Автор неизвестен. Лучшие сказки мира

и сказала:
- Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживете с ним у нас в
тине.
- Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! - только и мог сказать сынок.
Они взяли хорошенькую кроватку и уплыли с ней, а девочка осталась од-
на-одинешенька на зеленом листе и горькогорько плакала, - ей вовсе не
хотелось жить у гадкой жабы и выйти замуж за ее противного сына. Ма-
ленькие рыбки, которые плавали под водой, верно, видели жабу с сынком и
слышали, что она говорила, потому что все повысунули из воды головки,
чтобы поглядеть на крошку невесту. А как они увидели ее, им стало ужасно
жалко, что такой миленькой девочке приходится идти жить к старой жабе в
тину. Не бывать же этому! Рыбки столпились внизу, у стебля, на котором
держался лист, и живо перегрызли его своими зубами; листок с девочкой
поплыл по течению, дальше, дальше... Теперь уж жабе ни за что было не
догнать крошку!
Дюймовочка плыла мимо разных прелестных местечек, и маленькие птички,
которые сидели в кустах, увидав ее, пели:
- Какая хорошенькая девочка!
А листок все плыл да плыл, и вот Дюймовочка попала за границу.
Красивый белый мотылек все время порхал вокруг нее и наконец уселся
на листок - уж очень ему понравилась Дюймовочка! А она ужасно радова-
лась: гадкая жаба не могла теперь догнать ее, а вокруг все было так кра-
сиво! Солнце так и горело золотом на воде! Дюймовочка сняла с себя пояс,
одним концом обвязала мотылька, а другой привязала к своему листку, и
листок поплыл еще быстрее.
Мимо летел майский жук, увидал девочку, обхватил ее за тонкую талию
лапкой и унес на дерево, а зеленый листок поплыл дальше, и с ним мотылек
- он ведь был привязан и не мог освободиться.
Ах, как перепугалась бедняжка, когда жук схватил ее и полетел с ней
на дерево! Особенно ей жаль было хорошенького мотылечка, которого она
привязала к листку: ему придется теперь умереть с голоду, если не удаст-
ся освободиться. Но майскому жуку и горя было мало.
Он уселся с крошкой на самый большой зеленый лист, покормил ее слад-
ким цветочным соком и сказал, что она прелесть какая хорошенькая, хоть и
совсем непохожа на майского жука.
Потом к ним пришли с визитом другие майские жуки, которые жили на том
же дереве. Они оглядывали девочку с головы до ног, и жучки-барышни шеве-
лили усиками и говорили:
- У нее только две ножки! Жалко смотреть!
- У нее нет усиков!
- Какая у нее тонкая талия! Фи! Она совсем как человек! Как некраси-
во! - сказали в один голос все жуки женского пола.
Дюймовочка была премиленькая! Майскому жуку, который принес ее, она
тоже очень понравилась сначала, а тут вдруг и он нашел, что она безоб-
разна, и не захотел больше держать ее у себя - пусть идет куда хочет. Он
слетел с нею с дерева и посадил ее на ромашку. Тут девочка принялась
плакать о том, что она такая безобразная: даже майские жуки не захотели
держать ее у себя! А на самом-то деле она была прелестнейшим созданием:
нежная, ясная, точно лепесток розы.
Целое лето прожила Дюймовочка о дна-одинешенька в лесу. Она сплела
себе колыбельку и подвесила ее под большой лопушиный лист - там дождик
не мог достать ее. Ела крошка сладкую цветочную пыльцу, а пила росу, ко-
торую каждое утро находила на листочках. Так прошли лето и осень; но вот
дело пошло к зиме, длинной и холодной. Все певуньи птички разлетелись,
кусты и цветы увяли, большой лопушиный лист, под которым жила Дюймовоч-
ка, пожелтел, весь засох и свернулся в трубочку. Сама крошка мерзла от
холода: платьице ее все разорвалось, а она была такая маленькая, нежная
- замерзай, да и все тут! Пошел снег, и каждая снежинка была для нее то
же, что для нас целая лопата снега; мы ведь большие, а она была всего-то
с дюйм! Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и бед-
няжка сама дрожала как лист.
