-- Или потом, -- вставил он.
-- Или потом, -- согласился я, чувствуя, что такой ответ звучит так,
как нужно.
Я боялся признаться ему, в каком состоянии находилась моя память. Я
боялся также доверять ему целиком и полностью. Мне так много надо было
знать, и не к кому было обратиться. Я сидел за рулем и думал о своем
положении. Потом я спросил:
-- Так когда ты думаешь начать?
-- Как только ты будешь готов.
Вот я и дождался, наконец, и получил на орехи. Я абсолютно не знал, что
делать дальше.
-- Как насчет сейчас?
Он молчал, потом закурил сигарету, помоему, чтобы выиграть время. Потом
сказал:
-- Ну, хорошо. Когда ты там был в последний раз?
-- Так давно, что даже не помню. Я даже не уверен, как туда проехать.
-- Ху, хорошо. Сколько у тебя бензина?
-- Три четверти бака.
-- Тогда поверни налево и посмотрим, что будет.
Я повернул налево, и тротуары, мимо которых мы ехали, внезапно стали
сыпать искрами.
-- Черт! -- сказал он. -- Я шел здесь лет 20 тому назад. Что-то слишком
уж быстро я вспомнил то, что нужно.
Мы продолжали двигаться вперед, и я не переставал удивляться. Что, в
конце концов происходило? Небо стало отдавать зеленым, потом розовым. Я
закусил губу, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.
Мы проехали под мостом и когда выехали с другой стороны, небо вновь
приняло нормальный оттенок, но зато теперь нас со всех сторон окружали
большие желтые мельницы.
-- Не беспокойся, -- быстро сказал Рэндом. -- Могло быть и хуже.
Я заметил, что люди, мимо которых мы проезжали, были одеты довольно
странно, а дорога была из кирпича.
-- Сверни направо.
Я свернул.
Пурпурные облака закрывали солнце, начал накрапывать дождь. Дождь
усилился, небо расколола молния, забушевал ветер. Щетки дворника работали на
полную мощность, но и они мало помогали. Я включил фары и еще больше сбросил
скорость.
Я мог бы поклясться, что мы проехали мимо всадника на коне, скачущего в
противоположном направлении, одетого во все серое, с поднятым воротником и
низко опущенной головой, прячущегося от дождя.
Затем облака раздвинулись, и мы стали ехать вдоль морского берега.
Высоко вздымались волны, а огромные чайки носились низко над нами. Дождь
прошел, и я выключил дворники и фары.
Дорога на сей раз была из щебенки, но этого места я вовсе не узнавал. В
боковое зеркальце я не видел города, который мы только что проехали. Я
крепче сжал руль, когда мы неожиданно проехали мимо виселицы, на которой
болтался повешенный за шею скелет, время от времени раскачиваемый порывами
ветра.
Рэндом открыл окно, чтобы выбросить окурок, и леденящий ветерок пахнул
мне в лицо, наполнив собой машину. Потом он снова закрыл окно. У ветерка был
соленый, острый морской привкус.
-- Все дороги ведут в Эмбер, -- сказал он, как будто это была аксиомой.
Затем я вспомнил, что мне только вчера сказала Флора. Мне не хотелось
быть вероломным или обманщиком, которым он мог посчитать меня за то, что я
не сообщил ему этого раньше, но все равно я должен был сказать ему то, что
знал, не только ради его безопасности, но и ради моей собственной.
-- Знаешь, -- сказал я, -- когда ты вчера звонил, Флоры действительно
не было дома, и я уверен, что она пыталась проникнуть в Эмбер, но путь для
нее был закрыт.
Тут он засмеялся.
-- У этой женщины почти нет никакого воображения, -- ответил он. --
Конечно, в это время путь будет закрыт. В конце концов нам придется идти
пешком, в этом я не сомневаюсь, и чтобы попасть в Эмбер, нам потребуются все
наши силы и хитрость, если только мы вообще туда попадем. Она что, решила,
что сможет пройти как принцесса и путь ее будет устлан цветами? Она просто
набитая дура, к тому же достаточно вредная. Ведьма. Она не заслужила того,
чтобы жить, но не мне это решать -- пока. Сверни-ка здесь направо, --
неожиданно решил он.
Что происходило? Я знал, что в тех экзотических переменах, которые
происходили вокруг нас, виноват он, но я никак не мог понять, как он это
делает и куда мы в конце концов прибудем. Я знал, что мне необходимо понять,
в чем тут секрет, но я не мог просто спросить его, иначе он поймет, что сам
я ничего не знаю. И тогда я окажусь в полной его власти. Казалось, он ничего
не делал, только курил и смотрел в окно, но свернув направо, мы оказались в
голубой пустыне с розовым солнцем, сияющим над нашими головами на
переливающемся небе. В зеркальце, сзади, тоже простиралась пустыня -- на
многие мили, насколько хватало глаз. Да, интересный фокус.
Затем мотор закашлял, чихнул, опять плавно заработал. Потом еще раз.
Рулевое колесо под моими руками поменяло форму.
Оно приняло вид полумесяца и сидение, казалось, отодвинулось назад, сам
автомобиль приобрел более низкую посадку, а ветровое стекло чуть
приподнялось. Однако я ничего не сказал даже когда на нас обрушилась
фиолетовая песчаная буря.
Но когда буря пронеслась мимо, я чуть не вскрикнул от удивления.
Примерно в полумиле от нас множество машин на дороге сбились в одну
кучу. Все они стояли неподвжно, и я слышал, как они сигналили.
-- Скинь скорость, -- сказал он. -- Вот и первое препятствие.
Я сбросил газ, и нас обдало новым порывом ветра с песком. Я только
собирался включить фары, как буря окончилась, и я несколько раз моргнул,
чтобы убедиться, что не сплю.
Машин не было, гудки умолкли. Теперь вся дорога была в искрах, совсем
как раньше тротуары, и я услышал, как Рэндом невнятно ругает кого-то:
-- Убежден, что поменял направление именно так, как он этого хочет,
тот, кто поставил этот блок, и меня просто злость берет, что я сделал то,
что он от меня хотел -- самое очевидное.
-- Эрик? -- сказал я.
-- Может быть. Как ты думаешь, что нам сейчас делать? Изберем трудный
путь или поедем дальше и посмотрим, есть еще блоки или нет?
-- Давай еще немного проедем. В конце концов, это всего лишь первый.
-- Ну, хорошо, -- ответил он и добавил: -- Кто знает, каким будет
второй?
Второй блок был существом -- я не знаю, какое к нему еще можно было
подобрать слово. Оно, существо, было похоже на плавильную печь с руками,
шарящими по дороге, подбирающими автомобили и пожирающее их. Я ударил по
тормозам.
-- В чем дело? -- спросил Рэндом. -- Не останавливайся. Как нам еще
проехать мимо?
-- Я просто немного растерялся, -- сказал я, и он искоса бросил на меня
странный взгляд.
Я знал, что сказал совсем не то, что нужно.
