чтобы высказать свою волю офицерам, и в этот самый момент чужая воля
пригнула меня к земле, и у меня перехватило дыхание.
Я почувствовал контакт связи, и с большим трудом выдавил сквозь крепко
сжатые зубы:
-- Кто?
Ответа не было, но что-то продолжало сдавливать мой мозг со страшной
силой, и я с трудом боролся, чтобы окончательно не быть подавленным, не
покориться чужой воле. Через некоторое время, когда он увидел, что меня
невозможно сложить без долгой борьбы, голос Эрика раздался в моих ушах, как
бы принесенный порывом ветра. Он спросил:
-- Как поживаешь, братец? Как дела?
-- Неважно, -- сказал или подумал я, и он усмехнулся, хотя голос у него
был тоже напряженным от нашей борьбы.
-- Как мне жаль. Если бы ты тогда вернулся с тем, чтобы поддержать
меня, то я много бы выиграл от такого сотрудничества. Сейчас я только
повеселюсь, уничтожая вас.
Я не ответил ему сразу, начав борьбу с ним не на шутку, всей своей
силой воли. Он слегка отступил при этом бешеном натиске, но тем не менее ему
удалось удержать меня, если не подавить.
Если бы в этот момент один из нас хоть на долю секунды отвлек бы
внимание, мы могли бы войти в физический контакт, или бы один из нас получил
неоспоримое преимущество на ментальном уровне. Теперь я ясно мог его видеть
в его дворцовых покоях. Но если бы один из нас сделал бы хоть малейшее
движение, то другой тут же попал бы под его полную власть. Поэтому мы
напряженно уставились друг на друга, так что со стороны было непонятно,
какая между нами шла борьба. Ну что ж, одну из моих проблем он сам и решил,
начав первым атаку на меня. Карту с моим изображением он держал в левой
руке, и брови его были нахмурены от напряжения. Я пытался найти в нем хоть
малейшую слабину, но ее не было. Люди пытались что-то сказать мне, но я иь
не слышал, ни одного слова.
Сколько было времени? Счет ему я тоже потерял с началом борьбы. Могли
ли уже пройти два часа? Может, Эрик этого и добивается? Я ни в чем не был
уверен.
-- Я знаю, о чем ты думаешь, -- сказал Эрик. -- Чувствую. Да, я связан
с Каином. Мы сконтактировались с ним после того, как ты попросил отсрочки. И
я могу удержать тебя в таком состоянии, пока весь твой флот не пойдет ко
дну, в Рэмбу, чтобы сгнить там. Твоих людей с'едят рыбы.
-- Подожди. Они безвинны. Мы с Блейзом обманули их, и они думают, что
мы воюем за правое дело. Их гибель не сослужит тебе никакой службы. Я уже
был готов сдать свой флот.
-- Тогда тебе не следовало так долго думать. Потому что сейчас уже
поздно. Я не могу вызвать Каина, чтобы отменить свой приказ без того, чтобы
не освободить тебя, а в тот момент, когда я тебя освобожу, я тут же попаду
под твой ментальный контроль или мне будет грозить чисто физическое
уничтожение. Мы сейчас слишком с тобой связаны.
-- Предположим, я дам тебе честное слово, что не предприму такой
попытки.
-- Любой может нарушить слово, когда речь идет о королевстве.
-- Но ведь сейчас ты можешь читать мои мысли. Неужели ты не чувствуешь,
что я говорю правду? Я сдержу слово!
-- Я чувствую твою странную привязанность к этим людям, которых ты
надул, и я не понимаю, чем она может быть вызвана, но всетаки нет. Ты сам
знаешь. Даже если ты говоришь сейчас откровенно, а я это допускаю, то
искушение будет слишком велико, когда тебе представится такая возможность.
Ты сам это знаешь. Я не могу рисковать.
И я действительно знал это. Эмбер слишком сильно горячил кровь всех
нас.
-- Зато твое фехтовальное искусство значительно улучшилось, -- заметил
он. -- Я вижу, что в этом отношении твоя ссылка принесла тебе только пользу.
Ты сейчас близок к моему уровню, ближе, чем кто-либо другой, если,
разумеется, не говорить о Бенедикте, которого, может быть, давно уже нет в
живых.
-- Не обольщайся. Я знаю, что могу тебя победить в любую минуту. Честно
говоря, я хотел предложить...
-- Не беспокойся. Я не собираюсь драться с тобой на дуэли сейчас, -- он
улыбнулся, прочтя мою мысль, которую легко можно было прочесть не только в
моем мозгу, но и по моему лицу. -- Я все больше и больше жалею, что ты не со
мной. Тебя я мог бы использовать куда лучше, чем других. На Джулиана мне
просто плевать. Каин -- трус. Жерар силен, но глуп.
Я решил замолвить доброе словечко хоть за одного, пока у меня была
такая возможность.
-- Послушай. Я вынудил Рэндома следовать за мной. Сам он был от этого
далеко не в восторге. Мне кажется, он поддержал бы тебя, если бы ты
попросил.
-- Этот ублюдок! Я не доверил бы ему выносить ночные горшки! В один
прекрасный день я обнаружил бы крысу в своем. Нет, спасибо. Может, я бы и
помиловал его, если бы ты за него сейчас не просил. Ты бы хотел, чтобы я
прижал его к груди и вскричал: "Брат!" Не так ли? О, нет! Слишком уж ты
быстро кинулся на его защиту. Это показывает его истинное ко мне отношение,
о котором он тебе, несомненно, сообщил. Давай-ка лучше забудем Рэндома с
точки зрения милосердия.
В этот момент я почувствовал запах дыма и услышал, как металл скребет о
металл. Это означало, что Каин напал на нас, уничтожая по одному.
-- Прекрасно, -- сказал Эрик, прочитав мои мысли.
-- Останови их! Пожалуйста! У моих людей нет ни одного шанса против
такой эскадры!
-- Даже если бы ты сам лично сдался.
Тут он прикусил губу и выругался. Он собирался попросить меня сдасться,
взамен пообещав моим людям жизнь, затем приказать Каину продолжать
истребление флота. Я ясно прочел его мысль, и он это понял, когда в пылу
обуревавших его страстей начал говорить раньше, чем нужно, и чем я сам это
предложил. Я усмехнулся, видя его раздражение.
-- Все равно скоро ты будешь моим, -- сказал он. -- Как только захватят
твой флагман.
-- Но пока это не произошло, попробуй-ка мою рецептуру! -- и я ударил
по нему всей силой воли, которой обладал, давя его мозг, уничтожая его своей
ненавистью.
