Страница:
Дэвид Балдаччи
Спасти Фейт
Посвящается моему другу, Аарону Присту
Глава 1
Группа мужчин с озабоченными лицами собралась в просторной комнате, находившейся глубоко под землёй. Попасть сюда можно было лишь на скоростном лифте. Помещение это соорудили тайно в начале шестидесятых, под предлогом реконструкции частного дома, находившегося над ним. И разумеется, согласно изначальному плану, этот супербункер должен был служить убежищем в случае ядерной войны. Он предназначался не для высших чинов американского руководства, а для тех, чей уровень «значимости» не гарантировал, что им удастся выбраться живыми из передряги, однако был все же выше, чем у обычного гражданина. Ведь с чисто политической точки зрения даже в контексте тотального разрушения должен существовать какой-то порядок.
Бункер построили в те времена, когда люди верили, что выживут после прямого ядерного удара, если соорудят под землёй нечто подобное стальному кокону. После холокоста, который уничтожит всю страну, лидеры должны были выбраться из этого кокона и обнаружить, что им абсолютно некем и нечем управлять.
Первую, надземную, часть здания снесли давным-давно, и теперь над бункером находился небольшой сквер с газоном, по которому вот уже много лет никто не прогуливался. Забытое почти всеми подземелье стало местом встреч людей, связанных с разведкой. Собираться в иных местах им было рискованно, поскольку встречи эти не имели отношения к основному роду их деятельности. И дела здесь обсуждались часто незаконные, а сегодня — даже преступные. Так что меры предосторожности были вполне оправданны.
Толстые стальные стены покрывала специальная медная обшивка. Эта мера наряду с тоннами земли над головой должна была защитить от электронного прослушивания, даже из космоса, не говоря уже о других местах. Люди эти не слишком любили приходить в бункер. Не очень-то уютное и комфортабельное помещение, на вкус рыцарей плаща и кинжала, слишком отдавало «бондианой». Но горькая истина состояла в том, что земля была буквальна опутана самыми современными средствами прослушивания и наблюдения и любая беседа на поверхности не сулила никакой безопасности. Приходилось погружаться под землю, чтобы защитить себя от врагов. И если существовало на земле место, где люди могли говорить, не опасаясь, что их подслушают в мире ультрасложных и хитроумнейших систем слежения, так это и был бункер.
Седовласые мужи, собравшиеся на встречу, были все до единого белые, а к тому же приближались к шестидесятилетию — критическому пенсионному возрасту. Этих людей, одетых солидно и неброско, можно было принять за врачей, адвокатов, банкиров. Человеку, посетившему такого рода собрание, вряд ли удалось бы вспомнить и описать на следующий день тех, кто там присутствовал. Анонимность была их главным козырем. Подобные люди живут и умирают, иногда не своей и довольно жестокой смертью, но личность и род их занятий так и остаются неизвестными.
Если собрать воедино все тайны, которыми владели эти почтённые с виду мужи, человечество, возможно, содрогнулось бы от ужаса. Но широкой общественности все эти секреты недоступны, потому что, узнав их, общественность наверняка заклеймила бы действия, лежащие в основе возникновения этих тайн. Америка нуждалась в конкретных результатах — экономических, политических, социальных и прочих. Чтобы достичь их, следовало превратить отдельные регионы мира в кровавое месиво. Задача этих людей состояла в том, чтобы сделать все это тихо, не нанося никакого ущерба репутации США, и вместе с тем оградить страну от коварных международных террористов и других иностранцев, недовольных усилением влияния Америки.
Цель сегодняшнего собрания сводилась к разработке плана по уничтожению Фейт Локхарт. Согласно распоряжению президента, ЦРУ запрещалось проводить физическое устранение неугодных лиц. Впрочем, собравшиеся здесь люди, хоть и служили управлению, представляли сегодня не его интересы. То была их частная инициатива. И по мнению большинства, эта женщина должна была умереть, и как можно скорее, поскольку само её существование представляло угрозу для страны. Американский президент мог этого не знать, зато эти люди знали точно. Так как речь шла о чужой жизни, перепалка принимала все более ожесточённый и язвительный характер, и члены собрания все более напоминали известных личностей с Капитолийского холма, делящих пирог стоимостью свыше миллиарда долларов.
— Итак, получается, — сказал один седовласый господин, тыча тонким пальцем в воздух, где плавал сигаретный дым, — что вместе с этой Локхарт нам придётся убрать федерального агента. — Он возмущённо тряхнул головой. — Но как можно убивать своего человека? Не исключено, что последствия окажутся катастрофическими.
Господин, сидевший во главе стола, задумчиво кивнул. Роберт Торнхил считался в ЦРУ самым ярым сторонником «холодной войны», человеком, имевшим в агентстве уникальный статус. Репутация безупречная, число профессиональных побед не поддаётся учёту. В должности заместителя директора оперативного отдела обеспечивал полное прикрытие и анонимность всех действий. ЗДОО, или заместитель директора оперативного отдела, отвечал за проведение всех силовых операций на территории иностранных государств. А это, в свою очередь, предполагало связь с иностранной разведкой. Этот отдел ЦРУ прозвали «шпионской лавочкой», а имя заместителя директора не подлежало огласке. Прекрасное место, чтобы проделывать важнейшую для страны работу.
Именно Торнхил организовал эту группу избранных, в которую вошли люди, одинаково озабоченные состоянием дел в ЦРУ. Именно он назначил местом встреч подземную капсулу, о существовании которой почти никто не помнил. Именно Торнхил нашёл деньги для приведения бункера в надлежащий вид и даже усовершенствовал его. В Америке существовали тысячи подобных «игрушек», созданных на деньги налогоплательщиков, в основном совершенно бесполезных. Торнхил с трудом подавил улыбку. Что ж, если б правительство не тратило деньги граждан, заработанные тяжким трудом, заняться ему было бы просто нечем.
