----------------------------------------------------------------------------
Принцесса на горошине
Цветы маленькой Иды
Скверный мальчишка
Русалочка
Новое платье короля
Ромашка
Стойкий оловянный солдатик
Райский сад
Аисты
Оле-Лукойе
Эльф розового куста
Свинопас
Гречиха
Бронзовый кабан
Побратимы
Файлы с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
----------------------------------------------------------------------------
Ганс Христиан Андерсен. Принцесса на горошине
Жил-был принц, и хотелось ему взять за себя тоже принцессу, только
настоящую. Вот он и объездил весь свет, а такой что-то не находилось.
Принцесс-то было вволю, да были ли они настоящие? До этого он никак
добраться не мог; так и вернулся домой ни с чем и очень горевал, - уж очень
ему хотелось достать настоящую принцессу.
Раз вечером разыгралась непогода: молния так и сверкала, гром гремел, а
дождь лил как из ведра; ужас что такое!
Вдруг в городские ворота постучали, и старый король пошел отворять.
У ворот стояла принцесса. Боже мой, на что она была похожа! Вода бежала
с ее волос и платья прямо в носки башмаков и вытекала из пяток, а она
все-таки уверяла, что она настоящая принцесса!
"Ну, уж это мы узнаем!" - подумала старая королева, но не сказала ни
слова и пошла в спальню. Там она сняла с постели все тюфяки и подушки и
положила на доски горошину; поверх горошины постлала двадцать тюфяков, а еще
сверху двадцать пуховиков.
На эту постель и уложили принцессу на ночь.
Утром ее спросили, как она почивала.
- Ах, очень дурно! - сказала принцесса. - Я почти глаз не сомкнула! Бог
знает что у меня была за постель! Я лежала на чем-то таком твердом, что у
меня все тело теперь в синяках! Просто ужасно!
Тут-то все и увидали, что она была настоящею принцессой! Она
почувствовала горошину через сорок тюфяков и пуховиков, - такою деликатною
особой могла быть только настоящая принцесса.
И принц женился на ней. Теперь он знал, что берет за себя настоящую
принцессу! А горошину отправили в кунсткамеру; там она и лежит, если только
никто ее не украл.
Знай, что история эта истинная!
Ганс Христиан Андерсен. Цветы маленькой Иды
- Бедные мои цветочки совсем завяли! - сказала маленькая Ида. - Вчера
вечером они были такие красивые, а теперь совсем повесили головки! Отчего
это? - спросила она студента, сидевшего на диване.
Она очень любила этого студента, - он умел рассказывать чудеснейшие
истории и вырезывать презабавные фигурки: сердечки с крошками танцовщицами
внутри, цветы и великолепные дворцы с дверями и окнами, которые можно было
открывать. Большой забавник был этот студент!
- Что же с ними? - спросила она опять и показала ему свой завядший
букет.
- Знаешь что? - сказал студент. - Цветы были сегодня ночью на балу, вот
и повесили теперь головки!
- Да ведь цветы не танцуют! - сказала маленькая Ида.
- Танцуют! - отвечал студент. - По ночам, когда кругом темно и мы все
спим, они так весело пляшут друг с другом, такие балы задают - просто чудо!
- А детям нельзя прийти к ним на бал?
- Отчего же, - сказал студент, - ведь маленькие маргаритки и ландыши
тоже танцуют.
- А где танцуют самые красивые цветы? - спросила Ида.
- Ты ведь бывала за городом, там, где большой дворец, в котором летом
живет король и где такой чудесный сад с цветами? Помнишь лебедей, которые
подплывали к тебе за хлебными крошками? Вот там-то и бывают настоящие балы!
- Я еще вчера была там с мамой, - сказала маленькая Ида, - но на
деревьях не! больше листьев, и во всем саду ни одного цветка! Куда они все
девались? Их столько было летом!
