Авраменко Олег Евгеньевич. Хозяйка Источника

   Морган подступил ко мне, обнял меня и поцеловал в губы. Правду сказать, я ожидала, что он набросится на меня как хищный зверь на свою жертву, но на деле всё оказалось иначе. Его крепкие объятия не причиняли мне боли, его поцелуй был ласковым и нежным, а когда он дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать моё тело, а чтобы гладить меня.
   – Ты совсем как статуя, Бренда, – проговорил Морган, ещё раз поцеловав мои бесчувственные губы. – Тебя всю сковал страх.
   – Так помоги мне избавиться от него, – почти взмолилась я. – Помоги мне стать женщиной.
   И он помог мне. Я не буду рассказывать, как это происходило. Во-первых, это наше с Морганом личное дело, а во-вторых, я очень смутно помню, что мы тогда вытворяли. В любом случае – молчок.
   Потом мы лежали в постели и курили одну сигарету за другой, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. В камине весело трещали охваченные огнём дрова. Зима в Авалоне обычно мягкая, зачастую бесснежная, но по ночам бывает холодновато. И хотя в жилых помещениях дворца уже были установлены электрические обогреватели, Морган по старинке предпочитал камин – правда, усовершенствованный, с автоматической подачей дров. Я не могла не признать, что в этом было своё очарование.
   – Бренда, – наконец отозвался Морган. – Ты сущий чертёнок.
   – В самом деле? – лениво произнесла я.
   – В самом деле. Ты – что-то особенное. Мне ещё ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
   – Мне тоже, – сказала я чистую правду.
   – Нет, я серьёзно, – настаивал Морган, невесть почему вообразив, что я иронизирую. – Впрочем, сначала ты была холодной, как льдинка, но потом ты как растаяла… так уж растаяла! – Он немного помолчал, колеблясь, затем всё же добавил:
   – А знаешь, ведь я грешным делом считал, что тебя интересуют исключительно девочки.
   – В некотором роде так оно и было, – честно призналась я.
   – В некотором роде? – недоуменно переспросил Морган. – Как это понимать?
   – Как хочешь, так и понимай. Все равно теперь это не важно.
   – А раньше было важно?
   – Да.
   – Так что же изменилось?
   – Я изменилась. Наконец-то я стала женщиной.
   – Ты и до этого была женщиной. Очень привлекательной женщиной.
   – Только внешне. А внутренне… – Тени прошлого вынырнули из моего подсознания, и мной снова овладел страх.
   Морган чутко отреагировал на это и привлёк меня к себе. Странно, но в его объятиях я почувствовала себя в полной безопасности.
   – Тебя когда-то изнасиловали? – участливо спросил он.
   – Хуже, – ответила я, содрогнувшись. – Гораздо хуже… Только не надо расспросов.
   – Хорошо. У тебя давно не было мужчин?
   – Почти тринадцать лет по моему личному времени.
   Морган так и присвистнул.
   – С ума сойти! Я бы давно повесился.
   – Порой у меня возникало такое желание.
   – Но теперь-то с тобой всё в порядке.
   – Да, – ответила я. – Надеюсь, что да. Очень хочется верить, что теперь всё будет в порядке.
   Мы умолкли, наслаждаясь присутствием друг друга. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете, но где-то в глубине моего существа зрел страх, что это лишь наваждение, что всё испытанное мною – иллюзия, красивый сон, который не может длиться вечно. Когда-нибудь я проснусь – и всё вернётся в круги своя…
   Конечно, это было глупо, я отдавала себе отчёт в том, что не сплю и не грежу, и тем не менее, чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего, я связалась с Артуром.
   – Привет, сестричка, – он сразу узнал мои позывные. – Как там наши «утки»?
   – Уже разлетелись, – ответила я. – Диверсанты готовы к подрывной деятельности. А у вас как дела?
   – Нормально. Пир в самом разгаре.
   – Быка уже слопали?