Торнхил провёл ладонью по поверхности стола из нержавеющей стали со встроенными пепельницами затейливой формы, втянул ноздрями прохладный отфильтрованный воздух, и ему показалось, что он чувствует успокоительный запах земли. И вот Торнхил погрузился в воспоминания о прошлом, о периоде «холодной войны». Они не вызывали у него неприятных ощущений. По крайней мере, тогда было ясно, чего ожидать от страны с гербом из серпа и молота. Русский «бык» пер, что называется, напролом. Правда, при этом он мог наступить на хрупкую песчаную змею и даже не почувствовать, что она ввела в его кровь смертоносный яд. Слишком уж много было в ту пору людей, мечтающих о превосходстве над США. И предотвратить это была его, Торнхила, работа.
Он оглядел сидевших за столом мужчин, как бы оценивая преданность каждого интересам его родной страны, и был удовлетворён увиденным. Сам он хотел служить Америке всегда, сколько себя помнил. Отец его работал в Управлении стратегических служб[1], этом предшественнике ЦРУ. Торнхил мало знал о том, чем занимался отец, зато последний внушил сыну главную мысль: нет на свете более почётной миссии, нежели посвятить жизнь служению родине. Из Йеля Торнхил прямиком поступил в ЦРУ. До последнего своего дня отец необычайно гордился сыном. Впрочем, и сын не меньше гордился отцом.
Волосы Торнхила красиво отливали серебром, что придавало его внешности особую утончённость. Глаза серые, очень живые, решительный подбородок. Голос приятный, бархатистый, интеллигентный — в его устах технический жаргон и поэмы Лонгфелло звучали одинаково естественно. Он до сих пор носил костюмы-тройки, а сигаретам всегда предпочитал трубку. Через два года пятидесятивосьмилетний Торнхил мог спокойно завершить службу в ЦРУ, уйти в отставку и вести приятную жизнь бывшего государственного служащего с солидной пенсией, много путешествовать, читать. Но о том, чтобы уйти спокойно, он и не помышлял, и причина была вполне очевидна.
На протяжении последних десяти лет бюджет и вместе с ним сфера ответственности ЦРУ постоянно урезывались. И Торнхил считал подобное развитие событий катастрофическим, поскольку по всему миру то и дело вспыхивали новые очаги нестабильности, появлялись все новые лидеры-фанатики, не подчиняющиеся никаким политическим формированиям и способные завладеть оружием массового уничтожения. Принято было думать, что высокие технологии излечат все мировые болячки и проблемы. Но лучшие в мире спутники не могли спуститься на улицы Багдада, Сеула или Белграда и измерить накал страстей, бушующих там. Даже самым совершенным компьютерам не дано было знать, что думают люди, какие порой совершенно дьявольские планы вынашивают в своих сердцах и умах. И всем этим дорогостоящим новшествам Торнхил всегда предпочитал толкового агента, готового рискнуть собственной жизнью.
В ЦРУ он имел небольшую группу опытных оперативников, преданных ему самому и его идее. И все они трудились не покладая рук, чтоб вернуть агентству былую славу и значимость. Теперь Торнхил располагал инструментом для достижения своей цели. Скоро он подомнёт под себя влиятельных конгрессменов, сенаторов, даже самого вице-президента и других бюрократов высокого ранга. Бюджет пересмотрят, деньги снова потекут рекой, власть и влияние его возрастут неизмеримо. И любимое агентство вновь займёт подобающее ему место в мировой политике.
Сработала же в своё время подобная стратегия для Дж. Эдгара Гувера и ФБР. Не случайно бюджет и влияние Бюро неизмеримо возросли при его покойном директоре. Весь фокус был в «секретных» файлах, собранных им на видных политиков. Если и существовала на свете организация, которую Торнхил ненавидел всеми фибрами души, так это было ФБР. Но это вовсе не означало, что он не может использовать его тактику, чтобы вывести своё агентство из кризиса, пусть даже и придётся при этом украсть кое-какие идеи у самого заклятого своего врага. «Что ж, Эд, поживём — увидим. Возможно, у меня получится даже лучше».
Торнхил вновь окинул взглядом собравшихся за столом людей.
— Воздержаться от устранения своего сотрудника, конечно, прекрасно, — заметил он. — Но мешает то, что Фейт Локхарт находится под тайным круглосуточным наблюдением ФБР. Она уязвима лишь в тот момент, когда подходит к коттеджу. Они могут включить её в программу защиты свидетелей, даже без предупреждения. Так что нанести удар удастся только у коттеджа.
— Хорошо, Локхарт мы убьём, — вмешался один из присутствующих. — Но ради Бога, Боб, давайте все же постараемся оставить агента ФБР в живых.
Торнхил покачал головой:
— Риск слишком велик. Понимаю, устранение агента всегда нежелательно. Но не исполнить своего долга сейчас было бы роковой ошибкой. Сами знаете, сколько вложено в эту операцию. Провала допустить нельзя.
— Черт побери, Боб! — возразил ему тот же мужчина. — Ты представляешь, какая начнётся заваруха, если фэбээровцы узнают, что мы устранили их человека?
— Если мы не сохраним этого в тайне, грош цена нам и нашему делу, — бросил Торнхил. — И вообще, не в первый раз жизнь человека приносится в жертву.
В спор вмешался ещё один из членов группы, самый молодой, но заслуживший уважение своим незаурядным умом и способностью к самым решительным и порой безжалостным действиям:
— Мы спланировали устранение Локхарт с одной целью — помешать ФБР начать расследование дела Бьюканана. Так почему бы не обратиться напрямую к директору ФБР и не попросить его отдать приказ своим людям прекратить расследование? Тогда никто не умрёт.
Торнхил окинул молодого коллегу разочарованным взглядом:
— А как прикажете объяснять директору ФБР причину?
— Сказать правду, пусть не всю, но хотя бы частично, — ответил молодой человек. — Даже в разведке всегда есть место истине, или я ошибаюсь?
Торнхил одарил его тёплой улыбкой:
— Так, стало быть, я должен сообщить директору ФБР, который, кстати сказать, спит и видит, как бы отправить нас всех на свалку... я должен попросить его, чтобы он прекратил своё потенциально скандальное расследование, тем самым дав возможность ЦРУ применять незаконные методы обскакать его ведомство? Великолепно! Как это я сам не додумался? Между прочим, где бы вам хотелось отсидеть свой срок, а?
— Но, Боб, ради Бога! Мы же теперь работаем вместе с ФБР! И сейчас на дворе не шестидесятые. И не забывайте о КТЦ.
