Страница:
Первое. В настоящее время в обстановке полной секретности готовится крупный российско-китайский проект.
Второе. Подготовка проекта включает в себя проведение операции… — тут начальник замялся от необходимости использовать неприятное ему слово, без которого, однако, никак было не обойтись — …эзотерического плана. Операция эта предложена китайской стороной и ответственным за ее проведение является господин Ли Ван Вэй. Это был Мастер, у которого занимался Андрей. Стало быть, дело намечалось серьезное.
Третье. По просьбе господина Ли Ван Вэя кандидатура Андрея Николасвича Шинкарева утверждена в качестве участника операции с российской стороны.
Четвертое. Находясь в оперативном подчинении у господина Ли Ван Вэя, Андрей должен проследить, не угрожают ли его… гм-м, эзотерические действия… интересам российской стороны. Естественно, о миссии Наблюдателя (так это назвал про себя Андрей) господина Ли Ван Вэя информировать не нужно.
— Зачем его информировать? — заметил Андрей. — Он и так знает.
— Конечно, знает. Но существуют оговоренные правила. И твоя задача состоит в том, чтобы не выпускать игру за рамки правил. Или выпустить, но в нужный момент — нужный ТЕБЕ, а не ЕМУ.
В общем, Андрей принял это задание, и принял его без внутреннего сопротивления — шутки о китайской комендатуре над Красноярском никогда не казались ему особенно смешными. Эзотерика не была проблемой, он за нее не отвечал. Другое дело Москва. И личная просьба Мастера.
— Черт его знает… — протянул начальник, узнав, в чем дело. — Все же депутат Госдумы. Ради каких-то китайцев…
— А нам он не мешает?
— Пока особо не мешал. Больше под таможню рыл, да газопроводом в Китай интересовался. Слыхал я, правда, что он к проекту подбирался, даже пресс-конференцию собирать хотел. Уж туда-то все вороны слетятся — НТВ, Си-эн-эн, Дойче Велле… Если так, то пугнуть не мешает.
— А может, он честный человек, депутат-то? — пошутил Андрей. — Может, он как лучше хочет?
— Не каждый честный человек наш друг, Андрей Николасвич. И не каждый подонок враг. Нда…
Геннадий Сергеевич замолчал, перекидывая бумажки на столе.
— Стало быть, без мокрого?
— Такой разговор был, — ответил Шинкарев.
— Решено. Поможешь китайским товарищам. Если проект удастся, оружейные поставки валом пойдут. Потому и этот шустрит, что чует что-то.
Начальник достал тонкую пластиковую папку.
— На вот, проштудируй.
Андрей посмотрел название: «Военно-политическая история южной Сибири. Аналитический доклад». Быстро пролистал — много убористого текста, карты, таблицы.
— Подготовлено по просьбе господина Ли Ван Вэя, — сказал Геннадий Сергеевич, — с указанием обратить особое внимание на XVII век. Уж извини, за что купил, за то и продаю, — развел он руками. — Вопросы есть?
— В Москве прикрытие будет?
— С Москвой поможем. А с китайцем своим ты уж сам разбирайся. Все, удачи тебе.
С тем Андрей и вышел из конторы — судя по всему, надолго.
Сейчас доклад лежал в кожаной папке, которую Андрей нес под мышкой. Проходя по аллее вдоль Марсова поля, он поднял голову, привлеченный желтым светом заката. В проясневшем, вечереющем небе морской ветер проносил огромную облачную гряду. Круглые глыбищи с ватно-расчесанными краями плыли, казалось, прямо над черными верхушками лип. Закатное солнце делало их днища тяжелыми, мутно-сизыми, верха же громоздились ярко-желтыми обрывами и пропастями, разделенными дымными водопадами — теней. Выше всего, между столбчатыми золотыми вершинами, горели куски прозрачной предкосмической голубизны.
Опустив глаза к грешной земле, Андрей двинулся было дальше, как вдруг странная волна поднялась откуда-то снизу живота, двинулась вверх, разойдясь по плечам сотней покалывающих иголочек. Во рту стало кисло, голова закружилась. Разгоняя внезапную слабость, Андрей вдохнул холодный воздух, опершись спиной о черный ствол липы.
— Ай, молодой, случилось что? — прорвался в уши чей-то хриплый голос.
Он открыл глаза: перед ним стояла цыганка. У нее было смуглое обрюзгшее лицо с «брылями», свисающими вдоль носа, волосы, гладко зачесанные под платок, бурдюкообразные груди, обвязанные грязной пуховой шалью. И глаза: круглые, черные, окруженные морщинами, в набрякших красноватых веках.
— Порченый ты, — протянула цыганка, глянув ему в глаза, — дай погадаю, скажу, где тебя порча ест.
— Не надо, — ответил Андрей и медленно двинулся дальше, массируя левую грудину, стянутую вяжущей болью.
— Гляди, молодой, не жилец ты с порчей! — крикнула она вдогонку. — Дай погадаю!
Слабость постепенно отступила, в груди стало легко. Андрей пошел быстрее. Такого с ним еще не было. Мастер сказал, что у него нет выбора. Может, он это имел в виду?
На подходе к площади Восстания закат уже отгорел, крепчавший мороз подсушил тротуары. Над огнями вывесок и торопливой темной толпой, в прозрачно-фиолетовом небе замерли черные карнизы зданий, слегка припорошенные снегом, отражающим серебристый свет ранней луны.
Андрей свернул в маленький бар, из которого на бетонные кирпичи тротуара падал тусклый свет. Тусклый свет был и внутри, медленно и тяжело играя в рюмке. Водка обожгла рот, тепло покатилось по жилам. Андрей достал сотовый, набрал московский номер.
— Слушаю! — трубку поднял Юрий, более известный как Есаул. С ним Андрей встретился в далеких тропических горах, где русский наемный батальон дрался с мусульманскими повстанцами.
— Шинкарев говорит, Андрей. Не забыл?
— Разве сердце позабудет того, кто хочет нам добра… Как там Питер, стоит еще? Все хочу скататься, глянуть, как Самсон раздирает пасть писающему мальчику…
— Отставить, — усмехнулся Андрей, — остряк-самоучка.
Есаул вовсе не собирался на экскурсию в Петродворец. Самсон — это московский «Спартак», писающий мальчик, соответственно, питерский «Зенит».
— Есть проблемы, капитан? — серьезным голосом спросил Есаул.
— Есть дело. Детали послезавтра, в десять ноль-ноль, на точке «два».
— А нету ее, точки «два». Закрыли.
