Глава 32

   Они сидели в просторной гостиной. Фейт взяла пульт дистанционного управления, нажала на кнопку, и в газовом камине начали разгораться язычки пламени. Она налила себе вина, предложила Ли, но тот отказался. Затем они расположились на пышном и мягком диване.
   Фейт отпила глоток и смотрела в окно невидящим взором.
   — В Вашингтоне делят самый большой и жирный пирог в истории человечества. Нет человека в мире, которому не хотелось бы урвать кусочек. Есть люди, которые держат нож и распределяют порции. Если хочешь получить свой кусок, приходится иметь дело с ними.
   — И тут в дело вступаете вы с Бьюкананом?
   — Все это время я жила лишь работой. Иногда рабочий день длился больше двадцати четырех часов в сутки, потому что приходилось пересекать временные пояса. Не стану описывать тебе сотни разных подробностей, нюансов, не стану рассказывать о том, что искусство лоббирования требует умения читать чужие мысли и скрывать свои, требует железной воли и хладнокровия. — Она поставила бокал на стол и подняла глаза на собеседника. — В лице Дэнни Бьюканана я нашла великого учителя. Он почти никогда не проигрывал. Замечательно, верно?
   — Да, думаю, умение никогда не проигрывать действительно замечательное качество. Однако не каждому дано родиться Майклом Джорданом^[7].
   — Но ведь и ты можешь гарантировать клиенту определённые результаты?
   Ли улыбнулся:
   — Если бы я мог предвидеть будущее, то зарабатывал бы игрой в лотерею.
   — А вот Дэнни Бьюканан мог гарантировать людям будущее.
   — Интересно, каким же образом?
   — Кто контролирует стражей у ворот, тот контролирует и будущее.
   Ли понимающе кивнул:
   — Так он платит людям в правительстве?
   — По более сложной схеме, чем было принято прежде.
   — Подкупает конгрессменов? Что-то в этом роде?
   — В известном смысле да. Они делали это за деньги.
   — Что...
   — До того момента, как покидали своё кресло. А дальше Дэнни обеспечивал им светлое будущее. Тёпленькие местечки, непыльная и очень высокооплачиваемая работа в компаниях, которые он же и основал. Доходы от частных акций и облигаций, держателями которых они были, неиссякаемый поток наличных от вполне легального бизнеса. Неплохо. Они могли играть в гольф хоть весь день, потом сделать пару телефонных звонков на Капитолий, назначить несколько встреч и жить себе припеваючи, как короли. Да, пока они занимали высокие посты, Дэнни доил их, как коров, зато потом, по выходе в отставку, для них наступало истинное благоденствие.
   — И много ли было этих вышедших в отставку?
   — Пока ни одного. Но Дэнни готовил почву. Ведь он занимался этим всего лет десять.
   — Мне казалось, он провёл в округе Колумбия больше десяти лет.
   — Я хотела сказать, что он подкупал всех этих людей в течение десяти лет. А до этого был весьма успешным лоббистом. За последние десять лет денег он заработал куда меньше.
   — А мне всегда казалось, что гарантирование результатов приносит гораздо больше денег.
   — Последние десять лет почти все деньги уходили на благотворительные цели.
   — Должно быть, карманы у него просто бездонные.
   — Дэнни потратил почти все свои сбережения. Для того, чтобы дело продолжалось, мы начали платить своим клиентам. И чем дольше Дэнни пользовался услугами людей, тем больше они были должны получить в конце. А шансов, что их схватят, когда они отойдут от дел, значительно меньше, чем когда они при власти.
   — Похоже, ты действительно верила каждому слову Бьюканана?
   — Убеждена, он предоставлял им доказательства того, что обеспечит их старость. Но при этом Дэнни — человек очень порядочный..
   — Все мошенники производят такое впечатление, не так ли? Ну и кто был первым на очереди в отставку?
   Фейт окинула его подозрительным взглядом:
   — Зачем это тебе?
   — Да так, просто для смеха.
   Она назвала два имени.
   — Поправь меня, если я ошибаюсь, но вроде бы один из них действующий вице-президент Соединённых Штатов, а второй — спикер нижней палаты конгресса?
   — Дэнни никогда не работал со средним звеном. Вообще-то с вице-президентом он начал работать давно, до того как тот стал им. Когда он был парламентским партийным организатором. Но если Дэнни нужно, этот деятель снимает трубку и выжимает из человека все, что требуется.
