Айнгорн А.. Огненная лилия

   — А зачем тебе мой нож?
   — А как бы ты себя чувствовал, если б ты был в плену, совсем один, безоружный?..
   — Белая скво, никогда этого не делай.
   — Не обещаю. Но буду осторожнее, — сказала она назло ему.
   — Тебе не застать меня врасплох.
   — Посмотрим.
   Утомленная этим бессмысленным спором, Онор-Мари отвернулась. Волк стал ужасно злить ее. Она еле сдерживалась, ей хотелось наговорить колкостей, задеть его. Ее раздражала его внешняя неуязвимость.
   Волк поднял ее на рассвете. Холодное серое утро нагоняло на Онор тоску. Она уже жалела, что остальные индейцы покинули их. Все-таки, человеческие голоса. Ей было очень одиноко…
   Около полудня Онор и Волк проходили через осиновую рощу. От слабого ветра листья тихо шелестели, словно нашептывая что-то. Вдруг Волк остановился. Его тело напряглось, его взгляд шарил по зарослям.
   — Что еще? — сердито спросила Онор.
   — Слышишь?
   — Листья шумят на ветру… И все.
   — Нет, — он качнул головой и осторожно положив руку на свой боевой топор, сделал несколько шагов. Он прислушался снова и поспешил вперед, пока на их пути не появилась чудесная солнечная поляна, поросшая ароматными травами. Там лежал индеец и чуть слышно стонал. Они приблизились. Волк осторожно перевернул его на спину.
   — Это же Быстрый Олень! — вырвалось у Онор. Она присела на корточки около него. Он прижимал руку к животу, и из-под ладони текла кровь.
   — Здесь след бледнолицего, — жестко сказал Волк. — В его теле пуля бледнолицего.
   — Может, это… Он не дал Онор высказаться.
   — Я знаю. Я вижу.
   — Возможно. Что будешь делать?
   Волк помолчал.
   — Быстрый Олень — воин. Мы должны идти.
   Онор встретила умоляющий взгляд поверженного врага.
   — Да ты что?! Бросить друга умирать одного? Нет такой причины, чтоб заставила тебя уйти. Впрочем, если ты такой бессердечный, давай, убирайся.
   Я останусь здесь.
   Он испытующе поглядел на нее.
   — Сходи за водой, Лилия. Я осмотрю его рану.
   Она кивнула и поспешила исполнять его распоряжение, забыв на время о своих неурядицах. Когда она вернулась, казалось, все было, как раньше.
   Только руки у Волка были в крови. Она стала трясущейся рукой смывать кровь q тела раненого.
   — Нам даже нечем перевязать его! — вырвалось у нее.
   — Это ему не поможет, — мрачно заметил Волк.
   — Помолчи! — прикрикнула она на него.
   Взгляд черных глаз, полных боли и страха, убивал ее. Быстрый Олень был еще очень молод. Он тихо стонал, но Волк что-то сказал ему на их языке, и он умолк, страдальчески глядя в небеса. Онор охватила жалость к бедняге.
   Несмотря на свои жестокие слова, Волк собрал какие-то травы, растер их и приложил к кровоточащей ране. Может, это чуть уменьшило поток крови, заливавшей все вокруг. Но лихорадка все усиливалась, и Быстрый Олень словно в огне горел. Его медная кожа стала ярко-алой. Онор намочила носовой платок и прикладывала к его лбу. Он за минуту становился горячим.
   Несчастному становилось хуже и хуже. Наконец, Онор встала и сделала знак Волку.
   — Отойдем.
   Он пошел за ней.
   — Знаешь, Волк, — сказала она, — то, что я хочу сказать, запрещает мне моя религия. Но я все равно считаю это правильным. От такой раны нет лекарства. Никакие травы тут не помогут.
   — Тебе они помогли.
   — Со мной было пустячное недомогание. А Быстрый Олень умирает. Ты сам знаешь.
   — Знаю.
   — Будет милосердным — не продлевать его страдания. Слепому видно, каково ему приходится. У него рана в живот — самая мучительная из всех. И смертельная. Он протянет еще пару часов. Не больше.