Этой аббревиатурой обозначали Контртеррористический центр, созданный совместными усилиями ФБР и ЦРУ и предназначавшийся для борьбы с терроризмом. Причём обе эти организации были обязаны делиться информацией, а также людскими и материальными ресурсами. Но, на взгляд Торнхила, эта организация была создана лишь с одной целью — позволить ФБР запустить свои грязные лапы в его бизнес.
— Моё участие в делах этого центра весьма скромно, — сказал Торнхил. — Считаю его идеальным наблюдательным пунктом, чтобы следить за ФБР и их замыслами, которые, как правило, ничем хорошим не заканчиваются.
— Перестаньте, Боб, мы же с ними одна команда!
Тут Торнхил окинул молодого человека таким взглядом, что в жилах у всех присутствующих застыла кровь.
— Хотите, чтоб я привёл конкретные примеры, показывающие, как ФБР пользуется нашими достижениями, беззастенчиво выдаёт их за свои и загребает весь жар? И это при том, что наши агенты проливают кровь и именно мы неоднократно спасали мир от уничтожения? Хотите знать, как они манипулируют расследованиями, чтобы раздавить неугодных им и увеличить свой без того раздутый до неприличия бюджет? Хотите, я приведу примеры из своей тридцатишестилетней карьеры, когда ФБР шло буквально на все, чтобы дискредитировать нашу миссию, наших людей? Хотите или нет? — Молодой человек покачал головой. Не сводя с него пронзительного взгляда, Торнхил продолжил: — Даже если б сюда явился сам директор ФБР, начал целовать мне туфли и клясться в преданности, я бы своего мнения не изменил! Никогда! Теперь вам ясна моя позиция?
— Да, ясна. — Молодой человек едва сдержался, чтобы снова удручённо не покачать головой. Похоже, все здесь, кроме Роберта Торнхила, понимали, что на самом деле ФБР и ЦРУ прекрасно ладят между собой. Нет, разумеется, в ряде расследований их интересы порой пересекались, но ФБР вовсе не занималось охотой на ведьм и не ставило своей целью свалить агентство. И все собравшиеся здесь также отчётливо сознавали, что Роберт Торнхил считал ФБР главным своим врагом. Всем им было известно, что несколько десятилетий назад именно Торнхил руководил рядом карательных операций по устранению неугодных лиц с санкции агентства, причём проделывал это с необычайным усердием и хитроумием. Так к чему злить такого человека?
— Но если мы убьём этого агента, — вставил ещё один господин в штатском, — то не кажется ли вам, что ФБР непременно попытается выяснить правду? У них достаточно сил и средств, чтоб прочесать весь земной шар. И как бы мы ни старались, они все равно сильнее. И к чему тогда все это приведёт?
В комнате послышался лёгкий ропот. Торнхил устало оглядел присутствующих. К союзникам, собравшимся здесь, нужен особый подход. Это люди несгибаемой воли, параноидально преданные своим убеждениям, имеющие своё мнение по каждому вопросу. Просто чудо, что удалось собрать их всех здесь вместе.
— ФБР будет лезть из кожи вон, чтобы раскрыть убийство своего агента, к тому же главного свидетеля в одном из амбициознейших расследований. А потому я предлагаю подсказать им нужное нам решение. — Все с любопытством уставились на него. Торнхил отпил из стакана глоток воды, раскурил трубку и наконец продолжил: — Несколько лет Фейт Локхарт помогала Бьюканану проводить операцию, а потом с ней что-то случилось. То ли лишилась здравого смысла и разума, то ли возобладали какие-то другие соображения. Она пошла в ФБР и теперь рассказывает им все, что знает. Нам следовало бы предвидеть подобное развитие событий. Однако Бьюканан до сих пор не подозревает о предательстве партнёрши. Неведомо ему и то, что мы намерены устранить её. Пока только мы знаем об этом. — Торнхила удовлетворила его последняя ремарка. Она была как нельзя более уместна в подобных обстоятельствах. — Возможно, в ФБР полагают, что Бьюканану неизвестно о её предательстве. Или же что он может в какой-то момент узнать о нем. Так что, на взгляд стороннего наблюдателя, ни у кого в мире нет более убедительной мотивации расправиться с Фейт Локхарт, чем у Дэнни Бьюканана.
— Ну а вы сами как считаете? — спросил один из мужчин.
— Моя точка зрения на эту проблему весьма проста, — сухо ответил Торнхил. — Вместо того, чтобы организовать исчезновение Бьюканана, мы должны навести на его след ФБР. Намекнуть им, что Бьюканан и его клиенты, узнав о предательстве, убили Локхарт и агента.
— Но если они схватят Бьюканана... он же им все расскажет, — возразил молодой человек.
Торнхил одарил его насмешливо-снисходительным взглядом. Так смотрит разочарованный учитель на нерадивого ученика. За последний год Бьюканан дал им всю необходимую информацию: теперь в нем отпала необходимость.
Похоже, это дошло и до остальных.
— Так мы наведём ФБР на след Бьюканана уже потом. Так сказать, посмертно. Три смерти. Вернее, три убийства, — сказал один из членов группы.
Торнхил окинул собравшихся многозначительным взглядом, как бы заранее исключая возможность того, что кто-либо дерзнёт не согласиться с его планом. Несмотря на возражения, связанные с убийством агента ФБР, он знал: три смерти не значат для этих людей ровным счётом ничего. Ведь люди эти из старой гвардии и чётко понимают, что без жертв в таком деле не обойтись. И разумеется, зарабатывая на жизнь, они лишали при этом жизни других людей, так уж было заведено, и ничего тут не попишешь. К тому же предстоящая операция помогла бы избежать открытой войны. Убить троих, чтобы спасти три миллиона, да кто же станет тут спорить? Пусть даже жертвы эти почти ни в чем не повинны. Ведь и в обычных сражениях умирают солдаты, совсем ни в чем не виновные. Торнхил свято верил в то, что с помощью тайных действий, которые в разведывательных кругах было принято называть «третьим правом выбора», ЦРУ лишний раз подтвердит свою значимость и ценность для общества. Без них агентство давно прекратило бы существование. И потом ещё одно неукоснительное правило: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Нет, такую эпитафию следовало бы выбить на его могильной плите.
