Айвори Джудит. Рыжий ангел

   – Какая удача, что я этого не сделал. – Он снова рассмеялся, отказываясь воспринимать ситуацию серьезно.
   Кристина, выпрямившись, посмотрела на Адриана. Краски жизни вернулись на его лицо. Но он все еще мерз. Глядя на него, она покачала головой.
   – Тебе слишком часто везет, Адриан. Ты привык рассчитывать на это. Хотя знаешь, что нельзя этого делать.
   – Я не рассчитываю. – Его взгляд стал серьезнее. – Например, с тобой, похоже, мне не везет.
   Кристина перевела взгляд на рану на его лице.
   – Нужно что-то сделать.
   Адриан взял ее за руку.
   – Как мне убедить тебя, что я хочу жить с тобой, любить тебя, быть твоим мужем?
   Не этого разговора она хотела. Четыре дня Кристина избегала этой темы и надеялась следующий месяц продолжать в том же духе. Она была не в состоянии сопротивляться натиску уверений Адриана, лавине его уговоров и логики. Она отпрянула.
   – Во всяком случае, не глупой бравадой. И не доводя себя до полумертвого состояния.
   Она с досадой, к которой примешивались страх и гнев, оторвала длинную полоску муслина от нижней юбки. Потом не слишком деликатно прижала ее к его лицу. Адриан вздрогнул, но на его лице быстро появилась слабая кривая улыбка. Не смутившись, он продолжал смотреть на Кристину, потом перехватил ее руку и поцеловал ладонь.
   Кристина отдернула руку и отвела взгляд.
   – Не старайся очаровать меня, Адриан Хант…
   Дверь в каюту открылась. Капитан корабля вошел в свою каюту, едва взглянув на гостей. Порывшись в сундуке, он достал трубку.
   – Вы ведь английский граф, – прозаично сказал он, набивая трубку, – из-за которого в Лондоне поднялась суматоха. – Капитан улыбнулся, попыхивая трубкой.
   – Я вас знаю? – приподнялся на локте Адриан.
   – Нет. Но нет ни одной души, которая не хотела бы вас знать. Мы гордимся тем, что вы сделали – спасли многих французов от поцелуя в шею мадам Гильотины.
   Адриан не нашелся что ответить. Казалось, он знал, как справиться с дурной репутацией. Но добрая слава и публичная похвала несколько выбили его из колеи.
   Капитан продолжал:
   – Со времен святого Георгия, победившего дракона, никто не пользовался такой популярностью. Вы настоящий герой. – Он почмокал губами, посасывая трубку. – И я немного. Когда французы явились за вами, я быстро сообразил, кто у меня на корабле. Это я опустил якорь. Я знал, что такой умный и находчивый человек, как вы, умеет плавать и найдет его.
   – Я… я вам благодарен…
   – Не стоит, – отмахнулся капитан. – Теперь я до конца дней буду рассказывать эту историю за кружкой эля, – рассмеялся он и, пнув сундук, пошел к двери. – На вашем месте я оделся бы поприличнее. В Англии вас ждет горячий прием. Вы – герой дня…
 
   Они вышли на палубу посмотреть на появившийся вдали берег. На горизонте лежала Англия. Адриан в теплой одежде капитана снова вглядывался в даль, опершись локтями на борт корабля. Ветерок раздувал его волосы, лицо раскраснелось. Врач наложил ему на щеку аккуратный шов. Лицевой мускул периодически подергивался от боли. И все-таки Адриан прибывает домой в лучшем состоянии и в лучших обстоятельствах, чем они могли ожидать.
   – С тобой все будет хорошо. Ты всегда со всем справляешься, – сказала ему Кристина.
   Он не ответил, между бровями залегла глубокая морщинка. В последние полчаса Адриан погрузился в молчание, наводившее на Кристину страх. Оно неминуемо означало словесную войну.
   Кристина взглянула на него.
   Адриан выглядел потрясающе красивым и немного зловещим. Кристина заметила, что шрам на щеке добавляет ему шарма. Он притягивает взгляд к точеным чертам его лица, подчеркивает его смуглую красоту, придавая ей некоторую таинственность.