   Волк выслушал ее молча. Ей казалось, он согласен с ней. Но в ответ он отрицательно покачал головой.
   — Ты не знаешь наших обычаев, скво. Потому я не буду думать, что ты хотела унизить Быстрого Оленя. Я знаю, что ты хотела как лучше. Но Великий Маниту послал испытание Быстрому Оленю. Чтобы уйти в Страну Духов великим воином, он должен с честью выдержать все, что ему дано. Нельзя противостоять воле Богов. Лучше его тело прострадает какие-то часы, но его дух будет силен и свободен.
   Онор смотрела на него во все глаза.
   — Знаешь, наши религии очень похожи… Если как следует вдуматься.
   — Ты все поняла, Тигровая Лилия?
   — Я не знаю, кто из нас прав, Волк, — призналась она.
   Быстрый Олень чуть пошевелился, когда она вновь подошла к нему. Сухие губы силились что-то произнести.
   — Пить… — прошептал он. Онор неуверенно оглянулась на Волка. Он сурово предупредил:
   — Ему нельзя. Вода ему смерть.
   Чтоб хоть как-то помочь ему, Онор смочила водой его пересохшие губы.
   Скудные капли быстро высыхали на его раскаленной коже.
   Наступила ночь. Онор свернула одеяло валиком и подсунула раненому под голову. Сама она села рядом на землю, догадываясь, что спать ей не придется. Вновь и вновь она меняла холодный компресс на его лбу, зная, что все напрасно, и что ее забота так мало облегчает его состояние, что он уже вряд ли замечает ее. Волк был непроницаем, но Онор подозревала, что он постоянно бродит вокруг их поляны вовсе не потому, что охраняет их, а просто ему не сидится на месте.
   — Все обойдется, — она ободряюще улыбалась Быстрому Оленю. — Вот увидишь, все обойдется.
   Она просидела около него всю ночь напролет. Иногда он терял сознание, и тогда с его губ срывались жалобные стоны, потом он приходил в себя и снова упрямо сжимал зубы. Его дыхание участилось и стало хриплым.
   Быстрый Олень скончался только днем. Он протянул почти сутки с того момента, когда они нашли его. Перед смертью он позвал Волка, и Онор не поняла, о чем они говорили. Затем слабым, близким к шепоту голосом он затянул какую-то песнь. Онор удивилась, но Волк негромко пояснил ей, что так положено, и это прощальная песнь воина. Наконец, по его телу пробежала судорога, его руки потянулись, словно ища что-то, и с его уст сорвался последний вздох.
   — Мы сожжем его тело и освободим его дух, — сказал Волк.
   Онор отказалась присутствовать при этом. Она убежала к ручью и дала волю слезам. Ей не был дорог Быстрый Олень, но ее охватила жалость к нему просто как к человеку.
   Волк вернулся за ней, когда все уже было кончено. Взгляд холодных глаз смягчился, когда он увидел непросохшие следы слез на ее щеках.
   — Все? — спросила она устало.
   — Да, — он помолчал. — Тигровая Лилия слишком… ранима, — он долго искал подходящее слово. — Быстрый Олень ушел в Страну Духов. Так повелели Боги. Так надо. И все.
   — Он был еще так молод.
   — Он был достаточно взрослый, чтоб сражаться.
   — Это несправедливо… Жизнь несправедлива.
   — Так написана его судьба, — упорно повторил Волк.
   — Причем судьба? Это все ваша война. Ваша бессмысленная война за клочок болотистой земли.
   — Не оскорбляй нашей земли. Ты ее не знаешь.
   — И не хочу знать. Я хочу домой, — она закрыла лицо руками и вздохнула. Когда она отняла руки, ее глаза были сухими. — Ты хочешь идти дальше, да?
   — Знаю, что ты провела ночь без сна. Но опасно оставаться здесь.
   Бледнолицые, застрелившие Быстрого Оленя, могут быть недалеко. Они, верно, охотятся в здешних местах.
   Хотя Быстрый Олень даже не поблагодарил ее за заботу, он оказал ей последнюю услугу и помирил ее с Волком. В его голосе больше не было враждебности, и Онор-Мари стало легче на душе.
