Страница:
– Господин войсковой атаман, – сказал Бояринов. – Я забыл сразу сказать… Дело в том, что у меня на корабле произошли некоторые кадровые изменения… Одним словом, вряд ли команда выполнит ваш приказ. Я его не скрываю, ретрансляция нашей беседы идет прямиком в помещения… дело в том, что я, мятежник Бояринов, здесь, на "Ямахе", кажется, самый добропорядочный гражданин. Все остальные – объявленные в общегалактический розыск преступники. Господин Кребень, на шипоносце находятся только выпускники жмеринской Школы. Им терять нечего, ну а я, по старой памяти, принял их на службу… Не обижайтесь, Кребень, вы не виноваты.
Кребня как обухом по лбу присадили.
– Где армейцы? – спросил он. – Где они?
– Я их списал на берег. По собственному желанию. Обеспечил транспортом. Правда без связи. Мало ли. А некоторые остались. Многие. Вот, например, летчик-космонавт, капитан второго ранга Цуладце. Господин войсковой атаман, ну сами подумайте, Центр Галактики – далеко, нам тут до ваших высоких сфер – как мужику забеременеть, мы здесь, на Периферии, люди простые – один за всех… Ну и остальные пафосные слова и выражения. Атакуйте. Вряд ли вам захочется сообщать своему Сухоручке, как один шипоносец заставил вас просить подкрепления. Тем более – платформу с деструктором. Да и удовольствие дорогое. Будем рады вас видеть. Судя по всему, вам до нас часа два лету. Очень хорошо. Футбол как раз кончится. И не пытайтесь нас обойти – кавитацию мы вам провести не дадим. У вас свой приказ – у нас свой. Посмотрим, чей круче. Флаг?
– Честь имею, – сказал Кребень. Переговоры закончились.
– Спорный вопрос, – сказал Бояринов.
– Поглядим.
Военный совет, собравшийся в апартаментах Бояринова сразу после окончания матча Лиги Чемпионов, прошел очень громко, с руганью и выступлениями ораторов со стола капитана – полные штаны демократии. "Спартак" выиграл матч, настроение офицерами, болевших против, владело самое мерзопакостное. Бояринов сходу приказал подать водки и первый вал непарламентского общения погасил, не дав ему развиться до состояния открытого мордобоя. Приличный регламент установился вполне только после первых двухсот грамм на рыло. Тут же Бояринов объявил о запрете на применение против Кребня "выворачивающих" кавитаторов, чем открыл прения.
Тон дискуссии попытались задать радикалы из числа наиболее пострадавших во время вчерашних и позавчерашних репрессий со стороны МВД Галактики. Они – а среди них были достаточно высокие офицеры и гражданские чины Аякс, например, ротмистр Чачин, начальник курса Школы на Жмеринке, подполковник Хегай, мастер-пилот, статский советник Войко "Эф" Станович, кибернетист, – они считали гуманистическую составляющую плана Дана Бояринова пораженческой и ведущей непосредственно к гибели последнего оплота дела Большой Мамы в Галактике. Предлагалось точечными залпами из тяжелых орудий сократить количество казачьей эскадры сразу же в момент выхода ее на дистанцию поражения, а буде Кребень применит активные локаторы для подавления систем наведения на цель – стрелять в широком диапазоне, и бог с ним, с шасси, Бишоп.
Бояринов выслушал выступления горячего Чачина и старающегося быть рассудительным Становича, поблагодарил, а потом сказал небольшую речь. Совершенно неожиданно для многих, хорошо знающих манеру Бояринова выражаться, – изысканно нормативную.
Речь впечатление произвела громадное. Бояринов напомнил о том, что в Галактике, вообще-то, война, рассказал о последнем приказе Хелен Джей и предъявил его, но тут же честно обратил особое внимание аяксов на постскриптум, где Мама окончательное решение оставляла за ним. "Ребята, – сказал Бояринов. – Я ни при каких обстоятельствах не хочу применять формул "всем моим" или, там, "памятью Мамы", которую тут кто-то успел предложить, – ну не воевать же нам, на самом деле, со всей Галактикой. Какой же тогда был смысл в нашей работе прежде? Глупо. Да, мы воевали прежде всего за Хелен Джей, но, ребята, своих-то мозгов у нас всегда хватало. Кто погиб – тот погиб, кто выжил – тот выжил. То, что Маму убили – очевидно, но так же очевидно, что она знала про свою смерть – зачем же она поперлась к ней на встречу, а не атаковала, скажем, "Стратокастером" Столицу? Это же как два пальца о, ребята. Кто погиб – тот погиб, тот кто выжил – должен жить. Вот же серым по белому: "Дан, насколько и на сколько возможно – прикрой Мешок от кавитации… опергруппа Маллигана работает над проникновением на Ту Сторону и над проблемой эвакуации населения Странной… приоритет – спасти людей… всех, кого только можно…" И дальше: "месть ЗАПРЕЩАЮ КАТЕГОРИЧЕСКИ!" Я же только об этом, ребята, и говорю. Постараемся обсадить борта крейсеров высоким светом, попробуем захватить "Стратокастер" – у армейцев просто больше не будет возможности в ближайшее время повторить вторжение в Мешок. Сами видите, что в Галактике творится. Ну так мне приказывать, или добром разойдемся, аяксы?"
Говоря честно, ситуация в которую Кребень не чаял попасть и попал, привела его поначалу в состояние прогрессирующего мозгового ступора. Дело не могло зайти настолько далеко, как оно зашло. Но делать было нечего, Кребень взял себя в руки и принялся командовать.
Кораблем управления он назначил "Коня Каурого" под командованием есаула Дмитника. Подавление боевой связи и наведения на цель орудийных систем мятежной "Ямахи" было невозможным без некомпенсируемых помех в собственных аналогичных системах казачьей эскадры: одни и те же каналы, коды, языки. Поэтому Кребень сделал ставку на оптику и графическое моделирование боевой ситуации в реальном времени, транслируемое на управление эскадры со стороны, по общему каналу Меганета, на который поставить помехи было невозможно. По приказу Кребня "Конь Каурый" стартовал от Лапуты к Погосту чуть раньше основных сил эскадры и вышел в риман в трех астрономических единицах от "Ямахи". Тщательно замаскировавшись, Дмитник развернул рядом с собой макролинзу, запустил ее в автоном и начал трансляцию "картинки" с линзы на прямо на управление Кребня. Графопостроители развернули поле боя в трехмер, "Ямаха" засветилась малиновым в центре экранов. Радиооптики Бояринова засекли "Коня Каурого" почти мгновенно, но сделать уже ничего было нельзя: из надримана стали выпадать и занимать места в боевом строю крейсера Кребня. "Стратокастер" появился последним, точно в фокусе атаки.
