Страница:
Николай I превратил свадьбу во всенародный праздник, разрешив петербуржцам всех чинов и званий гулять в садах и парках Петергофа.
10 июля петербургское дворянство дало бал в честь новобрачных, на котором присутствовала вся царская семья, все высшие сановники и генералы, резиденты всех аккредитованных в России государств.
На следующий день, 11 июля, праздновались именины Ольги, которые для августейших особ именовались «тезоименитством».
И снова на праздник были допущены все, кто пожелал.
Праздник проходил в Санкт-Петербурге, на островах Крестовском и Елагине, вся царская семья каталась в открытых экипажах, а молодожены бросали в собравшихся серебряными монетами.
Наконец, с наступлением темноты, многодневный праздник окончился грандиозным фейерверком.
Вскоре Ольга Николаевна, взяв с собою немалый штат приближенных, выехала в Вюртемберг. Своим духовником она выбрала зятя протоиерея Кочетова Ивана Базарова, который прожил при ней до самой ее кончины. Уехала с Ольгой в Вюртемберг и Анна Окулова.
В сентябре Ольга Николаевна прибыла в Штутгарт, столицу Вюртемберга, где русский посланник князь Александр Горчаков собрал для нее хорошую библиотеку, необходимую для ознакомления новой кронпринцессы с историей и всеми сторонами жизни ее нового отечества.
Следующий, 1847 год был в Вюртемберге неурожайным. Начался голод. Ольга Николаевна принимала самое активное участие в помощи голодающим и своею щедростью покорила вюртембергцев.
Когда в 1848 году в Западной Европе началась революция, Вюртемберг тоже попал в ее водоворот. После восстания в Бадене и Дрездене революция пришла и в Штутгарт.
Толпы бунтарей не раз осаждали дом, где жили кронпринц и Ольга. (Именно дом, а не дворец, потому что дворец был построен только через 6 лет после ее приезда в Штутгарт, в 1853 году, да и тот был тесным и неуютным.) Когда однажды вооруженные бунтари окружили их дом, Ольга вышла на балкон и сказала: «Я никого и ничего не боюсь! Я – дочь императора Николая, помните об этом, и лучше всем вам разойтись по домам».
Толпа разошлась, а некоторые даже кричали: «Да здравствует кронпринцесса!»
За время своей жизни в Вюртемберге Ольга Николаевна не раз бывала в Москве и в Санкт-Петербурге, чаще всего по случаю свадеб или похорон.
В 1864 году ее муж стал королем Вюртемберга Карлом I, и только тогда они переселились в королевский дворец.
Наиболее значительным событием своей «королевской» жизни Ольга Николаевна считала свадьбу Великой княжны Веры Константиновны, вышедшей в 1874 году за Вильгельма-Евгения, герцога Вюртембергского.
А дальше пошли сплошные горечи и утраты: она тяжело переживала длительную болезнь и последовавшую 9 февраля 1876 года смерть своей сестры Марии – эти печальные события заставили Ольгу Николаевну долго прожить в Санкт-Петербурге. В 1877 году скончался муж Веры Константиновны – молодой герцог Вюртембергский Вильгельм-Евгений.
В мае 1880 года умерла императрица Мария Александровна, с которой Ольга Николаевна дружила еще до своей свадьбы и переписывалась более 30 лет. И окончательно сразила ее весть об убийстве брата – императора Александра II.
С тех пор королева Ольга заболела, а когда в 1891 году умер ее муж, она слегла и 18 октября 1892 года скончалась.
Эпизоды внешней и внутренней политики России в конце 40-х годов XIX столетия
Свадьба великого князя Константина Николаевича с герцогиней Саксен-Альтенбургской Александрой Фредерикой
Брачный союз великой княжны Екатерины Михайловны и великого герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа
10 июля петербургское дворянство дало бал в честь новобрачных, на котором присутствовала вся царская семья, все высшие сановники и генералы, резиденты всех аккредитованных в России государств.
На следующий день, 11 июля, праздновались именины Ольги, которые для августейших особ именовались «тезоименитством».
И снова на праздник были допущены все, кто пожелал.
Праздник проходил в Санкт-Петербурге, на островах Крестовском и Елагине, вся царская семья каталась в открытых экипажах, а молодожены бросали в собравшихся серебряными монетами.
Наконец, с наступлением темноты, многодневный праздник окончился грандиозным фейерверком.
Вскоре Ольга Николаевна, взяв с собою немалый штат приближенных, выехала в Вюртемберг. Своим духовником она выбрала зятя протоиерея Кочетова Ивана Базарова, который прожил при ней до самой ее кончины. Уехала с Ольгой в Вюртемберг и Анна Окулова.
В сентябре Ольга Николаевна прибыла в Штутгарт, столицу Вюртемберга, где русский посланник князь Александр Горчаков собрал для нее хорошую библиотеку, необходимую для ознакомления новой кронпринцессы с историей и всеми сторонами жизни ее нового отечества.
Следующий, 1847 год был в Вюртемберге неурожайным. Начался голод. Ольга Николаевна принимала самое активное участие в помощи голодающим и своею щедростью покорила вюртембергцев.
Когда в 1848 году в Западной Европе началась революция, Вюртемберг тоже попал в ее водоворот. После восстания в Бадене и Дрездене революция пришла и в Штутгарт.
Толпы бунтарей не раз осаждали дом, где жили кронпринц и Ольга. (Именно дом, а не дворец, потому что дворец был построен только через 6 лет после ее приезда в Штутгарт, в 1853 году, да и тот был тесным и неуютным.) Когда однажды вооруженные бунтари окружили их дом, Ольга вышла на балкон и сказала: «Я никого и ничего не боюсь! Я – дочь императора Николая, помните об этом, и лучше всем вам разойтись по домам».
Толпа разошлась, а некоторые даже кричали: «Да здравствует кронпринцесса!»
За время своей жизни в Вюртемберге Ольга Николаевна не раз бывала в Москве и в Санкт-Петербурге, чаще всего по случаю свадеб или похорон.
В 1864 году ее муж стал королем Вюртемберга Карлом I, и только тогда они переселились в королевский дворец.