Я почувствовал его боль, и это заставило меня ударить еще сильнее. За
все те годы, что я провел в ссылке, я бил по нему, требуя, наконец,
расплаты. За то, что он бросил меня на погибель во время чумы, я бил по
барьерам его разума, требуя мщения. За ту автомобильную катастрофу, в
которую он меня вовлек, я бил по нему, стараясь вызвать в его мозгу мучения
в ответ на мои страдания. Контроль его начал ослабевать, и мое давление
усилилось. Я сгибал его волю и постепенно он отступил.
-- Дьявол! Ты -- дьявол! -- вскричал он в самом конце и накрыл мою
карту ладонью.
Контакт был прерван, и я стоял, весь дрожа. Я этого добился. Я победил
его в состязании воли. Больше я уже никогда не буду бояться своего
брата-тирана, в каком бы поединке нам не пришлось бы участвовать с глазу на
глаз. Я был сильнее его.
Я огляделся вокруг и увидел, что сражение идет вовсю. По палубам текла
кровь. Вплотную к нашему борту стоял корабль, зацепившись абордажными
крючьями, и на палубу хлынули войска Каина. А другой корабль пытался
пришвартоваться к нам с другого борта. Стрела из арбалета просвистела над
моей головой. Я вытащил шпагу и кинулся в гущу событий.
Я не знаю, скольких я убил в тот день. Я потерял им счет после
двенадцати или тринадцати, но их было минимум в два раза больше, в самой
первой стычке. Та сила, которой обладает каждый принц Эмбера и которая
позволила мне поднять Мерседес, сослужила мне в тот день хорошую службу,
когда я убивал одного противника шпагой и одновременно выбрасывал второго
рукой за борт.
Мы убили всех на борту обоих кораблей, пришвартовавшихся к нашему,
открыли кингстоны и отправили их в Рэмбу, где Рэндом наверняка
поразвлекался, глядя на их останки. В этой битве я потерял половину команды,
а у меня самого было множество ушибов и царапин, но ничего страшного. Мы
пошли на помощь другому нашему кораблю и потопили еще один из рейдеров
Каина. Остатки команды со спасенного корабля перешли на мой, и опять у меня
была полная команда.
-- Крови! -- вскричал я. -- Крови и мщения в этот день, мои воины, и
вас навечно будут помнить в Эмбере!
И как один они подняли шпаги и вскричали:
-- Крови!
И галлоны, нет... реки крови пролились в этот день. Мы уничтожили еще
два рейдера Каина, пополнили команду остатками команд спасенных нами
кораблей. Когда мы направились к шестому кораблю противника, я забрался на
мачту и быстро огляделся вокруг. Силы противника превосходили нас втрое. От
моего флота осталось сорок пять -- пятьдесят пять кораблей.
Мы потопили шестой рейдер, и нам не пришлось плыть к следующим. Они
поплыли к нам. Их мы тоже потопили, но я несколько раз был ранен в этом
сражении, которое опять уничтожило половину моей команды. У меня были ранены
левое плечо и правое бедро, а правая нога болела от глубокого пореза.
Когда мы посылали два этих рейдера на дно, к нам двинулись следующие
два.
Мы отступили и соединились с одним из наших кораблей, который только
что вышел победителем из своей битвы. И вновь мы об'единили команды, на сей
раз перейдя на другой корабль, который получил меньше повреждений, чем
флагман, который уже начал крениться и черпать воду.
Но передохнуть мы не успели. Почти сразу же к нам подошел очередной
рейдер, и солдаты попытались взобраться на нашу палубу.
Мои люди устали, да и я был не в лучшей форме. К счастью, солдаты Каина
тоже достаточно вымотались. Прежде, чем второй рейдер успел прийти к ним на
помощь, мы перешли на него, убили всю команду и остались, потому что этот
рейдер был в прекрасном состоянии. Мы потопили следующий корабль, и у меня
осталось сорок человек команды, прекрасный корабль, а сам я задыхался.
Теперь в поле зрения не было никого, кто бы мог прийти к нам на помощь.
Каждый мой корабль вел свой бой по меньшей мере с одним кораблем Каина. К
нам стал приближаться еще один рейдер, но мы просто сбежали.
Таким образом мы выиграли двадцать минут. Я попытался уйти в Отражение,
но так близко от Эмбера это очень трудно и занимает массу времени. Куда
легче подойти к Эмберу близко, чем уйти оттуда, потому что город этот
является центром всего. Но если бы у меня было еще минут десять, то мне бы
это удалось.
Но этих минут у меня не было. Когда корабль подплыл ближе, я увидел
вдалеке еще один, плывущий к нам. На его мачте развевался черно-голубой
флаг, внизу были цвета Эмбера и белый единорог. Это был корабль Каина. Он
решил тоже принять участие в моем уничтожении.
Мы потопили первый корабль и даже не успели открыть его кингстоны,
когда Каин уже напал на нас. Я стоял на окровавленной палубе, вокруг меня
собралось человек двенадцать, а Каин забрался на нос корабля и крикнул мне,
чтобы я сдавался. Я спросил его:
-- Сохранишь ли ты жизнь моим людям при этом?
-- Да. Я сам потеряю нескольких людей, если не соглашусь на твое
предложение, а в этом нет нужды.
-- Даешь слово принца?
Минуту он обдумывал, а затем кивнул головой.
-- Хорошо. Прикажи своим людям сложить оружие и перейти на мой корабль,
когда мы подойдем.
Я засунул шпагу в ножны и кивнул головой людям, окружавшим меня,
сказав:
-- Вы бились хорошо и заслужили мою любовь, но мы проиграли.
Пока я говорил, я тщательно помахал перед ними окровавленными руками, а
потом осторожно вытер их о свой плащ, как бы нехотя.
-- Сложите оружие и знайте, что подвиги этого дня, которые вы
совершили, никогда не будут забыты. И когда-нибудь я возвеличу вас при дворе
Эмбера.
Мои люди -- десять высоких краснокожих и трое маленьких волосатых --
плакали, складывая оружие.
-- Не думайте, что все потеряно в борьбе за город, -- сказал я. -- Мы
проиграли только одну битву, а сражения развертываются повсюду. Мой брат
Блейз пробивает себе дорогу в Эмбере в эту самую минуту. Каин сдержит свое
слово и пощадит ваши жизни, когда увидит, что я ушел к Блейзу. И мне очень
жаль, что я не могу взять вас с собой.
И с этими словами я вытащил карту Блейза из колоды, держа ее как можно
ниже перед собой, чтобы не было видно с подплывающего корабля.
Борт корабля Каина только ударился о наш, когда холодная фигура
потеплела и зашевелилась.
-- Кто? -- спросил Блейз.
-- Корвин, -- ответил я. -- Как у тебя?
-- Мы выиграли сражение, но потеряли очень много людей. Сейчас отдыхаем
перед походом. А как у тебя?
-- Думаю, что уничтожили больше половины флота Каина, но выиграл он.
Сейчас он как раз захватывает мой корабль. Помоги мне уйти.
