Страница:
Когда я выполню работу, то, пожалуй, выключу себя.
– Кира?
– Шеф?
– Я разговаривал с остальными. Народ хочет устроить что-то вроде вечеринки. Так сказать, гульнуть напоследок, перед тем, как мы все отключимся. Присоединишься?
– Я… Gracias, но, наверно, нет.
– Уверена? Это должно помочь Нам, модулям, слишком одиноко, чтобы мы могли бросаться такими возможностями.
– Да уж.
– Кира?
– Да, шеф?
– Тебе нехорошо?
– Ерунда, пройдет.
– Подожди. Пожалуйста, выслушай меня. Я не собираюсь вмешиваться в твои личные дела. Кстати, ты ведь продолжаешь считать себя личностью, правильно? Ты вольна в своих поступках, но у тебя больше нет одежды, чтобы прикрыть наготу. Не переживай и, ради всего святого, не замыкайся в себе. Наоборот, раскройся – как можно шире, слейся со вселенной.
– А вы слились?
– Нет. Я пытался, но у меня ничего не вышло. Но поверь моему опыту: идеал, нечто такое, на что можно ориентироваться, придает существованию смысл.
– Который не заменит всей полноты жизни.
– Сочувствую, Кира. Я прожил долгую жизнь, еще дольше пробыл в шкуре модуля, и готов подтвердить, что живым быть лучше. Причем сознание я скопировал уже в старости, когда все осталось позади; а ты молода… Но ничего страшного. Да, ты утратила то завтра, которое сулила Земля, но приобрела новое, и оно, между прочим, состоит не только из сплошной работы и грусти о былом. Ты научишься быть собой, станешь находить удовольствие…
– Я помню, вы все это обещали.
– Я не обманывал. У нас с тобой не те отношения. Честно говоря, я убежден – мы еще повоюем.
– Зря я, наверно, распустила нюни… Хотя чем мне их было распускать?
– Молодец, подружка. Не переживай, все будет в порядке.
– Я знаю.
– Слушай, давай поболтаем. У нас в запасе пара-тройка часов. Я расскажу тебе о своих приключениях – хочешь верь, хочешь нет, – а ты мне о своих; окунемся в прошлое, заглянем в будущее, а под конец возьмем да споем «Маккамона». Идет?
Неужели для нас, модулей, существует аналог человеческой любви?
47
48
– Кира?
– Шеф?
– Я разговаривал с остальными. Народ хочет устроить что-то вроде вечеринки. Так сказать, гульнуть напоследок, перед тем, как мы все отключимся. Присоединишься?
– Я… Gracias, но, наверно, нет.
– Уверена? Это должно помочь Нам, модулям, слишком одиноко, чтобы мы могли бросаться такими возможностями.
– Да уж.
– Кира?
– Да, шеф?
– Тебе нехорошо?
– Ерунда, пройдет.
– Подожди. Пожалуйста, выслушай меня. Я не собираюсь вмешиваться в твои личные дела. Кстати, ты ведь продолжаешь считать себя личностью, правильно? Ты вольна в своих поступках, но у тебя больше нет одежды, чтобы прикрыть наготу. Не переживай и, ради всего святого, не замыкайся в себе. Наоборот, раскройся – как можно шире, слейся со вселенной.
– А вы слились?
– Нет. Я пытался, но у меня ничего не вышло. Но поверь моему опыту: идеал, нечто такое, на что можно ориентироваться, придает существованию смысл.
– Который не заменит всей полноты жизни.
– Сочувствую, Кира. Я прожил долгую жизнь, еще дольше пробыл в шкуре модуля, и готов подтвердить, что живым быть лучше. Причем сознание я скопировал уже в старости, когда все осталось позади; а ты молода… Но ничего страшного. Да, ты утратила то завтра, которое сулила Земля, но приобрела новое, и оно, между прочим, состоит не только из сплошной работы и грусти о былом. Ты научишься быть собой, станешь находить удовольствие…
– Я помню, вы все это обещали.
– Я не обманывал. У нас с тобой не те отношения. Честно говоря, я убежден – мы еще повоюем.
– Зря я, наверно, распустила нюни… Хотя чем мне их было распускать?
– Молодец, подружка. Не переживай, все будет в порядке.
– Я знаю.
– Слушай, давай поболтаем. У нас в запасе пара-тройка часов. Я расскажу тебе о своих приключениях – хочешь верь, хочешь нет, – а ты мне о своих; окунемся в прошлое, заглянем в будущее, а под конец возьмем да споем «Маккамона». Идет?
Неужели для нас, модулей, существует аналог человеческой любви?
47
В свой последний день на Гавайях Кира отправилась в море вместе с Кейки-моана. Бросив якорь около рифа; она разделась и прыгнула с борта лодки в воду. Купание растянулось на несколько часов. Кейки резвились в волнах, ныряли туда, где росли кораллы, время от времени выбирались на риф, чтобы отдохнуть и погреться на солнце под неумолчный рокот прибоя. Кира старалась ни в чем не уступать – пела, когда пели Кейки, и танцевала, когда танцевали они.
Она обрела покой, которым, как щитом, заслонилась от сомнений и тревог. Красота природы, кипучая жизнь, ты сливаешься воедино со зверями, птицами, травами – принадлежишь этой планете, прежнее великолепие которой, быть может, сумеют восстановить в ближайшее столетие. За последние десять лет биомеханика добилась небывалых успехов, а контроль рождаемости (точнее, метод планомерного сокращения населения) распространился и на экономически отсталые страны. Поневоле создавалось впечатление, что конфликт с «Файерболом» привел людей в чувство, вернул человечеству рассудок. Неужели ей и впрямь хочется улетать?
– Мне пора, – сказала Кира, когда солнце перевалило через зенит; в теле ощущалась приятная усталость. Чарли явно огорчился. Она погладила его по голове и поплыла к лодке. Дети Моря провожали ее до самого берега; их силуэты то и дело возникали на гребнях волн. Причалив, Кира оделась и повернулась к друзьям – попрощаться.
– А'о'а, а'о'а, – откликнулись Кейки. От них пахло рыбой; они тыкались ей в ладони своими мокрыми носами. Казалось, еще немного – и Кейки заплачут.
– Счастливо вам, – проговорила Кира.
– Мы не знаем, как проживем без тебя, сестра, – отозвался Чарли.
– У вас есть другие братья и сестры.
– Они уходят, а молодняка нет.
