Арбенина Ирина. Эликсир вечной молодости

   — А что.., пожалуй! — неожиданно даже для самой себя согласилась Аня.
   Амалия поторопилась погасить свет, оставив только одну свечу. И большая комната почти погрузилась во тьму.
   "Во тьму суеверия и мистицизма…” — уточнила про себя Светлова.
   — Стол должен быть круглый?
   — Без разницы… Главное, чтобы призраки являлись настоящие!
   — Все-таки мне кажется, что круглый лучше…
   — Не возражаю…
   — И чтобы все-таки старинный… Мне кажется, современная мебель их отпугивает.
   — Кого “их”?
   — Ну, призраков…
   — Не знаю… Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть: никогда с ними, голубчиками, не общался.
   — Тише.., не надо так!
   — А вы чего.., боитесь? Думаете, кто-нибудь уже близко, на подходе — и готов явиться? Мы же стол еще не вертели!
   — А вот шуточки, я считаю, ни к чему! Надо серьезно настроиться, очень серьезно, а то ничего не получится.
   — А если серьезно настроиться, то получится? — голос скептика хмыкнул.
   Так, перекидываясь репликами и почему-то нервничая, они готовились к этому импровизированному сеансу спиритизма.
   «Вот ведь странная особенность, — подумала Аня, — даже если ни на йоту не веришь в такие штуки, отчего-то все равно нервничаешь, зажигая свечи, и все такое… Вообще, готовясь ко всем этим ритуальным гаданиям, сеансу спиритизма и прочему, начинаешь испытывать необъяснимо повышенную возбудимость… Уже одни эти приготовления — темнота и свечи — настраивают на особый лад. Немудрено, что особо впечатлительным действительно может примерещиться что угодно!»
   — Так что — вызываем самого сэра?
   — Да…
   — А я предлагаю его жену. Леди Доил! — взял на себя роль лидера в этой затее Кудинов, явно более других подкованный в вопросах спиритизма. — Известно, например, что на сеансах, которые устраивались в их доме, именно она выступала в роли медиума.
   — А у нас кто будет выступать в этой роли?
   — Чур не я!
   — Инея…
   — О'кей, в этой роли будем выступать коллективным “мы”. Только надо всем настроиться посерьезнее, сконцентрировать энергию, поверить в то, что это совершенно вероятно и… — продолжал руководить Алексей Борисович.
   — И что — леди Доил.., появится здесь, в комнате?
   — Ага.., выйдет из стены или облака дыма, — иронически заметил Туровский.
   — Ну, Кудинов так накурил, что из этого облака кто угодно явится!
   — Я же предупредил, господа, серьезнее!
   — Нет, ну правда, как мы общаться-то с ней будем? Голос услышим?
   — Щас! Голос им подавай! Елена Ивановна вообще призрак в натуральную величину в гости ждет. Никаких голосов и никаких призраков!
   — А что?
   — А то! Скажите спасибо, что вам знающий человек попался. Есть простой и столетиями проверенный способ — постукивания.
   — То есть?
   — Что это еще за постукивания?
   — Например, мы зададим леди Доил какой-нибудь вопрос. Сконцентрируемся. И если она захочет нам ответить, стол может приподняться и стукнуть один или два раза…
   — А три?
   — Я же просил, Леня, никаких шуточек. Серьезнее. Итак, настроились!
   — А что мы спросим?
   — Может, про погоду?
   — Угу.., скоро ли снег выпадет? У нас что, Гидрометеоцентр уже больше не работает?
   — Я тоже считаю, надо что-нибудь серьезное!
   — Ну-у.., про личное — не хочется… Еще что-нибудь такое ответит — потом не будешь ночами спать!
   — А про общественное — тем более не хочется. И так тошнит, как телевизор включишь. Да и леди этой без пол-литра не разобраться в наших “реалиях”.
   — Я же говорю: надо спросить про что-нибудь серьезное и такое.., таинственное!
