Арчер Вадим. Алтари Келады

   С завтрашнего дня я готова выслушать ваши пожелания.
   Она вышла из зала. Остальные разошлись не сразу, все еще обсуждая решенный вопрос.
   Пантур увел Шемму домой. Там он отыскал прежнюю одежду Шеммы, принес откуда-то вместительный мешок и немного еды, затем пошарил на полках и взял с них несколько золотых и серебряных поделок.
   — Возьми и это. — Он высыпал их в руки Шемме. — Обменяешь где-нибудь на еду. У нас легче найти лишнюю драгоценность, чем лишнюю миску бобов.
   Наутро они оба побывали у владычицы и получили разрешения.
   Вернувшись в комнату, Шемма скинул светящийся балахон, чтобы надеть свою родную куртку, брошенную вчера на сиденье.
   — Пантур, где моя одежда? — спросил он ученого, не найдя ни куртки, ни штанов.
   — Здесь… Разве тут ничего нет? Они обыскали комнату, но одежда так и не нашлась.
   — Украли! — догадался Шемма. — Это Данур!
   Ученый покачал головой:
   — Не обязательно. Половина людей была против того, чтобы ты возвращался наверх. Я немедленно доложу владычице.
   Весь день прошел в бесполезных поисках одежды. Пантур предположил, что скорее всего ее сожгли в печи. Шемма наконец сказал ему, что уйдет прямо так, в балахоне, а затем разыщет в брошенном поселке какие-нибудь обноски.
 
   На следующий день ученый повел Шемму наверх. Путь по коридорам показался табунщику бесконечно долгим.
   — Куда мы идем? — встревожился он. — Я думал, до поселка ближе.
   — Там приметное место, ты легко запомнишь и найдешь его, — пояснил Пантур. — Кроме того, этот выход можно и засыпать, если потребуется. Он далеко от Лура и не из самых важных.
   Стража у выхода расступилась и пропустила их. Привыкшему к темноте Шемме поздний закат показался необычно ярким, поэтому он не удивился, когда Пантур надел рубиновые очки.
   — Видишь три скалы? — Ученый указал на три сцепившихся вместе пика. — По ним ты издали найдешь это место. В том направлении, на закат, поблизости течет большая река. Ты придешь на эту поляну, если пойдешь от изгиба реки на эти скалы. На ней ты найдешь вон тот камень.
   Шемма увидел на поляне плоский, закругляющийся с боков валун, на котором мог разместиться небольшой домик.
   — Когда вернешься, ляжешь спать на этом камне. Стража будет наблюдать за ним и немедленно позовет меня, когда ты появишься. Ясно?
   — Ясно.
   — Ваш храм в том направлении. За полдня ты дойдешь до него.
   — Далеко-то как! — ахнул табунщик.
   — Так нужно. Когда мне ждать тебя обратно? Шемма задумался.
   — Если в Келангу идти, то к новолунию буду. — Увидев огорченное лицо Пантура, он добавил:
   — Может, в храм кто из магов вернулся… Тогда дня через два придем.
   — Хорошо бы… — Взгляд ученого прояснился. — Ну, иди, Шемма, да не подведи меня.
   — Разобьюсь, а приведу магов, — пообещал Шемма и зашагал в направлении, указанном Пантуром.
 
   После скандала во дворце Госсар послал человека узнать, где стоит войско Вальборна, чтобы явиться туда для приема командования. Когда выяснилось, что войско ушло в Оккаду, он отправился к правителю Келанги.
   — Ваш племянник не подчинился ни мне, ни вам, — заявил он Берсерену. — Нужно немедленно вернуть его и наказать.
   — Как ты это представляешь, Госсар? — скривился Берсерен.
   — Отправьте за ним войско и схватите его. Пусть его приведут в цепях, как преступника!
   — Не будь глупцом, Госсар, — одернул его Берсерен. — Там триста человек. Значит, и я должен послать в погоню отряд не меньше. Я не могу вывести из города такое войско, когда уттаки на подходе.
   — Вы поверили этому трусу, что сюда идут уттаки?
   — Я хорошо знаю своего племянника. Труслив он или не труслив, он никогда не расстанется с идиотской привычкой быть честным. Пусть там не десять тысяч дикарей, как ему показалось; но они идут сюда, и идут с войной. Сейчас не время заниматься воспитанием глупых мальчишек.