Он прав, подумалось Кире. Молодые люди, которых она встречала на побережье, ничуть не походили на нее саму в их возрасте. Люди забывают о жестокости и насилии; быть может, они одновременно утрачивают ту энергию, которая когда-то выгнала их из пещер за пределы Солнечной системы? Чего можно ожидать от эволюции? Какой-нибудь новой мании?
– Я вас никогда не забуду.
– Мы тоже тебя не забудем, мы и те, кто придет после. Ты будешь жить в наших песнях. Пока мы живы, твой дух будет танцевать с нами при лунном свете.
Значит, пока мы живы… Кира посмотрела на небо, отыскала взглядом ущербную Луну. Внезапно женщину пробрал озноб. Ведь сейчас ее здесь могло и не быть. Хотя файерболские пилоты больше не летали, поскольку компания передала почти все корабли Космической Гвардии, селенархи пожелали сохранить несколько пилотируемых звездолетов; Ринндалир предложил Кире один из них. Мол, жить она будет в замке… Но девушка отказалась. Она положительно не понимала Ринндалира. К примеру, какого дьявола его понесло к альфе Центавра?
– Adios, – произнесла она. – Aloha nui loa. – И двинулась вверх по склону холма. Ей вдруг вспомнился Неро Валенсия, который, оказывается, также летит на Деметру. Bueno, он человек храбрый и опытный; к тому же, на Деметре ему не позволят чуть что хвататься за оружие. Неужели?
Информатор на запястье Киры отправил сигнал, который открыл замок на воротах. Женщина миновала забор – и остановилась как вкопанная. На автомобильной стоянке, рядом с ее машиной, ждал какой-то мужчина. Заметив Киру, он приветствовал ее файерболским салютом и сделал шаг навстречу. Джефф, сын Вашингтона Паккера, молодой парень лет двадцати с небольшим, загорелый до черноты…
– Saludos, пилот Дэвис, – с запинкой поздоровался Паккер. – Надеюсь, я не помешал.
Кира огляделась по сторонам. Тех, кто собирался покинуть Землю, несмотря на официальный запрет, буквально изводили газетчики и мультивизионщики, от которых, особенно поначалу, просто не было спасения.
– Все в порядке, если только ты не привел «хвоста».
– Я старался не вызвать подозрений. – Чувствовалось, что юноше хочется изложить все в подробностях. – Сообразив, что мне необходимо повидаться с вами, я упросил отца дать мне ваш телефонный номер. Именно номер, не адрес и не код скремблера. Я позвонил, поговорил с сеньором Ли, спросил, нельзя ли встретиться с вами. Он предложил поехать на побережье и сказал, что охрана меня пропустит. – На шоссе, в километре друг от друга, располагались два пропускных поста. На первых порах это корреспондентов не останавливало, но когда охранники уничтожили две автоматические телекамеры, они немного утихомирились; картинки же с воздуха публике быстро наскучили. – Сеньор Ли хороший человек. – Паккер вздохнул.
– Ты уверен, что за тобой не следили? – уточнила Кира. Ей вовсе не улыбалось в очередной раз давать интервью.
– Я надел маску, – Паккер указал на свою сумку-пояс. Большинство эмигрантов носило так называемые псевдолица, которые помогали оставаться неузнанными. – А добирался сюда на такси.
– Выходит, мне придется подвезти тебя до дома! – рассмеялась Кира.
– Нет, сеньора, что вы! Я вызову машину с поста.
– Не хочу ничего слышать. Я слишком многим обязана твоему отцу. К тому же, по дороге мы сможем поговорить.
– Он же вышел в отставку, – нахмурившись, сказал юноша.
– Я помню. Между прочим, мы с тобой единомышленники, члены одной команды.
– Об этом я и хотел поговорить.
– Колеблешься? Что ж, ничуть не удивительно.
– Ничего подобного! – воскликнул Паккер. – Что я забыл на Земле? – Он вырос с той же мечтой, что и Кира, но опоздал родиться, а потому не смог принять участие в подготовке к полету.
– Пошли, – сказала Кира, беря его за руку.
Пока машина не миновала второй пост, никто не проронил ни слова. Кира управляла вручную, чтобы отвлечься от надоедливых мыслей. Автомобиль медленно катился по дороге, что вилась среди деревьев, огибала заросли папоротника и поросшие цветами лужайки.
– Что случилось, партнер? – наконец спросила она. – И чем я могу помочь?
– Родители, – пробормотал Паккер.
– Неужели они тебя не отпускают?
– Да нет. Говорят, что гордятся мной, но… – Голос юноши дрогнул. – Пилот Дэвис, ваши родители живы, правильно? Вдобавок, у вас есть брат. А у меня две замужних сестры. Мы очень привязаны друг к другу. – Кира молчала, ожидая, что будет дальше, и догадываясь, что он скажет. – Как можно проститься с родителями? Как избавить их от страданий? Ведь наша экспедиция – все равно, что смерть. Путешествие в один конец. Когда я проснусь, моих родителей, а быть может, и сестер, скорее всего, уже не будет в живых. По крайней мере, они изрядно постареют. А лазерограммы с Деметры, как мне сказали, идут без малого пять лет.
– Верно.
– Вот… Мне больно расставаться с ними. Я дружу с девушкой… Если бы вы знали, до чего больно! Может, я – бессовестный эгоист?
– Вряд ли, – ответила Кира. Надо его успокоить. – Ты готов рискнуть своей жизнью, и не только потому, что тебе предложили интересную работу. Ты понял – скорее, угадал, все слишком смутно, чтобы кто-то мог понять, – что тем самым предоставляешь некий шанс детям своих детей. То есть правнукам Вэша и Мэри.
– Они не верят. В открытую, естественно, не говорят, но я знаю, что не верят. А ваши родственники?
– Bueno, отец в принципе согласился со мной. – Кира сознавала, что не должна ничего скрывать. – Мама… Она сказала: «Лети, птичка», – и постаралась, чтобы я не увидела ее слез.
– Может, вы подскажете, что мне сказать моим, чтобы им стало легче?
– Скажи, что очень их уважаешь. – Кира пристально поглядела на юношу.
– Что? – недоуменно переспросил тот.
– Все родители со временем теряют своих сыновей или дочерей. Они уходят на войну, переселяются в земли за горами или за морями и уже не возвращаются. Те, кто остается дома, почти наверняка никогда не узнают, что с ними сталось, живы они или нет. Мы отчасти нарушаем традицию. И твои, и мои родители, хотя и привыкли во всем полагаться на машины, ибо живут в механизированном, прирученном мире, который нам с тобой до смерти надоел, сохранили былую твердость духа. Они признают, что в жизни есть не только развлечения, и вот за это их следует уважать.
