- Ничего не поделаешь. А с дезертиром пора кончать. Он действительно
больше ничего не знает.
- Постой, постой. Насколько я понял, он пытался украсть у нас
какую-то еду?
- Да.
- Развяжи ему руки. Мы его накормим.
- Но ведь он - вор.
- Не ты ли говорил мне когда-то, что ты убил человека за пару
башмаков?
- Конечно! Но здесь нельзя сравнивать.
- Почему?
- Мне это удалось.
Я расхохотался. Смех помог мне снять нервное напряжение, но я никак
не мог остановиться. Сначала Ганелон насупился, потом на лице его
появилось изумленное выражение, в конце концов он тоже рассмеялся.
Мальчишка смотрел на нас как на сумасшедших.
- Ох ты! - всхлипнул Ганелон, вытирая выступившие от смеха слезы. Он
схватил паренька за шиворот повернул спиной и одним движением перерезал
стягивающие его руки веревки. - Пойдем, сосунок. Я тебя накормлю.
Мы подошли к седельным сумкам. Мальчишка, ковыляя, шел сзади. Он с
жадностью накинулся на еду и громко зачавкал, не отрывая взгляда он
Ганелона. Я задумался. В стране, где бушевала война, мне будет трудно
добиться желаемого. К тому же меня одолели былые страхи и сомнения при
мысли о том, что отражениям грозит смертельная опасность.
Я помог Ганелону разжечь небольшой костер.
- Что будем делать? - спросил он.
У меня не было выхода. Битвы кипят на всех отражениях, где существует
Авалон. На то они и отражения. А необходимый мне порошок я мог достать
только в Авалоне. Пускаясь в путь, я преследовал определенную цель, и если
на моем пути мне все время встречались силы хаоса, значит, от них
зависело, сумею ли я достичь этой цели. Таковы были правила игры, и я не
мог жаловаться, потому что сам их придумал.
- Пойдем в Авалон, - ответил я. - И пусть мое желание исполнится!
Паренек испугано вскрикнул и - возможно, испытывая ко мне чувство
признательности за то, что я не позволил Ганелону наделать в нем дыр, -
предупредил:
- Не ходите в Авалон, сэр! Ваше желание не может исполниться! Вас
убьют!
Я улыбнулся и кивнул, а Ганелон, ухмыляясь, небрежно произнес:
- Давайте прихватим его с собой! Пусть предстанет перед военным
трибуналом за дезертирство!
Он еще не успел договорить, а паренек уже улепетывал со всех ног.
Продолжая ухмыляться, Ганелон выхватил из-за пояса кинжал и отвел руку для
броска. Я ударил его по плечу, и кинжал вонзился в землю. Паренек исчез,
будто его ветром сдуло, а Ганелон расхохотался.
- Напрасно вы мне помешали, - сказал он, подбирая кинжал.
- Пусть живет.
- Если он вернется сегодня ночью и перережет нам глотки, вы даже не
успеете пожалеть о своем решении.
- Не спорю. Но он не вернется, и ты это прекрасно знаешь.
Ганелон пожал плечами, отрезал большой кусок мяса и начал разогревать
его над костром.
- По крайней мере война научила его показывать врагу пятки. Вы правы,
мы можем спать спокойно.
Он принялся за еду, и я последовал его примеру.
Глубокой ночью я проснулся и долго лежал, глядя на звезды сквозь
завесу листьев. Я думал о мальчишке-дезертире, и у меня возникло такое
чувство, что наша с ним встреча - плохое предзнаменование. Я долго не мог
уснуть.
Наутро мы закидали костер землей и отправились в путь. К полудню мы
очутились в горах, а на следующий день спустились с них и поехали по
дороге, на которой виднелись свежие следы кавалеристов и пехотинцев.
Однако мы никого не встретили.
На другой день мы увидели несколько ферм и коттеджей, разбросанных в
небольшой долине, но решили не останавливаться. Я не хотел быстро менять
отражения, как в той "Демонической" скачке, когда изгнал Ганелона из
страны. Мне нужно было время, чтобы все обдумать, и наш маршрут вполне
меня устраивал. Но сейчас до Авалона было рукой подать. К полудню третьего
дня над нами раскинулось небо Эмбера, и я молча любовался им, проезжая
лес, похожий на Арденский. Правда, в нем не звучал рог Джулиана, не было
Моргенштерна и гончих, которые гонялись за мной и Рэндомом несколько лет
назад. Слышались лишь птичьи голоса в ветвях огромных дуплистых деревьев,
беличьи разговоры, тявканье лисиц и журчание воды в ручейке. Повсюду цвели
белые, голубые и розовые цветы.
В воздухе веяло прохладой, и я совсем было настроился на лирический
лад, когда увидел за поворотом дороги свежевырытые могилы. Чуть дальше
чернели следы пепелищ, и дорога заканчивалась, уступая место изломанному
кустарнику, сквозь который, видимо, прошло большое войско. Я отвернулся,
проезжая мимо трупа лошади с вывалившимися внутренностями. Пахло дымом.
Вскоре пейзаж вновь стал мирным, но небо Эмбера больше меня не
радовало.
К вечеру лес значительно поредел, и Ганелон заметил далекие огни
костров к юго-востоку от Авалона. Мы свернули на первую боковую тропинку,
ведущую в этом направлении, и пришпорили коней.
- Может, это стоит лагерем армия протектора? - спросил Ганелон.
- Или того, кто разбил его наголову, - ответил я.
Он покачал головой, и рука его невольно потянулась к эфесу шпаги.
Поздно вечером мы сделали привал у тонкого прозрачного ручейка,
стекавшего с гор. Я выкупался, постриг бороду и тщательно почистил одежду.
Наше путешествие подходило к концу, и мне хотелось хорошо выглядеть.
Ганелон долго на меня смотрел, а потом тоже привел себя в порядок:
ополоснул лицо и громко высморкался.
По небу плыла ясная полная луна, и неожиданно я понял, что не вижу
перед глазами привычной дымки. На секунду у меня перехватило дыхание, и я
начал вглядываться в ранние звезды, края белых облаков, вершины далеких
гор. Потом вновь перевел взгляд на луну. Она оставалась такой же ясной и
сверкающей. Зрение вернулось ко мне полностью!
Услыхав мой смех, Ганелон вздрогнул, но не спросил, почему я смеюсь.
С трудом сдерживаясь, чтобы не запеть, я вскочил в седло. Тени
удлинились, крупные звезды одна за другой загорались на небосводе. Я
вдохнул полную грудь ночи, задержал дыхание, выдохнул. Я снова был самим
собой.
Ганелон поравнялся со мной и тихо спросил:
- Как вы думаете, они выставили часовых?
- Безусловно.
- И я так думаю. Может, свернем в лес?
- Нет. Зачем вызывать лишние подозрения? Если нас проводят в лагерь
под конвоем, меня это не волнует. Мы - путешественники.
- Они захотят выяснить, с какой целью мы путешествуем.
- Хотим наняться на службу. Мы - вольнонаемные солдаты, узнавшие, что
в этом государстве идет война.
