Антонов Вячеслав. Китайская петля

   Солидные люди, контролирующие красноярский городской рынок, после ухода Чена задержались в ресторане. Полугодовой срок ультиматума их очень развеселил. Гляди-ка, «последнее двадцать восьмое китайское предупреждение»! Но тут их сотовые запели хором, и собравшимся стало не до веселья.
   На первый телефон сообщили, что коммерческий директор сети ночных клубов, двигаясь по ночному шоссе, получил удар из гранатомета в борт своего «джипа». После этого он стал одним целым с грудой искореженного металла, улетевшей в глубокий овраг. Поскольку телефон принадлежал владельцу этой сети, у того появился серьезный повод для раздумья.
   Не менее серьезный повод появился у владельца другого телефона. Его лучший «друган», проживающий в элитном доме на берегу Енисея, вылетел из окна, грохнулся о крышу собственной «хонды»и скатился на утоптанный снег в виде безжизненного тела.
   И уж в совсем глубокие раздумья погрузился хозяин третьего аппарата, чья супруга, вышедшая из самолета в аэропорту города Шанхая, была задержана таможенными служащими. Причиной задержания стал десятиграммовый пакетик с героином, обнаруженный в ее сумочке, что не предвещало ничего хорошего.
   Одним словом, прощальный привет вышел на славу. Теперь стоило ждать ответных действий на почве российско-китайской дружбы, именно в предвидении таковых Чен и посетил оба красноярских аэропорта.
   Китайский чай помог — на всем пути до дома Андрей ни разу не кашлянул. Раздеваясь в прихожей, он услышал Танин голос, доносившийся с кухни. За три месяца, что они не виделись, голос изменился — начали исчезать высокие детские тона, проступила женская грудная глубина. Второй голос принадлежал отцу Андрея.
   — Всем привет! — Андрей показался в дверях кухни, привалившись плечом к косяку.
   — Здрасьте, Андрей Николасвич. — Блестящие ореховые глаза внимательно оглядели мощный торс Андрея, обтянутый толстым черным свитером. Полные красные губы сложились во взрослую усмешку. — А ваша бородка скоро начнет седеть. Я вижу.
   — Здравствуйте, Татьяна Викторовна, — слегка поклонился Андрей. — Что ж делать: седина в бороду, бес в ребро.
   «На кой черт тебе Крыса, когда рядом такая?»— уже несколько лет, глядя на взрослеющую Татьяну, он задавал себе этот вопрос. И ответ всегда был одним и тем же — «Нет». Возможно, подходит время ответить по-другому. Пока не опоздал.
   — Скажете тоже, бес! Какой еще бес? — Девушка повернулась в профиль, чуть вскинула подбородок, показывая новую прическу. — Нравится?
   Отец поднялся с места:
   — Сидите, ребята, а я к матери подойду. Прилегла мать, устала сегодня. Скоро хоккей — будешь смотреть?
   — Нет, наверное.
   Отец болел за московское «Динамо», хотя к органам никакого отношения не имел. Андрей же равнодушно относился к тем видам спорта, которыми не занимался сам.
   — Ну как, нравится? — переспросила Таня. — Вчера подстриглась. Денег отдала — ужас.
   — Красиво.
   — А волосы у меня хорошие? Смотрите, какие густые! Без всяких «херэншордес». — Название этого брэнда в Красноярске обыгрывалось с не меньшим удовольствием, чем во всей остальной России. — Сами пощупайте.
   Она придвинулась в Андрею, приблизив голову. Волосы на ощупь действительно были густые, жестковатые от лака, а кожа мягкая, покрытая легкими волосками. Немного растрепав волосы, Андрей погладил девушку по шее, проведя мизинцем за ушной раковиной. Шея слегка дернулась от волнения, на щеках выступил румянец. Какой-то странный румянец: сначала проступили мелкие красные точки, которые слились в неровные пятна. Пятна внезапно исчезли, сменившись резкой бледностью. Татьяна закрыла глаза, тело ее повело — она бы, наверное, упала, не поддержи ее Андрей.