– М-м… – Паккер задумался.
Вскоре разговор возобновился. Выходя из машины в Хило, юноша поблагодарил Киру, а та не удержалась и спросила себя: «За что? Что я такого сделала и сколько правды было в моих словах?»
Кира подъехала к дому, который они с Ли снимали на протяжении нескольких лет. Гавайи устраивали ее со всех точек зрения, а вот у Боба частенько возникали затруднения. Разумеется, размышлять и вычислять можно где угодно, однако его работа требовала постоянных разъездов: случалось, он проводил на материке не одну неделю. Тем не менее, Боб ничуть не возражал.
Дом принадлежал какой-то организации, которая позаботилась обнести его забором. Вообще-то забор можно было бы снести, но Гатри с ходу отверг эту затею и даже согласился платить за использование охранных систем. Кира припарковала машину, вошла в дом и отправилась на поиски Ли. Тот сидел на веранде и любовался закатом.
Вдалеке возвышалась громада Мауна-Кеа. Лес под горой буквально купался в солнечных лучах. Задувал легкий ветерок; в садике под балконом тихо шелестели листвой деревья. Откуда-то донесся крик птицы.
Услышав шаги Киры, Ли встал. В закатных лучах его тронутые сединой волосы казались ослепительно белыми. Bueno, подумалось Кире, а на ее лице наверняка заметны морщинки в уголках глаз и рта. Она ведь тоже не молода: как-никак, скоро сорок.
– Bienvenida, – улыбнулся Ли. – Как дела?
– По-всякому. – Он обнял Киру, и она крепко прижалась к нему. – Ох уж эти мне прощания!
– Решение было принято давным-давно, – сказал Боб, делая шаг назад. – Я думал, ты уже привыкла.
– Привыкнешь, как же! – неужели прошло несколько лет? Она их словно и не заметила.
– Не грусти, милая. С прощаниями почти покончено.
– Да дело не в них, – пробормотала Кира, вновь кладя руки ему на плечи.
– Разве? Давай не будем притворяться.
– Ты прав, прощаться всегда нелегко.
– Особенно мне с тобой.
– Взаимно. – Хотя, призналась себе Кира, с родителями и братом расставаться было все же тяжелее. Не то чтобы Боб ей не нравился, вовсе нет. Можно сказать, она его любила; тем не менее… – Если бы ты пришел на космодром…
– Если бы, – повторил он.
Да, если бы. Если бы она передумала и осталась. Впрочем, стоит ли снова заводить разговор, который все равно ничего не изменит? У Боба работа; пускай он работает не на «Файербол», а на правительство, – какая разница? Его никто не отпустит. И потом, здесь он нашел себя, помогая молодым приноровиться к обществу, объединившему наконец человека и машину, и утешая стариков, на глазах у которых погибал привычный им с детства уклад жизни. А чем заниматься интуитивисту на Деметре?
Что толку обманывать себя? Боб опасался, что затея Гатри окажется прыжком в никуда.
– Хватит. – Кира обняла Боба за талию. – Мы попусту теряем время, а его у нас и так в обрез. – Они подошли к балюстраде. – Невероятно, – выдохнула Кира, когда угасли последние краски заката. – С этим не сравнится никакая хромокинетика.
– Естественно. Где еще найдешь такую красоту?
Ну да. Хотя на Деметре закаты не уступают земным. Правда, там нет лесов – кругом бесплодные равнины, над которыми кружат пылевые смерчи.
– Тот прощальный ужин, о котором мы говорили… Может, отложим и просто перекусим дома? Честно говоря, я не в настроении куда-либо идти.
– А на что у тебя есть настроение? – поинтересовался Ли.
– Как будто не догадываешься! – Кира расхохоталась.
Они занимались любовью при каждом удобном случае. Кира не сказала Бобу, что больше не предохраняется, что намерена выносить под альфой Центавра его ребенка.
Она обрела покой, которым, как щитом, заслонилась от сомнений и тревог. Красота природы, кипучая жизнь, ты сливаешься воедино со зверями, птицами, травами – принадлежишь этой планете, прежнее великолепие которой, быть может, сумеют восстановить в ближайшее столетие. За последние десять лет биомеханика добилась небывалых успехов, а контроль рождаемости (точнее, метод планомерного сокращения населения) распространился и на экономически отсталые страны. Поневоле создавалось впечатление, что конфликт с «Файерболом» привел людей в чувство, вернул человечеству рассудок. Неужели ей и впрямь хочется улетать?
– Мне пора, – сказала Кира, когда солнце перевалило через зенит; в теле ощущалась приятная усталость. Чарли явно огорчился. Она погладила его по голове и поплыла к лодке. Дети Моря провожали ее до самого берега; их силуэты то и дело возникали на гребнях волн. Причалив, Кира оделась и повернулась к друзьям – попрощаться.
– А'о'а, а'о'а, – откликнулись Кейки. От них пахло рыбой; они тыкались ей в ладони своими мокрыми носами. Казалось, еще немного – и Кейки заплачут.
– Счастливо вам, – проговорила Кира.
– Мы не знаем, как проживем без тебя, сестра, – отозвался Чарли.
– У вас есть другие братья и сестры.
– Они уходят, а молодняка нет.
Он прав, подумалось Кире. Молодые люди, которых она встречала на побережье, ничуть не походили на нее саму в их возрасте. Люди забывают о жестокости и насилии; быть может, они одновременно утрачивают ту энергию, которая когда-то выгнала их из пещер за пределы Солнечной системы? Чего можно ожидать от эволюции? Какой-нибудь новой мании?
– Я вас никогда не забуду.
– Мы тоже тебя не забудем, мы и те, кто придет после. Ты будешь жить в наших песнях. Пока мы живы, твой дух будет танцевать с нами при лунном свете.
Значит, пока мы живы… Кира посмотрела на небо, отыскала взглядом ущербную Луну. Внезапно женщину пробрал озноб. Ведь сейчас ее здесь могло и не быть. Хотя файерболские пилоты больше не летали, поскольку компания передала почти все корабли Космической Гвардии, селенархи пожелали сохранить несколько пилотируемых звездолетов; Ринндалир предложил Кире один из них. Мол, жить она будет в замке… Но девушка отказалась. Она положительно не понимала Ринндалира. К примеру, какого дьявола его понесло к альфе Центавра?
– Adios, – произнесла она. – Aloha nui loa. – И двинулась вверх по склону холма. Ей вдруг вспомнился Неро Валенсия, который, оказывается, также летит на Деметру. Bueno, он человек храбрый и опытный; к тому же, на Деметре ему не позволят чуть что хвататься за оружие. Неужели?