   — Я бы на вашем месте…
   — Ты не на моем месте! Изволь выполнять мои приказания! — свирепо глянул на него Берсерен. — Усиль охрану у моста и выставь людей на смотровую башню. Когда появятся уттаки, немедленно доложишь мне и известишь все войска, чтобы были наготове. А моего племянника оставь мне! Ты слишком любишь соваться в мои семейные дела!
   Госсар промолчал. Берсерен подступил к нему вплотную:
   — Ты что, не слышишь моих приказов? Вон!!! Я не нуждаюсь в твоих дурацких советах!
   «Орать на главу рода Лотварна, как на какую-нибудь кухарку! — думал Госсар, в ярости вышагивая по дворцовым коврам, не замечая испуганных взглядов попадавшихся навстречу слуг. — Нет, я никому не уступлю удовольствия выпустить тебе кишки!" Лишь у дворцовых ворот к нему вернулось хладнокровие. Он вскочил на коня и нехотя отправился выполнять приказы Берсерена. Потакая вздорному нраву старикашки, Госсар заставил его наделать немало ошибок, но на этот раз Берсерен проявил неожиданное благоразумие, да и донесения засланных в армию Норрена шпионов показывали, что там идет основательная подготовка к обороне.
   Надежды на внезапное нападение, на легкую победу таяли.
   Он ехал по людным улицам, предоставляя встречным прохожим самим заботиться о том, чтобы не попасть под копыта его коня. Госсару было безразлично, чем может обернуться ближайшее будущее для этой торговки рыбой, жаждущей выручить лишний медяк, для этого мальчишки, от безделья скачущего по камням мостовой так, чтобы не наступать на щели, да и для любого жителя Келанги, не подозревающего об истинном положении дел. Горожане волновали его не больше, чем муравьи на мостовой, — ничтожества, существующие лишь затем, чтобы быть перемолотыми в мельнице событий, раскрученной его честолюбием. Пока его беспокоило одно — как сохранить побольше уттаков для сражения с армией Норрена.
   Госсар помнил босханского мага еще с тех пор, когда тот жил при дворце Берсерена. Тогда они не перекинулись и словом — глава рода Лотварна не снисходил до того, чтобы замечать выскочку из низов, пусть даже и пользующегося особым расположением правителя. Поэтому он был в недоумении, когда прошлой весной Каморра явился к нему и начал разговор с утверждения, что такие люди, как они оба, заслуживают лучшей доли.
   Госсар в глубине души был согласен с той частью утверждения, которая касалась его собственного положения. Подчиняться Берсерену, любившему унижать людей независимо от их родовитости, всегда оскорбляло его гордость.
   Ничего не обещая, он все же выслушал Каморру до конца, но ничем не выдал интереса к словам босханца, пока не убедился, что тот располагает достаточными возможностями для подкрепления своих претензий.
   — Я маг, а вы воин… — рассуждал Каморра, добавляя «ваша светлость» без малейшего почтения, просто как обращение. — Это хороший союз.
   Кусков хватит обоим — вам Цитион, мне Келанга и прочие. Остров давно нуждается в сильной власти. Если вы поддержите Берсерена, я все равно своего добьюсь. Мне будет труднее, но я добьюсь. Но я предпочитаю иметь вас союзником, а не врагом — это и вам выгоднее. Можете не спешить с ответом, подумайте.
   Госсар взял время на размышление и тщательно обдумал предложение мага. Его смешила уверенность Каморры в том, что захвата келадских городов достаточно для того, чтобы стать признанным правителем всего острова. Лучший военачальник правителя Келанги был знаком с властью не понаслышке и знал, что ее гораздо труднее удержать, чем получить. Он не сомневался, что в Келанге с радостью встретят любого, кто избавит людей от самодурства Берсерена. В Босхане пока не было настоящей власти — ведь не признавать же правительницей рыжую Дессу со своим мальчишкой. Мать Донкара, по сплетням, не была женщиной строгих правил, поэтому и при дворе, и в народе упорно ходили слухи, что нынешний правитель Кертенка не имеет ничего общего с младшей ветвью рода Кельварна. Трое сыновей Донкара, краснолицые и горластые, как и их отец, не пользовались уважением келадской знати. Лишь Норрен, законный обладатель власти в Цитионе, мог оказаться препятствием.
   Положение, безусловно, было подходящим для установления на острове единой власти. Это встревожило Госсара, не видевшего, чем Каморра, с его гадкой привычкой прочищать нос пальцем во время разговора, мог оказаться лучше Берсерена. Но, поразмыслив, он пришел к выводу, что сын босханского оружейника не удержится на месте правителя острова, требующем не только умения наводить корчи на уттаков. А если позаботиться о том, чтобы Каморра на этом месте и не появлялся… конечно, острову нужна сильная власть, нужен правитель энергичный и принадлежащий к высокому роду, внушающий не только страх, но и уважение.
