Страница:
– Господи, до чего же ты упрямая!
– Упрямая? О, ты еще не знешь, какой упрямой я могу быть!
Джон пожал плечами:
– Решай сама.
Он свернул к Миссисипи и вскоре въехал на парковку отеля в районе Черри-Крик. Беспокойно ерзая на сиденье, она раздраженно повернулась к нему.
– Черт, Мильонни, я же только что сказала…
– Представления не имею, когда мы вернемся, – перебил он ее. – Но если ты хочешь, чтобы у тебя было место передохнуть, когда мы закончим, пойди оформи номер и оставь там свои вещи.
– Хорошо, – кивнула она, но тут же спохватилась: – А ты не уедешь без меня? Забыв…
Злость, вспыхнувшая в его глазах, заставила ее остановиться на полуслове. И когда он потянулся, приблизив свое лицо чуть ли не вплотную к ее, она откинулась назад, пока ее затылок не уперся в кожаное сиденье.
– Ты можешь назвать хотя бы один раз, когда я солгал тебе? – потребовал он.
Виктория колебалась, затем тихо произнесла:
– Никогда, – и почувствовала себя последней тварью. – Прости.
Она скорее почувствовала, чем услышала его вздох, когда он коснулся ее губ. И постаралась забыть это ощущение, наблюдая, как Джон снова выпрямился на своем сиденье.
Слава Богу, он отодвинулся от нее.
– Давай поторопись, Тори, – проговорил он равнодушным тоном. – Есть шанс, что тебе удастся поспать, если мы вернемся до утра.
Не сказав больше ни слова, она вышла из машины. Забрала сумку из багажника и направилась к отелю делать то, что он велел. Окинув мимолетным взглядом элегантный холл с мраморным камином и колоннами, она тут же подошла к стойке администратора. И, не желая терять время на то, чтобы подниматься в номер, дала чаевые портье и попросила его отнести туда ее вещи. Сунув электронную карточку-ключ в карман, Тори поспешила к дверям. Открыв дверцу машины, уселась на свое место и, вздохнув, скомандовала:
– Поехали!
Виктория думала, что готова к этому ночному рейду, но уже через час поняла, что представления не имела, с чем ей придется столкнуться. Было уже за полночь, но она и Джон продолжали поиски, блуждая по темным, зловонным улицам, начиная от Шестнадцатой улицы и двигаясь в сторону Колфакса. Хотя им не удалось обнаружить Джареда ни в одном из обветшалых заброшенных строений, которые Джон называл «нора», к ужасу Виктории, они нашли там других подростков, бледных, с изможденными лицами и ввалившимися глазами.
Джон тихо разговаривал с каждым, и Виктория отметила, как осторожен он был, общаясь с ними. Показывая фотографию Джареда, он спрашивал, не видел ли его кто-нибудь из них. Но дети, один за другим, отрицательно качали головой.
Виктория расстроенно вздохнула, когда они вынырнули из узкой щели между домами, забитой контейнерами с мусором, где прятались бездомные подростки.
– Боже мой! – с ужасом проговорила она. – Я и представить не могла, что такое существует! – Она подняла воп – решающий взгляд на Рокета. – Неужели в городе нет специального приюта?
– Никто из этих ребят не жаждет оказаться там. Бездомные предпочитают самостоятельно бороться за выживание, и, к сожалению, дети часто страдают. – Он помолчал, затем добавил деловым тоном: – Для них зачастую куда безопаснее находиться на улице. Взрослые в этих приютах обращаются с ними чересчур плохо.
– О Господи! – прошептала она.
– Да, ничего хорошего, – согласился он. – Но таковы особенности жизни на улице, с которыми сталкивается большинство беглецов.
Продолжив свой путь, они спустя минут сорок пять свернули на узкую неказистую улочку, как вдруг откуда-то из щели между мусорными баками вынырнула черная тень и преградила им дорогу. Виктория вскрикнула, но Рокет не растерялся и быстро загородил ее собой. Она вовсе не испытывала стыда, чувствуя себя в безопасности за его широкой спиной.
– Деньги… быстро, и тогда никто не пострадает! – Голос явно принадлежал юному существу. Виктория вздрогнула, когда Джон отпустил ее руку. Напряжение, исходящее от его тела, передалось и ей; даже взгляд, которым он смотрел на парня, был обманчиво осторожен. Спустя несколько мгновений, поняв, что больше не выдержит, если не узнает, что произойдет секундой позже, Виктория выглянула из-за спины Джона.
Их грабитель оказался на вид даже моложе, чем казалось по голосу. В тусклом лунном свете, который освещал заброшенные дома, окружавшие их, можно было прочесть испуг в его глазах. У него были спутанные волосы, которые при дневном освещении скорее всего оказались бы белокурыми, все лицо в пирсинге и – о Господи! – она почувствовала, как ее глаза широко раскрылись, – нож в руке.
– Деньги, я сказал! – Голос парнишки сорвался на последнем слове, и он угрожающе повел ножом из стороны в сторону. Виктория снова спряталась за Джона.
Тот не шевельнулся.
– Кончай, парень, – тихо проговорил Рокет. – И я позволю тебе уйти.
Нервный смешок нарушил тишину.
– Ты чего, слепой, мистер? Не видишь, что ли, что у меня нож?
– И должно быть, очень хороший, – просто сказал Джон.
Остальное произошло настолько быстро, что Виктория даже не успела опомниться. Джон внезапно отодвинулся от нее и почти тут же молниеносно преодолел расстояние, отделявшее его от подростка. Вытянув руку, он схватил парня за запястье с такой силой, что тот медленно опустился на колени, а нож полетел в протянутую ладонь Джона.
Отпустив парня, он рассматривал нож.
– Действительно, неплохая вещица. Но оружие эффективно только в том случае, когда хозяин умеет обращаться с ним. – Он закрыл нож и убрал его карман, затем протянул парню фотографию Джареда.
Держа ее перед мальчиком, он посветил фонариком.
– Ты когда-нибудь видел его?
Потирая запястье, мальчишка даже не удосужился посмотреть на фото.
– Нет, – буркнул он.
– И даже если бы видел, то не сказал бы мне? – Когда парень взглянул на него исподлобья, Джон улыбнулся. – Впрочем, ничего удивительного. Я выставил тебя не в лучшем свете перед леди, а ты в отместку не хочешь помочь мне. Я не говорил, что за нужную информацию полагается вознаграждение? – Он сделал вид, что хочет убрать фотографию.
Пару секунд парень раздумывал, затем протянул руку:
– Дайте-ка мне посмотреть.
– Конечно, – согласился Джон без всякого намека на одержанную победу и вновь посветил на фото фонариком.
