Поезд тронулся. А спустя минуты три остановился, и солдаты сбросили на снег чемоданы, а вслед за ними тычками вытолкали гражданку Раппопорт и ее внука…
— Да отдали бы вы им эти злосчастные пятьдесят долларов! Вам же дороже обошлось! — в сердцах ударил по рулю Азизов.
— Насколько дороже? — подалась вперед Елена Марковна.
— Пришлось отсчитать двести баксов. На меньшее не соглашались.
— Мерзавцы! — взвилась женщина.
— Ничего, я найду на них управу. Их так накажут, что им всем запомнится на всю жизнь, — пообещал Караев, слабо надеясь на то, что он сможет сделать это.
— Лучше не связывайтесь, — посоветовал Азизов. — Никто их наказывать не станет.
— Еще как накажут. Увидишь. На днях я собираюсь к самому Президенту. Все ему расскажу, — задвигал желваками расстроенный Караев.
— Хорошо бы, — с недоверчивостью обронил Эльдар и остановил машину.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Да отдали бы вы им эти злосчастные пятьдесят долларов! Вам же дороже обошлось! — в сердцах ударил по рулю Азизов.
— Насколько дороже? — подалась вперед Елена Марковна.
— Пришлось отсчитать двести баксов. На меньшее не соглашались.
— Мерзавцы! — взвилась женщина.
— Ничего, я найду на них управу. Их так накажут, что им всем запомнится на всю жизнь, — пообещал Караев, слабо надеясь на то, что он сможет сделать это.
— Лучше не связывайтесь, — посоветовал Азизов. — Никто их наказывать не станет.
— Еще как накажут. Увидишь. На днях я собираюсь к самому Президенту. Все ему расскажу, — задвигал желваками расстроенный Караев.
— Хорошо бы, — с недоверчивостью обронил Эльдар и остановил машину.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Курьер посольства
Фатима с мужем настояли провести остаток дня и ночь у них. Караевы так и поступили. А поутруотправились назад, домой. Елена Марковна не отказалась от поездки в Москву. И решила лететь самолетом. Там ее ждала сестра, которая где-то год назад похоронила мужа и теперь жила одна. Квартира у нее была просторная. Пять комнат. И именно у неё возникла идея перетащить Караевых к себе.
Елене Марковне, да и Караевым, эта идея показалась очень заманчивой. И после долгих размышлений было решено сначала обосноваться там Инниной маме с Рафушей, а немного погодя перебраться туда самим.
Здесь, в Баку, ничего им не светило. Микаил Расулович как специалист с богатым опытом практически никому нужен не был. Да разве только он? Вон Суздалев — академик, светило — собрался и уехал. И никто его не остановил. Хотя бы кто приличия ради сказал: «Не уезжайте. Вы нам нужны»…
Говорят, он даже всплакнул. А как же? Ведь Суздалев покидал Родину. Могилы своих родителей, жены…
В тот день Мика с Инной домой так и не вернулись. Остались у тещи. А в полдень следующего дня Елена Марковна с их сыном вылетела в Москву. Караевы не покидали аэропорт до тех пор, пока собственными глазами не увидели взмывшую в небо «тушку».
— Вам кого надо? — спросила Инна стоявшего у их квартиры импозантного молодого человека.
— Профессора Караева, — отступая от двери, сказал незнакомец.
— Я к вашим услугам, — представился профессор со ступенек лестницы.
— Здравствуйте, господин профессор. Я курьер посольства США в Азербайджане. Вам пакет. От доктора Эмори Маккормака.
— Входите. Будьте гостем, — пригласила Инна.
— Спасибо. Я спешу… Распишитесь, пожалуйста, в получении… Еще раз спасибо и до свидания.
— До свидания, — почти одновременно выговорили Караевы.
Быстро разоблачившись, Инна ринулась на кухню. А Мика, на ходу вскрывая конверт, прошел к себе. Спустя несколько минут оттуда донесся его встревоженный возглас.
— О Боже!.. Инна, бегом сюда!
— Что случилось?.. Опять неприятности?…
— Еще какие! На, прочти. Факс от Эма…
— Потрясающий кошмар, — согласился он.
— Неужели в ее гибели есть твоя вина?
— По всей видимости, — о чем-то задумавшись, отстраненно говорит он.
— Где Баку… Где Париж… Где ты… Где они… Не могу поверить, — потерянно лепечет она.
— Расщепивший атом, глядя на Хиросиму, наверное, тоже не видел своей вины.
— Ну ты еще сравни себя с Оппенгеймером и Сахаровым.
— А что?! — взъерошился Караев. — То, что создал я, — пострашнее бомб. Не зря Моррисон рвется сюда…
— Какой фрукт, а? Тут же подладил твою идею под убийство, — возмутилась Инна.
— Я сейчас отобью ему телеграмму — «Не приезжай, меня не будет».
— Правильно, — поддержала жена. — Здесь своих негодяев хватает.
— Еще неизвестно, кто из нас больший негодяй. Я, рассказавший, как сделать, или он, сделавший, — вступился за Моррисона Караев.
— Брось! — перебила Инна. — Только не вырабатывай в себе комплекс вины.
Караев хмыкнул.
— Видишь ли, мое изобретение делает бомбы и ракеты обыкновенными дубинками первобытного человека… Оружием дремучего прошлого.
— С чего бы это?
— Все создаваемое для войны, Инна, создавалось, чтобы как можно больше разрушить и как можно больше убить… А тут совсем другое. Даже маленькое государство, владея таким изобретением, может без особого кровопролития поставить на колени любую атомную державу, влиять на политиков и политику, если надо, заменять их угодными тебе и разладить самую отлаженную военную машину… Станет возможным сделать так, чтобы захватчики уничтожали самих себя.