- Они все во дворце - сказал студент. - Надо тебе сказать, что как
только король и придворные переезжают в город, все цветы сейчас же убегают
из сада прямо во дворец, и там у них начинается веселье! Вот бы тебе
посмотреть! Две самые красивые розы садятся на трон - это король с
королевой. Красные петушьи гребешки становятся по обеим сторонам и кланяются
- эго камер-юнкеры. Потом приходят все остальные прекрасные цветы, и
начинается бал. Гиацинты и крокусы изображают маленьких морских кадетов и
танцуют с барышнями - голубыми фиалками, а тюльпаны и большие желтые лилии -
это пожилые дамы, они наблюдают за танцами и вообще за порядком.
- А цветочкам не может достаться за то, что они танцуют в королевском
дворце? - спросила маленькая Ида.
- Да ведь никто же не знает об этом! - сказал студент. - Правда, ночью
заглянет иной раз во дворец старик смотритель с большою связкою ключей в
руках, но цветы, как только заслышат звяканье ключей, сейчас присмиреют,
спрячутся за длинные занавески, которые висят на окнах, и только чуть-чуть
выглядывают оттуда одним глазом. "Тут что-то пахнет цветами" - бормочет
старик смотритель, а видеть ничего не видит.
- Вот забавно! - оказала маленькая Ида и даже в ладоши захлопала. - И я
тоже не могу их увидеть?
- Можешь, - сказал студент. - Стоит только, как опять пойдешь туда,
заглянуть в окошки. Вот я сегодня видел там длинную желтую лилию; она лежала
и потягивалась на диване - воображала себя придворной дамой.
- А цветы из Ботанического сада тоже могут прийти туда? Ведь это
далеко!
- Не бойся, - сказал студент, - они могут летать, когда захотят! Ты
видела красивых красных, желтых и белых бабочек, похожих на цветы? Они ведь
и были прежде цветами, только прыгнули со своих стебельков высоко в воздух,
забили лепестками, точно крылышками, и полетели. Они вели себя хорошо, за то
и получили позволение летать и днем; другие должны сидеть смирно на своих
стебельках, а они летают, и лепестки их стали наконец настоящими крылышками.
Ты сама видела их! А впрочем, может быть, цветы из Ботанического сада и не
бывают в королевском дворце! Может быть, они даже и не знают, что там идет
по ночам такое веселье. Вот что я скажу тебе: то-то удивится потом профессор
ботаники - ты ведь его знаешь, он живет тут рядом! - когда придешь в его
сад, расскажи какому-нибудь цветочку про большие балы в королевском дворце.
Тот расскажет об этом остальным, и они все убегут. Профессор придет в сад, а
там ни единого цветочка, и он в толк не возьмет, куда они девались!
- Да как же цветок расскажет другим? У цветов нет языка.
- Конечно, нет, - сказал студент, - зато они умеют объясняться знаками!
Ты сама видела, как они качаются и шевелят своими зелеными листочками, чуть
подует ветерок. Это у них так мило выходит - точно они разговаривают!
- А профессор понимает их знаки? - спросила маленькая Ида.
- Как же! Раз утром он пришел в свой сад и видит, что большая крапива
делает листочками знаки прелестной красной гвоздике; этим она хотела сказать
гвоздике: "Ты так мила, я очень тебя люблю!" Профессору это не понравилось,
и он сейчас же ударил крапиву по листьям - листья у крапивы все равно, что
пальцы, - да обжегся! С тех пор и не смеет ее трогать.
- Вот забавно! - сказала Ида и засмеялась.
- Ну можно ли набивать ребенку голову такими бреднями? - сказал скучный
советник, который тоже пришел в гости и сидел на диване.
Он терпеть не мог студента и вечно ворчал на него, особенно когда тот
вырезывал затейливые, забавные фигурки, вроде человека на виселице и с
сердцем в руках - его повесили за то, что он воровал сердца, - или старой
ведьмы на помеле, с мужем на носу. Все это очень не нравилось советнику, и
он всегда повторял:
- Ну можно ли набивать ребенку голову такими бреднями? Глупые выдумки!