– Да, я встречал его здесь… Он тусуется с девчонкой. Не то Пи-Уи, не то Пи-Джей, или что-то в этом роде.
Сердце Тори зашлось от боли. Так, значит, это правда! Джаред где-то здесь, в Денвере. Не то чтобы она сомневалась… Но слышать, как кто-то говорит, что видел ее брата, просто невыносимо.
Когда она подняла глаза на Джона, он тем не менее был снова мистер Невозмутимость и выглядел так, словно слушает прогноз погоды.
– Ты знаешь, где мы можем найти его?
– Не-е-ет. – Парень покачал головой. – Я видел его в Скайлайн-парке, но не обратил внимания, куда они пошли оттуда. – Он потер нос кулаком и выжидающе посмотрел на Джона. – Значит, мне не светит вознаграждение?
Джон засунул руку в задний карман джинсов и, достав бумажник, вынул двадцатидолларовую купюру.
– Расскажи нам о девушке.
– Девушка?.. Да она просто малявка. Моложе меня и точно помладше того парня. – Он еще раз взглянул на фото, которое держал Джон. – Волосы такие… как это… каштановые, я думаю. И тарахтит без умолку. – Он следил за рукой Джона, в которой была зажата двадцатидолларовая купюра, и глотал слюну. – И голос у нее такой чудной.
– Как это?
– А черт ее знает. Как будто у нее это… ну… Как это… ларин… Ну, знаете, когда болит горло…
– Ларингит?
– Во. Точно.
Рокет протянул ему деньги вместе со своей визиткой.
– Если ты увидишь их, позвони мне и получишь еще. Между прочим, парень, можешь рассчитывать на нашу помощь и оставь грабеж профессионалам. И ради Бога, держись подальше от ножей, не то дождешься, что тебя самого прикончат.
Парнишка пожал плечами, убрал деньги в карман и быстро растворился в темной щели между двумя мусорными контейнерами.
Джон молчал, когда они снова двинулись в путь. Затем он остановился и взял Викторию за руку, когда она хотела пойти дальше.
– Давай закончим на сегодня, а утром продолжим поиски с этого места.
Ее приподнятое настроение резко упало. Мысль, что Джаред болтается где-то на этих грязных улицах, как тот парень, которого они только что встретили, не давала ей покоя. Она хотела найти его сейчас же. Но волнения этого долгого дня утомили Викторию, она устала и была не в силах придумать убедительную причину, способную заставить Рокета продолжить поиски. Поэтому она просто кивнула.
Они молча возвращались к машине, и Виктория вдруг подумала, что, может быть, напрасно она увязалась за ним. Если бы она осталась в отеле, то Джон скорее всего продолжил бы поиски ее брата.
И словно этого было недостаточно, чтобы окончательно ее доконать, ее начали терзать мучительные угрызения совести. Она знала, что, уехав в Англию, поступила правильно, она обязана была прежде всего думать об Эсме. Но ей надо было убедить отца, что Джаред должен приезжать к ней чаще, чем ему было позволено. Может быть, если бы она приложила больше усилий, Джаред, попав в беду, обратился бы к ней, вместо того чтобы скрываться в трущобах. Безмолвные слезы бежали по ее щекам. Джон быстро посмотрел на нее.
– О, Тори… – Он потянулся и сжал ее колено. – Не надо, детка. Не плачь!
– Хорошо, – кивнула она и пуще залилась слезами.
Тихо процедив проклятие сквозь зубы, он нажал на газ, и машина тронулась с места. Вскоре они уже въезжали в подземный паркинг отеля. Джон нашел свободное место, выключил фары и вышел, крепко захлопнув за собой дверь. Виктория продолжала неподвижно сидеть рядом с водительским креслом. Секунду спустя ее дверца отворилась, и Джон протянул ей руку.
– Пошли, – сказал он хмуро.
Она не стала спорить. Она ощущала такую усталость, что даже не пыталась остановить слезы, бегущие по щекам, и, чувствуя себя полной идиоткой, просто вытерла их тыльной стороной ладони. Затем оперлась на предложенную руку, и мгновенно его тепло и сила передались ей. Спустив ногу на асфальт, она подалась вперед, позволяя Джону помочь ей.
И ее тут же отшвырнуло назад, поскольку она забыла отстегнуть ремень безопасности.
– О, черт побери, надо же, как романтично! – Усмехнувшись, она щелкнула застежкой ремня и наконец-то выбралась из машины. Но тут в довершение всех ее бед из носа вдруг потекло. Она стала судорожно рыться в сумочке в поисках бумажного платка, в ужасе думая, что похожа сейчас на несчастного трехлетнего ребенка, который хлюпает носом, желая одного: чтобы его обняли и утешили. О Господи, да где же эти платки? Она точно помнит, что бросила в сумку нераспечатанную пачку. Потеряв надежду на утешение, она громко шмыгнула носом.
– Бедная девочка, – пробормотал Джон, обнимая ее и ведя по бетонному паркингу к лифту. – Дай мне ключ, и мы через минуту будем в твоем номере. – Он сжал ее плечи. – Ты поспишь несколько часов, и утром тебе все покажется не таким уж безнадежным, вот увидишь.
«Окей. Что за банальные слова?» – подумала она, пока они поднимались на лифте. Достав электронную карточку-ключ из сумочки, она протянула ему. И к чему этот строгий тон? Почему это задевает ее так сильно? Что ж, еще никто не умирал от разочарования. В этом есть и хорошая сторона, это оказалось весьма эффективным средством от слез. Ее рыдания прекратились, и когда они остановились перед ее номером несколько секунд спустя, она лишь тихонько хлюпала носом. Джон сравнил номер комнаты с номером на карточке, затем быстро открыл дверь и, придерживая ее одной рукой, чтобы Тори могла войти, другой включил свет.
Она прошла прямо в ванную комнату, где схватила бумажный платок из пластмассового ящичка на стене и высморкалась. Только тогда она захлопнула дверь, зажгла свет и посмотрела на свое отражение в зеркале.
Ну и ну… Зрелище, прямо скажем, не из приятных. Она никогда не относилась к числу женщин, которые любят плакать. Включив холодную воду, она подставила лицо под струю, надеясь, что красные пятна на коже и мешки под глазами исчезнут. Она понимала, что рано или поздно ей придется выйти из ванной, встретиться лицом к лицу с Рокетом и притвориться, что она взрослый человек, который умеет владеть своими эмоциями. Поэтому она взяла полотенце, висевшее над ее головой, и растирала лицо, пока щеки не залились румянцем.
Повесив полотенце на место, она расправила плечи, вскинула подбородок и решительно вышла из ванной.