- Правдоподобно. Остается надеяться, что им не придет в голову
отправить нас на тот свет, не допросив.
Я вслушивался в стук копыт наших лошадей. Тропинка, по которой мы
ехали, была извилистой, лес поредел. Преодолев подъем, мы очутились на
вершине небольшого холма. Лагерь был виден как на ладони. Повсюду горели
костры, стояли палатки, сидели и ходили люди, человек двести, насколько я
мог судить. Неподалеку пасся табун лошадей.
Ганелон вздохнул.
- По крайней мере они похожи на обычных людей.
- Да.
- Значит, за нами наблюдают в эту самую минуту. Здесь слишком хороший
наблюдательный пункт, чтобы не выставить часовых.
- Да.
Позади нас послышался какой-то шум, и резкий голос произнес:
- Не двигайтесь!
Я медленно повернул голову и увидел четырех солдат. Двоих - с
арбалетами, двоих - со шпагами наголо. Один из них сделал шаг вперед.
- Сойдите с лошадей! С правой стороны! И никаких резких движений!
Мы спешились и встали поодаль друг от друга, чуть отведя руки в
стороны.
- Кто вы? Откуда? - спросил он.
- Наемники из Лорен, - ответил я. - Мы слышали, что в Авалоне идет
война, и ищем человека, который взял бы нас на службу. Мы ехали в
лагерь... Надеюсь, это ваш лагерь?
- А если я отвечу: "Нет, мы собираемся на него напасть"?
Я пожал плечами.
- В таком случае я спрошу, не хотите ли вы нанять еще двух солдат.
Он сплюнул.
- Протектор не нуждается в таких, как вы. Где находится Лорен?
- На востоке.
- Не встречались ли вам по пути... Какие-нибудь препятствия?
- Что вы имеете в виду?
- Ничего, - чуть помедлив, ответил он. - Сдайте оружие. Я отправлю
вас в лагерь. Вам придется рассказать обо всем необычном, что вы видели на
востоке.
- Но мы не видели ничего необычного!
- Неважно. В любом случае вас накормят. Хотя сильно сомневаюсь, что
протектор захочет воспользоваться вашими услугами. Война закончилась. А
сейчас - сдайте оружие.
Повинуясь его приказу, из-за деревьев вышли двое солдат. Мы отдали им
шпаги, взяли лошадей под уздцы и пошли вниз по склону холма.
- Стойте! - внезапно воскликнул тот, кто нас допрашивал. Я повернулся
и вопросительно посмотрел на него. - Как вас зовут?
- Кори.
- Не двигайтесь! - он подошел ко мне вплотную и стал вглядываться в
мое лицо. Секунд через десять я не выдержал.
- А в чем, собственно, дело?
Вместо ответа он стал рыться в кошельке, пристегнутом к поясу, достал
пригоршню монет и поднес их к глазам.
- Черт! Слишком темно! Жаль, нельзя посветить!
- Зачем? - спросил я.
- Ваше лицо показалось мне знакомым, и я только сейчас вспомнил, где
его видел. На старых монетах. Они все еще имеют хождение. Он нахмурился и
повернулся к одному из лучников. - Правда, похож?
- Да, - согласился тот. - Похож, и даже очень.
- А ты не помнишь, кем он был?
- Откуда мне помнить? Одним из бывших, должно быть. Меня тогда и на
свете-то не было.
- И я не помню. Впрочем, неважно. Идите, Кори, - вновь обратился он
ко мне. - Отвечайте на все вопросы честно, и с вами поступят по
справедливости.
Спускаясь с холма, я почему-то представил себе что он смотрит мне в
спину и чешет в затылке.
Солдаты которых выделили нам в провожатые оказались не
разговорчивыми. Меня это устраивало.
Шли мы очень медленно, и я вспомнил рассказ паренька о сражении,
которое неизвестно кто выиграл. Я достиг цели, попал в Авалон, вернее,
аналог Авалона. Теперь, чтобы совершить задуманное, мне необходимо было
действовать, исходя из обстоятельств.
В лагере приятно пахло дымом, жареным мясом, лошадиным потом,
промасленной упряжью. Отовсюду доносились разговоры, бряцало оружие,
горели костры. Люди ели, пили, играли, развлекались и смотрели, как мы
проходим мимо, направляясь к трем маленьким палаткам, стоящим одна подле
другой.
Мы остановились у первой из них, и сопровождавший нас солдат о чем-то
спросил часового, совершавшего обход. Тот отрицательно покачал головой.
Они разговаривали несколько минут, а затем наш солдат вернулся,
перекинулся парой фраз со своим товарищем и подошел ко мне.
- Протектор собрал всех офицеров на военный совет, - сказал он. - Мы
сейчас стреножим ваших лошадей и отведем их на пастбище. Заберите свои
вещи. Вам придется подождать нашего капитана.
Мы сняли седельные сумки и вытерли лошадей насухо. Хромой пастух взял
чемпиона и огнедышащего (коня Ганелона) под уздцы и повел их в табун. Мы
уселись на сумки. Кто-то принес нам горячего чаю и одолжил у меня немного
табаку. Наши стражники отошли в сторонку и расположились на отдых.
Я наблюдал за входом в самую большую палатку, стоявшую в центре.
Прихлебывал чай и думал о маленьком ночном кафе на Rue de Char et Pain в
Брюсселе на отражении Земля, где я так долго жил. Достав необходимый мне
ювелирный порошок, я поеду в Брюссель и заключу сделку с торговцами
оружием. Мой заказ будет очень сложным, и сдерут за него три шкуры, потому
что военному заводу придется строить новые поточные линии. По собственному
опыту я знал, что заказать оружие мог и помимо "Интерармко". На все про
все у меня уйдет три месяца. Я стал обдумывать детали, и время потекло
незаметно.
Часа через полтора в большой палатке зашевелились тени. Затем полог
распахнулся, и люди стали выходить на улицу, оглядываясь и оживленно
беседуя. Двое задержались на пороге. Я услышал их голоса, но не разобрал,
о чем идет речь. Ясно было только, что командир, оставшийся в палатке дает
им последние инструкции. Он даже подошел к выходу, что-то объясняя, и я
успел разглядеть, что он был худ и очень высок.
Наши солдаты все еще сидели в сторонке; один из них указал мне на
офицера, стоявшего справа, как на капитана, который должен нас допросить.
Я все еще пытался получше рассмотреть командира, но сквозь спины офицеров,
естественно, ничего не увидел.
Затем он вышел из палатки.
Сначала я подумал, что это - игра света и тени... Но нет! Он сделал
шаг вперед, и я вздрогнул. У него не было правой руки от локтя и ниже.
Окровавленные бинты говорили о том, что руку он потерял совсем недавно.
Левая его рука неожиданно рубанула воздух, и я почувствовал, что во
мне оживают давно забытые воспоминания. У человека, на которого я смотрел
были прямые каштановые волосы, сильный волевой подбородок...
Ветерок раздул полы его плаща, и я увидел желтую рубашку и коричневые
брюки. Неестественно быстрым движением левой руки человек запахнулся,
прикрывая обрубок.