— Не поняла. Массовый суицид?
— Ни в коем случае. Просто всю армию противника развернуть на 180 градусов. Они станут дубасить самих себя… Поднявший меч — от меча и погибнет. От своего же меча.
А ведь он прав, подумала Инна. До нее только что по-настоящему дошло, какими возможностями обладает устройство, изобретенное ее мужем. Какие, спрашивается, для невидимки могут быть преграды? Он заберется в президентские апартаменты, станет незримым участником обсуждений секретнейших военных доктрин, будет в курсе всех операций секретных служб, проникнет на любой суперсекретный объект… Да что там говорить…
— Править миром и всем человечеством станет тот, кто будет владеть секретом контакта с Пространством-Временем. И хорошо, если они, эти секреты, окажутся в руках цивилизованной страны… Единый язык, единые устремления, единая страна — страна Землян. И это без кровопролития, детоубийств, насилия…
— Идеалист! Сказочник! Такого быть не может! — воскликнула она.
— Как знать?… Как знать?… — уставившись в одну точку, проговорил профессор.
— Попади твое изобретение нашим в руки… Страшно подумать, что начнет твориться в мире.
Караев расхохотался:
— Пойдет беспрецедентный грабеж. Золотые запасы США, Англии, Германии, Японии перекочуют в наши подвалы… Наши чинуши станут крезами…
— Но при нашем менталитете, дорогой мой, здесь начнется такая свара. Боже упаси!..
— А это и приведет к тому, что секрет станет достоянием всего человечества. Лучшей его части, — уверенно произнес Караев.
Теперь уже от души и заразительно стала смеяться Инна.
— Ты, — говорила она, — сначала до ума доведи этот свой прибор. Чтобы он стал таким могущественным, над ним еще корпеть и корпеть. А для этого нужны деньги. Громадные деньги. Побольше, чем бюджет республики…
— Согласен и на десятую долю бюджета, лишь бы все это осталось у нас, в Азербайджане…
— А никто другой тебе и не предложит, — махнула рукой Инна.
— Так ты что? — Караев с недоумением посмотрел на жену. — Не до конца прочла послание Маккормака?
— А что здесь?
— Читай — узнаешь.
— Перво-наперво, дорогая, выпить чашечку крепкого кофейку, потом отправить телеграмму Моррисону…, - плюхнувшись в кресло, Караев умолк.
— А потом? — не унималась жена.
— Потом… Потом предприму последнюю попытку. Пойду к нему, — сказал Караев.
— Не советую. Ты сделал все, что мог. Я лично передавала ему письмо… Категорически не советую.
— Так чего ты хочешь, — вскипел профессор, — чтобы я отдался американцам?
— А что делать, если в своем отечестве не хотят видеть своих пророков?
— Надо попытаться еще раз, — сухо сказал Караев.
— Только через мой труп, — взвилась жена. — Твоя затея может плохо кончиться.
— Почему?
— Не знаю. Вот не лежит душа — и все.
— Хорошо, я подумаю, — успокоил он жену и снова попросил заварить ему крепкого кофе.
Елене Марковне, да и Караевым, эта идея показалась очень заманчивой. И после долгих размышлений было решено сначала обосноваться там Инниной маме с Рафушей, а немного погодя перебраться туда самим.
Здесь, в Баку, ничего им не светило. Микаил Расулович как специалист с богатым опытом практически никому нужен не был. Да разве только он? Вон Суздалев — академик, светило — собрался и уехал. И никто его не остановил. Хотя бы кто приличия ради сказал: «Не уезжайте. Вы нам нужны»…
Говорят, он даже всплакнул. А как же? Ведь Суздалев покидал Родину. Могилы своих родителей, жены…
В тот день Мика с Инной домой так и не вернулись. Остались у тещи. А в полдень следующего дня Елена Марковна с их сыном вылетела в Москву. Караевы не покидали аэропорт до тех пор, пока собственными глазами не увидели взмывшую в небо «тушку».
— Вам кого надо? — спросила Инна стоявшего у их квартиры импозантного молодого человека.
— Профессора Караева, — отступая от двери, сказал незнакомец.
— Я к вашим услугам, — представился профессор со ступенек лестницы.
— Здравствуйте, господин профессор. Я курьер посольства США в Азербайджане. Вам пакет. От доктора Эмори Маккормака.
— Входите. Будьте гостем, — пригласила Инна.
— Спасибо. Я спешу… Распишитесь, пожалуйста, в получении… Еще раз спасибо и до свидания.
— До свидания, — почти одновременно выговорили Караевы.
Быстро разоблачившись, Инна ринулась на кухню. А Мика, на ходу вскрывая конверт, прошел к себе. Спустя несколько минут оттуда донесся его встревоженный возглас.
— О Боже!.. Инна, бегом сюда!
— Что случилось?.. Опять неприятности?…
— Еще какие! На, прочти. Факс от Эма…
«Дорогой Майкл!— Какой кошмар! — побледнела Инна.