   Ветер отбросил черные пряди с его лица. Волосы блестели в лучах послеполуденного солнца как черный пиратский флаг. Адриан тяжело вздохнул.
   – Кристина, всякий раз, когда я пытаюсь представить будущее без тебя, мой ум цепенеет. – И минуту спустя добавил: – Не думаю, что у меня без тебя есть будущее.
   Порт быстро приближался. Как само будущее. Хотя Кристина тоже была не способна увидеть его… не способна вообразить. Она тронула Адриана за руку.
   Прикосновение означало возможность передышки. И Адриан это знал. Он улыбнулся Кристине, но улыбка быстро исчезла с его лица. Адриан нахмурился и побледнел как полотно. Он резко оттолкнул Кристину, и она тяжело плюхнулась на палубу, растерянная, обиженная, сконфуженная.
   Кристина услышала три выстрела. Подняв глаза, она увидела три кровавые отметины на отброшенном, к стене теле Адриана. Странно, но Кристина в это мгновение вспомнила шарф. Словно он теперь обвивал Адриана от головы до груди.
   До нее дошло, в чем дело. Кристина закричала. Шум и крики на корабле, на причале вторили громким сбивчивым ударам ее сердца. Она начала подбираться к Адриану. Туда, где он повис, ухватившись одной рукой за мачтовый канат.
   На причале она с ужасом увидела трех мужчин, перезаряжающих длинноствольные ружья.
   Кристине казалось, что она двигается неправдоподобно медленно. Она была в шаге от Адриана, когда грянул новый залп. Еще три красных пятна появились на его теле. На руке, сбоку от шеи и на животе. На животе!
   Кто-то кричал так громко и безостановочно, что она ничего не понимала от звона в ушах. Когда Кристина добралась до Адриана, распростертого на палубе, она сообразила, что этот крик вырывается из ее горла, И что Адриан не слышит его. Его тело казалось безжизненным. Глаза закрыты, он не шевельнулся, когда Кристина, поскользнувшись на мокрой от воды и крови палубе, упала на него.
   Она гладила его, пачкая в крови ладони, платье, накидку, пыталась понять его состояние. На виске пуля только содрала кожу, то же самое на шее – почти промах. В плече застряла пуля, но это неопасно. На груди рана на несколько дюймов выше сердца и легкого – не смертельно.
   Не смертельно, не смертельно, твердила себе Кристина. Живот. Кристина посмотрела на Адриана, потом заставила себя расстегнуть его сюртук.
   – Господи! – бормотала она. Пуля аккуратно прошила ткань. Виднелась только капелька крови, похожая на красный драгоценный камень. Но под сюртуком… – Господи! – снова пробормотала Кристина.
   Яркое красное пятно расползалось по рубашке, кровь заливала панталоны. Пуля угодила ему прямо в кишечник. Кристина зажала рот. По ее собственному животу прошел сильный спазм.
   – Адриан! – закричала она, словно могла его разбудить. – Адриан!
   Кто-то взял ее за плечи и оттащил от Адриана. Кристина сопротивлялась, пыталась уцепиться. Но Адриана подняли на носилках.
   – Адриан! – снова крикнула она.
   – Успокойтесь, – сказал ей кто-то. – Мы доставим его к хирургу. Подвиньтесь. Вы не принесете ему никакой пользы, если будете лежать на нем.
   У Кристины снова свело живот. Сильно и больно. Она взглянула вниз, ее огромный живот заливался пурпуром.
   – Господи! – громко выкрикнула она. Вооруженные люди исчезли с причала. Крытая повозка проталкивалась к борту корабля, чтобы принять раненого.
   – Кто? – в замешательстве спрашивала Кристина. – Что случилось? – Ее ум оцепенел.
   Адриан был тут. Он любил ее. Он умирал у ее ног. Потом его забрали.
   – Это могли сделать французские стрелки, мэм.