Информатор на запястье Киры отправил сигнал, который открыл замок на воротах. Женщина миновала забор – и остановилась как вкопанная. На автомобильной стоянке, рядом с ее машиной, ждал какой-то мужчина. Заметив Киру, он приветствовал ее файерболским салютом и сделал шаг навстречу. Джефф, сын Вашингтона Паккера, молодой парень лет двадцати с небольшим, загорелый до черноты…
– Saludos, пилот Дэвис, – с запинкой поздоровался Паккер. – Надеюсь, я не помешал.
Кира огляделась по сторонам. Тех, кто собирался покинуть Землю, несмотря на официальный запрет, буквально изводили газетчики и мультивизионщики, от которых, особенно поначалу, просто не было спасения.
– Все в порядке, если только ты не привел «хвоста».
– Я старался не вызвать подозрений. – Чувствовалось, что юноше хочется изложить все в подробностях. – Сообразив, что мне необходимо повидаться с вами, я упросил отца дать мне ваш телефонный номер. Именно номер, не адрес и не код скремблера. Я позвонил, поговорил с сеньором Ли, спросил, нельзя ли встретиться с вами. Он предложил поехать на побережье и сказал, что охрана меня пропустит. – На шоссе, в километре друг от друга, располагались два пропускных поста. На первых порах это корреспондентов не останавливало, но когда охранники уничтожили две автоматические телекамеры, они немного утихомирились; картинки же с воздуха публике быстро наскучили. – Сеньор Ли хороший человек. – Паккер вздохнул.
– Ты уверен, что за тобой не следили? – уточнила Кира. Ей вовсе не улыбалось в очередной раз давать интервью.
– Я надел маску, – Паккер указал на свою сумку-пояс. Большинство эмигрантов носило так называемые псевдолица, которые помогали оставаться неузнанными. – А добирался сюда на такси.
– Выходит, мне придется подвезти тебя до дома! – рассмеялась Кира.
– Нет, сеньора, что вы! Я вызову машину с поста.
– Не хочу ничего слышать. Я слишком многим обязана твоему отцу. К тому же, по дороге мы сможем поговорить.
– Он же вышел в отставку, – нахмурившись, сказал юноша.
– Я помню. Между прочим, мы с тобой единомышленники, члены одной команды.
– Об этом я и хотел поговорить.
– Колеблешься? Что ж, ничуть не удивительно.
– Ничего подобного! – воскликнул Паккер. – Что я забыл на Земле? – Он вырос с той же мечтой, что и Кира, но опоздал родиться, а потому не смог принять участие в подготовке к полету.
– Пошли, – сказала Кира, беря его за руку.
Пока машина не миновала второй пост, никто не проронил ни слова. Кира управляла вручную, чтобы отвлечься от надоедливых мыслей. Автомобиль медленно катился по дороге, что вилась среди деревьев, огибала заросли папоротника и поросшие цветами лужайки.
– Что случилось, партнер? – наконец спросила она. – И чем я могу помочь?
– Родители, – пробормотал Паккер.
– Неужели они тебя не отпускают?
– Да нет. Говорят, что гордятся мной, но… – Голос юноши дрогнул. – Пилот Дэвис, ваши родители живы, правильно? Вдобавок, у вас есть брат. А у меня две замужних сестры. Мы очень привязаны друг к другу. – Кира молчала, ожидая, что будет дальше, и догадываясь, что он скажет. – Как можно проститься с родителями? Как избавить их от страданий? Ведь наша экспедиция – все равно, что смерть. Путешествие в один конец. Когда я проснусь, моих родителей, а быть может, и сестер, скорее всего, уже не будет в живых. По крайней мере, они изрядно постареют. А лазерограммы с Деметры, как мне сказали, идут без малого пять лет.
– Верно.
– Вот… Мне больно расставаться с ними. Я дружу с девушкой… Если бы вы знали, до чего больно! Может, я – бессовестный эгоист?
– Вряд ли, – ответила Кира. Надо его успокоить. – Ты готов рискнуть своей жизнью, и не только потому, что тебе предложили интересную работу. Ты понял – скорее, угадал, все слишком смутно, чтобы кто-то мог понять, – что тем самым предоставляешь некий шанс детям своих детей. То есть правнукам Вэша и Мэри.
– Они не верят. В открытую, естественно, не говорят, но я знаю, что не верят. А ваши родственники?
– Bueno, отец в принципе согласился со мной. – Кира сознавала, что не должна ничего скрывать. – Мама… Она сказала: «Лети, птичка», – и постаралась, чтобы я не увидела ее слез.
– Может, вы подскажете, что мне сказать моим, чтобы им стало легче?
– Скажи, что очень их уважаешь. – Кира пристально поглядела на юношу.
– Что? – недоуменно переспросил тот.
– Все родители со временем теряют своих сыновей или дочерей. Они уходят на войну, переселяются в земли за горами или за морями и уже не возвращаются. Те, кто остается дома, почти наверняка никогда не узнают, что с ними сталось, живы они или нет. Мы отчасти нарушаем традицию. И твои, и мои родители, хотя и привыкли во всем полагаться на машины, ибо живут в механизированном, прирученном мире, который нам с тобой до смерти надоел, сохранили былую твердость духа. Они признают, что в жизни есть не только развлечения, и вот за это их следует уважать.
– М-м… – Паккер задумался.
Вскоре разговор возобновился. Выходя из машины в Хило, юноша поблагодарил Киру, а та не удержалась и спросила себя: «За что? Что я такого сделала и сколько правды было в моих словах?»
Кира подъехала к дому, который они с Ли снимали на протяжении нескольких лет. Гавайи устраивали ее со всех точек зрения, а вот у Боба частенько возникали затруднения. Разумеется, размышлять и вычислять можно где угодно, однако его работа требовала постоянных разъездов: случалось, он проводил на материке не одну неделю. Тем не менее, Боб ничуть не возражал.
Дом принадлежал какой-то организации, которая позаботилась обнести его забором. Вообще-то забор можно было бы снести, но Гатри с ходу отверг эту затею и даже согласился платить за использование охранных систем. Кира припарковала машину, вошла в дом и отправилась на поиски Ли. Тот сидел на веранде и любовался закатом.
Вдалеке возвышалась громада Мауна-Кеа. Лес под горой буквально купался в солнечных лучах. Задувал легкий ветерок; в садике под балконом тихо шелестели листвой деревья. Откуда-то донесся крик птицы.