Два дня не могу найти тебя. Вынужден прибегнуть к помощи посольства. То, что я хочу сообщить тебе, — того стоит. Мы с тобой, Майкл, — убийцы. В самом прямом смысле этого слова. И ты, и я, оказывается, имеем самое прямое отношение к гибели принцессы Дианы и ее друга Доди-аль-Фаяда. Их смерть, как стало известно от компетентных источников, представивших мне секретную информацию, была спланированным убийством. Причем, злоумышленники, как явствовало из документов, использовали для этого (привожу дословно) „новый вид оружия, на расстоянии воздействующего на поведенческие функции человека“. Его, это оружие, по утверждению информаторов, разработал английский профессор Гарвей Моррисон на основе выкладок, изложенных в статье „Мгновенное, или одномоментное, искривление ткани времени и его воздействие на психику и восприятие реальности“, опубликованной в журнале „Курьер науки“. Я был в шоке. Хорошо, мы с тобой решили не издавать твоей монографии. И хорошо, что на конгрессе ты выступил с обтекаемым сообщением. Признаться, я ругал себя за то, что напечатал тогда ту статью. Мне следовало оттуда кое-что убрать. Но я этого не сделал. И Моррисон, надо отдать ему должное, пожалуй, единственный из всех ученых-психиатров обратил на нее внимание и воспользовался ею. Правда, воспользовался не лучшим образом. Кроме того, он знал, против кого применят эту страшную новинку, созданную им по твоей подсказке и по моему попустительству. Даже если Моррисон не знал, он мог догадаться, потому что с ним вели переговоры члены королевской семьи…
И еще, по тем же каналам информации я знаю: к тебе напросился и едет Моррисон. Это, конечно, не мое дело, но будь осторожен. Лучше всего под благовидным предлогом отказаться от встречи с ним…»
— Потрясающий кошмар, — согласился он.
— Неужели в ее гибели есть твоя вина?
— По всей видимости, — о чем-то задумавшись, отстраненно говорит он.
— Где Баку… Где Париж… Где ты… Где они… Не могу поверить, — потерянно лепечет она.
— Расщепивший атом, глядя на Хиросиму, наверное, тоже не видел своей вины.
— Ну ты еще сравни себя с Оппенгеймером и Сахаровым.
— А что?! — взъерошился Караев. — То, что создал я, — пострашнее бомб. Не зря Моррисон рвется сюда…
— Какой фрукт, а? Тут же подладил твою идею под убийство, — возмутилась Инна.
— Я сейчас отобью ему телеграмму — «Не приезжай, меня не будет».
— Правильно, — поддержала жена. — Здесь своих негодяев хватает.
— Еще неизвестно, кто из нас больший негодяй. Я, рассказавший, как сделать, или он, сделавший, — вступился за Моррисона Караев.
— Брось! — перебила Инна. — Только не вырабатывай в себе комплекс вины.
Караев хмыкнул.
— Видишь ли, мое изобретение делает бомбы и ракеты обыкновенными дубинками первобытного человека… Оружием дремучего прошлого.
— С чего бы это?
— Все создаваемое для войны, Инна, создавалось, чтобы как можно больше разрушить и как можно больше убить… А тут совсем другое. Даже маленькое государство, владея таким изобретением, может без особого кровопролития поставить на колени любую атомную державу, влиять на политиков и политику, если надо, заменять их угодными тебе и разладить самую отлаженную военную машину… Станет возможным сделать так, чтобы захватчики уничтожали самих себя.
— Не поняла. Массовый суицид?
— Ни в коем случае. Просто всю армию противника развернуть на 180 градусов. Они станут дубасить самих себя… Поднявший меч — от меча и погибнет. От своего же меча.
А ведь он прав, подумала Инна. До нее только что по-настоящему дошло, какими возможностями обладает устройство, изобретенное ее мужем. Какие, спрашивается, для невидимки могут быть преграды? Он заберется в президентские апартаменты, станет незримым участником обсуждений секретнейших военных доктрин, будет в курсе всех операций секретных служб, проникнет на любой суперсекретный объект… Да что там говорить…
— Править миром и всем человечеством станет тот, кто будет владеть секретом контакта с Пространством-Временем. И хорошо, если они, эти секреты, окажутся в руках цивилизованной страны… Единый язык, единые устремления, единая страна — страна Землян. И это без кровопролития, детоубийств, насилия…
— Идеалист! Сказочник! Такого быть не может! — воскликнула она.
— Как знать?… Как знать?… — уставившись в одну точку, проговорил профессор.
— Попади твое изобретение нашим в руки… Страшно подумать, что начнет твориться в мире.
Караев расхохотался:
— Пойдет беспрецедентный грабеж. Золотые запасы США, Англии, Германии, Японии перекочуют в наши подвалы… Наши чинуши станут крезами…
— Но при нашем менталитете, дорогой мой, здесь начнется такая свара. Боже упаси!..
— А это и приведет к тому, что секрет станет достоянием всего человечества. Лучшей его части, — уверенно произнес Караев.
Теперь уже от души и заразительно стала смеяться Инна.
— Ты, — говорила она, — сначала до ума доведи этот свой прибор. Чтобы он стал таким могущественным, над ним еще корпеть и корпеть. А для этого нужны деньги. Громадные деньги. Побольше, чем бюджет республики…
— Согласен и на десятую долю бюджета, лишь бы все это осталось у нас, в Азербайджане…
— А никто другой тебе и не предложит, — махнула рукой Инна.
— Так ты что? — Караев с недоумением посмотрел на жену. — Не до конца прочла послание Маккормака?
— А что здесь?
— Читай — узнаешь.
«…Теперь о другом. У меня есть идея, как увеличить радиус действия твоего прибора до двухсот метров. Идея интересная. Она тебе могла и не прийти в голову… Приедешь — расскажу. Кстати, о твоем приезде. Ты обещал дать ответ по этому поводу месяцев через пять. Они на исходе. От высоких правительственных инстанций мне поступило предложение организовать научный центр по изучению проблем Пространства-Времени. Средств обещали выделить столько, сколько мы потребуем, и ни на цент меньше. Я не случайно написал — „мы“. Дело в том, что я им открыто заявил: такой исследовательский Центр не возможен без профессора Караева и говорить о нем считаю целесообразным по его приезде в США…— Ну, и что ты намерен делать?