Наиболее значительным событием своей «королевской» жизни Ольга Николаевна считала свадьбу Великой княжны Веры Константиновны, вышедшей в 1874 году за Вильгельма-Евгения, герцога Вюртембергского.
А дальше пошли сплошные горечи и утраты: она тяжело переживала длительную болезнь и последовавшую 9 февраля 1876 года смерть своей сестры Марии – эти печальные события заставили Ольгу Николаевну долго прожить в Санкт-Петербурге. В 1877 году скончался муж Веры Константиновны – молодой герцог Вюртембергский Вильгельм-Евгений.
В мае 1880 года умерла императрица Мария Александровна, с которой Ольга Николаевна дружила еще до своей свадьбы и переписывалась более 30 лет. И окончательно сразила ее весть об убийстве брата – императора Александра II.
С тех пор королева Ольга заболела, а когда в 1891 году умер ее муж, она слегла и 18 октября 1892 года скончалась.
Эпизоды внешней и внутренней политики России в конце 40-х годов XIX столетия
1848 год, начавшийся в Петербурге, как всегда, масленицей, балами и маскарадами, вскоре превратился в один из самых трудных и горестных для царской семьи годов. Он стал почти двойником 1831 года, когда в Россию пришла холера, а в Европу – революция. Теперь, спустя 17 лет, эти два бедствия вновь появились на исторической сцене неразлучными спутниками.
21 февраля Николай получил из Варшавы телеграмму, извещавшую, что Луи-Филипп отказался от престола, а 22 вечером, на балу у цесаревича Александра, император объявил о получении депеши, в которой сообщается, что Франция провозглашена республикой.
На следующий день во время доклада министра двора П. М. Волконского Николай сказал, что пошлет в Париж 300 тысяч солдат, но, как и в 1830 году, когда тот же Луи-Филипп оказался в результате революции на троне и Николай хотел поддержать законного претендента своими войсками, вовремя одумался. 14 марта был опубликован манифест, в котором говорилось, что, «возникнув сперва во Франции, мятеж и безначалие скоро сообщились сопредельной Германии и, разливаясь повсеместно с наглостью, возраставшею по мере уступчивости правительств, разрушительный поток сей прикоснулся, наконец, и союзной нам империи Австрийской и королевства Прусского. Теперь, не зная более пределов, дерзость угрожает в безумии своем и нашей, Богом нам вверенной России. Но да не будет так!»
И уже 19 марта началось выступление первых русских полков к западной границе. А вскоре там была развернута 33-тысячная армия, готовая по первому слову царя двинуться в Пруссию или Австрию, Венгрию или Францию. Однако в 1849 году армия Паскевича вошла только в Венгрию, подавив там революцию и сохранив в стране монархический режим дома Габсбургов. Во всех же других странах правящие режимы справились с бунтарями сами, не менее повстанцев опасаясь русских войск, которые, вернувшись в Россию, принялись за свои прежние дела – разводы, парады, смотры и маневры, не вынеся ровным счетом ничего из прошедшей кампании для боевой подготовки и модернизации вооружения.
Старый преображенец, генерал Н. К. Имеретинский писал, что по приходе в 1849 году из венгерского похода, когда были разбиты мятежники-мадьяры, «преображенцы опять принялись за свои гладкостволки, расстрелянные, разбитые, снаружи зачищенные кирпичом и внутри совершенно ржавые и негодные. А иностранные военные агенты особенно прилежно и неупустительно посещали смотры „практической стрельбы“. Много памятных книжек было написано на разных языках, и везде, во всех реляциях подробно описывалось, что в русской гвардии при стрельбе в цель на двести шагов из 200 выпущенных пуль лишь десятая часть попадает в мишень в одну сажень ширины и такой же высоты». И все же в глазах Николая и официальной военно-бюрократической элиты Российской империи только что одержанная победа над венгерскими инсургентами стала апофеозом могущества самодержавной власти.
Вскоре после победоносного возвращения из Венгрии, в 1850 году, был торжественно отпразднован четвертьвековой юбилей «благополучного царствования государя императора Николая I», которое во всех отчетах и приветственных адресах оценивалось как вершина славы и могущества России.
Подавление русскими войсками революции в Венгрии возродило среди крайних реакционеров Европы призрачную надежду восстановления Священного союза, тихо усопшего после революции 1830 года. В какой-то мере этому способствовали родственные связи Романовых с европейскими монархами. Двадцатилетний австрийский император Франц-Иосиф I, по выражению Е. В. Тарле, «был лишь русским генерал-губернатором, проживающим для удобства службы в городе Вене». Не столь откровенно, но все же достаточно сильно зависел от Николая и его шурин, прусский король Фридрих-Вильгельм IV – родной брат императрицы Александры Федоровны.
Конечно, этого было явно недостаточно, чтобы считать Россию самой сильной державой в мире, а ни на что другое Николай согласиться не мог. Однако иных союзников у Николая не было, и он раскладывал все тот же незатейливый пасьянс из трех-четырех карт.
Переговоры Николая с австрийским императором и прусским королем обеспечили России безопасность ее западной границы от Балтики до Карпат. И это развязывало Николаю руки как на западе, так и на востоке, ибо Австрия была соседкой Турции, а на союз с Австрией в 1851 году русский император мог рассчитывать при любой ситуации. И все же с начала 50-х годов на первый план для России выдвинулся так называемый «восточный вопрос». Этот термин вошел в дипломатический лексикон с 1822 года, когда впервые был употреблен на Веронском конгрессе, и обозначал комплекс международных противоречий, возникших в борьбе за территориальное наследство распадающейся Османской империи. К началу 50-х годов этот вопрос крайне обострился и стал играть важную роль в политике ведущих европейских держав.
Россия также не могла игнорировать «восточный вопрос». С одной стороны, было стремление освободить от османского ига угнетенных турками-мусульманами православных славян и греков. С другой – подрыв мощи Османской империи, угрожавший ей окончательной гибелью, мог повлечь за собой возникновение самостоятельных государств – республик или легитимных монархий, что не отвечало представлениям Николая о законности и порядке, а также пугало его совершеннейшей неопределенностью нового положения на территориях, принадлежащих султану. Поэтому Николай ставил перед собой задачу одержать победу над традиционным противником России – Турцией, сохранив при этом ее целостность. Однако в таком случае братские православные народы продолжали оставаться под иноземным владычеством и были обречены на национальную, религиозную и культурную дискриминацию.