Он протянул вперед руку, я дотронулся до нее и очутился рядом с ним.
-- Кажется, это уже начинает входить в привычку, -- пробормотал я, а
затем увидел, что он тоже ранен в голову, а на левой руке была повязка.
-- Схватился за конец сабли, -- заметил он, проследив направление моего
взгляда. -- Немного щиплет.
Я перевел дыхание и мы пошли к его палатке, где он открыл бутыль с
вином и дал мне хлеба, сыра и немого сушеного мяса. У него все еще был
приличный запас сигарет и я с удовольствием выкурил одну, пока походный врач
перевязывал мне раны.
В его армии было примерно сто восемьдесят тысяч человек. Когда я стоял
на вершине холма и вечер только начинал спускаться на землю, мне почудилось,
что я смотрю на все лагеря, которые когда-либо проходили перед моим взором,
простирающиеся на мили и века вокруг. Слезы внезапно застлали мне глаза,
когда я подумал о простых людях, не похожих на принцев Эмбера, с короткой
жизнью, превратившихся в пыль в результате огромного количества войн,
ведущихся на самых разнообразных мирах. Я вернулся в палатку Блейза и мы
допили с ним бутыль вина.
В эту ночь начался ураган. Он не кончился с наступлением зари, которая
посеребрила ладони мира, и продолжался весь день тяжелого похода.
Это очень расхолаживает -- маршировать в дождь, да к тому же еще и в
холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, и почему-то всегда получалось так,
как будто мне приходилось идти чуть ли не века именно по грязи!
Мы пытались найти Отражения, в которых не было бы дождя, но не тут-то
было.
Мы могли дойти до Эмбера, но дойдем ли мы до него в насквозь промокшей
одежде под грохотание грома и сверкание молний за нашими спинами?
На следующее утро температура резко упала, и весь мир оказался покрытым
грязным серым небом, с которого валились хлопья снега. При дыхании у меня
изо рта вырывался пар.
Войска были к этому плохо подготовлены, если, конечно, не считать
маленьких волосатых людей, и мы приказали им двигаться как можно быстрее,
чтобы избежать обморожений. Высокие солдаты с красной кожей страдали. Их мир
был очень теплым миром.
В тот день на нас напал тигр, полярный медведь и волк. Тигр, которого
убил Блейз, был размером в четырнадцать футов от кончика носа до хвоста.
Мы шли весь день и часть ночи, и началась оттепель. Блейз подгонял
войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодного Отражения. Карта с
изображением Эмбера указывала, что там была уже теплая сухая осень, а мы все
ближе и ближе подходили к реальной Земле.
К полуночи второго дня нашего похода мы уже испытали снежную бурю,
холодный дождь, теплый дождь и нормальную сухую погоду. Был отдан приказ
устроить лагерь, а потом выставить тройные караулы.
Если учесть, что наши солдаты были вымотаны до предела, значит, нам
следовало ожидать нападения. Но наше войско действительно настолько устало,
что почти не могло идти дальше.
Нападение произошло несколькими часами позже, и во главе его стоял
Джулиан, насколько я понял потом, по описанию тех, кто уцелел.
Удар последовал по самой уязвимой нашей позиции -- периферии основного
лагеря. Знай я, что это был Джулиан, я использовал бы его карту, чтобы
подавить его, но я узнал об этом только после.
Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они
подчинялись приказу идти вперед.
Мы потеряли примерно две тысячи человек, когда внезапно наступила зима,
и я пока еще не знал, скольких уничтожил Джулиан.
На следующий день мы попадали в засаду за засадой. Такое крупное войско
как наше не могло противопоставить ничего серьезного против тех коротких
рейдов, которые Джулиан устраивал на наши фланги. Нам удалось уничтожить
несколько его солдат, но совсем немного, одного на каждые десять наших.
В полдень мы пересекли долину, идущую параллельно морскому берегу. Лес
Арденна был от нас к северу и слева. Эмбер -- точно впереди. Легкий
прохладный бриз был напоен запахами земли и сладкими запахами растений.
Изредка с деревьев падали листья. Эмбер лежал от нас в восьмидесяти милях и
виднелся лишь как небольшое сверкание за горизонтом. В это утро стали
собираться облака, пошел дождь, молнии засверкали с неба. Затем ураган
прекратился так быстро, как и начался. Через некоторое время мы
почувствовали запах дыма.
Еще через некоторое время мы уже видели его, повсюду вокруг нас он
поднимался вверх. Затем вверх и вниз начали подниматься языки пламени. Они
крадучись подступили к нам, становилось все жарче и в задних рядах уже
началась паника.
Раздались крики, колонны войск сломали свой строй и кинулись вперед. Мы
побежали.
Хлопья пепла падали на нас со всех сторон, а дым становился все гуще и
гуще. Мы неслись вперед, и огонь, казалось, подступал к нам все ближе и
ближе. Целые простыни огня застилали небо, с которого непрерывно доносились
раскаты грома, а жаркие волны нахлынули на нас, омывая со всех сторон.
Деревья, мимо которых мы бежали, почернели, листья скрючились, а кустарник
задымился. Насколько хватало глаз, впереди нас не ожидало ничего, кроме
аллеи огня. Мы побежали быстрее, не сомневаясь, что скоро будет еще хуже. И
мы не ошиблись.
Деревья-великаны начали падать поперек нашего пути. Мы перепрыгивали
их, обходили с другой стороны. Наконец мы обошли их всех.
Жара стояла удушающая, дышать было тяжело. Олени, волки, лисы неслись
прямо на нас, вместе с нами, не обращая внимания на своих собственных
врагов. А воздух над клубами дыма, казалось, был наполнен криками птиц. Они
пачкали прямо на нас, но мы этого уже не замечали.
Поджечь этот странный лес, так же легко уязвимый, как Арденнский,
казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем Эмбера и скоро будет его
королем. И, может быть, будь я на его месте, я тоже...
Волосы и брови мои были подпалены, в горле пересохло. Сколько людей нам
будет это стоить? -- подумал я.
Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и Эмбером, и
около тридцати миль мы уже прошли по лесу.
-- Блейз! -- хрипло крикнул я. -- Через две три мили отсюда дорога
приведет к развилке. Первая тропа довольно быстро приведет нас к реке Ойзен,
которая впадает в море! Я думаю, это наш единственный шанс! Вся Гарнатская
Долина будет выжжена! Наше единственное спасение -- вовремя достичь воды!
Он кивнул. Мы понеслись вперед с удвоенной силой, но огонь опережал
нас.
Мы, однако, добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся
одежд, вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел из пересохших ртов, проводя
руками по волосам, где тлели маленькие угольки.
-- Еще с четверть мили, не больше, -- сказал я.