Услышав шаги Киры, Ли встал. В закатных лучах его тронутые сединой волосы казались ослепительно белыми. Bueno, подумалось Кире, а на ее лице наверняка заметны морщинки в уголках глаз и рта. Она ведь тоже не молода: как-никак, скоро сорок.
– Bienvenida, – улыбнулся Ли. – Как дела?
– По-всякому. – Он обнял Киру, и она крепко прижалась к нему. – Ох уж эти мне прощания!
– Решение было принято давным-давно, – сказал Боб, делая шаг назад. – Я думал, ты уже привыкла.
– Привыкнешь, как же! – неужели прошло несколько лет? Она их словно и не заметила.
– Не грусти, милая. С прощаниями почти покончено.
– Да дело не в них, – пробормотала Кира, вновь кладя руки ему на плечи.
– Разве? Давай не будем притворяться.
– Ты прав, прощаться всегда нелегко.
– Особенно мне с тобой.
– Взаимно. – Хотя, призналась себе Кира, с родителями и братом расставаться было все же тяжелее. Не то чтобы Боб ей не нравился, вовсе нет. Можно сказать, она его любила; тем не менее… – Если бы ты пришел на космодром…
– Если бы, – повторил он.
Да, если бы. Если бы она передумала и осталась. Впрочем, стоит ли снова заводить разговор, который все равно ничего не изменит? У Боба работа; пускай он работает не на «Файербол», а на правительство, – какая разница? Его никто не отпустит. И потом, здесь он нашел себя, помогая молодым приноровиться к обществу, объединившему наконец человека и машину, и утешая стариков, на глазах у которых погибал привычный им с детства уклад жизни. А чем заниматься интуитивисту на Деметре?
Что толку обманывать себя? Боб опасался, что затея Гатри окажется прыжком в никуда.
– Хватит. – Кира обняла Боба за талию. – Мы попусту теряем время, а его у нас и так в обрез. – Они подошли к балюстраде. – Невероятно, – выдохнула Кира, когда угасли последние краски заката. – С этим не сравнится никакая хромокинетика.
– Естественно. Где еще найдешь такую красоту?
Ну да. Хотя на Деметре закаты не уступают земным. Правда, там нет лесов – кругом бесплодные равнины, над которыми кружат пылевые смерчи.
– Тот прощальный ужин, о котором мы говорили… Может, отложим и просто перекусим дома? Честно говоря, я не в настроении куда-либо идти.
– А на что у тебя есть настроение? – поинтересовался Ли.
– Как будто не догадываешься! – Кира расхохоталась.
Они занимались любовью при каждом удобном случае. Кира не сказала Бобу, что больше не предохраняется, что намерена выносить под альфой Центавра его ребенка.
48
Едва флайер оторвался от земли, внезапный порыв ветра чуть было не опрокинул машину. Чем ближе становилось весеннее равноденствие, тем более коварными делались воздушные потоки. Быть может, ими отчасти управляло второе солнце, которое приближалось к периастрию (хотя на планету оно не оказывало практически никакого влияния). Благодаря датчикам Кира Дэвис увидела, как отпрыгнула куда-то в сторону посадочная площадка с ангарами, ощутила, как вздрогнул корпус флайера. Так, нужно выпустить крылья и включить вспомогательный двигатель. На мгновение модулю вспомнилось, как живая Кира каталась на доске по волнам, прыгая с гребня на гребень.
Флайер выровнялся и устремился в небо. Да, прямое подключение к аппаратуре имеет свои преимущества: набираешься опыта, который недоступен для человека.
Машина поднялась на высоту в полторы тысячи метров и зависла в воздухе. Человеку наверняка стало бы жарко и душно, модуль же не обращал на подобные неудобства ни малейшего внимания. До облачного покрова было, что называется, подать рукой. На востоке в облаках зияли разрывы, сквозь которые проникали лучи альфы, падая на поверхность Ионического океана. У самого берега вода приобретала багровый оттенок – весна, тепло, уже появляются микроорганизмы.
Что ж, если она протянет достаточно долго, то будет свидетелем постепенного вымирания местной микрофлоры. Ученые полагали, что местные микроорганизмы со временем полностью исчезнут – их вытеснят земные. Двое модулей признались, что чувствуют себя виноватыми, но Кира ничего похожего на вину не ощущала. Деметру следует не просто подготовить к прибытию людей; планете предстоит насладиться буйством жизни, до которого Деметра сама по себе ни за что не успела бы эволюционировать.
Планета мало-помалу приобретала цивилизованный вид. На Водородном острове поднялись стройные башни охладительных установок. В устье реки Танаис, которая впадала в бухту Приют, раскинулся Порт-Файербол, в ярко раскрашенных зданиях которого помещались промышленные предприятия и исследовательские лаборатории. Промышленность следовало создавать как можно быстрее, в квазигеометрической прогрессии, иначе колонистам придется туго.
Багровая полоса прибоя, зеленые, поросшие кустарником холмы, замшелые валуны, а рядом – голые скалы и пруды с дождевой водой. Обладай Кира обонянием, она не уловила бы никаких запахов, если не считать того, что воздух после грозы был насыщен озоном. В атмосфере Деметры по-прежнему преобладал углекислый газ, а кислорода было маловато.
Флайер развернулся и полетел на запад.
– Почему бы нам не подняться повыше и не увеличить скорость? – спросил с кормы Габриэль Берец. Он собирался заняться полевыми исследованиями, а потому выбрал корпус робота-разведчика: гусеницы, телескопические датчики, множество «рук» с различными манипуляторами на концах.
– Я хочу осмотреть местность, – ответила Кира. – Сюда уже давно никто не заглядывал. Помнишь, в сообщении говорилось, что нужно искать к югу от Иллирии? – Они общались друг с другом не вслух, а по каналу внутренней связи.
– Чего тут осматривать? – пробурчал эколог.
– Как знать? – отозвалась Кира. – Солнечная система вроде бы изучена вдоль и поперек, но раз за разом преподносит сюрпризы.
Неожиданно нахлынули воспоминания, которые до сих пор время от времени причиняли боль. Нужно научиться отгонять их. Начнем с того, что сосредоточимся на местности внизу. Флайер мчался над бесплодными землями Арголиды. Река, каньон, озеро, гора – давно ли у них появились имена? Земные астрономы давали небесным телам названия из классической мифологии, которые с тем же успехом можно было заменить номерами из каталога – настолько они были оторваны от действительности. Но здесь все иначе, стоит только прислушаться к знакомым словам – Девон, Дордонь, Далмация, Кейп-Хорн, Нил, Эверест, Иерусалим, Рим, Камакура, Тур, Лепанто, Геттисберг…
Кира сообразила, что снова отвлеклась.