   Свежая июньская зелень сияла нежными красками раннего лета. Под ногами Онор горели звездочки желтых и голубых цветов, небо отличалось необычной синевой, какой ей никогда ранее не приходилось видеть. Вековые сосны окружали ее, высокие и величественные, уходя вершинами в прозрачную лазурь чистого неба, откуда солнце отдавало земле свой ярко-золотой свет.
   Тишину нарушало пение лесных птиц да тихое шуршание опавших сосновых игл под ногами Онор. Волк долгое время сдержанно молчал.
   — Тигровая Лилия, ты поднимешь на ноги весь лес.
   — О чем ты? — она была озадачена.
   — Ты хрустишь ветками громко, как медведица. Напрасно. Здесь земли, где тебе не встретить друзей. Наоборот. Здесь мои враги — твои враги тоже.
   Онор не совсем понимала его.
   — Охотно верю. Но я же не нарочно, — возмутилась она. Сравнение с медведем вовсе ей не польстило.
   — Ты говоришь правду? Впрочем, ты же, как все бледнолицые, всегда жила далеко от леса.
   — Я жила в городе, по сравнению с которым Сан-Симоне заброшенная деревенька. И я уверена, что попади ты туда сейчас, у тебя были бы большие проблемы. Может, даже большие, чем у меня в твоих лесах.
   — Возможно. Все равно, Лилия, ты должна научиться ходить по-другому. У ирокезов слух тонкий. Ты будешь еще очень далеко, а они уже будут знать, что ты идешь. Будут готовы. Ты понимаешь?
   — Понимаю и сожалею. Я навлекаю на тебя опасность? Очень печально, но не надо было забирать меня с собой в лес. Я тебя не трогала, и ты мог бы оставить меня в покое, — отрезала она сухо.
   — Ты о себе не подумала, Тигровая Лилия. Ты дорожишь своей жизнью?
   — Очень даже. Но большая ли разница, чьей пленницей быть?
   — Тигровая Лилия, не все берут пленных.
   Она вспомнила, как он бросился на нее с ножом, с затуманенными яростью глазами. Какие там пленные? Он просто хотел уничтожить всех, кто обладал белой кожей, кто был ему кровным врагом, не разбираясь, кто правда виновен, а кто просто случайно попался на пути. Одному лишь богу известно, чем она смягчила его в тот страшный миг. В одном она была уверена — не своей женственностью и не беззащитностью, это уж точно. С чего же она взяла, что и другие пощадят ее?
   — Научи меня, Волк. Я постараюсь, честное слово. Я вовсе не такая неуклюжая, как ты думаешь.
   Она с досадой уловила нотку неуместного кокетства в собственном голосе. Взгляд ее спутника невольно скользнул по ее тонкой, подчеркнутой узким корсажем талии.
   — Хорошо, — он внимательно оглядел молодую женщину, заставив ее поежиться от неприятного холодка. Бросив свои немногочисленные вещи на землю, он приблизился к Онор. — Попробуем. Иди.
   Она сделала пару шагов и вопросительно оглянулась.
   — Не так, — он покачал головой.
   — Что «не так» — я уже поняла. А как надо?
   Он искал способ объяснить ей.
   — Не смотри все время под ноги. Ты должна чувствовать землю.
   — Мудрый совет, — она насмешливо улыбнулась. — Остальные советы будут подобного плана?
   Должно быть, он не чувствовал всех тонкостей чужого языка и не уловил издевки.
   — Не ступай всей ступней. Смотри на меня. Ты должна медленно перенести свое тело вперед, как если бы шла по скользкому камню, — она сделала шаг.
   — Нет, еще медленнее, еще плавнее. Твоя нога должна проскользить по земле, ничего не потревожив, — сухой ковер из иголок предательски затрещал. Между тем Онор обратила внимание, что действительно Волк двигался совершенно бесшумно, хотя он был фунтов на пятьдесят тяжелее ее. Она досадливо поморщилась.
   — Слон в посудной лавке и тот более ловок.
   Наверняка он не понял ее сравнения, но ничего не переспросил.
   — Не жди, что все сразу выйдет, как надо, — заметил он.