Торнхил не нуждался в согласии или одобрении присутствующих, оно подразумевалось.
— Благодарю вас, джентльмены, — сказал он. — Я обо всем позабочусь. — На том и закончилось собрание.
Бункер построили в те времена, когда люди верили, что выживут после прямого ядерного удара, если соорудят под землёй нечто подобное стальному кокону. После холокоста, который уничтожит всю страну, лидеры должны были выбраться из этого кокона и обнаружить, что им абсолютно некем и нечем управлять.
Первую, надземную, часть здания снесли давным-давно, и теперь над бункером находился небольшой сквер с газоном, по которому вот уже много лет никто не прогуливался. Забытое почти всеми подземелье стало местом встреч людей, связанных с разведкой. Собираться в иных местах им было рискованно, поскольку встречи эти не имели отношения к основному роду их деятельности. И дела здесь обсуждались часто незаконные, а сегодня — даже преступные. Так что меры предосторожности были вполне оправданны.
Толстые стальные стены покрывала специальная медная обшивка. Эта мера наряду с тоннами земли над головой должна была защитить от электронного прослушивания, даже из космоса, не говоря уже о других местах. Люди эти не слишком любили приходить в бункер. Не очень-то уютное и комфортабельное помещение, на вкус рыцарей плаща и кинжала, слишком отдавало «бондианой». Но горькая истина состояла в том, что земля была буквальна опутана самыми современными средствами прослушивания и наблюдения и любая беседа на поверхности не сулила никакой безопасности. Приходилось погружаться под землю, чтобы защитить себя от врагов. И если существовало на земле место, где люди могли говорить, не опасаясь, что их подслушают в мире ультрасложных и хитроумнейших систем слежения, так это и был бункер.
Седовласые мужи, собравшиеся на встречу, были все до единого белые, а к тому же приближались к шестидесятилетию — критическому пенсионному возрасту. Этих людей, одетых солидно и неброско, можно было принять за врачей, адвокатов, банкиров. Человеку, посетившему такого рода собрание, вряд ли удалось бы вспомнить и описать на следующий день тех, кто там присутствовал. Анонимность была их главным козырем. Подобные люди живут и умирают, иногда не своей и довольно жестокой смертью, но личность и род их занятий так и остаются неизвестными.
Если собрать воедино все тайны, которыми владели эти почтённые с виду мужи, человечество, возможно, содрогнулось бы от ужаса. Но широкой общественности все эти секреты недоступны, потому что, узнав их, общественность наверняка заклеймила бы действия, лежащие в основе возникновения этих тайн. Америка нуждалась в конкретных результатах — экономических, политических, социальных и прочих. Чтобы достичь их, следовало превратить отдельные регионы мира в кровавое месиво. Задача этих людей состояла в том, чтобы сделать все это тихо, не нанося никакого ущерба репутации США, и вместе с тем оградить страну от коварных международных террористов и других иностранцев, недовольных усилением влияния Америки.
Цель сегодняшнего собрания сводилась к разработке плана по уничтожению Фейт Локхарт. Согласно распоряжению президента, ЦРУ запрещалось проводить физическое устранение неугодных лиц. Впрочем, собравшиеся здесь люди, хоть и служили управлению, представляли сегодня не его интересы. То была их частная инициатива. И по мнению большинства, эта женщина должна была умереть, и как можно скорее, поскольку само её существование представляло угрозу для страны. Американский президент мог этого не знать, зато эти люди знали точно. Так как речь шла о чужой жизни, перепалка принимала все более ожесточённый и язвительный характер, и члены собрания все более напоминали известных личностей с Капитолийского холма, делящих пирог стоимостью свыше миллиарда долларов.
— Итак, получается, — сказал один седовласый господин, тыча тонким пальцем в воздух, где плавал сигаретный дым, — что вместе с этой Локхарт нам придётся убрать федерального агента. — Он возмущённо тряхнул головой. — Но как можно убивать своего человека? Не исключено, что последствия окажутся катастрофическими.
Господин, сидевший во главе стола, задумчиво кивнул. Роберт Торнхил считался в ЦРУ самым ярым сторонником «холодной войны», человеком, имевшим в агентстве уникальный статус. Репутация безупречная, число профессиональных побед не поддаётся учёту. В должности заместителя директора оперативного отдела обеспечивал полное прикрытие и анонимность всех действий. ЗДОО, или заместитель директора оперативного отдела, отвечал за проведение всех силовых операций на территории иностранных государств. А это, в свою очередь, предполагало связь с иностранной разведкой. Этот отдел ЦРУ прозвали «шпионской лавочкой», а имя заместителя директора не подлежало огласке. Прекрасное место, чтобы проделывать важнейшую для страны работу.
Именно Торнхил организовал эту группу избранных, в которую вошли люди, одинаково озабоченные состоянием дел в ЦРУ. Именно он назначил местом встреч подземную капсулу, о существовании которой почти никто не помнил. Именно Торнхил нашёл деньги для приведения бункера в надлежащий вид и даже усовершенствовал его. В Америке существовали тысячи подобных «игрушек», созданных на деньги налогоплательщиков, в основном совершенно бесполезных. Торнхил с трудом подавил улыбку. Что ж, если б правительство не тратило деньги граждан, заработанные тяжким трудом, заняться ему было бы просто нечем.
Торнхил провёл ладонью по поверхности стола из нержавеющей стали со встроенными пепельницами затейливой формы, втянул ноздрями прохладный отфильтрованный воздух, и ему показалось, что он чувствует успокоительный запах земли. И вот Торнхил погрузился в воспоминания о прошлом, о периоде «холодной войны». Они не вызывали у него неприятных ощущений. По крайней мере, тогда было ясно, чего ожидать от страны с гербом из серпа и молота. Русский «бык» пер, что называется, напролом. Правда, при этом он мог наступить на хрупкую песчаную змею и даже не почувствовать, что она ввела в его кровь смертоносный яд. Слишком уж много было в ту пору людей, мечтающих о превосходстве над США. И предотвратить это была его, Торнхила, работа.