   — А давайте спросим.., про эти машины?
   — Ой!
   — А что именно?
   — Ну хотя бы то, о чем толковали только что: возможно ли, что преступник где-то близко?
   — Ой!
   — Заладила “ой” да “ой”! Вот говорите "ой” — значит, совесть нечиста, — грозно уставился на Валентину Кудинов.
   — Чиста, чиста! — засмеялась Осич. — Я не против: давайте спросим леди. Леди не врут.
   — А вы, Анна, согласны? Светлова кивнула. Такая игра ей на руку. В каждой шутке есть доля шутки. В каждой игре есть доля игры. Играешь, играешь… А потом смотришь, а что-то в итоге выходит и всерьез.
   Все уселись за стол. Какое-то время понадобилось на то, чтобы затихли последние смешки.
   Наконец все положили руки на стол. Освещенные янтарным светом свечи на зеленом сукне круглого столика покоились двенадцать ладоней.
   Некоторые пальцы, особенно изящные, женские, вздрагивали. То ли от смеха, то ли от нервного напряжения.
   — Итак… Сконцентрируемся на ее имени — леди Доил, на ее мысленном образе! — приказал напряженным шепотом Кудинов. — Она уже знает, что мы ее ждем. Эти призраки.., ну, которые в ближней плоскости, — эти призраки — они недалеко, они всегда рядом. Именно они народу и являются… Если она близко, то быстро выйдет на связь…
   "Прямо как про радистку Кэт”, — подумала Светлова.
   Наконец все окончательно замерли, в комнате наступила тишина. Только свеча потрескивала.
   — Леди Доил! — почему-то строго, как на экзамене, спросил Кудинов. — Вы здесь?
   «Все-таки мы дураки… — подумала Светлова, глядя на застывшую в ожидании компанию. Интересно бы сейчас посмотреть на себя со стороны. Очевидно, незабываемое зрелище!»
   И в это мгновение спокойно горевший огонек свечи вдруг накренился, как от сильного порыва… Накренился почти горизонтально к плоскости стола. И тут же снова встал прямо в исходное положение.
   — Уф-ф! — — над столом пролетел коллективный вздох коллективного “мы”.
   — Леди Доил! — ободрение возопил Кудинов. — Вы нас слышите? Скажите!.. То, чего мы все так боимся, — близко?
   Свеча продолжала спокойно потрескивать. Леди демонстрировала ноль реакции.
   Ничего не происходило.
   — Видно, не поняла… — вздохнул Кудинов. — Я ее сейчас напрямую… Прямо про преступников спрошу.
   "Неплохо бы!” — подумала, усмехнувшись про себя, Светлова.
   Кудинов стал думать, как по-новому сформулировать вопрос, очевидно, и вправду уверенный, что леди Доил не врубилась…
   — Тот.., или те.., или та, кто совершает эти преступления, — они близко? — наконец снова спросил Кудинов.
   И вдруг!..
   Стол наклонился и с резким стуком возвратился в прежнее положение.
   — Ой! — пискнула Туровская.
   — Батюшки! — Амалия схватилась за сердце.
   — Что, право, за шутки? — недоуменно возопила Валентина Терентьевна.
   — Какие уж тут шутки… Леди Доил.., сами звали — хмыкнул Туровский.
   Он взглянул на жену. Было заметно, несмотря на полумрак, что Туровская заметно побледнела.
   — Ну все, хватит… — Он встал из-за стола. Вспыхнула, ярко освещая комнату, люстра.
   Все молча, уже почему-то без шуточек, стали подниматься вслед за Туровским.
   — Это дело надо перекурить, — пробормотал Кудинов, заметно потрясенный таким решительным подтверждением своих россказней о спиритизме.
   — А пирог? — слабым голосом вопрошала гостей Елена Ивановна.
   Аня оглянулась.
   За ее спиной, очевидно, уже давно наблюдая за происходящим, стояла с фарфоровым блюдом в руках Немая.
   Заметив Анин взгляд, девушка поспешно поставила блюдо. Пирог на нем был высок и румян…
   И с яблоками.