   — Бог ты мой, Фейт! К чему была вам вся эта огневая мощь? Ведь не о каких-то там военных секретах шла речь.
   — Ну, это как посмотреть. Думаю, что о вещах куда более ценных и значительных. — Она поднесла бокал к губам. — Мы представляем беднейших из бедных мира сего. Африканские народности, которые должны получать гуманитарную помощь, пищу, медикаменты, одежду, сельскохозяйственную технику, семена, установки для обессоливания почвы. В Латинской Америке помощь носит несколько иной характер: туда посылают деньги для приобретения вакцин и прочих медикаментов, а также средства по контролю за рождаемостью, стерильные шприцы и информационные материалы медицинского характера, все это — для беднейших стран.
   Ли смотрел на Фейт скептически.
   — Так ты хочешь сказать, вы подкупали правительственных чиновников, чтобы помочь трети населения земного шара?
   Она поставила бокал и взглянула ему прямо в глаза:
   — Вообще-то за последнее время официальный язык изменился. Богатые страны выработали весьма политически корректную терминологию для обозначения своих менее удачливых, нищих соседей. ЦРУ выпускает даже специальный справочник по этим странам. И вместо «страны третьего мира» у нас появились новые названия, вернее, категории. «МРС» — «менее развитые страны» — означает, что они занимают самое нижнее место в иерархии развитых стран. К числу этих самых «МРС» относят, согласно официальным отчётам, сто семьдесят две страны, то есть большую часть стран мира. Затем есть ещё «НРС», или «наименее развитые страны». Они, фигурально выражаясь, на самом дне. И тут насчитывается всего сорок две страны. Ты, возможно, будешь удивлён, но примерно половина населения земного шара живёт за чертой бедности.
   — И это все оправдывает? — спросил Ли. — Это оправдывает обман и подкуп?
   — Я ведь не просила тебя давать оценки. И мне все равно, согласишься ты со мной или нет. Ты хотел получить факты, и я предоставила их тебе.
   — Но Америка очень много расходует на иностранную помощь. Если разобраться, мы вовсе не обязаны.
   Фейт гневно сверкнула глазами. Такой Ли ещё ни разу не видел её.
   — Хочешь продолжить разговор, сиди и слушай! — бросила она.
   — Ладно, успокойся. Продолжай.
   — Я исследовала эту проблему, прожила с ней более десяти лет. Мы больше платим фермерам нашей страны, чтобы они выращивали меньше урожая. Больше, чем расходуем на зарубежную гуманитарную помощь. В федеральном бюджете ассигнования на эту помощь составляют всего один процент, да и то идёт она в основном в две страны — Израиль и Египет. В год американцы тратят в сотни раз больше на косметику, еду в кафе «фаст-фуд» и прокат видеокассет, чем за десятилетие мы даём на закупку продуктов голодающим детям стран третьего мира! На те деньги, что тратятся у нас на каких-то дурацких Бини Бейби, мы могли бы справиться с десятком опасных инфекционных заболеваний, которыми страдают дети слаборазвитых стран.
   — До чего ты наивна, Фейт! Да вы с Бьюкананом просто набиваете карманы диктаторов тех самых стран.
   — Нет! Ничего подобного! Я так часто это слышу, что меня уже тошнит. Собранные нами деньги направляются прямиком в официальные гуманитарные организации, при этом ни цента не перепадает правительству тех стран. Я сама, своими глазами, видела в Африке министров здравоохранения, щеголяющих в костюмах от Армани и за рулём новёхоньких роскошных «мерседесов». И это при том, что прямо под носом у них умирают голодающие дети!
   — А что, разве в нашей стране нет голодающих детей?
   — Они получают достойную помощь. Просто я хочу сказать, что у нас с Дэнни своё поле деятельности, мы занимаемся гуманитарной помощью зарубежным государствам. Люди вымирают, Ли, вымирают миллионами! Дети по всему миру болеют, голодают и потом погибают только по одной причине — полнейшего равнодушия к ним. Каждый день, каждый час, каждую минуту.
   — И ты хочешь, чтоб я поверил, будто вы занимаетесь всем этим лишь из самых благородных побуждений? — Ли выразительно оглядел просторную гостиную. — Этот дом хибарой не назовёшь, Фейт.
   — За пять лет работы с Дэнни я представляла весьма богатых и могущественных клиентов и заработала много денег. Очень много. Признаюсь, я не чужда материальным благам. Я люблю деньги и красивые вещи, которые можно на них купить.