После окончания русско-турецкой войны 1828—1829 годов и заключения Адриано-Польского мира, ставившего Россию в привилегированное положение по сравнению с другими державами, обострились отношения между Николаем и правительствами Англии и Франции. Еще более укрепились позиции России в 1833 году после подписания с султаном Ункяр-Искелесийского договора о дружбе и оборонительном союзе между двумя странами. Затем – в 1840 и 1841 годах – этот договор был заменен Лондонскими конвенциями, когда гарантами помощи султану, кроме России, стали Англия, Австрия, а затем еще Франция и Пруссия.
После этого Англия и Франция, промышленно хорошо развитые и конкурентоспособные, постепенно вытеснили Россию с рынков Ближнего Востока и подчинили себе Турцию и в экономическом, и в политическом отношениях, взяв под свое покровительство армию и флот султана и направив туда своих инструкторов и наставников. Таким образом и турецкая армия, до того полуазиатская, вооруженная оружием конца XVIII – начала XIX века, стала приближаться к европейским стандартам.
В области внутренней политики в сороковые годы были осуществлены два крупнейших мероприятия: завершена реформа Киселева о государственных крестьянах и проведена финансовая реформа Канкрина. Кроме того, успешно продолжалось осуществление Кодификации законов Российской империи, разработанной Сперанским в 20 – 30-е годы.
В связи с реформой о государственных крестьянах следует упомянуть о так называемых «картофельных бунтах», проходивших большей частью на территориях, заселенных государственными крестьянами, и оказавшихся для российского правительства изрядной неожиданностью. Ведь в России картофель не был диковинкой – его начали культивировать еще при Екатерине II, которая в 1765 году рекомендовала «сажать земляные яблоки, кои в Англии называются „потетес“, а в иных местах – земляными грушами, тартуфклями и картофелями». Однако Екатерина лишь рекомендовала картофель к культивации, а Николай – предписал, что и вызвало серию «картофельных бунтов» в Поволжье, Приуралье и на Севере, в которых участвовало полмиллиона крестьян – больше, чем в восстаниях Разина и Пугачева.
Бунты продолжались десять лет – с 1834 по 1844 год – и были жестоко подавлены войсками, причем количество убитых и сосланных в Сибирь исчислялось многими тысячами. И все же Николай победил – картошка стала вторым хлебом России.
Что же касается улучшения жизни крестьян, то здесь ни Николай, ни его министр Киселев ничего добиться не смогли, ибо в истории России правительство всегда преуспевало в насилии и погромах, столь же неизменно терпя неудачи в любых попытках что-либо улучшить. И будь Киселев семи пядей во лбу, он и тогда ничего не смог бы сделать, ибо объективный ход событий был не на его стороне.
И все же одна из реформ в царствование Николая – финансовая – была доведена до конца и увенчалась совершенным успехом. Эта реформа связана с именем чуть ли не единственного хорошо образованного министра – Егора Францевича Канкрина, литератора и экономиста, окончившего два университета и получившего политико-юридическое и инженерно-техническое образования. Даже необычность фамилии – Канкрин – была следствием его учености, ибо его предки носили фамилию Кребс, что по-немецки означает «рак», а Егор Францевич латинизировал это слово, как делали средневековые ученые-гуманисты, став Канкриным, так как по-латыни рак – «cancer». Отличался он от всех прочих министров своей честностью, аскетической простотой в быту, любовью к чтению и учено-литературному обществу.
Канкрин приехал в Россию двадцатидвухлетним и только в 1811 году, когда ему было уже сорок шесть лет, сделал первый удачный шаг, попав на глаза Барклаю-де-Толли и генералу Пфулю. В 1812 году он стал генерал-интендантом 1-й армии, а в 1813 – и всех российских войск. Он блестяще провел расчеты с союзниками, доказав несостоятельность их требований и выплатив за военные поставки всего 60 миллионов рублей вместо требуемых ими 360 миллионов.
В 1818 году он представил Александру I записку об освобождении крестьян, за что на три года практически был отстранен от службы. Но в 1821 году Александр, нуждаясь в Канкрине, ввел его в Государственный Совет, а еще через два года назначил министром финансов. Канкрин повел дело безукоризненно честно, наводя строжайшую экономию и решительно борясь с мошенниками и казнокрадами, чем нажил себе несусветное число врагов. Его спасло то, что Николай абсолютно доверял ему и оказывал Канкрину неизменную поддержку. Однако напор недоброжелателей был так силен, что в борьбе с ними Егор Францевич в 1841 году перенес инсульт, а еще через три года – второй. Но к этому времени Канкрин успел довести до конца главное дело своей жизни – введение в России денежной системы на основе серебряного монометаллизма.
Когда Канкрин стал министром финансов, ему досталось хозяйство, расшатанное непрерывными войнами, обусловленное отсталой экономической системой. Последствия Отечественной войны еще долго сказывались на состоянии России. Так, в 1814 году курс совершенно обесценившихся ассигнаций равнялся 20 копейкам серебра за рубль ассигнациями. Поэтому Канкрин в 1839—1843 годах провел денежную реформу, в основу которой был положен серебряный рубль, адекватный 3 рублям 50 копейкам ассигнациями. С 1843 года ассигнации начали постепенно изыматься из обращения, заменяясь на кредитные билеты. Это оздоровило русские финансы, и авторитет рубля укрепился и на международной арене. Однако проведение реформы было делом крайне трудным, и Канкрин, борясь с многочисленными ее противниками, тяжело заболел. По состоянию здоровья он был отправлен в отставку, а спустя год с небольшим, 9 сентября 1845 года, умер.
Главным девизом Канкрина было: «Не ломать, а улучшать», и он, исповедуя этот принцип, не отступал от пяти правил: 1) бережливость и экономия; 2) осторожность в пользовании государственным кредитом; 3) крайняя осторожность в установлении новых налогов; 4) поднятие отечественной промышленности; 5) упрочение денежной системы. Неизменно следуя этой программе, Канкрин в очень сложных обстоятельствах николаевского царствования развил и укрепил русскую финансовую систему, сделав российский рубль одной из престижных денежных единиц в Европе.
