеченные каменные великаны с удлиненными лицами. Неведомо когда и кем поставленные, они смотрели вдаль, одним своим видом устрашая врагов, могущих посягнуть на обитателей острова. Густые тучи, разрываемые ветром, мчались низко над землей. Свист ветра и шум прибоя сливались в нестройный гул. Гудя мотором, маленький "виллис" с трудом преодолевал подъем. Рядом с шофером сидел Сардов, плотный мужчина в дорожном костюме. На мгновение яркий луч луны осветил одну из гигантских статуй. Каменный богатырь, казалось, наклонился вперед, точно намереваясь преградить машине путь, но тучи сомкнулись, лунный блик растворился во мраке, и "ожившее" было изваяние вновь погрузилось в сон. - Святая Мария! - испуганно прошептал пассажир. - Кому нужны эти проклятые истуканы?! - Им сотни, а возможно, и тысячи лет, - тихо ответил шофер. - Когда-то они, наверное, были нужны, или так казалось тем, кто их высек из обломков скал... Никто не знает, откуда взялись здесь эти штуки. - Вам виднее, вы человек местный, - сердито обронил пассажир. - По мне, просто убрать их, и все! Шофер усмехнулся, а Сардов углубился в свои мысли. Не первый год он выслеживает и выкрадывает у изобретателей и ученых их труды, оказывая услуги различным фирмам. В разведывательном бюро, где Сардов служит, он на хорошем счету. Не казалось замысловатым и дело, порученное ему здесь, на острове. Но мысль о том, что предстоит пробраться в Советский Союз, пугала его. Конечно, заработать можно и нужно, но чем все это кончится... Машина выехала на ровное, обширное поле и остановилась возле приземистого четырехмоторного самолета. В комфортабельном пассажирском салоне Сардова ожидал высокий, широкоплечий мужчина с гладко выбритым лицом. - Я готов, мистер Дорт, - сказал Сардов. - Очень хорошо. Вам все ясно? - Несколько деликатное дело, сэр, так что сразу не ответишь на ваш вопрос... Пока мне понятно все! - Мне не хочется, чтобы вы втягивали в наше дело лишних людей, Сардов. - Я уже говорил вам, сэр, что буду работать один... - Хорошо, - прервал Дорт. - Да, передайте своему начальству, что на донскую операцию хватит одного месяца. - Слушаюсь. Но мои шефы не любят, когда их учат. Ведь это все равно, что советовать лечащему вас врачу, как долго надо держать вас в постели. - Ну ладно, ваше дело, - произнес Дорт. - Мне важно одно: связь я держу с вами, и все! - Совершенно верно, сэр. До свиданья, сор, считайте, что ампулы в ваших руках... Двадцать минут спустя четырехмоторный самолет отделился от земли.
3
Командир корабля Андрей Шелест хмуро посмотрел на низкие облака, закрывшие горы, прищурился от сильного ветра и поднял меховой воротник кожаного реглана. Синоптики не ошиблись: вылететь не удастся. Надо же так случиться! До Нового года меньше восьми часов, в Ростове-на-Дону его ожидают друзья, а он... застрял здесь, в аэропорту Минеральные Воды! Шелест направился в профилакторий1. Пятая палата, где только что расположился экипаж Шелеста, уже имела вполне обжитой вид: из гардероба торчала куртка бортрадиста, на тумбочке красовался раскрытый чемоданчик второго пилота Венева, в углу валялись его ботинки, на фикусе покачивался черный галстук. Сам же Петя Венев лежал на постели и задумчиво смотрел в потолок. Собственно, Детей или Петром его нигде и никто не называл. Ему шел двадцать первый год, а на вид было и того меньше. Наверное, оттого и прилипло к нему прозвище Петушок. Характера он был живого, житейские огорчения стекали с него, как с гуся вода. Пожалуй, главным недостатком его была всегдашняя пылкая уверенность в том, что всякое желание легко исполнимо. В свободные минуты Петушок очень любил фантазировать на самые различные темы. Так было и сейчас. Размечтавшись, Петушок окликнул бортрадиста Черныша, углубленного в какие-то расчеты: - Серафим! - Погоди, не сбивай... Девятнадцать... Двадцать... Двадцать семь тысяч шестьсот километров умножить на... - Что ты подсчитываешь? - Сколько я заработал в этом месяце. - К чему? Есть плановый отдел, бухгалтерия, там и подсчитают. - Это когда еще будет, а я хочу сейчас знать... Ну, что ты хотел сказать? - А! Вот послушай, Сима. Пройдет сколько-то лет, и мы будем летать на сверхскоростных реактивных самолетах. А? - Ну и дальше... - Вот, говорю, будут