Страница:
С появлением Аметист завязавшаяся было светская беседа прервалась. Девочка без конца сновала взад-вперед с чрезвычайно озабоченным видом, как бы ухаживая за матерью, а на самом деле весьма успешно лишая их возможности поговорить по-дружески. Под конец Дэмиен уже с трудом сдерживал кипевшее в его груди негодование. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, так как внезапно понял, что вот-вот взорвется и задаст маленькой паршивке хорошую трепку. Вряд ли эта сцена пойдет на пользу несчастной больной.
Натянуто улыбнувшись, он пробормотал:
— Дорогая миссис Грир, я уверен, скоро вы пойдете на поправку. А теперь позвольте мне извиниться — меня ждут дела. — Коротко поклонившись, Дэмиен повернулся и вышел из каюты.
В коридоре ему пришлось задержаться, чтобы совладать с душившим его бессильным гневом.
— Черт бы ее побрал! — прошипел он. Ей таки хватило наглости повернуть все по-своему. — Смотри, рано или поздно ты у меня доиграешься, малютка Аметист, и когда это случится — пеняй на себя!
Прозрачные бирюзовые волны ласково плескались у борта «Салли», словно омытой золотистым сиянием утреннего солнца. Едва заметный ветерок не в силах был преодолеть духоту предстоявшего дня, обволакивавшую стройный красавец корабль незримой вуалью томной жаркой неги, столь хорошо знакомой всем, кому довелось побывать на чудесном острове Ямайка.
Дэмиен Стрейт стоял у борта «Салли», небрежно опираясь на поручни. От капитана не ускользало ни одно движение рабочих, споро разгружавших корабль, хотя ленивая поза и рассеянный взгляд стоявшего неподвижно моряка могли бы обмануть невнимательного наблюдателя. Им удалось дойти до Кингстона в рекордно короткий срок и в сохранности доставить на остров груз продовольствия и предметов первой необходимости.
Неожиданно капитан сердито качнул головой. Сахар… Весь смысл существования этого прекрасного острова сводился к тому, чтобы, производя несметные количества сахарного тростника, набивать золотом карманы землевладельцев и их управляющих — алчных охотников за легкой наживой. Метрополии не требовалось ничего, кроме сахара, и в итоге за какие-то десятилетия безжалостной недальновидной эксплуатации большая часть земель на острове оказалась истощенной. Плантаторы не считали нужным заботиться о своих угодьях — ведь всегда можно было вырубить новый участок густого тропического леса, чтобы через несколько лет также превратить его в пустыню. Никому из английских чиновников не было дела до этого варварства: всех интересовала лишь скорая выгода, которую можно было извлечь из колоний. Возделываемые земли засевались исключительно сахарным тростником, и плантаторы даже не вспоминали о том, что могли бы сами производить продукты питания для собственных нужд; в итоге львиная доля товаров завозилась либо с материка, либо из Англии. Естественно, стоило это баснословных денег, но все расходы окупал рабский труд: черное население острова возросло примерно до девяноста тысяч человек, что во много раз превосходило количество белых жителей. Здесь сложилось довольно примитивное и грубое общество, верхушкой которого являлись немногочисленные семьи плантаторов — людей по большей части алчных, жестоких и необразованных, считавших своим неотъемлемым правом драть семь шкур со своих бесправных рабов.
Дэмиен был слишком хорошо знаком с царившими на острове нравами и потому не мог скрыть тревоги при виде оживленных и беспечных пассажиров, спешивших спуститься по сходням и шумно выражавших свое восхищение красотами тропической природы. Допустим, Дэвид и Маргарет Дуглас уже побывали здесь и знают, что их ждет, но касательно остальных… Скольким из них предстояло стать агнцами, уготованными на заклание? Капитан не в силах был отвести взгляд от молодой женщины, крепко стиснувшей тонкую ручку своей маленькой дочки. Эта доверчивая, чувствительная натура наверняка станет легкой добычей для акул в человеческом обличье, населявших остров. А тут еще девочка… Аметист медленно шла за матерью, боязливо озираясь, и снова в душе у Дэмиена против воли шевельнулась смутная тревога: он отлично знал, что ребенок обречен стать сиротой в чужом и враждебном окружении. Удастся ли ей выжить?
В этот миг, словно почувствовав его пристальный взгляд, Аметист подняла голову и посмотрела капитану в лицо с совершенно взрослой ненавистью. Девочка так и не простила ему невольной грубости, допущенной в первый день знакомства. Дэмиен неплохо разбирался в людях и был уверен, что с таким характером она будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.
Неожиданно на его губах промелькнула легкая улыбка… Да, малышке не откажешь в присутствии духа… Но уже через секунду ему стало не до смеха: убедившись, что мать не заметит ее выходки, Аметист скорчила капитану самую отвратительную рожу. Высунутый на прощание острый розовый язычок не оставил ни малейших сомнений по поводу чувств, испытываемых ею при расставании. Видимо, Дэмиен не сумел сдержать охватившее его возмущение, потому что паршивка задрала нос с самым злорадным видом и гордо отвернулась, следуя за матерью.
— Ах ты, маленькая мерзавка! — пробурчал капитан, в бессильной ярости стиснув кулаки. — Знаешь, что мне тебя не достать! Ладно посмотрим, сколько дерзости в тебе останется через годик-другой, маленькая злючка!
Однако эта угроза не помогла ему справиться со снедавшим его раздражением; напротив, его еще долго не оставляло ощущение какой-то безвозвратной потери.
Глава 2
Натянуто улыбнувшись, он пробормотал:
— Дорогая миссис Грир, я уверен, скоро вы пойдете на поправку. А теперь позвольте мне извиниться — меня ждут дела. — Коротко поклонившись, Дэмиен повернулся и вышел из каюты.
В коридоре ему пришлось задержаться, чтобы совладать с душившим его бессильным гневом.
— Черт бы ее побрал! — прошипел он. Ей таки хватило наглости повернуть все по-своему. — Смотри, рано или поздно ты у меня доиграешься, малютка Аметист, и когда это случится — пеняй на себя!