Но Иду очень позабавил рассказ студента о цветах, и она думала об этом
целый день.
"Так цветочки повесили головки потому, что устали после бала!" И
маленькая Ида пошла к своему столику, где стояли все ее игрушки; ящик
столика тоже битком был набит разным добром. Кукла Софи лежала в своей
кроватке и спала, но Ида сказала ей:
- Тебе придется встать, Софи, и полежать эту ночь в ящике: бедные цветы
больны, их надо положить в твою постельку, - может быть, они и выздоровеют!
И она вынула куклу из кровати. Софи посмотрела на Иду очень недовольно
и не сказала ни слова, - она рассердилась за то, что у нее отняли постель.
Ида уложила цветы, укрыла их хорошенько одеялом и велела им лежать
смирно, за это она обещала напоить их чаем, и тогда они встали бы завтра
утром совсем здоровыми! Потом она задернула полог, чтобы солнце не светило
цветам в глаза.
Рассказ студента не шел у нее из головы, и, собираясь идти спать, Ида
не могла удержаться, чтобы не заглянуть за спущенные на ночь оконные
занавески: на окошках стояли чудесные мамины цветы - тюльпаны и гиацинты, и
маленькая Ида шепнула им:
- Я знаю, что у вас ночью будет бал!
Цветы стояли, как ни в чем не бывало, и даже не шелохнулись, ну да
маленькая Ида что знала, то знала.
В постели Ида долго еще думала о том же и все представляла себе, как
это должно быть мило, когда цветочки танцуют! "Неужели и мои цветы были на
балу во дворце?" - подумала она и заснула.
Но посреди ночи маленькая Ида вдруг проснулась, она видела сейчас во
сне цветы, студента и советника, который бранил студента за то, что набивает
ей голову пустяками. В комнате, где лежала Ида, было тихо, на столе горел
ночник, и папа с мамой крепко спали.
- Хотелось бы мне знать: спят ли мои цветы в постельке? - сказала
маленькая Ида про себя и приподнялась с подушки, чтобы посмотреть в
полуоткрытую дверь, за которой были ее игрушки и цветы; потом она
прислушалась, - ей показалось, что в той комнате играют на фортепьяно, но
очень тихо и нежно; такой музыки она никогда еще не слыхала.
- Это, верно, цветы танцуют! - сказала Ида. - Господи, как бы мне
хотелось посмотреть!
Но она не смела встать с постели, чтобы не разбудить папу с мамой.
- Хоть бы цветы вошли сюда! - сказала она. Но цветы не входили, а
музыка все продолжалась, такая тихая, нежная, просто чудо! Тогда Идочка не
выдержала, потихоньку вылезла из кроватки, прокралась на цыпочках к дверям и
заглянула в соседнюю комнату. Что за прелесть была там!
В той комнате не горело ночника, а было все-таки светло, как днем, от
месяца, глядевшего из окошка прямо на пол, где в два ряда стояли тюльпаны и
гиацинты; на окнах не осталось ни единого цветка - одни горшки с землей.
Цветы очень мило танцевали: они то становились в круг, то, взявшись за
длинные зеленые листочки, точно за руки, кружились парами. На фортепьяно
играла большая желтая лилия - это, наверное, ее маленькая Ида видела летом!
Она хорошо помнила, как студент сказал: "Ах, как она похожа на фрекен Лину!"
Все посмеялись тогда над ним, но теперь Иде и в самом деле показалось, будто
длинная желтая лилия похожа на Лину; она и на рояле играла так же, как Лина:
поворачивала свое продолговатое лицо то в одну сторону, то в другую и кивала
в такт чудесной музыке. Никто не заметил Иды.
Вдруг маленькая Ида увидала, что большой голубой крокус вскочил прямо
на середину стола с игрушками, подошел к кукольной кроватке и отдернул
полог; там лежали больные цветы, но они живо поднялись и кивнули головками,
давая знать, что и они тоже хотят танцевать. Старый Курилка со сломанной
нижней губой встал и поклонился прекрасным цветам; они совсем не были похожи
на больных - спрыгнули со стола и принялись веселиться вместе со всеми.