В переговоры Кребень не вступал. Уничтожать "Ямаху" он ни в коем случае не собирался, поскольку удовольствие достаточно дорогое, а честь весьма сомнительна, да и кишка может оказаться тонка (все-таки "Стратокастер" не в форме), и он отдал приказ своим огневым операторам работать по орудийным портам и постам систем наведения шипоносца. Кребень был почему-то уверен, что бой не пойдет на уничтожение, что Бояринов не станет использовать против своих "баймурзы"… он был совершенно прав. Ни у кого на "Ямахе" не повернулась бы рука стрелять из "выворачивающих" орудий по "Стратокастеру", звездолету, для большинства теперешнего экипажа "Ямахи", родному…
Первыми в боевой радиус "Ямахи" вышли с флангов "веера" "Конь Рыжий" и "Конь Вороной", под командой есаулов Кирсана и Иванова. Через мгновение их подпер с тылу сам "Стратокастер" – все активные локаторы флагмана были развернуты и в режиме "метель" обрабатывали поле боя тяжелыми излучениями, подавляя целеуловители мятежного шипонсца, и, за компанию, свои собственные, поскольку деление противников на "свой – чужой" в конкретных обстоятельствах отсутствовало.
Боевой обсерватории на "Ямахе" не было. Ослепший Бояринов сбросил в космос десять пар "конвоев" – ровно на столько у него было пилотов. Связь с ними он потерял моментально.
Первая десятка патрульников имела целью вовлечь "Стратокастер" в ближний бой и имитировать абордаж, а также сбить как можно больше подвижных объектов на его корпусе. Пилоты первой десятки были отборные, хитрые, с наибольшим рейтингом по скорости принятия решений – красные дипломанты пилотского факультета Жмеринки. Расстояние от "Ямахи" до "Стратокастера" требовалось преодолеть непременно над риманом, избегая заградительного огня, ведшегося с "Коней".
Каждый из кораблей второй десятки был битком набит тяжело вооруженным народом. В самом деле, если уж старый ниггер-бригадир решил не пользоваться тяжелым оружием, то выиграть партию у Кребня Бояринов мог только одним способом – взяв на абордаж хотя бы один из казачьих крейсеров. А лучше всего – "Стратокастер".
Но с самого начала дело пошло не так. Необхоженный и необстрелянный "конвой-единица" собрался в римане боя чрезвычайно неудачно, и на старуху бывает проруха, – мастер-пилот Марат Глепелеони погасил процессор в ста метрах от корпуса "Стратокастера"– и немедленно получил в лоб импульс от активного локатора, разом потеряв энергоснабжение. Штурмовик завис на оси атаки на долгие минуты, пока киберштурман устранял аварию. Поэтому классический строй "роза", в которую собирались на огневом рубеже против "Стратокастера" остальные девять "конвоев", зиял на месте флагмана прорехой. Сходу огонь никто не открыл, с легкостью можно было попасть в своего. Строй рассыпался и массированного удара по "Стратокастеру" нанести не удалось.
Во время беспорядочных маневров наткнулись на сети "иволг" и были сбиты "Конвой-4" и "Конвой-10". Тяжело поврежден "Конвой-7"… Впрочем, поскольку боевая связь шла по общему каналу, в Меганете хорошо сохранились переговоры пилотов. Слушайте:
(Документ 16)
КОМПИЛЯЦИЯ ЗВУКОЗАПИСЕЙ ПЕРЕГОВОРОВ УЧАСТНИКОВ БОЯ НАД ПЫЛЬНЫМ МЕШКОМ 19 МАРТА 354 ГОДА. ВРЕМЯ 13.10 – 13.50.
РЕСТАВРАЦИЯ УТРАЧЕННЫХ УЧАСТКОВ: ИИ 1000000001 «ГЕРОРСТАТУС». ХУДОЖЕСТВЕННОЕ РУКОВОДСТВО: СИСТЕМНЫЙ ОПЕРАТОР Д.АРДВИГОВ (ГЛАВНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ АРХИВ, СТАРАЯ ЛУНА, ГАГАРИН).
– [Я Конвой один, потерял х]од в ста метрах от флагмана, приказываю всем моим помощь мне не оказывать, нанести массированный залп светом через меня!..
– Я ведомый Конвоя один, запрещаю приказ первого…
– Я Кребень, открыть огонь светом по порту "Ямахи", не допустить выхода второй вол[ны патрульников, повтор]яю…
– Я "Вороной", потерял левый борт… прошу поддержки патрульниками из космоса… Плотный огонь с башен… Ухожу от "Ямахи"…
– Бояринов – десанту: старт по готовности. Радиооптики, ну что же вы, [вашу мать!..] Графику боя мне на экран!
– Порт – Бояринову: прошу прикрыть взлетную полосу силовыми полями, идет бомбардировка рассеивающимися снарядами штор и внешних бортовых направляющих…
– А, мать его… я "четверка", сбит, всем моим, катапультироваться на хххххх…
– Куда, на ххх, катапультироваться? Под локаторы? Я уж лучше здесь, быстро… О, сейчас питатель хххххх. Пока, реб…
– Пххххххц.
– Наружная защита – Кребню, батька, высоким светом заварена штора первой и второй взлеток…
– Я диспетчер – первая и вторая взлетки – отбой, сброс системы…
– Я Кребень, первая-вторая взлетки, покинуть корабли, пилотам немедленно перейти на третью, стартовать по готовности… наружная – прикройте тре[тью, расстреляю хххххх]хх… Техники, взломать борт, обеспечит выход…
– Взрывная декомпрессия… я – пост пять… перевожу орудие на автомат… прощайте… "Спартак" – чемпион!..
– "Реал" чемп!..
– Порт – Бояринову, вторая десятка сошла со стола, закрываю порт…
– …один негуманоид говорит ксен[опсихологу]…
– Кребень – всем моим – отчеты по системам защиты и огня переносить на мой пульт в реальном времени…
– Я – "Каурый", обездви[жен в римане, прошу приказа отступить] на Кумоке…
– "Каурый", не отступать, вести огонь, я вывожу к вам "джипы", здесь Кребень!
– ххххххх я твои "джипы", бритый нос!
– …сильное задымление огневой…
– Кондиционер включи, чудак.
– Я "Конвой-12", Заболотова – сбита, катапультирую десант, Данчик, если сможешь, потом подбери, ладуш…
– Противоабордажный проворот – пристегнуться на боковой!
– …у нас на корпусе!
– Где "Рыжий"?..
– "Буланый" и "Яблоко", оказать поддержку…
– О, Дан, смотри, – подмогу вызвал.
– Героический мужчина.
– Кребень вызывает Бояринова.
– Хе-хе…
– Сейчас пощады запросит.
– Молчать в космосе!
– Здравствуйте, господин войсковой атаман. Здесь мятежный, просит бури.