   — Сейчас пройдет, — глухо сказала она.
   «Правда, что-то с кровью», — подумал Андрей, в то время как рука ощутила крепкое плечо, круглую грудь, туго выгнувшую пушистый бело-розовый свитер. «Совсем девка созрела. Прямо на выданье. Если бы не это…» Болезнь девушки могла быть решающим аргументом в пользу сугубой осторожности в отношениях — только такого хомута ему не хватало для полного счастья. Для начала можно закрепить взаимное «вы», вполне кстати возникшее в сегодняшнем разговоре.
   Татьяна постепенно пришла в себя, тряхнула головой, отгоняя головокружение, смущенно улыбнулась, одернула свитер и снова села напротив Андрея.
   — Слушай, Таня… — Он все-таки назвал ее на «ты». Плевал он на все аргументы.
   «Доплюешься, губы заболят»— вспомнилось предостережение Мастера. О Мастере Андрей и собирался поговорить.
   — …из Китая приехал мой знакомый, хороший врач. Ты не против, если он осмотрит тебя?
   — Маменька про анализы наговорила? — криво усмехнулась девушка.
   — Так ты согласна?
   — Да ладно, мне-то что… А я вам браслетик привезла, — сообщила она нормальным голосом, почти полностью избавившимся от недавней мертвенной глухоты.
   — Какой браслетик?
   — Забыли уже, Андрей Николасвич? В Париж, между прочим, обещали. Что, мужчины все такие?
   — Какие «такие»?
   Таня хотела что-то ответить, но вдруг покраснела, склонила голову над сумочкой и молча протянула на ладони темную чешуйчатую змейку.
   — Ручку дайте, пожалуйста. Примерка.
   Девичьи пальцы, как три месяца назад, легли на запястье Андрея, надевая браслет. Он лег легко, но плотно, словно сам нашел свое место.
   — Сколько с меня?
   — Нисколько.
   — Брось! Человек работал.
   — Подумаешь, работал! Невелика работа. Между прочим, он с меня натурой взять хотел. Как вы думаете, отдать? — Таня глянула на Андрея чуть искоса, немного отвернувшись и склонив голову к сумочке. Во взгляде был явный вызов, как и в том, что она не побоялась грубого мужского выражения «отдать натурой».
   — Лучше деньгами, — сказал Андрей. — Хотя смотри сама, большая уже.
   — Отдам, если вы разрешите.
   Разговор вплотную приблизился к опасной черте, и Таня первой сделала шаг назад.
   — Ладно, пойду я. — Она защелкнула сумочку и поднялась.
   — Может, тебе такси вызвать?
   — Что? — Таня взглянула на Андрея с искренним изумлением. Похоже, ей такое и в голову не приходило — Да бросьте вы, доеду. Только до остановки проводите, ладно? — Она помолчала немного. — Скажите, Андрей Николасвич, мы еще встретимся?
   — О чем речь, Татьяна Викторовна! Неоднократно и в ближайшее время.
   Андрей понимал, что означало предложение Мастера прогуляться к предполагаемым воротам. Он решил никого не предупреждать о своем возможном переходе. У него уже бывали такие внезапные отлучки, так что особой паники не ожидалось. Но определение «ближайшего времени»в такой ситуации становилось сомнительным и как минимум неконкретным. Впрочем, Тане он тоже решил ничего не говорить, пообещав позвонить ей — опять же «в ближайшее время».
   Посадив девушку в автобус (списанные школьные автобусы пригнали из Германии, в их салонах до сих нор висели схемы маршрутов по каким-то Дуйсбургам и Мариенштадтам), Андрей досмотрел с отцом хоккей, затем взял трубку и ушел в свою комнату. Учитывая «четыре часа минус», начальник должен был быть на месте. Так оно и оказалось.