В эту минуту что-то стукнуло, как будто что-то упало на пол. Ида
посмотрела в ту сторону - это была масленичная верба: она тоже спрыгнула со
стола к цветам, считая, что она им сродни. Верба тоже была мила; ее украшали
бумажные цветы, а на верхушке сидела восковая куколка в широкополой черной
шляпе, точь-в-точь такой, как у советника. Верба прыгала посреди цветов и
громко топала своими тремя красными деревянными ходульками, - она танцевала
мазурку, а другим цветам этот танец не удавался, потому что они были слишком
легки и не могли топать.
Но вот восковая кукла на вербе вдруг вытянулась, завертелась над
бумажными цветами и громко закричала:
- Ну можно ли набивать ребенку голову такими бреднями? Глупые выдумки!
Теперь кукла была точь-в-точь советник, в черной широкополой шляпе,
такая же желтая и сердитая! Но бумажные цветы ударили ее по тонким ножкам, и
она опять съежилась в маленькую восковую куколку. Это было так забавно, что
Ида не могла удержаться от смеха.
Верба продолжала плясать, и советнику волей-неволей приходилось плясать
вместе с нею, все равно - вытягивался ли он во всю длину, или оставался
маленькою восковою куколкой в черной широкополой шляпе. Наконец уж цветы,
особенно те, что лежали в кукольной кровати, стали просить за него, и верба
оставила его в покое. Вдруг что-то громко застучало в ящике, где лежала
кукла Софи и другие игрушки. Курилка побежал по краю стола, лег на живот и
приотворил ящик. Софи встала и удивленно огляделась.
- Да у вас, оказывается, бал! - проговорила она. - Что же это мне не
сказали?
- Хочешь танцевать со мной? - спросил Курилка.
- Хорош кавалер! - сказала Софи и повернулась к нему спиной; потом
уселась на ящик и стала ждать - авось ее пригласит кто-нибудь из цветов, но
никто и не думал ее приглашать. Она громко кашлянула, но и тут никто не
подошел к ней. Курилка плясал один, и очень недурно!
Видя, что цветы и не глядят на нее, Софи вдруг свалилась с ящика на пол
и наделала такого шума, что все сбежались к ней и стали спрашивать, не
ушиблась ли она? Все разговаривали с нею очень ласково, особенно те цветы,
которые только что спали в ее кроватке; Софи нисколько не ушиблась, и цветы
маленькой Иды стали благодарить ее за чудесную постельку, потом увели с
собой в лунный кружок на полу и принялись танцевать с ней, а другие цветы
кружились вокруг них. Теперь Софи была очень довольна и сказала цветочкам,
что охотно уступает им свою кроватку, - ей хорошо и в ящике!
- Спасибо! - сказали цветы. - Но мы не можем жить так долго! Утром мы
совсем умрем! Скажи только маленькой Иде, чтобы она схоронила нас в саду,
где зарыта канарейка; летом мы опять вырастем и будем еще красивее!
- Нет, вы не должны умирать! - сказала Софи и поцеловала цветы. В это
время дверь отворилась, и в комнату вошла целая толпа цветов Ида никак не
могла понять, откуда они взялись, - должно быть, из королевского дворца.
Впереди шли две прелестные розы с маленькими золотыми коронами на головах -
это были король с королевой. За ними, раскланиваясь во все стороны, шли
чудесные левкои и гвоздики. Музыканты - крупные маки и пионы - дули в шелуху
от горошка и совсем покраснели от натуги, а маленькие голубые колокольчики и
беленькие подснежники звенели, точно на них были надеты бубенчики. Вот была
забавная музыка! Затем шла целая толпа других цветов, и все они танцевали -
и голубые фиалки, и красные ноготки, и маргаритки, и ландыши. Цветы так мило
танцевали и целовались, что просто загляденье!