– Вы меня да-астали. Предлагаю мировую. Иначе – уничтожу. Хлебнул кисельку, идиот… На "баймурзах" – огонь готовить! Активную локацию – остановить! Бояринов, опомнитесь, мать вашу!
– Тогда уж мою негритянскую бабушку… Кребень, а по моему, я выиграл. А чего же вы ждали? Мы полвека воюем. Валите-ка с Погоста подобру-поздорову. На "баймурзах"! Огонь готовить! Десант! Назад!
– Я даю вам десять минут, Бояринов.
– Тогда я даю вам – восемь минут, Кребень…
– Пацанье! – с нескрываемым и невыразимым отвращением произнес вдруг на общей женский голос. – Бояринов, всем моим, – отставить готовить огонь. Кребень, ответьте Ларкин на служебной частоте Генерального Штаба… Если вам только код доверили. Даю настройку. Я – Ларкин, я – Ларкин…
Кребень видел труп Ларкин своими глазами. Он лично его идентифицировал по радужке и по генетическому коду. От Хелен Джей, с ее чутьем, можно было ожидать всего, и Кребень лично вылетал на Амальгаму – он видел труп сам. Кребень повел шеей, расстегнул воротник спецкостюма. Вдруг перед ним предстала голая под пластиком Ларкин, со свернутой шеей и слипшимися роскошными волосами, и живая, и ладонь, распоротая осколком бутылки, протянулась к его горлу… Потом вышел Полугай, близко заглянул Кребню в лицо и разинул в усмешке черный рот – зубов во рту не было… Кребень тряхнул головой, отгоняя видение. Он почувствовал боль и увидел под ногтями кровь – он сломал ногти о край пульта. В эфире стоял полный штиль, даже помехи перестали потрескивать. Потом кто-то выругался.
…Именно сейчас, услышав невозможный знакомый голос Матвей Кребень до конца понял апокалиптическое поведение Кирьяна Полугая. Остолбенение, охватившее все члены тела и духа войскового атамана, было столь болезненным, что Кребень застонал сквозь зубы. Прежде, чем в его легкие попала очередная порция кислорода, предыдущая успела напрочь выдохнуться, обратиться в яд и заметно отравить организм войтамана продуктами распада… Кребень недаром вспомнил Полугая, он думал о нем постоянно, и действительно, сопоставление трагических фигур Матвея Кребня и Кирьяна Полугая в пространстве нашей правдивой реконструкции напрашивается само собой. И тот и другой несколько раз за последние дни оказывались в приблизительно подобных эмоциональных ситуациях личности, но один выжил, а другой – нет; коренным различием между ними является врожденная устойчивость чувства юмора к внешним раздражителям, и чувство юмора (а значит – и сохранения личности) Матвея Кребня оказалось превыше ужасных чудес, произошедших вокруг него в марте 534 – оно выдержало все чудеса до единого, покидая войтамана только в самые отчаянные моменты, не вполне, и ненадолго.
Он сразу же узнал голос Хелен Джей и моментально поверил в то, что Ларкин необъяснимым, но достаточным образом оказалась в живых. Упрямая тварь все время находилась за кулисами событий и ожидала удобного момента для явления. Возможно, момент "сейчас, тотчас", выбранный ею для раскрытия инкогнито, не обладал абсолютной тактической целесообразностью, но Кребень, да и все, кто слышал ее голос, сразу физически ощутили, какого напряжения ей стоило до сих пор не вмешиваться… вряд ли последние три четверти часа молчания дались ей легче, чем несколько секунд гибели…
– Кто говорит, – сказал Кребень хрипло. – Я Большой Шеф Запада, войтаман Кребень – аноним – на связь!
– Перейди на служебную частоту Генштаба, Большой Шеф, – с большой презрительностью ответил ему женский голос. – Я не хочу чтобы ты себе свою волосатую попу подтирал своим удостоверением перед младшими чинами. Несолидно будет. Впоследствии.
Кребень мертвыми пальцами вставил в приемник дешифратора личную карточку, измазав ее кровью – дешифратор запищал, перестраиваясь. Частота уже была забита – кричал Бояринов:
– …повторяю, на связи, Мама, прием!
– Бригадир, прекрати орать, как баба, – сказала Ларкин. – Переведи на частоту свою картинку. Я хочу на тебя взглянуть. Кребень, вы здесь? Не хотите пообщаться воочию?
Кребень наклонился к селектору и прохрипел:
– Всем моим… отбой… нести боевое охранение… ждать приказаний… приступить к спасательным операциям… – и только потом, да еще и прокашлявшись, он заставил себя ответить голосу живой покойницы:
– Кребень здесь… назовитесь.
– А то ты не узнал. Генерал Ларкин, регистр ППС… да пошел ты, Кребень, тебе ли меня не узнать, ты же коды моих личных хранилищ передавал бандитам, ты, лично. Какой ты душка! Как поживает Ёся? А как твой язычок, казачок? Востри его, востри.
– Провокатору на линии, – сказал Кребень. – Вы находитесь на секретной частоте военного корабля, ведущего боевые действия. Таким образом, вы являетесь… преступником. Приказываю…
– Волчара, переведи к нему картинку, – сказала Ларкин. – Делай что сказала!
Кребень опомнился. Вино откупорено, чего ж ему, выдыхаться теперь? Он опомнился. Смех подступал изнутри в гортань, но если вы полагаете, что Матвей Кребень способен был на боевом мостике впасть в истерику – вы глубоко не правы. Жива! Нет, воля ваша, но это остроумно. Однако же, мы на работе. Текст-программер лежал под пальцами левой руки. Клавиатура на нем сенсорная, щелканья клавиш на том конце линии никто не услышит. Канал Генштаба не мог быть прослежен в аудиорежиме, но видеоряд, внедренный в канал, автоматически нарушал режим секретности. Спасибо тебе, Навь, за точный адрес. Жди гостей.
– Да… здесь Кребень. С большим удовольствием вас увижу, Хелен Джей, или как вас там… – проговорил Кребень. Видео со своего передатчика он решил в эфир не пускать. Если голосом Кребень еще владел, то на приличное выражение лица его уже не хватит.
Изображение Ларкин искажалось наводками от захлебывающегося избытком наполнения эфира дешифратора, но, конечно, сомнений не было. Ни один графопостроитель не мог имитировать живого человека с таким качеством. Перед Кребнем сидела в затемненном помещении Хелен Ларкин, в своеобычно накинутом на плечи генеральском мундире поверх белой маечки, с трудом декорирующей великолепную молодую грудь, не разу не подвергавшуюся коррекциям, фуражка с нечищенной кокардой криво сидела козырьком на левом ухе, а справа громоздилась небрежно подколотая копна переливающихся коричневых волос… Ларкин смотрела прямо в глаза Кребню, играя над столом патроном с губной помадой, виднелся дымок, попадавший в кадр снизу справа, видимо, от непотушенной в закадровой пепельнице сигареты. Кребня взгляд Ларкин прижал к спинке кресла, и он опять почувствовал невыразимое желание встать смирно, слушать приказания и выполнять их, не щадя живота, а потом, в нерабочее время, работать у Ларкин каким-нибудь предметом мебели, и лучше всего в ванной. Нет, ни за что Кребень не даст ей сейчас своего изображения.