   — Ну а что же произошло потом? Ты нашла Бога?
   — Нет, это он нашёл меня. — Ли ответил ей недоуменным взглядом, и Фейт быстро уточнила: — Дэнни начал лоббирование, чтобы защищать бедняков из слаборазвитых стран. И это ни к чему хорошему не привело. Всем было плевать, так он мне говорил. Партнёры нашей фирмы начали уставать от этой разорительной благотворительности. Им хотелось представлять такие фирмы, как «Ай-би-эм» или «Филип Моррис», а не какие-то там голодающие суданские массы. И вот как-то однажды Дэнни пришёл ко мне в офис, сообщил, что создаёт собственную фирму, и предложил мне партнёрство. Больше никаких клиентов, сказал мне Дэнни и тут же успокоил, обещал обо мне позаботиться.
   Ли понимающе кивнул:
   — Ну, в это я охотно верю. Ты ведь тогда не знала, что он подкупает людей, вернее, планирует это делать.
   — Разумеется, знала! Он рассказал мне все. Дэнни хотел, чтобы я шла на это сознательно. Такой уж он человек. Не какой-нибудь мелкий обманщик.
   — Фейт, понимаешь ли ты, что говоришь? Ты согласилась на это, зная, что он нарушает закон?
   Она окинула его ледяным взглядом:
   — Ну, если прежде я могла устроить так, чтоб сигаретные компании продавали все зелье людям со здоровыми лёгкими, а производители оружия продавали автоматы ещё вполне живым людям, то эта новая задача была стократно благороднее. У меня появилась цель, которой я могла гордиться.
   — И материальные интересы тут же отошли на второй план? — с саркастической усмешкой спросил Ли.
   — Я знала, на что иду, — отрезала Фейт.
   — И как же строилась у вас работа?
   — Я была «министром внешних сношений». Работала с людьми, которые ещё не были у нас в кармане. Устраивала сборища, приглашала на них знаменитостей, много путешествовала по разным странам. Всякие там встречи, знакомства, вечеринки с нужными людьми. — Она отпила глоток вина. — А Дэнни занимал пост «министра внутренних дел». Работал в тесном контакте с теми людьми, которых мне удавалось привлечь.
   — И все это продолжалось десять лет?
   Фейт кивнула:
   — Примерно год тому назад у Дэнни начали иссякать деньги. Ведь большую часть расходов по лоббированию он оплачивал из своего кармана. Не думай, наши клиенты ничего нам не платили. Он вкладывал немало собственных средств в так называемые трастовые фонды, которые создавал для подкупленных нами политиков. К этой части работы Дэнни относился с особой серьёзностью. Строго следил за исполнением каждого своего обязательства. Выплачивал все, до последнего цента.
   — Благородный мошенник!
   Фейт проигнорировала эту язвительную ремарку.
   — И вот однажды он попросил меня заняться выплатами клиентам, сказав, что сам должен заняться другими вопросами. Я предложила продать свой дом, и этот дом тоже, но Дэнни был категорически против. По его словам, я и без того достаточно сделала. — Фейт покачала головой. — Может, все равно придётся его продать... Денег все время не хватает.
   На какое-то время она умолкла, но Ли не хотел торопить её. Фейт смотрела ему прямо в глаза.
   — Мы действительно сделали много полезного и доброго.
   — Чего ты добиваешься, Фейт? Чего хочешь от меня? Чтобы я начал громко аплодировать?
   Она снова гневно сверкнула глазами:
   — Почему бы тебе не оседлать свой дурацкий мотоцикл и не убраться отсюда к чёртовой матери?
   — Ладно, — тихо сказал Ли. — Если ты такого высокого мнения о своей деятельности, зачем тебе понадобилось выступать свидетелем в ФБР?
   Фейт закрыла лицо руками, и казалось, вот-вот разрыдается. Когда наконец она отняла руки от лица и взглянула на Ли, вид у неё был такой нечастный, что весь его гнев испарился.
   — Некоторое время назад Дэнни начал вести себя странно. Я понимала: у него неприятности. Кто-то преследовал его. Я страшно испугалась, опасаясь, что его отправят в тюрьму. Я все время спрашивала, что случилось, но Дэнни отказывался говорить со мной об этом. Он все больше замыкался в себе, стал подозрительным, как параноик. В конце концов даже попросил меня уйти из фирмы. И я осталась одна, совсем одна, впервые за долгое время. Ощущение было такое, будто я ещё раз потеряла отца.