Возле леса, куда она попала, лежало большое поле; хлеб давно был уб-
ран, одни голые, сухие стебельки торчали из мерзлой земли; для Дюймовоч-
ки это был целый лес. Ух! Как она дрожала от холода! И вот пришла бед-
няжка к дверям полевой мыши; дверью была маленькая дырочка, прикрытая
сухими стебельками и былинками. Полевая мышь жила в тепле и довольстве:
все амбары были битком набиты хлебными зернами; кухня и кладовая ломи-
лись от припасов! Дюймовочка стала у порога, как нищенка, и попросила
подать ей кусочек ячменного зерна - она два дня ничего не ела!
- Ах ты бедняжка! - сказала полевая мышь: она была, в сущности, доб-
рая старуха. - Ступай сюда, погрейся да поешь со мною!
Девочка понравилась мыши, и мышь сказала:
- Ты можешь жить у меня всю зиму, только убирай хорошенько мои комна-
ты да рассказывай мне сказки - я до них большая охотница.
И Дюймовочка стала делать все, что приказывала ей мышь, и зажила от-
лично.
- Скоро, пожалуй, у нас будут гости, - сказала как-то полевая мышь. -
Мой сосед обычно навещает меня раз в неделю. Он живет еще куда лучше ме-
ня: у него огромные залы, а ходит он в чудесной бархатной шубке. Вот ес-
ли бы тебе удалось выйти за него замуж! Ты бы зажила на славу! Беда
только, что он слеп и не может видеть тебя; но ты расскажи ему самые
лучшие сказки, какие только знаешь.
Но девочке мало было дела до всего этого: ей вовсе не хотелось выйти
замуж за соседа - ведь это был крот. Он в самом деле скоро пришел в гос-
ти к полевой мыши. Правда, он носил черную бархатную шубку, был очень
богат и учен; по словам полевой мыши, помещение у него было раз в двад-
цать просторнее, чем у нее, но он совсем не любил ни солнца, ни прекрас-
ных цветов и отзывался о них очень дурно - он ведь никогда не видел их.
Девочке пришлось петь, и она спела две песенки: "Майский жук, лети, ле-
ти" и "Бродит по лугам монах", да так мило, что крот прямо-таки в нее
влюбился. Но он не сказал ни слова - он был такой степенный и солидный
господин.
Крот недавно прорыл под землей длинную галерею от своего жилья к две-
рям полевой мыши и позволил мыши и девочке гулять по этой галерее
сколько угодно. Крот просил только не пугаться мертвой птицы, которая
лежала там. Это была настоящая птица, с перьями, с клювом; она, должно
быть, умерла недавно, в начале зимы, и была зарыта в землю как раз там,
где крот прорыл свою галерею.
Крот взял в рот гнилушку - в темноте это ведь все равно, что свечка,
- и пошел вперед, освещая длинную темную галерею. Когда они дошли до
места, где лежала мертвая птица, крот проткнул своим широким носом в
земляном потолке дыру, и в галерею пробился дневной свет. В самой сере-
дине галереи лежала мертвая ласточка; хорошенькие крылья были крепко
прижаты к телу, лапки и головка спрятаны в перышки; бедная птичка, вер-
но, умерла от холода. Девочке стало ужасно жаль ее, она очень любила
этих милых птичек, которые целое лето так чудесно пели ей песенки, но
крот толкнул птичку своей короткой лапой и сказал:
- Небось не свистит больше! Вот горькая участь родиться пичужкой!
Слава Богу, что моим детям нечего бояться этого! Этакая птичка только и
умеет чирикать - поневоле замерзнешь зимой!
- Да, да, правда ваша, умные слова приятно слышать, - сказала полевая
мышь. - Какой прок от этого чириканья? Что оно приносит птице? Холод и
голод зимой? Много, нечего сказать!
Дюймовочка не сказала ничего, но когда крот с мышью повернулись к
птице спиной, нагнулась к ней, раздвинула перышки и поцеловала ее прямо
в закрытые глазки. "Может быть, эта та самая, которая так чудесно распе-
вала летом! - подумала девочка. - Сколько радости доставила ты мне, ми-
лая, хорошая птичка!"