   — Слушаю! — трубку поднял Геннадий Сергеевич.
   — Шинкарев говорит. Встреча состоялась. Сегодня.
   — Когда? — Обоим было ясно, к чему относилось «когда».
   — Возможно, завтра.
   — Ну, добро. — Судя по тону, начальник уже готов был повесить трубку. Но один вопрос требовал уточнения.
   — Подождите, — остановил его Андрей.
   — Что еще?
   — Как там, вообще? Что новенького? — Разговор был телефонным, и тон пришлось взять соответствующий.
   Начальник понял правильно:
   — Да что новенького — слухи все да сплетни. Говорят, китайская мафия депутата украла.
   — Да ну! Питерского?
   — Федерального! Наши-то ей без надобности. Московская милиция с ног сбилась, китайскую общагу в Теплом стане на уши поставила да ничего не нашла.
   — Я и сам что-то слышал… там, вроде, девчонка была. Как ее, нашли? — спросил Андрей. Никаких эмоций по поводу похищенной девушки у него не было, но он поставил условие и важно было знать, выполнено ли оно.
   — Да разное говорят, — заметил начальник. — Девчонку, кажется, отпустили, а депутат того… взял да и помер. Вот так… что скажешь?
   — Всякое бывает, — своим тоном Андрей дал понять, что он не возражает против подобного развития событий.
   — Это точно, бывает, — откликнулся начальник с некоторым облегчением, — так завтра, значит?
   — Откуда я знаю? Вот еще что… — Новый организационный вопрос пришел ему в голову секунду назад. — Мне ведь какой-никакой аванс положен, за прогулку-то. Да и зарплата пойдет. Если вам позвонит женщина по имени Марина, или придет счет из больницы, за лечение ее дочери, оплатите из этих денег. А если сверху заплатите, потом рассчитаемся.
   Начальник помолчал. Помолчал и Андрей.
   — Такого разговора не было, — наконец откликнулся Геннадий Сергеевич, — это важно?
   Такую мать, вечно одно и то же: ты жизнь кладешь, а они, суки, за лишнюю копейку трясутся!
   — Много о чем разговора не было. Может, мне напомнить?!
   Узнай Андрей, что к московской подставе приложила руку его питерская контора, он нисколько бы не удивился.
   — Хорошо, мы заплатим. Удачи тебе, Андрюша… — закруглился начальник, перейдя на отеческий тон «слуга царю, отец солдатам».
   — Идите к черту!
   «Скорее я к нему пойду», — подумал капитан запаса Шинкарев, отключив телефон уже в дверях кухни. Захотелось выпить с отцом — например, по поводу выигрыша хоккейной команды московского «Динамо».

Глава шестая

   Темное утро скрипело морозным снегом, фиолетовый воздух был наполнен мерцающим ледяным блеском. На окраине города стояли частные дома, их темные, щелястые бревна были припорошены еще летней пылью. Пахло знакомой с детства полудеревенской зимой: печным дымом, золой и замерзшими помоями, кое-где, по старой памяти, выхлестнутыми прямо поперек широкой разъезженной улицы.
   Мастер уже ждал его на условленном месте, на окраине Академгородка.
   — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, оглядев Андрея.
   — Нормально.
   — Ты хорошо одет. Тепло и удобно.
   На встречу Андрей одел старый полушубок, валенки, теплые штаны с начесом и черный кроличий треух. «Бич — значит» Бывший Интеллигентный Человек «», вспомнилась ему сибирская шутка при случайном взгляде в зеркало. Воротник полушубка обметало белым куржаком, пар вырывался изо ртов — мороз был еще крепким, хотя понемногу и начинало теплеть. Похоже, дело шло к снегопаду.
   — Идем, — сказал Мастер. — Если то место окажется твоими воротами, домой ты сегодня не вернешься. Ты понимаешь это?
   — Конечно. Я другого не понимаю. Мы готовимся к переходу, допустим, в семнадцатое столетие. Ведь вы его мне дали на изучение. — Андрей не то чтобы не понимал, но никак не ощущал всей странности предстоящего события.