Черкни или позвони. Кстати, если у тебя возникнет желание сообщить мне нечто конфиденциальное, не для посторонних ушей и глаз, можешь воспользоваться тем же каналом, по которому тебе был доставлен этот факс. Номера телефонов в посольстве мной написаны от руки внизу листа. Атташе по культуре и науке осведомлен о тебе… Вот и все. Будь осторожен с Моррисоном.
Твой друг и коллега -
Эмори Маккормак»
— Перво-наперво, дорогая, выпить чашечку крепкого кофейку, потом отправить телеграмму Моррисону…, - плюхнувшись в кресло, Караев умолк.
— А потом? — не унималась жена.
— Потом… Потом предприму последнюю попытку. Пойду к нему, — сказал Караев.
— Не советую. Ты сделал все, что мог. Я лично передавала ему письмо… Категорически не советую.
— Так чего ты хочешь, — вскипел профессор, — чтобы я отдался американцам?
— А что делать, если в своем отечестве не хотят видеть своих пророков?
— Надо попытаться еще раз, — сухо сказал Караев.
— Только через мой труп, — взвилась жена. — Твоя затея может плохо кончиться.
— Почему?
— Не знаю. Вот не лежит душа — и все.
— Хорошо, я подумаю, — успокоил он жену и снова попросил заварить ему крепкого кофе.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Срочный вызов
Шел первый час ночи. Кружилась голова, и липли друг к другу веки. Эти рауты с пустыми разговорами и спасительными от них напитками надоели ему до чертиков. Он стягивал с себя одежду, как кожу, и бросал куда попадя. Скорей бы в постель. Скорей бы уснуть. А чтобы никому не вздумалось разбудить его с предложением скоротать ночку у стойки за пустой болтовней, он отключил мобильный телефон, а аппарат внутренней связи сунул под подушку. Наверняка этот приставучий и бесцеремонный психиатр из Хьюстона захочет достать его и здесь…
«Теперь не достанет», — укрывшись с головой одеялом, с облегчением вздохнул он.
Сон сморил его сразу. Но охмелевший мозг не отпускал его в глубокое забытье. Он и во сне никак не мог отвязаться от назойливого хьюстонца. Его фермерская привычка разговаривая тыкать в плечо или в грудь страсть как раздражали его. Он несколько раз, выхватывая из кстати подставленного официантом подноса бокал с напитком, ускользал от него. Но хьюстонец опять и опять настигал его и тыкал его то в плечо, то в грудь.
«Смотри ты, — в полудреме говорил он себе, — его ручища не дают покоя и во сне». Потом он сообразил, что его действительно толкают в плечо. И причем бесцеремонно.
— Сэр… Сэр… — раздавалось над его ухом. — Просыпайтесь…
Он открыл глаза. Над ним склонилось лицо незнакомого человека.
— Кто вы? Как вы здесь оказались? — не совсем проснувшись, спросил он.
— Доктор Маккормак, я сотрудник ЦРУ, — назвался незнакомец. — Вас просит к себе Дэнис Кесслер… Срочно. Очень срочно.
— Где он?
— У себя.
— Как же я могу прямо сейчас? — удивился Маккормак.
— Нас ждет вертолет, — успокоил незнакомец.
— А что случилось? Что за спешка?
— Не знаю, сэр. Мне приказано немедленно доставить Вас…
— Который час?
— Без четверти два.
Он спал час с небольшим. Неужели нельзя было подождать до завтра? Маккормак хотел сказать это, но раздумал. Шеф ЦРУ по пустякам беспокоить не станет. Значит, нужно. И наверное — по поводу Караева. Другого повода звать его в столь поздний час не было.
Одно из трех: либо ему стало доподлинно известно, что Майклу удалось встретиться со своим Президентом и получить добро на исследования, что исключало его приезд в Америку; либо профессор Караев попросил через посольство политического убежища; либо с ним произошла какая-то неприятность. А может, ни то, ни другое и ни третье… Но в том, что вызов был связан именно с Майклом, Маккормак нисколько не сомневался.
Без двух минут четыре Эм вместе с сопровождающим вошел в приемную Кесслера. Дежурный тотчас же доложил об их приходе. Через пару минут дверь распахнулась, и из кабинета, оживленно беседуя, вышли человек пять бодрячков.
«Ну и ну, — удивился Маккормак, — за окном тьма тьмущая, вот-вот начнет светать, а они — как огурчики с грядки: сна ни в одном глазу».
— Проходите, сэр, — пригласил дежурный.
Одетый с иголочки, Дэнис выглядел точно так же, как те бодрячки. И, казалось, был в отличном расположении духа. Сразу же вслед Маккормаку в кабинет внесли поднос с великолепно пахнущим кофе.
— Думаю, не откажешься, Эм, — крепко пожав руку, кивнул он на кофейный сервиз.
— Спрашиваешь… Иначе засну, как лошадь — стоя…
— Не заснешь, — пообещал Кесслер, усаживаясь за журнальный столик и, дождавшись, когда за человеком, принесшим кофе, закроется дверь, добавил:
— Сон как рукой снимет. Почище кофе.
— С Майклом что случилось? — предположил он.
— Не случилось, а произошло, — горестно вздохнув, Дэнис протянул ему лист бумаги. — Читай.
— Это факты, — негромко возразил Кесслер.
— Лживые факты, Дэнис! — с немой мольбой не верить написанному Маккормак заглядывал в бесстрастные глаза друга.