Прозрачные бирюзовые волны ласково плескались у борта «Салли», словно омытой золотистым сиянием утреннего солнца. Едва заметный ветерок не в силах был преодолеть духоту предстоявшего дня, обволакивавшую стройный красавец корабль незримой вуалью томной жаркой неги, столь хорошо знакомой всем, кому довелось побывать на чудесном острове Ямайка.
Дэмиен Стрейт стоял у борта «Салли», небрежно опираясь на поручни. От капитана не ускользало ни одно движение рабочих, споро разгружавших корабль, хотя ленивая поза и рассеянный взгляд стоявшего неподвижно моряка могли бы обмануть невнимательного наблюдателя. Им удалось дойти до Кингстона в рекордно короткий срок и в сохранности доставить на остров груз продовольствия и предметов первой необходимости.
Неожиданно капитан сердито качнул головой. Сахар… Весь смысл существования этого прекрасного острова сводился к тому, чтобы, производя несметные количества сахарного тростника, набивать золотом карманы землевладельцев и их управляющих — алчных охотников за легкой наживой. Метрополии не требовалось ничего, кроме сахара, и в итоге за какие-то десятилетия безжалостной недальновидной эксплуатации большая часть земель на острове оказалась истощенной. Плантаторы не считали нужным заботиться о своих угодьях — ведь всегда можно было вырубить новый участок густого тропического леса, чтобы через несколько лет также превратить его в пустыню. Никому из английских чиновников не было дела до этого варварства: всех интересовала лишь скорая выгода, которую можно было извлечь из колоний. Возделываемые земли засевались исключительно сахарным тростником, и плантаторы даже не вспоминали о том, что могли бы сами производить продукты питания для собственных нужд; в итоге львиная доля товаров завозилась либо с материка, либо из Англии. Естественно, стоило это баснословных денег, но все расходы окупал рабский труд: черное население острова возросло примерно до девяноста тысяч человек, что во много раз превосходило количество белых жителей. Здесь сложилось довольно примитивное и грубое общество, верхушкой которого являлись немногочисленные семьи плантаторов — людей по большей части алчных, жестоких и необразованных, считавших своим неотъемлемым правом драть семь шкур со своих бесправных рабов.
Дэмиен был слишком хорошо знаком с царившими на острове нравами и потому не мог скрыть тревоги при виде оживленных и беспечных пассажиров, спешивших спуститься по сходням и шумно выражавших свое восхищение красотами тропической природы. Допустим, Дэвид и Маргарет Дуглас уже побывали здесь и знают, что их ждет, но касательно остальных… Скольким из них предстояло стать агнцами, уготованными на заклание? Капитан не в силах был отвести взгляд от молодой женщины, крепко стиснувшей тонкую ручку своей маленькой дочки. Эта доверчивая, чувствительная натура наверняка станет легкой добычей для акул в человеческом обличье, населявших остров. А тут еще девочка… Аметист медленно шла за матерью, боязливо озираясь, и снова в душе у Дэмиена против воли шевельнулась смутная тревога: он отлично знал, что ребенок обречен стать сиротой в чужом и враждебном окружении. Удастся ли ей выжить?
В этот миг, словно почувствовав его пристальный взгляд, Аметист подняла голову и посмотрела капитану в лицо с совершенно взрослой ненавистью. Девочка так и не простила ему невольной грубости, допущенной в первый день знакомства. Дэмиен неплохо разбирался в людях и был уверен, что с таким характером она будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.
Неожиданно на его губах промелькнула легкая улыбка… Да, малышке не откажешь в присутствии духа… Но уже через секунду ему стало не до смеха: убедившись, что мать не заметит ее выходки, Аметист скорчила капитану самую отвратительную рожу. Высунутый на прощание острый розовый язычок не оставил ни малейших сомнений по поводу чувств, испытываемых ею при расставании. Видимо, Дэмиен не сумел сдержать охватившее его возмущение, потому что паршивка задрала нос с самым злорадным видом и гордо отвернулась, следуя за матерью.
— Ах ты, маленькая мерзавка! — пробурчал капитан, в бессильной ярости стиснув кулаки. — Знаешь, что мне тебя не достать! Ладно посмотрим, сколько дерзости в тебе останется через годик-другой, маленькая злючка!
Однако эта угроза не помогла ему справиться со снедавшим его раздражением; напротив, его еще долго не оставляло ощущение какой-то безвозвратной потери.
Глава 2
1779 год
— Тилли, ты несешь несусветную чушь! — Выкрикнувшая эти грубые слова худая тринадцатилетняя девочка моментально пожалела о своей необдуманной вспышке, увидев, каким гневом засверкали темные глаза рослой пышнотелой мулатки. Природа наградила ее округлыми приятными формами и правильными чертами лица, выдававшими смешанное происхождение; густые вьющиеся волосы были убраны в тугой узел на затылке и лишь слегка тронуты ранней сединой. Служанка выглядела очень внушительно и даже осанисто, несмотря на простой наряд из цветастого ситца, обычный на этом острове.
— А Тилли сказать тебе, мисси, не забывать, с кем ты говорить! Тилли Суон — не какой-то там рабыня, а свободный цветной женщина и учиться в настоящий школа. Тилли не дура, много умнее тебя. Твой бедный мама болеть, а когда он болеть, Тилли за тебя отвечать.
— Никто не будет отвечать, кроме меня самой, понятно?
— Аметист Грир, — продолжала Тилли поучительным тоном, с неподражаемым хладнокровием пропустив мимо ушей эту дерзкую попытку взбунтоваться против власти взрослых над детьми, — ты быть ребенок, и твой мама просить меня присматривать за тобой, когда ему плохо — хотеть ты этого или нет! А теперь слушай: ты держаться от этого человека как можно дальше. Он обеа, человек-колдун! Тилли знать, что говорить.