   – Давным-давно. А обглоданные кости мигом растащили на сувениры. Даже драка была.
   – Словом, скучать вам не приходится.
   – Это уж точно. Жизнь бьёт ключом.
   – Как Брендон?
   – Он просто великолепен. Держится так, будто всю жизнь только тем и занимался, что сидел на троне Света.
   – Он чувствует себя хорошо?
   – Отлично. Не знаю, что на него нашло, но время от времени он бросает на Бранвену такие страстные взгляды, точно хочет её съесть. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, но, по-моему, он счастлив.
   – Даже так! – Я с трудом подавила истерический смех. Моё возбуждение всё же передавалось Брендону – но в какой форме! О, бесконечность, ты прекрасна! Я славлю тебя… – Кстати, Артур. Угадай, где я нахожусь?
   – Где же ещё? Конечно, в постели с Морганом.
   – Чёрт! Как ты догадался? – удивилась я.
   После вспышки искреннего изумления на другом конце провода воцарилось гробовое молчание. Лишь спустя несколько секунд Артур восстановил нормальную интенсивность связи и недоверчиво спросил:
   – Сестричка, ты не разыгрываешь меня?
   – Но ведь ты сам…
   – Провалиться мне в царство Аида! Просто я спьяну решил блеснуть остроумием…
   – И попал не в бровь, а в глаз, – подхватила я.
   – Серьёзно?
   – Вполне.
   – И как ты себя чувствуешь?
   – Как невеста в первую брачную ночь. Единственное, что меня волновало, не отразилось ли это плохо на Брендоне.
   – Не бойся, не отразилось. А если и отразилось, то совсем неплохо… Однако же, Бренда. Морган хороший парень, но очень опасный тип. Если…
   – Прекрати, братец, – перебила я его. – Я сама могу постоять за себя, и ты прекрасно это знаешь. Продолжай веселиться, а завтра, когда протрезвеешь…
   – Завтра я возвращаюсь, и если…
   – Тем более, – сказала я, уже жалея, что завела этот разговор; похоже, Артур здорово набрался. – Завтра и потолкуем. A voir, братишка. – И я прервала связь.
   Минут через пять Морган сказал:
   – Только что со мной разговаривал Артур.
   – Да?
   – Он был весьма мил и деликатен. Пообещал оторвать мне голову, если окажется, что я воспользовался твоим состоянием.
   – Он пьян.
   – Я это почувствовал. И, несмотря на его грозный тон, было ясно, что он рад за тебя.
   – Только не обольщайся. Он рад моему избавлению от внутренних пут, а вовсе не тому, что я оказалась в твоей постели.
   – М-да. Думаю, он предпочёл бы, чтобы на моём месте оказался кто-нибудь другой. Кстати, почему ты выбрала меня?
   – Сама не знаю. Наверное потому, что другой на твоём месте действовал бы не так решительно. А мне всякие там прелюдии были ни к чему.
   Морган вздохнул.
   – Что ж, спасибо за откровенность.
   – И ещё, – поспешила добавить я, – мы с тобой хорошие друзья.
   – Только не говори, что это у нас в первый и последний раз.
   – Нет, почему же. Сейчас я в тебе очень нуждаюсь.
   – А потом?
   – Потом видно будет. Может быть, рожу ребёнка. – При этой мысли я в первый момент непроизвольно сжалась от страха, затем подумала о прелестной крошке Дейрдре, с которой мы так быстро подружились, к моему горлу подкатился комок, и я чуть не зарыдала от переполнившего меня счастья. – Да, ребёнка, – твёрдо повторила я.
   – От меня? – спросил Морган.
   – Может, и от тебя. Как получится.
   – Но ведь необязательно полагаться на случай. Я тут от нечего делать составил несколько заклинаний…
   – А я знаю их несколько десятков, но не собираюсь прибегать к ним. Пусть всё случится само собой. Сознательно зачинать детей не совсем этично.
   – Ты так думаешь?