   – Нет. – Ум Кристины не находил в этом смысла. – Они думали, что убили его во Франции. Зачем им посылать сюда вооруженных людей? Они могли застрелить его в порту Гавра. Почему? Почему? – отчаянно всхлипывала она.
   Спотыкаясь, она пошла, стараясь не отставать от носилок с телом Адриана. Но ей отказали в праве забраться в фургон. В его глубине, казалось, горели темные глаза маленького старика. Кристина с ужасом узнала его. Ее охватила паника.
   – Я присмотрю за ним, леди Хант, – сказал Эдвард Клейборн. – Идите домой. Я пришлю записку.
   – Нет!
   Она попыталась забраться в фургон, но двое мужчин остановили ее. От боли в животе у нее перехватило дыхание. Мужчинам пришлось подержать Кристину, чтобы она не согнулась пополам на земле.
   Повозка тронулась. Толком не придя в себя, Кристина побежала за ней.
   – Адриан! – пронзительно крикнула она. – Нет! Нет! Задыхаясь, пробежала она пятьдесят ярдов и от следующего спазма упала на колени, обхватив живот.
   – О Боже…
   Начались роды. Всхлипывая и чувствуя себя совершенно беспомощной, Кристина умоляла всех, не обращаясь ни к кому конкретно:
   – Бегите за ними! Его увозят!
   Кто-то уговаривал ее успокоиться, уверял, что ее страхи преувеличены, что его отвезут к хорошему хирургу.
   – Они убьют его! – твердила Кристина. Чья-то рука мягко подхватила ее.
   – Все в порядке, Кристина. – Это был Томас.
   От новых схваток она вцепилась в его плечо и шею. От боли у нее вырвался стон.
   – Ребенок… идет, – шепотом вырвалось у нее.
   К тому времени, когда боль ослабла, Кристина была уже в карете. Дед Адриана ждал ее.
   – Не позволяйте им увезти его, – говорила она всем встречным, всем, кто мог слышать, хотя понимала, что речь ее становится неразборчивой. – Они убьют его… снова и снова… снова и снова…
   – Все в порядке, Кристина, – уверял Томас. – Делается все, что можно. Его повезли в госпиталь Святой Екатерины. Его спасут.
   Морщинистые руки Филиппа де Лафонтена потянулись к ней. Кристина, всхлипывая, бросилась в его объятия.
   – Это роды, – сказал деду Адриана Томас. – Я чувствовал схватки, когда нес ее.
   – Я видел на этой улице гостиницу. Остановимся там и пошлем за акушеркой, – предложил Лафонтен.
   – За доктором, – слабо запротестовала Кристина. – Адриан хочет доктора.
   – Хорошо, за доктором.
   – Томас… – Кристина изо всех сил схватила его за руку и сосредоточила на нем взгляд. – Ты поедешь в госпиталь. Найди его там. Останься с ним. Потом придешь рассказать мне, как он… ой!
   Новые схватки прервали ее. Неужели они могут быть такими сильными?
   – Хорошо. – Томас нежно погладил Кристину по животу. Странные эмоции промелькнули у него на лице. – Я пойду к нему. Если ты этого хочешь. – Потом он повернулся к Филиппу: – Позаботьтесь о ней. Я вернусь, как только что-нибудь узнаю.
   Томас закрыл дверь, и карета загрохотала по булыжной мостовой, удаляясь от моря.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ТЕНИ ВО МРАКЕ

Глава 34

   – Вы держитесь молодцом, – дружелюбно сказал ей доктор.
   Кристина откинулась назад. Тупая боль в пояснице не прекращалась. Растрепанная, в испарине, Кристина лежала на сбитых простынях в куче влажных покрывал. Она чувствовала слабость и не разделяла энтузиазма доктора.
   Воды отошли, ребенок опустился вниз. Ее тело раскрывалось, словно отворяя магическую дверь. Эти факты уже несколько часов сообщали ей вместе с другими подбадривающими словами. Хотя Кристине все, что происходило в крошечной комнате гостиницы, казалось отдаленной реальностью. Словно она действительно скользнула через какую-то дверь в другое измерение. «Где Адриан? – периодически спрашивала она. – Как он? Где Томас?» Но ей ничего не говорили. Ничего действительно важного, того, что имело для нее значение.