Вот она, проза жизни. А жаль, хорошее было место — пивная в районе Киевского вокзала, в меру темная, грязноватая, шумная. Быстро в Москве все меняется.
— Тогда на точке «четыре». Все, конец связи.
Ребята подстрахуют Андрея, когда он будет брать депутата. Что-то не понравилось Андрею ни в голосе Мастера, ни в голосе начальника, вроде бы давшего санкцию на московское дело. Ребята помогут. Народ тертый, битый, сплошь «дикие гуси». Тем более через Шинкарева им светил новый «тропический» контракт. Тут надежно.
Андрей обернулся к телевизору — на экране хрюкала компьютерная свинья в телогрейке. Свинья была довольна — в России случилось очередное ЧП с трупами.
— Вот гадость, — послышался за спиной женский голос.
Андрей обернулся. Рядом с ним устроилась довольно высокая худощавая блондинка, с большими серо-зелеными глазами, лет двадцати пяти. Черный беретик чуть сдвинут набок, пола длинного черного пальто откинулась, когда девушка присела на высоком барном табурете, открыв длинную худую ногу, обтянутую темным капроном. На профессионалку она не походила, на наркоманку тоже, потому Андрей ответил.
— Ты о чем?
Говорить можно было хоть про дядю Васю с водокачки. Главное — сразу на «ты». Сигнал был принят.
— Что ты смотришь? — кивнула она на экран. — Барахло такое.
— А ты бы что смотрела?
— Ну, не знаю, — пожала она плечами, — Эм-ти-ви, наверное. Хотя тоже барахло.
— А ты выпей, — предложил Андрей, — тогда все в кайф. Взять тебе?
— Не хочу. А тебя я тут раньше не видела.
Неужели все-таки профессионалка? Платной любви Андрею не хотелось, и еще меньше хотелось знать, что он ошибся при взгляде на девушку. Такие ошибки дорого обходились в его профессии.
— Часто здесь бываешь? — спросил Андрей.
— Захожу, когда иду с работы. Живу рядом, на Лиговке.
Кажется, она поняла его сомнения и поспешила развеять их. В смысле продолжения это звучало неплохо. По крайней мере, можно было не спрашивать, ждет ли дома муж.
— На Лиговке, значит… — протянул Андрей, — может, в гости пригласишь?
— Пошли, — сразу согласилась девушка, — кофе попьем. А то холодно.
Дома у Светланы — так звали блондинку — они действительно пили кофе, разговаривали на маленькой кухне.
— У тебя холодные глаза, Андрей, — сказала Света, — ты холодный человек?
— Не теплый. Помнишь такое: «Был бы ты холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст Моих!» Откровение, три-шестнадцать.
Это Мастер приучил Андрея точно цитировать священные книги. А что он холодный, это правда. Или близко к правде. «Порченый»?
— Как странно, — Светлана зябко передернула плечами. — Так чего ты хочешь? По жизни?
Это она спросила уже во второй раз.
— Не знаю, — ответил Андрей, — наверное, ничего.
Это был удобный ответ, хотя и не вполне достойный — форма мужского кокетства. Поскольку продолжения знакомства с этой девушкой он уж точно не хотел. Похоже, она все-таки покуривала, хотя профессионалкой точно не была.
— Нет, ты чего-то хочешь… — возразила девушка, — только я не пойму, чего.
— Может, и так.
Легко хотеть «ничего»— или ничего не хотеть? — будучи в состоянии мужского посторгазмического холода. А до того Света вскинула руки, подняв легкий шерстяной свитер, и начала снимать его через голову. Ее нос уперся изнутри в мягкую ткань, глубоко втянулся бледный живот, груди в низком кружевном бюстгальтере напряглись, подавшись вперед. Груди у нее были слабые, уже отвисающие, но кожа удивительно нежная, шелковистая.
— Что ты хочешь? — спросила Светлана, сняв свитер.
Это был первый раз, когда она задала этот вопрос.
— В данный момент? — уточнил Андрей.
— Допустим.
— Трахнуть тебя, — ответил он, активно участвуя в процессе раздевания. Этого он действительно хотел. В данный момент.
— А почему? — спросила девушка, расстегивая узкую юбку.
— Что «почему»? — Андрей отвлекся, поглощенный ощущением постепенно открывающегося женского тела.
— Почему ты этого хочешь?
— Потому, что ты красивая.
— Не правда, я некрасивая, — убежденно возразила Светлана.
— Значит, я хочу трахнуть тебя, потому что ты некрасивая.
Что он мог еще сказать?
— А зачем трахают некрасивых? — спросила она, стянув последнюю кружевную тряпочку и со скептическим видом разглядывая себя в широкое трехстворчатое зеркало.
— Чтобы они стали красивыми, — ответил Андрей, положив ладони на худенькие плечи.
Поставив Свету лицом к зеркалу, он мягко нажал на тонкие плечи, заставив выгнуть узкую спину с торчащими косточками и широко расставить ноги. В зеркале она видела бородатое лицо Андрея, с сосредоточенным, почти научным выражением; и свое лицо — раскрасневшееся, с широко распахнутыми, блестящими, ПРЕКРАСНЫМИ глазами. Одна рука Андрея легла на плечо, другая легонько сжимала грудь. Другая грудь, отвисшая, как груша, качалась туда-сюда соответственно ритму, с которым дубинка Андрея, — конечно, не милицейская РД — 70, но тоже ничего, — возвратно-поступательно двигалась в темной влажной глубине.
Глава четвертая
Второе. Подготовка проекта включает в себя проведение операции… — тут начальник замялся от необходимости использовать неприятное ему слово, без которого, однако, никак было не обойтись — …эзотерического плана. Операция эта предложена китайской стороной и ответственным за ее проведение является господин Ли Ван Вэй. Это был Мастер, у которого занимался Андрей. Стало быть, дело намечалось серьезное.
Третье. По просьбе господина Ли Ван Вэя кандидатура Андрея Николасвича Шинкарева утверждена в качестве участника операции с российской стороны.
Четвертое. Находясь в оперативном подчинении у господина Ли Ван Вэя, Андрей должен проследить, не угрожают ли его… гм-м, эзотерические действия… интересам российской стороны. Естественно, о миссии Наблюдателя (так это назвал про себя Андрей) господина Ли Ван Вэя информировать не нужно.
— Зачем его информировать? — заметил Андрей. — Он и так знает.
— Конечно, знает. Но существуют оговоренные правила. И твоя задача состоит в том, чтобы не выпускать игру за рамки правил. Или выпустить, но в нужный момент — нужный ТЕБЕ, а не ЕМУ.