Крот опять заткнул дыру в потолке и проводил дам обратно. Но девочке
не спалось ночью. Она встала с постели, сплела из сухих былинок большой
славный ковер, снесла его в галерею и завернула в него мертвую птичку;
потом отыскала у полевой мыши пуху и обложила им всю ласточку, чтобы ей
было потеплее лежать на холодной земле.
- Прощай, миленькая птичка, - сказала Дюймовочка. - Прощай! Спасибо
тебе за то, что ты так чудесно пела мне летом, когда все деревья были
такие зеленые, а солнышко так славно грело!
И она склонила голову на грудь птички, но вдруг испугалась - внутри
что-то застучало. Это забилось сердечко птицы: она не умерла, а только
окоченела от холода, теперь же согрелась и ожила.
Осенью ласточки улетают в теплые края, а если которая запоздает, то
от холода окоченеет, упадет замертво на землю, и ее засыплет холодным
снегом.
Девочка вся задрожала от испуга - птица ведь была в сравнении с крош-
кой просто великаном, - но все-таки собралась с духом, еще больше заку-
тала ласточку, потом сбегала принесла листок мяты, которым закрывалась
вместо одеяла сама, и покрыла им голову птички.
На следующую ночь Дюймовочка опять потихоньку пробралась к ласточке.
Птичка совсем уже ожила, только была еще очень слаба и еле-еле открыла
глаза, чтобы посмотреть на девочку, которая стояла перед нею с кусочком
гнилушки в руках, - другого фонаря у нее не было.
- Благодарю тебя, милая крошка! - сказала больная ласточка. - Я так
славно согрелась. Скоро я совсем поправлюсь и опять вылечу на солнышко.
- Ах, - сказала девочка, - теперь так холодно, идет снег! Останься
лучше в своей теплой постельке, я буду ухаживать за тобой.
И Дюймовочка принесла птичке воды в цветочном лепестке. Ласточка по-
пила и рассказала девочке, как поранила себе крыло о терновый куст и по-
этому не смогла улететь вместе с другими ласточками в теплые края. Как
упала на землю и... да больше она уж ничего не помнила и как попала сюда
- не знала.
Всю зиму прожила тут ласточка, и Дюймовочка ухаживала за ней. Ни
крот, ни полевая мышь ничего не знали об этом - они ведь совсем не люби-
ли птичек.
Когда настала весна и пригрело солнышко, ласточка распрощалась с де-
вочкой, и Дюймовочка ототкнула дыру, которую проделал крот.
Солнце так славно грело, и ласточка спросила, не хочет ли девочка
отправиться вместе с ней, - пускай сядет к ней на спину, и они полетят в
зеленый лес! Но Дюймовочка не захотела бросить полевую мышь - она ведь
знала, что старуха очень огорчится.
- Нет, нельзя! - сказала девочка ласточке.
- Прощай, прощай, милая добрая крошка! - сказала ласточка и вылетела
на солнышко.
Дюймовочка посмотрела ей вслед, и у нее даже слезы навернулись на
глазах, - уж очень полюбилась ей бедная птичка.
- Кви-вить, кви-вить! - прощебетала птичка и скрылась в зеленом лесу.
Девочке было очень грустно. Ей совсем не позволяли выходить на сол-
нышко, а хлебное поле так все заросло высокими толстыми колосьями, что
стало для бедной крошки дремучим лесом.
- Летом тебе придется готовить себе приданое! - сказала ей полевая
мышь. Оказалось, что скучный сосед в бархатной шубе посватался за девоч-
ку.
- Надо, чтобы у тебя всего было вдоволь, а там выйдешь замуж за крота
и подавно ни в чем нуждаться не будешь!
И девочке пришлось прясть по целым дням, а старуха мышь наняла четы-
рех пауков для тканья, и они работали день и ночь.
Каждый вечер крот приходил к полевой мыши в гости и все только и бол-
тал о том, что вот скоро лету будет конец, солнце перестанет так палить
землю, - а то она совсем уж как камень стала, - и тогда они сыграют
свадьбу. Но девочка была совсем не рада: ей не нравился скучный крот.