Джон стоял, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел в окно, хотя она не была уверена, что он может видеть там что-то, кроме собственного отражения, так как он включил одну из ламп над кроватью и другую на столе. Услышав ее шаги, он тут же повернулся к ней.
– Как ты?
– Ничего, все в порядке. Извини, мне не стоило увязываться за тобой.
– Оставь… – Он пожал плечами. – Ты имеешь право, ведь это твой брат. Просто ночь выдалась чертовски трудная, и ты вымоталась.
Его слова почему-то успокоили ее. Но тут же напомнили, почему она украдкой сбежала от него шесть лет назад. Она ощущала опасность, исходящую от него, которая и сейчас угрожала ее спокойствию. Неожиданная встреча с этим мальчишкой, напавшим на них в переулке, заставила ее вспомнить, что Рокет был обучен тайным приемам, подавлявшим волю противника. Это одновременно и пугало, и привлекало ее.
Но было и другое, в чем она убедилась: Джон Мильонни – мужчина, в которого она могла запросто влюбиться; поэтому Виктория отошла за стол, решив, что на этот раз лучше держаться от него подальше.
– Тут есть мини-бар, – сказал Джон, кивая на застекленный шкафчик за ее спиной. – Хочешь бокал вина? Это поможет тебе расслабиться. Или может быть, чашку чаю?
«Прекрати быть таким деликатным!» Пригладив растрепавшиеся волосы, она покачала головой:
– Нет, спасибо. Я думаю, что сразу лягу.
– Да, конечно. Тогда я оставлю тебя.
Он направился к выходу, и она отступила на шаг, позволив ему пройти мимо, не задев ее. Зачем рисковать? Нет, лучше избежать прикосновений. Но когда она подошла вместе с ним к дверям, то вздохнула с облегчением. Могло быть и хуже. По крайней мере ее голова на месте.
Без сомнения, всему виной эта вечеринка и эти бесконечные танцы…
Она открыла дверь, но придерживала ее рукой.
– Я заеду за тобой утром, и мы еще раз осмотрим веете улицы, где прячутся дети, но уже при дневном свете. В котором часу, как ты думаешь?
– Как скажешь. Лучше выехать пораньше?
– Не обязательно. – Он отвел пальцем прядку волос, упавшую ей на глаза. И внезапно желание, которое и раньше бродило в крови, заговорило в полный голос. Она подвинулась ближе.
Но тут же испугалась и отступила.
– Итак, – она прочистила горло, – в десять, хорошо? Или в одиннадцать?
– Пусть будет среднее: в десять тридцать. – Секунду-другую он смотрел на ее губы, затем снова заглянул ей в глаза. – Окей?
– Хорошо, я буду готова.
– Превосходно. – Неловко кашлянув раз-другой, он добавил: – Думаю, мне лучше уйти, чтобы ты могла лечь. – Его взгляд снова вернулся к ее губам. – Спокойной ночи, Виктория.
Она приоткрыла рот, и блеск нетерпения в его темных глазах окончательно лишил ее самообладания. Неслышно вздохнув, Виктория сдалась и, потянувшись вперед, вцепилась в его трикотажную майку обеими руками.
– О, ради Бога, сними это!
И, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в губы.
Глава 15
– Упрямая? О, ты еще не знешь, какой упрямой я могу быть!
Джон пожал плечами:
– Решай сама.
Он свернул к Миссисипи и вскоре въехал на парковку отеля в районе Черри-Крик. Беспокойно ерзая на сиденье, она раздраженно повернулась к нему.
– Черт, Мильонни, я же только что сказала…
– Представления не имею, когда мы вернемся, – перебил он ее. – Но если ты хочешь, чтобы у тебя было место передохнуть, когда мы закончим, пойди оформи номер и оставь там свои вещи.
– Хорошо, – кивнула она, но тут же спохватилась: – А ты не уедешь без меня? Забыв…
Злость, вспыхнувшая в его глазах, заставила ее остановиться на полуслове. И когда он потянулся, приблизив свое лицо чуть ли не вплотную к ее, она откинулась назад, пока ее затылок не уперся в кожаное сиденье.
– Ты можешь назвать хотя бы один раз, когда я солгал тебе? – потребовал он.
Виктория колебалась, затем тихо произнесла:
– Никогда, – и почувствовала себя последней тварью. – Прости.
Она скорее почувствовала, чем услышала его вздох, когда он коснулся ее губ. И постаралась забыть это ощущение, наблюдая, как Джон снова выпрямился на своем сиденье.
Слава Богу, он отодвинулся от нее.
– Давай поторопись, Тори, – проговорил он равнодушным тоном. – Есть шанс, что тебе удастся поспать, если мы вернемся до утра.
Не сказав больше ни слова, она вышла из машины. Забрала сумку из багажника и направилась к отелю делать то, что он велел. Окинув мимолетным взглядом элегантный холл с мраморным камином и колоннами, она тут же подошла к стойке администратора. И, не желая терять время на то, чтобы подниматься в номер, дала чаевые портье и попросила его отнести туда ее вещи. Сунув электронную карточку-ключ в карман, Тори поспешила к дверям. Открыв дверцу машины, уселась на свое место и, вздохнув, скомандовала:
– Поехали!
Виктория думала, что готова к этому ночному рейду, но уже через час поняла, что представления не имела, с чем ей придется столкнуться. Было уже за полночь, но она и Джон продолжали поиски, блуждая по темным, зловонным улицам, начиная от Шестнадцатой улицы и двигаясь в сторону Колфакса. Хотя им не удалось обнаружить Джареда ни в одном из обветшалых заброшенных строений, которые Джон называл «нора», к ужасу Виктории, они нашли там других подростков, бледных, с изможденными лицами и ввалившимися глазами.
Джон тихо разговаривал с каждым, и Виктория отметила, как осторожен он был, общаясь с ними. Показывая фотографию Джареда, он спрашивал, не видел ли его кто-нибудь из них. Но дети, один за другим, отрицательно качали головой.
Виктория расстроенно вздохнула, когда они вынырнули из узкой щели между домами, забитой контейнерами с мусором, где прятались бездомные подростки.
– Боже мой! – с ужасом проговорила она. – Я и представить не могла, что такое существует! – Она подняла воп – решающий взгляд на Рокета. – Неужели в городе нет специального приюта?
– Никто из этих ребят не жаждет оказаться там. Бездомные предпочитают самостоятельно бороться за выживание, и, к сожалению, дети часто страдают. – Он помолчал, затем добавил деловым тоном: – Для них зачастую куда безопаснее находиться на улице. Взрослые в этих приютах обращаются с ними чересчур плохо.
– О Господи! – прошептала она.