   — По-моему, выходит только хуже.
   — Нет. Не хуже. Пробуй еще. Ты должна чувствовать каждый изгиб тропы даже закрыв глаза.
   — Это невозможно.
   — Возможно, Лилия. Ты научишься.
   — Это же так медленно.
   — Скорость придет потом. Сначала научись сливаться с лесом, будь его частью. Будто ты твоя собственная тень.
   Онор подняла глаза. Да, он действительно силился объяснить, но не находил достаточно слов. Впрочем, она начала понимать его мысль.
   — Я не могу слиться с миром, которому не принадлежу.
   — Ты будешь принадлежать к нему, пленница.
   В это ей верилось мало. «Все равно я найду способ вернуться, — подумала она. — Ты не остановишь меня, Волк. Вот увидишь, все, чему ты научишь меня, обратится против тебя самого».
   Еще полчаса упражнений, и Волк сказал, что она делает некоторые успехи. Правда, она подозревала, что он, как мудрый учитель, решил сделать ей небольшой аванс, чтобы она не отчаялась окончательно. Надо сказать, что со временем, несмотря на все ее усилия, ей все равно не удалось полностью перенять скользящую походку индейцев, хотя, конечно, она достигла значительных результатов.
 
   — Скоро мы будем на месте, — объявил Волк, когда они пересекли болотистую долину, где под ногами противно чавкала вода. Из-под ивовых зарослей то тут, то там весело голубели островки ярких цветов; над землей клубился слабый туман и веяло сыростью. Они остановились на привал, и Онор уселась сложа руки в то время, пока индеец расторопно разводил огонь, чтобы приготовить добытую дичь. Ее откровенное безделье действовало ему на нервы.
   — Пойди собери сучьев для костра, пленница, — велел он. Она неохотно поднялась, проворчав сквозь зубы проклятие. Веток под ногами было много, и она легко набрала первых пару охапок. Бросив их около костра, она снова с раздраженных вздохом отправилась в чащу. Спешить она и не думала, и, медленно ступая по мягким бугоркам мха, высматривала ветки потоньше и пообъемнее, лишь бы казалось, что она трудилась в поте лица.
   Очередной неприятный сюрприз подстерегал Онор в лесных дебрях в виде огромного индейца, больше шести футов ростом, буквально свалившегося ей на голову. Он прыгнул на нее, неожиданно появившись на развилке дерева, где прятался среди густой зелени, опрокинув ее на землю. Злость была уже в Онор сильнее страха, и она яростно впилась ногтями ему прямо в лицо. Между тем коленом она врезала ему в пах со всей силой, на какую была способна.
   Он зарычал, но не выпустил ее. Выкрутив ей руки, он встряхнул ее так, что она вскрикнула.
   — Скво пленница Меткий Томагавк.
   — Пусти, боров, задушишь, — прошипела она, снова пытаясь лягнуть его ногой. Обозлившись, индеец схватил ее за волосы. Ее шикарные длинные волосы были ее основной гордостью, и небрежного к ним отношения она не выносила. Онор вывернулась и впилась зубами ему в руку. К счастью для Онор, а возможно и для ее противника тоже, подоспел Волк. Он жестом приветствовал индейца и веско произнес:
   — Это Тигровая Лилия. Моя пленница.
   Онор позабавило бы, если б они передрались из-за нее, но такого удовольствия ей не доставили. За Волком осталось право первенства, и Меткий Томагавк отступил. Онор юркнула за спину к Волку, полагая, что тот хоть из принципа защитит ее.
   — Приветствую тебя, брат мой. Прости, я посягнул на твою бледнолицую пленницу. Меткий Томагавк не желал присвоить ее. Он полагал, это скво ингизов. Они прячутся в лесу, поджав хвосты, и дрожат. Они взяли в плен моего брата. Я хочу освободить его. Твое племя и мое племя теперь братья.
   Хочет ли брат мой мне помочь?
   — Хорошо. Я помогу. Красный Волк сказал.
   Вскоре они уже втроем сидели около костра, и индейцы увлеченно обсуждали подробности своего плана. Онор наконец удалось втиснуться в их разговор.