   Кристина смотрела на полог кровати, ожидая следующего приступа боли.
   Больше шести часов изучала она свой маленький уголок в этой комнате. Он был тусклый, серый, бесцветный. Она лежала в тени: окно было закрыто большим экраном, который установили, уважая ее скромность. По другую его сторону собрались друзья и родственники. Ее отец. Эванджелин и Чарлз. Дед Адриана. Сэм. Другие. Нескольких людей она не знала. Два члена парламента. А также принц Уэльский и его кузина принцесса Анна. Кристина знала, что всех охватило радостное волнение. Рождается аристократ. В присутствии членов королевской семьи. И все же по свою сторону экрана она кричала на них всех. Это ребенок Адриана… Где Адриан?
   Доктор снова зашел за экран, и Кристина приподнялась на локте.
   – Мистер Лиллингз уже должен вернуться… ааа… ааа… – Новый приступ боли мешал сосредоточиться.
   Кристина с плачем схватилась за живот. Невероятное давление изнутри изумляло ее. Она могла лишь ловить ртом воздух и ждать продолжения.
   – Вы все замечательно делаете, леди Хант, – снова подтвердил доктор, бесцеремонно приподняв простыню, прикрывающую ее ноги.
   Кристину не волновало, что с ней делают. Она считала про себя. На шестьдесят седьмой секунде последний спазм достиг апогея и пошел на спад.
   Теперь она старалась считать не спеша: шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят… семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять… Кристина снова набрала в легкие воздух. Где ребенок? Почему так долго? Она вцепилась в одеяло.
   – Спокойнее, милая леди, спокойнее. Думаю, скоро покажется головка.
   Странно, но эта новость не вызвала у Кристины интереса. Она глубоко вздохнула, когда боль отпустила ее, и заставила себя подчиниться рукам врача. Неужели Адриан действительно этого хотел? Чтобы другой мужчина свободно трогал ее?
   – Мистер Лиллингз, – задыхаясь, проговорила она, – он уже должен вернуться.
   – Дорогая графиня, я не позволю ни одному джентльмену…
   – Он здесь?
   – Он внизу.
   – Я хочу его видеть.
   – Сейчас, сейчас… – Доктор, успокаивая, похлопал ее по колену.
   Приподнявшись на локтях, она решительно посмотрела на стоявшего между ее ног врача.
   – Я хочу немедленно его видеть. Приведите его сюда.
   Стоявший в изножье кровати Томас выглядел усталым и осунувшимся. На его сюртуке были следы густого тумана или дождя. По бледному лицу было понятно, что это его волнует меньше всего. В тусклом свете Томас выглядел столетним стариком. И это могло означать только одно.
   – Он очень плох, – сказала она.
   Томас опустил взгляд на мокрую шляпу, вытирая поля. Когда он заговорил, слова были едва слышны.
   – Он получил пулю в живот. Другую – в легкое. Третью – прямо в мозг. Он получил и другие раны, но любая из первых трех смертельна. Он так и не пришел в сознание, Кристина.
   Она поднялась на постели, почти села.
   – Ты ошибаешься, – ровно сказала она. – Рана на груди высоко, почти у плеча. А голова едва задета.
   Томас только покачал головой.
   – Я видел тело, Кристина…
   – Я тоже. Только рана в живот серьезная.
   Томас пожал плечами:
   – Как бы то ни было, результат таков. Прости.
   – Нет.
   Он поднял на нее глаза. В них были нетерпение, досада, невысказанное горе.
   – Кристина, – сказал Томас, – я знаю, что ты любила его. Но любовь не может никого воскресить. – Жестокость и боль были в словах Томаса: – Он мертв.
   – Томас, я видела…
   – И я тоже. И Клейборн. И Сэм, если ты нам не веришь.
   – Я хочу видеть! Ах… подожди… – Новые схватки.
