Андреев Владимир. Моря и годы (Рассказы о былом)

   "Нет, бу-де-те!"
   Окончено училище. Мореходные науки освоены. Материальную часть, флотское оружие знаем. Что такое корабль, его устройство - тоже. Стрелять умеем. Что не могло нам дать училище? Умения работать с людьми, их обучать, воспитывать, управлять ими. Даже те "счастливчики", которые в училище были младшими командирами, и те не освоили как следует этой науки. Где же выход, как восполнить пробел в подготовке молодых командиров? И выход был найден. Простой и интересный. Все окончившие училище после отпуска возвращались по флотские экипажи, где более двух месяцев, будучи командирами взводов, обучали новобранцев, проходивших строевую подготовку.
   Мне надлежало явиться во 2-й Балтийский флотский экипаж, находившийся в Ленинграде.
   В экипаж я явился в первых числах ноября, на несколько дней раньше срока. Представился, как полажено, начальству - командиру экипажа.
   - Вас назначаем командиром первого взвода шестой роты. Пока командира роты нет, будете выполнять его обязанности. В кадровой роте, у ее командира, есть список младших командиров, назначенных в вашу роту. Вместе с ними проверьте ротное помещение, оно на втором этаже. Из переходящей роты после санитарной обработки принимайте новобранцев. В вашу роту назначен толковый, из боцманов, старшина. С таким не пропадете. Ясно?.. Действуйте, да поэнергичнее! - напутствовал меня командир экипажа.
   Повернулся, щелкнул каблуками, вышел из кабинета и, хоть убей, в толк не возьму: что делать, с чего начинать?..
   Начнем с кадровой роты! Нашел, где она размещается.
   - Вам к кому? - козырнув, обратился ко мне дежурный.
   - К командиру роты.
   - Вторая дверь направо. Он у себя.
   В ротном помещении порядок. Койки идеально выровнены и заправлены. Бачок с питьевой водой стоит на большом табурете, начищенная алюминиевая кружка не привязана. У места дежурного по роте положенные инструкции, фонарь "летучая мышь". На асфальтовой палубе, надраенной почти до паркетного блеска, небольшой железный ящик.
   Вхожу к командиру роты. За столом вижу уже немолодого человека с пышными русыми усами, строгими темно-карими глазами. На его плотно сбитой фигуре ладно сидит китель, брюки заправлены в сапоги.
   - Врид командира шестой роты Андреев, - не без гордости произнес я. Прибыл к вам за младшими командирами.
   - Дежурный! Сидорчука ко мне.
   Когда тот явился, командир роты представил нас друг другу и пожелал успеха. Откозыряв, распрощались.
   - Товарищ Сидорчук, где младшие командиры? - не без тревоги спросил я.
   - В старшинском кубрике, ребята все стоящие. Не первый раз обучают молодых. Позвольте доложить, товарищ командир, вот список, - с готовностью ответил старшина роты.
   Не успели мы войти в старшинский кубрик, как Сидорчук приказал:
   - Младшие командиры шестой роты, ко мне! Становись!
   Вмиг за старшиной выстроились по росту двенадцать человек. Вид флотский.
   - Командир первого взвода Андреев, - представился я. - До прибытия командира роты его обязанности возложены на меня. Нам приказано сегодня же принять в роту молодое пополнение. Давайте вместе продумаем, что и как нам надлежит делать.
   Пошли в ротное помещение. Оно было довольно большим. Сплошные двухъярусные деревянные нары почти в половину его ширины. Во второй половине место для построения, пирамиды для винтовок, у окон массивные деревянные столы для занятий и длинные тяжелые деревянные скамейки, вешалки для шинелей и фуражек.
   В комнате командира роты небольшой стол, еще меньших размеров шкаф, четыре стула и столько же небольших скамеек. В углу кровать.
   Не успел я как следует осмотреться, в помещение вбежал рассыльный:
   - Товарищ командир, вас помощник по строевой части требуют!
   Явился к помощнику.
   - Сейчас же принять в переходящей роте двести человек и отправиться в "Голландию" (военный порт Ленинграда), там каждому выдадут обмундирование. Сегодня же всех переодеть. Завтра организовать отправку личных вещей новобранцев. Послезавтра начнем строевые занятия.
   Приняли мы свое воинство и тут же повели к складу. Там построили людей в две шеренги. Часа не прошло, как первый взвод, взвалив на плечи тюки с обмундированием, ушел в роту под командой Сидорчука. Следующий взвод увел Петров. Последний, третий, повел я.