Несколько раз меня ударяли падающие ветви. Мое лицо и все открытые
участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все остальное тело было
не лучше. Мы бежали по горящей траве вниз по склону холма и, добежав до его
подножья и увидев впереди воду, мы побежали еще быстрее, хотя раньше
считали, что это невозможно. Мы бросились в реку с разбега, и ее холодная
прохлада обняла нас.
Мы с Блейзом старались плыть как можно ближе друг к другу, а течение
подхватывало нас и несло по извилистому руслу Ойзена. Ветви деревьев над
нашими головами были похожи на огненные лучи в соборе. Когда они с треском
ломались и падали, то нам приходилось либо уворачиваться, либо нырять как
можно глубже, чтобы избежать ненужных ожогов. Вода вокруг шипела, по ней
плыли обуглившиеся деревяшки, а головы уцелевших воинов, плывущих за нами,
были похожи на кокосовые орехи.
Воды были темны и прохладны, наши ожоги начали болеть, мы дрожали и
зубы у нас стучали.
Горящий лес мы оставили за собой через несколько миль и перед нами
расстлалась плоская низкая долина, ведущая к морю. Это было идеальным местом
для засады лучников Джулиана, решил я. Я сказал об этом Блейзу, он
согласился со мной, но заметил, что не знает, чем тут можно помочь. Я
вынужден был с ним согласиться.
Лес все еще горел повсюду вокруг нас, и мы плыли по течению.
Казалось, прошли долгие часы, хотя на самом деле это, конечно, было не
так, прежде чем мои страхи превратились в действительность и на нас
посыпались стрелы.
Я нырнул и долгое время плыл под водой. Так как я плыл по течению, то
мне удалось преодолеть большое расстояние прежде, чем я снова вынырнул. Но
когда это произошло, вокуг меня опять начали сыпаться стрелы.
Один бог знает, какая из этих стрел могла бы оказаться для меня
последней, но я не стал ждать, а опять набрал полную грудь воздуха и нырнул.
Рука моя коснулась дна. Я наощипь пробирался сквозь подводные камни.
Я плыл так долго, как только мог, а затем выплыл у правого берега,
постепенно выдыхая воздух по мере того, как приближался к поверхности.
Я вынырнул, глубоко вдохнил ртом воздух и нырнул вновь, даже не
посмотрев, в каком месте реки я нахожусь. Я плыл до тех пор, пока мои
легкие, казалось, не начали разрываться, а потом опять вынырнул. На этот раз
мне не повезло. Одна из стрел вонзилась мне в бицепс. Мне удалось нырнуть
вновь и сломать ее у наконечника, когда я достиг дна. Потом я вытащил
острие, продолжая плыть наподобие лягушки, извиваясь всем телом и помогая
себе одной рукой. Когда я в следующий раз вынырну, то буду просто мишенью
для стрелков -- это я понимал.
Поэтому я заставлял себя плыть все дальше и дальше, пока в глазах не
заплясали красные искры, а в голове не помутнело. Наверное, я оставался под
водой минуты три. Когда я вынырнул на этот раз, ничего не произошло, и я
перевел дух, жадно дыша. Я добрался до левого берега реки и уцепился за
прибрежные корни. Потом огляделся вокруг.
Деревьев здесь почти не было и огонь сюда не дошел. Оба берега казались
пустынными, но и на реке ничего и никого не было видно. Могло ли быть, что я
остался единственным выжившим в этом аду? Это казалось маловероятным. В
конце концов, нас было слишком много, когда мы начинали поход.
Я был полумертв от усталости и все тело у меня болело и жгло. Каждый
кусочек моей кожи, казалось, был как в огне, но вода была настолько
холодной, что я весь дрожал и, вероятно, был синий от холода. Если я вообще
хотел остаться в живых, мне придется выйти из реки. Но сначала я решил
проплыть под водой еще несколько раз, прежде чем выбраться на берег. Не
знаю, как мне удалось нырнуть и проплыть под водой еще четыре раза, и я
почувствовал, что если я нырну в пятый, то уже не вынырну. Поэтому я
уцепился за прибрежный булыжник, немного передохнул и выполз на сушу.
Я перекатился на спину и огляделся вокруг. Я не узнавал местности.
Пожар, однако, сюда еще не достиг. Справа от меня рос густой кустарник, и я
пополз к нему, вполз в него и свалился лицом на землю и заснул.
Когда я проснулся, первой моей мыслью было, что я напрасно это сделал.
У меня не было места, которое бы не болело, да и к тому же меня тошнило. Я
пролежал так несколько часов в полубессознательном состоянии и в конце
концов с трудом дополз до реки, где с жадностью напился. Затем я опять вполз
в кустарник и заснул.
Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо, но я
чувствовал себя намного сильнее. Я дошел обратно до реки и с помощью карты
Блейза обнаружил, что он жив.
-- Где ты? -- спросил он, когда мы вступили в контакт.
-- Понятия не имею. Мне повезло, что я вообще где-то. По-моему, я
недалеко от моря. Я слышу плеск волн и узнаю запах.
-- Ты рядом с рекой? На каком берегу?
-- На левом, если смотреть по направлению к морю.
-- Тогда оставайся на месте, и я пошлю за тобой. Я собираю войско.
-- Хорошо, -- ответил я, остался на месте и заснул.
Я услышал, как кто-то продирается сквозь кусты и тут же притаился.
Раздвинув несколько веток, я посмотрел вперед. Это были три высоких солдата
с красной кожей.
Так что я выпрямился, почистил одежду, пригладил рукой волосы, сделал
несколько глубоких вдохов, так как меня чуть покачивало, и выступил вперед.
-- Я здесь, -- об'явил я.
Услышав мой голос, двое из них выхватили шпаги и заняли оборонительную
позицию. Но они быстро оправились, улыбнулись, отдали мне честь и проводили
в лагерь. Он был в двух милях. Я дошел до него, умудрившись не согнуть спины
по дороге.
Появился Блейз и сообщил мне:
-- У нас уже более трех тысяч.
Затем он опять позвал военного врача, чтобы тот обо мне позаботился.
Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал, и всю ночь и весь
следующий день присоединялись к нам остатки нашего войска. Их уже было пять
тысяч. В отдалении виднелся Эмбер.
Мы спали всю следующую ночь и отправились в путь наутро. К полудню мы
проделали около пятнадцати миль. Мы маршировали вдоль берега, и нигде не
было видно ни признака войск Джулиана.
Моя боль от ожогов начала проходить. Бедро я почти не чувствовал, но
плечо и рука давали о себе знать, причем иногда было так больно, что
хотелось кричать во все горло.
Мы продолжали идти вперед и скоро оказались в сорока милях от Эмбера.
Погода оставалась устойчиво хорошей, а лес слева от нас был весь выжжен и
стоял черный, как деготь. Огонь уничтожил почти весь кустарник в долине. а
это было нам на руку. Ни Джулиан, ни кто другой теперь не мог устроить
засады. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца мы прошли еще десять миль
пригнула меня к земле, и у меня перехватило дыхание.