   Она переводила дыхание, желая поскорее избавиться от своего груза и продолжить разговор. Но давление нарастало. Она закусила губы.
   – Томас… – Кристина протянула к нему руку.
   Когда он взял ее за руку, на его лице отразилась паника.
   – Доктор! – крикнул он и обошел вокруг кровати, пытаясь поддержать Кристину.
   Торопливо вошел врач.
   Кристина поднималась к спинке кровати. Но мышцы живота тянули ее вниз.
   – Не тужьтесь! – резко приказал доктор.
   Кристина была в замешательстве: тело требовало одного, доктор велел другое.
   Нахмурясь, врач наклонился над простыней.
   – Это не головка, а ягодицы. Ребенок не повернулся в утробе.
   Он повыше закатал рукава и достал из сумки инструменты. Его настроение изменилось, он стал сосредоточенным и забеспокоился.
   Сжав губы, Кристина с тревогой смотрела на врача. Что-то холодное – медицинский инструмент – коснулось ее.
   – Теперь тужьтесь, – сказал доктор.
   Это походило на освобождение. Она тужилась, боль, казалось, трансформировалась в неестественную энергию. Все шло нормально. Доктор, хирург, которого хотел видеть Адриан, знал, как справиться с перевернутым плодом, с перевернутой жизнью…
   Кристина думала об Адриане. Как она хотела, чтобы он был здесь! Чтобы он поддерживал ее, прикасался к ней.
   Но был только Томас.
   – Ах… о… Господи…
   Три коротких выдоха, и она снова тужилась. Потом на ее лице появилась слабая улыбка, тихий свет успеха. Ребенок появился на свет. Кристина тяжело и часто дышала, смеялась и плакала. Потом раздался звук, которого она никогда прежде не слышала, и ей поднесли здорового мальчика.
   – Адриан! – вскрикнула она.
   Удлиненные пропорции, головка покрыта густыми черными волосиками, ясные глазки.
   Стоявший позади Томас мягко опустил Кристину и поцеловал в макушку. Потом подошел к стоявшему в углу тазу. Его рвало.
 
   Три дня спустя Кристина еще оставалась в постели.
   Вопреки всем советам она с новорожденным сыном перебралась в Лондон. Там, из спальни в доме Адриана на Ганновер-сквер, она вела дела с его агентами, банкирами и юристами. Она пыталась сохранить его владения и предотвратить передачу дела в суд по наследственным делам.
   – Всего хорошего, леди Хант, – кивнул ей адвокат, выходя из спальни. Его шаги эхом отдавались на лестнице.
   Стоявший у французского окна Томас обернулся.
   – Какая ты глупая, Кристина. Адриан не вернется. Тебе нужно прийти в себя, продолжать жить…
   У двери послышались тихие шаги. Вошла няня.
   – Он снова проснулся, мадам. Принести его?
   – Да. – Кристина повернулась к Томасу: – Я просто делаю то, что должна. Суд не начнется, пока я не получу ответы на свои вопросы. И теперь, – она столкнула с колен стопку бумаг, – когда ты уже высказал свое мнение, я буду тебе очень благодарна, если впредь ты станешь держать его при себе. Это напоминает мне время, когда твой брат уехал учиться в школу. И ты сказал: поскольку он уехал навсегда, я должна играть с тобой.
   – Черт побери, я видел тело…
   – С обезображенным лицом?
   – Да, он был ранен в лицо.
   – Не был. – И немного тише: – Откуда Клейборн узнал, что Адриан прибывает именно в это утро и на этом корабле?
   Томас пришел в замешательство.
   – Я… я не понимаю, о чем ты говоришь, – заикаясь, ответил он.
   – Боюсь, понимаешь. Кто угодно может поверить в сказку про наемных убийц, только не я. Это люди Клейборна. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
   Томас снова повернулся к окну.
   – Это ты? – мягко спросила Кристина. – Ты сказал Клейборну?
   Повисла долгая пауза, прежде чем Томас ответил. Его голос был бесцветным и отстраненным:
   – Я не думал, что он убьет его, Кристина. Поверь.