– Да, ничего хорошего, – согласился он. – Но таковы особенности жизни на улице, с которыми сталкивается большинство беглецов.
Продолжив свой путь, они спустя минут сорок пять свернули на узкую неказистую улочку, как вдруг откуда-то из щели между мусорными баками вынырнула черная тень и преградила им дорогу. Виктория вскрикнула, но Рокет не растерялся и быстро загородил ее собой. Она вовсе не испытывала стыда, чувствуя себя в безопасности за его широкой спиной.
– Деньги… быстро, и тогда никто не пострадает! – Голос явно принадлежал юному существу. Виктория вздрогнула, когда Джон отпустил ее руку. Напряжение, исходящее от его тела, передалось и ей; даже взгляд, которым он смотрел на парня, был обманчиво осторожен. Спустя несколько мгновений, поняв, что больше не выдержит, если не узнает, что произойдет секундой позже, Виктория выглянула из-за спины Джона.
Их грабитель оказался на вид даже моложе, чем казалось по голосу. В тусклом лунном свете, который освещал заброшенные дома, окружавшие их, можно было прочесть испуг в его глазах. У него были спутанные волосы, которые при дневном освещении скорее всего оказались бы белокурыми, все лицо в пирсинге и – о Господи! – она почувствовала, как ее глаза широко раскрылись, – нож в руке.
– Деньги, я сказал! – Голос парнишки сорвался на последнем слове, и он угрожающе повел ножом из стороны в сторону. Виктория снова спряталась за Джона.
Тот не шевельнулся.
– Кончай, парень, – тихо проговорил Рокет. – И я позволю тебе уйти.
Нервный смешок нарушил тишину.
– Ты чего, слепой, мистер? Не видишь, что ли, что у меня нож?
– И должно быть, очень хороший, – просто сказал Джон.
Остальное произошло настолько быстро, что Виктория даже не успела опомниться. Джон внезапно отодвинулся от нее и почти тут же молниеносно преодолел расстояние, отделявшее его от подростка. Вытянув руку, он схватил парня за запястье с такой силой, что тот медленно опустился на колени, а нож полетел в протянутую ладонь Джона.
Отпустив парня, он рассматривал нож.
– Действительно, неплохая вещица. Но оружие эффективно только в том случае, когда хозяин умеет обращаться с ним. – Он закрыл нож и убрал его карман, затем протянул парню фотографию Джареда.
Держа ее перед мальчиком, он посветил фонариком.
– Ты когда-нибудь видел его?
Потирая запястье, мальчишка даже не удосужился посмотреть на фото.
– Нет, – буркнул он.
– И даже если бы видел, то не сказал бы мне? – Когда парень взглянул на него исподлобья, Джон улыбнулся. – Впрочем, ничего удивительного. Я выставил тебя не в лучшем свете перед леди, а ты в отместку не хочешь помочь мне. Я не говорил, что за нужную информацию полагается вознаграждение? – Он сделал вид, что хочет убрать фотографию.
Пару секунд парень раздумывал, затем протянул руку:
– Дайте-ка мне посмотреть.
– Конечно, – согласился Джон без всякого намека на одержанную победу и вновь посветил на фото фонариком.
– Да, я встречал его здесь… Он тусуется с девчонкой. Не то Пи-Уи, не то Пи-Джей, или что-то в этом роде.
Сердце Тори зашлось от боли. Так, значит, это правда! Джаред где-то здесь, в Денвере. Не то чтобы она сомневалась… Но слышать, как кто-то говорит, что видел ее брата, просто невыносимо.
Когда она подняла глаза на Джона, он тем не менее был снова мистер Невозмутимость и выглядел так, словно слушает прогноз погоды.
– Ты знаешь, где мы можем найти его?
– Не-е-ет. – Парень покачал головой. – Я видел его в Скайлайн-парке, но не обратил внимания, куда они пошли оттуда. – Он потер нос кулаком и выжидающе посмотрел на Джона. – Значит, мне не светит вознаграждение?
Джон засунул руку в задний карман джинсов и, достав бумажник, вынул двадцатидолларовую купюру.
– Расскажи нам о девушке.
– Девушка?.. Да она просто малявка. Моложе меня и точно помладше того парня. – Он еще раз взглянул на фото, которое держал Джон. – Волосы такие… как это… каштановые, я думаю. И тарахтит без умолку. – Он следил за рукой Джона, в которой была зажата двадцатидолларовая купюра, и глотал слюну. – И голос у нее такой чудной.
– Как это?
– А черт ее знает. Как будто у нее это… ну… Как это… ларин… Ну, знаете, когда болит горло…
– Ларингит?
– Во. Точно.
Рокет протянул ему деньги вместе со своей визиткой.
– Если ты увидишь их, позвони мне и получишь еще. Между прочим, парень, можешь рассчитывать на нашу помощь и оставь грабеж профессионалам. И ради Бога, держись подальше от ножей, не то дождешься, что тебя самого прикончат.
Парнишка пожал плечами, убрал деньги в карман и быстро растворился в темной щели между двумя мусорными контейнерами.
Джон молчал, когда они снова двинулись в путь. Затем он остановился и взял Викторию за руку, когда она хотела пойти дальше.
– Давай закончим на сегодня, а утром продолжим поиски с этого места.
Ее приподнятое настроение резко упало. Мысль, что Джаред болтается где-то на этих грязных улицах, как тот парень, которого они только что встретили, не давала ей покоя. Она хотела найти его сейчас же. Но волнения этого долгого дня утомили Викторию, она устала и была не в силах придумать убедительную причину, способную заставить Рокета продолжить поиски. Поэтому она просто кивнула.
Они молча возвращались к машине, и Виктория вдруг подумала, что, может быть, напрасно она увязалась за ним. Если бы она осталась в отеле, то Джон скорее всего продолжил бы поиски ее брата.
И словно этого было недостаточно, чтобы окончательно ее доконать, ее начали терзать мучительные угрызения совести. Она знала, что, уехав в Англию, поступила правильно, она обязана была прежде всего думать об Эсме. Но ей надо было убедить отца, что Джаред должен приезжать к ней чаще, чем ему было позволено. Может быть, если бы она приложила больше усилий, Джаред, попав в беду, обратился бы к ней, вместо того чтобы скрываться в трущобах. Безмолвные слезы бежали по ее щекам. Джон быстро посмотрел на нее.
– О, Тори… – Он потянулся и сжал ее колено. – Не надо, детка. Не плачь!
– Хорошо, – кивнула она и пуще залилась слезами.
Тихо процедив проклятие сквозь зубы, он нажал на газ, и машина тронулась с места. Вскоре они уже въезжали в подземный паркинг отеля. Джон нашел свободное место, выключил фары и вышел, крепко захлопнув за собой дверь. Виктория продолжала неподвижно сидеть рядом с водительским креслом. Секунду спустя ее дверца отворилась, и Джон протянул ей руку.