Я почувствовал контакт связи, и с большим трудом выдавил сквозь крепко
сжатые зубы:
-- Кто?
Ответа не было, но что-то продолжало сдавливать мой мозг со страшной
силой, и я с трудом боролся, чтобы окончательно не быть подавленным, не
покориться чужой воле. Через некоторое время, когда он увидел, что меня
невозможно сложить без долгой борьбы, голос Эрика раздался в моих ушах, как
бы принесенный порывом ветра. Он спросил:
-- Как поживаешь, братец? Как дела?
-- Неважно, -- сказал или подумал я, и он усмехнулся, хотя голос у него
был тоже напряженным от нашей борьбы.
-- Как мне жаль. Если бы ты тогда вернулся с тем, чтобы поддержать
меня, то я много бы выиграл от такого сотрудничества. Сейчас я только
повеселюсь, уничтожая вас.
Я не ответил ему сразу, начав борьбу с ним не на шутку, всей своей
силой воли. Он слегка отступил при этом бешеном натиске, но тем не менее ему
удалось удержать меня, если не подавить.
Если бы в этот момент один из нас хоть на долю секунды отвлек бы
внимание, мы могли бы войти в физический контакт, или бы один из нас получил
неоспоримое преимущество на ментальном уровне. Теперь я ясно мог его видеть
в его дворцовых покоях. Но если бы один из нас сделал бы хоть малейшее
движение, то другой тут же попал бы под его полную власть. Поэтому мы
напряженно уставились друг на друга, так что со стороны было непонятно,
какая между нами шла борьба. Ну что ж, одну из моих проблем он сам и решил,
начав первым атаку на меня. Карту с моим изображением он держал в левой
руке, и брови его были нахмурены от напряжения. Я пытался найти в нем хоть
малейшую слабину, но ее не было. Люди пытались что-то сказать мне, но я иь
не слышал, ни одного слова.
Сколько было времени? Счет ему я тоже потерял с началом борьбы. Могли
ли уже пройти два часа? Может, Эрик этого и добивается? Я ни в чем не был
уверен.
-- Я знаю, о чем ты думаешь, -- сказал Эрик. -- Чувствую. Да, я связан
с Каином. Мы сконтактировались с ним после того, как ты попросил отсрочки. И
я могу удержать тебя в таком состоянии, пока весь твой флот не пойдет ко
дну, в Рэмбу, чтобы сгнить там. Твоих людей с'едят рыбы.
-- Подожди. Они безвинны. Мы с Блейзом обманули их, и они думают, что
мы воюем за правое дело. Их гибель не сослужит тебе никакой службы. Я уже
был готов сдать свой флот.
-- Тогда тебе не следовало так долго думать. Потому что сейчас уже
поздно. Я не могу вызвать Каина, чтобы отменить свой приказ без того, чтобы
не освободить тебя, а в тот момент, когда я тебя освобожу, я тут же попаду
под твой ментальный контроль или мне будет грозить чисто физическое
уничтожение. Мы сейчас слишком с тобой связаны.
-- Предположим, я дам тебе честное слово, что не предприму такой
попытки.
-- Любой может нарушить слово, когда речь идет о королевстве.
-- Но ведь сейчас ты можешь читать мои мысли. Неужели ты не чувствуешь,
что я говорю правду? Я сдержу слово!
-- Я чувствую твою странную привязанность к этим людям, которых ты
надул, и я не понимаю, чем она может быть вызвана, но всетаки нет. Ты сам
знаешь. Даже если ты говоришь сейчас откровенно, а я это допускаю, то
искушение будет слишком велико, когда тебе представится такая возможность.
Ты сам это знаешь. Я не могу рисковать.
И я действительно знал это. Эмбер слишком сильно горячил кровь всех
нас.
-- Зато твое фехтовальное искусство значительно улучшилось, -- заметил
он. -- Я вижу, что в этом отношении твоя ссылка принесла тебе только пользу.
Ты сейчас близок к моему уровню, ближе, чем кто-либо другой, если,
разумеется, не говорить о Бенедикте, которого, может быть, давно уже нет в
живых.
-- Не обольщайся. Я знаю, что могу тебя победить в любую минуту. Честно
говоря, я хотел предложить...
-- Не беспокойся. Я не собираюсь драться с тобой на дуэли сейчас, -- он
улыбнулся, прочтя мою мысль, которую легко можно было прочесть не только в
моем мозгу, но и по моему лицу. -- Я все больше и больше жалею, что ты не со
мной. Тебя я мог бы использовать куда лучше, чем других. На Джулиана мне
просто плевать. Каин -- трус. Жерар силен, но глуп.
Я решил замолвить доброе словечко хоть за одного, пока у меня была
такая возможность.
-- Послушай. Я вынудил Рэндома следовать за мной. Сам он был от этого
далеко не в восторге. Мне кажется, он поддержал бы тебя, если бы ты
попросил.
-- Этот ублюдок! Я не доверил бы ему выносить ночные горшки! В один
прекрасный день я обнаружил бы крысу в своем. Нет, спасибо. Может, я бы и
помиловал его, если бы ты за него сейчас не просил. Ты бы хотел, чтобы я
прижал его к груди и вскричал: "Брат!" Не так ли? О, нет! Слишком уж ты
быстро кинулся на его защиту. Это показывает его истинное ко мне отношение,
о котором он тебе, несомненно, сообщил. Давай-ка лучше забудем Рэндома с
точки зрения милосердия.
В этот момент я почувствовал запах дыма и услышал, как металл скребет о
металл. Это означало, что Каин напал на нас, уничтожая по одному.
-- Прекрасно, -- сказал Эрик, прочитав мои мысли.
-- Останови их! Пожалуйста! У моих людей нет ни одного шанса против
такой эскадры!
-- Даже если бы ты сам лично сдался.
Тут он прикусил губу и выругался. Он собирался попросить меня сдасться,
взамен пообещав моим людям жизнь, затем приказать Каину продолжать
истребление флота. Я ясно прочел его мысль, и он это понял, когда в пылу
обуревавших его страстей начал говорить раньше, чем нужно, и чем я сам это
предложил. Я усмехнулся, видя его раздражение.
-- Все равно скоро ты будешь моим, -- сказал он. -- Как только захватят
твой флагман.
-- Но пока это не произошло, попробуй-ка мою рецептуру! -- и я ударил
по нему всей силой воли, которой обладал, давя его мозг, уничтожая его своей
ненавистью.
Я почувствовал его боль, и это заставило меня ударить еще сильнее. За
все те годы, что я провел в ссылке, я бил по нему, требуя, наконец,
расплаты. За то, что он бросил меня на погибель во время чумы, я бил по
барьерам его разума, требуя мщения. За ту автомобильную катастрофу, в
которую он меня вовлек, я бил по нему, стараясь вызвать в его мозгу мучения
в ответ на мои страдания. Контроль его начал ослабевать, и мое давление
усилилось. Я сгибал его волю и постепенно он отступил.