   – Почему? – спросила она. – Вы были друзьями. Мы были друзьями.
   – Мы и сейчас друзья, – поправил Томас. – Я сделал это, чтобы ты могла освободиться от него. Я думал, что Клейборн арестует его, задержит. И тогда ты сможешь уйти. Ведь ты этого хотела? Во Франции, помнишь? – Он сел в кресло у окна и уронил голову на руку. – Господи! Почему все так запуталось?
   Няня принесла ребенка. Маленького Ксавьера. Кристина произносила это имя на французский манер, как звал бы сына Адриан. Ее маленький спаситель. Улыбнувшись, она взяла сверток.
   Томас нахмурился, потом подошел ближе. Снова он встал в изножье кровати и прислонился к столбику, поддерживающему полог.
   – Ты хочешь, чтобы я собрал вещи и ушел? – Томас провел ночь в этом доме.
   – Нет. – Кристина из скромности набросила на плечи накидку, потом приложила младенца к груди. – Я совершила ужасные ошибки. Из-за глупости и ревности. И не собираюсь облегчать тебе жизнь, просто выставив за дверь. Вместо этого я предложу тебе возможность искупить свою вину.
   – Как?
   – Помоги мне.
   – Что надо сделать?
   – Найди его.
   Томас скептически рассмеялся.
   – Ты такая же безумная, как он.
   – Ты поможешь или нет? – сухо посмотрела на него Кристина.
   Он тяжело вздохнул:
   – Конечно.
   – Хорошо. – Она опустила взгляд. Рядом в куче бумаг лежало свидетельство о смерти. Адриан Филипп Чарлз Ксавьер Хант, тридцать пять лет. – Сдается мне, если Адриан не умер, то достоверны два факта. Первый: не его тело находится в могиле Хантов в церкви Святой Марии. И второй: какой-нибудь врач должен где-то лечить мужчину с тяжелой раной живота…

Глава 35

   – Сюда, доктор.
   Доктор спускался за Эдвардом Клейборном по узкой крутой лестнице. Порой он едва не задевал плечами каменные стены. Доктор был крупнее Клейборна. И моложе, хотя ненамного.
   Свет, падающий сверху, медленно тускнел. Стены поднимались все выше и выше. Ангус Таунсенд покорно шел за покачивающейся в руке Клейборна лампой, хотя, вероятно, сам мог бы найти дорогу по этой ведущей в темноту лестнице. Он не раз спускался по этим ступенькам, в последний раз – три дня назад. Обычно он приходил в эту тюрьму, чтобы подписать свидетельство о смерти. Но иногда, как сейчас, Клейборну были нужны его медицинские навыки. Министр был уверен в молчании доктора. Это само собой подразумевалось, отчасти из-за увесистого мешочка монет в конце каждого визита. Делай, что тебе говорят, и молчи. Это были главные правила Ангуса. Поэтому он и выжил в трудном браке с женщиной, которая теперь не вызывала у него даже симпатии. Он делал, что ему говорят, и молчал. И брался за дополнительную работу, даже тюремную, если это давало ему возможность держаться подальше от дома.
   – Как жена? – непринужденно болтал Клейборн.
   – Все так же. А ваш клиент? Как он?
   Три дня назад Таунсенд извлек пулю из живота «особого узника» Клейборна.
   – Хорошо. Наверное, даже слишком хорошо. Сами увидите. У него бычье здоровье.
   Ключи звякнули у двери. Свет лампы выхватил из тьмы маленькую комнату. Лежавший на койке узник поднял связанные в запястьях руки и заслонил глаза.
   – Что ж, по крайней мере, он в сознании. Это улучшение. – Доктор поставил сумку на маленький столик и огляделся. Комната чище, чем другие камеры в этой тюрьме. Аскетизм. Койка. Одно одеяло. Ни окон. Ни света.
   – Если бы не безотлагательная необходимость перевезти его, я бы вас не побеспокоил, – заявил Клейборн. – Но его немного лихорадило.
   – Ничего страшного.