– Пошли, – сказал он хмуро.
Она не стала спорить. Она ощущала такую усталость, что даже не пыталась остановить слезы, бегущие по щекам, и, чувствуя себя полной идиоткой, просто вытерла их тыльной стороной ладони. Затем оперлась на предложенную руку, и мгновенно его тепло и сила передались ей. Спустив ногу на асфальт, она подалась вперед, позволяя Джону помочь ей.
И ее тут же отшвырнуло назад, поскольку она забыла отстегнуть ремень безопасности.
– О, черт побери, надо же, как романтично! – Усмехнувшись, она щелкнула застежкой ремня и наконец-то выбралась из машины. Но тут в довершение всех ее бед из носа вдруг потекло. Она стала судорожно рыться в сумочке в поисках бумажного платка, в ужасе думая, что похожа сейчас на несчастного трехлетнего ребенка, который хлюпает носом, желая одного: чтобы его обняли и утешили. О Господи, да где же эти платки? Она точно помнит, что бросила в сумку нераспечатанную пачку. Потеряв надежду на утешение, она громко шмыгнула носом.
– Бедная девочка, – пробормотал Джон, обнимая ее и ведя по бетонному паркингу к лифту. – Дай мне ключ, и мы через минуту будем в твоем номере. – Он сжал ее плечи. – Ты поспишь несколько часов, и утром тебе все покажется не таким уж безнадежным, вот увидишь.
«Окей. Что за банальные слова?» – подумала она, пока они поднимались на лифте. Достав электронную карточку-ключ из сумочки, она протянула ему. И к чему этот строгий тон? Почему это задевает ее так сильно? Что ж, еще никто не умирал от разочарования. В этом есть и хорошая сторона, это оказалось весьма эффективным средством от слез. Ее рыдания прекратились, и когда они остановились перед ее номером несколько секунд спустя, она лишь тихонько хлюпала носом. Джон сравнил номер комнаты с номером на карточке, затем быстро открыл дверь и, придерживая ее одной рукой, чтобы Тори могла войти, другой включил свет.
Она прошла прямо в ванную комнату, где схватила бумажный платок из пластмассового ящичка на стене и высморкалась. Только тогда она захлопнула дверь, зажгла свет и посмотрела на свое отражение в зеркале.
Ну и ну… Зрелище, прямо скажем, не из приятных. Она никогда не относилась к числу женщин, которые любят плакать. Включив холодную воду, она подставила лицо под струю, надеясь, что красные пятна на коже и мешки под глазами исчезнут. Она понимала, что рано или поздно ей придется выйти из ванной, встретиться лицом к лицу с Рокетом и притвориться, что она взрослый человек, который умеет владеть своими эмоциями. Поэтому она взяла полотенце, висевшее над ее головой, и растирала лицо, пока щеки не залились румянцем.
Повесив полотенце на место, она расправила плечи, вскинула подбородок и решительно вышла из ванной.
Джон стоял, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел в окно, хотя она не была уверена, что он может видеть там что-то, кроме собственного отражения, так как он включил одну из ламп над кроватью и другую на столе. Услышав ее шаги, он тут же повернулся к ней.
– Как ты?
– Ничего, все в порядке. Извини, мне не стоило увязываться за тобой.
– Оставь… – Он пожал плечами. – Ты имеешь право, ведь это твой брат. Просто ночь выдалась чертовски трудная, и ты вымоталась.
Его слова почему-то успокоили ее. Но тут же напомнили, почему она украдкой сбежала от него шесть лет назад. Она ощущала опасность, исходящую от него, которая и сейчас угрожала ее спокойствию. Неожиданная встреча с этим мальчишкой, напавшим на них в переулке, заставила ее вспомнить, что Рокет был обучен тайным приемам, подавлявшим волю противника. Это одновременно и пугало, и привлекало ее.
Но было и другое, в чем она убедилась: Джон Мильонни – мужчина, в которого она могла запросто влюбиться; поэтому Виктория отошла за стол, решив, что на этот раз лучше держаться от него подальше.
– Тут есть мини-бар, – сказал Джон, кивая на застекленный шкафчик за ее спиной. – Хочешь бокал вина? Это поможет тебе расслабиться. Или может быть, чашку чаю?
«Прекрати быть таким деликатным!» Пригладив растрепавшиеся волосы, она покачала головой:
– Нет, спасибо. Я думаю, что сразу лягу.
– Да, конечно. Тогда я оставлю тебя.
Он направился к выходу, и она отступила на шаг, позволив ему пройти мимо, не задев ее. Зачем рисковать? Нет, лучше избежать прикосновений. Но когда она подошла вместе с ним к дверям, то вздохнула с облегчением. Могло быть и хуже. По крайней мере ее голова на месте.
Без сомнения, всему виной эта вечеринка и эти бесконечные танцы…
Она открыла дверь, но придерживала ее рукой.
– Я заеду за тобой утром, и мы еще раз осмотрим веете улицы, где прячутся дети, но уже при дневном свете. В котором часу, как ты думаешь?
– Как скажешь. Лучше выехать пораньше?
– Не обязательно. – Он отвел пальцем прядку волос, упавшую ей на глаза. И внезапно желание, которое и раньше бродило в крови, заговорило в полный голос. Она подвинулась ближе.
Но тут же испугалась и отступила.
– Итак, – она прочистила горло, – в десять, хорошо? Или в одиннадцать?
– Пусть будет среднее: в десять тридцать. – Секунду-другую он смотрел на ее губы, затем снова заглянул ей в глаза. – Окей?
– Хорошо, я буду готова.
– Превосходно. – Неловко кашлянув раз-другой, он добавил: – Думаю, мне лучше уйти, чтобы ты могла лечь. – Его взгляд снова вернулся к ее губам. – Спокойной ночи, Виктория.
Она приоткрыла рот, и блеск нетерпения в его темных глазах окончательно лишил ее самообладания. Неслышно вздохнув, Виктория сдалась и, потянувшись вперед, вцепилась в его трикотажную майку обеими руками.
– О, ради Бога, сними это!
И, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в губы.
Глава 15
Джону не нужно было долго раздумывать, чтобы понять, почему возобновление отношений с Тори, прямо скажем, не самая удачная идея. Он знал это с того момента, когда судьба привела его к дверям ее дома. Но несмотря на все это, не мог отказаться от ее мягких, зовущих губ.