В общем, Андрей принял это задание, и принял его без внутреннего сопротивления — шутки о китайской комендатуре над Красноярском никогда не казались ему особенно смешными. Эзотерика не была проблемой, он за нее не отвечал. Другое дело Москва. И личная просьба Мастера.
— Черт его знает… — протянул начальник, узнав, в чем дело. — Все же депутат Госдумы. Ради каких-то китайцев…
— А нам он не мешает?
— Пока особо не мешал. Больше под таможню рыл, да газопроводом в Китай интересовался. Слыхал я, правда, что он к проекту подбирался, даже пресс-конференцию собирать хотел. Уж туда-то все вороны слетятся — НТВ, Си-эн-эн, Дойче Велле… Если так, то пугнуть не мешает.
— А может, он честный человек, депутат-то? — пошутил Андрей. — Может, он как лучше хочет?
— Не каждый честный человек наш друг, Андрей Николасвич. И не каждый подонок враг. Нда…
Геннадий Сергеевич замолчал, перекидывая бумажки на столе.
— Стало быть, без мокрого?
— Такой разговор был, — ответил Шинкарев.
— Решено. Поможешь китайским товарищам. Если проект удастся, оружейные поставки валом пойдут. Потому и этот шустрит, что чует что-то.
Начальник достал тонкую пластиковую папку.
— На вот, проштудируй.
Андрей посмотрел название: «Военно-политическая история южной Сибири. Аналитический доклад». Быстро пролистал — много убористого текста, карты, таблицы.
— Подготовлено по просьбе господина Ли Ван Вэя, — сказал Геннадий Сергеевич, — с указанием обратить особое внимание на XVII век. Уж извини, за что купил, за то и продаю, — развел он руками. — Вопросы есть?
— В Москве прикрытие будет?
— С Москвой поможем. А с китайцем своим ты уж сам разбирайся. Все, удачи тебе.
С тем Андрей и вышел из конторы — судя по всему, надолго.
Сейчас доклад лежал в кожаной папке, которую Андрей нес под мышкой. Проходя по аллее вдоль Марсова поля, он поднял голову, привлеченный желтым светом заката. В проясневшем, вечереющем небе морской ветер проносил огромную облачную гряду. Круглые глыбищи с ватно-расчесанными краями плыли, казалось, прямо над черными верхушками лип. Закатное солнце делало их днища тяжелыми, мутно-сизыми, верха же громоздились ярко-желтыми обрывами и пропастями, разделенными дымными водопадами — теней. Выше всего, между столбчатыми золотыми вершинами, горели куски прозрачной предкосмической голубизны.
Опустив глаза к грешной земле, Андрей двинулся было дальше, как вдруг странная волна поднялась откуда-то снизу живота, двинулась вверх, разойдясь по плечам сотней покалывающих иголочек. Во рту стало кисло, голова закружилась. Разгоняя внезапную слабость, Андрей вдохнул холодный воздух, опершись спиной о черный ствол липы.
— Ай, молодой, случилось что? — прорвался в уши чей-то хриплый голос.
Он открыл глаза: перед ним стояла цыганка. У нее было смуглое обрюзгшее лицо с «брылями», свисающими вдоль носа, волосы, гладко зачесанные под платок, бурдюкообразные груди, обвязанные грязной пуховой шалью. И глаза: круглые, черные, окруженные морщинами, в набрякших красноватых веках.
— Порченый ты, — протянула цыганка, глянув ему в глаза, — дай погадаю, скажу, где тебя порча ест.
— Не надо, — ответил Андрей и медленно двинулся дальше, массируя левую грудину, стянутую вяжущей болью.
— Гляди, молодой, не жилец ты с порчей! — крикнула она вдогонку. — Дай погадаю!
Слабость постепенно отступила, в груди стало легко. Андрей пошел быстрее. Такого с ним еще не было. Мастер сказал, что у него нет выбора. Может, он это имел в виду?
На подходе к площади Восстания закат уже отгорел, крепчавший мороз подсушил тротуары. Над огнями вывесок и торопливой темной толпой, в прозрачно-фиолетовом небе замерли черные карнизы зданий, слегка припорошенные снегом, отражающим серебристый свет ранней луны.
Андрей свернул в маленький бар, из которого на бетонные кирпичи тротуара падал тусклый свет. Тусклый свет был и внутри, медленно и тяжело играя в рюмке. Водка обожгла рот, тепло покатилось по жилам. Андрей достал сотовый, набрал московский номер.
— Слушаю! — трубку поднял Юрий, более известный как Есаул. С ним Андрей встретился в далеких тропических горах, где русский наемный батальон дрался с мусульманскими повстанцами.
— Шинкарев говорит, Андрей. Не забыл?
— Разве сердце позабудет того, кто хочет нам добра… Как там Питер, стоит еще? Все хочу скататься, глянуть, как Самсон раздирает пасть писающему мальчику…
— Отставить, — усмехнулся Андрей, — остряк-самоучка.
Есаул вовсе не собирался на экскурсию в Петродворец. Самсон — это московский «Спартак», писающий мальчик, соответственно, питерский «Зенит».
— Есть проблемы, капитан? — серьезным голосом спросил Есаул.
— Есть дело. Детали послезавтра, в десять ноль-ноль, на точке «два».
— А нету ее, точки «два». Закрыли.
Вот она, проза жизни. А жаль, хорошее было место — пивная в районе Киевского вокзала, в меру темная, грязноватая, шумная. Быстро в Москве все меняется.
— Тогда на точке «четыре». Все, конец связи.
Ребята подстрахуют Андрея, когда он будет брать депутата. Что-то не понравилось Андрею ни в голосе Мастера, ни в голосе начальника, вроде бы давшего санкцию на московское дело. Ребята помогут. Народ тертый, битый, сплошь «дикие гуси». Тем более через Шинкарева им светил новый «тропический» контракт. Тут надежно.
Андрей обернулся к телевизору — на экране хрюкала компьютерная свинья в телогрейке. Свинья была довольна — в России случилось очередное ЧП с трупами.
— Вот гадость, — послышался за спиной женский голос.
Андрей обернулся. Рядом с ним устроилась довольно высокая худощавая блондинка, с большими серо-зелеными глазами, лет двадцати пяти. Черный беретик чуть сдвинут набок, пола длинного черного пальто откинулась, когда девушка присела на высоком барном табурете, открыв длинную худую ногу, обтянутую темным капроном. На профессионалку она не походила, на наркоманку тоже, потому Андрей ответил.