В это время левая рука войтамана закончила набор команды и коснулась сенсора "ввод". Наносекунду спустя начальник группы радиооптиков получил ее. Команда вывела начальника из оцепенения. Ему потребовалось немного времени и десяток точных движений, чтобы подключить к дублю командирского дешифратора сканер-определитель. Он сразу же увидел на анализаторе спектра характерный зубец "видео", выделил его светостилом и запустил определитель в свободный поиск.
Еще одну команду от командира получил мастер-пилот войсковой старшина Попугаев. Следуя ей, он вызвал по внутренней проводной защищенной линии радиооптика и приказал результаты сканнинга перевести к нему на пульт немедленно по готовности. Затем он взял управление шипоносцем на себя, выбросил "всем нашим" вымпел "срочно вернуться в порт" и, просунув тонкие нервные кисти рук в перчатки, закрыл глаза – "Стратокастер" стал готов к немедленному старту.
– Вас ли я вижу, дорогая Хелен Джей! – сказал между тем Кребень, скалясь, чтобы любезность имелась и в тоне.
– Картинки от вас я, видимо, не дождусь, но по голосу вижу, что вы улыбаетесь, – сказала Ларкин. – Ну, воля ваша. Надеюсь, с тягостными словесами типа "как же так!" и "глазам не верю!" мы возиться не станем, войтаман? Меня трудно убить, Кребень, многие это отмечали.
– Как вам будет угодно, генерал… позвольте мне вас так называть. Но, сами понимаете, подтверждение вашей подлинности было бы уместно, как вы полагаете? Я имел горестное счастье лично видеть ваш… простите, труп. Моя жизнь до сих пор складывалась вполне грубо, генерал, различным волшебствам в ней как-то места не находилось. Нет, я вам верю, генерал, голос, код, стать – я вам верю, но… Ведь вы – либо двойник, либо виртуальная копия. О чем же тогда мне, Большому Шефу Запада, с вами, самозванкой, разговаривать? Спасибо, конечно, что на время прекратили бой – достойно Ларкин! – дав мне возможность провести спасательные мероприятия, но…
– Кребень, знаете, я вас уважаю, – произнесла Хелен Джей. – Жаль, что мы не познакомились раньше (Кребень невольно кивнул). Жаль. Но я не собираюсь вас в чем-либо убеждать. Разговор у меня к вам предметный, короткий и деловой. Кребень, вы у меня на Западе всего два дня, если не меньше. Вас здесь знают, в лучшем случае, понаслышке. Я здесь живу полвека. Я могу вас уничтожить мгновенно. У меня много всего разного. О чем я забывала докладывать в Генштаб. Но я ненавижу стрелять в своих, более того, я слишком промедлила и допустила конфликт между вами и "Ямахой"… все кто погиб – на моей совести. Дело простое, войтаман. Парадоксально ведь, но на фоне происходящего в Галактике, Запад сейчас – самое спокойное и безопасное место, согласитесь. А вы, следуя маниакальным приказам Сухоручко, пытаетесь покой разрушить. Уничтожить то, над чем я полвека трудилась. Хрен вам, Кребень, хотя я вас и не виню. Приказ, и все такое. Я должна быть на вас зла за Амальгаму, Кребень, но вам повезло – вы мне симпатичны. Поэтому я приняла решение оставить вам жизнь. За это вы должны немедленно покинуть район Погоста. "Ямахи" для охраны Пыльного Мешка вполне хватит.
– Генерал, вы мне тоже нравитесь, живы вы, или нет, но на Западе сейчас командир – я, – сказал Кребень. – Вы правы, генерал, я без году неделя, как Шеф, и я плохо себе представляю состояние дел в вашей империи, я готов поверить, что вы способны меня уничтожить мгновенно, но что же я буду за хрен с горы, если поверну оглобли?
– Я вас понимаю, Кребень. Я же сказала: я не угрожаю. И надеюсь, что до бряцания солнечными батареями дело не дойдет. У вас приказ и вам необходимо прикрытие. Я собираюсь вас прикрыть. Выслушайте меня.
– Вот как!
– Представьте себе. Итак, дано. У вас приказ Сухоручки – предполагаю, "вплоть до расстрела" – Ёся это обожает – уничтожить Мешок со всем его содержимым. Стратегическая целесообразность данной акции, антигуманной и циничной, обосновывается Президентом и Генштабом – читай – Ёсей Сухоручко – эскалацией пограничного конфликта СМГ – Неведомо Кто. Мешок с планетой внутри объявлен плацдармом НК в Галактике, подлежащим уничтожению и тра-та-та подобное. Превентивный удар. Принимая решение, Министерство Обороны скрыло от общества тот простой факт, что планета, земного типа, густо населена и население ее зомбифицировано. Несмотря на наличие достаточных мощностей, накопленных Западной ППС под моим руководством, способных обеспечить эвакуацию населения Странной в пределы СМГ, с последующим избавлением странников от имплантантов, – такая альтернатива даже не рассматривалась. Таким образом, налицо критическое противоречие интересов высшего руководства Минобороны и Комитета Галактической Безопасности интересам чести цивилизации СМГ… Дискуссию открывать мы не будем, но я тоже не вчера родилась, Кребень, не перебивайте. Во-первых, трескотня по поводу плацдарма – чушь собачья. Из Мешка можно попасть на Ту Сторону. Сухоручке это слабо, ну а раз не Сухоручке, то и никому. Не дай бог, война закончится. А во-вторых, высшая движущая сила цивилизации не в том, чтобы защищаться, Кребень, а в том, чтобы защищать, сколь угодно при этом рискуя, вас же должны были этому в школе учить… Моя личная честь и совесть не позволяет мне игнорировать преступные действия Генштаба, кроме того, Кребень, с должности-то меня никто не смещал, я по-прежнему еще вполне себе легитимный Большой Шеф Запада. Странная под моей защитой. Запрещаю вам продолжать акцию. А чтобы Сухоручко не сердился – позвоните ему и объясните, что я обладаю возможностью для выхода в Меганет на всеобщем информационном канале с дли-инной речью по поводу продажности Сухоручки, Чандрагупты, вероломного обмана ими Королевы, порочных связях их с бандитскими кланами… факты, документы, неплохая фильмотека… Вот вы Нурминена ловили-ловили, а он времени не терял, Кребень. Пару гигабайт доказательств я могу вам сейчас переслать. А Меганет даже Сухоручко не сможет перекрыть цензурой, даже по законам военного времени. Здоровья ни у кого не прибавится, не правда ли, Матвей? А мой любимый фильм – текст переговоров в Добром. Случайно ко мне попал, великолепная работа, Матвей. Пенсию, кстати, семье полковника Хутырко уже оформили? Погиб мужик в бою.