Налетела еще одна песчаная буря, и когда прояснилось, мы опять катились
по ровной пустынной дороге. В отдалении виднелись башни.
-- Думаю, что надул его, -- сказал Рэндом. -- Пришлось закрутить
несколько перемещений в одно, а этого, по-моему, он не ожидал. В конце
концов, никто не может закрыть все дороги в Эмбер.
-- Что верно, то верно, -- я пытался хоть несколько исправить положение
после тех слов, когда он искоса посмотрел на меня.
Я стал думать о Рэндоме. Маленький, хлиплый человечек, который мог
погибнуть так же, как и я всего лишь вчера вечером. В чем была его сила? И о
каких Отражениях все время идет речь? Что-то говорило мне, что чем бы ни
были эти Отражения, мы сейчас двигались среди них. Но как? Это было явно
делом рук Рэндома, но так как он сидит спокойно, курит и вообще был весь на
виду, я решил, что проделывает это он с помощью своего мозга. Опять-таки
как? Я, правда, слышал, как он говорил, что вот тут надо "прибавить", а тут
"отнять", как будто вся вселенная была одним большим уравнением. Я решил --
и внезапно был уверен в правильности этого решения -- что он действительно
прибавляет и вычитает в видимом окружающем нас мире, чтобы подвести нас
ближе и ближе к этому странному месту -- Эмберу, и что это -- единственное
решение, способ попасть туда.
И я тоже кагда-то умел делать это. И ключ к этому умению, внезапно
понял я, лежал в понимании Эмбера. Но я не мог вспомнить.
Дорога резко свернула, пустыня кончилась, повсюду расстилались поля с
высокой голубой травой. Через некоторое время пошли небольшие холмы, и у
подножья третьего холма мостовая кончилась, и мы в'ехали на узкую грязную
дорогу. Она была довольно ухабистой и кружила среди других высоких холмов,
на которых рос небольшой колючий кустарник.
Примерно через полчаса холмы кончились, и мы в'ехали в лес из толстых
квадратных деревьев с множеством дупел в стволах, с причудливо изрезанными
листьями осеннего желтого и пурпурного цвета.
Начал накрапывать небольшой дождик, сгустились тени. От мокрых листьев,
лежащих на земле, поднимался бледный туман. Откуда-то справа послышался
звериный вой.
Рулевое колесо поменяло форму еще три раза, в последнем варианте
превращаясь в деревянный пятиугольник. Автомобиль стал большим и высоким и
на его капоте неведомо откуда появилось украшение в форме птицы фламинго. На
сей раз я удержался от каких бы то ни было замечаний и ограничился тем, что
молча пытался приспособиться к сидению, которое все время тоже меняло форму,
и к управлению непривычным автомобилем. Рэндом, однако, посмотрел на рулевое
колесо после его последнего превращения, покачал головой. И внезапно деревья
стали значительно выше, с гроздьями лиан и множеством паутины, а машина
вновь приобрела почти прежний вид. Я посмотрел на стрелку указателя бензина
и увидел, что у нас осталось еще полбака.
-- Пока что мы движемся вперед, -- заметил мой брат, и я согласно
кивнул головой.
Дорога внезапно расширилась и стала асфальтовой. По обеим ее сторонам
расположились каналы, в которых текла грязная вода. Листья, маленькие ветки
и разноцветные перышки плыли по ее поверхности. Внезапно я ощутил легкость
во всем теле, и у меня закружилась голова.
-- Дыши медленнее и глубже, -- сказал Рэндом. -- Попробуем здесь пойти
напрямик, и атмосфера, и гравитация некоторое время будут другими. По-моему,
нам до сих пор здорово везло, и я постараюсь воспользоваться этим до конца
-- под'ехать так близко, как только можно, и чем быстрее, тем лучше.
-- Неплохо придумано, -- заметил я.
-- Может быть, да, а может быть, и нет, но по крайней мере, игра стоит
свеч... Осторожно!
Мы как раз в'ехали на холм, на вершине которого показался грузовик,
несущийся теперь нам навстречу. Ехал он не с той стороны дороги. Я резко
свернул в сторону, пытаясь об'ехать его, но и грузовик повернул туда же. В
самый последний момент мне пришлось резко свернуть и вырулить на мягкую
грязь обочины, почти у канала, только чтобы не столкнуться. Справа от меня
завизжали тормоза. Грузовик остановился. Я попытался дать задний ход и снова
выбраться на дорогу, но машина прочно засела в мягкой грязи.
Затем я услышал, как хлопнула дверь, и увидел водителя, выбирающегося
из правой дверцы машины, что означало -- мы, вернее всего, ехали не с той
стороны дороги, а не он. Я был убежден, что нигде в Соединенных Штатах не
было левостороннего движения, такого как в Англии, но к этому времени я
давно уже не сомневался, что мы покинули Землю, которую я знал.
Грузовик был мощным бензовозом. На борту его было написано большими
красными буквами ЗУНОКО, а внизу, помельче, девиз: "Мы ездим по всему миру!"
Когда я вышел из машины и попробовал извиниться перед подошедшим водителем,
он покрыл меня матом. Это был внушительный мужчина, одного роста со мной, но
с почти квадратной фигурой, и в одной руке у него был зажат большой гаечный
ключ.
-- Послушайте, я ведь извинился, -- сказал я ему. -- Чего вы еще
хотите? Никто не пострадал, и машины тоже целы.
-- Таких дураков-водителей нельзя и близко подпускать к рулю! -- взвыл
он. Вы -- угроза для общества!
В это время из машины вышел Рэндом, и в руке его был пистолет.
-- Послушайте, мистер, убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову! --
сказал он.
-- Убери пистолет, -- сказал я ему, но он поднял оружие и спустил
предохранитель, прицелившись в шофера.
На лице последнего отчетливо выразился страх, у него даже отвисла
нижняя челюсть. Он повернулся и бросился бежать. Рэндом поднял пистолет и
тщательно прицелился в удаляющуюся спину. Мне удалось отбить его руку в
сторону как раз в тот момент, когда он спустил курок. Пуля ударилась в
мостовую и отлетела рикошетом в сторону.
Рэндом повернулся ко мне, и лицо его было почти белым от гнева.
-- Черт бы тебя побрал! -- воскликнул он. -- Пуля могла угодить в
бензобак!
-- Она также могла попасть в того шофера.
-- Так что с того? Мы не воспользуемся этой дорогой по крайней мере
целое их поколение. Этот ублюдок осмелился оскорбить принца Эмбера! Когда я
стрелял, я думал о ТВОЕЙ чести.
-- Я сам в состоянии защитить свою честь, -- и чувство холодной
могущественной ненависти и страсти внезапно охватило меня и заставило
сказать: -- Потому что он был мой, и это я, а не ты властен был убить его
или помиловать по своей воле.
И меня переполнило чуветво ярости.
Тогда он склонил передо мной голову, и как раз в это время дверца
грузовика захлопнулась и послышался шум удаляющегося мотора.