   – Я это знаю. Одно время Пенелопа сильно страдала из-за осознания того факта, что была рождена на память.
   – В каком смысле – на память?
   – В самом прямом. Когда Артур задумал отправиться на поиски Источника, Диана, отчаявшись отговорить его от этого предприятия и боясь, что он не вернётся, решила родить ребёнка. Вот так и появилась Пенелопа.
   – Стало быть, первую жену Артура звали Диана?
   – Да.
   – Гм. Любопытное совпадение – Диана, Дейрдра, Дана. Твоему брату везёт на женские имена, которые начинаются с буквы «Д».
   – У каждого свои недостатки, – сказала я и сладко зевнула. – Давай спать, Морган. Я устала.
   Уже засыпая, я услышала, как он ласково называет меня кошечкой, ещё успела подумать, что мы с ним два сапога пара – кот и кошка, а затем сон поглотил меня целиком. Впервые за много-много лет я спала в объятиях мужчины, и впервые за всю свою жизнь – без кошмаров, спокойно и безмятежно…
   Когда я проснулась, Моргана рядом не было, зато на подушке лежала записка, в которой он сообщал, что отправился встречать высоких гостей – сегодня в Порт-Ниор должно прибыть судно, битком набитое его соплеменниками-ирландцами. Это была первая группа Одарённых из Старого Света, значительно опередившая все другие. Оказывается, король Ирландии, прослышав о Причастии, не стал тратить время на дипломатические переговоры, а тотчас со всей роднёй взобрался на корабль и отплыл в Лайонесс. Такая достойная восхищения прыть могла бы усложнить нам жизнь, но, к счастью, Артур пришёл к выводу, что его присутствие в Экваторе не так уж необходимо, и решил вернуться сразу после коронации Брендона. По его мнению (с которым, кстати, я полностью согласна), Брендон и Бранвена способны сами решить все проблемы, однако я подозреваю, что кроме всего прочего, он сильно соскучился по Дане. Интересно, как он поведёт себя, узнав о девочке, – будет прыгать или кувыркаться на радостях?
   В своей записке Морган просил меня заменить его на заседании кабинета министров, а в самом конце был добавлен трогательный пост скриптум: «Бренда, ты прелесть. Целую твои сладкие губки».
   Я даже всплакнула от умиления, а после недолгих раздумий связалась с Пенелопой.
   – Это ты, Бренда? – спросила она.
   – Да. Где ты сейчас?
   – В Авалоне. Только что проснулась. А ты где?
   – Здесь же. Что ты собираешься делать?
   – Позавтракаю, а потом брошу монету.
   – В каком смысле?
   – Если выпадет профиль Артура, пойду нянчиться с Дейрдрой, а если дракон – займусь фресками в соборе.
   – Пенни, детка, окажи мне услугу.
   – Какую?
   – Проведи сегодняшнее заседание кабинета министров.
   – Бренда…
   – Ну, пожалуйста, Пенни, я тебя ОЧЕНЬ прошу. Морган встречает ирландцев в Ниоре, а я… Я просто не могу!
   – Ты плохо себя чувствуешь?
   – Напротив, очень хорошо. Так хорошо, что ты даже не представляешь. Я хочу провести этот день с крошкой Дейрдрой…
   – А мне предлагаешь весь день выслушивать занудные доклады, – обиженно заметила Пенелопа.
   – Всего несколько часов. Будь хорошей девочкой, Пенни, не огорчай тётю Бренду.
   В конце концов, мне таки удалось уговорить Пенелопу, и она, хоть и без особого энтузиазма, согласилась.
   А я вернулась в свои покои, где привела себя в порядок, оделась и плотно позавтракала, на сей раз позволив себе любые излишества в еде, которых не допускала уже много лет – скорее из принципа, чем действительно из боязни растолстеть. Всё-таки во мне что-то есть от мазохиста; я истязала себя строгой диетой без каких-либо веских на то оснований, да ещё получала от этого удовольствие.