— Ты о чем?
Говорить можно было хоть про дядю Васю с водокачки. Главное — сразу на «ты». Сигнал был принят.
— Что ты смотришь? — кивнула она на экран. — Барахло такое.
— А ты бы что смотрела?
— Ну, не знаю, — пожала она плечами, — Эм-ти-ви, наверное. Хотя тоже барахло.
— А ты выпей, — предложил Андрей, — тогда все в кайф. Взять тебе?
— Не хочу. А тебя я тут раньше не видела.
Неужели все-таки профессионалка? Платной любви Андрею не хотелось, и еще меньше хотелось знать, что он ошибся при взгляде на девушку. Такие ошибки дорого обходились в его профессии.
— Часто здесь бываешь? — спросил Андрей.
— Захожу, когда иду с работы. Живу рядом, на Лиговке.
Кажется, она поняла его сомнения и поспешила развеять их. В смысле продолжения это звучало неплохо. По крайней мере, можно было не спрашивать, ждет ли дома муж.
— На Лиговке, значит… — протянул Андрей, — может, в гости пригласишь?
— Пошли, — сразу согласилась девушка, — кофе попьем. А то холодно.
Дома у Светланы — так звали блондинку — они действительно пили кофе, разговаривали на маленькой кухне.
— У тебя холодные глаза, Андрей, — сказала Света, — ты холодный человек?
— Не теплый. Помнишь такое: «Был бы ты холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст Моих!» Откровение, три-шестнадцать.
Это Мастер приучил Андрея точно цитировать священные книги. А что он холодный, это правда. Или близко к правде. «Порченый»?
— Как странно, — Светлана зябко передернула плечами. — Так чего ты хочешь? По жизни?
Это она спросила уже во второй раз.
— Не знаю, — ответил Андрей, — наверное, ничего.
Это был удобный ответ, хотя и не вполне достойный — форма мужского кокетства. Поскольку продолжения знакомства с этой девушкой он уж точно не хотел. Похоже, она все-таки покуривала, хотя профессионалкой точно не была.
— Нет, ты чего-то хочешь… — возразила девушка, — только я не пойму, чего.
— Может, и так.
Легко хотеть «ничего»— или ничего не хотеть? — будучи в состоянии мужского посторгазмического холода. А до того Света вскинула руки, подняв легкий шерстяной свитер, и начала снимать его через голову. Ее нос уперся изнутри в мягкую ткань, глубоко втянулся бледный живот, груди в низком кружевном бюстгальтере напряглись, подавшись вперед. Груди у нее были слабые, уже отвисающие, но кожа удивительно нежная, шелковистая.
— Что ты хочешь? — спросила Светлана, сняв свитер.
Это был первый раз, когда она задала этот вопрос.
— В данный момент? — уточнил Андрей.
— Допустим.
— Трахнуть тебя, — ответил он, активно участвуя в процессе раздевания. Этого он действительно хотел. В данный момент.
— А почему? — спросила девушка, расстегивая узкую юбку.
— Что «почему»? — Андрей отвлекся, поглощенный ощущением постепенно открывающегося женского тела.
— Почему ты этого хочешь?
— Потому, что ты красивая.
— Не правда, я некрасивая, — убежденно возразила Светлана.
— Значит, я хочу трахнуть тебя, потому что ты некрасивая.
Что он мог еще сказать?
— А зачем трахают некрасивых? — спросила она, стянув последнюю кружевную тряпочку и со скептическим видом разглядывая себя в широкое трехстворчатое зеркало.
— Чтобы они стали красивыми, — ответил Андрей, положив ладони на худенькие плечи.
Поставив Свету лицом к зеркалу, он мягко нажал на тонкие плечи, заставив выгнуть узкую спину с торчащими косточками и широко расставить ноги. В зеркале она видела бородатое лицо Андрея, с сосредоточенным, почти научным выражением; и свое лицо — раскрасневшееся, с широко распахнутыми, блестящими, ПРЕКРАСНЫМИ глазами. Одна рука Андрея легла на плечо, другая легонько сжимала грудь. Другая грудь, отвисшая, как груша, качалась туда-сюда соответственно ритму, с которым дубинка Андрея, — конечно, не милицейская РД — 70, но тоже ничего, — возвратно-поступательно двигалась в темной влажной глубине.
Глава четвертая
С утра в Москве было холодно и сухо, зимнее солнце тускло блестело в стеклянной башне «Макдональдса», что на углу Тверской и Газетного переулка. Взяв стандартный завтрак — кофе с оладьями, политыми канадским кленовым сиропом, — Андрей устроился за колонной, у стены, облицованной тяжелыми, грязновато-желтыми изразцами. На другой стороне зала, не обращая внимания на Андрея, сидел кудрявый широкоплечий парень с квадратным подбородком — Юрий, он же Есаул. За прошедшие двое суток Андрей отработал план операции с двумя командами — нанятой китайцами, с которой он поедет брать депутата, и другой, которая будет страховать лично его. Все действия были просчитаны и на плане города, и на крупных фоторазвертках участка улицы, на котором было намечено проведение захвата. Оба варианта, «китайский»и страховочный, Шинкарев помнил досконально.
В зале появился худощавый, коротко стриженый парень в кожаной куртке — Олег, старший основной, «китайской», команды. Не обратив внимания на Есаула, он подошел к Андрею.
— Приятного аппетита, Андрей Николасвич. Все готово.
Андрей глянул на часы — дорогие японские «Сейко».
— Хорошо. Ждите в машине.
Машина, темно-синяя «девятка»— стояла напротив «Макдональдса», у входа в Центральный телеграф. Андрей взял рацию:
— Проверка связи. Первый, как слышите, прием!
— Первый нормально, прием! — откликнулась еще одна «девятка», находившаяся на углу Волхонки и Садового кольца.
— Второй, как слышите, прием!
— Второй нормально, прием! — откликнулся экипаж замызганного «зилка»— хлебовозки, час назад уведенной от булочной в Мытищах.
Помимо этих двух, переговоры слышали экипажи двух машин команды Андрея, чьи рации были настроены на прием, а также пара крепких, неброско одетых мужчин, прогуливавшихся в районе проведения операции. Основная команда имела два плана действий — основной («Вариант один») и запасной («Вариант два»). На самом деле (чего не знала основная группа) при команде Андрея «Вариант два!»в дело должна была вступить его группа.
Андрей снова глянул на часы — блеснул серый титан массивного рубчатого корпуса.
— Вперед!