Современники отмечали, что Канкрин был единственным из российских министров, чья деятельность имела научную основу. Однако высшим принципом для него было соединение теории и практики, знание науки и понимание жизни.
Следует считать большим успехом и продолжение публикаций сборников новых документов, пополнявших Свод законов Российской империи, начатый Сперанским и продолженный небольшим, но высококвалифицированным коллективом его соратников и единомышленников.
Очень важными событиями, стоящими на границе внутренней и внешней политики, а точнее – принадлежащими и к той, и к другой, являлись и браки членов царской семьи, которых в этот период было заключено три – в 1844,46 и 48 годах.
Выше уже упоминалось о злосчастной судьбе Александры Николаевны, скончавшейся от чахотки через шесть месяцев после свадьбы в июле 1844 года, а также о бракосочетании Ольги Николаевны с кронпринцем Вюртемберга Фридрихом-Карлом в 1846 году. Теперь настало время рассказать о следующей свадьбе, состоявшейся в 1848 году.
21 февраля Николай получил из Варшавы телеграмму, извещавшую, что Луи-Филипп отказался от престола, а 22 вечером, на балу у цесаревича Александра, император объявил о получении депеши, в которой сообщается, что Франция провозглашена республикой.
На следующий день во время доклада министра двора П. М. Волконского Николай сказал, что пошлет в Париж 300 тысяч солдат, но, как и в 1830 году, когда тот же Луи-Филипп оказался в результате революции на троне и Николай хотел поддержать законного претендента своими войсками, вовремя одумался. 14 марта был опубликован манифест, в котором говорилось, что, «возникнув сперва во Франции, мятеж и безначалие скоро сообщились сопредельной Германии и, разливаясь повсеместно с наглостью, возраставшею по мере уступчивости правительств, разрушительный поток сей прикоснулся, наконец, и союзной нам империи Австрийской и королевства Прусского. Теперь, не зная более пределов, дерзость угрожает в безумии своем и нашей, Богом нам вверенной России. Но да не будет так!»
И уже 19 марта началось выступление первых русских полков к западной границе. А вскоре там была развернута 33-тысячная армия, готовая по первому слову царя двинуться в Пруссию или Австрию, Венгрию или Францию. Однако в 1849 году армия Паскевича вошла только в Венгрию, подавив там революцию и сохранив в стране монархический режим дома Габсбургов. Во всех же других странах правящие режимы справились с бунтарями сами, не менее повстанцев опасаясь русских войск, которые, вернувшись в Россию, принялись за свои прежние дела – разводы, парады, смотры и маневры, не вынеся ровным счетом ничего из прошедшей кампании для боевой подготовки и модернизации вооружения.
Старый преображенец, генерал Н. К. Имеретинский писал, что по приходе в 1849 году из венгерского похода, когда были разбиты мятежники-мадьяры, «преображенцы опять принялись за свои гладкостволки, расстрелянные, разбитые, снаружи зачищенные кирпичом и внутри совершенно ржавые и негодные. А иностранные военные агенты особенно прилежно и неупустительно посещали смотры „практической стрельбы“. Много памятных книжек было написано на разных языках, и везде, во всех реляциях подробно описывалось, что в русской гвардии при стрельбе в цель на двести шагов из 200 выпущенных пуль лишь десятая часть попадает в мишень в одну сажень ширины и такой же высоты». И все же в глазах Николая и официальной военно-бюрократической элиты Российской империи только что одержанная победа над венгерскими инсургентами стала апофеозом могущества самодержавной власти.
Вскоре после победоносного возвращения из Венгрии, в 1850 году, был торжественно отпразднован четвертьвековой юбилей «благополучного царствования государя императора Николая I», которое во всех отчетах и приветственных адресах оценивалось как вершина славы и могущества России.
Подавление русскими войсками революции в Венгрии возродило среди крайних реакционеров Европы призрачную надежду восстановления Священного союза, тихо усопшего после революции 1830 года. В какой-то мере этому способствовали родственные связи Романовых с европейскими монархами. Двадцатилетний австрийский император Франц-Иосиф I, по выражению Е. В. Тарле, «был лишь русским генерал-губернатором, проживающим для удобства службы в городе Вене». Не столь откровенно, но все же достаточно сильно зависел от Николая и его шурин, прусский король Фридрих-Вильгельм IV – родной брат императрицы Александры Федоровны.
Конечно, этого было явно недостаточно, чтобы считать Россию самой сильной державой в мире, а ни на что другое Николай согласиться не мог. Однако иных союзников у Николая не было, и он раскладывал все тот же незатейливый пасьянс из трех-четырех карт.
Переговоры Николая с австрийским императором и прусским королем обеспечили России безопасность ее западной границы от Балтики до Карпат. И это развязывало Николаю руки как на западе, так и на востоке, ибо Австрия была соседкой Турции, а на союз с Австрией в 1851 году русский император мог рассчитывать при любой ситуации. И все же с начала 50-х годов на первый план для России выдвинулся так называемый «восточный вопрос». Этот термин вошел в дипломатический лексикон с 1822 года, когда впервые был употреблен на Веронском конгрессе, и обозначал комплекс международных противоречий, возникших в борьбе за территориальное наследство распадающейся Османской империи. К началу 50-х годов этот вопрос крайне обострился и стал играть важную роль в политике ведущих европейских держав.
Россия также не могла игнорировать «восточный вопрос». С одной стороны, было стремление освободить от османского ига угнетенных турками-мусульманами православных славян и греков. С другой – подрыв мощи Османской империи, угрожавший ей окончательной гибелью, мог повлечь за собой возникновение самостоятельных государств – республик или легитимных монархий, что не отвечало представлениям Николая о законности и порядке, а также пугало его совершеннейшей неопределенностью нового положения на территориях, принадлежащих султану. Поэтому Николай ставил перед собой задачу одержать победу над традиционным противником России – Турцией, сохранив при этом ее целостность. Однако в таком случае братские православные народы продолжали оставаться под иноземным владычеством и были обречены на национальную, религиозную и культурную дискриминацию.