Я резко встал, и голова его мгновенно повернулась в мою сторону.
Глаза наши встретились, и оба мы замерли, глядя друг на друга.
Затем он оттолкнул изумленных офицеров и пошел ко мне. Я услышал, как
Ганелон хмыкнул и быстро поднялся на ноги.
Человек остановился в нескольких шагах от меня, и его карие глаза
блеснули. Он редко улыбался, но на этот раз позволил себе слабое подобие
улыбки.
- Пойдем со мной, - сказал он и, повернувшись, направился в палатку.
Мы пошли следом, оставив седельные сумки на земле.
Он отпустил взглядом двух офицеров, остановился перед входом,
пропустил нас вперед и закрыл за собой полог. Я увидел походную постель,
маленький стол, скамейки, сундучок. На столе горела масляная лампа, лежали
карты местности, стояли бутылка вина и несколько кружек. На сундучке
горела еще одна лампа.
Человек сжал мне руку и вновь улыбнулся.
- Корвин, - сказал он. - Все еще живой.
- Бенедикт. - Я улыбнулся в ответ. - И тоже не мертвый. Сколько воды
утекло!
- Да. Кто твой друг?
- Его зовут Ганелон.
- Ганелон, - повторил Бенедикт, кивая, а затем подошел к столу и
налил три кружки вина. - Твое здоровье, брат!
- Твое здоровье!
Мы выпили.
- Садитесь, - сказал он, указывая на ближайшую скамейку. -
Приветствую вас в Авалоне.
- Спасибо... Протектор.
Он поморщился.
- Этот титул заслужен. Интересно, мог ли прежний их правитель
похвастаться тем же самым?
- Поверь мне, мог. Но только в другом Авалоне.
Бенедикт пожал плечами.
- Естественно. И хватит об этом! Где ты был? Что делал? Зачем пришел?
Расскажи о себе. Мы так давно не виделись.
Я кивнул.
На мое несчастье фамильный этикет (не говоря о расстановке сил)
требовал, чтобы я первым ответил на все его вопросы. Он был старше меня, и
я вмешался - пусть по незнанию - в сферу его деятельности. Не могу
сказать, что мне не хотелось быть почтительным: Бенедикт был одним из
немногих, кто мне нравился и кого я уважал. Но мы действительно слишком
давно не виделись, и мне не терпелось расспросить его, чтобы выведать все
интересующие меня подробности.
К тому же я не знал, как вести разговор. Мне было неизвестно, кому
Бенедикт симпатизирует, на чьей стороне находится. Я не понимал, почему он
не живет в Эмбере, и боялся оказаться в неловком положении, сморозив
какую-нибудь глупость. Разговаривая с ним, мне придется быть предельно
осторожным, пока я не выясню, что к чему.
- Не знаешь, с чего начать? - спросил он, внимательно изучая мое
лицо. - Мне безразлично, под каким соусом ты себя подашь.
- Не в этом дело. Мне трудно... А, ладно. Начну с самого начала. - Я
сделал глоток вина. - Так проще, хотя все, что со мной произошло, я
вспомнил сравнительно недавно.
- Прошло всего несколько лет после битвы с Лунными Всадниками Генеша,
когда ты отбыл в неизвестном направлении, а у нас с Эриком уже возникла
первая крупная ссора, - начал я свой рассказ. - Сам понимаешь, спор шел о
наследстве. Отец, как всегда, грозил, что отречется от престола, но
отказывался назвать своего преемника. Естественно, все мы только и
говорили о том, кто из нас является законнорожденным, а кто нет. Конечно,
и ты, и Эрик старше меня, но в то время, как Файла, наша с Эриком мать,
стала женой Оберона после смерти Климнеи, она...
- Хватит! - вскричал Бенедикт, ударив по столу кулаком с такой силой,
что деревянная доска треснула. Лампа подпрыгнула, но каким-то чудом не
перевернулась. Полог немедленно откинулся, и в палатку заглянул насмерть
перепуганный стражник. Бенедикт бросил на него один только взгляд, и
стражника как ветром сдуло. - Я не желаю слушать, кто из нас ублюдок. Это
нечистоплотно. Вечные склоки в нашей семье явились одной из причин, по
которой я скрылся и живу здесь. Пожалуйста, продолжай, но без ссылок на
родословную.
- Гм-мм... Да, - сказал я, слегка ошарашенный. - Итак, как я уже
говорил, мы с Эриком крупно поссорились. И дело не ограничилось одними
словами.
- Дуэль?
- О, мы не стали соблюдать формальностей. Просто пришли к выводу, что
мы друг другу мешаем, и одновременно выхватили шпаги из ножен. Дрались мы
долго, и в конце концов Эрику удалось одержать верх. Забегая вперед,
должен тебе сказать, что все это я вспомнил не далее как пять лет назад.
Бенедикт кивнул, словно знал, о чем идет речь.
- Я могу только предполагать, что произошло после того, как я потерял
сознание, - продолжал я. - Эрик не стал меня убивать. Очнулся я на
отражении Земля в городе Лондоне. Повсюду свирепствовала чума, и я,
естественно, заразился, а выздоровев, потерял представление о том, кто я
такой и где я нахожусь. У меня начисто отшибло память. Я жил на земле
много веков, воевал, учился в университетах, говорил с мудрецами,
консультировался с выдающимися врачами, но так и не нашел ключа к своему
прошлому. Мне было совершенно очевидно, что я не похож на других людей, и
я совершал героические усилия, чтобы этот факт не стал общеизвестен. Меня
бесило, что я могу добиться всего, чего захочу, кроме одного - вернуть
себе память.
Шли годы, чувство ностальгии овладевало мною все сильнее и сильнее.
Затем в результате автомобильной катастрофы я получил шок, и у меня
появились отрывочные воспоминания о прошлой жизни. Это произошло примерно
пять лет назад. Ирония судьбы: у меня есть веские основания предполагать,
что аварию подстроил Эрик. И с самого начала моей ссылки флора жила на
земле, не выпуская меня из виду.
Вернемся к нашему поединку. Эрик, должно быть, удержал руку в
последний момент, не желая, чтобы его обвинили в братоубийстве. Затем он
бросил меня на отражении земля, не сомневаясь, что я там погибну. Таким
образом, он всегда мог сказать, что мы поссорились и что в порыве гнева я
решил уйти из Эмбера по каким-то своим делам. В тот день мы охотились в
Арденском лесу.
- Мне это кажется странным, - заметил Бенедикт. - Ваши отношения ни
для кого не были тайной, и вдруг вы отправляетесь на охоту вдвоем.
Я сделал глоток вина и улыбнулся.
- Может, я упрощаю. Наверно, мне тоже хотелось остаться с Эриком
наедине.
- Понятно, значит, не исключено, что роли ваши могли поменяться.
- Трудно сказать. Мне кажется, лично я никогда не зашел бы так
далеко. Но ведь я говорю, исходя из своего сегодняшнего опыта. А тогда?