Открытие не было утешающим. Но, черт возьми, возможно ли, чтобы он, Мильонни, отказался от поцелуя с такой женщиной? Он был верен своему девизу «Любить – значит, жить», а его сексуальный опыт был побольше, чем у целой толпы моряков, ищущих развлечений на пляже.
Но сколько бы он ни увещевал себя, его решимости хватило секунд на пятнадцать, не больше.
Желание закипело в крови, и он сдался. Захлопнув дверь и не выпуская Тори из рук, он взял обеими ладонями ее голову и, притянув к себе, прижался губами к ее губам. Прошелся языком по нижней губе, потом проник в сладкую, зовущую глубину ее рта. Язык к языку… и тут же, услышав ее прерывистое дыхание, почувствовал себя завоевателем.
Но очевидно, Тори не получила того наслаждения, которого ждала, и прежде чем он смог ощутить себя хозяином положения, она глубоко вздохнула, переплетя свой язык с его. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею. Чувствуя каждый изгиб ее тела от груди до колен, Джон потерял последние остатки самообладания, за которые так цеплялся.
Продолжая обнимать Тори, он прижал ее спиной к стене, осторожно придерживая ее голову, чтобы она не ударилась о сгену, и, припав к ее губам, проник языком в глубину ее влажного рта. Господи, он помнил этот вкус, он никогда не мог избавиться от этих воспоминаний… Он знал ее… Он помнил ее… И он хотел от нее большего… Сейчас, немедленно…
Желание переполняло его, затмевая рассудок. Он склонился к ней, еще сильнее прижимая ее к стене. Она едва внятно проговорила что-то, и на какую-то долю секунды это отрезвило его. «Господи, старина…» Оторвавшись от ее рта, он посмотрел на нее. Что происходит с ним? Он всегда был мистер Невозмутимость, мистер Мне-ничего-не-надо-если-ты-не-хочешь. Он уже не был тем юным Джонни, который сходил с ума, запустив руку в первую пару трусиков. Тяжело дыша, он уперся лбом в ее лоб.
– Черт, мы должны вести себя благопристойно, да? – Слыша, как его сердце колотится в груди от тревоги, волнения, стыда и неутоленного желания, он выпрямился, глядя на нее.
Виктория заморгала, подняла на него затуманенные глаза, потом они прояснились… только для того, чтобы пристально посмотреть на него.
– К черту благопристойность! – Стянув резинку с его волос одной рукой и обвив другой его шею, она притянула к себе его лицо. – Я хочу тебя такого, какой ты есть, – прошептала она и прижалась к нему всем телом.
Задохнувшись от удивления, не веря своим ушам, он отступил назад, и на этот раз уже его спина оказалась припертой к стене. Покачав головой, сознавая, что никогда в своей жизни еще не попадал в ситуацию, которая бы настолько обескуражила его, он был снова сражен наповал, когда она, приподнявшись на цыпочки, впилась губами в его губы. Она целовала его с необузданной страстью: «я-умираю-от-желания-забудь-обо-всем-и-иди-ко-мне». Как ни странно, такой откровенный призыв имел мало общего с той Викторией, какой она стала; но короткая неделя, которую он провел с ней шесть лет назад, вдруг вспыхнула в его воображении с такой поразительной ясностью, словно это было вчера.
И он сдался окончательно.
Он обнял ее за талию и целовал, целовал, целовал… Чем сильнее она прижималась к нему, тем сильнее разгоралось его желание. И так продолжалось, пока он не почувствовал, что больше не в состоянии сдерживаться… Согнув колени, он привлек ее к себе, и тут же глубокий стон вырвался из его уст, когда она, шагнув к нему, прижалась бедрами к выпуклости под его джинсами. Словно ключ, входящий в замочную скважину. Если бы эта скважина не была экипирована ремнем целомудрия от «Леви Страус».
Взявшись за пояс ее джинсов, он оторвался от стены и, не выпуская Викторию из рук, сделал несколько шагов по направлению к спальне, продолжая возиться с застежкой. Они уткнулись в противоположную стену, сбив лампу со стола.
Ему казалось, что комната величиной с футбольное поле, пока он вел Тори к постели. Она упала на спину, увлекая его за собой. Прерывисто дыша, он смотрел на нее; на ее каштановые волосы, разметавшиеся вокруг лица, на пылающие щеки, на губы, покрасневшие и припухшие от его поцелуев.
– Боже, ты ослепительна! – прохрипел он.
– Гм… – Она закинула руки за голову, потянулась с чувственной негой и, распластавшись на шелковом покрывале, улыбнулась ему. – Это все мои покрасневшие от слез глаза. Последний писк в мире моды.
Так как ничего умного не пришло ему в голову, чтобы выразить переполнявшие его чувства, он саркастически улыбнулся:
– Да, ты обожаешь ходить по острию ножа – это первое, что приходит на ум, чтобы описать тебя.
Она засмеялась тихим грудным смехом, от которого его сердце заколотилось еще сильнее, и он, сняв с нее туфли, бросил их через плечо. Пока они осуществляли свой импровизированный танец, передвигаясь от стены к стене, ему удалось расстегнуть ремень на ее джинсах и спустить молнию, и теперь оставалось только снять их и отшвырнуть на пол. Под ними были крошечные бикини – черное кружево и нежный кремовый шелк.
И он отвел глаза, чтобы посмотреть на ее лицо.
– Черт, Тори. Я так сильно хочу тебя, что едва могу передвигаться.
– Да? – Ее глаза сверкнули и остановились на ширинке его брюк. – Тебе повезло, что я рядом, значит, доктор не потребуется. – С кошачьей улыбкой она оперлась на локоть и потянулась к его ремню.
Опустившись сверху, он переплел свои пальцы с ее и прижал руки Виктории к постели над ее головой, и теперь их тела соприкасались от головы до пальцев ног. И он снова стал целовать се сладкие, сладкие губы.
Это было прекрасно, но этого было мало, и вскоре все, что он мог слышать, было грубое, учащенное дыхание и стук собственного сердца. Чувствуя под собой ее распростертое тело, он наслаждался нежной упругостью ее груди. Короткий стон, а может быть, вздох слетел с ее губ и прозвучал как призыв продолжать дальше, отбросив контроль. Изнемогая от желания, он ощущал, как его мужское естество отзывается на каждое ее движение, пусть самое мимолетное, на каждый ее вздох…
Быстрыми торопливыми движениями она освободила его от кожаной куртки, и ее нежные пальцы, проникнув под трикотажную майку, коснулись обнаженного тела. Он задрожал. И тогда его поцелуи стали еще необузданнее. Голая кожа к голой коже. Ее руки, отодвигая майку, ласкали его грудь и спину. И только когда Виктория издала короткий недовольный возглас, потому что она не могла снять ее без его помощи, он прервал поцелуй и помог ей стянуть майку через голову.