-- Прости меня, брат. Прости, что я осмелился. Но я был возмущен, когда
услышал, как один из них разговаривает с тобой. Я понимаю, что мне следовало
подождать, пока ты сам не решишь, что с ним делать или, по крайней мере,
испросить у тебя разрешения прежде чем действовать.
-- Ну ладно, все позади. Давай попробуем теперь выбраться на дорогу и
поехать дальше, если это, конечно, нам удастся.
Задние колеса увязли примерно до середины дисков, и пока я смотрел на
них, пытаясь сообразить, что бы такое придумать, Рэндом окликнул меня:
-- Порядок, я ухватился за передний бампер. Возьмись за задний и давай
вынесем его на дорогу, только теперь уже с левой стороны.
Он шутил. Правда, он говорил что-то о меньшей гравитации, но этого я
почти не чувствовал. Я знал, что я -- человек сильный, но у меня были свои
сомнения по поводу того, что я могу поднять Мерседес за задний бампер. Но с
другой стороны, мне ничего не оставалось делать, потому что он ожидал от
меня именно этого, а я не мог допустить, что бы он узнал о странных провалах
в моей памяти. Так что я наклонился, ухватился поудобнее, выдохнул воздух и
напряг ноги. С чавкающим звуком задние колеса выскочили из влажной грязи. Я
держал свой конец машины примерно в двух футах от земли! Это было тяжело,
черт побери! Это было тяжело, но я мог это сделать!
С каждым шагом я увязал в землю футов на 6. Но я нес машину, и Рэндом
делал то же самое с другой стороны. Мы поставили автомобиль на дорогу, и он
слегка качнулся на амортизаторах. Затем я снял ботинки, вылил из них жидкую
грязь, вычистил пучком травы, выжал носки, отряхнул манжеты брюк и закатал
их, бросил ботинки с носками на заднее сидение, вытер ноги, сел за руль
босиком.
Рэндом сел рядом, хлопнул дверцей и сказал:
-- Слушай, я еще раз хочу сказать, что очень виноват перед тобой...
-- Брось! Я уже все забыл.
-- Да, но мне хочется, чтобы ты на меня не сердился.
-- Я не сержусь, -- сказал я. -- Просто на будущее, удержись от
убийства в моем присутствии, вот и все.
-- Можешь не сомневаться, -- пообещал он.
-- Тогда поехали дальше.
И мы поехали. Мы понеслись по каньону среди скал, затем очутились в
городе, который, казалось, был сделан полностью из стекла или
стеклозаменителя, с высокими зданиями, хрупкими и непрочными на вид, и с
людьми, на которых светило розовое солнце, высвечивая их внутренние органы и
остатки их недавних обедов. Когда мы проезжали мимо, они останавливались и
глазели на нас. Они собирались на углах улиц толпами, но ни один не
попытался задержать нас или перейти дорогу перед нашей машиной.
-- Жители этого города, несомненно, будут рассказывать об этом
происшествии долгие годы, -- заметил Рэндом.
Я кивнул.
Затем дорога кончилась и мы поехали по поверхности, которая казалась
нескончаемым листом силикона. Через некоторое время он сузился и вновь
перешел в нашу дорогу, а потом справа и слева от нас появились болота:
низколежащие, коричневые по цвету и вонючие. В одном из них я увидел -- в
этом я мог бы поклясться -- диплодока, который поднял голову и довольно
неодобрительно глядел на нас.
Затем над нашими головами пронеслось, громко хлопая крыльями, похожее
на летучую мышь создание. Небо сейчас было коричневоголубого цвета, а солнце
на нем было бледнозолотым.
-- У нас осталось меньше четверти бака бензина, -- сказал я.
-- Хорошо, -- сказал Рэндом. -- Останови машину.
Я нажал на тормоза и откинулся в кресле. Прошло довольно много времени
-- минут 5-6 -- а он все молчал.
-- Поехали, -- наконец сказал он.
Мили через три мы под'ехали к какой-то баррикаде из стесанных бревен, и
я начал об'езжать ее. С одной ее стороны были ворота, и Рэндом сказал мне:
-- Остановись и посигналь.
Я так и сделал, и через некоторое время деревянные ворота распахнулись
вовнутрь.
-- В'езжай смело, опасности нет, -- сказал он.
Я в'ехал, и слева от себя увидел три колонки с бензином, а неподалеку
-- маленькое здание, какие я тысячами видел раньше при более ординарных
обстоятельствах. Я под'ехал к одной из колонок и стал ждать. Человек,
вышедший из домика, был около пяти футов ростом, как пивная бочка в обхвате,
с похожим на клубниченку носом и шириной плеч как минимум в ярд.
-- Что угодно? -- спросил он. -- Заправить бак?
-- Просто бензин, -- ответил я.
-- Подвиньте немного машину, -- он указал, куда.
Я пододвинул машину и спросил Рэндома:
-- А мои деньги здесь годятся?
-- А ты посмотри на них.
Я открыл бумажник. Он был туго набит оранжевыми и желтыми купюрами с
римскими цифрами на углах и инициалами "Д.Р."
Он ухмыльнулся, глядя, как я разглядываю купюры.
-- Вот видишь, я позаботился обо всем.
-- Ну и чудо. Между прочим, я проголодался.
Мы стали оглядываться вокруг и увидели рекламу человека, который
подавал кентуккийского цыпленка-гриль совсем рядом. Реклама горела неоном.
Земляничный нос пошаркал ногой по какому-то бугорку на земле, чтобы
сравнять его, повесил брезентовый шланг, подошел к нам и сказал:
-- Восемь Драхм Регумз.
Я нашел оранжевую бумажку с 5 Д.Р. и еще три с 1 Д.Р. и протянул их
ему.
-- Спасибо, -- он сунул деньги в карман. -- Проверить масло и воду?
-- Давайте.
Он долил в радиатор немного воды, сказал, что уровень масла в норме и
пару раз протер ветровое стекло грязной тряпкой. Затем он помахал рукой и
пошел обратно в домик.
Мы доехали до местечка под названием Кенни Руа и купили небольшую
корзину жареных цыплят-гриль и большой кувшин пива. Затем мы помылись на
улице, погудели у ворот и подождали, пока нам их не открыл человек с
алебардой через плечо.
Затем мы снова выехали на дорогу.
Впереди нас показался динозавр. Он посмотрел на нас, поколебался, потом
свернул налево. Над головой пролетели еще три птеродактиля.
-- Мне больно отказываться от неба Эмбера, -- сказал Рэндом...
И что бы это ни значило, я утвердительно хмыкнул в ответ.
-- Но я боюсь сделать все сразу, -- продолжал он, -- нас может
разорвать на куски.
-- Согласен, -- согласился я.
-- С другой стороны, это место мне тоже не особенно нравится.
Я кивнул головой, мы продолжали ехать вперед, а силиконовая равнина
кончилась, уступив место каменистой. Я осмелился спросить:
-- Что ты сейчас делаешь?