   — И тогда ты пошла в ФБР и пыталась заключить с ними сделку? Предложила им Бьюканана в обмен на себя.
   — Нет! Никогда! — воскликнула Фейт.
   — Что же тогда?
   — Примерно полгода назад все средства массовой информации очень активно освещали случай коррупции, раскрытый ФБР в высших эшелонах власти. Лоббист, проталкивающий свой контракт, подкупил нескольких конгрессменов, чтобы помочь некой компании заключить очень выгодную сделку на федеральном уровне. И вот два его сотрудника связались с ФБР и рассказали, что происходит. Да, в самом начале этой неприглядной истории они были участниками заговора, но затем им обещали иммунитет, если согласятся свидетельствовать в суде против своего начальника. И мне эта сделка показалось честной. Я подумала, что тоже смогу выторговать какие-то привилегии для Бьюканана. Поскольку Дэнни мне больше не доверял, пришлось действовать самостоятельно. Кстати, в одной из статей упоминалось имя агента, ведущего то расследование. Брук Рейнольдс. И я позвонила ей.
   Фейт на секунду умолкла, перевела дух.
   — Я не знала, чего ожидать от ФБР, зато твёрдо знала одно: сразу всего говорить им не буду, не назову никаких имён, ничего конкретного. До тех пор, пока не пойму, что к чему. У меня было средство к достижению цели. Им нужен был живой свидетель, державший в голове все: даты, имена и фамилии, встречи, протоколы голосований — словом, все, что помогло бы раскрутить это дело.
   — И Бьюканан ничего об этом не знал?
   — Полагаю, нет. Иначе зачем бы стал подсылать ко мне киллера.
   — Это ещё не факт, что он его подослал.
   — Да перестань, Ли! Кто же ещё, по-твоему?
   Ли вспомнил человека, которого видел в здании аэропорта. Он заметил в руке у него оружие, одну из последних разработок в области высоких технологий. Ли видел образцы на семинаре по борьбе с терроризмом. И сам пистолет, и амуниция к нему были сделаны из пластика, а потому все это можно было спокойно пронести через метталодетектор. Стоило нажать на спусковой крючок, и под действием сжатого воздуха он выстреливал миниатюрной иглой, наполненной или смазанной на конце смертельно опасным ядом типа таллия или рицина. Или же столь любимого киллерами всех времён и народов кураре, обладающего таким быстрым действием при попадании в организм, что никакого противоядия от него до сих пор не изобрели. Особенно удобно было действовать в толпе — выстрел бесшумный, и убийца мог исчезнуть с места преступления ещё до того, как его жертва падала мёртвой.
   — Продолжай, — сказал он.
   — Я предложила привести к ним Дэнни, чтобы он стал участником моей сделки с ФБР.
   — И что же они на это ответили?
   — Дали понять, что Дэнни пал слишком низко.
   — Что-то я не понимаю твоей логики. Если бы и ты, и Дэнни стали свидетелями, кого тогда должны были преследовать федералы? Иностранные государства, что ли?..
   — Нет. Их представители понятия не имели, чем мы занимаемся. Ведь я уже говорила, деньги шли не в правительственные структуры. И такие международные организации, как «Католик релиф сервисиз» или ЮНИСЕФ, никогда не смирились бы с фактами подкупа. Дэнни был их неофициальным лоббистом, никакой платы от них не получал, и они представления не имели о том, как именно он вышибает деньги. Дэнни представлял примерно пятнадцать организаций такого толка. И ему приходилось нелегко. Ведь у каждой из этих организаций своя сфера деятельности, свой подход. Они выносили на рассмотрение сотни однобоких биллей, вместо того чтобы выработать комплексный подход к проблеме и ограничиться несколькими биллями, но программными. Дэнни пытался их организовать, работал вместе с ними, спонсировал прохождение законодательных биллей. Учил их работать более эффективно.
   — Тогда объясни мне, пожалуйста, против кого именно ты собиралась свидетельствовать?
   — Против политиканов, от которых мы откупались. Они делали все это только за деньги. Нет, нельзя сказать, что им было плевать на детишек с мёртвыми глазами, больных гепатитом. Просто я все читала по их лицам, где было написано всего одно слово: алчность. Они ждали только щедрого вознаграждения за свои хлопоты, хотя оказывать помощь было их долгом.
   — Тебе не кажется, что ты слишком уж строга к этим парням?