Может, и я поступил бы так же, как он. Утверждать не могу, но это
возможно.
Бенедикт вновь кивнул, и я почувствовал, что его гнев сменился
изумлением.
- Как ты понимаешь, я не собираюсь оправдываться или объяснять мотивы
своих поступков, - продолжал я. - Если мои догадки верны, Эрик,
разочарованный тем, что я остался жив, решил не выпускать меня из виду.
Эту миссию он возложил на флору. Затем, насколько я понял, отец отрекся он
престола и исчез, а вопрос о преемнике так и остался открытым...
- Черта с два! - воскликнул Бенедикт. - Никакого отречения не было.
Однажды вечером Оберон ушел к себе в спальню, а наутро его там не
оказалось. Записки он не оставил. Постель была застлана, и судя по всему,
в ней никто не спал. Сначала нас это не тревожило. Все думали, что он
путешествует по отражениям, быть может, в поисках очередной невесты.
Прошло много времени, прежде чем заподозрили неладное и решили считать
таинственное исчезновение отца новой формой отречения от престола.
- Я этого не знал, - сказал я. - Твои источники информации точнее
моих.
Он промолчал, и это меня насторожило. Было очевидно, что Бенедикт
поддерживает связь с Эмбером. Вдруг он стал сторонником Эрика?
- Ты давно был в Эмбере? - рискнул спросить я.
- Лет двадцать назад. Но я поддерживаю связь.
Вот как? Члены нашей семьи, с которыми я разговаривал, не знали (или
делали вид, что не знают) о судьбе Бенедикта. И он должен понять, что его
слова я не могу воспринимать иначе, как предостережение... Или угрозу?
Мысли мои понеслись вскачь. Рэндом утверждал, что ничего не слышал о
Бенедикте, Бранд исчез. Я знал, что он жив, находится в плену и лишен
возможности общаться с кем бы то ни было. Флора не могла быть связной
Бенедикта, потому что до недавнего времени находилась на отражении земля.
Льювилла жила в Рембе, Дейдра тоже, и, насколько я помнил, в Эмбере ее на
очень-то жаловали. Фиона? Джулиан говорил, что она где-то на юге, но не
знал, где именно.
Оставались Эрик, Джулиан, Жерар, и Каин. Исключим Эрика. Он никогда
не рассказал бы Бенедикту об исчезновении отца в невыгодном для себя
свете. Скорее это мог сделать Джулиан, который, хоть и поддерживал Эрика,
метил занять куда более высокое положение. Каин тоже не был лишен амбиций.
Один только Жерар всегда производил на меня впечатление человека, который
больше думает о судьбе Эмбера, чем о власти. Жерар не благоговел перед
Эриком и согласился помочь мне и Блейзу, когда мы собрались захватить
трон. Да, именно Жерар, заботясь о благополучии государства, мог
информировать Бенедикта обо всех событиях в Эмбере.
Итак, Джулиан, Каин, Жерар. Джулиан меня ненавидел, Каину я был
безразличен, а с Жераром нас связывали общие воспоминания времен нашей
юности. Так кто же? Вопрос первостепенной важности от которого зависела
моя судьба, и Бенедикт мне не ответит на него до тех пор, пока не узнает
моих планов. Сказав, что поддерживает связь с Эмбером, он ясно дал понять,
что, во-первых, может в любую минуту со мной расправиться, а во-вторых,
что ему обеспечена защита в случае опасности. И он сказал об этом в самом
начале разговора, даже не успев меня выслушать. Возможно, лишившись руки,
Бенедикт стал осмотрительнее, ведь я никогда не давал ему поводов для
недовольства. Значит, мне тоже придется быть предельно осторожным. Жаль,
конечно, ведь мы были братьями и не виделись целую вечность - в буквальном
смысле слова.
- Получается, все мы действовали преждевременно, - заметил я, вертя
кружку с вином в руках.
- Не все, - сказал он.
Я почувствовал, что краснею.
- Извини.
Он коротко кивнул.
- Я тебя слушаю.
- Что ж, видимо, Эрик посчитал, что трон пустует слишком долго, и для
начала решил избавиться от беспомощного, но опасного соперника. Однако я
остался жив, хоть Эрик и подстроил ту самую автомобильную катастрофу, о
которой я тебе говорил.
- Откуда ты знаешь? Или это опять догадки?
- Флора практически созналась, что он имел непосредственное отношение
к аварии.
- Любопытно. Что было дальше?
- Травма черепа помогла мне куда лучше, чем Зигмунд Фрейд, к которому
я когда-то обращался. Я начал смутно вспоминать прошлое, в особенности
после встречи с Флорой. Мне удалось убедить ее, что память вернулась ко
мне полностью. И Флора разоткровенничалась... Затем появился Рэндом,
спасаясь от погони, и я...
- Спасаясь от погони? Кто за ним гнался? Что случилось?
- Какие-то странные существа с одного из отражений. Я не знаю, в чем
там дело.
- Любопытно, - повторил Бенедикт, и я согласно кивнул.
Будучи узником, я часто вспоминал громил, ворвавшихся в дом флоры.
Мне было непонятно, зачем Рэндом убегал от них и почему обратился за
помощью именно ко мне. С момента нашей встречи нам постоянно грозила
какая-нибудь опасность. К тому же я был занят своими мыслями, а он не
объяснил, с какой целью пришел на отражение земля. Тогда это не показалось
мне странным, а потом события развивались слишком стремительно - вплоть до
того момента, как меня посадили в камеру. Бенедикт был прав. Любопытная
история. И над ней стоило серьезно поразмыслить.
- Мне удалось обмануть Рэндома, - продолжал я, - он поверил, что я
хочу захватить трон, в то время как мне нужно было только одно: вернуть
память. Мы отправились в Эмбер, но волею судеб очутились в Рембе. По пути
я рассказал Рэндому все без утайки и он посоветовал мне пройти Лабиринт.
Как только мне представилась эта возможность, я ее воспользовался, а
оказавшись в центре Лабиринта и став прежним Корвином, немедленно
переместился в Эмбер.
Бенедикт улыбнулся.
- Бедный Рэндом, - сказал он.
- Да, несладко ему пришлось. По приговору Мойры, он должен был
жениться на слепой девушке по имени Виала и остался в Рембе ровно на год.
Рэндом согласился, и позже я узнал, что он сдержал слово. Кстати, Дейдра,
которая спаслась бегством из Эмбера, тоже осталась в Рембе.
Я допил вино, и Бенедикт, увидев, что бутылка пуста, достал из
сундука. Новую. Вино было лучше прежнего - должно быть, из личных запасов.
- Оказавшись во дворце, я пробрался в библиотеку, и обзавелся колодой
карт. Я добился того, чего хотел. Затем в комнату неожиданно вошел Эрик, а
спустя несколько минут мы уже бились на шпагах. Я ранил его и наверняка
убил бы, если б не подоспела стража. Я бежал, связался с Блейзом, и он
переманил меня на свое отражение. Остальное ты наверняка знаешь от своего
человека. Мы с Блейзом стали союзниками, объявили Эрику войну и проиграли
больше ничего не знает.