-- Теперь у нас есть небо, так что я попытаюсь сделать что-нибудь с
равниной.
И каменистая поверхность стала превращаться в отдельные булыжники,
когда мы ехали по ней. Под булыжниками проглядывала обнаженная черная земля.
Еще через несколько минут я увидел островки зелени. Сначала их было немного,
но трава была ярко-ярко зеленой, такой я ее никогда не видел на Земле,
которую я знал. Скоро травы стало больше. Через некоторое время на нашем
пути стали попадаться отдельные деревья. Затем лес. Но что за лес!
Я никогда еще не видел таких деревьев, могущественных и величественных,
глубокого богатого зеленого цвета с крапинками золота. Они возвышались,
подавляли. Это были огромные сосны, дубы, клены и много других деревьев,
названий которых я не знал. В них шелестел ветерок с фантастически приятным,
нежным запахом, который так и обвевал меня, когда я опустил окно.
-- Арденнский Лес, -- сказал человек, который был моим братом, и я
знал, что он меня не обманывает, и я одновременно и любил его, и завидовал
ему в его мудрости и знаниях, которых лишился.
-- Брат, -- сказал я. -- Ты все делаешь правильно. Даже лучше, чем я
этого ожидал. Спасибо тебе.
Мои слова привели его в некоторое недоумение. Как будто до сих пор он
не слышал от своей родни никогда ни одного хорошего слова...
-- Я делаю все, что в моих силах, -- ответил он. -- И обещаю тебе, что
так будет до самого конца. Посмотри только! Теперь у нас есть и небо, и лес!
Пока что все идет настолько хорошо, что даже не верится! Мы прошли больше
половины пути, и ничего еще не остановило нас по-настоящему. Я считаю, нам
здорово везет. Ты дашь мне Регентство?
-- Да, -- сказал я, не понимая, что это могло значить, но чувствуя, что
хочу удовлетворить его просьбу, если это действительно в моих силах.
Он кивнул головой.
-- Тебя можно держаться, -- сказал он.
Он был маленьким хитрецом с маниакальной склонностью к убийствам,
который, как я вспомнил, вечно против чего-то восставал. Наши родители
пытались наказать его в прошлом, но я помнил, что у них это не получилось
достаточно убедительно. И я внезапно понял, что у нас с ним были одни и те
же родители, не так как в случае со мной и Каином, Блейзом и Фионой. Насчет
других я не помнил, но тут был твердо уверен.
Машина шла по жесткой твердой дороге, среди царственных деревьев.
Казалось, им не было ни конца, ни края. Я чувствовал себя здесь спокойно и
хорошо. Изредка из придорожного кустарника выскакивал испуганный олень или
удивленная лиса. Солнечный свет лучами проникал сквозь листья, становясь
похожим на восточный редкий музыкальный инструмент. Ветерок пах влагой и нес
с собой животворные запахи. Я понял, что хорошо знаю это место, что не раз в
прошлом гулял по этой дороге. Я ездил через Арденский Лес верхом, гулял по
нему, охотился в нем, лежал на спине под многими из его толстых ветвей,
закинув руки за голову, глядя в небо. Я взбирался по многим из этих
великанов и смотрел на зеленый мир, расстилающийся передо мной внизу и
постоянно переливающийся.
-- Как мне здесь нравится, -- сказал я, почти не понимая, что говорю
вслух, пока Рэндом не ответил:
-- Ты всегда любил этот лес.
Мне показалось, что в голосе его проскользнула нотка удивления. Но я не
был уверен. Затем в отдалении я услышал какой-то звук и понял, что это
прозвучал охотничий рожок.
-- Прибавь скорость, -- внезапно сказал Рэндом. -- Похоже, что это
охотничий рожок Джулиана.
Я повиновался. Звук рожка прозвучал еще раз, уже ближе.
-- Эти его проклятые гончие растерзают автомобиль на кусочки, а его
птицы выклюют нам глаза! Надо же было наткнуться на него, когда он так
хорошо подготовлен к этой встрече. За чем бы он сейчас ни охотился, я знаю,
он с наслаждением бросит любую дичь ради такой добычи, как два его брата.
-- Живи сам и дай жить другим, -- вот моя философия на сегодня, --
заметил я.
Рэндом ухмыльнулся.
-- Что за рыцарство! Могу поспорить, что оно продлится целых пять
минут!
Затем звук рожка послышался еще ближе, и он выругался.
-- Черт!
На спидометре стрелка остановилась на цифре 75 миль, а ехать быстрее по
такой дороге я боялся. А рожок звучал все ближе и ближе -- три долгих
протяжных звука, и неподалеку слева я услышал лай гончих.
-- Мы сейчас почти на настоящей Земле, хотя все еще далеко от Эмбера,
-- сказал мой брат. -- Бесполезно пробовать бежать через примыкающие
Отражения, потому что, если он действительно преследует нас, он нас
настигнет и там. Или его тень.
-- Что будем делать?
-- Прибавь еще газу и будем надеяться, что он все-таки гонится не за
нами.
И звук рожка послышался еще раз, на сей раз практически рядом.
-- На чем это он скачет? -- спросил я. -- На локомотиве?
-- Насколько я могу судить, на Моргенштерне, самом могучем и быстром
коне, которого он когда-либо создавал.
Я задумался над этим последним словом, вспоминая, что это все могло
значить. Да, верно, подсказал мне мой внутренний голос. Он действительно
создал Моргенштерна из Отражений, придав этому зверю силу и скорость
урагана. Я вспомнил, что всегда боялся этого коня, и тут я увидел его.
Моргенштерн был почти на метр выше любого из коней, которых мне
доводилось видеть. Глаза его были мертвого цвета, как у немецкой овчарки,
седая грива развевалась по ветру, копыта блестели как отполированная сталь.
Он несся за нащей машиной как ветер, а в седле его, пригнувшись, скакал
Джулиан. Совсем такой, как на игральной карте, с длинными черными волосами,
ослепительно голубыми глазами, одетый в белые сверкающие доспехи.
Джулиан улыбнулся нам и помахал рукой, а Моргенштерн вскинул вверх
голову и его великолепная грива взметнулась на ветру, как флаг. Ноги его
мелькали с такой скоростью, что их не было видно.
Я вспомнил, что Джулиан однажды заставил своего подручного одеть мою
старую одежду и мучать лошадь. Вот почему она чуть не убила меня в тот день
охоты, когда я спешился, чтобы освежевать оленя.
Я снова поднял окно машины, чтобы зверь не смог по запаху определить,
что я нахожусь в ней. Но Джулиан заметил меня, и мне казалось, что я
понимаю, что это означало. Вокруг него бежали штурм-гончие с их жесткими
твердыми телами и зубами, крепкими, как сталь. Они тоже взяты из Отражения,
потому что ни один пес не мог выдержать такой убийственной гонки. Но я знал
с твердой уверенностью, что все, что раньше было для меня нормальным, таким
здесь не было. Джулиан сделал нам знак остановиться, и я посмотрел на
-- Или потом, -- согласился я, чувствуя, что такой ответ звучит так,
как нужно.