Когда он снова опустился на нее, она, приподнявшись, поймала жадными губами его поцелуй. Она обнимала его плечи, ласкала спину… ногти впивались в кожу, прежде чем пройтись по мускулистым рукам. Он вздрагивал от каждого прикосновения. А когда она приблизилась к его животу, он приподнялся, позволяя ей подобраться к тому месту, которое особенно жаждало ее внимания.
Она не знала стыда, стараясь угодить ему; ее пальцы бродили по его груди, подернутой жесткой порослью волос, нащупав соски, ласкали их нежно и требовательно…
Вряд ли это было самое чувствительное место на его теле, но именно эти прикосновения заставили его вспомнить о ее сосках. Потому что он помнил их, не забыл ни одну деталь: ни цвет, ни форму, ни их трепетность, ни истому. Более того, он помнил их необычайную возбудимость. Воображение рисовало ее обнаженную грудь – острые соски, или прижатые к его торсу, или зажатые меж его пальцев, или в его губах, – затмевая все прочие мысли. Он приподнялся над ней, встав на колени.
– Детка, на тебе слишком много одежды, – прошептал он, берясь за кнопки на ее блузке.
– Любопытное совпадение, – отозвалась она. – Я и сама подумала об этом, но только про тебя. – И взялась за его джинсы.
Пока он расстегивал и снимал с нее блузку, она, положив ладонь на выпуклость под его джинсами, принялась ласкать его мужское естество через грубую ткань. Стиснув зубы, борясь со страстным желанием, которое как огнем жгло его тело, он схватил ее за руки и с силой прижал их к постели.
Глядя прямо ему в глаза, так как они находились как раз над ней, она потянулась и коснулась губами его нижней губы, прошлась по ней языком. Снова уронив голову на постель, проговорила, чуть-чуть приподнимая брови:
– И что теперь? Ты же связал нам руки…
Его взгляд опустился на ее лицо, он наклонил голову… и пустил в ход зубы.
Она тихо выдохнула, и он с удовольствием наблюдал, как ее глаза вдруг потемнели и стали густого оливкового оттенка.
– Окей, – выдохнула она. – Пусть так. Мне нравится.
Ухватившись зубами за бретельки ее лифчика, он спустил их с плеч, затем осторожно отодвинул тонкое кружево, высвободив розовый тугой бутон. Бормоча что-то несвязное от предвкушения близкого наслаждения, он прошелся по нему языком и откинулся назад, ожидая результата. И, увидев, что сосок стал тверже и больше, наклонился и взял его в рот.
Она издала едва слышный стон и прогнулась всем телом, стараясь плотнее прижаться к нему грудью, чтобы сосок мог еще глубже проникнуть в его рот.
– О, пожалуйста, Рокет, пожалуйста…
Он отпустил ее запястья и стянул с нее лифчик. Ее груди были среднего размера, ни маленькие, ни большие, как раз по его ладони. Но их нежно-розовые полукружия и удлиненные соски сводили его с ума. Он ласкал одну грудь языком, одновременно гладя рукой вторую.
– Что «пожалуйста», дорогая? Делать так? – Он стиснул пальцы.
Высокий стон родился в глубине ее горла, и Джон улыбнулся:
– Кажется, я мог бы получить все, делая это.
Открытие не было утешающим. Но, черт возьми, возможно ли, чтобы он, Мильонни, отказался от поцелуя с такой женщиной? Он был верен своему девизу «Любить – значит, жить», а его сексуальный опыт был побольше, чем у целой толпы моряков, ищущих развлечений на пляже.
Но сколько бы он ни увещевал себя, его решимости хватило секунд на пятнадцать, не больше.
Желание закипело в крови, и он сдался. Захлопнув дверь и не выпуская Тори из рук, он взял обеими ладонями ее голову и, притянув к себе, прижался губами к ее губам. Прошелся языком по нижней губе, потом проник в сладкую, зовущую глубину ее рта. Язык к языку… и тут же, услышав ее прерывистое дыхание, почувствовал себя завоевателем.
Но очевидно, Тори не получила того наслаждения, которого ждала, и прежде чем он смог ощутить себя хозяином положения, она глубоко вздохнула, переплетя свой язык с его. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею. Чувствуя каждый изгиб ее тела от груди до колен, Джон потерял последние остатки самообладания, за которые так цеплялся.
Продолжая обнимать Тори, он прижал ее спиной к стене, осторожно придерживая ее голову, чтобы она не ударилась о сгену, и, припав к ее губам, проник языком в глубину ее влажного рта. Господи, он помнил этот вкус, он никогда не мог избавиться от этих воспоминаний… Он знал ее… Он помнил ее… И он хотел от нее большего… Сейчас, немедленно…
Желание переполняло его, затмевая рассудок. Он склонился к ней, еще сильнее прижимая ее к стене. Она едва внятно проговорила что-то, и на какую-то долю секунды это отрезвило его. «Господи, старина…» Оторвавшись от ее рта, он посмотрел на нее. Что происходит с ним? Он всегда был мистер Невозмутимость, мистер Мне-ничего-не-надо-если-ты-не-хочешь. Он уже не был тем юным Джонни, который сходил с ума, запустив руку в первую пару трусиков. Тяжело дыша, он уперся лбом в ее лоб.
– Черт, мы должны вести себя благопристойно, да? – Слыша, как его сердце колотится в груди от тревоги, волнения, стыда и неутоленного желания, он выпрямился, глядя на нее.
Виктория заморгала, подняла на него затуманенные глаза, потом они прояснились… только для того, чтобы пристально посмотреть на него.
– К черту благопристойность! – Стянув резинку с его волос одной рукой и обвив другой его шею, она притянула к себе его лицо. – Я хочу тебя такого, какой ты есть, – прошептала она и прижалась к нему всем телом.
Задохнувшись от удивления, не веря своим ушам, он отступил назад, и на этот раз уже его спина оказалась припертой к стене. Покачав головой, сознавая, что никогда в своей жизни еще не попадал в ситуацию, которая бы настолько обескуражила его, он был снова сражен наповал, когда она, приподнявшись на цыпочки, впилась губами в его губы. Она целовала его с необузданной страстью: «я-умираю-от-желания-забудь-обо-всем-и-иди-ко-мне». Как ни странно, такой откровенный призыв имел мало общего с той Викторией, какой она стала; но короткая неделя, которую он провел с ней шесть лет назад, вдруг вспыхнула в его воображении с такой поразительной ясностью, словно это было вчера.
И он сдался окончательно.