   Пришел в роту, а там творится черт-те что. Сплошной базар. Кто-то обменивается предметами обмундирования, кто-то что-то примеряет. Кто-то не может разобраться в неизвестных для него ранее флотских штанах с откидным клапаном... Смех и грех! Только к ужину кое-как распутались. Все переоделись в рабочую одежду. Друг друга не узнают: остриженные наголо, с тонкими шеями, в брезентовом рабочем широченном обмундировании...
   На следующий день, когда мы занимались с Сидорчуком, дверь в каюту без стука открылась, и появился мой однокашник Виталий Фокин, назначенный командиром во второй взвод. Я, конечно, очень обрадовался, но виду не подал, выдержал строго официальный тон. Виталий сначала на меня даже немного рассердился, но потом все правильно понял.
   Некоторое время спустя появился еще один однокашник - Астахов, который принял третий взвод. Мы договорились - в присутствии старших и подчиненных обращаться друг к другу строго по уставу. А на следующий день прибыл и командир роты Данилкин.
   Он оказался прекрасным строевиком и методистом. Ружейные приемы, гимнастику с винтовкой выполнял красиво и легко - залюбуешься! Собрать и разобрать винтовку даже в темноте для него ничего не стоило. Но резок был не приведи бог! Все боялись его как огня.
   7 ноября наша рота вместе, с другими участвовала в демонстрации на площади Урицкого. Для молодых это было таким событием, которое надолго остается в памяти.
   После праздника начались ежедневные шести - восьмичасовые строевые занятия. Только ливень или землетрясение могли их остановить. Мы, все трое, прошедшие школу в "подготовиловке", и то приходили в роту вымотанные настолько, что оставались ночевать в экипаже.
   Под руководством Данилкина мы научились многому. Шестая рота постепенно по всем показателям вышла вперед.
   Через два месяца на площади Урицкого молодые бойцы экипажа принимали военную присягу. Торжественные, суровые, неповторимые минуты. Нельзя было без волнения слушать, как тысячи юношей произносят слова верности воинскому долгу, клянутся защищать Родину, не жалея самой жизни. Нет слов, чтобы передать. Надо видеть и пережить...
   Еще до окончания строевого обучения меня вызвали в Кронштадт, в штаб Балтийского флота. Разумеется, разволновался: зачем бы это? В назначенный день с замирающим сердцем отправился по вызову.
   Штаб Балтийского флота размещался в большом трехэтажном здании бывшего Инженерного училища, расположенного против "Итальянского пруда" Купеческой гавани. Подхожу к входной двери. На первом этаже часовой. Встретивший меня дежурный по штабу попросил подождать и ушел в свою рубку. Через некоторое время он появился и протянул мне пропуск. Поднимаюсь на второй этаж, стучу в дверь кабинета начальника распорядительно-строевого отдела штаба. Вхожу с какой-то тревогой на душе. За письменным столом вижу командира крейсера "Аврора" Поленова.
   - По вашему приказанию командир взвода Андреев прибыл.
   - Садитесь. А я все голову ломал: какой это Андреев? Теперь узнал. Вы были редактором крейсерской стенной газеты в заграничном плавании двадцать пятого года. Рад вас видеть бравым командиром.
   - Разрешите узнать цель моего вызова?
   - Как всегда, молодежь нетерпелива, все хочет знать побыстрее. Цель вызова проста. Мы намерены назначить вас флаг-секретарем начальника Морских сил Балтийского моря.
   Меня точно обухом по голове ударили. Вместо назначения на корабль каким-то секретарем посылают... Я же шел на флот служить на кораблях!
   - Вы не волнуйтесь! Ранее флаг-адъютант был важным оперативным чином, нынче обязанности флаг-секретаря будут попроще. Пройдет немного времени, вы все познаете, врастете в дело...
   - Служить флаг-секретарем не буду.
   - То есть как это не будете? - Шея Поленова порозовела.
   - Комсомол посылал меня служить на кораблях, а не бумагами заниматься. Служить флаг-секретарем не буду! - закусив удила, выпалил я.
   - Нет, бу-де-те! - отчеканил Поленов. - А сейчас, Андреев, возвращайтесь в Ленинград.
   Из штаба я вылетел пулей, сунув часовому никем не отмеченный пропуск. В поезде, немного остыв от короткой и очень неприятной стычки с начальством, понял, что такой разговор даром мне не пройдет.