После окончания русско-турецкой войны 1828—1829 годов и заключения Адриано-Польского мира, ставившего Россию в привилегированное положение по сравнению с другими державами, обострились отношения между Николаем и правительствами Англии и Франции. Еще более укрепились позиции России в 1833 году после подписания с султаном Ункяр-Искелесийского договора о дружбе и оборонительном союзе между двумя странами. Затем – в 1840 и 1841 годах – этот договор был заменен Лондонскими конвенциями, когда гарантами помощи султану, кроме России, стали Англия, Австрия, а затем еще Франция и Пруссия.
После этого Англия и Франция, промышленно хорошо развитые и конкурентоспособные, постепенно вытеснили Россию с рынков Ближнего Востока и подчинили себе Турцию и в экономическом, и в политическом отношениях, взяв под свое покровительство армию и флот султана и направив туда своих инструкторов и наставников. Таким образом и турецкая армия, до того полуазиатская, вооруженная оружием конца XVIII – начала XIX века, стала приближаться к европейским стандартам.
В области внутренней политики в сороковые годы были осуществлены два крупнейших мероприятия: завершена реформа Киселева о государственных крестьянах и проведена финансовая реформа Канкрина. Кроме того, успешно продолжалось осуществление Кодификации законов Российской империи, разработанной Сперанским в 20 – 30-е годы.
В связи с реформой о государственных крестьянах следует упомянуть о так называемых «картофельных бунтах», проходивших большей частью на территориях, заселенных государственными крестьянами, и оказавшихся для российского правительства изрядной неожиданностью. Ведь в России картофель не был диковинкой – его начали культивировать еще при Екатерине II, которая в 1765 году рекомендовала «сажать земляные яблоки, кои в Англии называются „потетес“, а в иных местах – земляными грушами, тартуфклями и картофелями». Однако Екатерина лишь рекомендовала картофель к культивации, а Николай – предписал, что и вызвало серию «картофельных бунтов» в Поволжье, Приуралье и на Севере, в которых участвовало полмиллиона крестьян – больше, чем в восстаниях Разина и Пугачева.
Бунты продолжались десять лет – с 1834 по 1844 год – и были жестоко подавлены войсками, причем количество убитых и сосланных в Сибирь исчислялось многими тысячами. И все же Николай победил – картошка стала вторым хлебом России.
Что же касается улучшения жизни крестьян, то здесь ни Николай, ни его министр Киселев ничего добиться не смогли, ибо в истории России правительство всегда преуспевало в насилии и погромах, столь же неизменно терпя неудачи в любых попытках что-либо улучшить. И будь Киселев семи пядей во лбу, он и тогда ничего не смог бы сделать, ибо объективный ход событий был не на его стороне.
И все же одна из реформ в царствование Николая – финансовая – была доведена до конца и увенчалась совершенным успехом. Эта реформа связана с именем чуть ли не единственного хорошо образованного министра – Егора Францевича Канкрина, литератора и экономиста, окончившего два университета и получившего политико-юридическое и инженерно-техническое образования. Даже необычность фамилии – Канкрин – была следствием его учености, ибо его предки носили фамилию Кребс, что по-немецки означает «рак», а Егор Францевич латинизировал это слово, как делали средневековые ученые-гуманисты, став Канкриным, так как по-латыни рак – «cancer». Отличался он от всех прочих министров своей честностью, аскетической простотой в быту, любовью к чтению и учено-литературному обществу.
Канкрин приехал в Россию двадцатидвухлетним и только в 1811 году, когда ему было уже сорок шесть лет, сделал первый удачный шаг, попав на глаза Барклаю-де-Толли и генералу Пфулю. В 1812 году он стал генерал-интендантом 1-й армии, а в 1813 – и всех российских войск. Он блестяще провел расчеты с союзниками, доказав несостоятельность их требований и выплатив за военные поставки всего 60 миллионов рублей вместо требуемых ими 360 миллионов.
В 1818 году он представил Александру I записку об освобождении крестьян, за что на три года практически был отстранен от службы. Но в 1821 году Александр, нуждаясь в Канкрине, ввел его в Государственный Совет, а еще через два года назначил министром финансов. Канкрин повел дело безукоризненно честно, наводя строжайшую экономию и решительно борясь с мошенниками и казнокрадами, чем нажил себе несусветное число врагов. Его спасло то, что Николай абсолютно доверял ему и оказывал Канкрину неизменную поддержку. Однако напор недоброжелателей был так силен, что в борьбе с ними Егор Францевич в 1841 году перенес инсульт, а еще через три года – второй. Но к этому времени Канкрин успел довести до конца главное дело своей жизни – введение в России денежной системы на основе серебряного монометаллизма.
Когда Канкрин стал министром финансов, ему досталось хозяйство, расшатанное непрерывными войнами, обусловленное отсталой экономической системой. Последствия Отечественной войны еще долго сказывались на состоянии России. Так, в 1814 году курс совершенно обесценившихся ассигнаций равнялся 20 копейкам серебра за рубль ассигнациями. Поэтому Канкрин в 1839—1843 годах провел денежную реформу, в основу которой был положен серебряный рубль, адекватный 3 рублям 50 копейкам ассигнациями. С 1843 года ассигнации начали постепенно изыматься из обращения, заменяясь на кредитные билеты. Это оздоровило русские финансы, и авторитет рубля укрепился и на международной арене. Однако проведение реформы было делом крайне трудным, и Канкрин, борясь с многочисленными ее противниками, тяжело заболел. По состоянию здоровья он был отправлен в отставку, а спустя год с небольшим, 9 сентября 1845 года, умер.
Главным девизом Канкрина было: «Не ломать, а улучшать», и он, исповедуя этот принцип, не отступал от пяти правил: 1) бережливость и экономия; 2) осторожность в пользовании государственным кредитом; 3) крайняя осторожность в установлении новых налогов; 4) поднятие отечественной промышленности; 5) упрочение денежной системы. Неизменно следуя этой программе, Канкрин в очень сложных обстоятельствах николаевского царствования развил и укрепил русскую финансовую систему, сделав российский рубль одной из престижных денежных единиц в Европе.