Он оглядел сидевших за столом мужчин, как бы оценивая преданность каждого интересам его родной страны, и был удовлетворён увиденным. Сам он хотел служить Америке всегда, сколько себя помнил. Отец его работал в Управлении стратегических служб[1], этом предшественнике ЦРУ. Торнхил мало знал о том, чем занимался отец, зато последний внушил сыну главную мысль: нет на свете более почётной миссии, нежели посвятить жизнь служению родине. Из Йеля Торнхил прямиком поступил в ЦРУ. До последнего своего дня отец необычайно гордился сыном. Впрочем, и сын не меньше гордился отцом.
Волосы Торнхила красиво отливали серебром, что придавало его внешности особую утончённость. Глаза серые, очень живые, решительный подбородок. Голос приятный, бархатистый, интеллигентный — в его устах технический жаргон и поэмы Лонгфелло звучали одинаково естественно. Он до сих пор носил костюмы-тройки, а сигаретам всегда предпочитал трубку. Через два года пятидесятивосьмилетний Торнхил мог спокойно завершить службу в ЦРУ, уйти в отставку и вести приятную жизнь бывшего государственного служащего с солидной пенсией, много путешествовать, читать. Но о том, чтобы уйти спокойно, он и не помышлял, и причина была вполне очевидна.
На протяжении последних десяти лет бюджет и вместе с ним сфера ответственности ЦРУ постоянно урезывались. И Торнхил считал подобное развитие событий катастрофическим, поскольку по всему миру то и дело вспыхивали новые очаги нестабильности, появлялись все новые лидеры-фанатики, не подчиняющиеся никаким политическим формированиям и способные завладеть оружием массового уничтожения. Принято было думать, что высокие технологии излечат все мировые болячки и проблемы. Но лучшие в мире спутники не могли спуститься на улицы Багдада, Сеула или Белграда и измерить накал страстей, бушующих там. Даже самым совершенным компьютерам не дано было знать, что думают люди, какие порой совершенно дьявольские планы вынашивают в своих сердцах и умах. И всем этим дорогостоящим новшествам Торнхил всегда предпочитал толкового агента, готового рискнуть собственной жизнью.
В ЦРУ он имел небольшую группу опытных оперативников, преданных ему самому и его идее. И все они трудились не покладая рук, чтоб вернуть агентству былую славу и значимость. Теперь Торнхил располагал инструментом для достижения своей цели. Скоро он подомнёт под себя влиятельных конгрессменов, сенаторов, даже самого вице-президента и других бюрократов высокого ранга. Бюджет пересмотрят, деньги снова потекут рекой, власть и влияние его возрастут неизмеримо. И любимое агентство вновь займёт подобающее ему место в мировой политике.
Сработала же в своё время подобная стратегия для Дж. Эдгара Гувера и ФБР. Не случайно бюджет и влияние Бюро неизмеримо возросли при его покойном директоре. Весь фокус был в «секретных» файлах, собранных им на видных политиков. Если и существовала на свете организация, которую Торнхил ненавидел всеми фибрами души, так это было ФБР. Но это вовсе не означало, что он не может использовать его тактику, чтобы вывести своё агентство из кризиса, пусть даже и придётся при этом украсть кое-какие идеи у самого заклятого своего врага. «Что ж, Эд, поживём — увидим. Возможно, у меня получится даже лучше».
Торнхил вновь окинул взглядом собравшихся за столом людей.
— Воздержаться от устранения своего сотрудника, конечно, прекрасно, — заметил он. — Но мешает то, что Фейт Локхарт находится под тайным круглосуточным наблюдением ФБР. Она уязвима лишь в тот момент, когда подходит к коттеджу. Они могут включить её в программу защиты свидетелей, даже без предупреждения. Так что нанести удар удастся только у коттеджа.
— Хорошо, Локхарт мы убьём, — вмешался один из присутствующих. — Но ради Бога, Боб, давайте все же постараемся оставить агента ФБР в живых.
Торнхил покачал головой:
— Риск слишком велик. Понимаю, устранение агента всегда нежелательно. Но не исполнить своего долга сейчас было бы роковой ошибкой. Сами знаете, сколько вложено в эту операцию. Провала допустить нельзя.
— Черт побери, Боб! — возразил ему тот же мужчина. — Ты представляешь, какая начнётся заваруха, если фэбээровцы узнают, что мы устранили их человека?
— Если мы не сохраним этого в тайне, грош цена нам и нашему делу, — бросил Торнхил. — И вообще, не в первый раз жизнь человека приносится в жертву.
В спор вмешался ещё один из членов группы, самый молодой, но заслуживший уважение своим незаурядным умом и способностью к самым решительным и порой безжалостным действиям:
— Мы спланировали устранение Локхарт с одной целью — помешать ФБР начать расследование дела Бьюканана. Так почему бы не обратиться напрямую к директору ФБР и не попросить его отдать приказ своим людям прекратить расследование? Тогда никто не умрёт.
Торнхил окинул молодого коллегу разочарованным взглядом:
— А как прикажете объяснять директору ФБР причину?
— Сказать правду, пусть не всю, но хотя бы частично, — ответил молодой человек. — Даже в разведке всегда есть место истине, или я ошибаюсь?
Торнхил одарил его тёплой улыбкой:
— Так, стало быть, я должен сообщить директору ФБР, который, кстати сказать, спит и видит, как бы отправить нас всех на свалку... я должен попросить его, чтобы он прекратил своё потенциально скандальное расследование, тем самым дав возможность ЦРУ применять незаконные методы обскакать его ведомство? Великолепно! Как это я сам не додумался? Между прочим, где бы вам хотелось отсидеть свой срок, а?
— Но, Боб, ради Бога! Мы же теперь работаем вместе с ФБР! И сейчас на дворе не шестидесятые. И не забывайте о КТЦ.
Этой аббревиатурой обозначали Контртеррористический центр, созданный совместными усилиями ФБР и ЦРУ и предназначавшийся для борьбы с терроризмом. Причём обе эти организации были обязаны делиться информацией, а также людскими и материальными ресурсами. Но, на взгляд Торнхила, эта организация была создана лишь с одной целью — позволить ФБР запустить свои грязные лапы в его бизнес.
— Моё участие в делах этого центра весьма скромно, — сказал Торнхил. — Считаю его идеальным наблюдательным пунктом, чтобы следить за ФБР и их замыслами, которые, как правило, ничем хорошим не заканчиваются.
— Перестаньте, Боб, мы же с ними одна команда!
