Страница:
Оставим эти мысли. Где все-таки совершится задуманное? Зал, конечно, подходит, но жалко портить обстановку. Лучше, наверное, в подвале. Подвал просторен, там есть освещение, хорошая вентиляция… А может быть, на улице? Среди сосен, возле прудика. В естественной, так сказать, обстановке. А если кто увидит? Место здесь, конечно, уединенное, но мало ли что… И все-таки на улице самое оптимальное. Конечно, возникнут некоторые неудобства, да и подходящая ли погода будет. А впрочем, какая разница. Решено. Церемония состоится возле сосен.
Глава девятая
1
2
3
Глава девятая
1
1977 год, август. Москва
На редакционной летучке шло обсуждение комплекта газеты за прошедшую неделю, когда в кабинет главного заглянула секретарша.
— Осипова просят выйти, — с некоторым смущением сообщила она, зная, что с летучки обычно никого не отпускали.
— Кто? — недовольно пророкотал главный.
— Читающий редактор: какие-то вопросы по номеру.
— Ну иди, — главный небрежно кивнул головой.
Осипов недоумевая вошел в кабинет Корзюкова, а именно он вел номер, и оказался неприятно удивлен, увидев сидящую у окна генеральшу Сокольскую. С того памятного дня, когда он познакомился с ней, Осипов имел счастье лицезреть ее всего два раза, во время оформления документов на машину. «И вот снова настал желанный момент!» — чертыхнулся он про себя.
Осипов не без оснований подозревал, что его машина кое для кого была как кость в горле. Самое главное, никто толком не знал, как она ему досталась. Строились разные предположения, пытались выведать у него самого, однако Осипов стойко молчал, отшучиваясь, что выиграл «Волгу» в лотерею. Видимо, Корзюков чувствовал какую-то связь между появлением генеральши и обретением «волги», поскольку несколько раз полушутливо намекал, что с Ивана причитается за содействие. На этот раз он демонстративно опустил глаза в лежащую перед ним полосу, а генеральша, напротив, вскочила и бросилась к Осипову. Журналиста поразила перемена, произошедшая с ней. Обычно холодная, высокомерная, она сейчас находилась в высшей степени возбуждения. Лицо и открытую часть шеи и груди покрывали красные пятна, шляпка сбилась в сторону, вуаль была небрежно поднята. Глаза генеральши лихорадочно сверкали, она время от времени делала судорожные движения ртом, точно пыталась проглотить что-то застрявшее в горле.
— Нам нужно срочно поговорить, — почти прокричала она, завидев Осипова.
«Пришла машину назад требовать, — сообразил тот, — ну вот, праздник кончился…»
— Товарищи, шли бы разбираться куда-нибудь в другое место, — недовольно произнес Корзюков, почуяв приближение скандала, — вы мне мешаете.
— Идемте ко мне, — предложил Осипов.
Генеральша без слов пошла следом.
В кабинете Осипова она тут же закурила и, нервно затягиваясь, уставилась на Ивана.
Молчал и он, ожидая продолжения.
— Я нашла истинного убийцу моего сына, — неожиданно спокойно сказала генеральша. — Сама нашла, без вашей помощи.
— Кто же это?! — изумился Иван.
— Погодите, я все расскажу. Не подумайте, что пришла требовать назад «Волгу», черт с ней! Однако вам нужно довести дело до конца. Убийца моего сына должен быть наказан!
— Но кто же это?! — Осипов действительно не находил места от любопытства. «А может быть, она врет? Или просто слегка свихнулась на почве трагической гибели Валентина».
— Кто он? — переспросила Сокольская. — О! Этот человек… — Она остановилась и снова закурила. — Убийца — мой родной брат! — неожиданно закончила она.
— Ваш брат?!
— Именно!
— Вы уверены?!
— Я давно его подозревала. А теперь он сам признался. Только что. Часа примерно два назад я была у него на даче… имела длительный разговор… Да. Словом, он признался.
— Но зачем он убил вашего сына?
— Не знаю… не знаю… Он страшный человек… Он оборотень.
— Оборотень?!
— Фигурально, конечно. Зверь!
— Я ничего не понимаю! Можете рассказать связно, последовательно?
— Последовательно? Очень долго рассказывать. — Она, не докурив, затушила сигарету в пепельнице и тут же достала новую. — В том, что именно он убил, я не сомневаюсь. Сам же сказал.
— А может, он просто пошутил? — предположил Осипов и тут же понял всю бессмысленность подобного.
— Пошутил? Нет, он не шутил! Он никогда не шутит! — Речь генеральши становилась все более бессвязной.
— Я бы чего-нибудь выпила, — неожиданно сообщила она.
— К сожалению, у меня пусто.
— Тогда поехали ко мне, — неожиданно предложила генеральша, — там я вам расскажу все более подробно. И выпивка у меня найдется. Поехали? — Она просительно и жалко улыбнулась, и Осипов понял, что ей просто страшно оставаться одной. Без особой охоты он согласился.
Генеральша, конечно же, жила на улице Горького. Огромная квартира была намеренно затемнена. Плотные тяжелые шторы тщательно задернуты, словно малейший солнечный луч доставлял физическое страдание. Осипов следовал в полутьме за генеральшей по каким-то извилистым коридорам и наконец очутился в совершенно темной комнате. Вспыхнула хрустальная люстра, и он увидел, что находится в просторной, шикарно, но старомодно обставленной зале. Мебель — массивный тяжеловесный гарнитур из карельской березы — словно говорила: я сотворена на века к вящей славе здешних обитателей. Рухнут системы, падут правительства, а я буду продолжать служить власть имущим, нынешним или будущим. Карельская береза — светлое, радостное дерево, сродни янтарю, но здесь оно имело строгий, даже мрачноватый оттенок. Генеральша кивнула на кожаное кресло, достала из «горки» бутылку армянского коньяка, два бокала, коробку шоколадных конфет, налила сначала себе, потом гостю, без слов выпила, налила снова… И только тогда посмотрела на Осипова.
— Машину вы получили, а преступника подлинного не нашли, — упрекнула она, но как-то равнодушно.
Осипов молчал. По сути, она права, но непонятно, куда клонит. Ведь речь идет о ее брате.
— Я говорю, отработать нужно должок.
— Вы совершенно правы, но что вы предлагаете?