Глава 8

   — Аня, — Богул с сожалением глядел на Светлову, — пребывание в нашем городе влияет на вас не лучшим образом. Вы что, действительно поверили во всю эту чушь?
   — Ну, как вам сказать… — попыталась уклониться от столь прямого вопроса Светлова.
   — Так и скажите. Кого вы там вызывали? Сэра Артура Конан Доила, если не ошибаюсь?
   — Нет, леди Доил, — смутилась Светлова.
   — Час от часу не легче!
   — Но, Богул, стол.., того…
   — Чего — того?
   — Действительно приподнялся!
   — И что?
   — Да так… — Аня пожала плечами. — Это значит, что.., кто-то его приподнял.
   «А свеча накренилась от сквозняка, когда, открыв дверь в гостиную, вошла немая прислуга с пирогом, — подумала, ничего не сказав вслух, Светлова. — И вообще.., кто-то решил пошутить!»

* * *

   Все-таки, помня, что именно госпожа Кудинова была инициатором общения с призраком леди Доил, Аня заехала в салон “Молодость”.
   — Амалия, один вопрос. Это вы во время спиритического сеанса приподняли стол?
   — Помилуйте! Я не люблю шуток с призраками. И довольно суеверно ко всему этому отношусь.
   — Но.., может быть, вы не шутили?
   — Да что вы! — Амалия ахнула. — За кого вы меня принимаете? За отважную и сверхсознательную гражданку, которая ценой жизни помогает родным ментам обнаружить преступника?! Ну вы хватили лишку, Аня, клянусь!
   — Даже так — клянетесь?
   — Аня! Да тут, хоть все окрестности в кладбище превратись.., я бы никогда… Даже, если бы и точно знала… Что вы! — Амалия почти в ужасе замахала руками. — Я даже подумать о таком боюсь…
   — О чем?
   — Анечка, — почти жалобно заключила Кудинова, — я трусливая и эгоистичная женщина. Мой покой мне дороже всего. Это без преувеличений. Никакие соображения морали повлиять на эти мои правила жизни не в состоянии. Какой бы помощи вы от меня ни ожидали — вы никогда ее от меня не получите, если это хоть чуточку угрожает моей безопасности и покою. Конечно, это цинично. Но что делать? Уж такова Амалия Кудинова! Вы не обиделись?
   — Помилуйте, — успокоила косметичку Аня. — Какие тут могут быть обиды? Предельный цинизм обычно сопутствует кристальной честности. С интересом выслушала откровенные объяснения… Значит, не вы?
   — Да нет же!