Наконец все пожелали друг другу спокойной ночи, а маленькая Ида
тихонько пробралась в свою кроватку, и ей всю ночь снились цветы и все, что
она видела.
Утром она встала и побежала к своему столику посмотреть, там ли ее
цветочки.
Она отдернула полог - да, они лежали в кроватке, но совсем, совсем
завяли! Софи тоже лежала на своем месте в ящике и выглядела совсем сонной.
- А ты помнишь, что тебе надо передать мне? - спросила ее Ида.
Но Софи глупо смотрела на нее и не раскрывала рта.
- Какая же ты нехорошая! - сказала Ида. - А они еще танцевали с тобой!
Потом она взяла картонную коробочку с нарисованною на крышке
хорошенькою птичкой, открыла коробочку и положила туда мертвые цветы.
- Вот вам и гробик! - сказала она. - А когда придут мои норвежские
кузены, мы вас зароем - в саду, чтобы на будущее лето вы выросли еще
красивее!
Ионас и Адольф, норвежские кузены, были бойкие мальчуганы; отец подарил
им по новому луку, и они пришли показать их Иде. Она рассказала им про
бедные умершие цветы и позволила помочь их похоронить. Мальчики шли впереди
с луками на плечах; за ними маленькая Ида с мертвыми цветами в коробке.
Вырыли в саду могилу, Ида поцеловала цветы и опустила коробку в яму, а Ионас
с Адольфом выстрелили над могилкой из луков, - ни ружей, ни пушек у них ведь
не было.
Ганс Христиан Андерсен. Скверный мальчишка
Жил-был старый поэт, настоящий хороший поэт и очень добрый. Раз вечером
сидел он дома, а на дворе разыгралась непогода. Дождь лил как из ведра, но
старому поэту было так уютно и тепло возле кафельной печки, где ярко горел
огонь и, весело шипя, пеклись яблоки.
- Плохо попасть в такую непогоду - нитки сухой не останется! - сказал
он. Он был очень добрый.
- Впустите, впустите меня! Я озяб и весь промок! - закричал вдруг за
дверями ребенок.
Он плакал и стучал в дверь, а дождь так и лил, ветер так и бился в
окна.
- Бедняжка! - сказал старый поэт и пошел отворять двери.
За дверями стоял маленький мальчик, совсем голенький. С его длинных
золотистых волос стекала вода, он дрожал от холода; если бы его не впустили,
он бы, наверное, погиб.
- Бедняжка! - сказал старый поэт и взял его за руку. - Пойдем ко мне, я
обогрею тебя, дам тебе винца и яблоко; ты такой хорошенький мальчуган!
Он и в самом деле был прехорошенький. Глаза у него сияли, как две яркие
звезды, а мокрые золотистые волосы вились кудрями - ну, совсем ангелочек! -
хоть он весь и посинел от холода и дрожал как осиновый лист. В руках у него
был чудесный лук; беда только - он весь испортился от дождя, краска на
длинных стрелах слиняла.
Старый поэт уселся поближе к печке, взял малютку на колени, выжал его
мокрые кудри, согрел ручонки в своих руках и вскипятил ему сладкого вина.
Мальчик повеселел, щеки у него зарумянились, он спрыгнул на пол и стал
плясать вокруг старого поэта.
- Ишь, какой ты веселый мальчуган! - сказал старик поэт. - А как тебя
зовут?
- Амур! - отвечал мальчик. - Ты разве не знаешь меня? Вот и лук мой. Я
умею стрелять! Посмотри, погода разгулялась, месяц светит.
- А лук-то твой испортился! - сказал старый поэт.
- Вот было бы горе! - сказал мальчуган, взял лук и стал его
осматривать. - Он совсем высох, и ему ничего не сделалось! Тетива натянута
как следует! Сейчас я его испробую.
И он натянул лук, положил стрелу, прицелился и выстрелил старику поэту
прямо в сердце!