   — И что? — спросил Мастер.
   — Получается, я буду там один?
   — Сначала да. Мы встретимся позже. Запомни — я приду с юга.
   — Что мне там делать?
   — Выжить. Понять, что происходит. Найти возможность встретиться со мной. И вот что — ты не должен никого убивать: ни человека, ни зверя, ни птицу, ни рыбу. Можешь есть то, что убьют другие. Ты понял?
   — Да, Ши-фу.
   — Кроме того, ты не должен учить тому, что знают люди нынешнего времени.
   — Учить кого?
   — Людей. Тех, что там живут. Или жили, не знаю, как сказать.
   Андрею все еще казалось, что речь идет не о нем, кто-то посторонний собирается проходить в ворота, выживать, разбираться в хитросплетениях того странного времени.
   — Скажи, на тебе есть металл? — спросил Мастер.
   — Вот. — Андрей вытянул левую руку, поддернув рукав полушубка. На запястье были надеты часы и браслет, подаренный Таней.
   — Часы отдай мне, верну их по возвращении. Откуда у тебя такой? — Мастер кивком указал на браслет.
   — Его подарила Таня. Знакомая девушка, я вчера говорил вам о ней.
   — Как она?
   — Болеет. Вы хотите взять браслет?
   — Он похож на часть воинского доспеха, — заметил Мастер.
   — Его сделал человек, который делает доспехи.
   — Оставь себе, — разрешил Мастер.
   Про крестик, висящий на шее, Андрей не сказал. Забыл, да не сказал бы, и вспомнив — он не считал его просто «металлом».
   Они вышли на высокое открытое место. Совсем рядом начинался крутой спуск к Енисею. Свинцово-стылая вода чернела далеко внизу, за снежным выгибом береговой кручи. Еще дальше, под скудными лучами солнца, вода словно становилась теплее, испещренная легкими желтоватыми проблесками, похожими на старое живое серебро.
   — То самое место? — спросил Мастер.
   — Да. Только метров на сто ниже, примерно на середине склона.
   — Хорошо. Теперь молчи. Не мешай мне.
   Мастер достал из кармана узорчатый бронзовый диск, поставил на снег. Вытянул перед собой кисти рук, поводил в воздухе. Затем поставил руки над диском, постоял так.
   — Да, это здесь, — подтвердил китаец. — Где можно спуститься к реке?
   — По Монастырской тропе, вон там, — показал Андрей. — Но крюк большой.
   — Здесь был монастырь?
   — Мужской. Так мы идем?
   — Нас подвезут.
   Мастер поглядел на часы, потом на проезд, ведущий от автобусной остановки. Оттуда показалась белая «девятка», за рулем которой сидел китаец Миша. Забрав Андрея с Мастером, машина выехала на шоссе и на развилке повернула в сторону спуска к Енисею. В этот момент, выйдя с другой дороги, за ней пошла черная «Волга».
   — По-моему, за нами хвост, — заметил Андрей. Мастер коротко переговорил с Мишей по-китайски.
   — Так и есть, — ответил Андрею по-русски, — но это неважно.
   Спустившись по шоссе, машина двинулась вдоль поселка водников, возвращаясь понизу к подножию того же самого склона. «Волга» все так же шла сзади, справа промелькнула еще одна, идущая по параллельной улице. Миша прибавил газу, стремясь избежать перехвата, машину затрясло на выбоинах. Мастер достал сотовый, набрал номер, назвал имя «Чен». Затем жестко командовал что-то в трубку. Андрей сумел понять, что Чен находится где-то на пути к ним.