   — Что происходит, можно узнать?
   Волк с неудовольствием уставился на нее, но снизошел до ответа.
   — Англикане взяли в плен его брата. Меткий Томагавк и я поможем ему бежать. Скво поняла?
   Она и поняла и не поняла одновременно.
   — И ты будешь ему помогать? Волк, зачем? На кой черт тебе это нужно?
   Вы, что, вдвоем нападете на целый отряд? Что, жизнь такая лишняя у вас штука?
   Не то что бы ей жаль было этих индейцев, но ей боязно было за себя и свое будущее, и не напрасно. Меткий Томагавк сурово заметил:
   — Бледнолицая скво будет мешать нам. Если бы это была моя пленница, я бы покончил с ней теперь же.
   — Я, Красный Волк, дал ей слово, что приведу ее в лагерь гуронов. Я не нарушу слова.
   Онор возблагодарила Бога, что ее взял в плен человек с таким характером, иначе ей было бы несдобровать.
   — Тогда пленницу нужно связать и оставить здесь, — изрек Меткий Томагавк. — Скво будет мешать. Я взял в плен бледнолицего, оставил его недалеко отсюда. Оставим их. Вернемся за ними позже, с моим братом.
   Пока Волк не согласился, Онор взмолилась:
   — Только не это. Я никому не помешаю. Не бросайте меня здесь одну, Волк! Прошу тебя, не бросай меня здесь. А что, если вы не вернетесь? Мне тогда оставаться на корм зверям?
   — Лилия, перестань, — он отмахнулся от ее нытья, но от нее нелегко было избавиться.
   — Ну пожалуйста, Волк! Все, что хочешь, только не это! Не оставляй меня здесь одну. Все, что хочешь, пожалуйста!
   — Все? — переспросил он, прищурившись и с интересом глядя ей в лицо. У нее засосало под ложечкой, но она упорствовала.
   — Все, что угодно.
   — Хорошо.
   Меткий Томагавк не выразил никаких чувств, ни возмущения, ни удивления, ничего. Он выслушал решение Волка и кивнул.
   — Твоя пленница, Красный Волк. Тебе решать.
   Меткий Томагавк сообщил, где разбили лагерь англичане, и обещал показать дорогу. Они крались по безлюдным зарослям, и за каждый неосторожный шаг Онор доставались гневные взгляды краснокожих. Может быть, ей бы досталась и пара тумаков, но индейцы избегали всякого шума, который мог бы выдать их присутствие. Они миновали молодую поросль орешника, исцарапавшую ее до крови, и там индейцы остановились.
   — Здесь, — сказал Меткий Томагавк. Онор покрутила головой, но никого и ничего не увидела. Индейцы велели ей оставаться позади них и ползком устремились в заросли. Онор держалась сзади, подальше от них, пока Волк жестом не позвал ее. Она тихо подползла ближе. Сквозь просвет в ветвях она и правда заметила отблеск костра и глубоко полумраке неясные тени людей.
   — Лилия, ты понимаешь язык ингизов?
   Она неохотно промычала нечто утвердительное, не зная, что лучше для нее — соврать или сказать правду.
   — Хорошо, — Волк удовлетворенно кивнул. — С ними нет пленного. Ты слушай, что они говорят. Узнай, где он.
   — Отсюда? Я вам не летучая мышь, — зло прошептала она. — Мне ничего не слышно. Я подползу к вон тому кусту, — она указала на отдельный раскидистый куст в трех шагах от стоянки англичан. Тяжелая рука тут же легла ей на плечо. Волк веско заметил:
   — Мой лук готов, пленница. Я выпущу стрелу прежде чем ты успеешь подумать о предательстве. И не думай лгать нам. Я не владею языком ингизов, как языком франков, но кое-что я смогу понять. Ясно?
   — Да хватит уже угрожать, Волк, — огрызнулась она. — Все я поняла.
   — Иди.
   Спустя четверть часа она все так же ползком вернулась к индейцам, задыхаясь от напряжения.
   — Меня загрызли комары, — пожаловалась она. — А я даже не могла прихлопнуть ни одного.