* * *

   «Амалия говорила слишком горячо… — думала Светлова. — И эти фразы… “Даже если бы я точно знала”, “ценой жизни”…»
   Но Светловой было сейчас не до нее. К тому же вся эта история со спиритическим сеансом оказалась действительно на редкость — Богул прав! — глупой.
   Светловой вообще сейчас было ни до кого. Ибо уговаривание Немой состоялось! Гор назначил девушке первый сеанс.
   — А как бы мне так… — жалобно попросила Светлова доктора, — чтобы не присутствовать при этом — и в то же время.., э-э.., быть в курсе?
   — Ну надо же! Да вы скоро из меня, голубушка, веревки вить начнете! — возмутился Горенштейн. — Вы только посмотрите на нее! Как бы ей “не присутствовать и в то же время присутствовать”! Да как я вообще терплю ваше присутствие?
   — Не знаю, — честно призналась Светлова.
   — Ну, хорошо, — явно смилостивившись, хмыкнул Гор, — искренняя вы моя… Посидите вон в той комнате.
   Сначала была долгая прелюдия к сеансу, заполненная бархатистым, с явно усыпляющими интонациями голосом доктора. Прелюдия, которая подействовала и на Светлову. Она чуть не впала в какую-то странную дрему — смесь полусна и реальности. Гор был безусловно мастером своего дела, а стена между его кабинетом и комнатой, в которую он определил Светлову, подозрительно тонкой. Может, его супруга специально заказала такую перегородку, чтобы быть “в курсе” того, чем занимается с пациентками влюбчивый доктор?
   В общем, у Ани возникла полная иллюзия, что Горенштейн усыпляет непосредственно ее саму.
   Потом Светловой показалось, что за стеной заговорил ребенок. Настолько детским, лепечущим был этот голосок.
   — Я обещала мамочке, что никому не расскажу, — пролепетал этот голос, явно принадлежащий девушке. Поскольку, кроме нее и Горенштейна, в комнате за стеной больше никого не было. — Я обещала…
   Пауза.
   Аня затаила дыхание.
   — Мама, ну, мама, ну можно мне пойти погулять? Мамочка, ну разреши мне пойти погулять хоть немножко…
   Снова пауза…
   — Мама, а кто под землей лежит в саду? Там трава и цветы.., там хорошо… Мама, а они никогда не встанут?.. Мама, ведь земля тяжелая! Мама, а ты ему яму глубокую выкопала? Я пойду посмотрю. Нет, пойду!
   Мама, я никому не скажу… Мама, не бей меня, я никому не скажу!
   Девушка с детским голосом заплакала.
   — Успокойтесь, — Аня услышала голос Гора. — Вам не надо ничего бояться! Здесь мамы нет. Никто вас не обидит. Успокойтесь!
   — Я.., я никому не скажу.
   — Успокойтесь. Я рядом и никому не разрешу вас обидеть. Успокойтесь.
   Всхлипывания понемногу затихли.

* * *

   — Гор, а откуда у нее этот детский голос? — накинулась на доктора ошеломленная услышанным Светлова, когда девушка после окончания сеанса удалилась.
   — Детский голос — это что! Бывает, что, когда в состоянии гипноза человека возвращают в детство, некоторые загипнотизированные и вовсе принимают позу эмбриона! Известны случаи, когда к ним возвращается даже младенческое косоглазие. А вы говорите, “детский лепет”! Вернуть детский голос — это для нас пустяки… Не желаете, кстати, испробовать на себе мое искусство?
   — Спасибо, док, — сдержанно поблагодарила, отказываясь от интересного предложения доктора, Светлова. — Право, не стоит… Вдруг что-нибудь не заладится, когда вы захотите вернуть меня обратно в теперешнее состояние?
   Перспектива вернуться домой после всех приключений в Рукомойске еще и с младенческим косоглазием совершенно не вдохновила Светлову. Бедный Петр, только этого ему не хватало! Ее младенческого косоглазия! Все остальное Аня уже, кажется, в качестве сюрприза ему преподносила.
   — Лучше объясните, что вы все-таки с ней делаете, Гор? — попросила Светлова.
   — Ну как вам сказать… Тут ведь необходимо некоторое введение в тему.
   — Я — вся внимание!
   — Видите ли, у этой девушки неспособность говорить — это всего лишь симптом. А симптомы великий Фрейд в подобных случаях считал символами воспоминаний о каких-то переживаниях.
   Чтобы объяснить, как это происходит, Фрейд прибегал, например, к такому сравнению…
   Монументы и памятники, которыми украшают города, тоже представляют собой символы воспоминаний. Так, в Лондоне недалеко от Лондон-Бридж уходит ввысь колонна, которую называют Монументом. Она должна служить напоминанием о великом пожаре, который в 1666 году уничтожил большую часть города. Этот памятник — символ воспоминания. Но что вы скажете, задавался вопросом Фрейд, о таком лондонском жителе, который и теперь бы стоял перед Монументом и оплакивал пожар своего любимого города, с тех пор многократно отстраивавшегося и представшего в гораздо более блестящем виде, — вместо того чтобы спешить по своим насущным делам?
   Подобно этому непрактичному лондонцу ведут себя и невротики. Не только потому, что вспоминают давно прошедшие болезненные переживания. Но и потому, что они аффективно привязаны к ним и не могут отделаться от прошедшего.
   — Каково же было прошлое этой девушки? — чуть ли не шепотом спросила Светлова. — Какой же силы были ее переживания?
   — Возможно, что-то ужасное, с чем девочке не хватило сил справиться. Видите ли, как известно, невроз — это своеобразный монастырь, в который уходят теперь те, у кого нет сил справляться с жизнью.