Координаты абонента светились перед Кребнем на малом мониторе, курсовой экран показывал, что "Стартокастер" медленно разворачивает на пеленг нос.
Кребня как обухом по лбу присадили.
– Где армейцы? – спросил он. – Где они?
– Я их списал на берег. По собственному желанию. Обеспечил транспортом. Правда без связи. Мало ли. А некоторые остались. Многие. Вот, например, летчик-космонавт, капитан второго ранга Цуладце. Господин войсковой атаман, ну сами подумайте, Центр Галактики – далеко, нам тут до ваших высоких сфер – как мужику забеременеть, мы здесь, на Периферии, люди простые – один за всех… Ну и остальные пафосные слова и выражения. Атакуйте. Вряд ли вам захочется сообщать своему Сухоручке, как один шипоносец заставил вас просить подкрепления. Тем более – платформу с деструктором. Да и удовольствие дорогое. Будем рады вас видеть. Судя по всему, вам до нас часа два лету. Очень хорошо. Футбол как раз кончится. И не пытайтесь нас обойти – кавитацию мы вам провести не дадим. У вас свой приказ – у нас свой. Посмотрим, чей круче. Флаг?
– Честь имею, – сказал Кребень. Переговоры закончились.
– Спорный вопрос, – сказал Бояринов.
– Поглядим.
Военный совет, собравшийся в апартаментах Бояринова сразу после окончания матча Лиги Чемпионов, прошел очень громко, с руганью и выступлениями ораторов со стола капитана – полные штаны демократии. "Спартак" выиграл матч, настроение офицерами, болевших против, владело самое мерзопакостное. Бояринов сходу приказал подать водки и первый вал непарламентского общения погасил, не дав ему развиться до состояния открытого мордобоя. Приличный регламент установился вполне только после первых двухсот грамм на рыло. Тут же Бояринов объявил о запрете на применение против Кребня "выворачивающих" кавитаторов, чем открыл прения.
Тон дискуссии попытались задать радикалы из числа наиболее пострадавших во время вчерашних и позавчерашних репрессий со стороны МВД Галактики. Они – а среди них были достаточно высокие офицеры и гражданские чины Аякс, например, ротмистр Чачин, начальник курса Школы на Жмеринке, подполковник Хегай, мастер-пилот, статский советник Войко "Эф" Станович, кибернетист, – они считали гуманистическую составляющую плана Дана Бояринова пораженческой и ведущей непосредственно к гибели последнего оплота дела Большой Мамы в Галактике. Предлагалось точечными залпами из тяжелых орудий сократить количество казачьей эскадры сразу же в момент выхода ее на дистанцию поражения, а буде Кребень применит активные локаторы для подавления систем наведения на цель – стрелять в широком диапазоне, и бог с ним, с шасси, Бишоп.
Бояринов выслушал выступления горячего Чачина и старающегося быть рассудительным Становича, поблагодарил, а потом сказал небольшую речь. Совершенно неожиданно для многих, хорошо знающих манеру Бояринова выражаться, – изысканно нормативную.
Речь впечатление произвела громадное. Бояринов напомнил о том, что в Галактике, вообще-то, война, рассказал о последнем приказе Хелен Джей и предъявил его, но тут же честно обратил особое внимание аяксов на постскриптум, где Мама окончательное решение оставляла за ним. "Ребята, – сказал Бояринов. – Я ни при каких обстоятельствах не хочу применять формул "всем моим" или, там, "памятью Мамы", которую тут кто-то успел предложить, – ну не воевать же нам, на самом деле, со всей Галактикой. Какой же тогда был смысл в нашей работе прежде? Глупо. Да, мы воевали прежде всего за Хелен Джей, но, ребята, своих-то мозгов у нас всегда хватало. Кто погиб – тот погиб, кто выжил – тот выжил. То, что Маму убили – очевидно, но так же очевидно, что она знала про свою смерть – зачем же она поперлась к ней на встречу, а не атаковала, скажем, "Стратокастером" Столицу? Это же как два пальца о, ребята. Кто погиб – тот погиб, тот кто выжил – должен жить. Вот же серым по белому: "Дан, насколько и на сколько возможно – прикрой Мешок от кавитации… опергруппа Маллигана работает над проникновением на Ту Сторону и над проблемой эвакуации населения Странной… приоритет – спасти людей… всех, кого только можно…" И дальше: "месть ЗАПРЕЩАЮ КАТЕГОРИЧЕСКИ!" Я же только об этом, ребята, и говорю. Постараемся обсадить борта крейсеров высоким светом, попробуем захватить "Стратокастер" – у армейцев просто больше не будет возможности в ближайшее время повторить вторжение в Мешок. Сами видите, что в Галактике творится. Ну так мне приказывать, или добром разойдемся, аяксы?"
Говоря честно, ситуация в которую Кребень не чаял попасть и попал, привела его поначалу в состояние прогрессирующего мозгового ступора. Дело не могло зайти настолько далеко, как оно зашло. Но делать было нечего, Кребень взял себя в руки и принялся командовать.
Кораблем управления он назначил "Коня Каурого" под командованием есаула Дмитника. Подавление боевой связи и наведения на цель орудийных систем мятежной "Ямахи" было невозможным без некомпенсируемых помех в собственных аналогичных системах казачьей эскадры: одни и те же каналы, коды, языки. Поэтому Кребень сделал ставку на оптику и графическое моделирование боевой ситуации в реальном времени, транслируемое на управление эскадры со стороны, по общему каналу Меганета, на который поставить помехи было невозможно. По приказу Кребня "Конь Каурый" стартовал от Лапуты к Погосту чуть раньше основных сил эскадры и вышел в риман в трех астрономических единицах от "Ямахи". Тщательно замаскировавшись, Дмитник развернул рядом с собой макролинзу, запустил ее в автоном и начал трансляцию "картинки" с линзы на прямо на управление Кребня. Графопостроители развернули поле боя в трехмер, "Ямаха" засветилась малиновым в центре экранов. Радиооптики Бояринова засекли "Коня Каурого" почти мгновенно, но сделать уже ничего было нельзя: из надримана стали выпадать и занимать места в боевом строю крейсера Кребня. "Стратокастер" появился последним, точно в фокусе атаки.