Каждое утро на восходе солнышка и каждый вечер на закате Дюймовочка вы-
ходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев,
и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба. "Как светло, как хорошо
там, на воле!" - думала девочка и вспоминала о ласточке; ей очень хоте-
лось бы повидаться с птичкой, но ласточки нигде не было видно: должно
быть, она летала там, далеко-далеко, в зеленом лесу!
К осени Дюймовочка приготовила все свое приданое.
- Через месяц твоя свадьба! - сказала девочке полевая мышь.
Но крошка заплакала и сказала, что не хочет выходить замуж за скучно-
го крота.
- Пустяки! - сказала старуха мышь. - Только не капризничай, а то я
укушу тебя - видишь, какой у меня белый зуб? У тебя будет чудеснейший
муж. У самой королевы нет такой бархатной шубки, как у него! Да и в кух-
не и в погребе у него не пусто! Благодари Бога за такого мужа!
Наступил день свадьбы. Крот пришел за девочкой. Теперь ей приходилось
идти за ним в его нору, жить там, глубокоглубоко под землей, и никогда
не выходить на солнце, - крот ведь терпеть его не мог! А бедной крошке
было так тяжело навсегда распроститься с красным солнышком! У полевой
мыши она все-таки могла хоть изредка любоваться на него.
И Дюймовочка вышла взглянуть на солнце в последний раз. Хлеб был уже
убран с поля, и из земли опять торчали одни голые, засохшие стебли. Де-
вочка отошла от дверей подальше и протянула к солнцу руки:
- Прощай, ясное солнышко, прощай!
Потом она обняла ручонками маленький красный цветочек, который рос
тут, и сказала ему:
- Кланяйся от меня милой ласточке, если увидишь ее!
- Кви-вить, кви-вить! - вдруг раздалось над ее головой.
Дюймовочка подняла глаза и увидела ласточку, которая пролетала мимо.
Ласточка тоже увидела девочку и очень обрадовалась, а девочка заплакала
и рассказала ласточке, как ей не хочется выходить замуж за противного
крота и жить с ним глубоко под землей, куда никогда не заглянет солныш-
ко.
- Скоро придет холодная зима, - сказала ласточка, - и я улетаю дале-
ко-далеко, в теплые края. Хочешь лететь со мной? Ты можешь сесть ко мне
на спину - только привяжи себя покрепче поясом, - и мы улетим с тобой
далеко от гадкого крота, далеко за синие моря, в теплые края, где сол-
нышко светит ярче, где всегда лето и цветут чудные цветы! Полетим со
мной, милая крошка! Ты ведь спасла мне жизнь, когда я замерзала в тем-
ной, холодной яме.
- Да, да, я полечу с тобой! - сказала Дюймовочка, села птичке на спи-
ну, уперлась ножками в ее распростертые крылья и крепко привязала себя
поясом к самому большому перу.
Ласточка взвилась стрелой и полетела над темными лесами, над синими
морями и высокими горами, покрытыми снегом. Тут было страсть как холод-
но; Дюймовочка вся зарылась в теплые перья ласточки и только головку вы-
сунула, чтобы любоваться всеми прелестями, которые встречались в пути.
Но вот и теплые края! Тут солнце сияло уже гораздо ярче, а около ка-
нав и изгородей рос зеленый и черный виноград. В лесах зрели лимоны и
апельсины, пахло миртами и душистой мятой, а по дорожкам бегали прелест-
ные ребятишки и ловили больших пестрых бабочек. Но ласточка летела все
дальше и дальше, и чем дальше, тем было все лучше. На берегу красивого
голубого озера, посреди зеленых кудрявых деревьев, стоял старинный белый
мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а на-
верху, под крышей, лепились ласточкины гнезда. В одном из них и жила
ласточка, что принесла Дюймовочку.
- Вот мой дом! - сказала ласточка. - А ты выбери себе внизу какой-ни-
будь красивый цветок, я тебя посажу в него, и ты чудесно заживешь!