Современники отмечали, что Канкрин был единственным из российских министров, чья деятельность имела научную основу. Однако высшим принципом для него было соединение теории и практики, знание науки и понимание жизни.
Следует считать большим успехом и продолжение публикаций сборников новых документов, пополнявших Свод законов Российской империи, начатый Сперанским и продолженный небольшим, но высококвалифицированным коллективом его соратников и единомышленников.
Очень важными событиями, стоящими на границе внутренней и внешней политики, а точнее – принадлежащими и к той, и к другой, являлись и браки членов царской семьи, которых в этот период было заключено три – в 1844,46 и 48 годах.
Выше уже упоминалось о злосчастной судьбе Александры Николаевны, скончавшейся от чахотки через шесть месяцев после свадьбы в июле 1844 года, а также о бракосочетании Ольги Николаевны с кронпринцем Вюртемберга Фридрихом-Карлом в 1846 году. Теперь настало время рассказать о следующей свадьбе, состоявшейся в 1848 году.
Свадьба великого князя Константина Николаевича с герцогиней Саксен-Альтенбургской Александрой Фредерикой
6 февраля 1848 года состоялось обручение Великого князя Константина Николаевича с герцогиней Саксен-Альтенбургской Александрой Фредерикой.
Более полугода проходила подготовка к свадьбе. Как всегда, невеста готовилась к переходу в православие, учила и Символ веры, и православный катехизис, и разговорный русский язык, а ее уполномоченные и родственники уточняли брачный договор.
Активно помогала в подготовке и тетушка жениха, Великая герцогиня Саксен-Веймарская, тогда уже 62-летняя, но все еще полная сил Мария Павловна.
К этому времени представители династии Веттинов заняли престолы Бельгии (с 1831 года) и Великобритании (с 1840), когда принц Саксен-Кобург-Готский Альберт женился на королеве Виктории. Поэтому предстоящий брак Константина Николаевича с Саксен-Альтенбургской герцогиней Александрой Фредерикой не следовало воспринимать как акт, укреплявший родственные связи только с Саксонией.
30 августа 1848 года в Санкт-Петербурге состоялась свадьба, после которой восемнадцатилетняя Александра Фредерика стала называться Великой княгиней Александрой Иосифовной.
Александра Иосифовна прожила долгую жизнь и скончалась в 81 год, незадолго до Первой мировой войны.
У Константина Николаевича и Александры Иосифовны было четверо сыновей – Николай, Константин, Дмитрий, Вячеслав и две дочери – Ольга и Вера. Те из них, кто вступил со временем в брак, роднились только с представителями и представительницами немецких династий. Не была исключением и Ольга Константиновна, ставшая в 1867 году королевой Греции, ибо королем Греции – православной страны – был Георгиос I, лютеранин, происходивший из династии Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургов.
Однако о них будет рассказано позже, а пока вернемся в год 1848-й.
Что же представлял из себя Великий князь Константин Николаевич ко дню своей свадьбы?
Ему шел 21-й год, он был на девять лет младше своего старшего брата, наследника престола Александра Николаевича, уже семь лет женатого на Великой княгине Марии Александровне, в девичестве бывшей герцогиней Марией Гессен-Дармштадтской.
В день свадьбы император Николай произвел Константина Николаевича в контр-адмиралы и зачислил его к себе в свиту, и, надо сказать, вполне заслуженно.
Константина с детства готовили к морской службе. Его воспитателем был Фридрих Беньямин Литке – на русский лад Федор Петрович – выдающийся географ-мореплаватель и ученый, вице-адмирал, председатель Морского ученого комитета, возглавлявший два кругосветных путешествия и четыре экспедиции в Северный Ледовитый океан.
Великий князь Константин начал службу во флоте еще в детстве, а в 1847 году стал командовать фрегатом «Паллада», который позднее совершил знаменитое путешествие, описанное И. А. Гончаровым в очерках «Фрегат „Паллада“ (СПб., 1857).
И хотя сам Константин Николаевич за время службы во флоте в 1850—1877 годах командовал и отрядами, и эскадрами, и победоносно участвовал в восьми военных кампаниях, все же его истинным призванием с юности были военно-морская наука и география. Еще до свадьбы – в 1845 году, когда было ему всего 18 лет – он организовал «Русское географическое общество» и стал его председателем, а ученым секретарем был назначен Литке. В 1849 году Константин Николаевич стал членом Государственного Совета, на следующий год – членом Адмиралтейского совета и Совета военно-морских учебных заведений.
Все это позволило императору Николаю I в 1852 году назначить Константина Николаевича товарищем (заместителем) начальника Главного морского штаба.
Здесь неуместно пускаться в детали дальнейшей жизни Константина Николаевича, потому что его деятельность – весьма многогранная, охватившая царствование его отца Николая I, брата Александра II и племянника Александра III, и его роль в истории русского общества будут довольно подробно освещены в этой книге, когда речь пойдет о важнейших событиях второй половины XIX столетия.
Более полугода проходила подготовка к свадьбе. Как всегда, невеста готовилась к переходу в православие, учила и Символ веры, и православный катехизис, и разговорный русский язык, а ее уполномоченные и родственники уточняли брачный договор.
Активно помогала в подготовке и тетушка жениха, Великая герцогиня Саксен-Веймарская, тогда уже 62-летняя, но все еще полная сил Мария Павловна.
К этому времени представители династии Веттинов заняли престолы Бельгии (с 1831 года) и Великобритании (с 1840), когда принц Саксен-Кобург-Готский Альберт женился на королеве Виктории. Поэтому предстоящий брак Константина Николаевича с Саксен-Альтенбургской герцогиней Александрой Фредерикой не следовало воспринимать как акт, укреплявший родственные связи только с Саксонией.
30 августа 1848 года в Санкт-Петербурге состоялась свадьба, после которой восемнадцатилетняя Александра Фредерика стала называться Великой княгиней Александрой Иосифовной.
Александра Иосифовна прожила долгую жизнь и скончалась в 81 год, незадолго до Первой мировой войны.