   Поселок остался позади, дорога пошла по узкому берегу, заросшему тополями и тальником. Между водой и крутым склоном оставалось не больше двадцати метров. Первый выстрел прозвучал, когда «девятка» достигла нужного места. Пуля пробила оба стекла, заднее и лобовое. Андрей с Мастером выскочили первыми, спрятавшись за осыпь под скалой. Андрей огляделся: на дороге, метрах в пятидесяти от них, стояли две машины с распахнутыми дверцами. В их сторону перебежками двигалось несколько человек, то показываясь, то прячась за кусты и камни. На узком берегу преследователи не могли развернуться в настоящую цепь. Гремели выстрелы, пули звонко били в корпус машины, поднимали фонтанчики снега и каменной пыли.
   — Давай наверх!! — скомандовал Мастер Андрею. — Поднимись и прыгни! Ты знаешь где! Иди!!
   Со стороны подъехавших машин прогремела длинная автоматная очередь.
   — А вы? — крикнул Андрей.
   — Неважно! — Мастер указал наверх. — Иди! Там сейчас главное!
   Миша метнулся от машины, залег на снег рядом с Мастером и передал ему автомат с двойным магазином, стянутым синей изолентой. Мастер начал отстреливаться очередями, заставив преследователей остановиться. Сам Миша безостановочно лупил из «Макара», одну за одной перещелкивая обоймы. Удивленные плотностью ответного огня, преследователи залегли.
   Китайскую стрельбу Андрей услышал уже на подъеме, отметив про себя, что те совсем не экономили патронов. В Шинкарева тоже стреляли, потому он двигался вверх короткими рывками, прячась в овражке, забитом слежавшимся снегом. Андрей вбивал кулаки в снег, затем мягко заводил ногу в отверстие, осторожно уминая его. Перед выходом на каменное ребро Андрей остановился, глянул — и тут же упал на землю: автоматная очередь пошла по ребру полосой грязной пыли и разлетающегося щебня. Выждав, Андрей броском пересек открытое место и рухнул за скалу, по которой тут же застучали пули.
   Сквозь автоматный треск пробился какой-то новый звук. Андрей обернулся: над Енисеем по широкой дуге снижался оранжево-красный «МИ — 8» полярной авиации, заходя прямо на место перестрелки. Иллюминаторы вертолета поблескивали на зимнем солнце, в открытой двери виднелся человек, держащий в руках зеленую трубу. Тем временем сам Андрей вышел на площадку для прыжка. Пару секунд он стоял там, еще колеблясь, но тут в прикрывающее его каменное ребро ударила граната из подствольника. Грохнуло, свистнули осколки, взвихрился снег, полетели камни. Андрея сбросило со скалы, но уже в падении последним усилием он сумел оттолкнуться, чтобы не упасть на выступы обрыва. В полете Шинкарева словно ударило о плотный воздух, в глазах вспыхнули яркие зеленые круги, затем сознание накрыла глухая мертвая тьма.
   Андрей не видел, как снижался вертолет, а Миша с Мастером перебежками отступали с места перестрелки. Преследователи остановились на миг, разглядывая винтокрылую машину, некоторые схватились за мобильники, выясняя, кто и зачем прислал подкрепление. С малой высоты ударил выстрел из огнемета РПО-А «Шмель»— той самой зеленой трубы. Объемный взрыв уничтожил все живое в радиусе тридцати метров, накрыв почти всех преследователей на узком берегу. Двое, успевшие пройти дальше, с воем катались по земле. Вертолет, поднимая вихри снега, сел на мерзлую береговую гальку, оттуда высунулся Чен, отчаянно махая рукой:
   — Быстрее, Ши-фу!! Рейс через час, едва успеваем! Мастер пихнул Мишу:
   — Давай к Чену!
   — А вы?
   — Летите! Я сам уйду!
   — Ши-фу!!
   — Давай, давай!
   С натужным свистящим воем «МИ — 8» оторвался от земли и ушел в сторону города. Мастер прогулялся к «Волгам»и добил раненых, потом выбросил в реку автомат. На ходу он достал телефон и набрал номер питерской конторы Шинкарева.