   Я преодолела соблазн немедленно поговорить с мамой, разбудив её среди ночи. Утро в Солнечном Граде должно наступить лишь через несколько часов, и я решила потерпеть, тем более что у меня было чем заняться. Я вошла в свою «нишу», а через минуту уже оказалась в поместье Бранвены – наличие «ниш» в особняке перестало держаться в тайне после того как Колин решил выйти из подполья. Правда, в Авалоне он ещё не объявлялся; по-видимому, ожидал возвращения Артура.
   Я никого не предупредила о своём прибытии – не люблю афишировать свои частные визиты, это не в моих привычках. К тому же мысленный контакт не такое простое дело, как вам могло показаться. Обычно он требует предельной концентрации воли и отнимает много сил, особенно если твой собеседник находится в другом мире. Только с близкими тебе людьми – по духу или по крови – контакт устанавливается легко и непринуждённо, при минимуме усилий и почти без угнетающего воздействия на нервную систему. Другое дело, специально настроенные зеркала – но с ними слишком много мороки.
   От первой же встретившейся мне в коридоре горничной я узнала, что недавно Дана отправилась прокатиться на машине по окрестностям, а Колин с малышкой сейчас гуляет в парке. Поскольку парк был так обширен, что в нём легко заблудиться, мне волей-неволей пришлось достать зеркальце и вызвать на связь Колина.
   – Кто? – спросил он из тумана.
   – Я, Бренда.
   – А, здравствуй, Бренда. – Уже на второй день нашего знакомства мы с ним перешли на ты. – Извини, что не показываюсь, но у меня на руках Дейрдра. Ты из Авалона?
   – Только что оттуда. Сейчас я в доме. Как мне тебя найти?
   – Давай встретимся в беседке. Иди вдоль главной аллеи, и метров через сто ты увидишь её.
   – Да, да, это место я знаю.
   – Хорошо, буду ждать… МЫ будем ждать.
   Спрятав зеркальце, я спустилась на первый этаж и вышла из особняка через боковой ход. Меня встретил приятный, слегка прохладный ветерок, наполненный ароматами поздней весны. Небо было безоблачным, солнце стояло в зените, но не пекло, а просто грело. Погода была отличная, лучшей не пожелаешь. Немудрено, что Колину и Дане не сиделось в доме.
   Когда я подошла к увитой плющом беседке, Колин с Дейрдрой сидел на скамье, а рядом стояла небольшая детская коляска. Увидев меня, девочка оживилась и весело залепетала, протягивая ко мне ручонки.
   – Дейрдра хочет поиграть с тётей Брендой, – вместо приветствия сказал Колин и позволил мне взять у него малышку.
   Но он ошибся. Дейрдра не собиралась играть с тётей Брендой, просто она решила, что у меня на руках ей будет спать гораздо удобнее, чем на руках у Колина. Как только я села на скамью, она прильнула ко мне и закрыла глазки, а её милое личико озарила умиротворённая ангельски-невинная улыбка. Я с нежностью смотрела на неё и думала о том дне, когда… впрочем, мои мысли были самыми банальными женскими мыслями и не отличались какой-то особой оригинальностью.
   Мы сидели молча, ожидая, пока Дейрдра заснёт. Наконец Колин произнёс:
   – Ну, теперь её и пушкой не разбудишь. Зря Дана так трясётся над ней и затыкает всем рты.
   – Она мать. И этим сказано всё.
   – Да, конечно, – согласился Колин. – Когда женщина становится матерь ю… – Он умолк в задумчивости.
   – Ты всё ещё любишь Дану? – спросила я.
   – Увы, да. Но прошлого не вернёшь. Что было, то сплыло, и я не держу зла на Артура. Правда, поначалу я чуть было не возненавидел его, но вскоре понял, что по большому счёту он тут ни при чём. Я потерял Дану исключительно по собственной глупости, из-за своего ослиного упрямства. Целых полтора года она пыталась привлечь моё внимание, однако я… Ты знаешь эту историю?