— Ох, Тилли… — начала было Аметист, небрежно отмахнувшись от этого предупреждения, но служанка решительно перебила ее:
— Не тебе со мной спорить, мисси! Тилли сказать, что он — обеа! Он убежать от сторожевых судов, как тень! Они плыть туда, они плыть сюда… они хватать его там, а он уже здесь! Все знать, что он уже на острове, но никто не знать где! Так делать настоящий ведун! Обеа!
Несмотря на досаду, Аметист стало смешно. Обычно Тилли говорила почти правильно и только в минуты сильного раздражения переходила на невнятный диалект, принятый среди местных рабов. Ну и пусть себе сердится — Аметист не собиралась потакать ее суевериям. Колдовство… ведовство… У этих островитян всегда готов ответ на любые вопросы. Девочка не раз убеждалась, что все это просто чепуха. Никакие суеверия Тилли ее не остановят — ее вообще ничто не остановит!
— Я пойду туда сегодня вечером!
— Ты никуда не ходить. А будешь кричать — твой мама встанет с постель, выйдет сюда и сам об этом скажет!
Аметист боязливо покосилась на дверь в спальню и продолжила уже более сдержанно, но с прежним упрямством:
— Тилли, я не нуждаюсь в советах и знаю сама, что мне делать! Необходимо раздобыть для мамы хорошей еды — ей мало тех фруктов, на которых мы живем в последнее время… Если еды не будет, она просто… просто не поправится так быстро, как нам бы хотелось!
Горькие слезы, стоявшие в широко распахнутых фиалковых глазах, и дрогнувший от растерянности детский голос мигом растопили сердце Тилли, однако она и виду не подала.
— Ты сидеть дома!
— Нет!
— Аметист!
Услышав этот слабый голос, раздавшийся из спальни, девочка моментально взяла себя в руки и ласково откликнулась:
— Да, мама?
— Милая, ты не могла бы на минуту подойти?
Не тратя времени на ответ, девочка опрометью помчалась к матери. Тилли смотрела ей вслед, грустно качая головой.
— Этот ребенок гонять меня в гроб… — пробормотала мулатка, и на ее выразительном лице тревога и боль смешались с трогательной гордостью за такую чудесную девочку.
Тилли Суон была дочерью белого плантатора и чернокожей рабыни и по законам Ямайки считалась свободной женщиной. Три года назад, когда артисты только начинали работать в Кингстоне, она нанялась к ним служанкой. На их счастье, островитяне успели соскучиться по культурным развлечениям, и небольшая труппа могла себе позволить содержать служанку, готовившую им еду, занимавшуюся уборкой и стиркой и выполнявшую многие мелкие поручения. Добродушная и чуткая, Тилли с особенной заботой относилась к слабой здоровьем Мэриан Грир и всем сердцем привязалась к ее маленькой дочурке. Она без конца восхищалась преданностью и стойкостью этой удивительной малышки, готовой бросить вызов всему свету.
— Он — дитя моей души… — прошептала Тилли в тишине пустой комнаты.
Стройная и гибкая как тростинка, Аметист росла очень милым ребенком, и Тилли любовалась ею с материнской гордостью, следя за тем, как медленно, но верно расцветает ее утонченная красота. Уже сейчас Аметист поражала окружающих врожденными изяществом и грацией. Верная Тилли разрывалась между гордостью за свою маленькую подопечную и тревогой за ее будущее.
Для острова наступили тяжкие времена. Англия, стремясь наказать бунтовавшие колонии, наложила запрет на торговлю с ними, и в итоге это гораздо больнее ударило по законопослушной, покорной Ямайке, чем по воевавшим с метрополией мятежникам. Поставки продуктов с континента практически прекратились, цены выросли во много раз, и рабы на плантациях буквально вымирали от голода. Необычайно жестокий ураган разорил все посевы сахарного тростника, а заодно с ними и те участки земли, что должны были обеспечить нужды островитян. На острове процветала контрабанда, но английские канонерки постоянно топили суда тех немногих отчаянных сорвиголов, что были готовы пойти на любой риск ради баснословной прибыли. Власти объявили их вне закона и назначили награду за их поимку, однако благодарные островитяне почитали этих людей как национальных героев.
— Но Тилли не такой дура, — приговаривала мулатка, склонившись над корытом со стиркой. — Простой человек нипочем не ходить мимо канонерка! Этот капитан… он обеа! Он становиться невидимка и ходить мимо часовой…
Ее размышления нарушил легкий шелест — это Аметист вышла из спальни.
— Тилли, маме показалось, что мы с тобой ссоримся… — Девочка заставила себя поднять голову и смиренно заглянула мулатке в лицо. — Она очень расстроилась… но я сказала, что беспокоиться не о чем: просто я плохо себя вела и непременно попрошу у тебя прощения! Прости меня, Тилли! — горячо зашептала Аметист, внезапно подавшись вперед и что было сил обнимая служанку. — Ты у меня одна на всем свете! Мы больше никогда не будем ссориться, правда? — Фиалковые глаза с надеждой уставились в лицо доброй мулатки, все еще хранившее строгое выражение.
Разумеется, Тилли не могла долго сердиться на свою Аметист, и девочка с облегчением вздохнула, заметив, как дрогнула ее суровая маска.
— Нет, мы больше не будем ссориться, мисси, если ты станешь послушной.
— Спасибо, Тилли… — Аметист улыбнулась счастливой улыбкой.
Стараясь держаться в тени от зданий и производить как можно меньше шума, Аметист торопливо шагала по темной улице Джонс-лейн, все дальше уходя от своего дома. Она едва дождалась, пока Тилли угомонится и заснет. Почему служанка легла сегодня так поздно? А вдруг она что-то заподозрила? Нет, не может быть, иначе она нипочем не выпустила бы Аметист за порог! Она и так придет в ярость, когда узнает об этой ночной прогулке. Но разве Аметист могла и дальше сидеть сложа руки и ждать подарка от судьбы? Ее мать слабела с каждым днем, и доктор Мартенс всякий раз повторял, что больной нужно «укрепить силы». Аметист знала лишь одно место на всем острове, где еще можно было раздобыть молока и свежих яиц, — то была плантация мистера Шеридана. Им удалось сохранить несколько коз и курятник. Если бы у Аметист было довольно муки и риса, она оставила бы часть для себя, а другую часть обменяла бы на молоко и яйца.