   Возвратился в экипаж. В роте только и разговоров о предстоящем полевом учении. Проверялось оружие, обмундирование, состояние обуви, портянок и наушников. Получали походное снаряжение, малые саперные лопаты, походные котелки и мешки, в которых каждый должен был иметь смену нижнего белья, неприкосновенный сухой паек и разную мелочь, нужную в походной жизни.
   В походе на суше никто из нас еще не участвовал, тем более в зимних условиях. Поэтому для нас это тоже было первое испытание...
   Обоз с квартирьерами, походными кухнями и мишенями ушел на сутки раньше. Следом двинулся весь 2-й Балтийский флотский экипаж. Предстояло отмахать более тридцати километров. Темп - сто двадцать шагов в минуту. Строй - в порядке ротных номеров. Два часа хода - пятнадцатиминутный привал. Отдыхали только стоя.
   Через некоторое время нашу роту вместе с пятой оставили в большом селе, где расквартировали по избам. На улице дымились походные кухни со щами и гречневой кашей. Через полчаса у кухонь выстроилась очередь с котелками.
   Принесли харч к нам, командирам. До чего вкусно после пятичасового марша - передать невозможно! Первый харч в полевых условиях. Оказывается, и в поле, в походных кухнях, можно приготовить сплошное объедение.
   Расположились на отдых. На улице ходят, сменяясь каждые два часа, дозорные. Среди ночи - боевая тревога... Наша рота собралась первой и получила благодарность.
   Следующий день прошел в учениях отделений, взводов и рот в полевых условиях. Пришлось поработать саперными лопатками. После ужина - ночной марш, пятнадцать километров. Разместились в другом населенном пункте. Каждая рота оборудовала себе в поле, главным образом в оврагах, стрельбище. Начались стрельбы из винтовок. По пять выстрелов на брата, дистанция пятьдесят метров.
   Упражнение выполнили все. Некоторые выбили до пятидесяти очков. Данилкин был доволен. После обеда снова состоялась стрельба, в более сложных условиях, и она прошла прилично. Известие, что наша рота первая по результатам стрельбы, было встречено всеобщим ликованием. Даже Данилкин, всегда суровый, и тот просиял. Было от чего! Его труд не пропал даром.
   Перед ужином командир экипажа собрал командный состав и поставил задачу:
   - Ночью тремя батальонами совершаем марш, чтобы в первой половине дня, к двенадцати часам, овладеть Пулковскими высотами. Наступление ведем с трех направлений, как обозначено на выданных картах.
   Через три часа после ужина всех подняли по боевой тревоге. После сбора в ротах объявили боевую задачу.
   Начались последние сутки учений в поле. К пяти утра достигли исходных рубежей, дальше предстояло ползти по целине в снегу километра три, а может, и четыре. Перебежки, броски - ложись в снег, окапывайся. Так до рассвета, до рубежа атаки. Данилкин был неумолим: ползи, и только ползи, ищи каждый бугорок для укрытия! Мороз, а взмокли все как в бане. Когда до цели осталось метров триста, взвилась ракета - сигнал к общей атаке. Мы поднялись и побежали с криками "ура!". Ни сил, ни воздуха. Кажется, сейчас вот лягу в снег и не смогу подняться. Все-таки осилили, достигли цели.
   Горнист заиграл отбой. В жизни не слыхал более приятного сигнала. Все. И силы все...
   Учение окончено. Осталось только пройти до экипажа двадцать с гаком километров. Вон он виден, Ленинград, как на ладони, совсем рядом...
   Квартирьеры развели всех по избам. Плотно пообедали. Часок отдохнули. Сигнал "Большой сбор". Построились в каре. К нам обратился командир экипажа:
   - Учение прошло. Теперь вы имеете представление о боевых действиях на суше, где матросы Революции покрыли себя неувядаемой славою. Благодарим за службу! Честь вести колонну предоставляется лучшей на учении шестой роте под командованием Данилкина.
   Двинулись с песнями. В экипаж пришли совершенно вымотанные. Ужинали все, чуть не засыпая. Добрались до роты, тут бы и залечь... Ан нет - сначала протри отпотевшее оружие, а потом уж ложись спать! Каждый, как только ставил винтовку в пирамиду и получал от младшего командира разрешение на отдых, тут же забирался, на нары и мгновенно засыпал. Мы, командиры взводов, заснули на скамейках и стульях в каюте командира роты.