Приблизительно через два часа полета она заметила впереди цель и направила машину вниз, прочь от клубившихся в небе облаков. Вершины Микенского хребта скрывались за пеленой дождя, однако подножия гор были как на ладони. С уступа низвергался водопад, от которого начинался бежавший по долине поток. По берегам колыхался тростник, поднималась молодая поросль кустарника, раскачивались ивы. По зеленой траве передвигались роботы, которые доставляли гумус из купола, где тот синтезировали, на участки, обработанные наномашинами, что превращали в мелкую крошку валуны и скалы. Здесь находился один из центров жизнеобеспечения планеты.
– Откуда ты хочешь начать, Гейб? – справилась Кира.
– Сделай кружок над холмами, – попросил Берец, подключаясь к оптическим приборам.
Кира повела флайер по дуге, снизив скорость едва ли не до предела безопасности и закладывая виражи, чтобы не врезаться в термарий или не угодить в воздушную яму. Для этого требовалось полностью сосредоточиться. Правда, у нее все же мелькнула шальная мысль: «Как будто в постели! Похожие ощущения».
Ну да, в поселении есть кивира, программы которой рассчитаны на модулей. И что с того? Вряд ли она туда когда-нибудь заглянет. Очнешься после сеанса, прикинешь, кто ты на самом деле… Слишком высокая цена.
– Вон! – воскликнул Берец. – Видишь?
Кира отрегулировала свои датчики. Посреди долины вдруг выросла невысокая гора, на нижних склонах которой зеленели трава и мох, добравшиеся сюда вполне самостоятельно: ветер принес семена, дождь смешал их с почвой – и пожалуйста, маленькая победа в борьбе за выживание. Лет через сто тут поднимется лес.
Если не возникнет привходящих обстоятельств. Кира увеличила изображение и различила поникшие стебли, побуревший торф, мутные ручьи, в которые срывались комья земли. Сверху пораженный участок представлял собой клин около четырех километров в поперечнике, сужавшийся к реке. В траве поблизости тоже виднелись проплешины. Что ж, сообщения спутника подтверждаются. Интересно, что это за гадость?
– Ты можешь сесть на выступ? – спросил Берец.
Кира пригляделась. Узкая площадка на высоте в несколько сот метров, над ней обрывистый склон, за который цепляются редкие растения. За горой темнели тучи, среди которых время от времени сверкали молнии.
– Зачем? Образцов там наверняка немного.
– То-то и оно. Простая биосистема, которую очень легко изучить. Кроме того, мне кажется, что болезнь идет сверху. Я возьму образцы, а потом сравню их с теми, которые соберу в долине.
– М-м… Только побыстрее, ладно? Надвигается гроза, а я предпочла бы переждать ее в более безопасном месте.
– Мне хватит часа. – И столько же уйдет на разгадку, подумалось Кире. У них с собой замечательное оборудование – не такое, конечно, как в лабораториях Порт-Файербола, но все же весьма приличное. Однако если Берец закопается…
– О'кей, – проговорила Кира и удивилась сама себе: надо же, подхватила одно из словечек Гатри.
Посадка потребовала использования всех ее способностей. Нет, мысленно поправила она после того, как флайер замер в грязной луже, всех способностей, какими обладает пилот-человек. У машины – потенциалы, которые благодаря перепрограммированию превращаются в возможности. Кира открыла люк и выпустила трап. Берец выехал наружу. Словно приветствуя эколога, прогремел гром.
Кира наблюдала, как Берец и его помощники-роботы фотографируют и берут образцы пород и одновременно боролась с беспокойством, которое почему-то становилось все сильнее. В грозу этот выступ может запросто оказаться западней. Чем дольше Кира разглядывала тучи, прислушивалась к ветру и шуму дождя, тем острее ощущала опасность. Берец же ничего не замечал. Естественно, ведь он – настоящий Берец – родился на равнине и никогда не испытывал тяги к путешествиям. Кире вспомнились земные и лунные Кордильеры, Олимп, таинственная Миранда, образцы почвы с нагорий Венеры и Меркурия. Ни один мир не похож на другой, везде все по-разному; тем не менее, она чувствовала, что здесь что-то не так.
– Послушай, Гейб, – окликнула Кира эколога, – я поднимусь, полетаю. Вернусь через полчаса. Идет?
– Как хочешь, – отозвался Берец.
– Маленький совет. Образцы клади сразу в грузовой отсек. Возможно, у нас не будет времени их подбирать.
– Неужели? – равнодушно бросил эколог. Ладно, будем надеяться, что он последует совету.
Кира подняла флайер над пиком. По металлическому корпусу забарабанил дождь. Гроза приближалась с запада, свинцовые тучи извергали из себя молнии и гром. Оптические приборы уже не годились, поэтому Кира стала ориентироваться по радару. Ливень обрушился на нижний склон горы. Машина рыскала из стороны в сторону, однако Кире пока удавалось удерживать ее на одном месте.
Черт! Один из валунов на склоне покачнулся – и покатился вниз, туда, где находился Берец. Кира не раздумывая перевела флайер в пике. Нет, она не закричала. Это было не в ее стиле – не в стиле модуля, не в стиле «Файербола».
– Гейб, я лечу за тобой. Сброшу канат, постарайся за него ухватиться.
– Зачем? – поинтересовался эколог. Кира передала ему картину, которую видела собственными «глазами».
Так, где у нас канат? Слава Богу, Гатри настоял, чтобы в каждом флайере имелось все необходимое для подобных случаев. Он как-то сказал, что у лисицы в норе два выхода… Кира резко затормозила. Двигатель машины взвыл от напряжения. С первого захода ничего не вышло: Верен промахнулся. Кира развернула машину. Стальные клешни Береца стиснули канат, и флайер тут же устремился вверх.
Как раз вовремя! Оползень перевалил через выступ и двинулся вниз. Наконец он остановился, похоронив под собой чуть ли не половину зараженного участка. Кира отвела флайер в сторону, опустила Береца, затем посадила машину. И в этот миг разразилась гроза.
Впрочем, ни модулям, ни флайеру она была не страшна. Они не испытывали ни шока, ни потребности в отдыхе. Когда гроза закончилась, Берец вновь принялся за работу, а Кира отправилась на базу за новой партией роботов и заодно передала собранные экологом образцы.