* * *

   Назвать этот дом развалюхой язык не поворачивался. Справный кирпичный особнячок. Заборчик свежепокрашен, дорожки подметены, сарай крепкий, на большом висячем замке.
   Это был адрес дома, в районе Заводи и Чермянки, который разыскал для Ани Богул.
   Именно здесь, в этом доме года три назад нашли одичавшую грязную девочку лет пятнадцати, мертвую женщину, грязь и запустение…
   Из дома вышла хозяйка и очень решительно направилась к остановившейся у забора Светловой:
   — Вам чего?
   — Да вот.., смотрю. Сказали, что дом продается.
   — Кто это вам такое наболтал? Ничего тут не продается. Сами недавно купили.
   — Да?! Ну… Значит, ошибочка вышла…
   Аня через плечо хозяйки оглядывала участок.
   — Уютно у вас! — похвалила она. — Красиво.
   — А как же! Когда руки приложишь — всегда уютно. А вы бы видели, что тут было, когда мы эту недвижимость приобрели!
   — А что тут было? — стараясь не выдать своего неподдельного интереса, поддержала беседу Светлова.
   — Ужас! Хаос и мерзость запустения! Дом весь заново перестроили. Даже фундамент.
   — Даже фундамент?
   — Да, представьте.
   — А вы ничего такого не обнаружили, когда дом перестраивали?
   — Какого “такого”?
   — Ну, странного…
   — Знаете что, голубушка, — колюче взглянула на Светлову хозяйка особнячка, — а по-моему, это вы странная!
   Она захлопнул калитку.
   И, бормоча себе под нос классическое “ходят тут всякие…”, стала удаляться в направлении своего славного справного пятистенка.
   "Дом новый. А сад старый…” — подумала Светлова, глядя с улицы через забор на кряжистые раскидистые яблони. На некоторых из них еще висели кое-где крупные тяжелые плоды.
   — Это антоновка! — подсказал ей старичок прохожий, семенящий мимо. Он заметил, как неотрывно Анна смотрит на эти наливные яблочки, и остановился поболтать. — Они аж до заморозков могут провисеть. Чем дольше, тем лучше.
   — Неужели до заморозков?
   — А то! Чего мне брехать? Какой смысл…
   — И то правда, — согласилась Светлова.
   — Вот и я говорю! Такой всегда урожай завидный на этих антоновках. Ну прямо аж ветки гнутся… Страсть какой богатый урожай.
   «Стало быть, не нашли ничего странного, когда дом перестраивали, — думала про себя Светлова, краем уха слушая разглагольствования старичка. — Дом новый, а сад старый. И как там сказал опытный товарищ Богул? “Утопленников находят чаще, чем закопанных”? Может, все-таки есть смысл получше поискать закопанных?»
   Но нет, пока рано. Ведь ни в чем нет уверенности. Надо посмотреть, что будет на следующем сеансе у Горенштейна. Что еще они услышат от странной красавицы?