   На этом строевая подготовка молодых закончилась. Наша полезная стажировка тоже. Каждый думал: на какой корабль, на какую должность его назначат, сбудутся ли его мечты? Для меня этот вопрос, кажется, был уже решен...
   "Флажок"
   На следующий день после окончания полевых учений меня вызвал командир экипажа.
   - Согласно приказу вам надлежит со всеми вещами завтра явиться в штаб флота. Вот ваше предписание. Сегодня сдайте все числящееся за вами имущество. Желаю дальнейших успехов! Данилкин предупрежден.
   Крепкое рукопожатие, и я за дверью, в коридоре. Стою ошеломленный, обескураженный. Зашел к командиру роты, поблагодарил за учебу.
   - И вам спасибо за службу, - сказал Данилкин. - Моряк я береговой, а все же семь футов чистой воды под килем желаю от всей души!
   Снова в Кронштадте. Теперь из Ораниенбаума до него добирался уже на санях. В штабе попал не к Поленову, а к его заместителю. Представился.
   - Здравствуйте, товарищ Андреев. Ознакомьтесь с выпиской из приказа.
   Взял в руки. Читаю. Черным по белому написано о моем назначении флаг-секретарем начальника Морских сил Балтийского моря.
   - Распишитесь в прочтении. Документы и аттестаты сдайте мне. Столоваться будете на третьем этаже в кают-компании. Для жилья вам выделят каюту на "Комсомольце". Командиру корабля даны соответствующие распоряжения. Сегодня устраивайте свои личные дела. Начальник Морских сил желает, чтобы вы с завтрашнего дня, после подъема флага, приступили к своим обязанностям. Советую сегодня же ознакомиться с расположением органов управления в здании штаба.
   Забыв об обеде, ушел на "Комсомолец". Корабль стоял в ремонте у Пароходного завода и за годы нашей разлуки как будто постарел, износился...
   К восьми часам утра пришел в штаб. В кают-компании позавтракал. Осмотрел все этажи. В приемной начальника Морских сил никого не было. Вдруг дверь внезапно открылась и появился плотный в форменном кителе человек.
   - Это вы, товарищ Андреев? Я думаю: кто это бродит в приемной? Заходите, заходите, будем знакомы. Старший секретарь Петр Столяров. Рад вашему прибытию! Теперь вместе будем работать, веселее станет, да и мне полегче.
   - У кого мне принять дела?
   - Откиньте крышку бюро, там все дела и лежат. Их немного. Прежнего "флажка" нет, я вам позже все расскажу. Сказывали мне, что вы огорчены назначением. Не горюйте, все притрется! Главное - с начальником Морских сил будьте поаккуратнее, а не как с Поленовым...
   Не успел я раскрыть бюро, как услышал рапорт дежурного по штабу вошедшему начальнику Морских сил Балтийского моря. Встал. Невольно подтянулся, жду в положении "смирно". В приемную вошел Михаил Владимирович Викторов. Первый раз в жизни так близко встречаюсь с большим морским начальником. С волнением представляюсь. Окинув меня тяжеловатым оценивающим взглядом, Викторов коротко сказал;
   - Зайдете в кабинет, когда позвоню.
   Обстановка непривычная. Нахожусь в каком-то напряжении. Как-то все пойдет? И вдруг из-под подоконника, у которого стоит стол-бюро, раздается оглушительный звонок. Вздрогнул. Не без трепета взялся за ручку двери кабинета Викторова. Вошел. Кабинет большой, с темно-синими стенами, светлыми огромными окнами, очень красивым лепным потолком, с которого спускалась тяжелая бронзовая многосвечевая люстра. Направо, вдоль стены, - длинный красного дерева стол и четырнадцать кресел. Налево - деревянная вешалка, небольшой, поставленный на тумбу сейф, ближе к окну - массивный с бронзовыми украшениями письменный стол, перед которым два кожаных кресла и маленький, похожий на журнальный, столик. Между письменным столом и стеной вращающаяся книжная полка. В кабинете еще две двери. Одна, та, что слева, в зал заседаний, а вторая - в кабинет члена Военного совета Г. П. Киреева. Несколько оробевший от всего увиденного, подхожу к письменному столу, за которым сидит начальник Морских сил.
   - По вашему приказанию прибыл.