Нынче вечером в театре ей довелось случайно услышать разговор о том, что прошлой ночью «Салли» тайком доставила на остров множество продуктов. Капитан Стрейт… Детское личико брезгливо скривилось при одной мысли об этом противном типе… Прошло целых четыре года, однако внушенная когда-то инстинктивная ненависть к самоуверенному верзиле нисколько не ослабла. А ведь он оставался ее последней надеждой! Стрейт явно был неравнодушен к ее матери и вовсе не зря хватал ее за руку в тот день. Ей придется втолковать ему, что мама совсем расхворалась. Если надо, она встанет на колени, но так или иначе достучится до его каменного сердца и выпросит немного продуктов. У нее нет иного пути…
С решимостью, порожденной отчаянием, Аметист ускорила шаг. Она мчалась вперед, совершенно позабыв об опасностях, подстерегавших в этом городе одинокого путника, как вдруг из темной подворотни вынырнула зловещая молчаливая фигура. Ее грубо схватили за ногу и повалили на землю. Аметист задохнулась от ужаса и принялась вырываться с утроенной яростью. Каким-то образом ей удалось оторвать от себя эти мерзкие руки; она вскочила и бросилась прочь, не разбирая пути.
Девочка бежала без остановки, пока совсем не задохнулась. Охая от острой боли в груди, она робко оглянулась и чуть не заплакала от облегчения — за ней никто не гнался! Наверное, это был просто какой-то незадачливый пьяница. Аметист знала, что возле доков всегда шатаются толпы пьяных матросов; тем опаснее соваться сюда в ночное время. Тилли недаром протестовала против ее намерения самой отправиться на встречу с капитаном Стрейтом. Но она переоделась мальчиком, а длинные пышные волосы убрала под кепку — этот маскарад должен был уберечь ее от возможных неприятностей…
— Осталась всего пара кварталов, — прошептала Аметист, с тревогой всматриваясь в темные закоулки и подворотни. У страха глаза велики, и, несмотря на искреннее презрение к господствовавшим среди местных жителей суевериям, воображение мигом населило окружавшую ее тьму самыми зловещими призраками. Вот эта колеблющаяся тень могла оказаться Старухой Хидж — ужасной колдуньей, которая каждую ночь сбрасывает с себя человеческую кожу, принимает образ пылающего шара и мотается по городу, высасывая кровь у спящих детей. А вон те огни в переулке точь-в-точь как огненные глаза Юродивого Мертвяка, прикованного за ногу к пушечному ядру…
Аметист остановилась и тряхнула головой, чтобы хоть немного прийти в себя и сообразить, куда ее занесло. Слава Богу, она не заблудилась во время своего панического бегства и оказалась совсем рядом с этим ужасным домом. Обычно найти его было чрезвычайно просто благодаря визгу и шуму, разносившемуся на много кварталов из распахнутых настежь ярко освещенных окон, но в этот час все дома в переулке стояли темные, тихие и очень походили один на другой. Ох, только бы не прозевать того, кто был ей нужен!
Судя по двусмысленным намекам и перемигиваньям тех двух зрителей в театре, капитан Стрейт не должен покинуть будуар своей новой фаворитки раньше появления первых солнечных лучей. Для Аметист их речи ничуть не являлись загадкой. Девочка отлично знала, о какой фаворитке шла речь: это наверняка одна из тех падших женщин, торгующих ради пропитания собственным телом. Она твердо решила для себя, что скорее покончит с собой, но никогда не станет этим заниматься.
Наконец она убедилась, что достигла цели своей ночной вылазки, и с тревогой осмотрела безлюдную улицу. Теперь ей следовало набраться терпения и ждать. Девочка забилась в самый темный угол на крыльце и застыла, сжавшись в комок и подтянув колени к груди. Если потребуется, она не двинется с места до самого утра, чтобы не прозевать того, кто ей так нужен…
Поглядывая время от времени в мутное зеркало, украшавшее стену безвкусно обставленного будуара, капитан Стрейт торопливо приводил в порядок свои густые золотистые волосы. Он задержался здесь дольше, чем рассчитывал, — солнце вот-вот взойдет, а ему еще предстоит управиться со множеством дел, чтобы покинуть остров с ближайшим отливом. Корабль разгрузили накануне, и к этому часу рабочие уже должны были наполнить его трюмы новым грузом. Чувственные выразительные губы капитана тронула довольная улыбка. Выручка от контрабанды с лихвой окупала весь риск; на острове вот-вот начнется повальный голод, и у него мгновенно разбирали все продукты, расплачиваясь порохом и другими припасами, за которыми охотились военные поставщики янки. Ведя войну с метрополией, колонии отчаянно нуждались в боеприпасах, и генерал Вашингтон нисколько не гнушался иметь дело с контрабандистами, ловко обходившими британскую береговую охрану; их мужество и отвага пользовались заслуженным уважением и признательностью.
В слабых рассветных лучах, пробивавшихся сквозь приоткрытые ставни, Дэмиен не без сожаления разглядывал широкую смятую кровать, возвышавшуюся посреди комнаты. Провалиться ему на этом месте, если встреча с Руби не стоила того риска, с которым он пробрался сюда. Роскошная женщина с незначительной примесью негритянской крови была весьма искушенной любовницей и сполна отработала свой гонорар; при этом он имел все основания полагать, что оставленные им мешки муки и риса будут оценены по достоинству.
Любуясь спящей красоткой, капитан со смешком подумал, что неутомимая Руби не без умысла продемонстрировала ему нынче ночью все свои таланты — столь горячий прием вызывал желание повторить визит в следующий рейс.