-- Дьявол! Ты -- дьявол! -- вскричал он в самом конце и накрыл мою
карту ладонью.
Контакт был прерван, и я стоял, весь дрожа. Я этого добился. Я победил
его в состязании воли. Больше я уже никогда не буду бояться своего
брата-тирана, в каком бы поединке нам не пришлось бы участвовать с глазу на
глаз. Я был сильнее его.
Я огляделся вокруг и увидел, что сражение идет вовсю. По палубам текла
кровь. Вплотную к нашему борту стоял корабль, зацепившись абордажными
крючьями, и на палубу хлынули войска Каина. А другой корабль пытался
пришвартоваться к нам с другого борта. Стрела из арбалета просвистела над
моей головой. Я вытащил шпагу и кинулся в гущу событий.
Я не знаю, скольких я убил в тот день. Я потерял им счет после
двенадцати или тринадцати, но их было минимум в два раза больше, в самой
первой стычке. Та сила, которой обладает каждый принц Эмбера и которая
позволила мне поднять Мерседес, сослужила мне в тот день хорошую службу,
когда я убивал одного противника шпагой и одновременно выбрасывал второго
рукой за борт.
Мы убили всех на борту обоих кораблей, пришвартовавшихся к нашему,
открыли кингстоны и отправили их в Рэмбу, где Рэндом наверняка
поразвлекался, глядя на их останки. В этой битве я потерял половину команды,
а у меня самого было множество ушибов и царапин, но ничего страшного. Мы
пошли на помощь другому нашему кораблю и потопили еще один из рейдеров
Каина. Остатки команды со спасенного корабля перешли на мой, и опять у меня
была полная команда.
-- Крови! -- вскричал я. -- Крови и мщения в этот день, мои воины, и
вас навечно будут помнить в Эмбере!
И как один они подняли шпаги и вскричали:
-- Крови!
И галлоны, нет... реки крови пролились в этот день. Мы уничтожили еще
два рейдера Каина, пополнили команду остатками команд спасенных нами
кораблей. Когда мы направились к шестому кораблю противника, я забрался на
мачту и быстро огляделся вокруг. Силы противника превосходили нас втрое. От
моего флота осталось сорок пять -- пятьдесят пять кораблей.
Мы потопили шестой рейдер, и нам не пришлось плыть к следующим. Они
поплыли к нам. Их мы тоже потопили, но я несколько раз был ранен в этом
сражении, которое опять уничтожило половину моей команды. У меня были ранены
левое плечо и правое бедро, а правая нога болела от глубокого пореза.
Когда мы посылали два этих рейдера на дно, к нам двинулись следующие
два.
Мы отступили и соединились с одним из наших кораблей, который только
что вышел победителем из своей битвы. И вновь мы об'единили команды, на сей
раз перейдя на другой корабль, который получил меньше повреждений, чем
флагман, который уже начал крениться и черпать воду.
Но передохнуть мы не успели. Почти сразу же к нам подошел очередной
рейдер, и солдаты попытались взобраться на нашу палубу.
Мои люди устали, да и я был не в лучшей форме. К счастью, солдаты Каина
тоже достаточно вымотались. Прежде, чем второй рейдер успел прийти к ним на
помощь, мы перешли на него, убили всю команду и остались, потому что этот
рейдер был в прекрасном состоянии. Мы потопили следующий корабль, и у меня
осталось сорок человек команды, прекрасный корабль, а сам я задыхался.
Теперь в поле зрения не было никого, кто бы мог прийти к нам на помощь.
Каждый мой корабль вел свой бой по меньшей мере с одним кораблем Каина. К
нам стал приближаться еще один рейдер, но мы просто сбежали.
Таким образом мы выиграли двадцать минут. Я попытался уйти в Отражение,
но так близко от Эмбера это очень трудно и занимает массу времени. Куда
легче подойти к Эмберу близко, чем уйти оттуда, потому что город этот
является центром всего. Но если бы у меня было еще минут десять, то мне бы
это удалось.
Но этих минут у меня не было. Когда корабль подплыл ближе, я увидел
вдалеке еще один, плывущий к нам. На его мачте развевался черно-голубой
флаг, внизу были цвета Эмбера и белый единорог. Это был корабль Каина. Он
решил тоже принять участие в моем уничтожении.
Мы потопили первый корабль и даже не успели открыть его кингстоны,
когда Каин уже напал на нас. Я стоял на окровавленной палубе, вокруг меня
собралось человек двенадцать, а Каин забрался на нос корабля и крикнул мне,
чтобы я сдавался. Я спросил его:
-- Сохранишь ли ты жизнь моим людям при этом?
-- Да. Я сам потеряю нескольких людей, если не соглашусь на твое
предложение, а в этом нет нужды.
-- Даешь слово принца?
Минуту он обдумывал, а затем кивнул головой.
-- Хорошо. Прикажи своим людям сложить оружие и перейти на мой корабль,
когда мы подойдем.
Я засунул шпагу в ножны и кивнул головой людям, окружавшим меня,
сказав:
-- Вы бились хорошо и заслужили мою любовь, но мы проиграли.
Пока я говорил, я тщательно помахал перед ними окровавленными руками, а
потом осторожно вытер их о свой плащ, как бы нехотя.
-- Сложите оружие и знайте, что подвиги этого дня, которые вы
совершили, никогда не будут забыты. И когда-нибудь я возвеличу вас при дворе
Эмбера.
Мои люди -- десять высоких краснокожих и трое маленьких волосатых --
плакали, складывая оружие.
-- Не думайте, что все потеряно в борьбе за город, -- сказал я. -- Мы
проиграли только одну битву, а сражения развертываются повсюду. Мой брат
Блейз пробивает себе дорогу в Эмбере в эту самую минуту. Каин сдержит свое
слово и пощадит ваши жизни, когда увидит, что я ушел к Блейзу. И мне очень
жаль, что я не могу взять вас с собой.
И с этими словами я вытащил карту Блейза из колоды, держа ее как можно
ниже перед собой, чтобы не было видно с подплывающего корабля.
Борт корабля Каина только ударился о наш, когда холодная фигура
потеплела и зашевелилась.
-- Кто? -- спросил Блейз.
-- Корвин, -- ответил я. -- Как у тебя?
-- Мы выиграли сражение, но потеряли очень много людей. Сейчас отдыхаем
перед походом. А как у тебя?
-- Думаю, что уничтожили больше половины флота Каина, но выиграл он.
Сейчас он как раз захватывает мой корабль. Помоги мне уйти.
Он протянул вперед руку, я дотронулся до нее и очутился рядом с ним.