полетики! Скажем, высота тысяч сорок метров, а скорость - тысяч десять - двенадцать километров в час. - Недурно, - заинтересовался Серафим. - Особенно если километровые будут платить по повышенному тарифу. - И вот несемся мы в Москву откуда-нибудь с Южного полюса и еще над Кавказом включаем командную радиостанцию. Я начинаю: "Я - борт такой-то, вошел в вашу зону, разрешите вход в малый круг..." А над Харьковом командир спокойно так говорит мне: "Будьте настолько любезны, уважаемый товарищ Венев, выпустите шасси!" Каково? - Отлично! - оживился Серафим. - Может, так и будет. А дальше? - А потом ты превратишься в старого хрыча и будешь рассказывать внукам: "Да, детки, летали мы когда-ись в Москву на воздушных кораблях с поршневыми моторами. От Ростова до столицы долетывали запросто за три часа..." А внучата тебя на смех поднимут: "Брось, дедушка, за три часа до Луны долететь можно..." А ты им - доказывать... - "Старый хрыч", - буркнул Серафим, - такое скажешь! - Боишься старости? - А ты? - Я - нет! Как седина полезет мне в бороду, я сейчас же к медикам... Включат они какую-нибудь чертовину - и сразу лет двадцать простят мне. А вот еще... Но тут в палату вошел Шелест. По тому, как тяжело ступал командир, они поняли: аэропорт будет закрыт непогодой всю ночь. - Туман - хоть лопатой разбрасывай... Засели мы, братцы, денька на два, вздохнул Шелест. - Да, не зря цыган две зимы менял на одно лето! - заметил Петушок. - А Новый год? - спросил Серафим. - Здесь встретим, конечно. - Оно так, да скучновато будет. - Кого-нибудь пригласим, потанцуем... - Ладно, идемте в столовую продлевать свою жизнь, - сказал Серафим. К ночи ветер стих, и в морозном конусе света от фонаря над перроном кружились мелкие жесткие снежинки. Петушок и Серафим шли к аэровокзалу. У входа они, точно по команде, остановились. Перед ними, прислонясь к двери, стояла девушка в темно-синем пальто, отороченном белым мехом, и в такой же шапочке. Свет играл на ее волнистых волосах, и они отливали темным золотом. Лицо у девушки чистое и нежное, с открытым лбом, тонким маленьким носом и чуть заостренным подбородком. Глаза темно-серые, с голубыми искорками. Когда шальные снежинки упали на ее губы, она улыбнулась и на щеках возникли крохотные тени. - Добрый вечер! - почти одновременно сказали Венев и Черныш. - Уже ночь, - заметила она. - Да, правда. И еще новогодняя... Девушка вздохнула и промолчала. - Разрешите пригласить вас в нашу скромную компанию? - произнес Петушок. - Мы же не знакомы. Я только знаю, что вы пилот нашего самолета, и все... - Познакомимся. - Так сразу?! - удивилась девушка. - Под Новый год разрешается, - уверил Петушок. - Впервые слышу, - с сомнением ответила девушка, но сама уже повернулась, и по ее лицу было видно, что ей приятно смотреть на Петушка. Серафим досадливо поморщился, бросил в урну недокуренную папиросу и ушел. - А что в таком знакомстве предосудительного? - продолжал Петушок просительным тоном. - Ничего. Но я не вижу и необходимости. - Но ведь и вреда не будет? - Лично мне - нет. - В таком случае, разрешите представиться: Петр Венев. Девушка невольно рассмеялась, протянула ему руку и просто сказала: - Нина Константиновна Тверская. - Все пассажиры разъехались встречать Новый год, а вы? - спросил Петушок. - Мужчинам проще; кроме того, у некоторых есть знакомые в Кисловодске или Пятигорске. - И вы остались одни? - Как видите. - Я вижу, что мы вдвоем! - Ну, это только сейчас, на минутку. - Как - на минутку? Вы же обещали встретить Новый гоя с нами! - Я?! - Ну, прошу вас, не отказывайте, Нина Константиновна. - Не знаю, право, как быть... - Я прошу вас от имени всего экипажа, - горячо настаивал Петушок. Нина задумалась. - Кроме того, "Наставление по производству полетов" обязывает нас заботиться о своих пассажирах не только в воздухе, но и на земле! закончил Петушок. - Хорошо, - решилась она. - Но в таком случае я приглашаю вас к себе. Так будет удобнее. Я - в гостинице, мой номер четвертый. - Будь по-вашему, - согласился Петушок. - Через полчаса ожидайте гостей... Она была в скромном синем платье, которое очень шло ей и скрадывало едва заметную полноту. Движения девушки были неторопливы, уверенны. Знакомясь с