Спустя четыре коротких деметрианских дня они возвратились в Порт-Файербол. К тому времени у Береца возникла гипотеза, которую требовалось проверить в лабораторных условиях. Правда, он ничуть не сомневался в своей правоте.
– У земляных червей, которых мы привезли на Деметру, нет, так сказать, естественных врагов, поэтому их развелось громадное количество. Разумеется, компьютерный анализ предусматривал подобное развитие событий, однако в нем не учитывалась дестабилизация градиентов. С биологической точки зрения это побочный эффект. Отсюда и оползень. Что же касается болезни, смывание плодородного слоя и сопутствующие химические реакции вызвали высвобождение щелочей, в результате чего водородный рН[136] почвы сделался невероятно высоким.
– Значит, случайность, – подытожила Кира. – Надеюсь, первая и последняя.
– Боюсь, все не так просто. В других местах будут действовать другие «яды» – соль, селен, радиоактивные элементы, да мало ли что! К сожалению, планета – не садик при доме, она требует иного отношения. Кто знает, что еще она для нас припасла? Фауна и флора, которые мы внедряем, совершенно здоровы, но как долго они такими останутся? Со временем безвредные бактерии превратятся в смертельно опасные, цепочки ДНК станут вирусами. Роковым может оказаться простое нарушение соотношения численности видов: только представь, как расплодятся олени, если истребить хищников, и какой им понадобится срок, чтобы съесть всю зелень и умереть с голоду? На Земле ученым известно, как тяжело восстановить экологию системы, что развивалась три с лишним миллиарда лет. А на Деметре мы рассчитываем создать новую систему – и всего лишь за пару столетий. Ничего не выйдет. Мы разве что заложим фундамент, а развиваться она должна сама.
Флайер выровнялся и устремился в небо. Да, прямое подключение к аппаратуре имеет свои преимущества: набираешься опыта, который недоступен для человека.
Машина поднялась на высоту в полторы тысячи метров и зависла в воздухе. Человеку наверняка стало бы жарко и душно, модуль же не обращал на подобные неудобства ни малейшего внимания. До облачного покрова было, что называется, подать рукой. На востоке в облаках зияли разрывы, сквозь которые проникали лучи альфы, падая на поверхность Ионического океана. У самого берега вода приобретала багровый оттенок – весна, тепло, уже появляются микроорганизмы.
Что ж, если она протянет достаточно долго, то будет свидетелем постепенного вымирания местной микрофлоры. Ученые полагали, что местные микроорганизмы со временем полностью исчезнут – их вытеснят земные. Двое модулей признались, что чувствуют себя виноватыми, но Кира ничего похожего на вину не ощущала. Деметру следует не просто подготовить к прибытию людей; планете предстоит насладиться буйством жизни, до которого Деметра сама по себе ни за что не успела бы эволюционировать.
Планета мало-помалу приобретала цивилизованный вид. На Водородном острове поднялись стройные башни охладительных установок. В устье реки Танаис, которая впадала в бухту Приют, раскинулся Порт-Файербол, в ярко раскрашенных зданиях которого помещались промышленные предприятия и исследовательские лаборатории. Промышленность следовало создавать как можно быстрее, в квазигеометрической прогрессии, иначе колонистам придется туго.
Багровая полоса прибоя, зеленые, поросшие кустарником холмы, замшелые валуны, а рядом – голые скалы и пруды с дождевой водой. Обладай Кира обонянием, она не уловила бы никаких запахов, если не считать того, что воздух после грозы был насыщен озоном. В атмосфере Деметры по-прежнему преобладал углекислый газ, а кислорода было маловато.
Флайер развернулся и полетел на запад.
– Почему бы нам не подняться повыше и не увеличить скорость? – спросил с кормы Габриэль Берец. Он собирался заняться полевыми исследованиями, а потому выбрал корпус робота-разведчика: гусеницы, телескопические датчики, множество «рук» с различными манипуляторами на концах.
– Я хочу осмотреть местность, – ответила Кира. – Сюда уже давно никто не заглядывал. Помнишь, в сообщении говорилось, что нужно искать к югу от Иллирии? – Они общались друг с другом не вслух, а по каналу внутренней связи.
– Чего тут осматривать? – пробурчал эколог.
– Как знать? – отозвалась Кира. – Солнечная система вроде бы изучена вдоль и поперек, но раз за разом преподносит сюрпризы.
Неожиданно нахлынули воспоминания, которые до сих пор время от времени причиняли боль. Нужно научиться отгонять их. Начнем с того, что сосредоточимся на местности внизу. Флайер мчался над бесплодными землями Арголиды. Река, каньон, озеро, гора – давно ли у них появились имена? Земные астрономы давали небесным телам названия из классической мифологии, которые с тем же успехом можно было заменить номерами из каталога – настолько они были оторваны от действительности. Но здесь все иначе, стоит только прислушаться к знакомым словам – Девон, Дордонь, Далмация, Кейп-Хорн, Нил, Эверест, Иерусалим, Рим, Камакура, Тур, Лепанто, Геттисберг…
Кира сообразила, что снова отвлеклась.
Приблизительно через два часа полета она заметила впереди цель и направила машину вниз, прочь от клубившихся в небе облаков. Вершины Микенского хребта скрывались за пеленой дождя, однако подножия гор были как на ладони. С уступа низвергался водопад, от которого начинался бежавший по долине поток. По берегам колыхался тростник, поднималась молодая поросль кустарника, раскачивались ивы. По зеленой траве передвигались роботы, которые доставляли гумус из купола, где тот синтезировали, на участки, обработанные наномашинами, что превращали в мелкую крошку валуны и скалы. Здесь находился один из центров жизнеобеспечения планеты.
– Откуда ты хочешь начать, Гейб? – справилась Кира.
– Сделай кружок над холмами, – попросил Берец, подключаясь к оптическим приборам.
Кира повела флайер по дуге, снизив скорость едва ли не до предела безопасности и закладывая виражи, чтобы не врезаться в термарий или не угодить в воздушную яму. Для этого требовалось полностью сосредоточиться. Правда, у нее все же мелькнула шальная мысль: «Как будто в постели! Похожие ощущения».
Ну да, в поселении есть кивира, программы которой рассчитаны на модулей. И что с того? Вряд ли она туда когда-нибудь заглянет. Очнешься после сеанса, прикинешь, кто ты на самом деле… Слишком высокая цена.
– Вон! – воскликнул Берец. – Видишь?