— А что, собственно, могу предложить? Схватить его и уволочь в милицию? Так ведь никто не поверит. Убить его? У вас вряд ли получится. Можете себе представить: я сегодня стреляла в родного брата. Сама! С расстояния в пять шагов. И не попала! А ведь я умею пользоваться оружием. Сергей всегда был со странностями. Особенно они усилились после того, как мы поселились в лесах. Сбежали от преследований НКВД. Отец наш, царство ему небесное, решил, что сможет скрыться в тайге, где ни его, ни семью не найдут. Он глубоко ошибался. В нашей стране всюду найдут. Обнаружили, прилетели на самолете, вы представляете, отца тут же застрелили, а нас, семью, вывезли. Мать, конечно, посадили, и она сгинула в лагерях, а меня и брата определили в детдом. Так вот. Еще там, в лесу, я стала замечать, что брат стал каким-то не таким. Изменился. Не то чтобы одичал, а словно переродился. По каким конкретно признакам я это определила, не сумею сказать, однако можете мне поверить. Много было разного. Я всю жизнь старалась ему помогать, тащила его. Вывела, можно сказать, в люди. Еще бы! Стал известным кинорежиссером.
— Кино?! — изумился Осипов.
— Кинорежиссером. Вы не ослышались.
— А как его фамилия?
— Комов.
«Комов, — пронеслось в мозгу. — Действительно, ситуация. Ее брат — Комов. Вот это номер!» Он мельком встречался с Комовым, даже хотел делать с ним интервью. Правда, это было давно. Что за странности?
Хозяйка продолжала что-то говорить, но Осипов не слышал, лихорадочно размышлял. Постой, постой! Тогда на таинственной даче голос того человека показался ему знакомым. Теперь он вспомнил, кому он принадлежал. Комову! А может, показалось? Сейчас можно что угодно предположить.
— А где находится дача вашего брата? — поинтересовался Осипов.
— Что? — Генеральша запнулась и внимательно посмотрела на него. — Дача? На калужском направлении.
«На калужском, — снова ушел в собственные мысли Осипов, — вполне вероятно, его именно туда и возили. Теперь. Но вроде бы уже слышал похожую историю про бегство и леса, про самолет с энкавэдэшниками…»
— А где вы жили перед тем, как сбежать в тайгу? Не в Югорске ли?
— В Югорске!
Все сходится. Как странно. Такое совпадение обычно бывает только в кино. Именно про эту семью им рассказывал Иона.
— Так ваша девичья фамилия — Пантелеева?
— Вы совершенно правы, — генеральша со все возрастающим любопытством взирала на своего гостя.
— Но почему Комов?
— Фамилию он сменил в ранней юности. Однако вы времени зря не теряли. Тем более должны довести дело до конца.
— Каким же образом? Даже если бы у меня была полная уверенность, что именно Комов убил вашего сына, что бы я мог сделать?
— Уничтожить его.
— Уничтожить! Простите, такими вещами не занимаюсь. Не по мой линии.
— Хорошо, хорошо… Конечно, я сказала глупость. Забудем про это. Ваша задача — достоверно установить, что убийство совершил именно мой брат. Доказать это, а уж потом — моя проблема. Ведь как-никак у нас с вами существует договор. Оплату вы получили, а условия не выполнили.
Осипов вздохнул. Опять она про то же.
— Допустим, я возьмусь, а дальше?
— Что «дальше»? Вам что, мало «Волги»?
— Нет, речь идет не об оплате. Когда моя работа будет считаться выполненной?
— Как только вы получите стопроцентные доказательства.
— Хорошо. Тогда некоторые подробности. Вы говорили, что стреляли в него и промахнулись. Почему?
— Я думаю, он обладает даром внушения. Гипноза. Возможно, я даже не стреляла в него. Может быть, он просто внушил мне это обстоятельство.
— Вы и раньше замечали за ним нечто подобное?
— Да, замечала.
— Зачем, по-вашему, ему нужно было убивать Валентина?
— Не знаю. Он мне этого не объяснил. Сказал только, что мальчишка насквозь испорчен, мол, ему не место среди живых. Ах, сволочь! А ему, выходит, есть место.
Она снова наполнила свою рюмку и выпила ее одним глотком.
— Вы только подтвердите преступление, а уж потом я сама. На этот раз не промахнусь.
Осипов поднялся.
— Давайте адрес его дачи.
На редакционной летучке шло обсуждение комплекта газеты за прошедшую неделю, когда в кабинет главного заглянула секретарша.
— Осипова просят выйти, — с некоторым смущением сообщила она, зная, что с летучки обычно никого не отпускали.
— Кто? — недовольно пророкотал главный.
— Читающий редактор: какие-то вопросы по номеру.
— Ну иди, — главный небрежно кивнул головой.
Осипов недоумевая вошел в кабинет Корзюкова, а именно он вел номер, и оказался неприятно удивлен, увидев сидящую у окна генеральшу Сокольскую. С того памятного дня, когда он познакомился с ней, Осипов имел счастье лицезреть ее всего два раза, во время оформления документов на машину. «И вот снова настал желанный момент!» — чертыхнулся он про себя.
Осипов не без оснований подозревал, что его машина кое для кого была как кость в горле. Самое главное, никто толком не знал, как она ему досталась. Строились разные предположения, пытались выведать у него самого, однако Осипов стойко молчал, отшучиваясь, что выиграл «Волгу» в лотерею. Видимо, Корзюков чувствовал какую-то связь между появлением генеральши и обретением «волги», поскольку несколько раз полушутливо намекал, что с Ивана причитается за содействие. На этот раз он демонстративно опустил глаза в лежащую перед ним полосу, а генеральша, напротив, вскочила и бросилась к Осипову. Журналиста поразила перемена, произошедшая с ней. Обычно холодная, высокомерная, она сейчас находилась в высшей степени возбуждения. Лицо и открытую часть шеи и груди покрывали красные пятна, шляпка сбилась в сторону, вуаль была небрежно поднята. Глаза генеральши лихорадочно сверкали, она время от времени делала судорожные движения ртом, точно пыталась проглотить что-то застрявшее в горле.
— Нам нужно срочно поговорить, — почти прокричала она, завидев Осипова.
«Пришла машину назад требовать, — сообразил тот, — ну вот, праздник кончился…»
— Товарищи, шли бы разбираться куда-нибудь в другое место, — недовольно произнес Корзюков, почуяв приближение скандала, — вы мне мешаете.
— Идемте ко мне, — предложил Осипов.
Генеральша без слов пошла следом.
В кабинете Осипова она тут же закурила и, нервно затягиваясь, уставилась на Ивана.
Молчал и он, ожидая продолжения.