Машина двинулась вниз по Газетному переулку, проехала Большую Никитскую, повернув налево, прошла Никитским бульваром, затем Гоголевским, выехала на Волхонскую площадь, готовясь свернуть направо — на Остоженку. Вслед за ней пошел темно-красный «фольксваген-поло», за рулем которого сидел Юрий и еще один бывший-будущий «дикий гусь».
— Первый, где находитесь, прием?
— Прошли участок «два». Машина шла по Волхонке.
— Второй, где находитесь?
— Прошли участок «четыре», выходим на участок «один».
Хлебовозка прошла Волхонскую площадь, заворачивая в район переулков между Остоженкой и набережной Москва-реки. В это же время на подъезде к Гоголевскому бульвару остановился темно-зеленый «форд-транзит» без окон — из команды Андрея.
Темно-синяя «девятка», остановившись на Волхонке, высадила Андрея, он перешел улицу и свернул в Пожарский переулок. Впереди, за желто-белыми стенами тяжелым золотом отливали купола Христа-Спасителя.
Дубовая дверь с телекамерой. Перед тротуаром — массивная черная «ауди»с крупным триколором на номерных знаках.
Все шло, как и рассчитывали: один охранник вышел из машины, чтобы открыть дверцу, второй остался внутри, третий сидел за рулем. Особой бдительности они не проявляли: нет смысла. Серьезные нападения на клиента должна предотвращать служба безопасности, а если она этого не сделала (другой вопрос, не смогла или не захотела), личная охрана уже не поможет.
— «Вариант один!»— отдал Андрей команду на начало операции, потом сунул включенную рацию в нагрудный карман, взамен ее взяв электрошокер, сделанный в виде пачки сигарет.
Дубовая дверь медленно открылась, из нее вышел худой лысоватый человек лет пятидесяти, без пальто, в больших очках и сером костюме, за ним девушка.
Мужчина поцеловал ее, они разошлись: девушка двинулась по Зачатьевскому, в сторону Бульварного кольца, а мужчина, кивнув охраннику, направился к машине.
В этот момент из-за угла показалась синяя «девятка», а с противоположной стороны — еще одна, такая же. Из нее выскочили двое парней, они схватили девушку за плечи, зажали рот и дернули к своей машине. Действовали они демонстративно грубо, явно причиняя боль своей жертве. Сейчас Андрей увидел лицо девушки — правильный узкий овал, короткие русые волосы, темные глаза, расширенные от ужаса.
Охранник, держащий дверцу, бросился к ней, но Андрей ткнул его шокером, затем подскочил к мужчине, двумя пальцами левой руки взял его за шею, а двумя пальцами правой — чуть выше локтя. Мужчина застыл на месте, все видя, но не в силах ни говорить, ни двигаться.
— Ка…кха… к-а-атя-а… — еле слышно просипел он. Андрей знал, каково сейчас ему — он не раз испытывал на себе это сочетание мягкости направляющего усилия и электрической, парализующей боли. Охранники в «ауди» рванулись было наружу, но сзади уже подлетела хлебовозка. Согласно плану «зилок» должен был протаранить «ауди», а экипаж, высадившись, помочь Андрею и похитителям девушки, уходя в их машинах. Но хлебовозка почему-то пошла мимо, а в открытое окно высунулся автоматный ствол с глушителем. Очередь с жестяным лязгом ударила по корпусу «ауди», посыпались стекла, охранники завалились внутри. Сбив мужчину на асфальт, Андрей бросился сверху, прикрывая его и успев крикнуть в рацию «Вариант два!».
Олег раскрыл дверь «девятки», собираясь выскочить наружу, в этот момент прямо на тротуар вылетел темно-красный «фольксваген», отсекая Олега от Андрея с депутатом. Есаул распахнул дверь, Андрей швырнул депутата на заднее сиденье, свалился рядом с ним и резко сдавил пальцы на шее похищенного. Тот, не охнув, повалился без сознания, а «фольксваген», рявкнув турбо-дизелем, в десять секунд ушел на Остоженку. Сзади резко захлопали выстрелы — Олег стрелял вдогонку, но безуспешно. Он не знал, что все это время сам был в перекрестье оптического прицела. Однако курок английской снайперской винтовки L96A1 не был нажат, и 9 — миллиметровый патрон так и остался в патроннике. Людям Андрея кровь была не нужна. А вот китайцам она для чего-то понадобилась. Или не китайцам?
Темно-зеленый «форд», не торопясь, тронулся с места, готовясь к повороту на Гоголевский бульвар. Обе «девятки» скрылись из Пожарского переулка, один охранник депутата валялся в шоке, второй был убит, третий, раненый, вызывал подмогу.
На другой стороне улицы какой-то китайский турист в ярко-желтом пуховике снимал старую улочку Москвы, вроде бы невзначай захватив прошедшую разборку.
Он уже убрал в кейс цифровую видеокамеру, когда сзади подошли двое.
— Э-э-э, мужик, — похлопали его по плечу.
— Sorry? — обернулся китаец с вежливой улыбкой интуриста.
— Тебе морду разбить или камеру? — поинтересовался тот, что был ближе. Второй стоял чуть дальше, боковым зрением фильтруя подходы и держа руку в кармане. Именно на эту руку и покосился китаец.
— Excuse me… — попытался он ответить, но выбор сделали за него. Шмякнувшись о стену, интурист медленно сполз на землю, а когда пришел в себя, мужчины давно исчезли — вместе с камерой, сотовым телефоном, бумажником и паспортом гражданина Китайской народной республики.
Темно-красный «фольксваген» пересек Волхонскую площадь и двинулся вверх по Гоголевскому бульвару, держась в первом ряду. На бульваре, догнав «фольксваген» по второму ряду, притерся темно-зеленый «форд-транзит». На ходу сдвинулась боковая дверь, Андрей перекинул в тормознувший «форд» депутата (чьи-то крепкие руки приняли бесчувственное тело) и прыгнул сам, брякнувшись на пыльный железный пол.
Сидя на полу фургона, Андрей наконец перевел дыхание. Рядом, в грузовом отсеке расположился здоровый мужик — Алексей, или Борода, а за рулем «форда» еще один его знакомый — темноволосый худой парень с горбатым носом и небольшой аккуратной бородкой. Андрей знал, что зовут парня Иосифом, и он тоже воевал в наемном батальоне — соответственно имени, в должности начфина. Хотя там пули летали над всеми, не разбирая, начфин ты или узбек. Вот и этот был ранен. Пройдя Гоголевский и Никитский бульвары, фургон свернул направо перед зданием ТАСС и пошел по Большой Никитской в сторону Манежной площади.