Кира отрегулировала свои датчики. Посреди долины вдруг выросла невысокая гора, на нижних склонах которой зеленели трава и мох, добравшиеся сюда вполне самостоятельно: ветер принес семена, дождь смешал их с почвой – и пожалуйста, маленькая победа в борьбе за выживание. Лет через сто тут поднимется лес.
Если не возникнет привходящих обстоятельств. Кира увеличила изображение и различила поникшие стебли, побуревший торф, мутные ручьи, в которые срывались комья земли. Сверху пораженный участок представлял собой клин около четырех километров в поперечнике, сужавшийся к реке. В траве поблизости тоже виднелись проплешины. Что ж, сообщения спутника подтверждаются. Интересно, что это за гадость?
– Ты можешь сесть на выступ? – спросил Берец.
Кира пригляделась. Узкая площадка на высоте в несколько сот метров, над ней обрывистый склон, за который цепляются редкие растения. За горой темнели тучи, среди которых время от времени сверкали молнии.
– Зачем? Образцов там наверняка немного.
– То-то и оно. Простая биосистема, которую очень легко изучить. Кроме того, мне кажется, что болезнь идет сверху. Я возьму образцы, а потом сравню их с теми, которые соберу в долине.
– М-м… Только побыстрее, ладно? Надвигается гроза, а я предпочла бы переждать ее в более безопасном месте.
– Мне хватит часа. – И столько же уйдет на разгадку, подумалось Кире. У них с собой замечательное оборудование – не такое, конечно, как в лабораториях Порт-Файербола, но все же весьма приличное. Однако если Берец закопается…
– О'кей, – проговорила Кира и удивилась сама себе: надо же, подхватила одно из словечек Гатри.
Посадка потребовала использования всех ее способностей. Нет, мысленно поправила она после того, как флайер замер в грязной луже, всех способностей, какими обладает пилот-человек. У машины – потенциалы, которые благодаря перепрограммированию превращаются в возможности. Кира открыла люк и выпустила трап. Берец выехал наружу. Словно приветствуя эколога, прогремел гром.
Кира наблюдала, как Берец и его помощники-роботы фотографируют и берут образцы пород и одновременно боролась с беспокойством, которое почему-то становилось все сильнее. В грозу этот выступ может запросто оказаться западней. Чем дольше Кира разглядывала тучи, прислушивалась к ветру и шуму дождя, тем острее ощущала опасность. Берец же ничего не замечал. Естественно, ведь он – настоящий Берец – родился на равнине и никогда не испытывал тяги к путешествиям. Кире вспомнились земные и лунные Кордильеры, Олимп, таинственная Миранда, образцы почвы с нагорий Венеры и Меркурия. Ни один мир не похож на другой, везде все по-разному; тем не менее, она чувствовала, что здесь что-то не так.
– Послушай, Гейб, – окликнула Кира эколога, – я поднимусь, полетаю. Вернусь через полчаса. Идет?
– Как хочешь, – отозвался Берец.
– Маленький совет. Образцы клади сразу в грузовой отсек. Возможно, у нас не будет времени их подбирать.
– Неужели? – равнодушно бросил эколог. Ладно, будем надеяться, что он последует совету.
Кира подняла флайер над пиком. По металлическому корпусу забарабанил дождь. Гроза приближалась с запада, свинцовые тучи извергали из себя молнии и гром. Оптические приборы уже не годились, поэтому Кира стала ориентироваться по радару. Ливень обрушился на нижний склон горы. Машина рыскала из стороны в сторону, однако Кире пока удавалось удерживать ее на одном месте.
Черт! Один из валунов на склоне покачнулся – и покатился вниз, туда, где находился Берец. Кира не раздумывая перевела флайер в пике. Нет, она не закричала. Это было не в ее стиле – не в стиле модуля, не в стиле «Файербола».
– Гейб, я лечу за тобой. Сброшу канат, постарайся за него ухватиться.
– Зачем? – поинтересовался эколог. Кира передала ему картину, которую видела собственными «глазами».
Так, где у нас канат? Слава Богу, Гатри настоял, чтобы в каждом флайере имелось все необходимое для подобных случаев. Он как-то сказал, что у лисицы в норе два выхода… Кира резко затормозила. Двигатель машины взвыл от напряжения. С первого захода ничего не вышло: Верен промахнулся. Кира развернула машину. Стальные клешни Береца стиснули канат, и флайер тут же устремился вверх.
Как раз вовремя! Оползень перевалил через выступ и двинулся вниз. Наконец он остановился, похоронив под собой чуть ли не половину зараженного участка. Кира отвела флайер в сторону, опустила Береца, затем посадила машину. И в этот миг разразилась гроза.
Впрочем, ни модулям, ни флайеру она была не страшна. Они не испытывали ни шока, ни потребности в отдыхе. Когда гроза закончилась, Берец вновь принялся за работу, а Кира отправилась на базу за новой партией роботов и заодно передала собранные экологом образцы.
Спустя четыре коротких деметрианских дня они возвратились в Порт-Файербол. К тому времени у Береца возникла гипотеза, которую требовалось проверить в лабораторных условиях. Правда, он ничуть не сомневался в своей правоте.
– У земляных червей, которых мы привезли на Деметру, нет, так сказать, естественных врагов, поэтому их развелось громадное количество. Разумеется, компьютерный анализ предусматривал подобное развитие событий, однако в нем не учитывалась дестабилизация градиентов. С биологической точки зрения это побочный эффект. Отсюда и оползень. Что же касается болезни, смывание плодородного слоя и сопутствующие химические реакции вызвали высвобождение щелочей, в результате чего водородный рН[136] почвы сделался невероятно высоким.
– Значит, случайность, – подытожила Кира. – Надеюсь, первая и последняя.
– Боюсь, все не так просто. В других местах будут действовать другие «яды» – соль, селен, радиоактивные элементы, да мало ли что! К сожалению, планета – не садик при доме, она требует иного отношения. Кто знает, что еще она для нас припасла? Фауна и флора, которые мы внедряем, совершенно здоровы, но как долго они такими останутся? Со временем безвредные бактерии превратятся в смертельно опасные, цепочки ДНК станут вирусами. Роковым может оказаться простое нарушение соотношения численности видов: только представь, как расплодятся олени, если истребить хищников, и какой им понадобится срок, чтобы съесть всю зелень и умереть с голоду? На Земле ученым известно, как тяжело восстановить экологию системы, что развивалась три с лишним миллиарда лет. А на Деметре мы рассчитываем создать новую систему – и всего лишь за пару столетий. Ничего не выйдет. Мы разве что заложим фундамент, а развиваться она должна сама.