   — Ну почему ты так наивен? Как, по-твоему, происходят выборы в этой стране? Людей выбирают специальные группы, организующие выборщиков, они-то и формируют решения граждан, за кого и как голосовать. А знаешь, что представляют собой эти группы? Они всегда защищают большой бизнес и особые интересы богатых, которые и выдвигаются каждый год кандидатами на политические посты. Ты что, считаешь, обычные, простые люди могут позволить себе посетить обед, где одно блюдо стоит пять тысяч долларов? Думаешь, эти люди легко и добровольно расстанутся со своими деньгами ради благородных целей? Политикам надо платить, на этом построено все.
   — Ты хочешь сказать, что все политики в нашей стране коррумпированы? Допустим. Но это вовсе не означает, что ты поступала правильно.
   — Вот как? Но тогда скажи, разве голос какого-нибудь конгрессмена от штата Мичиган может серьёзно повлиять на ограничения монополиста в автомобильной промышленности? Сколько, по-твоему, он продержится в своём кресле? Повлияет ли его голос на развитие высоких технологий в Калифорнии? Или на жизнь фермеров Среднего Запада? Или на табачные компании, расположенные в основном на Юге? Взаимоотношения труда и бизнеса, защита своих особых интересов, о, тут ставки очень высоки. Богачам есть что терять. Круг их интересов строго определён, у них большие деньги, у них есть комитет политических действий^[8], у них лоббисты, непрерывно бомбардирующие Вашингтон своими посланиями. В сферах большого и малого бизнеса заняты почти все. Те же самые люди принимают участие в голосовании. Они голосуют за свои кошельки. Вот тебе изнанка американской политики. Для меня Дэнни стал первым, кто попытался перехитрить алчность и эгоизм.
   — А как же тогда помощь слаборазвитым странам? Ведь если вся эта история всплывёт наружу, кислород им перекроют?
   — В том-то и дело! Представляешь, какое внимание привлечёт этот скандал? Всколыхнёт самую передовую общественность. Беднейшие на земле страны вынуждены покупать алчных американских политиков, чтобы получить помощь, в которой они так отчаянно нуждаются. Потому что иного выхода у них просто нет. Средства массовой информации растиражируют эту историю, и только это, возможно, приведёт к позитивным переменам. И воз сдвинется с места.
   — Ну, это маловероятно. Дело весьма отдалённого будущего. Впрочем, продолжай.
   — Может, и так, но, по моим расчётам, все должно получиться. Пессимистом быть проще всего, Ли.
   Ли откинулся на спинку кресла, окинул её задумчивым взглядом:
   — Ну ладно, ладно, допустим. Скажи, ты действительно веришь в то, что Бьюканан пытался тебя убить?
   — Мы были партнёрами, друзьями. Даже больше, чем друзьями. Он был мне... как отец, во всяком случае, так временами казалось. И я... я не знаю. Может, он узнал, что я обратилась в ФБР. И считает, что я предала его. Ну, и это могло его взбесить. Вывести из себя.
   — Это ещё не факт. И неизвестно, стоял за всем этим Бьюканан или нет.
   Фейт с любопытством взглянула на него.
   — Сам я ни словом не обмолвился о тебе Бьюканану, или ты забыла? Так что он может знать о твоём сотрудничестве с ФБР только при том условии, если на него работает кто-то ещё. Но, чтобы ввести в такое дело профессионала, нужно время. Ведь не может же человек позвонить известному в местных кругах бандиту и попросить устранить кого-то, а потом расплатиться с ним с помощью карточки «Виза».
   — Но возможно, он знал какого-то киллера и спланировал все так, чтобы убийцей сочли тебя.
   Ли покачал головой:
   — Он понятия не имел, что я окажусь у коттеджа той ночью. И если бы убили тебя, вероятно, попросил бы меня выяснить, как и почему это произошло. И тогда ему пришлось бы все рассказать полиции. К чему напускать такую таинственность? Ну, подумай хорошенько, Фейт. Если бы Бьюканан задумал устранить тебя, он не нанял бы меня.
   Фейт опустила голову.
   — Да, все, что ты говоришь, имеет смысл... — Тут вдруг лицо её исказилось от ужаса: она поняла, что все это означает. — Так ты хочешь сказать?..
   — Я хочу сказать, что убить тебя решил кто-то другой.
   — Но кто? Кто же? — выкрикнула Фейт.
   — Не знаю.
   Фейт встала, подошла к камину, уставилась на огонь. Блики огня играли на её лице. Когда она заговорила, голос её звучал спокойно, почти отстраненно:
   — Скажи, ты часто видишься с дочерью?