Тут Торнхил окинул молодого человека таким взглядом, что в жилах у всех присутствующих застыла кровь.
— Хотите, чтоб я привёл конкретные примеры, показывающие, как ФБР пользуется нашими достижениями, беззастенчиво выдаёт их за свои и загребает весь жар? И это при том, что наши агенты проливают кровь и именно мы неоднократно спасали мир от уничтожения? Хотите знать, как они манипулируют расследованиями, чтобы раздавить неугодных им и увеличить свой без того раздутый до неприличия бюджет? Хотите, я приведу примеры из своей тридцатишестилетней карьеры, когда ФБР шло буквально на все, чтобы дискредитировать нашу миссию, наших людей? Хотите или нет? — Молодой человек покачал головой. Не сводя с него пронзительного взгляда, Торнхил продолжил: — Даже если б сюда явился сам директор ФБР, начал целовать мне туфли и клясться в преданности, я бы своего мнения не изменил! Никогда! Теперь вам ясна моя позиция?
— Да, ясна. — Молодой человек едва сдержался, чтобы снова удручённо не покачать головой. Похоже, все здесь, кроме Роберта Торнхила, понимали, что на самом деле ФБР и ЦРУ прекрасно ладят между собой. Нет, разумеется, в ряде расследований их интересы порой пересекались, но ФБР вовсе не занималось охотой на ведьм и не ставило своей целью свалить агентство. И все собравшиеся здесь также отчётливо сознавали, что Роберт Торнхил считал ФБР главным своим врагом. Всем им было известно, что несколько десятилетий назад именно Торнхил руководил рядом карательных операций по устранению неугодных лиц с санкции агентства, причём проделывал это с необычайным усердием и хитроумием. Так к чему злить такого человека?
— Но если мы убьём этого агента, — вставил ещё один господин в штатском, — то не кажется ли вам, что ФБР непременно попытается выяснить правду? У них достаточно сил и средств, чтоб прочесать весь земной шар. И как бы мы ни старались, они все равно сильнее. И к чему тогда все это приведёт?
В комнате послышался лёгкий ропот. Торнхил устало оглядел присутствующих. К союзникам, собравшимся здесь, нужен особый подход. Это люди несгибаемой воли, параноидально преданные своим убеждениям, имеющие своё мнение по каждому вопросу. Просто чудо, что удалось собрать их всех здесь вместе.
— ФБР будет лезть из кожи вон, чтобы раскрыть убийство своего агента, к тому же главного свидетеля в одном из амбициознейших расследований. А потому я предлагаю подсказать им нужное нам решение. — Все с любопытством уставились на него. Торнхил отпил из стакана глоток воды, раскурил трубку и наконец продолжил: — Несколько лет Фейт Локхарт помогала Бьюканану проводить операцию, а потом с ней что-то случилось. То ли лишилась здравого смысла и разума, то ли возобладали какие-то другие соображения. Она пошла в ФБР и теперь рассказывает им все, что знает. Нам следовало бы предвидеть подобное развитие событий. Однако Бьюканан до сих пор не подозревает о предательстве партнёрши. Неведомо ему и то, что мы намерены устранить её. Пока только мы знаем об этом. — Торнхила удовлетворила его последняя ремарка. Она была как нельзя более уместна в подобных обстоятельствах. — Возможно, в ФБР полагают, что Бьюканану неизвестно о её предательстве. Или же что он может в какой-то момент узнать о нем. Так что, на взгляд стороннего наблюдателя, ни у кого в мире нет более убедительной мотивации расправиться с Фейт Локхарт, чем у Дэнни Бьюканана.
— Ну а вы сами как считаете? — спросил один из мужчин.
— Моя точка зрения на эту проблему весьма проста, — сухо ответил Торнхил. — Вместо того, чтобы организовать исчезновение Бьюканана, мы должны навести на его след ФБР. Намекнуть им, что Бьюканан и его клиенты, узнав о предательстве, убили Локхарт и агента.
— Но если они схватят Бьюканана... он же им все расскажет, — возразил молодой человек.
Торнхил одарил его насмешливо-снисходительным взглядом. Так смотрит разочарованный учитель на нерадивого ученика. За последний год Бьюканан дал им всю необходимую информацию: теперь в нем отпала необходимость.
Похоже, это дошло и до остальных.
— Так мы наведём ФБР на след Бьюканана уже потом. Так сказать, посмертно. Три смерти. Вернее, три убийства, — сказал один из членов группы.
Торнхил окинул собравшихся многозначительным взглядом, как бы заранее исключая возможность того, что кто-либо дерзнёт не согласиться с его планом. Несмотря на возражения, связанные с убийством агента ФБР, он знал: три смерти не значат для этих людей ровным счётом ничего. Ведь люди эти из старой гвардии и чётко понимают, что без жертв в таком деле не обойтись. И разумеется, зарабатывая на жизнь, они лишали при этом жизни других людей, так уж было заведено, и ничего тут не попишешь. К тому же предстоящая операция помогла бы избежать открытой войны. Убить троих, чтобы спасти три миллиона, да кто же станет тут спорить? Пусть даже жертвы эти почти ни в чем не повинны. Ведь и в обычных сражениях умирают солдаты, совсем ни в чем не виновные. Торнхил свято верил в то, что с помощью тайных действий, которые в разведывательных кругах было принято называть «третьим правом выбора», ЦРУ лишний раз подтвердит свою значимость и ценность для общества. Без них агентство давно прекратило бы существование. И потом ещё одно неукоснительное правило: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Нет, такую эпитафию следовало бы выбить на его могильной плите.
Торнхил не нуждался в согласии или одобрении присутствующих, оно подразумевалось.
— Благодарю вас, джентльмены, — сказал он. — Я обо всем позабочусь. — На том и закончилось собрание.
Глава 2
Маленький деревянный коттедж одиноко примостился в самом конце усыпанной гравием дороги, грязные обочины которой густо заросли дикими вьюнками, щавелем и спутанными стеблями мокричника. Ветхую развалюху в центре голого участка земли размером примерно в акр окружал с трех сторон запущенный густой лес, каждое дерево здесь отчаянно боролось за место под солнцем. Место то было дикое и заброшенное: по какой-то причине цивилизация упорно обходила его стороной, и у обитателей этого дома, построенного лет восемьдесят назад, соседей не было. Ближайший населённый пункт находился в трех милях, и добраться туда можно было только на машине, да и то если у водителя достанет смелости продираться через густой лес по бездорожью.