— Я нашла истинного убийцу моего сына, — неожиданно спокойно сказала генеральша. — Сама нашла, без вашей помощи.
— Кто же это?! — изумился Иван.
— Погодите, я все расскажу. Не подумайте, что пришла требовать назад «Волгу», черт с ней! Однако вам нужно довести дело до конца. Убийца моего сына должен быть наказан!
— Но кто же это?! — Осипов действительно не находил места от любопытства. «А может быть, она врет? Или просто слегка свихнулась на почве трагической гибели Валентина».
— Кто он? — переспросила Сокольская. — О! Этот человек… — Она остановилась и снова закурила. — Убийца — мой родной брат! — неожиданно закончила она.
— Ваш брат?!
— Именно!
— Вы уверены?!
— Я давно его подозревала. А теперь он сам признался. Только что. Часа примерно два назад я была у него на даче… имела длительный разговор… Да. Словом, он признался.
— Но зачем он убил вашего сына?
— Не знаю… не знаю… Он страшный человек… Он оборотень.
— Оборотень?!
— Фигурально, конечно. Зверь!
— Я ничего не понимаю! Можете рассказать связно, последовательно?
— Последовательно? Очень долго рассказывать. — Она, не докурив, затушила сигарету в пепельнице и тут же достала новую. — В том, что именно он убил, я не сомневаюсь. Сам же сказал.
— А может, он просто пошутил? — предположил Осипов и тут же понял всю бессмысленность подобного.
— Пошутил? Нет, он не шутил! Он никогда не шутит! — Речь генеральши становилась все более бессвязной.
— Я бы чего-нибудь выпила, — неожиданно сообщила она.
— К сожалению, у меня пусто.
— Тогда поехали ко мне, — неожиданно предложила генеральша, — там я вам расскажу все более подробно. И выпивка у меня найдется. Поехали? — Она просительно и жалко улыбнулась, и Осипов понял, что ей просто страшно оставаться одной. Без особой охоты он согласился.
Генеральша, конечно же, жила на улице Горького. Огромная квартира была намеренно затемнена. Плотные тяжелые шторы тщательно задернуты, словно малейший солнечный луч доставлял физическое страдание. Осипов следовал в полутьме за генеральшей по каким-то извилистым коридорам и наконец очутился в совершенно темной комнате. Вспыхнула хрустальная люстра, и он увидел, что находится в просторной, шикарно, но старомодно обставленной зале. Мебель — массивный тяжеловесный гарнитур из карельской березы — словно говорила: я сотворена на века к вящей славе здешних обитателей. Рухнут системы, падут правительства, а я буду продолжать служить власть имущим, нынешним или будущим. Карельская береза — светлое, радостное дерево, сродни янтарю, но здесь оно имело строгий, даже мрачноватый оттенок. Генеральша кивнула на кожаное кресло, достала из «горки» бутылку армянского коньяка, два бокала, коробку шоколадных конфет, налила сначала себе, потом гостю, без слов выпила, налила снова… И только тогда посмотрела на Осипова.
— Машину вы получили, а преступника подлинного не нашли, — упрекнула она, но как-то равнодушно.
Осипов молчал. По сути, она права, но непонятно, куда клонит. Ведь речь идет о ее брате.
— Я говорю, отработать нужно должок.
— Вы совершенно правы, но что вы предлагаете?
— А что, собственно, могу предложить? Схватить его и уволочь в милицию? Так ведь никто не поверит. Убить его? У вас вряд ли получится. Можете себе представить: я сегодня стреляла в родного брата. Сама! С расстояния в пять шагов. И не попала! А ведь я умею пользоваться оружием. Сергей всегда был со странностями. Особенно они усилились после того, как мы поселились в лесах. Сбежали от преследований НКВД. Отец наш, царство ему небесное, решил, что сможет скрыться в тайге, где ни его, ни семью не найдут. Он глубоко ошибался. В нашей стране всюду найдут. Обнаружили, прилетели на самолете, вы представляете, отца тут же застрелили, а нас, семью, вывезли. Мать, конечно, посадили, и она сгинула в лагерях, а меня и брата определили в детдом. Так вот. Еще там, в лесу, я стала замечать, что брат стал каким-то не таким. Изменился. Не то чтобы одичал, а словно переродился. По каким конкретно признакам я это определила, не сумею сказать, однако можете мне поверить. Много было разного. Я всю жизнь старалась ему помогать, тащила его. Вывела, можно сказать, в люди. Еще бы! Стал известным кинорежиссером.
— Кино?! — изумился Осипов.
— Кинорежиссером. Вы не ослышались.
— А как его фамилия?
— Комов.
«Комов, — пронеслось в мозгу. — Действительно, ситуация. Ее брат — Комов. Вот это номер!» Он мельком встречался с Комовым, даже хотел делать с ним интервью. Правда, это было давно. Что за странности?
Хозяйка продолжала что-то говорить, но Осипов не слышал, лихорадочно размышлял. Постой, постой! Тогда на таинственной даче голос того человека показался ему знакомым. Теперь он вспомнил, кому он принадлежал. Комову! А может, показалось? Сейчас можно что угодно предположить.
— А где находится дача вашего брата? — поинтересовался Осипов.
— Что? — Генеральша запнулась и внимательно посмотрела на него. — Дача? На калужском направлении.
«На калужском, — снова ушел в собственные мысли Осипов, — вполне вероятно, его именно туда и возили. Теперь. Но вроде бы уже слышал похожую историю про бегство и леса, про самолет с энкавэдэшниками…»
— А где вы жили перед тем, как сбежать в тайгу? Не в Югорске ли?
— В Югорске!
Все сходится. Как странно. Такое совпадение обычно бывает только в кино. Именно про эту семью им рассказывал Иона.
— Так ваша девичья фамилия — Пантелеева?
— Вы совершенно правы, — генеральша со все возрастающим любопытством взирала на своего гостя.
— Но почему Комов?
— Фамилию он сменил в ранней юности. Однако вы времени зря не теряли. Тем более должны довести дело до конца.
— Каким же образом? Даже если бы у меня была полная уверенность, что именно Комов убил вашего сына, что бы я мог сделать?
— Уничтожить его.
— Уничтожить! Простите, такими вещами не занимаюсь. Не по мой линии.
— Хорошо, хорошо… Конечно, я сказала глупость. Забудем про это. Ваша задача — достоверно установить, что убийство совершил именно мой брат. Доказать это, а уж потом — моя проблема. Ведь как-никак у нас с вами существует договор. Оплату вы получили, а условия не выполнили.