Я боялся признаться ему, в каком состоянии находилась моя память. Я
боялся также доверять ему целиком и полностью. Мне так много надо было
знать, и не к кому было обратиться. Я сидел за рулем и думал о своем
положении. Потом я спросил:
-- Так когда ты думаешь начать?
-- Как только ты будешь готов.
Вот я и дождался, наконец, и получил на орехи. Я абсолютно не знал, что
делать дальше.
-- Как насчет сейчас?
Он молчал, потом закурил сигарету, помоему, чтобы выиграть время. Потом
сказал:
-- Ну, хорошо. Когда ты там был в последний раз?
-- Так давно, что даже не помню. Я даже не уверен, как туда проехать.
-- Ху, хорошо. Сколько у тебя бензина?
-- Три четверти бака.
-- Тогда поверни налево и посмотрим, что будет.
Я повернул налево, и тротуары, мимо которых мы ехали, внезапно стали
сыпать искрами.
-- Черт! -- сказал он. -- Я шел здесь лет 20 тому назад. Что-то слишком
уж быстро я вспомнил то, что нужно.
Мы продолжали двигаться вперед, и я не переставал удивляться. Что, в
конце концов происходило? Небо стало отдавать зеленым, потом розовым. Я
закусил губу, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.
Мы проехали под мостом и когда выехали с другой стороны, небо вновь
приняло нормальный оттенок, но зато теперь нас со всех сторон окружали
большие желтые мельницы.
-- Не беспокойся, -- быстро сказал Рэндом. -- Могло быть и хуже.
Я заметил, что люди, мимо которых мы проезжали, были одеты довольно
странно, а дорога была из кирпича.
-- Сверни направо.
Я свернул.
Пурпурные облака закрывали солнце, начал накрапывать дождь. Дождь
усилился, небо расколола молния, забушевал ветер. Щетки дворника работали на
полную мощность, но и они мало помогали. Я включил фары и еще больше сбросил
скорость.
Я мог бы поклясться, что мы проехали мимо всадника на коне, скачущего в
противоположном направлении, одетого во все серое, с поднятым воротником и
низко опущенной головой, прячущегося от дождя.
Затем облака раздвинулись, и мы стали ехать вдоль морского берега.
Высоко вздымались волны, а огромные чайки носились низко над нами. Дождь
прошел, и я выключил дворники и фары.
Дорога на сей раз была из щебенки, но этого места я вовсе не узнавал. В
боковое зеркальце я не видел города, который мы только что проехали. Я
крепче сжал руль, когда мы неожиданно проехали мимо виселицы, на которой
болтался повешенный за шею скелет, время от времени раскачиваемый порывами
ветра.
Рэндом открыл окно, чтобы выбросить окурок, и леденящий ветерок пахнул
мне в лицо, наполнив собой машину. Потом он снова закрыл окно. У ветерка был
соленый, острый морской привкус.
-- Все дороги ведут в Эмбер, -- сказал он, как будто это была аксиомой.
Затем я вспомнил, что мне только вчера сказала Флора. Мне не хотелось
быть вероломным или обманщиком, которым он мог посчитать меня за то, что я
не сообщил ему этого раньше, но все равно я должен был сказать ему то, что
знал, не только ради его безопасности, но и ради моей собственной.
-- Знаешь, -- сказал я, -- когда ты вчера звонил, Флоры действительно
не было дома, и я уверен, что она пыталась проникнуть в Эмбер, но путь для
нее был закрыт.
Тут он засмеялся.
-- У этой женщины почти нет никакого воображения, -- ответил он. --
Конечно, в это время путь будет закрыт. В конце концов нам придется идти
пешком, в этом я не сомневаюсь, и чтобы попасть в Эмбер, нам потребуются все
наши силы и хитрость, если только мы вообще туда попадем. Она что, решила,
что сможет пройти как принцесса и путь ее будет устлан цветами? Она просто
набитая дура, к тому же достаточно вредная. Ведьма. Она не заслужила того,
чтобы жить, но не мне это решать -- пока. Сверни-ка здесь направо, --
неожиданно решил он.
Что происходило? Я знал, что в тех экзотических переменах, которые
происходили вокруг нас, виноват он, но я никак не мог понять, как он это
делает и куда мы в конце концов прибудем. Я знал, что мне необходимо понять,
в чем тут секрет, но я не мог просто спросить его, иначе он поймет, что сам
я ничего не знаю. И тогда я окажусь в полной его власти. Казалось, он ничего
не делал, только курил и смотрел в окно, но свернув направо, мы оказались в
голубой пустыне с розовым солнцем, сияющим над нашими головами на
переливающемся небе. В зеркальце, сзади, тоже простиралась пустыня -- на
многие мили, насколько хватало глаз. Да, интересный фокус.
Затем мотор закашлял, чихнул, опять плавно заработал. Потом еще раз.
Рулевое колесо под моими руками поменяло форму.
Оно приняло вид полумесяца и сидение, казалось, отодвинулось назад, сам
автомобиль приобрел более низкую посадку, а ветровое стекло чуть
приподнялось. Однако я ничего не сказал даже когда на нас обрушилась
фиолетовая песчаная буря.
Но когда буря пронеслась мимо, я чуть не вскрикнул от удивления.
Примерно в полумиле от нас множество машин на дороге сбились в одну
кучу. Все они стояли неподвжно, и я слышал, как они сигналили.
-- Скинь скорость, -- сказал он. -- Вот и первое препятствие.
Я сбросил газ, и нас обдало новым порывом ветра с песком. Я только
собирался включить фары, как буря окончилась, и я несколько раз моргнул,
чтобы убедиться, что не сплю.
Машин не было, гудки умолкли. Теперь вся дорога была в искрах, совсем
как раньше тротуары, и я услышал, как Рэндом невнятно ругает кого-то:
-- Убежден, что поменял направление именно так, как он этого хочет,
тот, кто поставил этот блок, и меня просто злость берет, что я сделал то,
что он от меня хотел -- самое очевидное.
-- Эрик? -- сказал я.
-- Может быть. Как ты думаешь, что нам сейчас делать? Изберем трудный
путь или поедем дальше и посмотрим, есть еще блоки или нет?
-- Давай еще немного проедем. В конце концов, это всего лишь первый.
-- Ну, хорошо, -- ответил он и добавил: -- Кто знает, каким будет
второй?
Второй блок был существом -- я не знаю, какое к нему еще можно было
подобрать слово. Оно, существо, было похоже на плавильную печь с руками,
шарящими по дороге, подбирающими автомобили и пожирающее их. Я ударил по
тормозам.
-- В чем дело? -- спросил Рэндом. -- Не останавливайся. Как нам еще
проехать мимо?
-- Я просто немного растерялся, -- сказал я, и он искоса бросил на меня
странный взгляд.
Я знал, что сказал совсем не то, что нужно.