Последние лет двадцать в этом полуразвалившемся доме проводили бурные вечеринки залётные тинейджеры, порой в него забирался какой-нибудь бездомный бродяга, в поисках кратковременного пристанища, не зная о том, что крыша коттеджа немилосердно текла. Вконец отчаявшийся владелец, недавно получивший этот дом по наследству, решил сдавать его в аренду. И, сколь ни удивительно, нашёл жильца, согласившегося заплатить вперёд за год, причём наличными.
Двор порос травой высотой по колено, она то склонялась под порывами усилившегося ветра, то выпрямлялась. Стоявшие за домом старые толстые дубы, казалось, подражая движениям травы, покачивали ветвями. И вокруг, кроме завывания ветра, не было слышно ни звука.
За исключением одного.
В лесу, в нескольких сотнях ярдах от дома, пара ног со всплеском врезалась в воду. По неглубокому руслу ручья бежал человек. Брюки и сапоги, намокшие от воды и грязи, сковывали движения, хотя по всему было видно, что ориентируется он в лесу при свете луны вполне прилично. Вот он остановился и стал чистить заляпанные грязью сапоги о ствол поваленного дерева.
Ли Адамс вспотел от бега, но вместе с тем чувствовал лёгкий озноб. То был мужчина сорока одного года от роду, ростом шесть футов два дюйма и исключительно крепкого телосложения. Он регулярно занимался спортом, о чем свидетельствовали прекрасно развитые бицепсы и дельтовидные мышцы. Держать себя в хорошей форме было одним из самых необходимых условий его работы. Иногда ему приходилось неподвижно просиживать в машине целыми днями, иногда часами сидеть в библиотеке, просматривая микрофильмы. Но при этом он умел лазать по деревьям, сразить любого нападавшего, который превосходил его ростом и габаритами, мог, наконец, вот так, рысцой, продираться среди ночи через непролазную чащу леса. Впрочем, с недавних пор тело уже начало подсказывать Адамсу, что ему далеко не двадцать.
Густые вьющиеся каштановые волосы, то и дело падавшие на лоб, выступающие скулы, заразительная улыбка и неотразимые синие глаза заставляли трепетать сердца представительниц слабого пола ещё с пятого класса. За время службы он сломал немало костей, получал и другие ранения, и эти старые болячки все чаше давали о себе знать. Особенно по утрам. Иногда, проснувшись, Ли чувствовал: тут что-то скрипнет, здесь вдруг заноет. Что это, раковая опухоль или артрит? Стоит ли придавать этому значение? Впрочем, Господь Бог заранее проштамповал тебе билет на этот свет, ему, должно быть, виднее. Нормальное здоровое питание, занятия на тренажёрах, поднятие тяжестей — сколько ни старайся, а замысел Всевышнего все равно не изменить.
Ли посмотрел вперёд. Коттеджа он ещё не видел, слишком уж густая была чаща. Достав из рюкзака камеру, он начал настраивать её, делая редкие глубокие вдохи и выдохи. Этот путь Ли проделывал уже неоднократно, но ни разу не заходил в коттедж. Порой он видел здесь кое-что довольно странное. Вот почему Ли вернулся. Пора разгадать тайну этого места.
Отдышавшись, Ли двинулся дальше; единственными его спутниками были крупные и мелкие звери. Здесь, в глухих районах северной Виргинии, до сих пор водилось много оленей, кроликов, белок и даже бобров. Идя вперёд, Ли прислушивался: в воздухе проносились какие-то крылатые создания. Это летучие мыши слепо кружили над его головой. И с каждым шагом становилось все больше комаров. Вокруг их были целые тучи, и, хотя Ли дали щедрый аванс наличными, он всерьёз надеялся, что ему увеличат плату за услуги в связи с этим досадным осложнением.
Дойдя до опушки, Ли остановился. Он имел большой опыт по части скрытого наблюдения за людьми и их поведением. Действовать тут следовало неспешно и методично. Ли уповал на то, что не возникнет непредвиденной ситуации, которая заставила бы его импровизировать.
Нос у Ли был сломан. В те времена, когда он служил во флоте и был боксёром-любителем, это составляло особый предмет его гордости. Тогда он выплёскивал всю свою юношескую агрессию на маленьком квадратном пятачке, обнесённом канатами, сражаясь с противниками, примерно равными ему по весу и скорости. Пара кожаных перчаток, быстрые руки и крепкие ноги, умение предугадывать следующий ход противника и храброе сердце — вот что составляло его достоинство. В те времена этого было достаточно для победы.
После военной службы жизнь Ли в целом складывалась неплохо. Он никогда не был богат, но и не бедствовал; никогда не страдал от одиночества, хотя развёлся почти пятнадцать лет назад. Ребёнку от этого брака недавно исполнилось двадцать. Дочка у него была высокая, белокурая, очень умная и способная, и Ли невероятно гордился тем, что она добилась академической стипендии в Университете Виргинии и была звездой университетской сборной по лёгкой атлетике. Правда, последние десять лет Рене Адамс не проявляла никакого интереса к отцу, знать о нем не хотела. Ли догадывался, что тому немало способствовала её мамаша. А ведь его бывшая казалась такой ласковой и доброй во время первых свиданий, сходила с ума от его морской формы и с неподдельным энтузиазмом помогала ему избавляться от этой самой формы в постели.
Бывшая его жена, стриптизерша Триш Бардо, вышла замуж второй раз за парня по имени Эдди Стрипович, безработного инженера, к тому же алкоголика. Ли понимал: все это плохо кончится, и пытался добиться опекунства над Рене на том основании, что мать и отчим не способны обеспечить ей нормальную жизнь. Однако как раз к этому времени Эдди, столь презираемый Ли, разработал какой-то микрочип, и это превратило его в миллионера. Ли проиграл в суде, дочь ему не отдали. Мало того, об Эдди начали печатать статьи в самых популярных журналах, таких как «Уолл-стрит джорнал», «Тайм», «Ньсюсуик», и прочих. Он стал не только богат, но и знаменит. А снимки интерьеров их с Триш дома напечатали в «Аркитекчурэл дайджест».