   Госсар принял предложение Каморры. Сообщив о своем согласии через Шимангу, помощника Каморры, он получил белый диск, который носил не снимая, хоть и не представлял, для чего этот диск может понадобиться в Келанге.
   В течение года Каморра не давал о себе знать. Госсар начал подумывать, не посмеялся ли над ним маг, но в конце зимы к нему пришел человек, назвавшийся Кеменером, и от имени Каморры потребовал сведений о придворной жизни Келанги. Шпион оказался весьма неглуп. Он расспросил о военных силах келадских городов, затем посоветовал Госсару поссорить Берсерена с правителями, и в первую очередь с племянником. Госсар дал ему несколько важных советов по формированию армии и взятию укрепленных сооружений, а про себя отметил, что такой человек был бы незаменим и у него на службе.
   Хотя Госсар, влияя на правителя Келанги, оставил без поддержки защитников северных земель острова, Каморра не оценил его трудов и, взбешенный огромными потерями у Бетлинка, прислал со шпионом раздраженное письмо. Госсар ничем не выразил возмущения — потери Каморры были и его потерями. Однако он подробно рассказал Кеменеру о своих усилиях по ослаблению защиты острова, не для оправданий, а для того, чтобы перетянуть шпиона к себе. Вслух ничего не было предложено, но маленькие, цепкие глаза Кеменера с полным пониманием встретились со взглядом главы рода Лотварна. Умный слуга нуждался в умном хозяине.
   Госсар познакомил Кеменера с донесениями из Босхана и Цитиона, а затем намекнул, что Норрен является главной помехой на пути… употребив вместо прямолинейного «к захвату власти» обтекаемое «к изменению текущего положения».
   Кеменер понял намек, но уточнил для подстраховки:
   — Вы хотите сказать, что такие помехи следует устранять?
   — Именно, — подчеркнул Госсар.
   — Непростая задача. Опасная. — Шпион не набивал цену, он просто сообщил свое мнение о порученном деле.
   — Вы справитесь с ней, Кеменер. Вот деньги. — Госсар протянул шпиону кошелек с золотом.
   Шла третья неделя с тех пор, как Кеменер уехал, но известий с юга пока не было. В случае неудачи шпиона следовало ожидать ожесточенного сопротивления под Босханом. Поглощенный этими мыслями, Госсар объехал войска защитников Келанги, передавая распоряжения Берсерена, поставил добавочную стражу на башне и у моста. Вернувшись к себе, он вызвал своих людей и отдал им приказы, соответствующие его собственным планам.
   Через три дня со смотровой башни Келанги были замечены первые уттаки. Они шли по северной дороге беспорядочными толпами по две-пять сотен, отличавшимися друг от друга одеждой и вооружением. Толпы одна за другой подходили к северному берегу Тиона и, не выходя из леса, растекались по береговой границе в обе стороны от моста. Берсерен, получив сообщение о появлении врага, сам отправился на смотровую башню. Он с Госсаром ехал в сопровождении отряда стражников по охваченным паникой улицам Келанги.
   Жители города, каждый по-своему, пытались спасти себя и свое добро. Одни укрепляли ставни и приколачивали к дверям добавочные засовы, другие выносили вещи и грузили на повозки, стоящие в ожидании у подъездов. К городским воротам потянулись вереницы подвод, переполненных домашней утварью, с сидящими поверх тюков с одеждой женщинами и детьми, навстречу им двигался поток беженцев из пригородных поселений, считавших городские стены надежным укрытием.
   Поднявшись на смотровую башню, Берсерен долго изучал северный берег Тиона и скапливающиеся на нем вражеские силы. Весь прибрежный лес уже кишел уттаками, а дикари все подходили и подходили.
   — А Вальборн-то не ошибся, здесь не меньше десяти тысяч… — Берсерен гневно уставился на Госсара. — Ты говорил, не бывает столько уттаков сразу? Вот, смотри!!! — Он сделал резкое движение по направлению к уттакам и чуть не вывалился за ограждение. — Мой лучший военачальник — глупая баба!!! Вон отсюда, ты отстранен от командования! Я сам буду руководить обороной!