— Это — эмоции, Эм, — гнул свое Кесслер.
— Да, эмоции, — немного помолчав, согласился профессор.
— Первый факт, — не слушая Маккормака, продолжал Кесслер. — Майкла застали и взяли в кабинете Президента. Второй: он проник туда незаконно. Третий: на нем висели странные провода, возможно, соединенные с бомбой. Он на глазах у охраны дергал их. И последний: обнаруженное в его машине функционирующее электронное устройство, связанное со взрывчаткой. Оно могло поднять в воздух всю президентскую резиденцию.
Кесслер выдержал паузу, пристально посмотрел на собеседника и добавил:
— Такова объективная картина.
— Теперь послушай меня, Дэнис, — поборов в себе гнев, угрюмо произнес Маккормак.
Тот кивнул, мол, валяй.
— Первое: Майкл прошел через все кордоны Дворца, будучи невидимым. Второе: провода, о которых говорится в донесении, ничто иное как контур, завязанный не на бомбу, а на то самое электронное устройство, что находилось в его автомобиле… Третье: он, если можно так сказать, внезапно материализовался, то есть стал доступен обычному зрению, потому что переступил радиус действия своего функционирующего в машине прибора. Заступил за границу действия его аппарата. Растерявшись, Майкл стал дергать провода… И последнее…
В это время дверь отворилась, и Кесслер резко и недовольно повернулся навстречу непрошеному дежурному.
— Сэр, факс из Баку, — упредил он огонь грозного шефа. — Вы просили, если таковой придет, передать его незамедлительно и лично Вам, даже если Вы будете находиться в Белом доме.
Дэнис, проворно выхватив послание, по профессиональному, почти в один мимолетный взгляд, «съел» все его содержимое от первой до последней строчки. Лицо не дрогнуло ни единым мускулом. Он о чем-то раздумывал. Вероятно, колебался дать или не дать прочесть это сообщение Маккормаку.
— Что там?… Если не секрет…
— Хорошо… Прочти, — решился Кесслер.
— Центурионы выслуживались, — глядя в пространство, объяснил Кесслер…
— Но не так же, Дэнис…
— Восток — штука изощренная.
— Черт возьми, какая это трагедия для Майкла, — не слушая друга, качал головой Маккормак.
— Вряд ли у него будет возможность почувствовать ее, — заметил Дэнис.
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Маккормак.
— Останется ли он сам в живых… Вот вопрос, — сказал Кесслер.
— Надо помочь ему, Дэнис. Ты представляешь, что вместе с ним канет в Лету? — схватив за руку друга, спросил он.
— Надо, конечно… Кстати, перечисляя доводы в пользу Майкла, ты сказал: «И последнее…» и нас перебили. Что ты имел в виду? — поинтересовался Дэнис.
— Ах, да… Никакого смысла убивать Президента у него не было. Он шел к нему рассказать о своем изобретении… И вот видишь, что произошло. Майкл как чувствовал… За пару дней до этого он прислал мне факс…
— Этот? — Кесслер небрежно вытащил из-под пепельницы бумагу, лежавшую там с самого начала их разговора.
— Ты плохо знаешь моих ребят, — усмехнулся Кесслер.
— Да плевать, знаю или не знаю. Сейчас надо что-то делать… Ты же босс могущественной фирмы. Его надо оттуда вытащить.
— Это-то я и хотел обсудить с тобой, — пропуская мимо ушей заискивающий эпитет в адрес своей фирмы, поддержал Кесслер.
— Не обсуждать надо, а действовать.
— Сейчас, — расхаживая по кабинету с чашкой кофе, рассуждал Дэнис, — в свете последнего донесения это стало очевидным… Однако, как ни крути, мы вряд ли сможем справиться с этой задачей. Одной нашей фирме такое не по плечу…
— А кому по плечу? — перебил Маккормак.
— Кому? — лукаво глядя на друга, переспросил шеф ЦРУ. — Я отвечу. Тебе. И только тебе. Естественно, с нашей помощью… Кстати, что это за фотография, о которой пишет Майкл?
— Неужели твои ребята не знают? — съехидничал профессор.
Дэнис покачал головой. А Маккормак, изобразив хитрющую мину, сказал:
— Секрет фирмы.
И друзья рассмеялись.
…Они в тот вечер были в подпитии. Он и Майкл. И у обоих было по-юношески озорное настроение. Они в открытую, никого не стесняясь, дурачились, а Майкл даже пытался кое-с кем побросаться кулаками. Самым настоящим образом задирался…
Маккормак не останавливал своего нового друга. И не потому что умел драться и мог постоять за себя и за него. Просто… странная штука эта русская водка. Так и тянет на подвиги.
По выходу из ресторана они было сцепились с тремя довольно развязными и, как им казалось, самодовольными парнями. Помешала бдительная охрана. Растащила. Эм, помнится, тогда кричал и вышибалам, и тем наглым парням:
— Вы не знаете, с кем связались! Он — чеченец. Он вывернет вас наизнанку!..
Самое смешное — как отреагировал на угрозу Эма Майкл. Он вдруг отпустил вышибалу и, повернувшись к Маккормаку, спросил:
— Кто чеченец?.. Я чеченец?!..
— Да какая разница, кто ты… Главное — ты мой друг.
И они, обнявшись, пошли по холлу и у бассейна с фонтаном столкнулись с фотографом, предложившим им сняться. И они сфотографировались. Майкл сделал рожки из двух пальцев Эму, а Эм — ему…
Эту-то карточку Маккормак протянул Азизову, стоявшему на пороге своего маштагинского дома и подозрительно оглядывавшему и его, и сопровождающего Эма — Ферти. Выражение сухости и недоверия на лице молодого человека сменилось благосклонностью.