Осипов вздохнул. Опять она про то же.
— Допустим, я возьмусь, а дальше?
— Что «дальше»? Вам что, мало «Волги»?
— Нет, речь идет не об оплате. Когда моя работа будет считаться выполненной?
— Как только вы получите стопроцентные доказательства.
— Хорошо. Тогда некоторые подробности. Вы говорили, что стреляли в него и промахнулись. Почему?
— Я думаю, он обладает даром внушения. Гипноза. Возможно, я даже не стреляла в него. Может быть, он просто внушил мне это обстоятельство.
— Вы и раньше замечали за ним нечто подобное?
— Да, замечала.
— Зачем, по-вашему, ему нужно было убивать Валентина?
— Не знаю. Он мне этого не объяснил. Сказал только, что мальчишка насквозь испорчен, мол, ему не место среди живых. Ах, сволочь! А ему, выходит, есть место.
Она снова наполнила свою рюмку и выпила ее одним глотком.
— Вы только подтвердите преступление, а уж потом я сама. На этот раз не промахнусь.
Осипов поднялся.
— Давайте адрес его дачи.
2
Дом был сер и массивен, словно в нем обитал не известный кинорежиссер, а некое секретное ведомство. Впрочем, большинство домов в этом дачном поселке были похожи друг на друга как две капли воды. Осипов оторвал глаза от дырки в заборе и задумался. Что делать дальше? Перелезть внутрь? А вдруг кто-то дома? Правда, от генеральши он узнал, что на даче, кроме режиссера, никто больше не живет. Приходит старая женщина раз в неделю, наводит порядок, но, кроме нее, в доме абсолютно не бывает посторонних. «Не любит он, когда туда кто-нибудь приезжает, — объяснила Сокольская, — и собаки там нет. Большей частью дом совершенно пустой».
Перед тем как отправиться в экспедицию, Осипов выяснил, что режиссер целый день занят на съемках.
В поселке, на сонных, заросших травой улочках вообще не встретилось ни души. Он поставил машину в какой-то закуток между дачами, а сам отправился на разведку. Дом он разыскал довольно быстро. Перелезть через забор — раз плюнуть, а потом? Что он, собственно, ищет? Он толком не мог на это ответить. Однако нужно было действовать или уезжать. Наверное, было не очень правильно приехать сюда одному. В последнее время он буквально шагу не делал без Ильи. С одной стороны, вроде неловко получается, не поставил друга в известность, а с другой… Деятельная натура Безменова требовала лидерства. По сути, он давно стал руководителем следствия. Перетянул, что называется, одеяло на себя. Собственно, это не так уж и плохо, поскольку помощь он оказал действительно неоценимую. Но Осипов не совсем уж болван, чего же его оттирают?! К тому же машина ведь досталась ему, а Илья старается чисто ради спортивного интереса. Несправедливо. Успокаивая себя таким образом, Осипов осторожно пробирался вдоль дощатого забора, окружающего дом кинорежиссера. Некогда забор был выкрашен зеленой краской, но от времени краска потускнела, местами просто отвалилась, и теперь забор имел камуфляжный вид, отчего еще более усиливалось ощущение, что перед ним военный объект.
Как же перелезть? Осипов с опаской поглядывал на ржавую колючую проволоку, шедшую поверху. Не дай бог, напорешься на колючку — заражение гарантировано. Однако какой большой участок! Как баре, живут эти кинорежиссеры. Прямо какие-то советские помещики. И что интересно, дача ни с кем не граничит. Ловко! Все-таки придется лезть через забор. Он нашел в кустах старый ящик, придвинул его к забору, взгромоздился на него. Теперь вполне можно было бы перемахнуть, если бы не проклятая проволока. Осипов попытался перегнуть ржавое железо. Это удалось почти сразу же. Теперь — с другой стороны, и путь свободен.
Он неловко подтянулся и перевалился через забор, больно ударившись о землю. Потирая ушибленный бок, журналист огляделся. Он стоял на пологом склоне, густо поросшем папоротником. Вокруг высились сосны. Чуть левее виднелась заросшая осокой большая лужа, а метрах в пятидесяти впереди возвышался двухэтажный дом. Пригибаясь, журналист медленно двинулся к нему. Зачем он крадется, если вокруг никого нет, он и сам не мог понять, однако чувство опасности, появившееся с момента приезда в поселок, не покидало. Похоже, за домом совсем не ухаживали. Он выглядел почти так же неприглядно, как и забор. Большое деревянное крыльцо совсем побелело, словно его не красили десяток лет, растительность подступала вплотную к стенам, возле крыльца густо росли маленькие клены-самосевки, которые хороший хозяин не преминул бы выкорчевать, оконные стекла не мыты давным-давно, а ведь генеральша утверждала, что в дом ходит прибираться какая-то старуха.
Он поднялся на крыльцо, тронул кнопку звонка. Где-то в глубине послышался приглушенный дребезжащий звук. Осипов прислушался. Тихо. Он снова нажал кнопку. В доме наверняка пусто. Входная дверь, обитая облезлым дерматином, выглядела так, словно когда-то ее брали приступом, а после забыли привести в порядок. Из рваных дыр в дерматине торчали куски черной ваты.
М-да… Не похоже, что здесь обитает гордость советской кинематографии. Он потянул на себя позеленевшую медную ручку. Дверь не поддавалась. Естественно. Но внутрь все равно нужно проникнуть. Он пригляделся к дверному замку. Английский. Эх, жаль, нет рядом Ильи! Тот бы вмиг открыл. А может быть, подойдет какой-нибудь ключ из его собственных? Он достал из кармана связку ключей. Ключ от квартиры не годился, не той конфигурации. Ключ от рабочего кабинета… Тоже не подходит. Ключ от гаражной двери. Не то. На кольце болтались еще два ключа, назначение которых Осипов давно забыл. Один, длинный, словно коготь, легко вошел в скважину. Осипов попытался его повернуть, но замок не поддавался. Бесполезно. Осипов вытащил ключ и задумчиво смотрел на него, пытаясь понять, откуда он взялся. Он совсем забыл, что стоит на виду, и, появись сейчас хозяин или кто-нибудь из его знакомых, неприятностей не избежать.