   Госсар спустился с башни, рванул коня в галоп и исчез среди улиц Келанги, а Берсерен потребовал к себе военачальников и указал им расстановку войск для обороны. Было общеизвестно, что уттаки не умеют плавать, поэтому основные силы поставили у моста, чтобы как можно дольше не подпускать дикарей к городу. Когда все распоряжения были сделаны, правитель вспомнил про Госсара и, вылив поток брани на голову бывшего любимца, отдал заключительный приказ:
   — В темницу его, раззяву!
   Стражники отправились за Госсаром. Узнав, что хозяин с утра не появлялся дома, они остались ждать его возвращения, но тот и не собирался возвращаться домой. Он долго петлял по Келанге, пока не подъехал к каменному двухэтажному дому, располагавшемуся на удаленной от центра города улице. Там он спешился и постучал в дверь условным стуком.
   — Ваша светлость! — ошалел от удивления слуга, открывший дверь.
   — Заткнись! — Госсар поспешно шагнул внутрь. — Уведи коня во двор, чтобы не видели. Хозяин здесь?
   Хозяин, кряжистый человек средних лет, уже спускался к нему по внутренней лестнице. Он был не из людей Каморры, а из семьи, издавна и мечом, и трудом служившей роду Лотварна. — Ваша светлость, вы! — Его квадратная челюсть возбужденно двигалась на каждом слове. — Честь-то какая…
   Госсар отмахнулся от фанатичного восторга человека, которым с юных лет привык распоряжаться как своей рукой.
   — Сейчас не время болтать, время действовать. У тебя все готово?
   — Готово, — понимающе кивнул хозяин. — И подводы ваши, и кони, и груз — все здесь. Лодочники ждут приказа.
   — Этой ночью, в условленном месте, — приказал Госсар. — Подводы отправляй прямо сейчас. И оккадская, и босханская дороги переполнены беженцами, вы проедете незаметно. И позаботься о семье — оставаться в городе опасно.
   Хозяин, растроганный заботливостью своего владыки, подобострастно поклонился.
   — Наше войско завтра к вечеру должно собраться на купеческой улице, ты знаешь где, — продолжил Госсар.
   Хозяин вновь поклонился.
   — Я останусь здесь до вечера, а там мы оба выедем к реке. Отправь ко мне домой слугу, пусть позовет сюда моих людей. — Госсар назвал имена.
   Хозяин проводил его в гостиную, кликнул слуг, чтобы позаботились о важном госте, а сам пошел выполнять порученное. Вскоре несколько подвод, просевших от тяжелого груза, укрытого мешковиной, выехали с улицы, направляясь к оккадским воротам.
   Ближе к вечеру в дверь постучали. Хозяин узнал людей Госсара и проводил их наверх.
   — Вы заставили меня ждать, — сухо сказал Госсар, оглядев собравшихся.
   — Ваша светлость, в доме стража, — сказал один из прибывших. — Ждут вас и никого не выпускают, чтобы вас не предупредили.
   — Что им нужно у меня в доме?
   — Боюсь, что вы попали в немилость к правителю.
   — Вот как? Что ж, это на него похоже. Как вы выбрались из дома?
   — Уследили подходящий миг и приставили лестницу к стене заднего дворика. И вот мы перед вами.
   — Хорошо. — Госсар остановил внимание на одном из них. — Ты вернешься назад и позаботишься о доме. Вещи получше снеси в подвал и укрой на случай, если ворвутся уттаки, но постарайся предотвратить эта любыми средствами. Белый диск на тебе?
   — Да.
   — Если дикари будут ломиться в дом, пользуйся диском без стеснения. Завтра в это же время, если стражники еще останутся в доме, скажешь им, что после полудня меня видели в гостинице у южного рынка. Задвиньте все засовы и ночью будьте настороже. Иди.
   Слуга ушел. Госсар подозвал остальных поближе и вполголоса заговорил с ними. Все сосредоточенно слушали. -… Сигнал подадите светлячками с берега реки, — закончил он. — Трое ворот — три огня. Увидите ответный огонь — пойдете на купеческую улицу.
   Когда все ушли, Госсар потребовал к себе хозяина.
   — Нам пора, — сказал он, когда тот появился в гостиной. — Пусть седлают коней.
   На закате солнца двое всадников галопом миновали городские ворота, от которых начиналась дорога в Оккаду. Не успели они скрыться за холмом, как решетка ворот опустилась, лязгнули бронзовые створки, загремели задвигаемые засовы. По приказу правителя город закрылся на ночь.
   Перевалив через холм, Госсар и его спутник свернули в лес и поехали напрямик к берегу Тиона. Чуть выше по течению, на небольшой поляне, теснились знакомые подводы, у берега застыли пять лодок. Люди и кони затаились в лесу, ожидая сигнала.