В переговоры Кребень не вступал. Уничтожать "Ямаху" он ни в коем случае не собирался, поскольку удовольствие достаточно дорогое, а честь весьма сомнительна, да и кишка может оказаться тонка (все-таки "Стратокастер" не в форме), и он отдал приказ своим огневым операторам работать по орудийным портам и постам систем наведения шипоносца. Кребень был почему-то уверен, что бой не пойдет на уничтожение, что Бояринов не станет использовать против своих "баймурзы"… он был совершенно прав. Ни у кого на "Ямахе" не повернулась бы рука стрелять из "выворачивающих" орудий по "Стратокастеру", звездолету, для большинства теперешнего экипажа "Ямахи", родному…
Первыми в боевой радиус "Ямахи" вышли с флангов "веера" "Конь Рыжий" и "Конь Вороной", под командой есаулов Кирсана и Иванова. Через мгновение их подпер с тылу сам "Стратокастер" – все активные локаторы флагмана были развернуты и в режиме "метель" обрабатывали поле боя тяжелыми излучениями, подавляя целеуловители мятежного шипонсца, и, за компанию, свои собственные, поскольку деление противников на "свой – чужой" в конкретных обстоятельствах отсутствовало.
Боевой обсерватории на "Ямахе" не было. Ослепший Бояринов сбросил в космос десять пар "конвоев" – ровно на столько у него было пилотов. Связь с ними он потерял моментально.
Первая десятка патрульников имела целью вовлечь "Стратокастер" в ближний бой и имитировать абордаж, а также сбить как можно больше подвижных объектов на его корпусе. Пилоты первой десятки были отборные, хитрые, с наибольшим рейтингом по скорости принятия решений – красные дипломанты пилотского факультета Жмеринки. Расстояние от "Ямахи" до "Стратокастера" требовалось преодолеть непременно над риманом, избегая заградительного огня, ведшегося с "Коней".
Каждый из кораблей второй десятки был битком набит тяжело вооруженным народом. В самом деле, если уж старый ниггер-бригадир решил не пользоваться тяжелым оружием, то выиграть партию у Кребня Бояринов мог только одним способом – взяв на абордаж хотя бы один из казачьих крейсеров. А лучше всего – "Стратокастер".
Но с самого начала дело пошло не так. Необхоженный и необстрелянный "конвой-единица" собрался в римане боя чрезвычайно неудачно, и на старуху бывает проруха, – мастер-пилот Марат Глепелеони погасил процессор в ста метрах от корпуса "Стратокастера"– и немедленно получил в лоб импульс от активного локатора, разом потеряв энергоснабжение. Штурмовик завис на оси атаки на долгие минуты, пока киберштурман устранял аварию. Поэтому классический строй "роза", в которую собирались на огневом рубеже против "Стратокастера" остальные девять "конвоев", зиял на месте флагмана прорехой. Сходу огонь никто не открыл, с легкостью можно было попасть в своего. Строй рассыпался и массированного удара по "Стратокастеру" нанести не удалось.
Во время беспорядочных маневров наткнулись на сети "иволг" и были сбиты "Конвой-4" и "Конвой-10". Тяжело поврежден "Конвой-7"… Впрочем, поскольку боевая связь шла по общему каналу, в Меганете хорошо сохранились переговоры пилотов. Слушайте:
(Документ 16)
КОМПИЛЯЦИЯ ЗВУКОЗАПИСЕЙ ПЕРЕГОВОРОВ УЧАСТНИКОВ БОЯ НАД ПЫЛЬНЫМ МЕШКОМ 19 МАРТА 354 ГОДА. ВРЕМЯ 13.10 – 13.50.
РЕСТАВРАЦИЯ УТРАЧЕННЫХ УЧАСТКОВ: ИИ 1000000001 «ГЕРОРСТАТУС». ХУДОЖЕСТВЕННОЕ РУКОВОДСТВО: СИСТЕМНЫЙ ОПЕРАТОР Д.АРДВИГОВ (ГЛАВНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ АРХИВ, СТАРАЯ ЛУНА, ГАГАРИН).
– [Я Конвой один, потерял х]од в ста метрах от флагмана, приказываю всем моим помощь мне не оказывать, нанести массированный залп светом через меня!..
– Я ведомый Конвоя один, запрещаю приказ первого…
– Я Кребень, открыть огонь светом по порту "Ямахи", не допустить выхода второй вол[ны патрульников, повтор]яю…
– Я "Вороной", потерял левый борт… прошу поддержки патрульниками из космоса… Плотный огонь с башен… Ухожу от "Ямахи"…
– Бояринов – десанту: старт по готовности. Радиооптики, ну что же вы, [вашу мать!..] Графику боя мне на экран!
– Порт – Бояринову: прошу прикрыть взлетную полосу силовыми полями, идет бомбардировка рассеивающимися снарядами штор и внешних бортовых направляющих…
– А, мать его… я "четверка", сбит, всем моим, катапультироваться на хххххх…
– Куда, на ххх, катапультироваться? Под локаторы? Я уж лучше здесь, быстро… О, сейчас питатель хххххх. Пока, реб…
– Пххххххц.
– Наружная защита – Кребню, батька, высоким светом заварена штора первой и второй взлеток…
– Я диспетчер – первая и вторая взлетки – отбой, сброс системы…
– Я Кребень, первая-вторая взлетки, покинуть корабли, пилотам немедленно перейти на третью, стартовать по готовности… наружная – прикройте тре[тью, расстреляю хххххх]хх… Техники, взломать борт, обеспечит выход…
– Взрывная декомпрессия… я – пост пять… перевожу орудие на автомат… прощайте… "Спартак" – чемпион!..
– "Реал" чемп!..
– Порт – Бояринову, вторая десятка сошла со стола, закрываю порт…
– …один негуманоид говорит ксен[опсихологу]…
– Кребень – всем моим – отчеты по системам защиты и огня переносить на мой пульт в реальном времени…
– Я – "Каурый", обездви[жен в римане, прошу приказа отступить] на Кумоке…
– "Каурый", не отступать, вести огонь, я вывожу к вам "джипы", здесь Кребень!
– ххххххх я твои "джипы", бритый нос!
– …сильное задымление огневой…
– Кондиционер включи, чудак.
– Я "Конвой-12", Заболотова – сбита, катапультирую десант, Данчик, если сможешь, потом подбери, ладуш…
– Противоабордажный проворот – пристегнуться на боковой!
– …у нас на корпусе!
– Где "Рыжий"?..
– "Буланый" и "Яблоко", оказать поддержку…
– О, Дан, смотри, – подмогу вызвал.
– Героический мужчина.
– Кребень вызывает Бояринова.
– Хе-хе…
– Сейчас пощады запросит.
– Молчать в космосе!
– Здравствуйте, господин войсковой атаман. Здесь мятежный, просит бури.
– Вы меня да-астали. Предлагаю мировую. Иначе – уничтожу. Хлебнул кисельку, идиот… На "баймурзах" – огонь готовить! Активную локацию – остановить! Бояринов, опомнитесь, мать вашу!
– Тогда уж мою негритянскую бабушку… Кребень, а по моему, я выиграл. А чего же вы ждали? Мы полвека воюем. Валите-ка с Погоста подобру-поздорову. На "баймурзах"! Огонь готовить! Десант! Назад!