Так и не вспомнив, откуда взялся ключ, Осипов вытер грязной ладонью пот со лба и снова стал насиловать замочную скважину. На этот раз ключ чуть-чуть провернулся. Рискуя обломить его, Осипов приложил чудовищное усилие, раздался щелчок, и дверь отворилась. Перед ним зияло пространство неведомого жилища. Он попытался извлечь ключ из замка, но проклятая штуковина не желала вылезать. В сердцах плюнув, Осипов решительно шагнул внутрь.
Он стоял в темной прихожей. Дверь, видимо, от сквозняка, сама собой захлопнулась за его спиной. И только тут он сообразил, какую глупость делает. Он повернулся к двери и нажал собачку замка. Дверь отворилась, и сверкающий летний день из темноты показался и вовсе ослепительным… «Беги отсюда», — прошептал рассудок. Осипов шагнул было к выходу, но в задумчивости остановился. Ну уйдет он, а что потом? Опять припрется занудная генеральша, опять придется краснеть и прятать глаза. «Любишь кататься, люби и саночки возить», — прозвучал в мозгу ехидный голосок. И, не обращая внимания на доводы разума, Осипов осторожно притворил дверь и шагнул вперед.
Хотя на улице было солнечно, в доме царил серый полумрак, причиной которого Осипов посчитал грязные окна. Он сразу же почувствовал, что уже бывал здесь. Нет, он не узнал планировку дома, вещи. Да в прошлый раз он их и не видел. Запах! Вот что в первый миг сразу же показалось знакомым. Тогда он неосознанно запомнил его, а сейчас мгновенно восстановил в памяти. Запашок слабый, но весьма необычный. Вроде полынью пахнет, но со сладковатой, чуть приторной примесью. Что это: лосьон, крем для бритья, мастика для натирания полов?
Осипов медленно шел через полутемные комнаты, оглядываясь и принюхиваясь. Обстановка оказалась довольно простой, что называется, дачной: плетенные из тростника кресла, круглые столы на точеных массивных ножках. Довольно старомодно. Некоторые комнаты вообще оказались пусты. Хорошая дорогая мебель стояла только в зале и в спальне. Кое-где висели картины, гравюры. В основном сцены охоты. Так тут живет оборотень?! Ерунда!
Он попытался восстановить в памяти образ Комова. Холеный, улыбчивый, с постоянно ускользающим взглядом. У Осипова в тот раз так и не осталось четкого мнения об этом человеке. Неопределенный. Впрочем, многие деятели искусства, особенно из именитых, были похожи на него. Словно в маске. А может, не в маске? В шкуре? В шкуре другого человека. Человека ли? По лестнице, застеленной мягкой дорожкой, Осипов поднялся на второй этаж. Здесь мебель вообще почти отсутствовала.
Лишь в одной из комнат стоял бильярдный стол, пара мягких кресел, стеллаж с книгами. Осипов присмотрелся. Собрания сочинений классиков. Похоже, ни разу не читали. А вот и несколько затрепанных томов, конечно же, детективы.
Осипов присел в кресло. Чего же он добился? И все-таки… Комов, или кто он там, конечно же, замешан в эту историю. Причем с самого начала. Вполне возможно, что именно он убил Валентина Сокольского. А потом навел на Шляхтина и Грибова. Навел потому, что знал об их, так сказать, «увлечениях». Лучших кандидатур в убийцы племянника и не придумаешь. Но зачем он убил его? Мало ли… Причины возможны самые разные. Извращенное мышление, извращенные наклонности. Кто разберется в их отношениях.
Что же делать дальше? Лучше всего покинуть дом и уйти восвояси. Впрочем, остается еще подвал. В подвале, как показывал опыт, могут скрываться весьма интересные вещи.
Вход он нашел без труда. Мощная стальная дверь, как в бомбоубежище. И снова вспомнились подземелья старой школы, где так недавно он вступил в смертельную схватку с маньяком Шляхтиным. Может быть, и тут его ждет нечто подобное. Дверь, словно ее только вчера смазывали, без звука отворилась. Несколько ступенек вели вниз. Осипов увидел на стене коробку с рубильником. Вспыхнул свет.
Помещение подвала было непомерно большим и совершенно пустым. Ярко горели плафоны на стенах. Звук шагов словно отскакивал от бетонного пола. Осипов недоуменно огляделся. И здесь ничего. Интересно, для чего столь сильное освещение? Обычно в подвалах хранят всякий хлам, а тут стерильная чистота. А это зачем?
В бетонном полу виднелись какие-то канавки наподобие стоков. Действительно, очень похоже на водостоки. И ведут они в зарешеченные отверстия в стене. Странно. Он присел на корточки и склонился над канавками. Кое-где стенки покрыты темным, похожим на ржавчину, налетом. Уж не кровь ли? Он хмыкнул. «Везде тебе мерещится кровь!» Но почему здесь так пусто? Стоп! В одной из стен, почти незаметная, виднелась небольшая дверца. Осипов присмотрелся. Сделана тоже из стали. Ручки нет, имеется только замочная скважина… Он попытался открыть ее, но дверца оказалась надежно заперта.
Сплошные тайны. Что за ней? Комната Синей Бороды, где на крюках висят расчлененные трупы…
Однако пора возвращаться. Ничего конкретного он так и не узнал.
Позади раздался какой-то шум. Осипов быстро обернулся и увидел, как входная дверь медленно затворяется. Он бросился вперед, но не успел. С лязгающим звуком дверь захлопнулась.
С той стороны донесся грохот задвигаемого запора.
— Эй! — заорал Осипов.
— Отворите! Он прислушался. Все тихо.
— Отворите! — забарабанил в дверь.
Но никто почему-то не внял его воплям. Он стучал минут десять, наконец выбился из сил и замер. По ту сторону господствовала тишина. Создавалось впечатление, что дверь захлопнулась автоматически. Он задумался: неужели ловушка? Да еще какая элементарная. Но кому он понадобился? Как это кому? Кинорежиссеру. Тот узнал, что он продолжил расследование, и принял меры. Значит, он действительно преступник?