   — Лодки нагружены, ваша светлость, — встретил Госсара старший. — Потребуется сплавать трижды, чтобы перевезти все.
   — Сплаваете трижды, — бросил на ходу Госсар. — Ты не забыл про свет? — обратился он к своему спутнику.
   Тот подал ему светлячок Василиска из белого эфилема. Госсар взял шарик в ладонь, направил луч света на дальний берег Тиона и начал подавать сигналы, ритмично перекрывая луч другой ладонью. С противоположного берега в ответ замигал белый огонек.
   — Все в порядке, — сказал Госсар. — Поплыли. Лодки отчалили и устремились через Тион к белому огоньку. Высадившись на другом берегу, Госсар подошел к человеку, подававшему ответные сигналы. Свет растущей луны позволял различить сухие, острые черты лица Каморры, явившегося на встречу.
   — Это ты, Госсар… Груз здесь? — без лишних церемоний спросил маг.
   — Все, как обещано, и топоры, и веревки, — ответил тот.
   — Мне понравился твой план. Надеюсь, он удастся. Если потери будут такими же, как в Бетлинке, нам не с кем будет идти дальше.
   — Эти дикари могут провалить любой план. Малейший шум — и все откроется раньше времени.
   — Я знаю, как сделать их тихими и послушными. Твоя задача — обеспечить им путь в город. Госсар поморщился. Хоть маг и обращался к нему по-свойски, такое равенство не казалось лестным главе рода Лотварна.
   — Послушайте меня внимательно, Каморра, — с подчеркнутой вежливостью сказал он магу. — У моста будет стоять большое войско. Когда увидите сигнал, переправляйтесь выше и ниже моста и держитесь от него подальше.
   Часть уттаков пойдет в городские ворота, часть должна напасть на войско у моста, чтобы расчистить путь остальным. Если они не будут действовать тихо и одновременно, я не могу обещать, что план удастся.
   — Уттаки все сделают так, как захочу я! — Каморра похлопал себя по груди, где под курткой висел белый диск. — От моей магии они становятся послушными, как овцы. Я подавляю волю этих дикарей, они становятся моим продолжением. Моя сила, моя воля вытесняет их собственные коротенькие мысли.
   Госсар не перебивал мага, надеясь, что тот выболтает лишнее, но Каморра оборвал речь так же резко, как и начал.
   — Завтрашней ночью я жду сигнала, — напомнил маг. — А ты, Госсар, своими силами захвати дворец и не пускай туда уттаков — я не хочу, чтобы они испоганили мое будущее жилье. Ты бы только видел, что они натворили в Бетлинке!
   — Сигнал будет подан после полуночи, — сдержанно сказал Госсар. — Мне пора возвращаться.
   — Езжай! — разрешил Каморра. — До встречи в Келанге!
   Госсар сел в лодку и переправился назад, где его встретил помощник. Они переночевали в опустевших подводах, завернувшись в мешковину.
   Утром помощник поехал в Келангу, чтобы выяснить обстановку и обеспечить безопасное возвращение Госсара. Около полудня он вернулся к подводам.
   — Вас ищут, ваша светлость, — было его первыми словами. — Стража у ворот извещена и схватит вас, если вы там появитесь. Я дал знать кое-кому из наших, они будут ждать вас у оккадских ворот.
   — Вооруженный отряд будет маячить перед воротами?
   — Нет, они поодиночке выедут из города и соберутся за холмом.
   Госсар вскочил на коня и вместе с помощником поехал на место сбора.
   — Вы поведете меня в город как пленника, — распорядился он, приехав туда. — Страже у ворот скажете, что схватили меня и направляетесь к Берсерену.
   Он сложил руки за спиной и потребовал замотать их ремешком. Один из воинов взял повод его коня, и вскоре они благополучно миновали оккадские ворота. Госсар без помех добрался до дома помощника и остался там ждать событий наступающей ночи.
   Поздно вечером, когда темнота позволила не бояться быть узнанным, он выехал на купеческую улицу, где жил один из его приверженцев, богатый торговец. Просторный внутренний двор купеческого дома был заполнен пешими и конными воинами, примкнувшими к главе рода Лотварна. Госсар приветствовал их и объявил, чтобы все были готовы к выступлению.
   После полуночи в доме торговца один за другим появились вчерашние посетители Госсара. Обменявшись с ними парой фраз, он скомандовал воинам следовать за ним и повел войско ко дворцу Берсерена.