- Постой, постой. Насколько я понял, он пытался украсть у нас
какую-то еду?
- Да.
- Развяжи ему руки. Мы его накормим.
- Но ведь он - вор.
- Не ты ли говорил мне когда-то, что ты убил человека за пару
башмаков?
- Конечно! Но здесь нельзя сравнивать.
- Почему?
- Мне это удалось.
Я расхохотался. Смех помог мне снять нервное напряжение, но я никак
не мог остановиться. Сначала Ганелон насупился, потом на лице его
появилось изумленное выражение, в конце концов он тоже рассмеялся.
Мальчишка смотрел на нас как на сумасшедших.
- Ох ты! - всхлипнул Ганелон, вытирая выступившие от смеха слезы. Он
схватил паренька за шиворот повернул спиной и одним движением перерезал
стягивающие его руки веревки. - Пойдем, сосунок. Я тебя накормлю.
Мы подошли к седельным сумкам. Мальчишка, ковыляя, шел сзади. Он с
жадностью накинулся на еду и громко зачавкал, не отрывая взгляда он
Ганелона. Я задумался. В стране, где бушевала война, мне будет трудно
добиться желаемого. К тому же меня одолели былые страхи и сомнения при
мысли о том, что отражениям грозит смертельная опасность.
Я помог Ганелону разжечь небольшой костер.
- Что будем делать? - спросил он.
У меня не было выхода. Битвы кипят на всех отражениях, где существует
Авалон. На то они и отражения. А необходимый мне порошок я мог достать
только в Авалоне. Пускаясь в путь, я преследовал определенную цель, и если
на моем пути мне все время встречались силы хаоса, значит, от них
зависело, сумею ли я достичь этой цели. Таковы были правила игры, и я не
мог жаловаться, потому что сам их придумал.
- Пойдем в Авалон, - ответил я. - И пусть мое желание исполнится!
Паренек испугано вскрикнул и - возможно, испытывая ко мне чувство
признательности за то, что я не позволил Ганелону наделать в нем дыр, -
предупредил:
- Не ходите в Авалон, сэр! Ваше желание не может исполниться! Вас
убьют!
Я улыбнулся и кивнул, а Ганелон, ухмыляясь, небрежно произнес:
- Давайте прихватим его с собой! Пусть предстанет перед военным
трибуналом за дезертирство!
Он еще не успел договорить, а паренек уже улепетывал со всех ног.
Продолжая ухмыляться, Ганелон выхватил из-за пояса кинжал и отвел руку для
броска. Я ударил его по плечу, и кинжал вонзился в землю. Паренек исчез,
будто его ветром сдуло, а Ганелон расхохотался.
- Напрасно вы мне помешали, - сказал он, подбирая кинжал.
- Пусть живет.
- Если он вернется сегодня ночью и перережет нам глотки, вы даже не
успеете пожалеть о своем решении.
- Не спорю. Но он не вернется, и ты это прекрасно знаешь.
Ганелон пожал плечами, отрезал большой кусок мяса и начал разогревать
его над костром.
- По крайней мере война научила его показывать врагу пятки. Вы правы,
мы можем спать спокойно.
Он принялся за еду, и я последовал его примеру.
Глубокой ночью я проснулся и долго лежал, глядя на звезды сквозь
завесу листьев. Я думал о мальчишке-дезертире, и у меня возникло такое
чувство, что наша с ним встреча - плохое предзнаменование. Я долго не мог
уснуть.
Наутро мы закидали костер землей и отправились в путь. К полудню мы
очутились в горах, а на следующий день спустились с них и поехали по
дороге, на которой виднелись свежие следы кавалеристов и пехотинцев.
Однако мы никого не встретили.
На другой день мы увидели несколько ферм и коттеджей, разбросанных в
небольшой долине, но решили не останавливаться. Я не хотел быстро менять
отражения, как в той "Демонической" скачке, когда изгнал Ганелона из
страны. Мне нужно было время, чтобы все обдумать, и наш маршрут вполне
меня устраивал. Но сейчас до Авалона было рукой подать. К полудню третьего
дня над нами раскинулось небо Эмбера, и я молча любовался им, проезжая
лес, похожий на Арденский. Правда, в нем не звучал рог Джулиана, не было
Моргенштерна и гончих, которые гонялись за мной и Рэндомом несколько лет
назад. Слышались лишь птичьи голоса в ветвях огромных дуплистых деревьев,
беличьи разговоры, тявканье лисиц и журчание воды в ручейке. Повсюду цвели
белые, голубые и розовые цветы.
В воздухе веяло прохладой, и я совсем было настроился на лирический
лад, когда увидел за поворотом дороги свежевырытые могилы. Чуть дальше
чернели следы пепелищ, и дорога заканчивалась, уступая место изломанному
кустарнику, сквозь который, видимо, прошло большое войско. Я отвернулся,
проезжая мимо трупа лошади с вывалившимися внутренностями. Пахло дымом.
Вскоре пейзаж вновь стал мирным, но небо Эмбера больше меня не
радовало.
К вечеру лес значительно поредел, и Ганелон заметил далекие огни
костров к юго-востоку от Авалона. Мы свернули на первую боковую тропинку,
ведущую в этом направлении, и пришпорили коней.
- Может, это стоит лагерем армия протектора? - спросил Ганелон.
- Или того, кто разбил его наголову, - ответил я.
Он покачал головой, и рука его невольно потянулась к эфесу шпаги.
Поздно вечером мы сделали привал у тонкого прозрачного ручейка,
стекавшего с гор. Я выкупался, постриг бороду и тщательно почистил одежду.
Наше путешествие подходило к концу, и мне хотелось хорошо выглядеть.
Ганелон долго на меня смотрел, а потом тоже привел себя в порядок:
ополоснул лицо и громко высморкался.
По небу плыла ясная полная луна, и неожиданно я понял, что не вижу
перед глазами привычной дымки. На секунду у меня перехватило дыхание, и я
начал вглядываться в ранние звезды, края белых облаков, вершины далеких
гор. Потом вновь перевел взгляд на луну. Она оставалась такой же ясной и
сверкающей. Зрение вернулось ко мне полностью!
Услыхав мой смех, Ганелон вздрогнул, но не спросил, почему я смеюсь.
С трудом сдерживаясь, чтобы не запеть, я вскочил в седло. Тени
удлинились, крупные звезды одна за другой загорались на небосводе. Я
вдохнул полную грудь ночи, задержал дыхание, выдохнул. Я снова был самим
собой.
Ганелон поравнялся со мной и тихо спросил:
- Как вы думаете, они выставили часовых?
- Безусловно.
- И я так думаю. Может, свернем в лес?
- Нет. Зачем вызывать лишние подозрения? Если нас проводят в лагерь
под конвоем, меня это не волнует. Мы - путешественники.
- Они захотят выяснить, с какой целью мы путешествуем.
- Хотим наняться на службу. Мы - вольнонаемные солдаты, узнавшие, что
в этом государстве идет война.