-- Кажется, это уже начинает входить в привычку, -- пробормотал я, а
затем увидел, что он тоже ранен в голову, а на левой руке была повязка.
-- Схватился за конец сабли, -- заметил он, проследив направление моего
взгляда. -- Немного щиплет.
Я перевел дыхание и мы пошли к его палатке, где он открыл бутыль с
вином и дал мне хлеба, сыра и немого сушеного мяса. У него все еще был
приличный запас сигарет и я с удовольствием выкурил одну, пока походный врач
перевязывал мне раны.
В его армии было примерно сто восемьдесят тысяч человек. Когда я стоял
на вершине холма и вечер только начинал спускаться на землю, мне почудилось,
что я смотрю на все лагеря, которые когда-либо проходили перед моим взором,
простирающиеся на мили и века вокруг. Слезы внезапно застлали мне глаза,
когда я подумал о простых людях, не похожих на принцев Эмбера, с короткой
жизнью, превратившихся в пыль в результате огромного количества войн,
ведущихся на самых разнообразных мирах. Я вернулся в палатку Блейза и мы
допили с ним бутыль вина.
В эту ночь начался ураган. Он не кончился с наступлением зари, которая
посеребрила ладони мира, и продолжался весь день тяжелого похода.
Это очень расхолаживает -- маршировать в дождь, да к тому же еще и в
холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, и почему-то всегда получалось так,
как будто мне приходилось идти чуть ли не века именно по грязи!
Мы пытались найти Отражения, в которых не было бы дождя, но не тут-то
было.
Мы могли дойти до Эмбера, но дойдем ли мы до него в насквозь промокшей
одежде под грохотание грома и сверкание молний за нашими спинами?
На следующее утро температура резко упала, и весь мир оказался покрытым
грязным серым небом, с которого валились хлопья снега. При дыхании у меня
изо рта вырывался пар.
Войска были к этому плохо подготовлены, если, конечно, не считать
маленьких волосатых людей, и мы приказали им двигаться как можно быстрее,
чтобы избежать обморожений. Высокие солдаты с красной кожей страдали. Их мир
был очень теплым миром.
В тот день на нас напал тигр, полярный медведь и волк. Тигр, которого
убил Блейз, был размером в четырнадцать футов от кончика носа до хвоста.
Мы шли весь день и часть ночи, и началась оттепель. Блейз подгонял
войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодного Отражения. Карта с
изображением Эмбера указывала, что там была уже теплая сухая осень, а мы все
ближе и ближе подходили к реальной Земле.
К полуночи второго дня нашего похода мы уже испытали снежную бурю,
холодный дождь, теплый дождь и нормальную сухую погоду. Был отдан приказ
устроить лагерь, а потом выставить тройные караулы.
Если учесть, что наши солдаты были вымотаны до предела, значит, нам
следовало ожидать нападения. Но наше войско действительно настолько устало,
что почти не могло идти дальше.
Нападение произошло несколькими часами позже, и во главе его стоял
Джулиан, насколько я понял потом, по описанию тех, кто уцелел.
Удар последовал по самой уязвимой нашей позиции -- периферии основного
лагеря. Знай я, что это был Джулиан, я использовал бы его карту, чтобы
подавить его, но я узнал об этом только после.
Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они
подчинялись приказу идти вперед.
Мы потеряли примерно две тысячи человек, когда внезапно наступила зима,
и я пока еще не знал, скольких уничтожил Джулиан.
На следующий день мы попадали в засаду за засадой. Такое крупное войско
как наше не могло противопоставить ничего серьезного против тех коротких
рейдов, которые Джулиан устраивал на наши фланги. Нам удалось уничтожить
несколько его солдат, но совсем немного, одного на каждые десять наших.
В полдень мы пересекли долину, идущую параллельно морскому берегу. Лес
Арденна был от нас к северу и слева. Эмбер -- точно впереди. Легкий
прохладный бриз был напоен запахами земли и сладкими запахами растений.
Изредка с деревьев падали листья. Эмбер лежал от нас в восьмидесяти милях и
виднелся лишь как небольшое сверкание за горизонтом. В это утро стали
собираться облака, пошел дождь, молнии засверкали с неба. Затем ураган
прекратился так быстро, как и начался. Через некоторое время мы
почувствовали запах дыма.
Еще через некоторое время мы уже видели его, повсюду вокруг нас он
поднимался вверх. Затем вверх и вниз начали подниматься языки пламени. Они
крадучись подступили к нам, становилось все жарче и в задних рядах уже
началась паника.
Раздались крики, колонны войск сломали свой строй и кинулись вперед. Мы
побежали.
Хлопья пепла падали на нас со всех сторон, а дым становился все гуще и
гуще. Мы неслись вперед, и огонь, казалось, подступал к нам все ближе и
ближе. Целые простыни огня застилали небо, с которого непрерывно доносились
раскаты грома, а жаркие волны нахлынули на нас, омывая со всех сторон.
Деревья, мимо которых мы бежали, почернели, листья скрючились, а кустарник
задымился. Насколько хватало глаз, впереди нас не ожидало ничего, кроме
аллеи огня. Мы побежали быстрее, не сомневаясь, что скоро будет еще хуже. И
мы не ошиблись.
Деревья-великаны начали падать поперек нашего пути. Мы перепрыгивали
их, обходили с другой стороны. Наконец мы обошли их всех.
Жара стояла удушающая, дышать было тяжело. Олени, волки, лисы неслись
прямо на нас, вместе с нами, не обращая внимания на своих собственных
врагов. А воздух над клубами дыма, казалось, был наполнен криками птиц. Они
пачкали прямо на нас, но мы этого уже не замечали.
Поджечь этот странный лес, так же легко уязвимый, как Арденнский,
казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем Эмбера и скоро будет его
королем. И, может быть, будь я на его месте, я тоже...
Волосы и брови мои были подпалены, в горле пересохло. Сколько людей нам
будет это стоить? -- подумал я.
Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и Эмбером, и
около тридцати миль мы уже прошли по лесу.
-- Блейз! -- хрипло крикнул я. -- Через две три мили отсюда дорога
приведет к развилке. Первая тропа довольно быстро приведет нас к реке Ойзен,
которая впадает в море! Я думаю, это наш единственный шанс! Вся Гарнатская
Долина будет выжжена! Наше единственное спасение -- вовремя достичь воды!
Он кивнул. Мы понеслись вперед с удвоенной силой, но огонь опережал
нас.
Мы, однако, добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся
одежд, вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел из пересохших ртов, проводя
руками по волосам, где тлели маленькие угольки.
-- Еще с четверть мили, не больше, -- сказал я.