* * *

   Господин Фофанов между тем не появлялся в Рукомойске уже целую вечность. Ту самую вечность, которую Светлова, напротив, тут уже проторчала!
   Да в общем, что ему, этому Фофанову, когда есть наместник — Бобочка. Даже нельзя из-за этого помечтать, что он, Фофанов, о Светловой забыл.
   "А где же ваше.., э-э.., начальство?” — время от времени интересовалась Аня у Бобочки. Но Бобочка туманно смотрел вдаль поверх ее головы и оставлял вопросы без ответа.
   Что не мешало ему тем не менее ежедневно Светлову навещать. Проверять, на месте ли подопечная” не дала ли деру из Рукомойска.
   "Бобочке следовало родиться японцем, — думала Светлова, встречая неизменно своего тюремщика, — они такие же добросовестные: император уже, возможно, давным-давно сделал себе харакири, а японский солдат все несет службу, если никто не отменил приказа”.
   Если Боб не заставал Светлову в “Ночке” утром, то непременно приезжал вечером.
   В конце концов, чтобы не терзать друг друга, они уговорились о контрольном времени. Полдне. Светловой “по возможности, но желательно” было в это время находиться на месте, в “Ночке”.
   При этом услышать голос по телефону Бобочке было недостаточно: он, опасаясь технического подвоха — пленка, и все такое… — должен был убедиться воочию, что Светлова не удрала.
   И Светлова старалась к полудню заехать в мотель. Приезжала, включала телевизор и пила кофе, поджидая контрольного визита Бобочки.
   В общем, это время никак нельзя был назвать потерянным. В полдень по телевизору шли передачи про животный мир, которые Светлова очень любила и считала необычайно познавательными из-за удивительного сходства с миром человеческим.

* * *

   На сей раз телевизионная передача была про рептилий.
   На экране огромный питон демонстрировал свои возможности: растягивался, как эластичный чулок, заглатывая кролика.
   — Возможности питона огромны. Он может проглотить самую невероятную добычу. Но, впрочем, и у него иногда случаются оплошности…
   Вот этот питон, — ласково комментировал голос диктора за кадром, — проглотил опоссума. И не смог двинуться с места. Он перегрелся на солнце — и издох.
   "Вот такие дела! — Аня вздохнула, слушая диктора. — Что ж… И на старуху бывает проруха. Может быть, этот питон был старухой? Ведь, наверное, среди них тоже есть питоны-старики, питоны-старухи, питоны-девушки… Все как у людей”.
   Светлова выключила телевизор: созерцание издохшего питона доставляло мало радости. Хотя пример поучительный. Поистине, нет большей мудрости, чем умение соизмерять свои желания со своими возможностями.
   Проглотить-то он может все. Проглотит — и не подавится. А вот уползти вовремя в тень… Не смог! Засветился. Вывод: добычу нужно выбирать по силам. Не зарываться. Опоссум — это для него оказалось чересчур. Надо было ограничить питону свое меню кроликами.
   Впрочем, это не противоречит некоему жизненному закону: на каждого питона найдется рано или поздно свой опоссум, который тяжким грузом утянет его за собой в небытие.
   "О ком это я? — устало потерла виски Аня. — Получается, что уже не о питоне… А опять об этом злополучном деле с Фофановой”.
   Добыча оказалась не по зубам.
   Вот в чем, очевидно, дело.
   Нинка Семерчук была оторва, каких свет не видывал. Начальница колонии рассказывала о ней чудеса. По ее словам, Нинка из любой передряги выберется — зубами уцепится, но выберется, выплывет, вырулит.
   Вот она и вырулила. Правда, все-таки не дотянула до спасения.
   И это отличает ее от всех остальных.
   Те машины были пустыми, потому что их владельцам не удалось выбраться из брюха питона… А Семерчук-Фофановой удалось.
   Есть такой тип людей, которых ничто не останавливает. Они так про себя и говорят: “Живой или мертвый, но я это сделаю”. Да, есть ведь такая фраза: “Живой или мертвый”.
   Так, по всей видимости, и получилось: пусть мертвой, но Семерчук удалось вырваться. А остальным — нет. Питон их переварил и уполз в тень дожидаться новой добычи.
   Если Фофанова и исчезнувшие автовладельцы — жертвы этого Питона, тогда понятно, почему очередной “бермудский” автомобиль появился на трассе почти сразу после того, как Аня обнаружила мертвую Фофанову.
   То есть… Фофанова, значит, и вправду, ускользнула. И Питону понадобилась замена. Поэтому между другими исчезнувшими автомобилистами были интервалы. Кстати! Кстати, почти равные были интервалы.
   А между Фофановой и последним случаем времени прошло — всего ничего.
   Периодичность, кстати, получается, как у маньяка.
   Но зачем ему эта добыча?
   Выгоды он никакой не получает. Она ему, видимо, совсем и не нужна. Он оставляет дорогие машины своих жертв на дороге. Бросает, как пустые консервные банки, содержимое которых съедено. Это означает, что деньги его не интересуют.
   Но тогда что его интересует?
   Маньяк? Безумец, которому просто хочется убивать? Но почему жертвы такие разные? Ничего общего, ни одного объединяющего штриха! Нет чтобы все исчезнувшие были девочками по имени Женя или мальчиками по имени Костя. Ничего похожего! Все совершенно разные. А так не бывает.
   Деньги ему, стало быть, не нужны. Нужны сами жертвы. Но для чего?
   Ну для чего, для чего…
   Самое банальное: скажем, органы для трансплантации.
   Но такое совершают опять же ради денег…
   А деньги ему не нужны. Брошенный на дороге “Рейнджровер”, уж наверное, стоит не меньше запасных почек. Круг замкнулся.
   Кстати, вот это бы их здорово объединяло, если бы речь шла о пропаже машин. Все до одной машины — дорогие.
   Но машины, получается, тут ни при чем.
   Что же все-таки объединяет владельцев этих автомобилей в меню Питона?
   Ага!.. Меню!.. Батюшки, неужто каннибал? Не к ночи будь помянут!
   И то сказать, его жертвы все такие разные, но зато все одинаково съедобные. И это их, конечно, сильно объединяет.
   Фу!.. Светлова проверила задвижки на окне.
   Додумаешься же до такого на ночь глядя!
   Нет?
   А что же тогда?
   Проблема в том, что перечень пунктиков, на которых у человека может съехать крыша, поистине бесконечен. Он может быть каннибалом, он может быть садистом… Тут, увы, его возможности так же, как у питона, огромны.
   "Почему я все время говорю “он”? — укорила себя Светлова. — Может быть, это она?
   Может быть, конечно, и “она”. Не исключено.
   Говорю “он”, потому что мысленно уже прозвала его для себя Питоном”.