— Спи, Руби, ты заслужила свой отдых! — ласково прошептал он, легонько поцеловав ее в щеку.
Неслышно выйдя в коридор, Дэмиен прикрыл за собой дверь и, задержавшись на темной лестнице, с наслаждением потянулся всем телом. Ему тоже пришлось потрудиться на славу, но Руби того стоила, это несомненно! Однако, оказавшись на улице, капитан тут же забыл о своей любовнице — дело есть дело, и он не станет забивать себе голову воспоминаниями о прелестной Руби до того самого дня, когда «Салли» снова бросит якорь у берегов Ямайки.
Снаружи было совсем светло, и капитану следовало проявить крайнюю осторожность по дороге к доку. Как только погрузка закончится, они покинут остров с вечерним отливом. Не стоило испытывать судьбу и проводить здесь еще одну ночь: рано или поздно кто-то может соблазниться обещанной властями наградой, несмотря на то что арест Дэмиена будет означать голодную смерть для многих островитян. Кто бы мог подумать, что он станет их национальным героем, да вдобавок ему припишут нешуточные колдовские способности! Это же надо — человек-обеа! Посмеиваясь, Дэмиен спустился с крыльца. Он давно знал о слухах, ходивших на острове, но не считал нужным им препятствовать. Пусть говорят что угодно — это ему не мешает и даже может оказаться полезным в том случае, если…
— Капитан! — Чей-то сдавленный шепот иглой вонзился в его сознание и моментально вывел из состояния задумчивости. Дэмиен повернулся и не спеша пошел по улице.
Сзади зашелестели легкие шаги, и упрямый голос окликнул вновь:
— Капитан Стрейт!
Невидимый преследователь догнал его, и Дэмиен даже вздрогнул от неожиданности, когда незнакомец, набравшись наглости, схватил его за руку, вынудив остановиться.
— Капитан! Пожалуйста, уделите мне хотя бы пару минут!
— Ты ошибаешься, мальчик, — сердито ответил моряк, смерив взглядом щуплую детскую фигурку. Настороженный, чуткий, он походил сейчас на сжатую пружину, готовую развернуться при малейших признаках опасности. — Не знаю я никакого Стрейта, так что оставь меня в покое — мне надо спешить. — Он брезгливо стряхнул с рукава цепкую ручонку и отправился дальше, исподтишка всматриваясь во все темные углы. Власти запросто могли подстроить ему ловушку, а мальчишку использовать как приманку.
Однако торопливые легкие шаги по-прежнему раздавались у него за спиной, а назойливый голосок становился все громче:
— Капитан Стрейт… умоляю вас, погодите… Мне нужно с вами поговорить…
— Вот привязался, чертов сопляк! — буркнул Дэмиен и еще раз внимательно огляделся. Кажется, улица действительно была пуста, и засады не предвиделось. Он резко свернул в густую аллею, укрывшись в тени. Как и следовало ожидать, через минуту появился мальчишка. Проворно зажав ему рот, Дэмиен затащил настырного преследователя под прикрытие деревьев и грозно зашептал ему на ухо, не обращая внимания на его неистовые попытки вырваться:
— Ну, теперь скажешь, что тебе от меня надо? Затащить меня в ловушку, верно? Рассчитывал ты на это или нет, но нам пришлось поменяться ролями!
Не отвечая, мальчишка начал отчаянно вырываться. Как это ни удивительно, но его дикая борьба принесла кое-какие плоды — по крайней мере пленнику удалось развернуться лицом к Дэмиену, и теперь его пинки и удары стали гораздо чувствительнее.
Капитана так изумила эта дикая ярость, что на какой-то миг он утратил бдительность и был награжден весьма удачным пинком по голени. Моряк охнул от боли и с проклятием наградил сопляка увесистой оплеухой, отчего тот зашатался и побледнел, едва не свалившись в беспамятстве. Дэмиен все же успел подхватить мальчишку за пояс и прижать к себе, не давая упасть. Пока маленький налетчик приходил в себя, Дэмиен вдруг с дрожью осознал, что к его груди прижимаются совсем маленькие, но довольно тугие девичьи груди! Он сорвал с незнакомца кепку и остолбенел при виде водопада шелковистых темных волос, рассыпавшихся по худеньким плечам. Схватив девчонку в охапку, капитан потащил ее туда, где деревья расступались, пропуская достаточно света, чтобы можно было разглядеть ее лицо.
К этому времени она окончательно пришла в себя, и в ее широко распахнутых глазах полыхнуло знакомое пламя. Она успела сильно измениться за четыре года, однако Дэмиен узнал ее в тот же миг. Аметист, девочка, получившая свое имя за удивительный оттенок огромных чудесных глаз… Ну как же, разве он мог забыть эту маленькую паршивку!
Капитан укрылся со своей пленницей в тени деревьев и сердито прошептал:
— Похоже, ты нисколько не изменилась со дня нашей последней встречи, Аметист Грир, — все такая же безмозглая идиотка, как и четыре года назад! Чего ты добивалась? Чтобы сюда сбежался весь город и меня арестовали?
— Нет-нет, капитан, я этого вовсе не хотела. — Ее губы сами собой сложились в презрительную гримасу, но тут до нее дошло, что таким образом она вряд ли добьется понимания. Гнев следовало обуздать во что бы то ни стало, и Аметист с заметным усилием изобразила вежливую улыбку, а затем учтивым тоном продолжила: — Мне было необходимо встретиться с вами, капитан, потому что… — девочка шумно перевела дыхание и улыбнулась еще шире, чем привела своего собеседника в полное замешательство, — потому что вы — моя последняя надежда. Я отчаянно нуждаюсь в помощи.
Дэмиен смотрел на нее и не верил своим глазам. Еще минуту назад эта малолетняя ведьма готова была разорвать его на куски, она чуть не выцарапала ему глаза… и вот теперь ластится, словно кошка! Значит, ей действительно что-то надо!