   — Это я. Все в порядке, он перешел. Спасибо за вертолет и огневую поддержку. Нет, я пока остаюсь — обещал осмотреть одну девушку, она больна. Нет, это не шутка! Конечно, риск, я понимаю. Как только понадобится помощь, дам знать. Все.
   Закончив разговор, господин Ли Ван Вэй поглядел вокруг — на просветлевшее небо, заголубевшую реку, на тальники, вмерзшие в береговой лед. Потом убрал телефон и направился к автобусной остановке пригородного маршрута номер двенадцать.

Часть II

Глава седьмая

   Медленно возвращалось сознание, отмечая холодный снег на лице, сухую траву перед глазами, ссадину на щеке от удара лицом о горную щебенку. Андрей поднял голову. Мир сузился до небольшого круга, похожего на дальний просвет в темном туннеле. Поднявшись на ноги, Андрей осмотрел и ощупал тело: руки-ноги двигались, ничего не болело, но на груди чувствовалось жжение. Он расстегнул полушубок: на свитере появилась дыра с обгорелыми краями, кожа была красной, как после ожога. Крестик исчез. Такое же пятно появилось и под браслетом, но снег, набившийся в рукава, приглушил боль. Колечки браслета почернели, отливая голубоватой окалиной.
   День потемнел, пошел густой снег. Стояла тишина — ни выстрелов, ни криков. Андрей продолжил подъем, двигаясь осторожно из-за легкого головокружения. Скалы уходили вверх и вниз, пропадая в серой кружащейся мгле. Постепенно склон стал положе, овражек расширился, превратившись в широкий распадок, поверху которого были надуты снежные карнизы. Преодолев последние метры, Андрей вышел на ровное место. Снег лежал глубокий, рыхлый, без всяких следов дороги, по которой совсем недавно повез их Миша.
   Грудь стиснуло страхом, в горле стало сухо. Андрей встал в китайскую «стойку всадника», закрыл глаза, выровнял дыхание. Страх ушел, сменившись спокойствием, а потом и желанием действовать. Тогда Андрей двинулся прочь от берега, пристально глядя вперед, вслушиваясь в тишину зимнего леса. День постепенно угасал, а снегопад все продолжался, скрывая частые березовые стволы.
   Внезапно нога наткнулась на что-то мягкое. Пнув валенком раз-другой, Шинкарев увидел посиневшие, скрюченные пальцы. Замерзшие тела Андрей видел и раньше, потому не особенно удивился. Откидав рыхлый снег, он обнаружил труп мужчины в грубом овчинном полушубке. Круглая матерчатая шапка с меховой опушкой свалилась с головы, стриженой «под горшок», рот был забит снегом. Вместо одного уха — пятно мерзлой крови. Это ладно. Уши Андрей и сам резал, — были обстоятельства, — а вот шуба, шапка… Да еще обнаружившийся рядом с трупом грубокованый, выщербленный топор на длинном прямом топорище.
   Нет, не зря ему Мастер документы подсунул. Стало быть, все-таки семнадцатый век. Попал он сюда физически, в своем сознании, или еще как-то, принципиального значения не имело. Главное сейчас было — выжить, не замерзнуть, не погибнуть с голоду, найти Мастера.
   Андрей поднялся и пошел туда, где в двадцать первом веке располагался город. В семнадцатом, насколько он помнил, там тоже жили. Топор он захватил с собой. Взял и кожаный пояс, на котором висел железный нож с рукоятью, обмотанной сыромятным ремешком, в ножнах из твердой коричневой кожи, украшенной тусклыми оловянными бляхами.
   Вновь замелькали березовые стволы, они стояли часто, ближе и дальше, сливаясь в сумеречную черно-белую рябь. В подступавшей ночи, за кружением снега, где-то в глубине леса появилось слабое красноватое свечение. Поколебавшись, Андрей осторожно двинулся в его сторону. Пока шел — стемнело по-настоящему. Видны были лишь языки пламени, мелькавшие за черными стволами. Наконец, до слуха донесся треск, а затем ощутимо повеяло теплом.