– Я даю вам десять минут, Бояринов.
– Тогда я даю вам – восемь минут, Кребень…
– Пацанье! – с нескрываемым и невыразимым отвращением произнес вдруг на общей женский голос. – Бояринов, всем моим, – отставить готовить огонь. Кребень, ответьте Ларкин на служебной частоте Генерального Штаба… Если вам только код доверили. Даю настройку. Я – Ларкин, я – Ларкин…
Кребень видел труп Ларкин своими глазами. Он лично его идентифицировал по радужке и по генетическому коду. От Хелен Джей, с ее чутьем, можно было ожидать всего, и Кребень лично вылетал на Амальгаму – он видел труп сам. Кребень повел шеей, расстегнул воротник спецкостюма. Вдруг перед ним предстала голая под пластиком Ларкин, со свернутой шеей и слипшимися роскошными волосами, и живая, и ладонь, распоротая осколком бутылки, протянулась к его горлу… Потом вышел Полугай, близко заглянул Кребню в лицо и разинул в усмешке черный рот – зубов во рту не было… Кребень тряхнул головой, отгоняя видение. Он почувствовал боль и увидел под ногтями кровь – он сломал ногти о край пульта. В эфире стоял полный штиль, даже помехи перестали потрескивать. Потом кто-то выругался.
…Именно сейчас, услышав невозможный знакомый голос Матвей Кребень до конца понял апокалиптическое поведение Кирьяна Полугая. Остолбенение, охватившее все члены тела и духа войскового атамана, было столь болезненным, что Кребень застонал сквозь зубы. Прежде, чем в его легкие попала очередная порция кислорода, предыдущая успела напрочь выдохнуться, обратиться в яд и заметно отравить организм войтамана продуктами распада… Кребень недаром вспомнил Полугая, он думал о нем постоянно, и действительно, сопоставление трагических фигур Матвея Кребня и Кирьяна Полугая в пространстве нашей правдивой реконструкции напрашивается само собой. И тот и другой несколько раз за последние дни оказывались в приблизительно подобных эмоциональных ситуациях личности, но один выжил, а другой – нет; коренным различием между ними является врожденная устойчивость чувства юмора к внешним раздражителям, и чувство юмора (а значит – и сохранения личности) Матвея Кребня оказалось превыше ужасных чудес, произошедших вокруг него в марте 534 – оно выдержало все чудеса до единого, покидая войтамана только в самые отчаянные моменты, не вполне, и ненадолго.
Он сразу же узнал голос Хелен Джей и моментально поверил в то, что Ларкин необъяснимым, но достаточным образом оказалась в живых. Упрямая тварь все время находилась за кулисами событий и ожидала удобного момента для явления. Возможно, момент "сейчас, тотчас", выбранный ею для раскрытия инкогнито, не обладал абсолютной тактической целесообразностью, но Кребень, да и все, кто слышал ее голос, сразу физически ощутили, какого напряжения ей стоило до сих пор не вмешиваться… вряд ли последние три четверти часа молчания дались ей легче, чем несколько секунд гибели…
– Кто говорит, – сказал Кребень хрипло. – Я Большой Шеф Запада, войтаман Кребень – аноним – на связь!
– Перейди на служебную частоту Генштаба, Большой Шеф, – с большой презрительностью ответил ему женский голос. – Я не хочу чтобы ты себе свою волосатую попу подтирал своим удостоверением перед младшими чинами. Несолидно будет. Впоследствии.
Кребень мертвыми пальцами вставил в приемник дешифратора личную карточку, измазав ее кровью – дешифратор запищал, перестраиваясь. Частота уже была забита – кричал Бояринов:
– …повторяю, на связи, Мама, прием!
– Бригадир, прекрати орать, как баба, – сказала Ларкин. – Переведи на частоту свою картинку. Я хочу на тебя взглянуть. Кребень, вы здесь? Не хотите пообщаться воочию?
Кребень наклонился к селектору и прохрипел:
– Всем моим… отбой… нести боевое охранение… ждать приказаний… приступить к спасательным операциям… – и только потом, да еще и прокашлявшись, он заставил себя ответить голосу живой покойницы:
– Кребень здесь… назовитесь.
– А то ты не узнал. Генерал Ларкин, регистр ППС… да пошел ты, Кребень, тебе ли меня не узнать, ты же коды моих личных хранилищ передавал бандитам, ты, лично. Какой ты душка! Как поживает Ёся? А как твой язычок, казачок? Востри его, востри.
– Провокатору на линии, – сказал Кребень. – Вы находитесь на секретной частоте военного корабля, ведущего боевые действия. Таким образом, вы являетесь… преступником. Приказываю…
– Волчара, переведи к нему картинку, – сказала Ларкин. – Делай что сказала!
Кребень опомнился. Вино откупорено, чего ж ему, выдыхаться теперь? Он опомнился. Смех подступал изнутри в гортань, но если вы полагаете, что Матвей Кребень способен был на боевом мостике впасть в истерику – вы глубоко не правы. Жива! Нет, воля ваша, но это остроумно. Однако же, мы на работе. Текст-программер лежал под пальцами левой руки. Клавиатура на нем сенсорная, щелканья клавиш на том конце линии никто не услышит. Канал Генштаба не мог быть прослежен в аудиорежиме, но видеоряд, внедренный в канал, автоматически нарушал режим секретности. Спасибо тебе, Навь, за точный адрес. Жди гостей.
– Да… здесь Кребень. С большим удовольствием вас увижу, Хелен Джей, или как вас там… – проговорил Кребень. Видео со своего передатчика он решил в эфир не пускать. Если голосом Кребень еще владел, то на приличное выражение лица его уже не хватит.
Изображение Ларкин искажалось наводками от захлебывающегося избытком наполнения эфира дешифратора, но, конечно, сомнений не было. Ни один графопостроитель не мог имитировать живого человека с таким качеством. Перед Кребнем сидела в затемненном помещении Хелен Ларкин, в своеобычно накинутом на плечи генеральском мундире поверх белой маечки, с трудом декорирующей великолепную молодую грудь, не разу не подвергавшуюся коррекциям, фуражка с нечищенной кокардой криво сидела козырьком на левом ухе, а справа громоздилась небрежно подколотая копна переливающихся коричневых волос… Ларкин смотрела прямо в глаза Кребню, играя над столом патроном с губной помадой, виднелся дымок, попадавший в кадр снизу справа, видимо, от непотушенной в закадровой пепельнице сигареты. Кребня взгляд Ларкин прижал к спинке кресла, и он опять почувствовал невыразимое желание встать смирно, слушать приказания и выполнять их, не щадя живота, а потом, в нерабочее время, работать у Ларкин каким-нибудь предметом мебели, и лучше всего в ванной. Нет, ни за что Кребень не даст ей сейчас своего изображения.