   – Тогда помогите мне повернуть его на спину. Осторожнее!
   Узник ударил связанными руками английского министра. Клейборн отскочил назад.
   – Что, ты не такой прыткий, как обычно, Ла Шассе? Не можешь дотянуться до старика? Но тебе повезло. Ты будешь жить. Пуля, которая могла убить тебя, только раздвинула твои кишки, как вилка спагетти. – Старик хихикнул, его все это очень веселило. – Поскольку ты проснулся, мы дадим тебе дополнительное укрепляющее. Стража! – крикнул он через плечо, взглянув на дверь. Потом доктору: – Пожалуйста, будьте осторожнее. Он может быть и ягненком, и сущим наказанием. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту.
   Сущее наказание. Вытаскивая инструменты, Таунсенд обдумывал это. Он заметил, что человек на койке уже весь покрылся испариной. Мускулы его рук подергивались от непроизвольных спазмов. А он всего лишь повернулся. Доктор покачал головой. Менее опасным мог быть только мертвый.
   И все-таки в комнату шумно ввалились три охранника. Они принесли еще две лампы. Камера буквально засияла от света, длинные тени побежали по стенам. Узник отвернулся.
   – Мы снимем эти веревки, – сказал Клейборн стражникам. – Ты держи его за руки, а ты – за ноги.
   Сопротивления не было. Один из стражников крепко схватил руки узника и отвел назад. Другой налег на его ноги. Смехотворная предосторожность. Брюки узника были распороты на одной ноге до талии, давая доступ к повязкам на его бедре и животе. Старые руки главного мучителя начали дергать и неумело мять бинты.
   Доктор поднес лампу к лицу раненого. Узник дернулся. И у доктора вырвалось изумленное восклицание. Рот раненого был туго заткнут кляпом! Абсурд, но Таунсенд все больше и больше начинал чувствовать себя мучителем, а не врачевателем. Неужели раненый мог представлять такую угрозу, что его держат связанным с кляпом во рту в темной комнате?
   Доктор наклонился повернуть голову узника.
   – Дай мне осмотреть твои глаза, сынок.
   Но раненый резко отвернулся.
   – Держи его голову, – приказал Клейборн третьему охраннику, стоявшему у двери.
   Подойдя, тот схватил узника за волосы и потянул его голову назад, на шее раненого вздулись вены.
   – Он не слишком сговорчив, Ангус, – заметил старый министр.
   – Он был бы сговорчивее, если бы с ним не обращались как с диким животным.
   Старый министр перестал возиться с бинтами и взглянул на доктора.
   – Я вижу ваше неодобрение. Но позвольте прояснить ситуацию. За последние тринадцать лет моей жизни этот человек причинил мне больше хлопот, чем дюжина других. Предосторожности, которые я предпринял, необходимы.
   – Но кляп! Он действительно…
   – …необходим? Да. До вчерашнего дня я не приказывал этого. Надеюсь, это моя последняя ошибка. Он наболтал складную историю. И один очень глупый стражник поверил его обещаниям. Дурак! Он заплатил за свою глупость. И сейчас сидит в такой же камере. – Министр многозначительно посмотрел на Таунсенда. – Нет оправдания тому, кто поможет этому человеку. Вы поняли, о чем я говорю?
   Да, Ангус Таунсенд очень хорошо понимал. Обычная деловитость в случае с этим узником исчезла. Старый министр превратился в страшного врага, обладавшего неограниченной властью и полной свободой.
   Таунсенд снял очки и протер их полой сюртука.
   – Мне нужно осмотреть его глаза.
   Доктору освободили место, чтобы он мог подойти ближе. Повернули голову небритого узника.
   Не это лицо доктор был готов увидеть. Конечно, он видел узника, когда тот был без сознания. Но когда раненый пришел в себя, его вид ошеломил Таунсенда. Это было умное лицо человека, прекрасно понимающего ситуацию. Полное нескрываемой враждебности. То, что обычно делает людей безропотными, приводило этого узника в ярость. Какой стыд, подумал Таунсенд, решив, что оказался в сомнительном положении.