Налетела еще одна песчаная буря, и когда прояснилось, мы опять катились
по ровной пустынной дороге. В отдалении виднелись башни.
-- Думаю, что надул его, -- сказал Рэндом. -- Пришлось закрутить
несколько перемещений в одно, а этого, по-моему, он не ожидал. В конце
концов, никто не может закрыть все дороги в Эмбер.
-- Что верно, то верно, -- я пытался хоть несколько исправить положение
после тех слов, когда он искоса посмотрел на меня.
Я стал думать о Рэндоме. Маленький, хлиплый человечек, который мог
погибнуть так же, как и я всего лишь вчера вечером. В чем была его сила? И о
каких Отражениях все время идет речь? Что-то говорило мне, что чем бы ни
были эти Отражения, мы сейчас двигались среди них. Но как? Это было явно
делом рук Рэндома, но так как он сидит спокойно, курит и вообще был весь на
виду, я решил, что проделывает это он с помощью своего мозга. Опять-таки
как? Я, правда, слышал, как он говорил, что вот тут надо "прибавить", а тут
"отнять", как будто вся вселенная была одним большим уравнением. Я решил --
и внезапно был уверен в правильности этого решения -- что он действительно
прибавляет и вычитает в видимом окружающем нас мире, чтобы подвести нас
ближе и ближе к этому странному месту -- Эмберу, и что это -- единственное
решение, способ попасть туда.
И я тоже кагда-то умел делать это. И ключ к этому умению, внезапно
понял я, лежал в понимании Эмбера. Но я не мог вспомнить.
Дорога резко свернула, пустыня кончилась, повсюду расстилались поля с
высокой голубой травой. Через некоторое время пошли небольшие холмы, и у
подножья третьего холма мостовая кончилась, и мы в'ехали на узкую грязную
дорогу. Она была довольно ухабистой и кружила среди других высоких холмов,
на которых рос небольшой колючий кустарник.
Примерно через полчаса холмы кончились, и мы в'ехали в лес из толстых
квадратных деревьев с множеством дупел в стволах, с причудливо изрезанными
листьями осеннего желтого и пурпурного цвета.
Начал накрапывать небольшой дождик, сгустились тени. От мокрых листьев,
лежащих на земле, поднимался бледный туман. Откуда-то справа послышался
звериный вой.
Рулевое колесо поменяло форму еще три раза, в последнем варианте
превращаясь в деревянный пятиугольник. Автомобиль стал большим и высоким и
на его капоте неведомо откуда появилось украшение в форме птицы фламинго. На
сей раз я удержался от каких бы то ни было замечаний и ограничился тем, что
молча пытался приспособиться к сидению, которое все время тоже меняло форму,
и к управлению непривычным автомобилем. Рэндом, однако, посмотрел на рулевое
колесо после его последнего превращения, покачал головой. И внезапно деревья
стали значительно выше, с гроздьями лиан и множеством паутины, а машина
вновь приобрела почти прежний вид. Я посмотрел на стрелку указателя бензина
и увидел, что у нас осталось еще полбака.
-- Пока что мы движемся вперед, -- заметил мой брат, и я согласно
кивнул головой.
Дорога внезапно расширилась и стала асфальтовой. По обеим ее сторонам
расположились каналы, в которых текла грязная вода. Листья, маленькие ветки
и разноцветные перышки плыли по ее поверхности. Внезапно я ощутил легкость
во всем теле, и у меня закружилась голова.
-- Дыши медленнее и глубже, -- сказал Рэндом. -- Попробуем здесь пойти
напрямик, и атмосфера, и гравитация некоторое время будут другими. По-моему,
нам до сих пор здорово везло, и я постараюсь воспользоваться этим до конца
-- под'ехать так близко, как только можно, и чем быстрее, тем лучше.
-- Неплохо придумано, -- заметил я.
-- Может быть, да, а может быть, и нет, но по крайней мере, игра стоит
свеч... Осторожно!
Мы как раз в'ехали на холм, на вершине которого показался грузовик,
несущийся теперь нам навстречу. Ехал он не с той стороны дороги. Я резко
свернул в сторону, пытаясь об'ехать его, но и грузовик повернул туда же. В
самый последний момент мне пришлось резко свернуть и вырулить на мягкую
грязь обочины, почти у канала, только чтобы не столкнуться. Справа от меня
завизжали тормоза. Грузовик остановился. Я попытался дать задний ход и снова
выбраться на дорогу, но машина прочно засела в мягкой грязи.
Затем я услышал, как хлопнула дверь, и увидел водителя, выбирающегося
из правой дверцы машины, что означало -- мы, вернее всего, ехали не с той
стороны дороги, а не он. Я был убежден, что нигде в Соединенных Штатах не
было левостороннего движения, такого как в Англии, но к этому времени я
давно уже не сомневался, что мы покинули Землю, которую я знал.
Грузовик был мощным бензовозом. На борту его было написано большими
красными буквами ЗУНОКО, а внизу, помельче, девиз: "Мы ездим по всему миру!"
Когда я вышел из машины и попробовал извиниться перед подошедшим водителем,
он покрыл меня матом. Это был внушительный мужчина, одного роста со мной, но
с почти квадратной фигурой, и в одной руке у него был зажат большой гаечный
ключ.
-- Послушайте, я ведь извинился, -- сказал я ему. -- Чего вы еще
хотите? Никто не пострадал, и машины тоже целы.
-- Таких дураков-водителей нельзя и близко подпускать к рулю! -- взвыл
он. Вы -- угроза для общества!
В это время из машины вышел Рэндом, и в руке его был пистолет.
-- Послушайте, мистер, убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову! --
сказал он.
-- Убери пистолет, -- сказал я ему, но он поднял оружие и спустил
предохранитель, прицелившись в шофера.
На лице последнего отчетливо выразился страх, у него даже отвисла
нижняя челюсть. Он повернулся и бросился бежать. Рэндом поднял пистолет и
тщательно прицелился в удаляющуюся спину. Мне удалось отбить его руку в
сторону как раз в тот момент, когда он спустил курок. Пуля ударилась в
мостовую и отлетела рикошетом в сторону.
Рэндом повернулся ко мне, и лицо его было почти белым от гнева.
-- Черт бы тебя побрал! -- воскликнул он. -- Пуля могла угодить в
бензобак!
-- Она также могла попасть в того шофера.
-- Так что с того? Мы не воспользуемся этой дорогой по крайней мере
целое их поколение. Этот ублюдок осмелился оскорбить принца Эмбера! Когда я
стрелял, я думал о ТВОЕЙ чести.
-- Я сам в состоянии защитить свою честь, -- и чувство холодной
могущественной ненависти и страсти внезапно охватило меня и заставило
сказать: -- Потому что он был мой, и это я, а не ты властен был убить его
или помиловать по своей воле.
И меня переполнило чуветво ярости.
Тогда он склонил передо мной голову, и как раз в это время дверца
грузовика захлопнулась и послышался шум удаляющегося мотора.