   Стук копыт двигающегося по улице отряда был единственным, что нарушало ночную тишину. Это было хорошим признаком — ведь последний из пришедших сказал, что своими глазами видел, как с противоположного берега Тиона отделились сотни плотов, заполненных корявыми темно-серыми тенями, гребущими ритмично и бесшумно, как в кошмарном сне наяву. Лишь в конце пути, на дворцовой площади, Госсар услышал отдаленный шум битвы и крики тревоги, раздающиеся со сторожевой башни. Он не таясь подвел отряд к главным воротам дворцовой ограды и потребовал стучать в них как можно громче.
   — Где начальник стражи?! — напустился он на появившегося за воротами воина. Тот, увидев перед собой одного из первых людей города, испуганно дернулся и замер в почтительной позе.
   — Что ты стоишь, как болван?! — грозно нахмурился Госсар. — Начальника стражи сюда, и немедленно!
   Начальник дворцовой стражи, подошедший на шум, был встречен Госсаром еще неласковее.
   — Где вы шляетесь?! — крикнул на него Госсар. — Город в опасности, а вы спите?! Я думал, что мне до утра не разбудить вас!
   — Ваша светлость… — запинаясь, пробормотал тот. — Но ведь вас же… Берсерен приказал…
   — Он передумал, — резко сказал Госсар. — Вы слышите тревогу?
   Уттаки напали на город. Мой отряд будет защищать дворец, а вы с людьми немедленно отправляйтесь к мосту.
   Противоречивые приказы не были редкостью во дворце, поэтому начальник стражи принял требование первого военачальника как должное. Он собрал свой отряд и увел по направлению к тионским воротам. Госсар, удостоверившись, что вся наружная охрана заменена его людьми, застучал в парадную дверь дворцового здания. Правитель Келанги не держал внутренней охраны — он не доверял вооруженным людям, предпочитая им прочные засовы на дверях и оконных ставнях. Когда в дверном окошечке показалась сонная и встревоженная физиономия привратника, Госсар обратился к нему в привычно-приказном тоне:
   — Уттаки в городе. Я должен немедленно сообщить об этом его величеству.
   Первый военачальник Берсерена имел во дворце сильное влияние, которого не могли затенить слухи о немилости правителя. Привратник впустил Госсара и повел по коридорам, слабо освещенным светлячками Феникса на фигурных бронзовых подставках.
   — Пошел вон, — отослал его Госсар, когда они остановились у двери в спальню правителя. Слуга поспешно удалился, а Госсар постучал, не слишком громко, но настойчиво. Вскоре из-за двери раздался привычно-раздраженный, хриплый со сна голос Берсерена:
   — Кто смеет будить меня?!
   — Уттаки в городе, ваше величество, — ответил, Госсар, изменяя голос, чтобы не быть узнанным.
   Послышался звук отодвигаемого засова, и в раскрывшейся двери показался Берсерен в ночном халате. Приглядевшись, правитель узнал разбудившего его человека.
   — Госсар?
   Тот, с мечом в руке, оттеснил Берсерена в спальню и задвинул за собой засов.
   — Что это значит, Госсар? — Взгляд Берсерена заметался между лицом военачальника и его обнаженным мечом. — Что ты здесь делаешь?
   Госсар молча разглядывал старикашку, казавшегося еще мельче и противнее в ночном халате и шлепанцах. Сейчас, зная исход встречи, он не чувствовал ни давней ненависти к своему правителю, ни жажды мести. Одно лишь холодное любопытство заставляло его медлить с ударом.
   — Ты солгал, что уттаки в городе, чтобы пробраться ко мне и захватить меня?! — Ярость Берсерена выглядела несовместимой с его халатом и шлепанцами.
   — Нет, не захватить. Убить, — спокойно, почти буднично ответил Госсар. — Я не солгал, уттаки в городе. Это я впустил их. Род Кельварна измельчал, Берсерен. Ему нечего делать у власти, есть более достойные.
   — Это ты, что ли?! — ощерился Берсерен. — Скажи это Норрену, я посмотрю, что он тебе ответит! Ты годишься только на то, чтобы грозить мечом безоружному! Дай мне сразиться с тобой в честном бою, и посмотрим, чья возьмет!
   — Не дам. Я пришел не сражаться, а уничтожить тебя, как обнаглевшего уттака. А про Норрена ты поздновато вспомнил, Берсерен. И его, и твоя судьба решена. Ты сейчас умрешь, но, может быть, ты уже пережил его.