— Слышь, Кобзон, на точку «три»! — скомандовал Борода.
— Йес, сэр! — откликнулся водитель, сворачивая к роллерным воротам, вставленным в обычную с виду арку. Машина въехала в небольшой дворик, закрытый со всех сторон, ворота опустились. Внезапно голова Андрея закружилась, лицо покрыли крупные капли пота, он закашлялся, отплевываясь грязно-зеленой пенистой мокротой.
— Что с тобой, капитан? — спросил Борода.
— Все нормально, — отмахнулся Андрей.
Он вышел из машины, обнаружив, что она стоит в небольшом дворике, на который со всех сторон выходили глухие стены. Депутат еще не пришел в себя.
— Пасть ему заклей. Руки-ноги замотай, — распорядился Андрей.
— Знаю, — откликнулся Борода, передавая Андрею новые брюки, куртку и механическую бритву.
Иосиф вышел из кабины, доставая сигареты. Рука немного дрожала, очевидно, он первый раз участвовал в жестком городском деле.
— Как же это вы, Андрей Николаич? — заговорил Иосиф, приходя в себя и одновременно стараясь подбодрить Андрея, скрученного приступом кашля. — Интеллигентный с виду человек, и вдруг средь бела дня, можно сказать, живого депутата… а электорат что скажет?
— Он не моего округа, — сплюнув, ответил Андрей. Отойдя подальше от машины, он достал сотовый и позвонил в Питер.
— Геннадий Сергеевич?
— Да!! — У начальника голос был напряженный, он явно ждал этого звонка. — Шинкарев?! Клиент с тобой?
— Клиент в порядке, уже ножками сучит. Депутат и правда успел прийти в себя, ворочался, мычал что-то заклеенным ртом.
— Клиента надо вернуть, — распорядился начальник, — все прочее мы уладим.
— Да пожалуйста, — лениво протянул Андрей, — мне-то он зачем? Отпускают девку, получают клиента. Client against girl, как в лучших домах.
Одно из личных правил Андрея гласило: «Ни женщин, ни детей». Не всегда это получалось, но когда шанс был, Андрей старался его использовать. Кстати, согласно «Варианту один» девчонку и должны были отпустить через два квартала, посоветовав никуда не ходить, если ей дорого папашино здоровье. Правда, этот вариант с самого начала был туфтой, о чем знали или догадывались все участники дела.
— Девку отпустить… — с сомнением протянул начальник. — Им же с клиентом работать.
— Ему кто-то скажет? Вы нет, и я нет. Да он и так тепленький, после всего.
— Ладно. Езжай в свой Красноярск, жди китайца, после встречи позвони мне. Что у тебя за люди?
— Серьезные. Останусь жив, познакомлю. Все, конец связи.
Андрей и так собирался выводить ребят на свою контору — намечались контракты на поставку солдат для антипартизанской войны в ЮВА. Любая же дополнительная заинтересованность начальства в его жизни была сейчас совсем не лишней.
— Все, ребята, пошел я. Деньги, как договаривались. Есаулу привет.
— Может, подвезти, а, капитан? — предложил Борода, видя его бледность.
— Пройдусь.
Андрей действительно хотел пройтись после приступа. К тому же надо было обдумать ситуацию — кто кого подставил, в конечном итоге? Подойдя к зданию ТАСС, он остановился перед окном, где были выставлены крупные цветные фото Юго-Восточной Азии. Причудливые скалы, торчащие из океана, сверкающего под тропическим солнцем, бурлящая толпа на улицах, стиснутых стеклянными стенами небоскребов, изогнутые черепичные крыши, с которых свешивались круглые красные фонари. Неожиданно и сильно потянуло на Восток.
Кто-то аккуратно, но настойчиво похлопал Андрея по плечу. Он обернулся: перед ним стоял милицейский сержант.
— Документы.
— Пожалуйста. — Андрей протянул паспорт с питерской пропиской.
— Регистрация в Москве?
— Сегодня приехал, сегодня уезжаю.
— Билетик не покажете?
— Билет «сюда» выбросил, билет «отсюда» заказан, выкуплю сегодня вечером, на вокзале.
Так он, собственно, и планировал.
— Пройдемте.
В здание ТАСС они зашли сбоку, с бульвара. У них тут, оказывается, свое отделение милиции — Андрей о нем вроде и знал, но не приходило в голову опасаться этого места. А сейчас не надо бы ему сюда. Спускавшийся навстречу милиционер бросил равнодушно:
— Ты кого привел? Ты армян каких-нибудь води…
В рации, торчащей на груди сержанта, что-то забулькало, захрипело, прорываясь отдельными словами: Пожарский переулок, похищение, трупы, среднего роста, с бородкой… Выслушав ориентировку, сержант подвел Андрея к помещению охраны.
— Слышь, земляк, какие проблемы? — лениво спросил Андрей.
— Напишете объяснительную, почему в Москве без регистрации. Потом доставим вас в районное отделение. Может быть, штраф заплатите.
А вот в районное отделение ему тем более не надо! Вохре ориентировки пофигу, она контору охраняет. А мусора сейчас землю роют — похищение депутата, его дочери, трупы в центре Москвы…
— А чего время-то тратить? Давай тебе и отдам, а ты мне квиток нарисуешь.
— У меня нет квитанций, — вроде бы ничего не понимая, ответил сержант. При этом он приглядывался к Андрею, оценивая его платежеспособность, но, казалось, пока не остановился на конкретной сумме.
— Да и хрен с ней, с квитанцией! Сколько там положено, двести? — вот тебе пятьсот и спасибо за науку.
— Только вы зарегистрируйтесь, — строго напутствовал сержант, выпуская Андрея на улицу, сам же снова отправляясь на охоту за «административниками».
— О чем речь, земляк! Сегодня же! — клятвенно заверил Андрей, только что в грудь себя не ударил.
В зале появился худощавый, коротко стриженый парень в кожаной куртке — Олег, старший основной, «китайской», команды. Не обратив внимания на Есаула, он подошел к Андрею.
— Приятного аппетита, Андрей Николасвич. Все готово.
Андрей глянул на часы — дорогие японские «Сейко».
— Хорошо. Ждите в машине.
Машина, темно-синяя «девятка»— стояла напротив «Макдональдса», у входа в Центральный телеграф. Андрей взял рацию:
— Проверка связи. Первый, как слышите, прием!
— Первый нормально, прием! — откликнулась еще одна «девятка», находившаяся на углу Волхонки и Садового кольца.
— Второй, как слышите, прием!