   — Не очень. А почему ты спрашиваешь?
   — Я всегда думала, что замужество и дети могут подождать. Месяцы превращались в годы, годы — в десятилетия. Сама не заметила, как время прошло. И вот тебе пожалуйста.
   — Ты ещё не старая.
   Фейт взглянула на него:
   — Можешь гарантировать, что я доживу до завтра, протяну ещё неделю или месяц?
   — Никто ничего не может гарантировать. Сама знаешь, путь в ФБР нам не заказан. И в свете данных событий это, возможно, оптимальное решение.
   — Нет, не могу. Особенно после того, что ты мне только что сказал.
   Ли поднялся, положил руку ей на плечо.
   — О чем это ты?
   Фейт отстранилась.
   — ФБР не позволит мне внести Дэнни в программу защиты свидетелей. Или он отправится в тюрьму, или я. Когда я заподозрила, что это он нанял убийцу, желая расправиться со мной, я была готова вернуться и свидетельствовать против него. Но теперь не могу. Не хочу, чтобы из-за меня Дэнни попал за решётку.
   — Ну а если бы не было попытки покушения на тебя, как бы ты поступила?
   — Выдвинула бы им ультиматум. Если хотят сотрудничать со мной, пусть предоставят иммунитет Дэнни.
   — А если бы они не сдержали слова, что, собственно, и произошло?
   — Тогда бы мы с Дэнни бежали. Уж что-нибудь да придумали бы... — Фейт посмотрела на Ли. — Возвращаться я не собираюсь по целому ряду причин. Главное, мне не хочется умирать.
   — Ну и что, черт возьми, тогда делать мне?
   — Здесь ведь не так плохо, верно? — тихо спросила Фейт.
   — С ума сошла, что ли? Нельзя же торчать тут вечно.
   — Ну, тогда придумаем другое место, где можно укрыться.
   — А мой дом? И что прикажешь мне делать с моей жизнью? Семья-то у меня есть. Ты что же, хочешь, чтобы я со всеми распрощался навеки?
   — Раз связался со мной, а меня хотят убить, значит, и твоя жизнь в опасности. Тот человек поймёт, что я все тебе рассказала.
   — Это мне решать, что делать дальше.
   — Прости меня, Ли. Я не хотела вовлекать в это других людей. Особенно такого человека, как ты.
   — Должен найтись какой-то другой выход.
   Фейт направилась к лестнице.
   — Я страшно устала. И говорить тут больше не о чем.
   — Черт побери! Ты прекрасно понимаешь, что теперь я не могу просто так отойти, отстраниться от этого дела.
   Дойдя до середины лестницы, Фейт остановилась и взглянула на него сверху вниз:
   — Считаешь, что утром все будет выглядеть не столь безнадёжно?
   — Нет, — честно ответил Ли.
   — Вот поэтому-то я и сказала, что говорить тут больше не о чем. Спокойной ночи.
   — Откуда мне знать, что ты решила не возвращаться к ним ещё раньше? Может, как раз в ту минуту, когда встретила меня и...
   — Но, Ли...
   — Втянула меня в эту историю, потом выкинула этот дурацкий фокус в аэропорту, и вот теперь я тоже в ловушке. Огромное вам спасибо, мадам.
   — Но ничего такого я вовсе не замышляла! Ты ошибаешься.
   — Хочешь, чтобы я поверил и в эту ложь?
   — Но какие тебе нужны доказательства?
   Ли смотрел на неё снизу вверх.
   — Может, моя жизнь и гроша ломаного не стоит, но от этого я люблю её не меньше, Фейт.
   — Прости! — И она взбежала по лестнице.

Глава 33

Ли достал из холодильника упаковку пива «Ред дог» из шести банок и, выходя, с грохотом захлопнул за собой дверь. Подошёл к «хонде», размышляя о том, не оседлать ли железного коня и не убраться ли отсюда куда подальше? Мчаться, пока не кончится бензин, деньги или здравый смысл. Затем к нему пришло другое решение. Он ведь может оправиться в ФБР и один. Сдать им Фейт и позабыть обо всем, как о страшном сне. Ведь он действительно ничего не знает. И не сделал ничего противозаконного. И вообще ничего не должен этой странной женщине. В сущности, именно она стала причиной всех его несчастий, страха и балансирования на грани гибели. Сдать её — яснее и проще решения просто быть не может. Так почему бы и нет, черт возьми?..