- Правдоподобно. Остается надеяться, что им не придет в голову
отправить нас на тот свет, не допросив.
Я вслушивался в стук копыт наших лошадей. Тропинка, по которой мы
ехали, была извилистой, лес поредел. Преодолев подъем, мы очутились на
вершине небольшого холма. Лагерь был виден как на ладони. Повсюду горели
костры, стояли палатки, сидели и ходили люди, человек двести, насколько я
мог судить. Неподалеку пасся табун лошадей.
Ганелон вздохнул.
- По крайней мере они похожи на обычных людей.
- Да.
- Значит, за нами наблюдают в эту самую минуту. Здесь слишком хороший
наблюдательный пункт, чтобы не выставить часовых.
- Да.
Позади нас послышался какой-то шум, и резкий голос произнес:
- Не двигайтесь!
Я медленно повернул голову и увидел четырех солдат. Двоих - с
арбалетами, двоих - со шпагами наголо. Один из них сделал шаг вперед.
- Сойдите с лошадей! С правой стороны! И никаких резких движений!
Мы спешились и встали поодаль друг от друга, чуть отведя руки в
стороны.
- Кто вы? Откуда? - спросил он.
- Наемники из Лорен, - ответил я. - Мы слышали, что в Авалоне идет
война, и ищем человека, который взял бы нас на службу. Мы ехали в
лагерь... Надеюсь, это ваш лагерь?
- А если я отвечу: "Нет, мы собираемся на него напасть"?
Я пожал плечами.
- В таком случае я спрошу, не хотите ли вы нанять еще двух солдат.
Он сплюнул.
- Протектор не нуждается в таких, как вы. Где находится Лорен?
- На востоке.
- Не встречались ли вам по пути... Какие-нибудь препятствия?
- Что вы имеете в виду?
- Ничего, - чуть помедлив, ответил он. - Сдайте оружие. Я отправлю
вас в лагерь. Вам придется рассказать обо всем необычном, что вы видели на
востоке.
- Но мы не видели ничего необычного!
- Неважно. В любом случае вас накормят. Хотя сильно сомневаюсь, что
протектор захочет воспользоваться вашими услугами. Война закончилась. А
сейчас - сдайте оружие.
Повинуясь его приказу, из-за деревьев вышли двое солдат. Мы отдали им
шпаги, взяли лошадей под уздцы и пошли вниз по склону холма.
- Стойте! - внезапно воскликнул тот, кто нас допрашивал. Я повернулся
и вопросительно посмотрел на него. - Как вас зовут?
- Кори.
- Не двигайтесь! - он подошел ко мне вплотную и стал вглядываться в
мое лицо. Секунд через десять я не выдержал.
- А в чем, собственно, дело?
Вместо ответа он стал рыться в кошельке, пристегнутом к поясу, достал
пригоршню монет и поднес их к глазам.
- Черт! Слишком темно! Жаль, нельзя посветить!
- Зачем? - спросил я.
- Ваше лицо показалось мне знакомым, и я только сейчас вспомнил, где
его видел. На старых монетах. Они все еще имеют хождение. Он нахмурился и
повернулся к одному из лучников. - Правда, похож?
- Да, - согласился тот. - Похож, и даже очень.
- А ты не помнишь, кем он был?
- Откуда мне помнить? Одним из бывших, должно быть. Меня тогда и на
свете-то не было.
- И я не помню. Впрочем, неважно. Идите, Кори, - вновь обратился он
ко мне. - Отвечайте на все вопросы честно, и с вами поступят по
справедливости.
Спускаясь с холма, я почему-то представил себе что он смотрит мне в
спину и чешет в затылке.
Солдаты которых выделили нам в провожатые оказались не
разговорчивыми. Меня это устраивало.
Шли мы очень медленно, и я вспомнил рассказ паренька о сражении,
которое неизвестно кто выиграл. Я достиг цели, попал в Авалон, вернее,
аналог Авалона. Теперь, чтобы совершить задуманное, мне необходимо было
действовать, исходя из обстоятельств.
В лагере приятно пахло дымом, жареным мясом, лошадиным потом,
промасленной упряжью. Отовсюду доносились разговоры, бряцало оружие,
горели костры. Люди ели, пили, играли, развлекались и смотрели, как мы
проходим мимо, направляясь к трем маленьким палаткам, стоящим одна подле
другой.
Мы остановились у первой из них, и сопровождавший нас солдат о чем-то
спросил часового, совершавшего обход. Тот отрицательно покачал головой.
Они разговаривали несколько минут, а затем наш солдат вернулся,
перекинулся парой фраз со своим товарищем и подошел ко мне.
- Протектор собрал всех офицеров на военный совет, - сказал он. - Мы
сейчас стреножим ваших лошадей и отведем их на пастбище. Заберите свои
вещи. Вам придется подождать нашего капитана.
Мы сняли седельные сумки и вытерли лошадей насухо. Хромой пастух взял
чемпиона и огнедышащего (коня Ганелона) под уздцы и повел их в табун. Мы
уселись на сумки. Кто-то принес нам горячего чаю и одолжил у меня немного
табаку. Наши стражники отошли в сторонку и расположились на отдых.
Я наблюдал за входом в самую большую палатку, стоявшую в центре.
Прихлебывал чай и думал о маленьком ночном кафе на Rue de Char et Pain в
Брюсселе на отражении Земля, где я так долго жил. Достав необходимый мне
ювелирный порошок, я поеду в Брюссель и заключу сделку с торговцами
оружием. Мой заказ будет очень сложным, и сдерут за него три шкуры, потому
что военному заводу придется строить новые поточные линии. По собственному
опыту я знал, что заказать оружие мог и помимо "Интерармко". На все про
все у меня уйдет три месяца. Я стал обдумывать детали, и время потекло
незаметно.
Часа через полтора в большой палатке зашевелились тени. Затем полог
распахнулся, и люди стали выходить на улицу, оглядываясь и оживленно
беседуя. Двое задержались на пороге. Я услышал их голоса, но не разобрал,
о чем идет речь. Ясно было только, что командир, оставшийся в палатке дает
им последние инструкции. Он даже подошел к выходу, что-то объясняя, и я
успел разглядеть, что он был худ и очень высок.
Наши солдаты все еще сидели в сторонке; один из них указал мне на
офицера, стоявшего справа, как на капитана, который должен нас допросить.
Я все еще пытался получше рассмотреть командира, но сквозь спины офицеров,
естественно, ничего не увидел.
Затем он вышел из палатки.
Сначала я подумал, что это - игра света и тени... Но нет! Он сделал
шаг вперед, и я вздрогнул. У него не было правой руки от локтя и ниже.
Окровавленные бинты говорили о том, что руку он потерял совсем недавно.
Левая его рука неожиданно рубанула воздух, и я почувствовал, что во
мне оживают давно забытые воспоминания. У человека, на которого я смотрел
были прямые каштановые волосы, сильный волевой подбородок...
Ветерок раздул полы его плаща, и я увидел желтую рубашку и коричневые
брюки. Неестественно быстрым движением левой руки человек запахнулся,
прикрывая обрубок.