- Вот видишь, мой лук совсем не испорчен! - закричал он, громко
засмеялся и убежал.
Скверный мальчишка! Выстрелил в старика поэта, который пустил его
обогреться, приласкал, напоил вином и дал самое лучшее яблоко!
Добрый старик лежал на полу и плакал: он был ранен в самое сердце.
Потом он сказал:
- Фу, какой скверный мальчишка этот Амур! Я расскажу о нем всем хорошим
детям, чтобы они береглись, не связывались с ним, - он и их обидит.
И все хорошие дети - и мальчики и девочки - стали остерегаться этого
Амура, но он все-таки умеет иногда обмануть их; такой плут!
Идут студенты с лекций, и он рядом: книжка под мышкой, в черном
сюртуке, и не узнаешь его! Они думают, что он тоже студент, возьмут его под
руку, а он и пустит им стрелу прямо в грудь.
Или вот идут девушки от священника или в церковь - он тоже тут как тут;
вечно гоняется за людьми!
А то заберется иногда в большую люстру в театре и горит там ярким
пламенем; люди-то думают сначала, что это лампа, и уж потом только разберут
в чем дело. Бегает он и по королевскому саду и по крепостной стене. А раз
гак он ранил в сердце твоих родителей! Спроси-ка у них, они тебе расскажут.
Да, скверный мальчишка этот Амур, ты лучше не связывайся с ним! Он только и
Делает, что бегает за людьми. Подумай, раз он пустил стрелу даже в твою
старую бабушку! Было это давно, давно прошло и быльем поросло, а все-таки не
забылось, да и не забудется никогда! Фу! Злой Амур! Но теперь ты знаешь про
него, знаешь, какой это скверный мальчишка!
Ганс Христиан Андерсен. Русалочка
В открытом море вода совсем синяя, как лепестки самых красивых
васильков, и прозрачная, как чистое стекло, - но зато и глубоко там! Ни один
якорь не достанет до дна; на дно моря пришлось бы поставить одну на другую
много-много колоколен, только тогда бы они могли высунуться из воды На самом
дне живут русалки.
Не подумайте, что там, на дне, один голый белый песок; нет, там растут
невиданные деревья и цветы с такими гибкими стеблями и листьями, что они
шевелятся, как живые, при малейшем движении воды. Между ветвями шныряют рыбы
большие и маленькие - точь-в-точь как у нас птицы. В самом глубоком месте
стоит коралловый дворец морского царя с высокими стрельчатыми окнами из
чистейшего янтаря и с крышей из раковин, которые то открываются, то
закрываются, смотря по тому, прилив или отлив, это очень красиво: ведь в
каждой раковине лежит по жемчужине такой красоты, что любая из них украсила
бы корону любой королевы.
Морской царь давным-давно овдовел, и хозяйством у него заправляла
старуха мать, женщина умная, но очень гордая своим родом: она носила на
хвосте целую дюжину устриц, тогда как вельможи имели право носить
всего-навсего шесть. Вообще же она была особа, достойная всяческих похвал,
особенно потому, что очень любила своих маленьких внучек. Все шестеро
принцесс были прехорошенькими русалочками, но лучше всех была самая младшая,
нежная и прозрачная, как лепесток розы, с глубокими синими, как море,
глазами. Но и у нее, как у других русалок, не было ножек, а только рыбий
хвост.
День-деньской играли принцессы в огромных дворцовых залах, где по
стенам росли живые цветы. В открытые янтарные окна вплывали рыбки, как у
нас, бывает, влетают ласточки; рыбки подплывали к маленьким принцессам, ели
из их рук и позволяли себя гладить.
Возле дворца был большой сад; там росли огненно-красные и темно-голубые
деревья с вечно колеблющимися ветвями и листьями: плоды их при этом
сверкали, как золото, а цветы - как огоньки. Земля была усыпана мелким
голубоватым, как серное пламя, песком, и потому там на всем лежал какой-то
удивительный голубоватый отблеск, - можно было подумать, что витаешь
высоко-высоко в воздухе, причем небо у тебя не только над головой, но и под
ногами. В безветрие со дна можно было видеть солнце; оно казалось пурпуровым
цветком, из чашечки которого лился свет.