Андреем, Нина смутилась. Ей понравилось его строгое лицо, добрый, внимательный взгляд, голос, спокойный и басовитый, даже манера говорить, слегка растягивая гласные. Серафим же показался ей скучным и нелюдимым. - Нина Константиновна, - весело сказал Петушок, - нам разрешили распить бутылку вина. - Этого вполне достаточно, - ответила Нина, накрывая на стол. Располагайтесь... Вы - на диване, вы - на том стуле, а Андрей Иванович может сесть рядом со мной. Прошу к столу... Остались считанные минуты. Все заняли свои места и замолчали, будто присели на минутку, чтобы тихо проститься с родным домом перед дальней дорогой. Да и в самом деле, разве не стал для них родным и, если так можно сказать, обжитым уходящий год? Сколько радостей связано с ним навсегда! Бывали и неудачи, преодолевая которые они приближались каждый к своей цели; крепче стала большая дружба, выдержавшая испытание печальных недоразумений и ссор; отсеялись случайные знакомства, не устоявшие перед маленькими размолвками... Что передает эстафетой старый год новому? Что предстоит пережить им еще? Много неизвестного таит эта дальняя дорога. Знать, оттого и хочется посидеть вот так, молча, минуту-другую, поразмыслить, помечтать, пожелать... Первым нарушил тишину Андрей. Он посмотрел на Нину, встретил ее взгляд и тихо сказал своему радисту: - Серафим, настрой радио. В маленькой уютной комнате послышался перезвон кремлевских курантов. - Еще один год на плечи, - с грустью произнес Андрей, поднимая стакан с вином. - И уже следующий выпустил шасси и просит посадку, - весело сказал Петушок. - Ну что ж, посадку ему разрешаем! - ответил Андрей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На острове. Знакомство с его обитателями.
1
Первое, что Боб Хоутон испытал на острове, - это тропическая жара, в которую он окунулся, спланировав с прохладной высоты на "четырехмоторном "Дугласе" с золотым крабом на фюзеляже. Затем ему пришлось подчиниться местным законам и подвергнуться тщательному медицинскому осмотру. Врач Мелони оказался человеком словоохотливым. - С такими бицепсами, мистер Хоутон, - заметил он, - вы проживете долго, как баобаб. Не крутитесь... Мне еще необходимо подвергнуть испытанию ваше тело на самом терпеливом месте, пониже спины. - Что вы имеете в виду, док? - спросил Боб, хватая одежду охапку. - Я вам сделаю укол, - пояснил Мелони, загораживая путь двери. - Всего несколько кубиков жидкости. - Зачем? - Ну, допустим, от поноса... - уклончиво ответил Мелони. - Прошу вас повернуться ко мне спиной и набраться мужества. Вот так... одну минуту! Не волнуйтесь: понос - враг бизнеса, ибо почти вся сумма, затраченная на питание организма, списывается вами в убытки. Выслушав это изречение, Боб принялся так хохотать, что врач едва не сломал иглу. - Черт возьми! - воскликнул Мелони, - Осторожнее, у меня шприц "Келли и сыновья". - О, это уважаемая фирма, - согласился Боб. - Говорят, полмира пользуется ее медицинским оборудованием. - Еще бы, - проворчал Мелони, - даже с этого заброшенного клочка земли она снимает какую-то толику дохода... Итак, со всеми формальностями мы покончили, и вы можете считать себя островитянином, мистер Хоутон. Разве лишь денька два вам придется сидеть на половине стула, а затем все пройдет. - Что поделаешь, док! Я, видите, весь смирение. - Не оно ли заставило вас прилететь к нам? - Я журналист, док. - Ого! - удивился Мелони. - Несомненно, первый в этих местах. Насколько мне известно, вашего брата здесь не жалуют. - Давно так? - С тех пор как кто-то написал в газетах, что наш остров заражен. - Можете считать, док, что это написал я! - Вы? - произнес Мелони. - Это не шутка? - Сущая правда, док. Поэтому мне и не терпится поскорее увидеть Пито-Као в натуральную величину. Справлюсь ли я без проводника? - Я могу быть вашим гидом. - Тогда в путь! - обрадовался Боб. - Хотя мы и не избалованы здесь дамским обществом, - спокойно сказал Мелони, - я все же не советую вам выходить на улицу без брюк... - Простите, док, я непременно оденусь. Вскоре Мелони и Хоутон углубились во владения рыбного короля Бергоффа. Боб свободно ориентировался в каменных джунглях больших городов и любил шумные бесконечные улицы, украшенные лианами световых реклам.