У Константина Николаевича и Александры Иосифовны было четверо сыновей – Николай, Константин, Дмитрий, Вячеслав и две дочери – Ольга и Вера. Те из них, кто вступил со временем в брак, роднились только с представителями и представительницами немецких династий. Не была исключением и Ольга Константиновна, ставшая в 1867 году королевой Греции, ибо королем Греции – православной страны – был Георгиос I, лютеранин, происходивший из династии Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургов.
Однако о них будет рассказано позже, а пока вернемся в год 1848-й.
Что же представлял из себя Великий князь Константин Николаевич ко дню своей свадьбы?
Ему шел 21-й год, он был на девять лет младше своего старшего брата, наследника престола Александра Николаевича, уже семь лет женатого на Великой княгине Марии Александровне, в девичестве бывшей герцогиней Марией Гессен-Дармштадтской.
В день свадьбы император Николай произвел Константина Николаевича в контр-адмиралы и зачислил его к себе в свиту, и, надо сказать, вполне заслуженно.
Константина с детства готовили к морской службе. Его воспитателем был Фридрих Беньямин Литке – на русский лад Федор Петрович – выдающийся географ-мореплаватель и ученый, вице-адмирал, председатель Морского ученого комитета, возглавлявший два кругосветных путешествия и четыре экспедиции в Северный Ледовитый океан.
Великий князь Константин начал службу во флоте еще в детстве, а в 1847 году стал командовать фрегатом «Паллада», который позднее совершил знаменитое путешествие, описанное И. А. Гончаровым в очерках «Фрегат „Паллада“ (СПб., 1857).
И хотя сам Константин Николаевич за время службы во флоте в 1850—1877 годах командовал и отрядами, и эскадрами, и победоносно участвовал в восьми военных кампаниях, все же его истинным призванием с юности были военно-морская наука и география. Еще до свадьбы – в 1845 году, когда было ему всего 18 лет – он организовал «Русское географическое общество» и стал его председателем, а ученым секретарем был назначен Литке. В 1849 году Константин Николаевич стал членом Государственного Совета, на следующий год – членом Адмиралтейского совета и Совета военно-морских учебных заведений.
Все это позволило императору Николаю I в 1852 году назначить Константина Николаевича товарищем (заместителем) начальника Главного морского штаба.
Здесь неуместно пускаться в детали дальнейшей жизни Константина Николаевича, потому что его деятельность – весьма многогранная, охватившая царствование его отца Николая I, брата Александра II и племянника Александра III, и его роль в истории русского общества будут довольно подробно освещены в этой книге, когда речь пойдет о важнейших событиях второй половины XIX столетия.
Брачный союз великой княжны Екатерины Михайловны и великого герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа
Герцогство Мекленбург долгое время играло важную роль в матримониальных делах династии Романовых.
В 1716 году Петр Великий отдал за его владыку свою племянницу Екатерину Ивановну, в скором времени сбежавшую от мужа в Санкт-Петербург с трехлетней дочерью, которая в России стала правительницей Анной Леопольдовной, свергнутой в результате дворцового переворота, руководимого дочерью Петра Елизаветой.
Второй раз герцогство Мекленбург появилось на сцене дома Романовых в 1799 году, когда император Павел I, преследуя военно-стратегические цели, выдал одну из своих дочерей, Елену Павловну, за наследника престола Мекленбургского герцогства Фридриха-Людвига.
А в 1851 году Николай I ввел в семью Романовых еще одного представителя мекленбургской династии – Великого герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа.
Ранее ни Мекленбург-Шверинское, ни Мекленбург-Стрелицкое герцогства не назывались «Великими», но Георг-Август уже имел этот титул.
Что же изменилось к середине XIX века?
Историческая судьба земли Мекленбурга была сложной и драматичной, пока, наконец, два герцогства – Мекленбург-Шверинское и Мекленбург-Стрелицкое – за их стойкое противостояние Наполеону решением Венского конгресса 1815 года не были возведены в ранг двух Великих герцогств.
А в середине XIX века в Великом герцогстве Мекленбург-Стрелицком образовалась русская ветвь. Ее родоначальником стал герцог Георг Август Эрнест Адольф Карл Людвиг – второй сын Великого герцога Георга Фридриха Мекленбург-Стрелицкого. Великий герцог Георг-Август был родным племянником королевы Пруссии Луизы, дочь которой – Шарлотта Прусская, вышла замуж за Николая I и стала русской императрицей Александрой Федоровной. Это родство и предопределило матримониальные обстоятельства Великого герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа: в 1851 году он женился на Великой княжне Екатерине Михайловне – двоюродной сестре Николая I, дочери младшего брата русского императора – Великого князя Михаила Павловича и его жены Великой княгини Елены Павловны – в девичестве принцессы Каролины Вюртембергской.
Великий герцог Георг Мекленбург-Стрелицкий родился 11 января 1824 года. Он получил хорошее домашнее образование, но не удовлетворившись им, окончил гимназию в Дрездене, затем – Боннский университет, после чего блестяще сдал экзамены на чин капитана артиллерии в армии Пруссии. Он служил ревностно и прослыл решительным врагом революции 1848 года, беспощадно подавлявшим ее. Он отказался выполнять приказ оставить Берлин и в знак протеста подал в отставку. Не дожидаясь ответа, Георг уехал в Стрелиц, затем – в Англию и наконец в июле 1850 года прибыл в Санкт-Петербург для того, чтобы сделать предложение племяннице Николая I – Великой княжне Екатерине Михайловне. Он был строен, высок ростом, хорош собой. Ему шел 27-й год, а его невесте – 24-й, и они были вполне подходящей парой.
Следует заметить, что в конце января 1845 года скончалась сестра Екатерины Михайловны 19-летняя Елизавета, а в начале ноября 1846 года – еще одна ее сестра, незамужняя Мария. Таким образом, предложение Георга было как нельзя кстати, ибо замужество Великой княжны Екатерины укрепляло надежду на продолжение рода.
Еще до официального сватовства Великому герцогу был пожалован орден Андрея Первозванного, а через два дня после этого присвоен чин генерал-майора артиллерии, и он был назначен командиром и шефом артиллерийской батареи в составе Первой конно-артиллерийской бригады.