— Вы господин…, то есть профессор из Америки? — спросил Эльдар.
Эмори растерянно посмотрел на Ферти. Из всего сказанного он понял лишь искаженное незнакомым наречием слово «Америка».
— Да, господин Азизов, это профессор Маккормак из США. А я его переводчик, Том Ферти.
Пока они втроем сидели за чайным столом, заставленным восточными сладостями, Сафура укладывала в ящик оставленные у них Караевым вещи.
— Это она была больна? — понизив голос до шепота, поинтересовался Маккормак.
Ферти перевел и, к сожалению, громко. Маккормак толкнул его в ногу, прошипев:
— Тише.
— Да, господин профессор, — весело отозвалась Сафура. — Теперь мне это кажется дурным сном. И кажется, что было не со мной.
— Ну и хорошо. Дай Бог вам здоровья, — пожелал Маккормак.
— Дай Бог здоровья Микаилу Расуловичу… Дай Бог, чтобы он скорее вышел… оттуда… Нашли тоже мне террориста! Они там с ума посходили. Их надо всех в психушку. У них мания преследования. На каждом шагу им мерещатся люди, готовые убить их…
— Значит, есть за что, — буркнул Азизов.
Ферти перевел разговор на другую тему, а потом они собрались уходить. Азизов провожал их до машины. Здесь Ферти вытащил конверт и протянул его Эльдару.
— Что здесь? — спросил тот.
— Деньги. Двадцать пять тысяч долларов, — сказал Ферти, усаживаясь за руль.
— Не понял, — растерянно уставился он на переводчика, пытаясь вернуть вложенный ему в руки пакет.
«Теперь не достанет», — укрывшись с головой одеялом, с облегчением вздохнул он.
Сон сморил его сразу. Но охмелевший мозг не отпускал его в глубокое забытье. Он и во сне никак не мог отвязаться от назойливого хьюстонца. Его фермерская привычка разговаривая тыкать в плечо или в грудь страсть как раздражали его. Он несколько раз, выхватывая из кстати подставленного официантом подноса бокал с напитком, ускользал от него. Но хьюстонец опять и опять настигал его и тыкал его то в плечо, то в грудь.
«Смотри ты, — в полудреме говорил он себе, — его ручища не дают покоя и во сне». Потом он сообразил, что его действительно толкают в плечо. И причем бесцеремонно.
— Сэр… Сэр… — раздавалось над его ухом. — Просыпайтесь…
Он открыл глаза. Над ним склонилось лицо незнакомого человека.
— Кто вы? Как вы здесь оказались? — не совсем проснувшись, спросил он.
— Доктор Маккормак, я сотрудник ЦРУ, — назвался незнакомец. — Вас просит к себе Дэнис Кесслер… Срочно. Очень срочно.
— Где он?
— У себя.
— Как же я могу прямо сейчас? — удивился Маккормак.
— Нас ждет вертолет, — успокоил незнакомец.
— А что случилось? Что за спешка?
— Не знаю, сэр. Мне приказано немедленно доставить Вас…
— Который час?
— Без четверти два.
Он спал час с небольшим. Неужели нельзя было подождать до завтра? Маккормак хотел сказать это, но раздумал. Шеф ЦРУ по пустякам беспокоить не станет. Значит, нужно. И наверное — по поводу Караева. Другого повода звать его в столь поздний час не было.
Одно из трех: либо ему стало доподлинно известно, что Майклу удалось встретиться со своим Президентом и получить добро на исследования, что исключало его приезд в Америку; либо профессор Караев попросил через посольство политического убежища; либо с ним произошла какая-то неприятность. А может, ни то, ни другое и ни третье… Но в том, что вызов был связан именно с Майклом, Маккормак нисколько не сомневался.
Без двух минут четыре Эм вместе с сопровождающим вошел в приемную Кесслера. Дежурный тотчас же доложил об их приходе. Через пару минут дверь распахнулась, и из кабинета, оживленно беседуя, вышли человек пять бодрячков.
«Ну и ну, — удивился Маккормак, — за окном тьма тьмущая, вот-вот начнет светать, а они — как огурчики с грядки: сна ни в одном глазу».
— Проходите, сэр, — пригласил дежурный.
Одетый с иголочки, Дэнис выглядел точно так же, как те бодрячки. И, казалось, был в отличном расположении духа. Сразу же вслед Маккормаку в кабинет внесли поднос с великолепно пахнущим кофе.
— Думаю, не откажешься, Эм, — крепко пожав руку, кивнул он на кофейный сервиз.
— Спрашиваешь… Иначе засну, как лошадь — стоя…
— Не заснешь, — пообещал Кесслер, усаживаясь за журнальный столик и, дождавшись, когда за человеком, принесшим кофе, закроется дверь, добавил:
— Сон как рукой снимет. Почище кофе.
— С Майклом что случилось? — предположил он.
— Не случилось, а произошло, — горестно вздохнув, Дэнис протянул ему лист бумаги. — Читай.
Совершенно секретно— Ложь! Ложь! — выкрикнул Маккормак.
ФЕРТИ — БОССУ
Сэр, вынужден, нарушая субординацию, выйти на Вас, поскольку чрезвычайное происшествие, случившееся несколько часов тому назад в Баку, имеет непосредственное отношение к профессору Микаилу Караеву, которым Вы интересуетесь.