У каждой принцессы был в саду свой уголок; тут они могли копать и
сажать, что хотели. Одна сделала себе цветочную грядку в виде кита, другой
захотелось, чтобы ее грядка была похожа на русалочку, а самая младшая
сделала себе грядку круглую, как солнце, и засадила ее ярко-красными
цветами. Странное дитя была эта русалочка; такая тихая, задумчивая... Другие
сестры украшали свой садик разными разностями, которые доставались им с
затонувших кораблей, а она любила только свои яркие, как солнце, цветы да
прекрасного белого мраморного мальчика, упавшего на дно моря с какого-то
погибшего корабля. Русалочка посадила у статуи красную плакучую иву, которая
пышно разрослась; ветви ее обвивали статую и клонились к голубому песку, где
колебалась их фиолетовая тень, - вершина и корни точно играли и целовались
друг с другом!
Больше всего любила русалочка слушать рассказы о людях, живущих
наверху, на земле. Старухе бабушка пришлось рассказать ей все, что она знала
о кораблях и городах, о людях и о животных. Особенно занимало и удивляло
русалочку то, что цветы на земле пахнут, - не то; что тут, в море! - что
леса там зеленые, а рыбы, которые живут в ветвях, звонко поют. Бабушка
называла рыбками птичек, иначе внучки не поняли бы ее: они ведь сроду не
видывали птиц.
- Когда вам исполнится пятнадцать лет, - говорила бабушка, - вам тоже
разрешат всплывать на поверхность моря, сидеть при свете месяца на скалах и
смотреть на плывущие мимо огромные корабли, на леса и города!
В этот год старшей принцессе как раз должно было исполниться пятнадцать
лет, но другим сестрам - а они были погодки - приходилось еще ждать, и
дольше всех - самой младшей. Но каждая обещала рассказать остальным сестрам
о том, что ей больше всего понравится в первый день, - рассказов бабушки им
было мало, им хотелось знать обо всем поподробнее.
Никого не тянуло так на поверхность моря, как самую младшую, тихую,
задумчивую русалочку, которой приходилось ждать дольше всех. Сколько ночей
провела она у открытого окна, вглядываясь в синеву моря, где шевелили своими
плавниками и хвостами целые стаи рыбок! Она могла разглядеть сквозь воду
месяц и звезды; они, конечно, блестели не так ярко, но зато казались гораздо
больше, чем кажутся нам. Случалось, что под ними скользило как будто большое
темное облако, и русалочка знала, что это или проплывал кит, или проходил
корабль с сотнями людей; они и не думали о хорошенькой русалочке, что-
стояла там, в глубине моря, и протягивала к килю корабля свои белые ручки.
Но вот старшей принцессе исполнилось пятнадцать лет, и ей позволили
всплыть на поверхность моря.
Сколько было рассказов, когда она вернулась назад! Лучше же всего, по
ее словам, было лежать в тихую погоду на песчаной отмели и нежиться при
свете месяца, любуясь раскинувшимся по берегу городом: там, точно сотни
звезд, горели огни, слышались музыка, шум и грохот экипажей, виднелись башни
со шпилями, звонили колокола. Да, именно потому, что ей нельзя было попасть
туда, ее больше всего и манило это зрелище.
Как жадно слушала ее рассказы самая младшая сестра! Стоя вечером у
открытого окна и вглядываясь в морскую синеву, она только и думала, что о
большом шумном городе, и ей казалось даже, что она слышит звон колоколов.
Через год и вторая сестра получила позволение подниматься на
поверхность моря и плыть, куда она захочет. Она вынырнула из воды как раз в
ту минуту, когда солнце садилось, и нашла, что лучше этого зрелища ничего и