* * *

   — Горенштейн говорит, — объяснила Анна лейтенанту Богулу, — что ему нужно еще минимум три сеанса, чтобы добиться хоть какого-то положительного результата. Причем, между ними, этими сеансами, должны быть непременно некоторые временные интервалы.
   — Так… Значит… Иного пути, как ждать и сидеть сложа руки, выходит, у нас просто нет?
   — Но почему же…
   "Вы, например, можете продолжать разыскивать упущенного вами Отарика”, — хотела съязвить Светлова, но удержалась от этого проявления вредности. Анна знала, что это “больное место” Богула — он и так нервничает по этому поводу и ищет Кикалишвили изо всех сил.
   — Во всяком случае, мы вовсе не обязаны сидеть все это время сложа руки, — только и заметила Светлова.
   — Интересная мысль… И что же?
   — Вы обратили внимание, Богул, что вызов родственницы одного из тех, кто исчез в вашем “треугольнике”, дал нам очень много новой информации?
   — Обратил.
   — А не заняться ли нам, с мелким, так сказать, ситом в руках для просеивания, и другими потерпевшими? Представим всерьез, что все они — звенья одной цепи, а не так, как подходили к этим делам раньше, когда они были все разрознены. Представим. И вплотную займемся! Кто там у нас еще, кроме владельца отстающих часов, среди пропавших значится?
   — Ну… Есть, например… Шматриков Вячеслав Егорович. Ехал из пункта А в пункт Б.
   — Получается, что просто ехал мимо?
   — Да.
   — И исчез по дороге. Не сумев преодолеть вашего “бермудского” отрезка…
   — Есть и женщина…
   — Да? Интересно!
   — Кривошеева Галина Александровна…