Как бы там ни было, положение не из приятных. Что же делать? А если дверь действительно закрылась автоматически? Установлено часовое реле, и по истечении определенного времени запирается выход. Тогда он пропал. Без пищи, а главное, без воды он долго не протянет. Что же делать? Он присел на бетонный пол, облокотившись о стенку… Шли минуты… часы. Время от времени он вновь принимался стучать в дверь, но по-прежнему безрезультатно. Если кто его и запер, то вряд ли передумает и выпустит на свободу. Осипов взглянул на часы. С момента пленения прошло часа три. Как же выбраться? Ни инструментов, ни хотя бы какой-нибудь палки…
А маленькая дверца! Может быть, удастся ее открыть? Он встал и направился к противоположной стене. Дверца выглядела так же неприступно. Он осторожно дотронулся до нее. К его удивлению, она шевельнулась при нажатии ладонью. Стараясь не дышать, он осторожно приоткрыл ее. Впереди виднелся темный лаз. Черт его знает, не ведет ли он в ад? Но деваться некуда. И наш герой уверенно шагнул в темноту. Шаг… Другой… Он достал из кармана коробок, чиркнул спичкой. Узкий ход вел неведомо куда. Головой Осипов касался потолка, поэтому приходилось пригибаться. Спичка потухла, и впереди забрезжил неясный отблеск. Осипов рванулся вперед, не светя под ноги. Внезапно почва ушла из-под ног. Судорожно пытаясь ухватиться за что-нибудь, он рухнул в неведомую пропасть.
Перед тем как отправиться в экспедицию, Осипов выяснил, что режиссер целый день занят на съемках.
В поселке, на сонных, заросших травой улочках вообще не встретилось ни души. Он поставил машину в какой-то закуток между дачами, а сам отправился на разведку. Дом он разыскал довольно быстро. Перелезть через забор — раз плюнуть, а потом? Что он, собственно, ищет? Он толком не мог на это ответить. Однако нужно было действовать или уезжать. Наверное, было не очень правильно приехать сюда одному. В последнее время он буквально шагу не делал без Ильи. С одной стороны, вроде неловко получается, не поставил друга в известность, а с другой… Деятельная натура Безменова требовала лидерства. По сути, он давно стал руководителем следствия. Перетянул, что называется, одеяло на себя. Собственно, это не так уж и плохо, поскольку помощь он оказал действительно неоценимую. Но Осипов не совсем уж болван, чего же его оттирают?! К тому же машина ведь досталась ему, а Илья старается чисто ради спортивного интереса. Несправедливо. Успокаивая себя таким образом, Осипов осторожно пробирался вдоль дощатого забора, окружающего дом кинорежиссера. Некогда забор был выкрашен зеленой краской, но от времени краска потускнела, местами просто отвалилась, и теперь забор имел камуфляжный вид, отчего еще более усиливалось ощущение, что перед ним военный объект.
Как же перелезть? Осипов с опаской поглядывал на ржавую колючую проволоку, шедшую поверху. Не дай бог, напорешься на колючку — заражение гарантировано. Однако какой большой участок! Как баре, живут эти кинорежиссеры. Прямо какие-то советские помещики. И что интересно, дача ни с кем не граничит. Ловко! Все-таки придется лезть через забор. Он нашел в кустах старый ящик, придвинул его к забору, взгромоздился на него. Теперь вполне можно было бы перемахнуть, если бы не проклятая проволока. Осипов попытался перегнуть ржавое железо. Это удалось почти сразу же. Теперь — с другой стороны, и путь свободен.
Он неловко подтянулся и перевалился через забор, больно ударившись о землю. Потирая ушибленный бок, журналист огляделся. Он стоял на пологом склоне, густо поросшем папоротником. Вокруг высились сосны. Чуть левее виднелась заросшая осокой большая лужа, а метрах в пятидесяти впереди возвышался двухэтажный дом. Пригибаясь, журналист медленно двинулся к нему. Зачем он крадется, если вокруг никого нет, он и сам не мог понять, однако чувство опасности, появившееся с момента приезда в поселок, не покидало. Похоже, за домом совсем не ухаживали. Он выглядел почти так же неприглядно, как и забор. Большое деревянное крыльцо совсем побелело, словно его не красили десяток лет, растительность подступала вплотную к стенам, возле крыльца густо росли маленькие клены-самосевки, которые хороший хозяин не преминул бы выкорчевать, оконные стекла не мыты давным-давно, а ведь генеральша утверждала, что в дом ходит прибираться какая-то старуха.
Он поднялся на крыльцо, тронул кнопку звонка. Где-то в глубине послышался приглушенный дребезжащий звук. Осипов прислушался. Тихо. Он снова нажал кнопку. В доме наверняка пусто. Входная дверь, обитая облезлым дерматином, выглядела так, словно когда-то ее брали приступом, а после забыли привести в порядок. Из рваных дыр в дерматине торчали куски черной ваты.
М-да… Не похоже, что здесь обитает гордость советской кинематографии. Он потянул на себя позеленевшую медную ручку. Дверь не поддавалась. Естественно. Но внутрь все равно нужно проникнуть. Он пригляделся к дверному замку. Английский. Эх, жаль, нет рядом Ильи! Тот бы вмиг открыл. А может быть, подойдет какой-нибудь ключ из его собственных? Он достал из кармана связку ключей. Ключ от квартиры не годился, не той конфигурации. Ключ от рабочего кабинета… Тоже не подходит. Ключ от гаражной двери. Не то. На кольце болтались еще два ключа, назначение которых Осипов давно забыл. Один, длинный, словно коготь, легко вошел в скважину. Осипов попытался его повернуть, но замок не поддавался. Бесполезно. Осипов вытащил ключ и задумчиво смотрел на него, пытаясь понять, откуда он взялся. Он совсем забыл, что стоит на виду, и, появись сейчас хозяин или кто-нибудь из его знакомых, неприятностей не избежать.
Так и не вспомнив, откуда взялся ключ, Осипов вытер грязной ладонью пот со лба и снова стал насиловать замочную скважину. На этот раз ключ чуть-чуть провернулся. Рискуя обломить его, Осипов приложил чудовищное усилие, раздался щелчок, и дверь отворилась. Перед ним зияло пространство неведомого жилища. Он попытался извлечь ключ из замка, но проклятая штуковина не желала вылезать. В сердцах плюнув, Осипов решительно шагнул внутрь.
Он стоял в темной прихожей. Дверь, видимо, от сквозняка, сама собой захлопнулась за его спиной. И только тут он сообразил, какую глупость делает. Он повернулся к двери и нажал собачку замка. Дверь отворилась, и сверкающий летний день из темноты показался и вовсе ослепительным… «Беги отсюда», — прошептал рассудок. Осипов шагнул было к выходу, но в задумчивости остановился. Ну уйдет он, а что потом? Опять припрется занудная генеральша, опять придется краснеть и прятать глаза. «Любишь кататься, люби и саночки возить», — прозвучал в мозгу ехидный голосок. И, не обращая внимания на доводы разума, Осипов осторожно притворил дверь и шагнул вперед.