— Помощи? Какой еще помощи? — Аметист в нерешительности замялась, и он нетерпеливо воскликнул: — Да не тяни ты! Я и так потерял из-за тебя кучу времени! Какого черта ты выслеживала меня среди ночи? Ты хоть понимаешь, что я запросто мог тебя убить?
— Поскольку до сих пор я не замечала за вами привычки убивать маленьких детей, капитан, — язвительно проговорила Аметист, — мне казалось, что наша встреча не грозит мне смертельной опасностью!
— Ну вот, теперь тебе стало угодно признать себя ребенком. Ладно, выкладывай, что у тебя за дело?
Дэмиен не спускал с девочки настороженного взгляда. Он не мог не обратить внимания на то, какой красавицей она обещала стать в недалеком будущем, но сейчас ему было не до того. Аметист все еще мялась, не находя нужных слов, и подозрения охватили его с новой силой:
— Ну? Я долго буду тут торчать?
— Все дело в моей маме, капитан, — пробормотала она наконец. — Мама очень больна, и чтобы поправиться, ей необходимо хорошо питаться, только… вы ведь понимаете, я не в состоянии раздобыть все, что ей нужно… — Аметист подняла голову, но все еще не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Наконец взмахнула темными пушистыми ресницами, и у капитана захватило дух. Он буквально обмер под колдовским фиалковым взором.
— Тилли, ты несешь несусветную чушь! — Выкрикнувшая эти грубые слова худая тринадцатилетняя девочка моментально пожалела о своей необдуманной вспышке, увидев, каким гневом засверкали темные глаза рослой пышнотелой мулатки. Природа наградила ее округлыми приятными формами и правильными чертами лица, выдававшими смешанное происхождение; густые вьющиеся волосы были убраны в тугой узел на затылке и лишь слегка тронуты ранней сединой. Служанка выглядела очень внушительно и даже осанисто, несмотря на простой наряд из цветастого ситца, обычный на этом острове.
— А Тилли сказать тебе, мисси, не забывать, с кем ты говорить! Тилли Суон — не какой-то там рабыня, а свободный цветной женщина и учиться в настоящий школа. Тилли не дура, много умнее тебя. Твой бедный мама болеть, а когда он болеть, Тилли за тебя отвечать.
— Никто не будет отвечать, кроме меня самой, понятно?
— Аметист Грир, — продолжала Тилли поучительным тоном, с неподражаемым хладнокровием пропустив мимо ушей эту дерзкую попытку взбунтоваться против власти взрослых над детьми, — ты быть ребенок, и твой мама просить меня присматривать за тобой, когда ему плохо — хотеть ты этого или нет! А теперь слушай: ты держаться от этого человека как можно дальше. Он обеа, человек-колдун! Тилли знать, что говорить.
— Ох, Тилли… — начала было Аметист, небрежно отмахнувшись от этого предупреждения, но служанка решительно перебила ее:
— Не тебе со мной спорить, мисси! Тилли сказать, что он — обеа! Он убежать от сторожевых судов, как тень! Они плыть туда, они плыть сюда… они хватать его там, а он уже здесь! Все знать, что он уже на острове, но никто не знать где! Так делать настоящий ведун! Обеа!
Несмотря на досаду, Аметист стало смешно. Обычно Тилли говорила почти правильно и только в минуты сильного раздражения переходила на невнятный диалект, принятый среди местных рабов. Ну и пусть себе сердится — Аметист не собиралась потакать ее суевериям. Колдовство… ведовство… У этих островитян всегда готов ответ на любые вопросы. Девочка не раз убеждалась, что все это просто чепуха. Никакие суеверия Тилли ее не остановят — ее вообще ничто не остановит!
— Я пойду туда сегодня вечером!
— Ты никуда не ходить. А будешь кричать — твой мама встанет с постель, выйдет сюда и сам об этом скажет!
Аметист боязливо покосилась на дверь в спальню и продолжила уже более сдержанно, но с прежним упрямством:
— Тилли, я не нуждаюсь в советах и знаю сама, что мне делать! Необходимо раздобыть для мамы хорошей еды — ей мало тех фруктов, на которых мы живем в последнее время… Если еды не будет, она просто… просто не поправится так быстро, как нам бы хотелось!
Горькие слезы, стоявшие в широко распахнутых фиалковых глазах, и дрогнувший от растерянности детский голос мигом растопили сердце Тилли, однако она и виду не подала.
— Ты сидеть дома!
— Нет!
— Аметист!
Услышав этот слабый голос, раздавшийся из спальни, девочка моментально взяла себя в руки и ласково откликнулась:
— Да, мама?
— Милая, ты не могла бы на минуту подойти?
Не тратя времени на ответ, девочка опрометью помчалась к матери. Тилли смотрела ей вслед, грустно качая головой.
— Этот ребенок гонять меня в гроб… — пробормотала мулатка, и на ее выразительном лице тревога и боль смешались с трогательной гордостью за такую чудесную девочку.
Тилли Суон была дочерью белого плантатора и чернокожей рабыни и по законам Ямайки считалась свободной женщиной. Три года назад, когда артисты только начинали работать в Кингстоне, она нанялась к ним служанкой. На их счастье, островитяне успели соскучиться по культурным развлечениям, и небольшая труппа могла себе позволить содержать служанку, готовившую им еду, занимавшуюся уборкой и стиркой и выполнявшую многие мелкие поручения. Добродушная и чуткая, Тилли с особенной заботой относилась к слабой здоровьем Мэриан Грир и всем сердцем привязалась к ее маленькой дочурке. Она без конца восхищалась преданностью и стойкостью этой удивительной малышки, готовой бросить вызов всему свету.
— Он — дитя моей души… — прошептала Тилли в тишине пустой комнаты.
Стройная и гибкая как тростинка, Аметист росла очень милым ребенком, и Тилли любовалась ею с материнской гордостью, следя за тем, как медленно, но верно расцветает ее утонченная красота. Уже сейчас Аметист поражала окружающих врожденными изяществом и грацией. Верная Тилли разрывалась между гордостью за свою маленькую подопечную и тревогой за ее будущее.