   — Твое счастье, скво, что бледнолицые слышат так же плохо, как видят.
   Наших воинов ты бы не провела, — с осуждением произнес Меткий Томагавк.
   — Я вам в разведчики и не напрашивалась.
   — Говори, скво, — вмешался Волк. — Где пленный?
   — В форте. Где-то недалеко в лесу есть английский форт. Недавно построенный и хорошо укрепленный. Все. Больше я ничего не расслышала.
   — Где? — спросил Волк.
   — Не знаю, — она пожала плечами.
   — Я знаю, — заметил второй индеец. — Мы сможем быть там, когда солнце будет вновь у нас над головами.
   Они хотели идти и ночью, но Онор вольно и невольно задерживала их. В конце концов, когда в очередной раз споткнулась в темноте и упала, чуть не свернув себе шею, они сдались. Охотничья хижина, одиноко затерянная в лесу, оказалась весьма кстати. Она не выглядела заброшенной, но хозяев не было дома. Дверь не была заперта, да и красть там было нечего: пустые стены, пара кривоногих стульев, кое-как сбитый стол, сундук с поношенной одеждой, котелок с плохо заделанной дыркой. Меткий Томагавк обещал вернуться с своим пленным, которого спрятал где-то в укромном месте и исчез. Онор наконец-то могла отдохнуть. Но как назло, она ворочалась с боку на бок и не могла найти покоя. Больше всего она теперь жалела о неосторожном обещании, данном Волку днем. Все, что угодно! Иди знай, что придет ему в голову. Она приоткрыла глаза и поглядела в его сторону. Он неподвижно сидел на полу, поджидая товарища, прямой и настороженный. Что, спрашивается, может придти ему в голову? То, что и ей? Возможно. Она невольно поежилась. Что ж, от этого не умирают, и она как-нибудь переживет. Но кто знает, что может придти в голову дикарю? Может, ей такое и в бреду не привидится. Нет, хуже неизвестности ничего не может быть. Она тихо окликнула Волка. В сплошной тьме его глаза хищно поблескивали, он выглядел почти так же агрессивно, как в тот день, когда он взял ее в плен.
   — Хочу спросить тебя…
   — Спрашивай.
   — Ты взял с меня слово, что я сделаю все, что ты ни попросишь…
   — Хочешь взять назад свое слово? — он презрительно усмехнулся.
   Она поколебалась, готовая сказать «да», но решила, что так будет только хуже.
   — Нет. Я только хотела узнать, что ты под этим подразумеваешь. То есть, что ты имел в виду?
   Она готова была поклясться, что позабавила его, хотя нельзя сказать, что внешне это на нем особенно отразилось.
   — Ты, Тигровая Лилия, не можешь успокоиться, пока я не заставлю тебя сдержать обещание? — он попал в самую точку. Она промолчала в ответ. — Хорошо, скво. Раз тебе не терпится сдержать слово, пусть это будет теперь же.
   Похоже, растерянность на ее лице доставляла ему садистское удовольствие. Он помедлил.
   — Тигровая Лилия сделает то, что я ей сейчас скажу?
   — Да, — пробормотала она чуть слышно.
   — Не слышу твоего ответа, скво.
   — Да!
   — Тогда сделай так, чтоб тебя было не видно и не слышно. Делай, что тебе велено, и молчи. Сумеешь?
   — Попробую… — она вдруг почувствовала себя полной идиоткой, отвратительное чувство с примесью облегчения. Она не поняла, сознательно Волк посмеялся над ней или это вышло не нарочно, но она обещала себе припомнить ему это гадкое чувство унижения, которое ей довелось испытать.
   К полуночи явился Меткий Томагавк, а с ним его пленник, молодой, насмерть перепуганный мужчина. На солдата он был непохож, скорее на простого фермера. Индеец связал его так, что бедняга передвигался не лучше червя и еле дышал. Заметив Онор-Мари, он, казалось, несколько успокоился за свою участь.
   — Кто вы такой? — спросила Онор, пока индейцы переговаривались между собой, не обращая на них внимания.
   — Клод Легрен. У меня ранчо в пяти милях отсюда. Угораздило одному пойти искать сбежавшую кобылу… Нарвался на краснокожего.