Вслед за тем Георг или, как стали называть его теперь на русский лад, Георгий Георгиевич, вплотную занялся приготовлениями к свадьбе.
Накануне венчания – 3 февраля 1851 года – царь пожаловал ему алмазные знаки к ордену Андрея Первозванного, а на следующий день в Большой церкви Зимнего дворца молодых обвенчали.
В церкви Георга и Екатерину венчали по православному обряду, затем в одной из зал дворца еще раз по лютеранскому обряду.
Молодым отвели апартаменты в Михайловском дворце и предоставили прелестную Дудергофскую мызу.
В дальнейшем военная деятельность Георга Георгиевича оказалась тесно связанной с перевооружением русской армии, потерпевшей сокрушительное поражение в Крымской войне.
Расцвет его деятельности пришелся на царствование Александра II, в начале которого герцог только переступил тридцатилетний рубеж. Георг сторонился интриг и скромно исполнял свои служебные обязанности. Тем не менее, он дослужился до чина генерала от артиллерии и генерал-адъютанта.
Он умер от болезни почек 8 июня 1876 года и был погребен в Ораниенбауме, поскольку Ораниенбаум с его прекрасным дворцом, как и Каменно-островский дворец, с прилегающими к ним земельными угодьями, были подарены Николаем I Георгу Мекленбург-Стрелицкому и оставались в распоряжении его потомков до 1917 года.
В 1716 году Петр Великий отдал за его владыку свою племянницу Екатерину Ивановну, в скором времени сбежавшую от мужа в Санкт-Петербург с трехлетней дочерью, которая в России стала правительницей Анной Леопольдовной, свергнутой в результате дворцового переворота, руководимого дочерью Петра Елизаветой.
Второй раз герцогство Мекленбург появилось на сцене дома Романовых в 1799 году, когда император Павел I, преследуя военно-стратегические цели, выдал одну из своих дочерей, Елену Павловну, за наследника престола Мекленбургского герцогства Фридриха-Людвига.
А в 1851 году Николай I ввел в семью Романовых еще одного представителя мекленбургской династии – Великого герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа.
Ранее ни Мекленбург-Шверинское, ни Мекленбург-Стрелицкое герцогства не назывались «Великими», но Георг-Август уже имел этот титул.
Что же изменилось к середине XIX века?
Историческая судьба земли Мекленбурга была сложной и драматичной, пока, наконец, два герцогства – Мекленбург-Шверинское и Мекленбург-Стрелицкое – за их стойкое противостояние Наполеону решением Венского конгресса 1815 года не были возведены в ранг двух Великих герцогств.
А в середине XIX века в Великом герцогстве Мекленбург-Стрелицком образовалась русская ветвь. Ее родоначальником стал герцог Георг Август Эрнест Адольф Карл Людвиг – второй сын Великого герцога Георга Фридриха Мекленбург-Стрелицкого. Великий герцог Георг-Август был родным племянником королевы Пруссии Луизы, дочь которой – Шарлотта Прусская, вышла замуж за Николая I и стала русской императрицей Александрой Федоровной. Это родство и предопределило матримониальные обстоятельства Великого герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга-Августа: в 1851 году он женился на Великой княжне Екатерине Михайловне – двоюродной сестре Николая I, дочери младшего брата русского императора – Великого князя Михаила Павловича и его жены Великой княгини Елены Павловны – в девичестве принцессы Каролины Вюртембергской.
Великий герцог Георг Мекленбург-Стрелицкий родился 11 января 1824 года. Он получил хорошее домашнее образование, но не удовлетворившись им, окончил гимназию в Дрездене, затем – Боннский университет, после чего блестяще сдал экзамены на чин капитана артиллерии в армии Пруссии. Он служил ревностно и прослыл решительным врагом революции 1848 года, беспощадно подавлявшим ее. Он отказался выполнять приказ оставить Берлин и в знак протеста подал в отставку. Не дожидаясь ответа, Георг уехал в Стрелиц, затем – в Англию и наконец в июле 1850 года прибыл в Санкт-Петербург для того, чтобы сделать предложение племяннице Николая I – Великой княжне Екатерине Михайловне. Он был строен, высок ростом, хорош собой. Ему шел 27-й год, а его невесте – 24-й, и они были вполне подходящей парой.
Следует заметить, что в конце января 1845 года скончалась сестра Екатерины Михайловны 19-летняя Елизавета, а в начале ноября 1846 года – еще одна ее сестра, незамужняя Мария. Таким образом, предложение Георга было как нельзя кстати, ибо замужество Великой княжны Екатерины укрепляло надежду на продолжение рода.
Еще до официального сватовства Великому герцогу был пожалован орден Андрея Первозванного, а через два дня после этого присвоен чин генерал-майора артиллерии, и он был назначен командиром и шефом артиллерийской батареи в составе Первой конно-артиллерийской бригады.
Вслед за тем Георг или, как стали называть его теперь на русский лад, Георгий Георгиевич, вплотную занялся приготовлениями к свадьбе.
Накануне венчания – 3 февраля 1851 года – царь пожаловал ему алмазные знаки к ордену Андрея Первозванного, а на следующий день в Большой церкви Зимнего дворца молодых обвенчали.
В церкви Георга и Екатерину венчали по православному обряду, затем в одной из зал дворца еще раз по лютеранскому обряду.
Молодым отвели апартаменты в Михайловском дворце и предоставили прелестную Дудергофскую мызу.
В дальнейшем военная деятельность Георга Георгиевича оказалась тесно связанной с перевооружением русской армии, потерпевшей сокрушительное поражение в Крымской войне.
Расцвет его деятельности пришелся на царствование Александра II, в начале которого герцог только переступил тридцатилетний рубеж. Георг сторонился интриг и скромно исполнял свои служебные обязанности. Тем не менее, он дослужился до чина генерала от артиллерии и генерал-адъютанта.
Он умер от болезни почек 8 июня 1876 года и был погребен в Ораниенбауме, поскольку Ораниенбаум с его прекрасным дворцом, как и Каменно-островский дворец, с прилегающими к ним земельными угодьями, были подарены Николаем I Георгу Мекленбург-Стрелицкому и оставались в распоряжении его потомков до 1917 года.