   – В общих чертах. И насколько я понимаю, к тому времени, когда ты решил попросить её руки, Дана уже «перегорела».
   – Вот именно. В какой-то момент моя взаимность стала для неё не потребностью, а самоцелью. Добившись желаемого, она реабилитировала себя в собственных глазах, удовлетворила свою уязвлённую гордость – и почти сразу охладела ко мне. А то, что она полюбила Артура, и вообще вся эта история с камнями, лишь случайное совпадение… Может быть, даже удачное.
   – Боюсь, Дейрдра не согласится с твоим последним утверждением, – заметила я.
   Колин вздохнул.
   – Бедная девочка…
   – Ты знаешь, что она отказалась стать королевой Света?
   – Да, знаю. И также знаю, что Брендон, ей на зло, женился на Бранвене.
   – Ты недавно разговаривал с сестрой?
   – Не только разговаривал, но и виделся с ней в Безвременье. Странное дело, но, по-моему, она счастлива… Да, кстати. Я с самого начала хотел сделать тебе комплемент, вернее, констатировать факт, что сегодня ты прекрасно выглядишь. Ты вся просто сияешь от счастья.
   Я улыбнулась ему.
   – Ты верно подметил. Сегодня я БЕЗУМНО счастлива.
   Колин не стал спрашивать почему. После короткой паузы он сказал:
   – Может, положишь Дейрдру в коляску?
   – Нет, не сейчас, позже. Я хочу ещё подержать её. Мне это так приятно.
   – Ты очень любишь её, – произнёс он утвердительно.
   – Ещё бы. Ведь это дочка Артура.
   – Он до сих пор не знает о ней?
   – Нет, но скоро узнает. Если не произойдёт ничего экстраординарного, то к утру по здешнему времени он уже будет в Авалоне. Ты собираешься помириться с ним?
   Колин кивнул.
   – Собственно говоря, мы никогда не были врагами, просто между нами возникли кое-какие недоразумения. Пришло время уладить их. Я не хочу из-за мелочных обид навсегда лишаться родины.
   – И тебя не смущает роль отставного монарха?
   – Нисколько. Ведь я добровольно отрёкся от престола и считаю это одним из самых разумных поступков, которые я когда-либо совершал. То, что сейчас делает Артур, мне было бы не по плечу. Мои нервы не выдержали бы такой огромной ответственности, и я потихоньку сошёл бы с ума. – Колин покачал головой. – Нет, это не для меня. Властвовать не моё призвание.
   – И всё же мы обречены на власть, – сказала я. – Единственно лишь тем, что обладаем могуществом, которое позволяет нам влиять на судьбы миров. Ведь не зря во многих языках, например, в английском, могущество и власть – power – синонимы. И не зря в Экваторе Одарённых называют Властелинами. А мы, адепты Источника, – Властелины, возведённые в степень бесконечности.
   – Однако я предпочитаю быть учёным.
   – Я тоже учёный. В настоящее время я изучаю Источник, и чем больше узнаю о нём, тем больше обретаю могущества, а значит, и власти. Что же касается тебя, то ты своими открытиями…
   – ЧУЖИМИ открытиями, – уточнил Колин.
   – Это неважно. Ты совершил революцию в умах людей того мира, ты повлиял на развитие тамошней науки и, следовательно, на дальнейший ход истории. Ведь наука – краеугольный камень любой технологической цивилизации. Разве это не власть? Между прочим, как продвигаются дела с премией?
   Колин усмехнулся – виновато, как бы оправдываясь.
   – Боюсь, её мне присудят, несмотря на все мои старания избежать этого. Недавно я дал несколько скандальных интервью, в которых охарактеризовал моих коллег как бездарей, тупиц и невежд, но и это не возымело действия. Только и того, что меня стали считать нахалом и скандалистом, каких ещё свет не видел, а одна из газет назвала меня сукиным сыном – но чертовски гениальным сукиным сыном.