   - Об этом впредь, когда я вас вызываю, можете не докладывать. Ваша обязанность помогать мне. Выполнять мои поручения, передавать приказания, вызывать нужных мне людей, докладывать о прибывших на прием, вести переписку. При всех моих посещениях кораблей, частей, во всех служебных командировках, в походах вы обязаны быть рядом со мной, фиксировать мои замечания, распоряжения, доклады подчиненных лиц. Обзаведитесь для этих целей необходимой принадлежностью в виде блокнотов, записных книжек и прочего. Работать начинаем в восемь двадцать, а когда кончаем, сами увидите. Ясно?
   - Ясно.
   Хотя, честно говоря, ничего ясного для меня не было. Кроме одного: обзавестись секретарской "боевой" принадлежностью - ручками, карандашами, резинками, иголками с суровой ниткой для подшивки бумаг. За какие прегрешения все это? Досада и тревога обуревали бедного "флажка", как сокращенно на флоте называли флаг-секретаря.
   Чтобы стать на партийный учет, пошел к комиссару штаба, старому большевику, подводнику-электрику по специальности, А. Доброзракову. Его небольшой кабинет украшал очень хороший портрет В. И. Ленина. Вся обстановка была исключительно простой. Комиссар, человек мощного телосложения, с крупными чертами лица, внимательными, строгими, умными глазами как-то сразу располагал к себе. Весь его облик был именно таким, какой был у матросов Революции, верных помощников Ленина в борьбе за власть Советов. Доброзраков был очень внимателен к людям и всегда, во всем справедлив. Как и всем, он пришелся мне по душе с первой встречи. Войдя в кабинет, я доложился, как положено.
   - Ну как поживает вновь испеченный "флажок"? Поди, все бунтуешь, все не так кажется горячей комсомольской голове? - с доброжелательной иронией расспрашивал меня комиссар.
   Я выложил все, что меня беспокоило, волновало.
   - Что откровенно говоришь, это хорошо, стало быть, о деле, о работе думаешь. Ты спрашиваешь меня, как быть? Есть устав, его и держись. Советую быть самим собой. Не петушиться, должностью своей не кичиться. К людям относиться с уважением и внимательностью, быть ровным в обращении с ними. Слова выпаливать подумавши, а не так, как у Поленова. Деньков через десять заходи, поговорим о партийном поручении. Ну, бывай здоров! Если будет заносить, считай до ста, не поможет - до тысячи. - Улыбнувшись, комиссар распрощался со мной.
   Удивительное дело... Разговор с комиссаром, которого видел первый раз в жизни, был таким душевным, товарищеским, несмотря на большую разницу в летах, в жизненном опыте и в опыте морской службы, что сразу как-то полегчало на сердце. В самом деле, не боги же горшки обжигают. Справимся и мы с порученным делом... С этими мыслями я заснул под мерный ритм где-то ниже каюты работающей донки.
   Пошла служба на новом месте. В освоении секретарских навыков охотно и во многом мне помогал Столяров, у которого все дела были в образцовом порядке. Оставалось одно - следовать его примеру.
   За первые две недели не без помощи Столярова я уже сносно знал, что, где и как расположено в Кронштадте, всех начальников флотских органов и командиров соединений.
   Вскоре мне пришлось сопровождать Викторова на Пароходный завод, где командиры ремонтирующихся кораблей докладывали начальнику Морских сил Балтийского моря о ходе ремонта, претензиях к заводу. Доставалось и тем и другим. "Флажок" еле успевал записывать.
   На другой день Викторов, как только появился в своем кабинете, потребовал от меня записи, сделанные на заводе. Как хорошо, что я сумел, работая чуть ли не до полуночи, привести их в порядок. Передаю начальнику Морских сил свое "творение". Конечно, волнуюсь. Читает, молчит. Я как на горячих угольях, даже ногам жарко стало. Наконец чтение Викторов закончил. Поднял глаза и неожиданно для меня произнес:
   - Сегодня перебирайтесь с "Комсомольца" на "Марат". После ужина на линкоре быть обязательно.
   Ничего понять не могу. Зачем меня переселяют на линкор?
   Вышел от начальника Морских сил и прямо к Столярову. Он мне, конечно, сразу все разъяснил:
   - Начальник Морских сил хочет, чтобы ты всегда был под рукой. Сие означает: испытательный срок пройден. Теперь уж годика два, не меньше, быть тебе секретарем, виноват - флаг-секретарем!
   С момента переселения на линкор все пошло как-то по-иному. Вскоре Доброзраков позвонил по телефону:
   - Как дела идут у "флажка"? Хорошо ли на линкоре?
   - Все нормально.
   - Коли нормально, то через часок зайди ко мне. Договорились? Ну и хорошо.