- Вот было бы хорошо! - сказала крошка и захлопала в ладоши.
Внизу лежали большие куски мрамора, - это свалилась верхушка одной
колонны и разбилась на три куска, между ними росли крупные белые цветы.
Ласточка спустилась и посадила девочку на один из широких лепестков. Но
вот диво! В самой чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и
прозрачный, точно хрустальный. На голове у него сияла прелестная золотая
корона, за плечами развевались блестящие крылышки, а сам он был не
больше Дюймовочки.
Это был эльф. В каждом цветке живет эльф, мальчик или девочка, а тот,
который сидел рядом с Дюймовочкой, был сам король эльфов.
- Ах, как он хорош! - шепнула Дюймовочка ласточке.
Маленький король совсем перепугался при виде ласточки. Он был такой
крошечный, нежный, и она показалась ему просто чудовищем. Зато он очень
обрадовался, увидав нашу крошку, - он никогда еще не видывал такой хоро-
шенькой девочки! И он снял свою золотую корону, надел ее Дюймовочке на
голову и спросил, как ее зовут и хочет ли она быть его женой, королевой
эльфов и царицей цветов? Вот это так муж! Не то что сын жабы или крот в
бархатной шубе! И девочка согласилась. Тогда из каждого цветка вылетели
эльфы - мальчики и девочки - такие хорошенькие, что просто прелесть! Все
они поднесли Дюймовочке подарки. Самым лучшим была пара прозрачных стре-
козиных крылышек. Их прикрепили к спинке девочки, и она тоже могла те-
перь летать с цветка на цветок! Вот-то была радость! А ласточка сидела
наверху, в своем гнездышке, и пела им, как только умела.

ТРИ АПЕЛЬСИНА

По всей Италии рассказывают историю о трех апельсинах. Но вот удиви-
тельно - в каждой местности ее рассказывают по-своему. Но Генуэзцы гово-
рят одно, неаполитанцы - другое, сицилийцы - третье. А мы выслушали все
эти сказки и теперь знаем, как все случилось на самом деле.
Жили когда-то король и королева. Был у них дворец, было королевство,
были, конечно, и подданные, а вот детей у короля и королевы не было.
Однажды король сказал:
- Если бы у нас родился сын, я поставил бы на площади перед дворцом
фонтан. И била бы из него не вино, а золотистое оливковое масло. Семь
лет приходили бы к нему женщины и благословляли бы моего сына.
Скоро у короля и королевы родился прехорошенький мальчик. Счастливые
родители выполнили свой обет, и на площади забили два фонтана. В первый
год фонтаны вина и масла вздымались выше дворцовой башни. На следующий
год они стали пониже. Словом, королевский сын, что ни день, становился
больше, а фонтаны - меньше.
На исходе седьмого года фонтаны уже не били, из них по капле сочилось
вино и масло.
Как-то королевский сын вышел на площадь поиграть в кегли. А в это са-
мое время к фонтанам притащилась седая сгорбленная старушонка. Она при-
несла с собой губку и два глиняных кувшина. По каплям губка впитывала то
вино, то масло, а старуха выжимала ее в кувшины.
Кувшины почти наполнились. И вдруг - трах! - оба разлетелись в череп-
ки. Вот так меткий удар! Это королевский сын целился большим деревянным
шаром в кегли, а попал в кувшины. В тот же миг иссякли и фонтаны, они
уже не давали ни капли вина и масла. Ведь королевичу как раз в эту мину-
ту исполнилось ровно семь лет.
Старуха погрозила скрюченным пальцем и заговорила скрипучим голосом:
- Слушай меня, королевский сын. За то, что ты разбил мои кувшины, я
положу на тебя заклятье. Когда тебе минет трижды семь лет, на тебя напа-
дет тоска. И станет она тебя терзать, пока ты не найдешь дерево с тремя
апельсинами. А когда ты найдешь дерево и сорвешь три апельсина, тебе за-
хочется пить. Тогда-то мы и посмотрим, что будет.
Старуха злорадно засмеялась и поплелась прочь.
А королевский сын продолжал играть в кегли и через полчаса уже забыл
и о разбитых кувшинах, и о старухином заклятье.