   — Не повезло, — она слабо улыбнулась.
   — А вы, мадам?
   — Онор-Мари. Такая же невезучая, как вы. Индейцы увели меня из СанСимоне.
   — Ого, вы уже проделали немалый путь.
   — Вот именно.
   Меткий Томагавк велел им умолкнуть, и Онор, поджав под себя колени, свернулась калачиком.
 
   Высокая стена окружала английский поселок: несколько домов, дощатую церквушку и вышку с часовым, внимательно обозревавшим окрестности. Они стояли в глубокой тени, изучая укрепления. Онор привстала на цыпочки, пытаясь что-нибудь разглядеть из-за плеча Волка. Он зашипел на нее с неудовольствием, прервав на мгновение перешептывание с Метким Томагавком.
   Бедный Клод со связанными ногами еле плелся позади.
   — Я отправлюсь в разведку, — сказал Томагавк.
   — Лучше я. Присмотри за пленниками.
   — Хорошо. Да будет так. Я буду сторожить пленных, — Онор уловила его недобрый взгляд и поежилась, подавив вздох.
   — Волк…
   — Что тебе, пленница?
   — Зачем тебе это надо? — прошептала она, тревожно поглядывая на второго индейца. — Это же не твой брат, а этого Томагавка. Вот и шел бы он сам.
   — Что тебе до того, пленница?
   Законченная эгоистка до мозга костей, Онор подняла на индейского воина честные глаза:
   — Я боюсь оставаться с ним. Я боюсь, что нас всех перебьют, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Вот.
   Он смотрел на нее сверху вниз, силясь понять ее логику.
   — Меткий Томагавк ничего тебе не сделает. Ты — моя пленница.
   Он не понял ее опасений, и Онор-Мари, отчаявшись, махнула рукой.
   Она осталась в обществе Меткого Томагавка и Клода, белого от страха.
   На его фоне даже она чувствовала себя сильной. Индеец игнорировал ее, и Онор, немного успокоившись, стала следить за звуками, доносившимися из-за частокола. Время тянулось медленно.
   Наконец, Красный Волк вернулся. Его суровое лицо было мрачно.
   — Какие известия принес брат мой? — угрюмо спросил Меткий Томагавк.
   — Бледнолицые повесили его. Слишком поздно.
   Ни один мускул не дрогнул на темном лице, неподвижном, будто высеченном из камня.
   — Мой брат будет отмщен, — веско заявил он.
   Волк, казалось, считал естественным, что его долг — участвовать в мести.
   — Гарнизон небольшой. Солдат немного. Меня никто не видел. Мы можем напасть на них.
   Посовещавшись, индейцы отвели Онор и Клода в лес и, связав им руки и ноги, оставили одних.
   — Клод, вы здесь? — окликнула Онор товарища по несчастью.
   — Здесь, — отозвался он хрипло. — За деревом. А вы связаны?
   — Да.
   — Крепко?
   — Да.
   Они надолго умолкли, перебирая в уме возможности побега.
   — Клод, я думаю, эти индейцы просто погибнут, а нас с вами найдут и отпустят. Как вы думаете?
   — Я думаю, не стоит обольщаться. Эти краснокожие дьявольски хитры.
   Шум и выстрелы вдалеке стали понемногу приближаться.
   — Кажется, мы попадем в гущу событий и совершенно беспомощные, — заметил Клод. Онор захотелось задушить его за его здравомыслящие замечания. Она попыталась зубами развязать узел, но у нее ничего не вышло.
   Она устало выругалась.
   Тут перед глазами у нее выросла фигура солдата. Он бежал с раскрытым от ужаса ртом, но его догнала стрела, и он рухнул в двух шагах от Онор, и его ружье шлепнулось на землю. Следом явился Меткий Томагавк. За ним следовали солдаты, но он, бросив лук, разнес одному из них голову своим топором. Но остальные двое солдат выстрелили и ранили его. Меткий Томагавк упал на колени, держась за грудь. Но все же он успел метнуть нож, и еще один его враг пал. Последний из солдат упал, сраженный стрелой Волка, который уже спешил на помощь.