— Второй нормально, прием! — откликнулся экипаж замызганного «зилка»— хлебовозки, час назад уведенной от булочной в Мытищах.
Помимо этих двух, переговоры слышали экипажи двух машин команды Андрея, чьи рации были настроены на прием, а также пара крепких, неброско одетых мужчин, прогуливавшихся в районе проведения операции. Основная команда имела два плана действий — основной («Вариант один») и запасной («Вариант два»). На самом деле (чего не знала основная группа) при команде Андрея «Вариант два!»в дело должна была вступить его группа.
Андрей снова глянул на часы — блеснул серый титан массивного рубчатого корпуса.
— Вперед!
Машина двинулась вниз по Газетному переулку, проехала Большую Никитскую, повернув налево, прошла Никитским бульваром, затем Гоголевским, выехала на Волхонскую площадь, готовясь свернуть направо — на Остоженку. Вслед за ней пошел темно-красный «фольксваген-поло», за рулем которого сидел Юрий и еще один бывший-будущий «дикий гусь».
— Первый, где находитесь, прием?
— Прошли участок «два». Машина шла по Волхонке.
— Второй, где находитесь?
— Прошли участок «четыре», выходим на участок «один».
Хлебовозка прошла Волхонскую площадь, заворачивая в район переулков между Остоженкой и набережной Москва-реки. В это же время на подъезде к Гоголевскому бульвару остановился темно-зеленый «форд-транзит» без окон — из команды Андрея.
Темно-синяя «девятка», остановившись на Волхонке, высадила Андрея, он перешел улицу и свернул в Пожарский переулок. Впереди, за желто-белыми стенами тяжелым золотом отливали купола Христа-Спасителя.
Дубовая дверь с телекамерой. Перед тротуаром — массивная черная «ауди»с крупным триколором на номерных знаках.
Все шло, как и рассчитывали: один охранник вышел из машины, чтобы открыть дверцу, второй остался внутри, третий сидел за рулем. Особой бдительности они не проявляли: нет смысла. Серьезные нападения на клиента должна предотвращать служба безопасности, а если она этого не сделала (другой вопрос, не смогла или не захотела), личная охрана уже не поможет.
— «Вариант один!»— отдал Андрей команду на начало операции, потом сунул включенную рацию в нагрудный карман, взамен ее взяв электрошокер, сделанный в виде пачки сигарет.
Дубовая дверь медленно открылась, из нее вышел худой лысоватый человек лет пятидесяти, без пальто, в больших очках и сером костюме, за ним девушка.
Мужчина поцеловал ее, они разошлись: девушка двинулась по Зачатьевскому, в сторону Бульварного кольца, а мужчина, кивнув охраннику, направился к машине.
В этот момент из-за угла показалась синяя «девятка», а с противоположной стороны — еще одна, такая же. Из нее выскочили двое парней, они схватили девушку за плечи, зажали рот и дернули к своей машине. Действовали они демонстративно грубо, явно причиняя боль своей жертве. Сейчас Андрей увидел лицо девушки — правильный узкий овал, короткие русые волосы, темные глаза, расширенные от ужаса.
Охранник, держащий дверцу, бросился к ней, но Андрей ткнул его шокером, затем подскочил к мужчине, двумя пальцами левой руки взял его за шею, а двумя пальцами правой — чуть выше локтя. Мужчина застыл на месте, все видя, но не в силах ни говорить, ни двигаться.
— Ка…кха… к-а-атя-а… — еле слышно просипел он. Андрей знал, каково сейчас ему — он не раз испытывал на себе это сочетание мягкости направляющего усилия и электрической, парализующей боли. Охранники в «ауди» рванулись было наружу, но сзади уже подлетела хлебовозка. Согласно плану «зилок» должен был протаранить «ауди», а экипаж, высадившись, помочь Андрею и похитителям девушки, уходя в их машинах. Но хлебовозка почему-то пошла мимо, а в открытое окно высунулся автоматный ствол с глушителем. Очередь с жестяным лязгом ударила по корпусу «ауди», посыпались стекла, охранники завалились внутри. Сбив мужчину на асфальт, Андрей бросился сверху, прикрывая его и успев крикнуть в рацию «Вариант два!».
Олег раскрыл дверь «девятки», собираясь выскочить наружу, в этот момент прямо на тротуар вылетел темно-красный «фольксваген», отсекая Олега от Андрея с депутатом. Есаул распахнул дверь, Андрей швырнул депутата на заднее сиденье, свалился рядом с ним и резко сдавил пальцы на шее похищенного. Тот, не охнув, повалился без сознания, а «фольксваген», рявкнув турбо-дизелем, в десять секунд ушел на Остоженку. Сзади резко захлопали выстрелы — Олег стрелял вдогонку, но безуспешно. Он не знал, что все это время сам был в перекрестье оптического прицела. Однако курок английской снайперской винтовки L96A1 не был нажат, и 9 — миллиметровый патрон так и остался в патроннике. Людям Андрея кровь была не нужна. А вот китайцам она для чего-то понадобилась. Или не китайцам?
Темно-зеленый «форд», не торопясь, тронулся с места, готовясь к повороту на Гоголевский бульвар. Обе «девятки» скрылись из Пожарского переулка, один охранник депутата валялся в шоке, второй был убит, третий, раненый, вызывал подмогу.
На другой стороне улицы какой-то китайский турист в ярко-желтом пуховике снимал старую улочку Москвы, вроде бы невзначай захватив прошедшую разборку.
Он уже убрал в кейс цифровую видеокамеру, когда сзади подошли двое.
— Э-э-э, мужик, — похлопали его по плечу.
— Sorry? — обернулся китаец с вежливой улыбкой интуриста.
— Тебе морду разбить или камеру? — поинтересовался тот, что был ближе. Второй стоял чуть дальше, боковым зрением фильтруя подходы и держа руку в кармане. Именно на эту руку и покосился китаец.
— Excuse me… — попытался он ответить, но выбор сделали за него. Шмякнувшись о стену, интурист медленно сполз на землю, а когда пришел в себя, мужчины давно исчезли — вместе с камерой, сотовым телефоном, бумажником и паспортом гражданина Китайской народной республики.
Темно-красный «фольксваген» пересек Волхонскую площадь и двинулся вверх по Гоголевскому бульвару, держась в первом ряду. На бульваре, догнав «фольксваген» по второму ряду, притерся темно-зеленый «форд-транзит». На ходу сдвинулась боковая дверь, Андрей перекинул в тормознувший «форд» депутата (чьи-то крепкие руки приняли бесчувственное тело) и прыгнул сам, брякнувшись на пыльный железный пол.