Для острова наступили тяжкие времена. Англия, стремясь наказать бунтовавшие колонии, наложила запрет на торговлю с ними, и в итоге это гораздо больнее ударило по законопослушной, покорной Ямайке, чем по воевавшим с метрополией мятежникам. Поставки продуктов с континента практически прекратились, цены выросли во много раз, и рабы на плантациях буквально вымирали от голода. Необычайно жестокий ураган разорил все посевы сахарного тростника, а заодно с ними и те участки земли, что должны были обеспечить нужды островитян. На острове процветала контрабанда, но английские канонерки постоянно топили суда тех немногих отчаянных сорвиголов, что были готовы пойти на любой риск ради баснословной прибыли. Власти объявили их вне закона и назначили награду за их поимку, однако благодарные островитяне почитали этих людей как национальных героев.
— Но Тилли не такой дура, — приговаривала мулатка, склонившись над корытом со стиркой. — Простой человек нипочем не ходить мимо канонерка! Этот капитан… он обеа! Он становиться невидимка и ходить мимо часовой…
Ее размышления нарушил легкий шелест — это Аметист вышла из спальни.
— Тилли, маме показалось, что мы с тобой ссоримся… — Девочка заставила себя поднять голову и смиренно заглянула мулатке в лицо. — Она очень расстроилась… но я сказала, что беспокоиться не о чем: просто я плохо себя вела и непременно попрошу у тебя прощения! Прости меня, Тилли! — горячо зашептала Аметист, внезапно подавшись вперед и что было сил обнимая служанку. — Ты у меня одна на всем свете! Мы больше никогда не будем ссориться, правда? — Фиалковые глаза с надеждой уставились в лицо доброй мулатки, все еще хранившее строгое выражение.
Разумеется, Тилли не могла долго сердиться на свою Аметист, и девочка с облегчением вздохнула, заметив, как дрогнула ее суровая маска.
— Нет, мы больше не будем ссориться, мисси, если ты станешь послушной.
— Спасибо, Тилли… — Аметист улыбнулась счастливой улыбкой.
Стараясь держаться в тени от зданий и производить как можно меньше шума, Аметист торопливо шагала по темной улице Джонс-лейн, все дальше уходя от своего дома. Она едва дождалась, пока Тилли угомонится и заснет. Почему служанка легла сегодня так поздно? А вдруг она что-то заподозрила? Нет, не может быть, иначе она нипочем не выпустила бы Аметист за порог! Она и так придет в ярость, когда узнает об этой ночной прогулке. Но разве Аметист могла и дальше сидеть сложа руки и ждать подарка от судьбы? Ее мать слабела с каждым днем, и доктор Мартенс всякий раз повторял, что больной нужно «укрепить силы». Аметист знала лишь одно место на всем острове, где еще можно было раздобыть молока и свежих яиц, — то была плантация мистера Шеридана. Им удалось сохранить несколько коз и курятник. Если бы у Аметист было довольно муки и риса, она оставила бы часть для себя, а другую часть обменяла бы на молоко и яйца.
Нынче вечером в театре ей довелось случайно услышать разговор о том, что прошлой ночью «Салли» тайком доставила на остров множество продуктов. Капитан Стрейт… Детское личико брезгливо скривилось при одной мысли об этом противном типе… Прошло целых четыре года, однако внушенная когда-то инстинктивная ненависть к самоуверенному верзиле нисколько не ослабла. А ведь он оставался ее последней надеждой! Стрейт явно был неравнодушен к ее матери и вовсе не зря хватал ее за руку в тот день. Ей придется втолковать ему, что мама совсем расхворалась. Если надо, она встанет на колени, но так или иначе достучится до его каменного сердца и выпросит немного продуктов. У нее нет иного пути…
С решимостью, порожденной отчаянием, Аметист ускорила шаг. Она мчалась вперед, совершенно позабыв об опасностях, подстерегавших в этом городе одинокого путника, как вдруг из темной подворотни вынырнула зловещая молчаливая фигура. Ее грубо схватили за ногу и повалили на землю. Аметист задохнулась от ужаса и принялась вырываться с утроенной яростью. Каким-то образом ей удалось оторвать от себя эти мерзкие руки; она вскочила и бросилась прочь, не разбирая пути.
Девочка бежала без остановки, пока совсем не задохнулась. Охая от острой боли в груди, она робко оглянулась и чуть не заплакала от облегчения — за ней никто не гнался! Наверное, это был просто какой-то незадачливый пьяница. Аметист знала, что возле доков всегда шатаются толпы пьяных матросов; тем опаснее соваться сюда в ночное время. Тилли недаром протестовала против ее намерения самой отправиться на встречу с капитаном Стрейтом. Но она переоделась мальчиком, а длинные пышные волосы убрала под кепку — этот маскарад должен был уберечь ее от возможных неприятностей…
— Осталась всего пара кварталов, — прошептала Аметист, с тревогой всматриваясь в темные закоулки и подворотни. У страха глаза велики, и, несмотря на искреннее презрение к господствовавшим среди местных жителей суевериям, воображение мигом населило окружавшую ее тьму самыми зловещими призраками. Вот эта колеблющаяся тень могла оказаться Старухой Хидж — ужасной колдуньей, которая каждую ночь сбрасывает с себя человеческую кожу, принимает образ пылающего шара и мотается по городу, высасывая кровь у спящих детей. А вон те огни в переулке точь-в-точь как огненные глаза Юродивого Мертвяка, прикованного за ногу к пушечному ядру…
Аметист остановилась и тряхнула головой, чтобы хоть немного прийти в себя и сообразить, куда ее занесло. Слава Богу, она не заблудилась во время своего панического бегства и оказалась совсем рядом с этим ужасным домом. Обычно найти его было чрезвычайно просто благодаря визгу и шуму, разносившемуся на много кварталов из распахнутых настежь ярко освещенных окон, но в этот час все дома в переулке стояли темные, тихие и очень походили один на другой. Ох, только бы не прозевать того, кто был ей нужен!