Хотя на улице было солнечно, в доме царил серый полумрак, причиной которого Осипов посчитал грязные окна. Он сразу же почувствовал, что уже бывал здесь. Нет, он не узнал планировку дома, вещи. Да в прошлый раз он их и не видел. Запах! Вот что в первый миг сразу же показалось знакомым. Тогда он неосознанно запомнил его, а сейчас мгновенно восстановил в памяти. Запашок слабый, но весьма необычный. Вроде полынью пахнет, но со сладковатой, чуть приторной примесью. Что это: лосьон, крем для бритья, мастика для натирания полов?
Осипов медленно шел через полутемные комнаты, оглядываясь и принюхиваясь. Обстановка оказалась довольно простой, что называется, дачной: плетенные из тростника кресла, круглые столы на точеных массивных ножках. Довольно старомодно. Некоторые комнаты вообще оказались пусты. Хорошая дорогая мебель стояла только в зале и в спальне. Кое-где висели картины, гравюры. В основном сцены охоты. Так тут живет оборотень?! Ерунда!
Он попытался восстановить в памяти образ Комова. Холеный, улыбчивый, с постоянно ускользающим взглядом. У Осипова в тот раз так и не осталось четкого мнения об этом человеке. Неопределенный. Впрочем, многие деятели искусства, особенно из именитых, были похожи на него. Словно в маске. А может, не в маске? В шкуре? В шкуре другого человека. Человека ли? По лестнице, застеленной мягкой дорожкой, Осипов поднялся на второй этаж. Здесь мебель вообще почти отсутствовала.
Лишь в одной из комнат стоял бильярдный стол, пара мягких кресел, стеллаж с книгами. Осипов присмотрелся. Собрания сочинений классиков. Похоже, ни разу не читали. А вот и несколько затрепанных томов, конечно же, детективы.
Осипов присел в кресло. Чего же он добился? И все-таки… Комов, или кто он там, конечно же, замешан в эту историю. Причем с самого начала. Вполне возможно, что именно он убил Валентина Сокольского. А потом навел на Шляхтина и Грибова. Навел потому, что знал об их, так сказать, «увлечениях». Лучших кандидатур в убийцы племянника и не придумаешь. Но зачем он убил его? Мало ли… Причины возможны самые разные. Извращенное мышление, извращенные наклонности. Кто разберется в их отношениях.
Что же делать дальше? Лучше всего покинуть дом и уйти восвояси. Впрочем, остается еще подвал. В подвале, как показывал опыт, могут скрываться весьма интересные вещи.
Вход он нашел без труда. Мощная стальная дверь, как в бомбоубежище. И снова вспомнились подземелья старой школы, где так недавно он вступил в смертельную схватку с маньяком Шляхтиным. Может быть, и тут его ждет нечто подобное. Дверь, словно ее только вчера смазывали, без звука отворилась. Несколько ступенек вели вниз. Осипов увидел на стене коробку с рубильником. Вспыхнул свет.
Помещение подвала было непомерно большим и совершенно пустым. Ярко горели плафоны на стенах. Звук шагов словно отскакивал от бетонного пола. Осипов недоуменно огляделся. И здесь ничего. Интересно, для чего столь сильное освещение? Обычно в подвалах хранят всякий хлам, а тут стерильная чистота. А это зачем?
В бетонном полу виднелись какие-то канавки наподобие стоков. Действительно, очень похоже на водостоки. И ведут они в зарешеченные отверстия в стене. Странно. Он присел на корточки и склонился над канавками. Кое-где стенки покрыты темным, похожим на ржавчину, налетом. Уж не кровь ли? Он хмыкнул. «Везде тебе мерещится кровь!» Но почему здесь так пусто? Стоп! В одной из стен, почти незаметная, виднелась небольшая дверца. Осипов присмотрелся. Сделана тоже из стали. Ручки нет, имеется только замочная скважина… Он попытался открыть ее, но дверца оказалась надежно заперта.
Сплошные тайны. Что за ней? Комната Синей Бороды, где на крюках висят расчлененные трупы…
Однако пора возвращаться. Ничего конкретного он так и не узнал.
Позади раздался какой-то шум. Осипов быстро обернулся и увидел, как входная дверь медленно затворяется. Он бросился вперед, но не успел. С лязгающим звуком дверь захлопнулась.
С той стороны донесся грохот задвигаемого запора.
— Эй! — заорал Осипов.
— Отворите! Он прислушался. Все тихо.
— Отворите! — забарабанил в дверь.
Но никто почему-то не внял его воплям. Он стучал минут десять, наконец выбился из сил и замер. По ту сторону господствовала тишина. Создавалось впечатление, что дверь захлопнулась автоматически. Он задумался: неужели ловушка? Да еще какая элементарная. Но кому он понадобился? Как это кому? Кинорежиссеру. Тот узнал, что он продолжил расследование, и принял меры. Значит, он действительно преступник?
Как бы там ни было, положение не из приятных. Что же делать? А если дверь действительно закрылась автоматически? Установлено часовое реле, и по истечении определенного времени запирается выход. Тогда он пропал. Без пищи, а главное, без воды он долго не протянет. Что же делать? Он присел на бетонный пол, облокотившись о стенку… Шли минуты… часы. Время от времени он вновь принимался стучать в дверь, но по-прежнему безрезультатно. Если кто его и запер, то вряд ли передумает и выпустит на свободу. Осипов взглянул на часы. С момента пленения прошло часа три. Как же выбраться? Ни инструментов, ни хотя бы какой-нибудь палки…
А маленькая дверца! Может быть, удастся ее открыть? Он встал и направился к противоположной стене. Дверца выглядела так же неприступно. Он осторожно дотронулся до нее. К его удивлению, она шевельнулась при нажатии ладонью. Стараясь не дышать, он осторожно приоткрыл ее. Впереди виднелся темный лаз. Черт его знает, не ведет ли он в ад? Но деваться некуда. И наш герой уверенно шагнул в темноту. Шаг… Другой… Он достал из кармана коробок, чиркнул спичкой. Узкий ход вел неведомо куда. Головой Осипов касался потолка, поэтому приходилось пригибаться. Спичка потухла, и впереди забрезжил неясный отблеск. Осипов рванулся вперед, не светя под ноги. Внезапно почва ушла из-под ног. Судорожно пытаясь ухватиться за что-нибудь, он рухнул в неведомую пропасть.
3
Очнулся журналист от боли. Ломило все тело, саднило разбитые локти и колени, гудела голова. Однако руки, ноги вроде целы. Ну вот и попался.