   Андрей вышел на открытое место и остановился. Перед ним сильно и ярко горело квадратное здание, сложенное из толстых бревен. Таких срубов он еще не видел: бревенчатые стены с узкими бойницами поднимались примерно на метр выше плоской крыши.
   «Грамотно зажгли, по-сибирски, — подумал Андрей. — С четырех углов, чтоб и концов не найти».
   Снег вокруг был испещрен круглыми следами с ямками в виде полумесяцев. «Подковы?»
   Недалеко от горящего дома, на земле валялся еще один труп, из длинной шубы торчало несколько оперенных стрел.
   Внезапно крыша дома провалилась, языки пламени и снопы искр рванулись к черному небу, навстречу редким снежинкам.
   Жар, шум и треск еще усилились. Андрей склонился над трупом, и в следующий миг ему в спину уперлось что-то твердое и острое.
   «И, а, сань, сы, у», — под внутренний счет до пяти, произнесенный по-китайски, Андрей высоко поднял руки и медленно обернулся. Перед глазами, снизу вверх, прошли переступающие копыта, грудь коня, обведенная кожаным ремнем, крупные желтые зубы, закусившие железные удила, черно-кровавый глаз, в котором отражалось пляшущее пламя. А выше, над конскими ушами, молодое скуластое лицо. Горящие глаза-щелки холодно и цепко впились в Андрея. Отсветы пламени играли на узком жале копья, под которым покачивалась длинная черная кисть. Всадник рявкнул что-то коротко и грубо, речь его напомнила Андрею когда-то слышанный казахский.
   — Бельмеим! Моя твоя не понимай! — раздельно и четко ответил Андрей.
   — Туда иди! — бросил всадник на ломаном русском, качнув копьем.
   В черный ночной лес уходила свежевытоптанная тропа, скрываясь в густой поросли молодых берез. Горящий дом остался позади, но впереди замелькал еще один огонь. Тропа сделала поворот, за ним еще, Андрей протиснулся сквозь кусты и вышел на полянку, на противоположной стороне которой начинался густой сосняк. Похоже, на полянке отдыхал какой-то военный отряд. Горел костер, слышался треск сучьев, нос ощутил запах дыма. В медном казане, подвешенном над огнем, булькало какое-то варево, распространяя по лесу сытный мясной запах. На краю полянки стояли кони, к седлам которых были приторочены большие луки и копья со свисающими черными бунчуками. У костра, на расстеленных кошмах, устроились несколько азиатов в овчинных шубах и толстых стеганых кафтанах с нашитыми железными пластинками, с кривыми саблями на боку.
   Один человек заметно выделялся среди прочих — на нем был низкий железный шлем с опушкой из лисьего меха, лисья шуба, под ней кольчуга с блестящими бляхами на груди. Из-под кольчуги виднелся длиннополый атласный кафтан с узорным подолом. Чуть поодаль, прямо на снегу, со скрученными за спиной руками сидели несколько славян, одетых в полушубки и валенки. У двоих лица окровавлены.
   Андрей попытался было остановиться и осмотреться, но спина его сразу ощутила острый наконечник копья. Пришлось выйти на середину поляны. Спешившись, всадник скрутил Андрею руки и пинком отправил его к пленным, сам же подошел к воину в кольчуге.
   — Кто таков? — услышал Андрей тихий шепот. Не поворачивая головы, к нему обратился ближайший пленник. — Русский, што ль?
   — Русский, — прошептал Андрей. Пленник подозрительно глянул на черный кроличий треух.
   — Казак аль хрестьянин?
   — Лекарь я. — Ответ сам собой пришел в голову.
   — С Красноярского острогу? Не припомню штой-то.
   — Вчера приехал. А ты кто?
   — Афонька я, Мосеев, десятник первой атаманской сотни. Не приведи Господь у кыргызов подыхать…