Последние лет двадцать в этом полуразвалившемся доме проводили бурные вечеринки залётные тинейджеры, порой в него забирался какой-нибудь бездомный бродяга, в поисках кратковременного пристанища, не зная о том, что крыша коттеджа немилосердно текла. Вконец отчаявшийся владелец, недавно получивший этот дом по наследству, решил сдавать его в аренду. И, сколь ни удивительно, нашёл жильца, согласившегося заплатить вперёд за год, причём наличными.
Двор порос травой высотой по колено, она то склонялась под порывами усилившегося ветра, то выпрямлялась. Стоявшие за домом старые толстые дубы, казалось, подражая движениям травы, покачивали ветвями. И вокруг, кроме завывания ветра, не было слышно ни звука.
За исключением одного.
В лесу, в нескольких сотнях ярдах от дома, пара ног со всплеском врезалась в воду. По неглубокому руслу ручья бежал человек. Брюки и сапоги, намокшие от воды и грязи, сковывали движения, хотя по всему было видно, что ориентируется он в лесу при свете луны вполне прилично. Вот он остановился и стал чистить заляпанные грязью сапоги о ствол поваленного дерева.
Ли Адамс вспотел от бега, но вместе с тем чувствовал лёгкий озноб. То был мужчина сорока одного года от роду, ростом шесть футов два дюйма и исключительно крепкого телосложения. Он регулярно занимался спортом, о чем свидетельствовали прекрасно развитые бицепсы и дельтовидные мышцы. Держать себя в хорошей форме было одним из самых необходимых условий его работы. Иногда ему приходилось неподвижно просиживать в машине целыми днями, иногда часами сидеть в библиотеке, просматривая микрофильмы. Но при этом он умел лазать по деревьям, сразить любого нападавшего, который превосходил его ростом и габаритами, мог, наконец, вот так, рысцой, продираться среди ночи через непролазную чащу леса. Впрочем, с недавних пор тело уже начало подсказывать Адамсу, что ему далеко не двадцать.
Густые вьющиеся каштановые волосы, то и дело падавшие на лоб, выступающие скулы, заразительная улыбка и неотразимые синие глаза заставляли трепетать сердца представительниц слабого пола ещё с пятого класса. За время службы он сломал немало костей, получал и другие ранения, и эти старые болячки все чаше давали о себе знать. Особенно по утрам. Иногда, проснувшись, Ли чувствовал: тут что-то скрипнет, здесь вдруг заноет. Что это, раковая опухоль или артрит? Стоит ли придавать этому значение? Впрочем, Господь Бог заранее проштамповал тебе билет на этот свет, ему, должно быть, виднее. Нормальное здоровое питание, занятия на тренажёрах, поднятие тяжестей — сколько ни старайся, а замысел Всевышнего все равно не изменить.
Ли посмотрел вперёд. Коттеджа он ещё не видел, слишком уж густая была чаща. Достав из рюкзака камеру, он начал настраивать её, делая редкие глубокие вдохи и выдохи. Этот путь Ли проделывал уже неоднократно, но ни разу не заходил в коттедж. Порой он видел здесь кое-что довольно странное. Вот почему Ли вернулся. Пора разгадать тайну этого места.
Отдышавшись, Ли двинулся дальше; единственными его спутниками были крупные и мелкие звери. Здесь, в глухих районах северной Виргинии, до сих пор водилось много оленей, кроликов, белок и даже бобров. Идя вперёд, Ли прислушивался: в воздухе проносились какие-то крылатые создания. Это летучие мыши слепо кружили над его головой. И с каждым шагом становилось все больше комаров. Вокруг их были целые тучи, и, хотя Ли дали щедрый аванс наличными, он всерьёз надеялся, что ему увеличат плату за услуги в связи с этим досадным осложнением.
Дойдя до опушки, Ли остановился. Он имел большой опыт по части скрытого наблюдения за людьми и их поведением. Действовать тут следовало неспешно и методично. Ли уповал на то, что не возникнет непредвиденной ситуации, которая заставила бы его импровизировать.
Нос у Ли был сломан. В те времена, когда он служил во флоте и был боксёром-любителем, это составляло особый предмет его гордости. Тогда он выплёскивал всю свою юношескую агрессию на маленьком квадратном пятачке, обнесённом канатами, сражаясь с противниками, примерно равными ему по весу и скорости. Пара кожаных перчаток, быстрые руки и крепкие ноги, умение предугадывать следующий ход противника и храброе сердце — вот что составляло его достоинство. В те времена этого было достаточно для победы.
После военной службы жизнь Ли в целом складывалась неплохо. Он никогда не был богат, но и не бедствовал; никогда не страдал от одиночества, хотя развёлся почти пятнадцать лет назад. Ребёнку от этого брака недавно исполнилось двадцать. Дочка у него была высокая, белокурая, очень умная и способная, и Ли невероятно гордился тем, что она добилась академической стипендии в Университете Виргинии и была звездой университетской сборной по лёгкой атлетике. Правда, последние десять лет Рене Адамс не проявляла никакого интереса к отцу, знать о нем не хотела. Ли догадывался, что тому немало способствовала её мамаша. А ведь его бывшая казалась такой ласковой и доброй во время первых свиданий, сходила с ума от его морской формы и с неподдельным энтузиазмом помогала ему избавляться от этой самой формы в постели.
Бывшая его жена, стриптизерша Триш Бардо, вышла замуж второй раз за парня по имени Эдди Стрипович, безработного инженера, к тому же алкоголика. Ли понимал: все это плохо кончится, и пытался добиться опекунства над Рене на том основании, что мать и отчим не способны обеспечить ей нормальную жизнь. Однако как раз к этому времени Эдди, столь презираемый Ли, разработал какой-то микрочип, и это превратило его в миллионера. Ли проиграл в суде, дочь ему не отдали. Мало того, об Эдди начали печатать статьи в самых популярных журналах, таких как «Уолл-стрит джорнал», «Тайм», «Ньсюсуик», и прочих. Он стал не только богат, но и знаменит. А снимки интерьеров их с Триш дома напечатали в «Аркитекчурэл дайджест».