   Еле сдерживая смех, я встала со скамьи, бережно положила Дейрдру в коляску, затем вернулась на своё место и лишь тогда позволила себе тихо рассмеяться.
   – А может, ты преувеличиваешь, Колин?
   – В каком смысле?
   – Я хотела сказать, что, может, ты преуменьшаешь свои достоинства. Ты же говорил, что сделал некоторые обобщения.
   – Верно. Мои познания в области теории поля позволили мне лучше понять Источник, что в свою очередь натолкнуло меня на кое-какие идеи. Я усовершенствовал теорию, немного изменил исходные постулаты, устранил очевидные противоречия… Но всё это – капля в море.
   – Это всего лишь начало, – возразила я. – Ведь не мог же ты предложить свои НЕКОТОРЫЕ обобщения к теории, которой ещё не существовало.
   – Я мог бы предложить их в том мире, где она существует.
   – Так почему же не сделал этого?
   – Именно потому, что начинал с откровенного плагиата, а те самые обобщения сделал уже позднее.
   – Мы все начинали с плагиата, Колин, и перестань корить себя в этом. Лучше продолжай исследования, развивай теорию поля, подбирайся к Источнику с другой стороны. Я буду изучать его логическую структуру, а ты – физическую. У нас с тобой разные подходы, но они не противоречивы, а взаимодополняемы.
   – Недостаёт третьей компоненты, – заметил Колин. – Возможно, самой главной – метафизики.
   И мы не сговариваясь посмотрели на коляску, в которой безмятежно спала, ещё не сознавая своей исключительности, малышка Дейрдра – дитя Даны, Артура и Источника…

ГЛАВА 8.
АРТУР

   Следуя предварительной договорённости, делегация Света должна была первой покинуть Сумерки. Мы спустились в Зал Перехода Замка-на-Закате и в полном молчании подошли к Аркам. Настроение у нас было не из лучших.
   Как я и опасался, переговоры Брендона с царём Давидом закончились безрезультатно. Налицо была добрая воля обеих сторон, желание предотвратить губительную войну, но все доводы здравого смысла оказались бессильными перед эмоциями. Гибель Рахиль требовала отмщения – а поскольку виновные так и не были найдены, то ответственность ложилась на всё Царство Света. Вдобавок массовые шествия по улицам Солнечного Града, а также провокационные заявления некоторых высокопоставленных лиц из союзных нам Домов накалили страсти в Израиле до предела. С другой стороны было воззвание царя Давида к своим подданным, составленное явно сгоряча и весьма оскорбительное для детей Света. Как король, Брендон не мог оставить его без внимания и должен был дать подобающий ответ. Одним словом, главам двух Домов не оставалось ничего делать, кроме как вежливо объявить друг другу войну, обсудить условия её ведения (это было единственным положительным моментом) и подписать пакт о начале военных действий.
   – Ну что ж, брат, – сказал Брендон, остановившись возле Арки. – Вот и пришла нам пора расставаться.
   Я вздохнул и ответил:
   – Пора.
   Мы немного помолчали, затем Брендон в сердцах произнёс:
   – Чёрт! Ненавижу сцены прощания. Так тоскливо, что хоть волком вой… Ладно. Передавай привет Бренде.
   – Обязательно передам. Скажу, что ты скучаешь по ней.
   – Она и так это знает.
   Брендон обнял меня, пожал руку Дионису и быстро шагнул под Арку. Не оборачиваясь, он вызвал Образ Источника, а мгновение спустя его фигура растаяла в воздухе. Другие члены делегации, отдав мне честь, вместе вошли в Тоннель и отправились в путь из Сумерек в Царство Света.