   Как условились, пришел к комиссару.
   - Позвал я тебя, товарищ Андреев, вот зачем, - сразу начал Доброзраков, - поговорить насчет твоего партийного поручения. Мы хотим тебя прикрепить к комсомольской ячейке и, кроме того, поручить в зимний период руководить кружком текущей политики. Как смотришь на это?
   - Как решите, так и будет.
   - Добре, что согласился. Только хочу тебя сразу предупредить - кружок этот женский. В него входят работающие в штабе и политуправлении сотрудницы и жены командного состава.
   - Женский?! Нет уж, увольте. С женщинами мне не справиться.
   - Как это не справиться? Если не сумеешь совладать с тремя десятками из женского сословия, так как же ты будешь воспитывать краснофлотцев, командовать ими?! На партийном бюро мы долго думали и решили поручить женский кружок именно тебе. На следующей неделе первое занятие. Договорились? Ежели в чем будет заминка, то заходи в любое время. Всем, чем могу, помогу. Описок кружка возьмешь в политуправлении у Бобылева.
   На первое занятие собралось немногим более половины кружка. Возраст от девятнадцати до сорока пяти.
   Представился собравшимся и начал свой рассказ по теме. Преодолев смущение, увлекся и не заметил, как время, отведенное для занятия, истекло.
   Одна из слушательниц, обладательница миллиарда веснушек, украшавших миловидное личико с задорным носиком и озорными голубовато-серыми глазами, спросила:
   - Следующее занятие вы будете проводить?
   - Несомненно. До тех пор, пока вы от меня не откажетесь.
   Все заулыбались и, прощаясь, стали расходиться.
   На второе занятие пришли почти все. Освоился я, освоились и мои слушательницы, иные уже не стеснялись отвечать на вопросы и даже просили сказать, что им можно и нужно почитать к следующей теме. Староста кружка комсомолка Лиля Филипповская была мне хорошей помощницей.
   Однажды в коридоре меня остановил Доброзраков. В его главах сверкали веселые искорки.
   - А ты, браток, хитер! Твердил мне: с женщинами не справлюсь, боюсь их, робею... А сумел приохотить своих слушательниц к кружку. Это хорошо, но смотри, чтобы мужики тебе бока не намяли...
   После моего переселения на линкор Викторов установил такой порядок: ежедневно утром, после подъема флага, мы шли вместе с ним в штаб. Проходя вдоль стенки, у которой стояли все эскадренные миноносцы Балтийского флота, Викторов внимательно осматривал каждый корабль. От него не ускользала ни одна мелочь. Свои замечания начальник Морских сил произносил вслух, а от меня требовал подробных записей. Затем он вызывал к себе нерадивых командиров вместе с комбригом и учинял "флотский драй".
   В одну из пятниц во время очередного утреннего путешествия Викторов неожиданно сказал:
   - После обеда поедем в Ленинград, где проверим ход ремонта кораблей на заводах. Организуйте!
   Что организовать - понятия не имею... Пошел к Столярову.
   - Это он тебе проверку на сообразительность устроил, - весело сказал Петр. - Ехать по льду можно только на лошади, далее - пригородным поездом, а в Ленинграде - автомобилем. Лошадь разыщешь в Главном военном порту, позвони дежурному, машину - в Ленинградском порту, предупреди командира порта Зуева, насчет ремонта позвоним флагманскому механику флота, он все организует на понедельник.
   Перед обедом Викторов поинтересовался, все ли готово к поездке. Я доложил: флагмеху передано, Зуев предупрежден, все будет организовано на понедельник.
   - Почему на понедельник?
   - В субботу у вас увольнительный день.
   - Какой еще увольнительный день у меня! Что за чепуху вы несете? недовольно заметил Викторов.
   - Как у всего командного состава - один раз в две недели, товарищ начальник Морских сил.
   - Гм... Хорошо. Пошли обедать.
   Не успели вернуться из кают-компании, как, открыв дверь, Викторов бросил:
   - Через полчаса выезжаем.
   А транспорта - саней - нет... Звоню дежурному по порту:
   - Быстро кобылу к трапу!
   - Какую такую кобылу?
   - На которой начальник Морских сил поедет в Ораниенбаум.
   Позже Столяров мне рассказывал, как в его присутствии командир Главного военного порта Прошкин жаловался на меня начальнику Морских сил за озорство...
   - "Кобылу к трапу"... - от души рассмеялся Викторов. - Тут молодость бурлит... Так что простим ему.