Я резко встал, и голова его мгновенно повернулась в мою сторону.
Глаза наши встретились, и оба мы замерли, глядя друг на друга.
Затем он оттолкнул изумленных офицеров и пошел ко мне. Я услышал, как
Ганелон хмыкнул и быстро поднялся на ноги.
Человек остановился в нескольких шагах от меня, и его карие глаза
блеснули. Он редко улыбался, но на этот раз позволил себе слабое подобие
улыбки.
- Пойдем со мной, - сказал он и, повернувшись, направился в палатку.
Мы пошли следом, оставив седельные сумки на земле.
Он отпустил взглядом двух офицеров, остановился перед входом,
пропустил нас вперед и закрыл за собой полог. Я увидел походную постель,
маленький стол, скамейки, сундучок. На столе горела масляная лампа, лежали
карты местности, стояли бутылка вина и несколько кружек. На сундучке
горела еще одна лампа.
Человек сжал мне руку и вновь улыбнулся.
- Корвин, - сказал он. - Все еще живой.
- Бенедикт. - Я улыбнулся в ответ. - И тоже не мертвый. Сколько воды
утекло!
- Да. Кто твой друг?
- Его зовут Ганелон.
- Ганелон, - повторил Бенедикт, кивая, а затем подошел к столу и
налил три кружки вина. - Твое здоровье, брат!
- Твое здоровье!
Мы выпили.
- Садитесь, - сказал он, указывая на ближайшую скамейку. -
Приветствую вас в Авалоне.
- Спасибо... Протектор.
Он поморщился.
- Этот титул заслужен. Интересно, мог ли прежний их правитель
похвастаться тем же самым?
- Поверь мне, мог. Но только в другом Авалоне.
Бенедикт пожал плечами.
- Естественно. И хватит об этом! Где ты был? Что делал? Зачем пришел?
Расскажи о себе. Мы так давно не виделись.
Я кивнул.
На мое несчастье фамильный этикет (не говоря о расстановке сил)
требовал, чтобы я первым ответил на все его вопросы. Он был старше меня, и
я вмешался - пусть по незнанию - в сферу его деятельности. Не могу
сказать, что мне не хотелось быть почтительным: Бенедикт был одним из
немногих, кто мне нравился и кого я уважал. Но мы действительно слишком
давно не виделись, и мне не терпелось расспросить его, чтобы выведать все
интересующие меня подробности.
К тому же я не знал, как вести разговор. Мне было неизвестно, кому
Бенедикт симпатизирует, на чьей стороне находится. Я не понимал, почему он
не живет в Эмбере, и боялся оказаться в неловком положении, сморозив
какую-нибудь глупость. Разговаривая с ним, мне придется быть предельно
осторожным, пока я не выясню, что к чему.
- Не знаешь, с чего начать? - спросил он, внимательно изучая мое
лицо. - Мне безразлично, под каким соусом ты себя подашь.
- Не в этом дело. Мне трудно... А, ладно. Начну с самого начала. - Я
сделал глоток вина. - Так проще, хотя все, что со мной произошло, я
вспомнил сравнительно недавно.
- Прошло всего несколько лет после битвы с Лунными Всадниками Генеша,
когда ты отбыл в неизвестном направлении, а у нас с Эриком уже возникла
первая крупная ссора, - начал я свой рассказ. - Сам понимаешь, спор шел о
наследстве. Отец, как всегда, грозил, что отречется от престола, но
отказывался назвать своего преемника. Естественно, все мы только и
говорили о том, кто из нас является законнорожденным, а кто нет. Конечно,
и ты, и Эрик старше меня, но в то время, как Файла, наша с Эриком мать,
стала женой Оберона после смерти Климнеи, она...
- Хватит! - вскричал Бенедикт, ударив по столу кулаком с такой силой,
что деревянная доска треснула. Лампа подпрыгнула, но каким-то чудом не
перевернулась. Полог немедленно откинулся, и в палатку заглянул насмерть
перепуганный стражник. Бенедикт бросил на него один только взгляд, и
стражника как ветром сдуло. - Я не желаю слушать, кто из нас ублюдок. Это
нечистоплотно. Вечные склоки в нашей семье явились одной из причин, по
которой я скрылся и живу здесь. Пожалуйста, продолжай, но без ссылок на
родословную.
- Гм-мм... Да, - сказал я, слегка ошарашенный. - Итак, как я уже
говорил, мы с Эриком крупно поссорились. И дело не ограничилось одними
словами.
- Дуэль?
- О, мы не стали соблюдать формальностей. Просто пришли к выводу, что
мы друг другу мешаем, и одновременно выхватили шпаги из ножен. Дрались мы
долго, и в конце концов Эрику удалось одержать верх. Забегая вперед,
должен тебе сказать, что все это я вспомнил не далее как пять лет назад.
Бенедикт кивнул, словно знал, о чем идет речь.
- Я могу только предполагать, что произошло после того, как я потерял
сознание, - продолжал я. - Эрик не стал меня убивать. Очнулся я на
отражении Земля в городе Лондоне. Повсюду свирепствовала чума, и я,
естественно, заразился, а выздоровев, потерял представление о том, кто я
такой и где я нахожусь. У меня начисто отшибло память. Я жил на земле
много веков, воевал, учился в университетах, говорил с мудрецами,
консультировался с выдающимися врачами, но так и не нашел ключа к своему
прошлому. Мне было совершенно очевидно, что я не похож на других людей, и
я совершал героические усилия, чтобы этот факт не стал общеизвестен. Меня
бесило, что я могу добиться всего, чего захочу, кроме одного - вернуть
себе память.
Шли годы, чувство ностальгии овладевало мною все сильнее и сильнее.
Затем в результате автомобильной катастрофы я получил шок, и у меня
появились отрывочные воспоминания о прошлой жизни. Это произошло примерно
пять лет назад. Ирония судьбы: у меня есть веские основания предполагать,
что аварию подстроил Эрик. И с самого начала моей ссылки флора жила на
земле, не выпуская меня из виду.
Вернемся к нашему поединку. Эрик, должно быть, удержал руку в
последний момент, не желая, чтобы его обвинили в братоубийстве. Затем он
бросил меня на отражении земля, не сомневаясь, что я там погибну. Таким
образом, он всегда мог сказать, что мы поссорились и что в порыве гнева я
решил уйти из Эмбера по каким-то своим делам. В тот день мы охотились в
Арденском лесу.
- Мне это кажется странным, - заметил Бенедикт. - Ваши отношения ни
для кого не были тайной, и вдруг вы отправляетесь на охоту вдвоем.
Я сделал глоток вина и улыбнулся.
- Может, я упрощаю. Наверно, мне тоже хотелось остаться с Эриком
наедине.
- Понятно, значит, не исключено, что роли ваши могли поменяться.
- Трудно сказать. Мне кажется, лично я никогда не зашел бы так
далеко. Но ведь я говорю, исходя из своего сегодняшнего опыта. А тогда?
Может, и я поступил бы так же, как он. Утверждать не могу, но это
возможно.