Вспомнил о нем королевич, когда ему исполнилось трижды семь - двад-
цать один год. Напала на него тоска, и ни охотничьи забавы, ни пышные
балы не могли ее развеять.
- Ах, где найти мне три апельсина! - повторял он.
Услышали это отец-король и мать-королева и сказали:
- Неужели мы пожалеем для своего дорогого сына хота три, хоть три де-
сятка, хоть три сотни, хоть три тысячи апельсинов!
И они навалили перед королевичем целую гору золотистых плодов. Но ко-
ролевич только покачал головой.
- Нет, это не те апельсины. А какие те, что мне нужны, и сам не знаю.
Оседлайте коня, я поеду их искать
Королевичу оседлали коня, он вскочил на него и поехал Ездил, ездил он
по дорогам, ничего не нашел. Тогда свернул королевич с дороги и поскакал
напрямик. Доскакал до ручья вдруг слышит тоненький голосок:
- Эй, королевский сын, смотри, как бы твой конь не растоптал моего
домика!
Посмотрел королевич во все стороны - никого нет. Глянул под копыта
коню - лежит в траве яичная скорлупка. Спешился он, наклонился, видит -
сидит в скорлупке фея. Удивился королевич, а фея говорит:
- Давно у меня в гостях никто не бывал, подарков не приносил.
Тогда королевич снял с пальца перстень с дорогим камнем и надел фее
вместо пояса. Фея засмеялась от радости и сказала:
- Знаю, знаю, чего ты ищешь. Добудь алмазный ключик, и ты попадешь в
сад. Там висят на ветке три апельсина.
- А где же найти алмазный ключик? - спросил королевич.
- Это, наверно, знает моя старшая сестра. Она живет в каштановой ро-
ще.
Юноша поблагодарил фею и вскочил на коня. Вторая фея и вправду жила в
каштановой роще, в скорлупке каштана. Королевич подарил ей золотую пряж-
ку с плаща.
- Спасибо тебе, - сказала фея, - у меня теперь будет золотая кровать.
За это я тебе открою тайну. Алмазный ключик лежит в хрустальном ларце.
- А где же ларец? - спросил юноша.
- Это знает моя старшая сестра, - ответила фея. - Она живет в орешни-
ке.
Королевич разыскал орешник. Самая старшая фея устроила себе домик в
скорлупке лесного ореха. Королевский сын снял с шеи золотую цепочку и
подарил ее фее. Фея подвязала цепочку к ветке и сказала:
- Это будут мои качели. За такой щедрый подарок я скажу тебе то, чего
не знают мои младшие сестры. Хрустальный ларец находится во дворце. Дво-
рец стоит на горе, а та гора за тремя горами, за тремя пустынями. Охра-
няет ларец одноглазый сторож. Запомни хорошенько: когда сторож спит -
глаз у него открыт, когда не спит - глаз закрыт. Поезжай и ничего не
бойся.
Долго ли ехал королевич, не знаем. Только перевалил он через три го-
ры, проехал три пустыни и подъехал к той самой горе. Тут он спешился,
привязал коня к дереву и оглянулся. Вот и тропинка. Совсем заросла она
травой, - видно, в этих краях давно никто не бывал. Пошел по ней короле-
вич. Ползет тропинка, извиваясь, как змея, все вверх да вверх. Королевич
с нее не сворачивает. Так и довела его тропинка до вершины горы, где
стоял дворец.
Пролетала мимо сорока. Королевич попросил ее:
- Сорока, сорока, загляни в дворцовое окошко. Посмотри, спит ли сто-
рож.
Сорока заглянула в окошко и закричала:
- Спит, спит! Глаз у него закрыт!
- Э, - сказал себе королевич, - сейчас не время входить во дворец.
Подождал он до ночи. Пролетала мимо сова. Королевич попросил ее:
- Совушка, сова, загляни в дворцовое окошко. Посмотри, спит ли сто-
рож.
Сова заглянула в окошко и проухала:
- Ух-ух! Не спит сторож! Глаз у него так на меня и смотрит.