Несколько раз меня ударяли падающие ветви. Мое лицо и все открытые
участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все остальное тело было
не лучше. Мы бежали по горящей траве вниз по склону холма и, добежав до его
подножья и увидев впереди воду, мы побежали еще быстрее, хотя раньше
считали, что это невозможно. Мы бросились в реку с разбега, и ее холодная
прохлада обняла нас.
Мы с Блейзом старались плыть как можно ближе друг к другу, а течение
подхватывало нас и несло по извилистому руслу Ойзена. Ветви деревьев над
нашими головами были похожи на огненные лучи в соборе. Когда они с треском
ломались и падали, то нам приходилось либо уворачиваться, либо нырять как
можно глубже, чтобы избежать ненужных ожогов. Вода вокруг шипела, по ней
плыли обуглившиеся деревяшки, а головы уцелевших воинов, плывущих за нами,
были похожи на кокосовые орехи.
Воды были темны и прохладны, наши ожоги начали болеть, мы дрожали и
зубы у нас стучали.
Горящий лес мы оставили за собой через несколько миль и перед нами
расстлалась плоская низкая долина, ведущая к морю. Это было идеальным местом
для засады лучников Джулиана, решил я. Я сказал об этом Блейзу, он
согласился со мной, но заметил, что не знает, чем тут можно помочь. Я
вынужден был с ним согласиться.
Лес все еще горел повсюду вокруг нас, и мы плыли по течению.
Казалось, прошли долгие часы, хотя на самом деле это, конечно, было не
так, прежде чем мои страхи превратились в действительность и на нас
посыпались стрелы.
Я нырнул и долгое время плыл под водой. Так как я плыл по течению, то
мне удалось преодолеть большое расстояние прежде, чем я снова вынырнул. Но
когда это произошло, вокуг меня опять начали сыпаться стрелы.
Один бог знает, какая из этих стрел могла бы оказаться для меня
последней, но я не стал ждать, а опять набрал полную грудь воздуха и нырнул.
Рука моя коснулась дна. Я наощипь пробирался сквозь подводные камни.
Я плыл так долго, как только мог, а затем выплыл у правого берега,
постепенно выдыхая воздух по мере того, как приближался к поверхности.
Я вынырнул, глубоко вдохнил ртом воздух и нырнул вновь, даже не
посмотрев, в каком месте реки я нахожусь. Я плыл до тех пор, пока мои
легкие, казалось, не начали разрываться, а потом опять вынырнул. На этот раз
мне не повезло. Одна из стрел вонзилась мне в бицепс. Мне удалось нырнуть
вновь и сломать ее у наконечника, когда я достиг дна. Потом я вытащил
острие, продолжая плыть наподобие лягушки, извиваясь всем телом и помогая
себе одной рукой. Когда я в следующий раз вынырну, то буду просто мишенью
для стрелков -- это я понимал.
Поэтому я заставлял себя плыть все дальше и дальше, пока в глазах не
заплясали красные искры, а в голове не помутнело. Наверное, я оставался под
водой минуты три. Когда я вынырнул на этот раз, ничего не произошло, и я
перевел дух, жадно дыша. Я добрался до левого берега реки и уцепился за
прибрежные корни. Потом огляделся вокруг.
Деревьев здесь почти не было и огонь сюда не дошел. Оба берега казались
пустынными, но и на реке ничего и никого не было видно. Могло ли быть, что я
остался единственным выжившим в этом аду? Это казалось маловероятным. В
конце концов, нас было слишком много, когда мы начинали поход.
Я был полумертв от усталости и все тело у меня болело и жгло. Каждый
кусочек моей кожи, казалось, был как в огне, но вода была настолько
холодной, что я весь дрожал и, вероятно, был синий от холода. Если я вообще
хотел остаться в живых, мне придется выйти из реки. Но сначала я решил
проплыть под водой еще несколько раз, прежде чем выбраться на берег. Не
знаю, как мне удалось нырнуть и проплыть под водой еще четыре раза, и я
почувствовал, что если я нырну в пятый, то уже не вынырну. Поэтому я
уцепился за прибрежный булыжник, немного передохнул и выполз на сушу.
Я перекатился на спину и огляделся вокруг. Я не узнавал местности.
Пожар, однако, сюда еще не достиг. Справа от меня рос густой кустарник, и я
пополз к нему, вполз в него и свалился лицом на землю и заснул.
Когда я проснулся, первой моей мыслью было, что я напрасно это сделал.
У меня не было места, которое бы не болело, да и к тому же меня тошнило. Я
пролежал так несколько часов в полубессознательном состоянии и в конце
концов с трудом дополз до реки, где с жадностью напился. Затем я опять вполз
в кустарник и заснул.
Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо, но я
чувствовал себя намного сильнее. Я дошел обратно до реки и с помощью карты
Блейза обнаружил, что он жив.
-- Где ты? -- спросил он, когда мы вступили в контакт.
-- Понятия не имею. Мне повезло, что я вообще где-то. По-моему, я
недалеко от моря. Я слышу плеск волн и узнаю запах.
-- Ты рядом с рекой? На каком берегу?
-- На левом, если смотреть по направлению к морю.
-- Тогда оставайся на месте, и я пошлю за тобой. Я собираю войско.
-- Хорошо, -- ответил я, остался на месте и заснул.
Я услышал, как кто-то продирается сквозь кусты и тут же притаился.
Раздвинув несколько веток, я посмотрел вперед. Это были три высоких солдата
с красной кожей.
Так что я выпрямился, почистил одежду, пригладил рукой волосы, сделал
несколько глубоких вдохов, так как меня чуть покачивало, и выступил вперед.
-- Я здесь, -- об'явил я.
Услышав мой голос, двое из них выхватили шпаги и заняли оборонительную
позицию. Но они быстро оправились, улыбнулись, отдали мне честь и проводили
в лагерь. Он был в двух милях. Я дошел до него, умудрившись не согнуть спины
по дороге.
Появился Блейз и сообщил мне:
-- У нас уже более трех тысяч.
Затем он опять позвал военного врача, чтобы тот обо мне позаботился.
Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал, и всю ночь и весь
следующий день присоединялись к нам остатки нашего войска. Их уже было пять
тысяч. В отдалении виднелся Эмбер.
Мы спали всю следующую ночь и отправились в путь наутро. К полудню мы
проделали около пятнадцати миль. Мы маршировали вдоль берега, и нигде не
было видно ни признака войск Джулиана.
Моя боль от ожогов начала проходить. Бедро я почти не чувствовал, но
плечо и рука давали о себе знать, причем иногда было так больно, что
хотелось кричать во все горло.
Мы продолжали идти вперед и скоро оказались в сорока милях от Эмбера.
Погода оставалась устойчиво хорошей, а лес слева от нас был весь выжжен и
стоял черный, как деготь. Огонь уничтожил почти весь кустарник в долине. а
это было нам на руку. Ни Джулиан, ни кто другой теперь не мог устроить
засады. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца мы прошли еще десять миль