Он обнял ее за талию и целовал, целовал, целовал… Чем сильнее она прижималась к нему, тем сильнее разгоралось его желание. И так продолжалось, пока он не почувствовал, что больше не в состоянии сдерживаться… Согнув колени, он привлек ее к себе, и тут же глубокий стон вырвался из его уст, когда она, шагнув к нему, прижалась бедрами к выпуклости под его джинсами. Словно ключ, входящий в замочную скважину. Если бы эта скважина не была экипирована ремнем целомудрия от «Леви Страус».
Взявшись за пояс ее джинсов, он оторвался от стены и, не выпуская Викторию из рук, сделал несколько шагов по направлению к спальне, продолжая возиться с застежкой. Они уткнулись в противоположную стену, сбив лампу со стола.
Ему казалось, что комната величиной с футбольное поле, пока он вел Тори к постели. Она упала на спину, увлекая его за собой. Прерывисто дыша, он смотрел на нее; на ее каштановые волосы, разметавшиеся вокруг лица, на пылающие щеки, на губы, покрасневшие и припухшие от его поцелуев.
– Боже, ты ослепительна! – прохрипел он.
– Гм… – Она закинула руки за голову, потянулась с чувственной негой и, распластавшись на шелковом покрывале, улыбнулась ему. – Это все мои покрасневшие от слез глаза. Последний писк в мире моды.
Так как ничего умного не пришло ему в голову, чтобы выразить переполнявшие его чувства, он саркастически улыбнулся:
– Да, ты обожаешь ходить по острию ножа – это первое, что приходит на ум, чтобы описать тебя.
Она засмеялась тихим грудным смехом, от которого его сердце заколотилось еще сильнее, и он, сняв с нее туфли, бросил их через плечо. Пока они осуществляли свой импровизированный танец, передвигаясь от стены к стене, ему удалось расстегнуть ремень на ее джинсах и спустить молнию, и теперь оставалось только снять их и отшвырнуть на пол. Под ними были крошечные бикини – черное кружево и нежный кремовый шелк.
И он отвел глаза, чтобы посмотреть на ее лицо.
– Черт, Тори. Я так сильно хочу тебя, что едва могу передвигаться.
– Да? – Ее глаза сверкнули и остановились на ширинке его брюк. – Тебе повезло, что я рядом, значит, доктор не потребуется. – С кошачьей улыбкой она оперлась на локоть и потянулась к его ремню.
Опустившись сверху, он переплел свои пальцы с ее и прижал руки Виктории к постели над ее головой, и теперь их тела соприкасались от головы до пальцев ног. И он снова стал целовать се сладкие, сладкие губы.
Это было прекрасно, но этого было мало, и вскоре все, что он мог слышать, было грубое, учащенное дыхание и стук собственного сердца. Чувствуя под собой ее распростертое тело, он наслаждался нежной упругостью ее груди. Короткий стон, а может быть, вздох слетел с ее губ и прозвучал как призыв продолжать дальше, отбросив контроль. Изнемогая от желания, он ощущал, как его мужское естество отзывается на каждое ее движение, пусть самое мимолетное, на каждый ее вздох…
Быстрыми торопливыми движениями она освободила его от кожаной куртки, и ее нежные пальцы, проникнув под трикотажную майку, коснулись обнаженного тела. Он задрожал. И тогда его поцелуи стали еще необузданнее. Голая кожа к голой коже. Ее руки, отодвигая майку, ласкали его грудь и спину. И только когда Виктория издала короткий недовольный возглас, потому что она не могла снять ее без его помощи, он прервал поцелуй и помог ей стянуть майку через голову.
Когда он снова опустился на нее, она, приподнявшись, поймала жадными губами его поцелуй. Она обнимала его плечи, ласкала спину… ногти впивались в кожу, прежде чем пройтись по мускулистым рукам. Он вздрагивал от каждого прикосновения. А когда она приблизилась к его животу, он приподнялся, позволяя ей подобраться к тому месту, которое особенно жаждало ее внимания.
Она не знала стыда, стараясь угодить ему; ее пальцы бродили по его груди, подернутой жесткой порослью волос, нащупав соски, ласкали их нежно и требовательно…
Вряд ли это было самое чувствительное место на его теле, но именно эти прикосновения заставили его вспомнить о ее сосках. Потому что он помнил их, не забыл ни одну деталь: ни цвет, ни форму, ни их трепетность, ни истому. Более того, он помнил их необычайную возбудимость. Воображение рисовало ее обнаженную грудь – острые соски, или прижатые к его торсу, или зажатые меж его пальцев, или в его губах, – затмевая все прочие мысли. Он приподнялся над ней, встав на колени.
– Детка, на тебе слишком много одежды, – прошептал он, берясь за кнопки на ее блузке.
– Любопытное совпадение, – отозвалась она. – Я и сама подумала об этом, но только про тебя. – И взялась за его джинсы.
Пока он расстегивал и снимал с нее блузку, она, положив ладонь на выпуклость под его джинсами, принялась ласкать его мужское естество через грубую ткань. Стиснув зубы, борясь со страстным желанием, которое как огнем жгло его тело, он схватил ее за руки и с силой прижал их к постели.
Глядя прямо ему в глаза, так как они находились как раз над ней, она потянулась и коснулась губами его нижней губы, прошлась по ней языком. Снова уронив голову на постель, проговорила, чуть-чуть приподнимая брови:
– И что теперь? Ты же связал нам руки…
Его взгляд опустился на ее лицо, он наклонил голову… и пустил в ход зубы.
Она тихо выдохнула, и он с удовольствием наблюдал, как ее глаза вдруг потемнели и стали густого оливкового оттенка.
– Окей, – выдохнула она. – Пусть так. Мне нравится.
Ухватившись зубами за бретельки ее лифчика, он спустил их с плеч, затем осторожно отодвинул тонкое кружево, высвободив розовый тугой бутон. Бормоча что-то несвязное от предвкушения близкого наслаждения, он прошелся по нему языком и откинулся назад, ожидая результата. И, увидев, что сосок стал тверже и больше, наклонился и взял его в рот.
Она издала едва слышный стон и прогнулась всем телом, стараясь плотнее прижаться к нему грудью, чтобы сосок мог еще глубже проникнуть в его рот.
– О, пожалуйста, Рокет, пожалуйста…
Он отпустил ее запястья и стянул с нее лифчик. Ее груди были среднего размера, ни маленькие, ни большие, как раз по его ладони. Но их нежно-розовые полукружия и удлиненные соски сводили его с ума. Он ласкал одну грудь языком, одновременно гладя рукой вторую.
– Что «пожалуйста», дорогая? Делать так? – Он стиснул пальцы.
Высокий стон родился в глубине ее горла, и Джон улыбнулся:
– Кажется, я мог бы получить все, делая это.