-- Прости меня, брат. Прости, что я осмелился. Но я был возмущен, когда
услышал, как один из них разговаривает с тобой. Я понимаю, что мне следовало
подождать, пока ты сам не решишь, что с ним делать или, по крайней мере,
испросить у тебя разрешения прежде чем действовать.
-- Ну ладно, все позади. Давай попробуем теперь выбраться на дорогу и
поехать дальше, если это, конечно, нам удастся.
Задние колеса увязли примерно до середины дисков, и пока я смотрел на
них, пытаясь сообразить, что бы такое придумать, Рэндом окликнул меня:
-- Порядок, я ухватился за передний бампер. Возьмись за задний и давай
вынесем его на дорогу, только теперь уже с левой стороны.
Он шутил. Правда, он говорил что-то о меньшей гравитации, но этого я
почти не чувствовал. Я знал, что я -- человек сильный, но у меня были свои
сомнения по поводу того, что я могу поднять Мерседес за задний бампер. Но с
другой стороны, мне ничего не оставалось делать, потому что он ожидал от
меня именно этого, а я не мог допустить, что бы он узнал о странных провалах
в моей памяти. Так что я наклонился, ухватился поудобнее, выдохнул воздух и
напряг ноги. С чавкающим звуком задние колеса выскочили из влажной грязи. Я
держал свой конец машины примерно в двух футах от земли! Это было тяжело,
черт побери! Это было тяжело, но я мог это сделать!
С каждым шагом я увязал в землю футов на 6. Но я нес машину, и Рэндом
делал то же самое с другой стороны. Мы поставили автомобиль на дорогу, и он
слегка качнулся на амортизаторах. Затем я снял ботинки, вылил из них жидкую
грязь, вычистил пучком травы, выжал носки, отряхнул манжеты брюк и закатал
их, бросил ботинки с носками на заднее сидение, вытер ноги, сел за руль
босиком.
Рэндом сел рядом, хлопнул дверцей и сказал:
-- Слушай, я еще раз хочу сказать, что очень виноват перед тобой...
-- Брось! Я уже все забыл.
-- Да, но мне хочется, чтобы ты на меня не сердился.
-- Я не сержусь, -- сказал я. -- Просто на будущее, удержись от
убийства в моем присутствии, вот и все.
-- Можешь не сомневаться, -- пообещал он.
-- Тогда поехали дальше.
И мы поехали. Мы понеслись по каньону среди скал, затем очутились в
городе, который, казалось, был сделан полностью из стекла или
стеклозаменителя, с высокими зданиями, хрупкими и непрочными на вид, и с
людьми, на которых светило розовое солнце, высвечивая их внутренние органы и
остатки их недавних обедов. Когда мы проезжали мимо, они останавливались и
глазели на нас. Они собирались на углах улиц толпами, но ни один не
попытался задержать нас или перейти дорогу перед нашей машиной.
-- Жители этого города, несомненно, будут рассказывать об этом
происшествии долгие годы, -- заметил Рэндом.
Я кивнул.
Затем дорога кончилась и мы поехали по поверхности, которая казалась
нескончаемым листом силикона. Через некоторое время он сузился и вновь
перешел в нашу дорогу, а потом справа и слева от нас появились болота:
низколежащие, коричневые по цвету и вонючие. В одном из них я увидел -- в
этом я мог бы поклясться -- диплодока, который поднял голову и довольно
неодобрительно глядел на нас.
Затем над нашими головами пронеслось, громко хлопая крыльями, похожее
на летучую мышь создание. Небо сейчас было коричневоголубого цвета, а солнце
на нем было бледнозолотым.
-- У нас осталось меньше четверти бака бензина, -- сказал я.
-- Хорошо, -- сказал Рэндом. -- Останови машину.
Я нажал на тормоза и откинулся в кресле. Прошло довольно много времени
-- минут 5-6 -- а он все молчал.
-- Поехали, -- наконец сказал он.
Мили через три мы под'ехали к какой-то баррикаде из стесанных бревен, и
я начал об'езжать ее. С одной ее стороны были ворота, и Рэндом сказал мне:
-- Остановись и посигналь.
Я так и сделал, и через некоторое время деревянные ворота распахнулись
вовнутрь.
-- В'езжай смело, опасности нет, -- сказал он.
Я в'ехал, и слева от себя увидел три колонки с бензином, а неподалеку
-- маленькое здание, какие я тысячами видел раньше при более ординарных
обстоятельствах. Я под'ехал к одной из колонок и стал ждать. Человек,
вышедший из домика, был около пяти футов ростом, как пивная бочка в обхвате,
с похожим на клубниченку носом и шириной плеч как минимум в ярд.
-- Что угодно? -- спросил он. -- Заправить бак?
-- Просто бензин, -- ответил я.
-- Подвиньте немного машину, -- он указал, куда.
Я пододвинул машину и спросил Рэндома:
-- А мои деньги здесь годятся?
-- А ты посмотри на них.
Я открыл бумажник. Он был туго набит оранжевыми и желтыми купюрами с
римскими цифрами на углах и инициалами "Д.Р."
Он ухмыльнулся, глядя, как я разглядываю купюры.
-- Вот видишь, я позаботился обо всем.
-- Ну и чудо. Между прочим, я проголодался.
Мы стали оглядываться вокруг и увидели рекламу человека, который
подавал кентуккийского цыпленка-гриль совсем рядом. Реклама горела неоном.
Земляничный нос пошаркал ногой по какому-то бугорку на земле, чтобы
сравнять его, повесил брезентовый шланг, подошел к нам и сказал:
-- Восемь Драхм Регумз.
Я нашел оранжевую бумажку с 5 Д.Р. и еще три с 1 Д.Р. и протянул их
ему.
-- Спасибо, -- он сунул деньги в карман. -- Проверить масло и воду?
-- Давайте.
Он долил в радиатор немного воды, сказал, что уровень масла в норме и
пару раз протер ветровое стекло грязной тряпкой. Затем он помахал рукой и
пошел обратно в домик.
Мы доехали до местечка под названием Кенни Руа и купили небольшую
корзину жареных цыплят-гриль и большой кувшин пива. Затем мы помылись на
улице, погудели у ворот и подождали, пока нам их не открыл человек с
алебардой через плечо.
Затем мы снова выехали на дорогу.
Впереди нас показался динозавр. Он посмотрел на нас, поколебался, потом
свернул налево. Над головой пролетели еще три птеродактиля.
-- Мне больно отказываться от неба Эмбера, -- сказал Рэндом...
И что бы это ни значило, я утвердительно хмыкнул в ответ.
-- Но я боюсь сделать все сразу, -- продолжал он, -- нас может
разорвать на куски.
-- Согласен, -- согласился я.
-- С другой стороны, это место мне тоже не особенно нравится.
Я кивнул головой, мы продолжали ехать вперед, а силиконовая равнина
кончилась, уступив место каменистой. Я осмелился спросить:
-- Что ты сейчас делаешь?