Сегодня в 11 часов 10 минут он, по заверению моего источника, совершил попытку покушения на Президента Азербайджана. Несмотря на усиленную охрану Президентского Дворца, Караев каким-то невероятным образом сумел пройти на этаж, где размещается кабинет Главы государства и, минуя докладчика, незаметно проник в него…
Президент в это время только явился на работу и прошел в комнату отдыха, чтобы раздеться. Телохранители, вышедшие из комнаты, лицом к лицу столкнулись с человеком, увешанным проводами… Он пытался дергать их. Охрана сразу поняла, что перед ними «камикадзе», готовый взорвать себя и главу государства.
По словам источника, этим «камикадзе» оказался доктор психиатрии Микаил Караев. В автомобиле марки ВАЗ-2106, принадлежавшем Караеву, припаркованном к комендатуре президентской резиденции, сотрудники спецслужбы обнаружили электронный аппарат, который, судя по мигающим лампочкам, находился в рабочем режиме. От него шла проводка в багажник, забитый взрывными пакетами. Аппарат был сработан непрофессионально, топорно и потому обезвредить его большого труда не представило. Жестоко избитый охраной Президента, профессор помещен в тюремный лазарет Министерства национальной безопасности. Есть предположение, что Караев может не выжить, т. к. врачи подозревают у него смертельную травму — слом основания черепа.
В 20.00 о происшествии объявят официально — по местному телевидению. И в это же время в конференц-зале Президентского Дворца состоится пресс-конференция.
ФЕРТИ
— Это факты, — негромко возразил Кесслер.
— Лживые факты, Дэнис! — с немой мольбой не верить написанному Маккормак заглядывал в бесстрастные глаза друга.
— Это — эмоции, Эм, — гнул свое Кесслер.
— Да, эмоции, — немного помолчав, согласился профессор.
— Первый факт, — не слушая Маккормака, продолжал Кесслер. — Майкла застали и взяли в кабинете Президента. Второй: он проник туда незаконно. Третий: на нем висели странные провода, возможно, соединенные с бомбой. Он на глазах у охраны дергал их. И последний: обнаруженное в его машине функционирующее электронное устройство, связанное со взрывчаткой. Оно могло поднять в воздух всю президентскую резиденцию.
Кесслер выдержал паузу, пристально посмотрел на собеседника и добавил:
— Такова объективная картина.
— Теперь послушай меня, Дэнис, — поборов в себе гнев, угрюмо произнес Маккормак.
Тот кивнул, мол, валяй.
— Первое: Майкл прошел через все кордоны Дворца, будучи невидимым. Второе: провода, о которых говорится в донесении, ничто иное как контур, завязанный не на бомбу, а на то самое электронное устройство, что находилось в его автомобиле… Третье: он, если можно так сказать, внезапно материализовался, то есть стал доступен обычному зрению, потому что переступил радиус действия своего функционирующего в машине прибора. Заступил за границу действия его аппарата. Растерявшись, Майкл стал дергать провода… И последнее…
В это время дверь отворилась, и Кесслер резко и недовольно повернулся навстречу непрошеному дежурному.
— Сэр, факс из Баку, — упредил он огонь грозного шефа. — Вы просили, если таковой придет, передать его незамедлительно и лично Вам, даже если Вы будете находиться в Белом доме.
Дэнис, проворно выхватив послание, по профессиональному, почти в один мимолетный взгляд, «съел» все его содержимое от первой до последней строчки. Лицо не дрогнуло ни единым мускулом. Он о чем-то раздумывал. Вероятно, колебался дать или не дать прочесть это сообщение Маккормаку.
— Что там?… Если не секрет…
— Хорошо… Прочти, — решился Кесслер.
Совершенно секретно— Ужас… — вырвалось из побелевших губ Маккормака.
ФЕРТИ — БОССУ
Сэр, только что от источника получено следующее сообщение.
Наряд МНБ, возглавляемый начальником следственного управления, производил в квартире Караева обыск и проводил допрос Марголис Инны Борисовны, жены Караева. В процессе допроса Марголис была изнасилована и по недосмотру наряда выбросилась с балкона седьмого этажа. Смерть наступила мгновенно. Обыск ничего практически не дал. В протоколе, однако, указали, будто бы вванной комнате в упаковке стирального порошка группа обыска обнаружила аммонал. Источник утверждает, что означенная пачка аммонала была подложена самими сотрудниками спец. службы.
Что касается Караева, источник передал уточненные данные. Он действительно в тяжелом состоянии. Диагноз — слом основания черепа — не подтвердился. У него сотрясение мозга средней тяжести, поломаны нос, ребра и повреждена челюсть.
ФЕРТИ
— Центурионы выслуживались, — глядя в пространство, объяснил Кесслер…
— Но не так же, Дэнис…
— Восток — штука изощренная.
— Черт возьми, какая это трагедия для Майкла, — не слушая друга, качал головой Маккормак.
— Вряд ли у него будет возможность почувствовать ее, — заметил Дэнис.
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Маккормак.
— Останется ли он сам в живых… Вот вопрос, — сказал Кесслер.
— Надо помочь ему, Дэнис. Ты представляешь, что вместе с ним канет в Лету? — схватив за руку друга, спросил он.
— Надо, конечно… Кстати, перечисляя доводы в пользу Майкла, ты сказал: «И последнее…» и нас перебили. Что ты имел в виду? — поинтересовался Дэнис.
— Ах, да… Никакого смысла убивать Президента у него не было. Он шел к нему рассказать о своем изобретении… И вот видишь, что произошло. Майкл как чувствовал… За пару дней до этого он прислал мне факс…
— Этот? — Кесслер небрежно вытащил из-под пепельницы бумагу, лежавшую там с самого начала их разговора.