   Нас осталось трое – я, Дионис и Джона. Семь моих друзей и родственников – четверо Сумеречных и трое детей Света – уже находились в Авалоне. Я передал их на попечение Бренды ещё до начала переговоров, чтобы они успели немного освоиться, прежде чем я официально представлю их при дворе как моих помощников, которые займутся подготовкой местных Одарённых к принятию Причастия. Я рассудил, что появление чужаков в таком небольшом количестве не вызовет недовольства, скорее напротив – новые учителя будут приняты с распростёртыми объятиями.
   Что же касается Джоны, то вопрос о его статусе оставался открытым. У меня не было времени поразмыслить над этим, но постепенно я склонялся к тому, что там, где примут восьмерых учителей (включая Диониса), найдётся место и для девятого. Тем более что девять – магическое число.
   Ещё в лифте я связался с Брендой и попросил её приготовиться. Теперь она сама вышла на связь и сообщила, что готова к приёму.
   – Поехали, – сказал я Дионису и Джоне, и мы вступили под Арку.
   По моей команде Образ Источника заключил нас троих в силовой кокон. Контакт между мной и Брендой обрёл в моём восприятии некое подобие нити, протянутой через бесконечность. Для пробы я сначала дёрнул эту нить, проверяя её на прочность, затем крепко ухватился за неё и велел сестре тянуть…
   Вокруг нас вспыхнуло всеми цветами радуги ослепительное сияние, пол под ногами исчез, но за какую-то долю секунды появился вновь. Когда в моих глазах перестало рябить, я узнал неприхотливую обстановку моей ниши и увидел Бренду с Пенелопой, которые стояли рядом у стены, смотрели на нас и улыбались.
   – Привет всем, – весело произнесла Бренда. – Наконец наша команда в полном составе.
   А Пенни подошла ко мне, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.
   – Я рада, что ты вернулся, отец, – сказала она.
   – А я рад тебя видеть, доченька, – ответил я.
   – Я тоже рад, что ты здесь, Пенелопа, – вдруг отозвался Джона. – Иначе мне пришлось бы посылать за тобой.
   Бесцеремонность, с которой он вмешался в наш разговор, его странные слова и не менее странный тон до крайности озадачили меня. А в груди я ощутил неприятную щекотку, обычно называемую предчувствием неладного.
   – Что это значит? – удивлённо спросил я, повернувшись к Джоне. – Ты знаком с Пенелопой?
   Он вызывающе усмехнулся. Куда и девался вежливый, корректный, хоть и излишне самоуверенный молодой человек. Теперь передо мной стоял нахальный тип, который смотрел на меня с откровенной неприязнью, даже ненавистью, и вместе с тем глаза его сияли каким-то сатанинским торжеством. Этот взгляд напомнил мне взгляд Харальда, только в нём было больше ума. Гораздо больше. Слишком много ума…
   – Да, я знаком с ней, – ответил Джона. – Я познакомился с ней из чистого любопытства.
   – Из чистого любопытства? – переспросила сбитая с толку Пенелопа. – Как это?
   – Мне хотелось узнать, что представляет из себя дочь такого отъявленного негодяя, как Артур Пендрагон.
   – Чёрт побери! – пробормотал за моей спиной Дионис. – Боюсь, кузен, ты пригрел на груди змею.
   Джона опять усмехнулся.
   – Ошибаешься, не змею. Ведь змей – символ Хаоса, а это… – над его головой возникло золотое сияние, – это символ Порядка.
   – Янь!!! – воскликнула Бренда. – Он адепт Порядка!
   Почти рефлекторно мы вызвали свои Образы, они метнулись к Джоне… и вдруг замерли, как будто увяли.
   – Ну! – сказал Джона. – Чего медлите? Вперёд!
   Но Образ не реагировал на мои команды, он отказывался вступать в схватку с Янь. Так же вёл себя и Образ Бренды.
   – Что за чертовщина?! – выругался я.
   – Это не чертовщина, а чувство самосохранения, – соизволил объяснить Джона. – Оно не чуждо Источнику. Он уже вычислил, кто я такой и что несу в себе.