Он попытался подняться с вонючего пола. С трудом, но удалось. Распрямился в полный рост, пошарил рукой, ощупывая невидимые стены. Неровная каменная кладка, совсем нет углов, значит, круглая яма, скорее всего колодец. Ловушка примитивная, но достаточно надежная, очевидно, проверенная не один раз. Где-то были спички. Нащупал в кармане коробок. Спичка вспыхнула так ярко, что он на мгновение зажмурился. Ага, так и есть — колодец. Похоже, старый и давным-давно сухой. Пламя спички осветило разбитые костяшки пальцев, покрытые засохшей почерневшей кровью. Сколько, интересно, он лежал без памяти? Никак не меньше часа, а может, и больше. Спичка догорела до самых пальцев, но боли он не почувствовал. Зажег еще одну, посветил на дно колодца. На полу валялись клочки истлевших тряпок, виднелись следы давних испражнений. Может, здесь есть какие-нибудь надписи? Вряд ли. Стены непригодны для письма. Если попробовать вылезти? Каменная кладка стен неровна, полна выступов. Преодолевая боль, он попытался вскарабкаться вверх, но, раздирая ладони, свалился на дно. Немного отдохнуть, потом повторить попытку! Силы пока есть. Но надолго ли их хватит? Вряд ли удастся вылезти. Колодец достаточно глубок, а в темноте не найдешь, за что ухватиться, куда поставить ногу. Действовать придется только на ощупь.
Спичек осталось не так уж много. В пачке десяток сигарет, что еще? Ключи. Если попытаться вставлять их в щели и, опираясь на них, продвигаться вверх? А выдержат? Следующие варианты… Разорвать рубашку, сделать из лоскутков веревку, на один конец привязать ключ и попытаться закинуть импровизированный канат наверх. Вдруг повезет и ключ зацепится за что-нибудь?! Тогда можно будет попробовать подтянуться. Еще! Еще! Думай!
Поясной ремень! Слишком коротко… если только привязать его к канату, коль тот окажется недостаточным.
Дальше! А если поджечь одежду? На запах дыма кто-нибудь прибежит! Бред! Прежде он угорит сам. Но должен же быть выход?! Нужно попробовать сосредоточиться. Давай сначала. Что имеется? Туфли… Без шнурков. Вряд ли пригодятся. Носки… Как составная часть веревки. Дальше. Брюки, ремень… Уже было. Куртка кожаная… Рубаха… Дальше! Мелочь в карманах, сигареты, ключи, спички… Все не то. Не то, не то! Значит, выбраться самостоятельно вряд ли удастся. Следовательно, придется ждать. Но кого? Владельца этого странного дома? Как он поведет себя? Непрогнозируемый вариант. Помощь извне? Завтра его хватятся на работе. Явятся домой. Возможно, позвонят Илье. Свяжут его исчезновение с визитом генеральши, выйдут на нее… Но время, время!.. «Что за этот промежуток может случиться? Да что угодно. Если он попал сюда случайно, что маловероятно, все закончится скорее всего скандалом. Если это ловушка, тогда возможен летальный исход. „Именно летальный“, — он хмыкнул. Какой же он идиот, что не оставил хотя бы записки, уж не говоря о том, чтобы позвонить Илье и действовать.
Он попытался подняться с вонючего пола. С трудом, но удалось. Распрямился в полный рост, пошарил рукой, ощупывая невидимые стены. Неровная каменная кладка, совсем нет углов, значит, круглая яма, скорее всего колодец. Ловушка примитивная, но достаточно надежная, очевидно, проверенная не один раз. Где-то были спички. Нащупал в кармане коробок. Спичка вспыхнула так ярко, что он на мгновение зажмурился. Ага, так и есть — колодец. Похоже, старый и давным-давно сухой. Пламя спички осветило разбитые костяшки пальцев, покрытые засохшей почерневшей кровью. Сколько, интересно, он лежал без памяти? Никак не меньше часа, а может, и больше. Спичка догорела до самых пальцев, но боли он не почувствовал. Зажег еще одну, посветил на дно колодца. На полу валялись клочки истлевших тряпок, виднелись следы давних испражнений. Может, здесь есть какие-нибудь надписи? Вряд ли. Стены непригодны для письма. Если попробовать вылезти? Каменная кладка стен неровна, полна выступов. Преодолевая боль, он попытался вскарабкаться вверх, но, раздирая ладони, свалился на дно. Немного отдохнуть, потом повторить попытку! Силы пока есть. Но надолго ли их хватит? Вряд ли удастся вылезти. Колодец достаточно глубок, а в темноте не найдешь, за что ухватиться, куда поставить ногу. Действовать придется только на ощупь.
Спичек осталось не так уж много. В пачке десяток сигарет, что еще? Ключи. Если попытаться вставлять их в щели и, опираясь на них, продвигаться вверх? А выдержат? Следующие варианты… Разорвать рубашку, сделать из лоскутков веревку, на один конец привязать ключ и попытаться закинуть импровизированный канат наверх. Вдруг повезет и ключ зацепится за что-нибудь?! Тогда можно будет попробовать подтянуться. Еще! Еще! Думай!
Поясной ремень! Слишком коротко… если только привязать его к канату, коль тот окажется недостаточным.
Дальше! А если поджечь одежду? На запах дыма кто-нибудь прибежит! Бред! Прежде он угорит сам. Но должен же быть выход?! Нужно попробовать сосредоточиться. Давай сначала. Что имеется? Туфли… Без шнурков. Вряд ли пригодятся. Носки… Как составная часть веревки. Дальше. Брюки, ремень… Уже было. Куртка кожаная… Рубаха… Дальше! Мелочь в карманах, сигареты, ключи, спички… Все не то. Не то, не то! Значит, выбраться самостоятельно вряд ли удастся. Следовательно, придется ждать. Но кого? Владельца этого странного дома? Как он поведет себя? Непрогнозируемый вариант. Помощь извне? Завтра его хватятся на работе. Явятся домой. Возможно, позвонят Илье. Свяжут его исчезновение с визитом генеральши, выйдут на нее… Но время, время!.. «Что за этот промежуток может случиться? Да что угодно. Если он попал сюда случайно, что маловероятно, все закончится скорее всего скандалом. Если это ловушка, тогда возможен летальный исход. „Именно летальный“, — он хмыкнул. Какой же он идиот, что не оставил хотя бы записки, уж не говоря о том, чтобы позвонить Илье и действовать.