«Дорогой Эм! Сегодня или завтра — признаться, никак не могу решиться, — собираюсь нанести визит Президенту. Инна — против. Говорит, что собиралась вручить ему письмо, и ей сломали руку, а мне непременно снесут башку.— Откуда это у тебя, Дэнис? — изумился Маккормак.
Я считаю, все-таки попытку сделать следует. Чтобы потом, если я перееду к Вам, меня всю жизнь не казнила совесть. Дескать, поступил как предатель.
Эм, дорогой, если что со мной случится, знай, мой прибор, каким я пользуюсь, — в клинике (он, к сожалению, маломощный), а чертежи той конструкции, посредством которой я намереваюсь пройти к нему, а также выкладки, расчеты и все записи будут находиться у моего молодого друга, в преданности которого я нисколько не сомневаюсь. Зовут его Азизов Эльдар Башир оглы. Внизу отдельно пишу два его телефонных номера. Один — в селении Маштаги, где расположена моя клиника, другой — в городе. По ним найти его не составит труда. Я его о тебе предупреждал… И он знает тебя по фотографии, где мы снялись с тобой в Кливлендском отеле Риц-Карлтон. Она у тебя есть тоже. Надеюсь тем не менее, что мое рандеву пройдет успешно. Тогда я приглашу тебя сюда создавать наш уникальный Научный Центр.
Крепко жму руку,
Караев»
— Ты плохо знаешь моих ребят, — усмехнулся Кесслер.
— Да плевать, знаю или не знаю. Сейчас надо что-то делать… Ты же босс могущественной фирмы. Его надо оттуда вытащить.
— Это-то я и хотел обсудить с тобой, — пропуская мимо ушей заискивающий эпитет в адрес своей фирмы, поддержал Кесслер.
— Не обсуждать надо, а действовать.
— Сейчас, — расхаживая по кабинету с чашкой кофе, рассуждал Дэнис, — в свете последнего донесения это стало очевидным… Однако, как ни крути, мы вряд ли сможем справиться с этой задачей. Одной нашей фирме такое не по плечу…
— А кому по плечу? — перебил Маккормак.
— Кому? — лукаво глядя на друга, переспросил шеф ЦРУ. — Я отвечу. Тебе. И только тебе. Естественно, с нашей помощью… Кстати, что это за фотография, о которой пишет Майкл?
— Неужели твои ребята не знают? — съехидничал профессор.
Дэнис покачал головой. А Маккормак, изобразив хитрющую мину, сказал:
— Секрет фирмы.
И друзья рассмеялись.
…Они в тот вечер были в подпитии. Он и Майкл. И у обоих было по-юношески озорное настроение. Они в открытую, никого не стесняясь, дурачились, а Майкл даже пытался кое-с кем побросаться кулаками. Самым настоящим образом задирался…
Маккормак не останавливал своего нового друга. И не потому что умел драться и мог постоять за себя и за него. Просто… странная штука эта русская водка. Так и тянет на подвиги.
По выходу из ресторана они было сцепились с тремя довольно развязными и, как им казалось, самодовольными парнями. Помешала бдительная охрана. Растащила. Эм, помнится, тогда кричал и вышибалам, и тем наглым парням:
— Вы не знаете, с кем связались! Он — чеченец. Он вывернет вас наизнанку!..
Самое смешное — как отреагировал на угрозу Эма Майкл. Он вдруг отпустил вышибалу и, повернувшись к Маккормаку, спросил:
— Кто чеченец?.. Я чеченец?!..
— Да какая разница, кто ты… Главное — ты мой друг.
И они, обнявшись, пошли по холлу и у бассейна с фонтаном столкнулись с фотографом, предложившим им сняться. И они сфотографировались. Майкл сделал рожки из двух пальцев Эму, а Эм — ему…
Эту-то карточку Маккормак протянул Азизову, стоявшему на пороге своего маштагинского дома и подозрительно оглядывавшему и его, и сопровождающего Эма — Ферти. Выражение сухости и недоверия на лице молодого человека сменилось благосклонностью.
— Вы господин…, то есть профессор из Америки? — спросил Эльдар.
Эмори растерянно посмотрел на Ферти. Из всего сказанного он понял лишь искаженное незнакомым наречием слово «Америка».
— Да, господин Азизов, это профессор Маккормак из США. А я его переводчик, Том Ферти.
Пока они втроем сидели за чайным столом, заставленным восточными сладостями, Сафура укладывала в ящик оставленные у них Караевым вещи.
— Это она была больна? — понизив голос до шепота, поинтересовался Маккормак.
Ферти перевел и, к сожалению, громко. Маккормак толкнул его в ногу, прошипев:
— Тише.
— Да, господин профессор, — весело отозвалась Сафура. — Теперь мне это кажется дурным сном. И кажется, что было не со мной.
— Ну и хорошо. Дай Бог вам здоровья, — пожелал Маккормак.
— Дай Бог здоровья Микаилу Расуловичу… Дай Бог, чтобы он скорее вышел… оттуда… Нашли тоже мне террориста! Они там с ума посходили. Их надо всех в психушку. У них мания преследования. На каждом шагу им мерещатся люди, готовые убить их…
— Значит, есть за что, — буркнул Азизов.
Ферти перевел разговор на другую тему, а потом они собрались уходить. Азизов провожал их до машины. Здесь Ферти вытащил конверт и протянул его Эльдару.
— Что здесь? — спросил тот.
— Деньги. Двадцать пять тысяч долларов, — сказал Ферти, усаживаясь за руль.
— Не понял, — растерянно уставился он на переводчика, пытаясь вернуть вложенный ему в руки пакет.