В это время левая рука войтамана закончила набор команды и коснулась сенсора "ввод". Наносекунду спустя начальник группы радиооптиков получил ее. Команда вывела начальника из оцепенения. Ему потребовалось немного времени и десяток точных движений, чтобы подключить к дублю командирского дешифратора сканер-определитель. Он сразу же увидел на анализаторе спектра характерный зубец "видео", выделил его светостилом и запустил определитель в свободный поиск.
Еще одну команду от командира получил мастер-пилот войсковой старшина Попугаев. Следуя ей, он вызвал по внутренней проводной защищенной линии радиооптика и приказал результаты сканнинга перевести к нему на пульт немедленно по готовности. Затем он взял управление шипоносцем на себя, выбросил "всем нашим" вымпел "срочно вернуться в порт" и, просунув тонкие нервные кисти рук в перчатки, закрыл глаза – "Стратокастер" стал готов к немедленному старту.
– Вас ли я вижу, дорогая Хелен Джей! – сказал между тем Кребень, скалясь, чтобы любезность имелась и в тоне.
– Картинки от вас я, видимо, не дождусь, но по голосу вижу, что вы улыбаетесь, – сказала Ларкин. – Ну, воля ваша. Надеюсь, с тягостными словесами типа "как же так!" и "глазам не верю!" мы возиться не станем, войтаман? Меня трудно убить, Кребень, многие это отмечали.
– Как вам будет угодно, генерал… позвольте мне вас так называть. Но, сами понимаете, подтверждение вашей подлинности было бы уместно, как вы полагаете? Я имел горестное счастье лично видеть ваш… простите, труп. Моя жизнь до сих пор складывалась вполне грубо, генерал, различным волшебствам в ней как-то места не находилось. Нет, я вам верю, генерал, голос, код, стать – я вам верю, но… Ведь вы – либо двойник, либо виртуальная копия. О чем же тогда мне, Большому Шефу Запада, с вами, самозванкой, разговаривать? Спасибо, конечно, что на время прекратили бой – достойно Ларкин! – дав мне возможность провести спасательные мероприятия, но…
– Кребень, знаете, я вас уважаю, – произнесла Хелен Джей. – Жаль, что мы не познакомились раньше (Кребень невольно кивнул). Жаль. Но я не собираюсь вас в чем-либо убеждать. Разговор у меня к вам предметный, короткий и деловой. Кребень, вы у меня на Западе всего два дня, если не меньше. Вас здесь знают, в лучшем случае, понаслышке. Я здесь живу полвека. Я могу вас уничтожить мгновенно. У меня много всего разного. О чем я забывала докладывать в Генштаб. Но я ненавижу стрелять в своих, более того, я слишком промедлила и допустила конфликт между вами и "Ямахой"… все кто погиб – на моей совести. Дело простое, войтаман. Парадоксально ведь, но на фоне происходящего в Галактике, Запад сейчас – самое спокойное и безопасное место, согласитесь. А вы, следуя маниакальным приказам Сухоручко, пытаетесь покой разрушить. Уничтожить то, над чем я полвека трудилась. Хрен вам, Кребень, хотя я вас и не виню. Приказ, и все такое. Я должна быть на вас зла за Амальгаму, Кребень, но вам повезло – вы мне симпатичны. Поэтому я приняла решение оставить вам жизнь. За это вы должны немедленно покинуть район Погоста. "Ямахи" для охраны Пыльного Мешка вполне хватит.
– Генерал, вы мне тоже нравитесь, живы вы, или нет, но на Западе сейчас командир – я, – сказал Кребень. – Вы правы, генерал, я без году неделя, как Шеф, и я плохо себе представляю состояние дел в вашей империи, я готов поверить, что вы способны меня уничтожить мгновенно, но что же я буду за хрен с горы, если поверну оглобли?
– Я вас понимаю, Кребень. Я же сказала: я не угрожаю. И надеюсь, что до бряцания солнечными батареями дело не дойдет. У вас приказ и вам необходимо прикрытие. Я собираюсь вас прикрыть. Выслушайте меня.
– Вот как!
– Представьте себе. Итак, дано. У вас приказ Сухоручки – предполагаю, "вплоть до расстрела" – Ёся это обожает – уничтожить Мешок со всем его содержимым. Стратегическая целесообразность данной акции, антигуманной и циничной, обосновывается Президентом и Генштабом – читай – Ёсей Сухоручко – эскалацией пограничного конфликта СМГ – Неведомо Кто. Мешок с планетой внутри объявлен плацдармом НК в Галактике, подлежащим уничтожению и тра-та-та подобное. Превентивный удар. Принимая решение, Министерство Обороны скрыло от общества тот простой факт, что планета, земного типа, густо населена и население ее зомбифицировано. Несмотря на наличие достаточных мощностей, накопленных Западной ППС под моим руководством, способных обеспечить эвакуацию населения Странной в пределы СМГ, с последующим избавлением странников от имплантантов, – такая альтернатива даже не рассматривалась. Таким образом, налицо критическое противоречие интересов высшего руководства Минобороны и Комитета Галактической Безопасности интересам чести цивилизации СМГ… Дискуссию открывать мы не будем, но я тоже не вчера родилась, Кребень, не перебивайте. Во-первых, трескотня по поводу плацдарма – чушь собачья. Из Мешка можно попасть на Ту Сторону. Сухоручке это слабо, ну а раз не Сухоручке, то и никому. Не дай бог, война закончится. А во-вторых, высшая движущая сила цивилизации не в том, чтобы защищаться, Кребень, а в том, чтобы защищать, сколь угодно при этом рискуя, вас же должны были этому в школе учить… Моя личная честь и совесть не позволяет мне игнорировать преступные действия Генштаба, кроме того, Кребень, с должности-то меня никто не смещал, я по-прежнему еще вполне себе легитимный Большой Шеф Запада. Странная под моей защитой. Запрещаю вам продолжать акцию. А чтобы Сухоручко не сердился – позвоните ему и объясните, что я обладаю возможностью для выхода в Меганет на всеобщем информационном канале с дли-инной речью по поводу продажности Сухоручки, Чандрагупты, вероломного обмана ими Королевы, порочных связях их с бандитскими кланами… факты, документы, неплохая фильмотека… Вот вы Нурминена ловили-ловили, а он времени не терял, Кребень. Пару гигабайт доказательств я могу вам сейчас переслать. А Меганет даже Сухоручко не сможет перекрыть цензурой, даже по законам военного времени. Здоровья ни у кого не прибавится, не правда ли, Матвей? А мой любимый фильм – текст переговоров в Добром. Случайно ко мне попал, великолепная работа, Матвей. Пенсию, кстати, семье полковника Хутырко уже оформили? Погиб мужик в бою.
Координаты абонента светились перед Кребнем на малом мониторе, курсовой экран показывал, что "Стартокастер" медленно разворачивает на пеленг нос.