Сидя на полу фургона, Андрей наконец перевел дыхание. Рядом, в грузовом отсеке расположился здоровый мужик — Алексей, или Борода, а за рулем «форда» еще один его знакомый — темноволосый худой парень с горбатым носом и небольшой аккуратной бородкой. Андрей знал, что зовут парня Иосифом, и он тоже воевал в наемном батальоне — соответственно имени, в должности начфина. Хотя там пули летали над всеми, не разбирая, начфин ты или узбек. Вот и этот был ранен. Пройдя Гоголевский и Никитский бульвары, фургон свернул направо перед зданием ТАСС и пошел по Большой Никитской в сторону Манежной площади.
— Слышь, Кобзон, на точку «три»! — скомандовал Борода.
— Йес, сэр! — откликнулся водитель, сворачивая к роллерным воротам, вставленным в обычную с виду арку. Машина въехала в небольшой дворик, закрытый со всех сторон, ворота опустились. Внезапно голова Андрея закружилась, лицо покрыли крупные капли пота, он закашлялся, отплевываясь грязно-зеленой пенистой мокротой.
— Что с тобой, капитан? — спросил Борода.
— Все нормально, — отмахнулся Андрей.
Он вышел из машины, обнаружив, что она стоит в небольшом дворике, на который со всех сторон выходили глухие стены. Депутат еще не пришел в себя.
— Пасть ему заклей. Руки-ноги замотай, — распорядился Андрей.
— Знаю, — откликнулся Борода, передавая Андрею новые брюки, куртку и механическую бритву.
Иосиф вышел из кабины, доставая сигареты. Рука немного дрожала, очевидно, он первый раз участвовал в жестком городском деле.
— Как же это вы, Андрей Николаич? — заговорил Иосиф, приходя в себя и одновременно стараясь подбодрить Андрея, скрученного приступом кашля. — Интеллигентный с виду человек, и вдруг средь бела дня, можно сказать, живого депутата… а электорат что скажет?
— Он не моего округа, — сплюнув, ответил Андрей. Отойдя подальше от машины, он достал сотовый и позвонил в Питер.
— Геннадий Сергеевич?
— Да!! — У начальника голос был напряженный, он явно ждал этого звонка. — Шинкарев?! Клиент с тобой?
— Клиент в порядке, уже ножками сучит. Депутат и правда успел прийти в себя, ворочался, мычал что-то заклеенным ртом.
— Клиента надо вернуть, — распорядился начальник, — все прочее мы уладим.
— Да пожалуйста, — лениво протянул Андрей, — мне-то он зачем? Отпускают девку, получают клиента. Client against girl, как в лучших домах.
Одно из личных правил Андрея гласило: «Ни женщин, ни детей». Не всегда это получалось, но когда шанс был, Андрей старался его использовать. Кстати, согласно «Варианту один» девчонку и должны были отпустить через два квартала, посоветовав никуда не ходить, если ей дорого папашино здоровье. Правда, этот вариант с самого начала был туфтой, о чем знали или догадывались все участники дела.
— Девку отпустить… — с сомнением протянул начальник. — Им же с клиентом работать.
— Ему кто-то скажет? Вы нет, и я нет. Да он и так тепленький, после всего.
— Ладно. Езжай в свой Красноярск, жди китайца, после встречи позвони мне. Что у тебя за люди?
— Серьезные. Останусь жив, познакомлю. Все, конец связи.
Андрей и так собирался выводить ребят на свою контору — намечались контракты на поставку солдат для антипартизанской войны в ЮВА. Любая же дополнительная заинтересованность начальства в его жизни была сейчас совсем не лишней.
— Все, ребята, пошел я. Деньги, как договаривались. Есаулу привет.
— Может, подвезти, а, капитан? — предложил Борода, видя его бледность.
— Пройдусь.
Андрей действительно хотел пройтись после приступа. К тому же надо было обдумать ситуацию — кто кого подставил, в конечном итоге? Подойдя к зданию ТАСС, он остановился перед окном, где были выставлены крупные цветные фото Юго-Восточной Азии. Причудливые скалы, торчащие из океана, сверкающего под тропическим солнцем, бурлящая толпа на улицах, стиснутых стеклянными стенами небоскребов, изогнутые черепичные крыши, с которых свешивались круглые красные фонари. Неожиданно и сильно потянуло на Восток.
Кто-то аккуратно, но настойчиво похлопал Андрея по плечу. Он обернулся: перед ним стоял милицейский сержант.
— Документы.
— Пожалуйста. — Андрей протянул паспорт с питерской пропиской.
— Регистрация в Москве?
— Сегодня приехал, сегодня уезжаю.
— Билетик не покажете?
— Билет «сюда» выбросил, билет «отсюда» заказан, выкуплю сегодня вечером, на вокзале.
Так он, собственно, и планировал.
— Пройдемте.
В здание ТАСС они зашли сбоку, с бульвара. У них тут, оказывается, свое отделение милиции — Андрей о нем вроде и знал, но не приходило в голову опасаться этого места. А сейчас не надо бы ему сюда. Спускавшийся навстречу милиционер бросил равнодушно:
— Ты кого привел? Ты армян каких-нибудь води…
В рации, торчащей на груди сержанта, что-то забулькало, захрипело, прорываясь отдельными словами: Пожарский переулок, похищение, трупы, среднего роста, с бородкой… Выслушав ориентировку, сержант подвел Андрея к помещению охраны.
— Слышь, земляк, какие проблемы? — лениво спросил Андрей.
— Напишете объяснительную, почему в Москве без регистрации. Потом доставим вас в районное отделение. Может быть, штраф заплатите.
А вот в районное отделение ему тем более не надо! Вохре ориентировки пофигу, она контору охраняет. А мусора сейчас землю роют — похищение депутата, его дочери, трупы в центре Москвы…
— А чего время-то тратить? Давай тебе и отдам, а ты мне квиток нарисуешь.
— У меня нет квитанций, — вроде бы ничего не понимая, ответил сержант. При этом он приглядывался к Андрею, оценивая его платежеспособность, но, казалось, пока не остановился на конкретной сумме.
— Да и хрен с ней, с квитанцией! Сколько там положено, двести? — вот тебе пятьсот и спасибо за науку.
— Только вы зарегистрируйтесь, — строго напутствовал сержант, выпуская Андрея на улицу, сам же снова отправляясь на охоту за «административниками».
— О чем речь, земляк! Сегодня же! — клятвенно заверил Андрей, только что в грудь себя не ударил.