-- Теперь у нас есть небо, так что я попытаюсь сделать что-нибудь с
равниной.
И каменистая поверхность стала превращаться в отдельные булыжники,
когда мы ехали по ней. Под булыжниками проглядывала обнаженная черная земля.
Еще через несколько минут я увидел островки зелени. Сначала их было немного,
но трава была ярко-ярко зеленой, такой я ее никогда не видел на Земле,
которую я знал. Скоро травы стало больше. Через некоторое время на нашем
пути стали попадаться отдельные деревья. Затем лес. Но что за лес!
Я никогда еще не видел таких деревьев, могущественных и величественных,
глубокого богатого зеленого цвета с крапинками золота. Они возвышались,
подавляли. Это были огромные сосны, дубы, клены и много других деревьев,
названий которых я не знал. В них шелестел ветерок с фантастически приятным,
нежным запахом, который так и обвевал меня, когда я опустил окно.
-- Арденнский Лес, -- сказал человек, который был моим братом, и я
знал, что он меня не обманывает, и я одновременно и любил его, и завидовал
ему в его мудрости и знаниях, которых лишился.
-- Брат, -- сказал я. -- Ты все делаешь правильно. Даже лучше, чем я
этого ожидал. Спасибо тебе.
Мои слова привели его в некоторое недоумение. Как будто до сих пор он
не слышал от своей родни никогда ни одного хорошего слова...
-- Я делаю все, что в моих силах, -- ответил он. -- И обещаю тебе, что
так будет до самого конца. Посмотри только! Теперь у нас есть и небо, и лес!
Пока что все идет настолько хорошо, что даже не верится! Мы прошли больше
половины пути, и ничего еще не остановило нас по-настоящему. Я считаю, нам
здорово везет. Ты дашь мне Регентство?
-- Да, -- сказал я, не понимая, что это могло значить, но чувствуя, что
хочу удовлетворить его просьбу, если это действительно в моих силах.
Он кивнул головой.
-- Тебя можно держаться, -- сказал он.
Он был маленьким хитрецом с маниакальной склонностью к убийствам,
который, как я вспомнил, вечно против чего-то восставал. Наши родители
пытались наказать его в прошлом, но я помнил, что у них это не получилось
достаточно убедительно. И я внезапно понял, что у нас с ним были одни и те
же родители, не так как в случае со мной и Каином, Блейзом и Фионой. Насчет
других я не помнил, но тут был твердо уверен.
Машина шла по жесткой твердой дороге, среди царственных деревьев.
Казалось, им не было ни конца, ни края. Я чувствовал себя здесь спокойно и
хорошо. Изредка из придорожного кустарника выскакивал испуганный олень или
удивленная лиса. Солнечный свет лучами проникал сквозь листья, становясь
похожим на восточный редкий музыкальный инструмент. Ветерок пах влагой и нес
с собой животворные запахи. Я понял, что хорошо знаю это место, что не раз в
прошлом гулял по этой дороге. Я ездил через Арденский Лес верхом, гулял по
нему, охотился в нем, лежал на спине под многими из его толстых ветвей,
закинув руки за голову, глядя в небо. Я взбирался по многим из этих
великанов и смотрел на зеленый мир, расстилающийся передо мной внизу и
постоянно переливающийся.
-- Как мне здесь нравится, -- сказал я, почти не понимая, что говорю
вслух, пока Рэндом не ответил:
-- Ты всегда любил этот лес.
Мне показалось, что в голосе его проскользнула нотка удивления. Но я не
был уверен. Затем в отдалении я услышал какой-то звук и понял, что это
прозвучал охотничий рожок.
-- Прибавь скорость, -- внезапно сказал Рэндом. -- Похоже, что это
охотничий рожок Джулиана.
Я повиновался. Звук рожка прозвучал еще раз, уже ближе.
-- Эти его проклятые гончие растерзают автомобиль на кусочки, а его
птицы выклюют нам глаза! Надо же было наткнуться на него, когда он так
хорошо подготовлен к этой встрече. За чем бы он сейчас ни охотился, я знаю,
он с наслаждением бросит любую дичь ради такой добычи, как два его брата.
-- Живи сам и дай жить другим, -- вот моя философия на сегодня, --
заметил я.
Рэндом ухмыльнулся.
-- Что за рыцарство! Могу поспорить, что оно продлится целых пять
минут!
Затем звук рожка послышался еще ближе, и он выругался.
-- Черт!
На спидометре стрелка остановилась на цифре 75 миль, а ехать быстрее по
такой дороге я боялся. А рожок звучал все ближе и ближе -- три долгих
протяжных звука, и неподалеку слева я услышал лай гончих.
-- Мы сейчас почти на настоящей Земле, хотя все еще далеко от Эмбера,
-- сказал мой брат. -- Бесполезно пробовать бежать через примыкающие
Отражения, потому что, если он действительно преследует нас, он нас
настигнет и там. Или его тень.
-- Что будем делать?
-- Прибавь еще газу и будем надеяться, что он все-таки гонится не за
нами.
И звук рожка послышался еще раз, на сей раз практически рядом.
-- На чем это он скачет? -- спросил я. -- На локомотиве?
-- Насколько я могу судить, на Моргенштерне, самом могучем и быстром
коне, которого он когда-либо создавал.
Я задумался над этим последним словом, вспоминая, что это все могло
значить. Да, верно, подсказал мне мой внутренний голос. Он действительно
создал Моргенштерна из Отражений, придав этому зверю силу и скорость
урагана. Я вспомнил, что всегда боялся этого коня, и тут я увидел его.
Моргенштерн был почти на метр выше любого из коней, которых мне
доводилось видеть. Глаза его были мертвого цвета, как у немецкой овчарки,
седая грива развевалась по ветру, копыта блестели как отполированная сталь.
Он несся за нащей машиной как ветер, а в седле его, пригнувшись, скакал
Джулиан. Совсем такой, как на игральной карте, с длинными черными волосами,
ослепительно голубыми глазами, одетый в белые сверкающие доспехи.
Джулиан улыбнулся нам и помахал рукой, а Моргенштерн вскинул вверх
голову и его великолепная грива взметнулась на ветру, как флаг. Ноги его
мелькали с такой скоростью, что их не было видно.
Я вспомнил, что Джулиан однажды заставил своего подручного одеть мою
старую одежду и мучать лошадь. Вот почему она чуть не убила меня в тот день
охоты, когда я спешился, чтобы освежевать оленя.
Я снова поднял окно машины, чтобы зверь не смог по запаху определить,
что я нахожусь в ней. Но Джулиан заметил меня, и мне казалось, что я
понимаю, что это означало. Вокруг него бежали штурм-гончие с их жесткими
твердыми телами и зубами, крепкими, как сталь. Они тоже взяты из Отражения,
потому что ни один пес не мог выдержать такой убийственной гонки. Но я знал
с твердой уверенностью, что все, что раньше было для меня нормальным, таким
здесь не было. Джулиан сделал нам знак остановиться, и я посмотрел на