Бенедикт вновь кивнул, и я почувствовал, что его гнев сменился
изумлением.
- Как ты понимаешь, я не собираюсь оправдываться или объяснять мотивы
своих поступков, - продолжал я. - Если мои догадки верны, Эрик,
разочарованный тем, что я остался жив, решил не выпускать меня из виду.
Эту миссию он возложил на флору. Затем, насколько я понял, отец отрекся он
престола и исчез, а вопрос о преемнике так и остался открытым...
- Черта с два! - воскликнул Бенедикт. - Никакого отречения не было.
Однажды вечером Оберон ушел к себе в спальню, а наутро его там не
оказалось. Записки он не оставил. Постель была застлана, и судя по всему,
в ней никто не спал. Сначала нас это не тревожило. Все думали, что он
путешествует по отражениям, быть может, в поисках очередной невесты.
Прошло много времени, прежде чем заподозрили неладное и решили считать
таинственное исчезновение отца новой формой отречения от престола.
- Я этого не знал, - сказал я. - Твои источники информации точнее
моих.
Он промолчал, и это меня насторожило. Было очевидно, что Бенедикт
поддерживает связь с Эмбером. Вдруг он стал сторонником Эрика?
- Ты давно был в Эмбере? - рискнул спросить я.
- Лет двадцать назад. Но я поддерживаю связь.
Вот как? Члены нашей семьи, с которыми я разговаривал, не знали (или
делали вид, что не знают) о судьбе Бенедикта. И он должен понять, что его
слова я не могу воспринимать иначе, как предостережение... Или угрозу?
Мысли мои понеслись вскачь. Рэндом утверждал, что ничего не слышал о
Бенедикте, Бранд исчез. Я знал, что он жив, находится в плену и лишен
возможности общаться с кем бы то ни было. Флора не могла быть связной
Бенедикта, потому что до недавнего времени находилась на отражении земля.
Льювилла жила в Рембе, Дейдра тоже, и, насколько я помнил, в Эмбере ее на
очень-то жаловали. Фиона? Джулиан говорил, что она где-то на юге, но не
знал, где именно.
Оставались Эрик, Джулиан, Жерар, и Каин. Исключим Эрика. Он никогда
не рассказал бы Бенедикту об исчезновении отца в невыгодном для себя
свете. Скорее это мог сделать Джулиан, который, хоть и поддерживал Эрика,
метил занять куда более высокое положение. Каин тоже не был лишен амбиций.
Один только Жерар всегда производил на меня впечатление человека, который
больше думает о судьбе Эмбера, чем о власти. Жерар не благоговел перед
Эриком и согласился помочь мне и Блейзу, когда мы собрались захватить
трон. Да, именно Жерар, заботясь о благополучии государства, мог
информировать Бенедикта обо всех событиях в Эмбере.
Итак, Джулиан, Каин, Жерар. Джулиан меня ненавидел, Каину я был
безразличен, а с Жераром нас связывали общие воспоминания времен нашей
юности. Так кто же? Вопрос первостепенной важности от которого зависела
моя судьба, и Бенедикт мне не ответит на него до тех пор, пока не узнает
моих планов. Сказав, что поддерживает связь с Эмбером, он ясно дал понять,
что, во-первых, может в любую минуту со мной расправиться, а во-вторых,
что ему обеспечена защита в случае опасности. И он сказал об этом в самом
начале разговора, даже не успев меня выслушать. Возможно, лишившись руки,
Бенедикт стал осмотрительнее, ведь я никогда не давал ему поводов для
недовольства. Значит, мне тоже придется быть предельно осторожным. Жаль,
конечно, ведь мы были братьями и не виделись целую вечность - в буквальном
смысле слова.
- Получается, все мы действовали преждевременно, - заметил я, вертя
кружку с вином в руках.
- Не все, - сказал он.
Я почувствовал, что краснею.
- Извини.
Он коротко кивнул.
- Я тебя слушаю.
- Что ж, видимо, Эрик посчитал, что трон пустует слишком долго, и для
начала решил избавиться от беспомощного, но опасного соперника. Однако я
остался жив, хоть Эрик и подстроил ту самую автомобильную катастрофу, о
которой я тебе говорил.
- Откуда ты знаешь? Или это опять догадки?
- Флора практически созналась, что он имел непосредственное отношение
к аварии.
- Любопытно. Что было дальше?
- Травма черепа помогла мне куда лучше, чем Зигмунд Фрейд, к которому
я когда-то обращался. Я начал смутно вспоминать прошлое, в особенности
после встречи с Флорой. Мне удалось убедить ее, что память вернулась ко
мне полностью. И Флора разоткровенничалась... Затем появился Рэндом,
спасаясь от погони, и я...
- Спасаясь от погони? Кто за ним гнался? Что случилось?
- Какие-то странные существа с одного из отражений. Я не знаю, в чем
там дело.
- Любопытно, - повторил Бенедикт, и я согласно кивнул.
Будучи узником, я часто вспоминал громил, ворвавшихся в дом флоры.
Мне было непонятно, зачем Рэндом убегал от них и почему обратился за
помощью именно ко мне. С момента нашей встречи нам постоянно грозила
какая-нибудь опасность. К тому же я был занят своими мыслями, а он не
объяснил, с какой целью пришел на отражение земля. Тогда это не показалось
мне странным, а потом события развивались слишком стремительно - вплоть до
того момента, как меня посадили в камеру. Бенедикт был прав. Любопытная
история. И над ней стоило серьезно поразмыслить.
- Мне удалось обмануть Рэндома, - продолжал я, - он поверил, что я
хочу захватить трон, в то время как мне нужно было только одно: вернуть
память. Мы отправились в Эмбер, но волею судеб очутились в Рембе. По пути
я рассказал Рэндому все без утайки и он посоветовал мне пройти Лабиринт.
Как только мне представилась эта возможность, я ее воспользовался, а
оказавшись в центре Лабиринта и став прежним Корвином, немедленно
переместился в Эмбер.
Бенедикт улыбнулся.
- Бедный Рэндом, - сказал он.
- Да, несладко ему пришлось. По приговору Мойры, он должен был
жениться на слепой девушке по имени Виала и остался в Рембе ровно на год.
Рэндом согласился, и позже я узнал, что он сдержал слово. Кстати, Дейдра,
которая спаслась бегством из Эмбера, тоже осталась в Рембе.
Я допил вино, и Бенедикт, увидев, что бутылка пуста, достал из
сундука. Новую. Вино было лучше прежнего - должно быть, из личных запасов.
- Оказавшись во дворце, я пробрался в библиотеку, и обзавелся колодой
карт. Я добился того, чего хотел. Затем в комнату неожиданно вошел Эрик, а
спустя несколько минут мы уже бились на шпагах. Я ранил его и наверняка
убил бы, если б не подоспела стража. Я бежал, связался с Блейзом, и он
переманил меня на свое отражение. Остальное ты наверняка знаешь от своего
человека. Мы с Блейзом стали союзниками, объявили Эрику войну и проиграли