- Вот теперь самое время, - сказал себе королевич и вошел во дворец.
Там он увидел одноглазого сторожа. Около сторожа стоял трехногий сто-
лик, на нем хрустальный ларчик. Королевич поднял крышку ларчика, вынул
алмазный ключик, а что открывать им - не знает. Стал он ходить по двор-
цовым залам и пробовать, к какой двери подойдет алмазный ключик. Переп-
робовал все замки, ни к одному ключик не подходит. Осталась только ма-
ленькая золотая дверка в самом дальнем зале. Вложил королевич алмазный
ключик в замочную скважину, он пришелся, как по мерке. Дверца сразу рас-
пахнулась, и королевич попал в сад.
Посреди сада стояло апельсиновое дерево, на нем росли всего-навсего
три апельсина. Но какие это были апельсины! Большие, душистые, с золотой
кожурой. Словно все щедрое солнце Италии досталось им одним. Королевский
сын сорвал апельсины, спрятал их под плащ и пошел обратно.
Только королевич спустился с горы и вскочил на коня, одноглазый сто-
рож закрыл свой единственный глаз и проснулся. Он сразу увидел, что в
ларце нет алмазного ключика. Но было уже поздно, потому что королевич
скакал во весь опор на своем добром коне, увозя три апельсина.
Вот перевалил он одну гору, едет по пустыне. День знойный, на лазур-
ном небе ни облачка. Раскаленный воздух струится над раскаленным песком.
Королевичу захотелось пить. Так захотелось, что ни о чем другом он и ду-
мать не может.
"Да ведь у меня есть три апельсина! - сказал он себе. - Съем один и
утолю жажду!"
Едва он надрезал кожуру, апельсин распался на две половинки. Из него
вышла красивая девушка.
- Дай мне пить, - попросила она жалобным голосом.
Что было делать королевичу! Он ведь и сам сгорал от жажды.
- Пить, пить! - вздохнула девушка, упала на горячий песок и умерла.
Погоревал над ней королевич и поехал дальше. А когда оглянулся, то
увидел, что на том месте зеленеет апельсиновая роща. Королевич удивился,
но назад возвращаться не стал.
Скоро пустыня кончилась, юноша подъехал к лесу. На опушке приветливо
журчал ручеек. Королевич бросился к ручью, сам напился, вволю напоил ко-
ня, а потом сел отдохнуть под раскидистым каштаном. Вынул он из-под пла-
ща второй апельсин, подержал его на ладони, и стало томить королевича
любопытство так же сильно, как недавно томила жажда. Что скрыто за золо-
той кожурой? И королевич надрезал второй апельсин.
Апельсин распался на две половинки, и из него вышла девушка. Она была
еще красивее, чем первая.
- Дай мне пить, - сказала девушка.
- Вот ручей, - ответил королевич, - вода его чиста и прохладна.
Девушка припала к струе и мигом выпила всю воду из ручья, даже песок
на дне его стал сухим.
- Пить, пить! - опять застонала девушка, упала на траву и умерла.
Королевич очень огорчился и сказал:
- Э, нет, уж теперь-то я и капли воды в рот не возьму, пока не напою
третью девушку из третьего апельсина!
И он пришпорил своего коня. Проехал немного и оглянулся. Что за чудо!
По берегам ручья стеной встали апельсиновые деревья. Под густой зеленью
их веток ручей наполнился водой и опять запел свою песенку.
Но королевич и тут не стал возвращаться. Он поехал дальше, прижимая к
груди последний апельсин.
Как он страдал в пути от зноя и жажды, - и рассказать невозможно. Од-
нако, рано или поздно, доскакал королевич до реки, что протекала у гра-
ниц его родного королевства. Здесь он надрезал третий апельсин, самый
большой и спелый. Апельсин раскрылся, словно лепестки, и перед королеви-
чем появилась девушка невиданной красоты. Уж на что были хороши первые
две, а рядом с этой показались бы просто дурнушками. Королевич взора не
мог от нее отвести. Лицо ее было нежнее цветка апельсинового дерева,
глаза зеленые, как завязь плода, волосы золотые, словно кожура спелого