Судя по двусмысленным намекам и перемигиваньям тех двух зрителей в театре, капитан Стрейт не должен покинуть будуар своей новой фаворитки раньше появления первых солнечных лучей. Для Аметист их речи ничуть не являлись загадкой. Девочка отлично знала, о какой фаворитке шла речь: это наверняка одна из тех падших женщин, торгующих ради пропитания собственным телом. Она твердо решила для себя, что скорее покончит с собой, но никогда не станет этим заниматься.
Наконец она убедилась, что достигла цели своей ночной вылазки, и с тревогой осмотрела безлюдную улицу. Теперь ей следовало набраться терпения и ждать. Девочка забилась в самый темный угол на крыльце и застыла, сжавшись в комок и подтянув колени к груди. Если потребуется, она не двинется с места до самого утра, чтобы не прозевать того, кто ей так нужен…
Поглядывая время от времени в мутное зеркало, украшавшее стену безвкусно обставленного будуара, капитан Стрейт торопливо приводил в порядок свои густые золотистые волосы. Он задержался здесь дольше, чем рассчитывал, — солнце вот-вот взойдет, а ему еще предстоит управиться со множеством дел, чтобы покинуть остров с ближайшим отливом. Корабль разгрузили накануне, и к этому часу рабочие уже должны были наполнить его трюмы новым грузом. Чувственные выразительные губы капитана тронула довольная улыбка. Выручка от контрабанды с лихвой окупала весь риск; на острове вот-вот начнется повальный голод, и у него мгновенно разбирали все продукты, расплачиваясь порохом и другими припасами, за которыми охотились военные поставщики янки. Ведя войну с метрополией, колонии отчаянно нуждались в боеприпасах, и генерал Вашингтон нисколько не гнушался иметь дело с контрабандистами, ловко обходившими британскую береговую охрану; их мужество и отвага пользовались заслуженным уважением и признательностью.
В слабых рассветных лучах, пробивавшихся сквозь приоткрытые ставни, Дэмиен не без сожаления разглядывал широкую смятую кровать, возвышавшуюся посреди комнаты. Провалиться ему на этом месте, если встреча с Руби не стоила того риска, с которым он пробрался сюда. Роскошная женщина с незначительной примесью негритянской крови была весьма искушенной любовницей и сполна отработала свой гонорар; при этом он имел все основания полагать, что оставленные им мешки муки и риса будут оценены по достоинству.
Любуясь спящей красоткой, капитан со смешком подумал, что неутомимая Руби не без умысла продемонстрировала ему нынче ночью все свои таланты — столь горячий прием вызывал желание повторить визит в следующий рейс.
— Спи, Руби, ты заслужила свой отдых! — ласково прошептал он, легонько поцеловав ее в щеку.
Неслышно выйдя в коридор, Дэмиен прикрыл за собой дверь и, задержавшись на темной лестнице, с наслаждением потянулся всем телом. Ему тоже пришлось потрудиться на славу, но Руби того стоила, это несомненно! Однако, оказавшись на улице, капитан тут же забыл о своей любовнице — дело есть дело, и он не станет забивать себе голову воспоминаниями о прелестной Руби до того самого дня, когда «Салли» снова бросит якорь у берегов Ямайки.
Снаружи было совсем светло, и капитану следовало проявить крайнюю осторожность по дороге к доку. Как только погрузка закончится, они покинут остров с вечерним отливом. Не стоило испытывать судьбу и проводить здесь еще одну ночь: рано или поздно кто-то может соблазниться обещанной властями наградой, несмотря на то что арест Дэмиена будет означать голодную смерть для многих островитян. Кто бы мог подумать, что он станет их национальным героем, да вдобавок ему припишут нешуточные колдовские способности! Это же надо — человек-обеа! Посмеиваясь, Дэмиен спустился с крыльца. Он давно знал о слухах, ходивших на острове, но не считал нужным им препятствовать. Пусть говорят что угодно — это ему не мешает и даже может оказаться полезным в том случае, если…
— Капитан! — Чей-то сдавленный шепот иглой вонзился в его сознание и моментально вывел из состояния задумчивости. Дэмиен повернулся и не спеша пошел по улице.
Сзади зашелестели легкие шаги, и упрямый голос окликнул вновь:
— Капитан Стрейт!
Невидимый преследователь догнал его, и Дэмиен даже вздрогнул от неожиданности, когда незнакомец, набравшись наглости, схватил его за руку, вынудив остановиться.
— Капитан! Пожалуйста, уделите мне хотя бы пару минут!
— Ты ошибаешься, мальчик, — сердито ответил моряк, смерив взглядом щуплую детскую фигурку. Настороженный, чуткий, он походил сейчас на сжатую пружину, готовую развернуться при малейших признаках опасности. — Не знаю я никакого Стрейта, так что оставь меня в покое — мне надо спешить. — Он брезгливо стряхнул с рукава цепкую ручонку и отправился дальше, исподтишка всматриваясь во все темные углы. Власти запросто могли подстроить ему ловушку, а мальчишку использовать как приманку.
Однако торопливые легкие шаги по-прежнему раздавались у него за спиной, а назойливый голосок становился все громче:
— Капитан Стрейт… умоляю вас, погодите… Мне нужно с вами поговорить…
— Вот привязался, чертов сопляк! — буркнул Дэмиен и еще раз внимательно огляделся. Кажется, улица действительно была пуста, и засады не предвиделось. Он резко свернул в густую аллею, укрывшись в тени. Как и следовало ожидать, через минуту появился мальчишка. Проворно зажав ему рот, Дэмиен затащил настырного преследователя под прикрытие деревьев и грозно зашептал ему на ухо, не обращая внимания на его неистовые попытки вырваться:
— Ну, теперь скажешь, что тебе от меня надо? Затащить меня в ловушку, верно? Рассчитывал ты на это или нет, но нам пришлось поменяться ролями!
Не отвечая, мальчишка начал отчаянно вырываться. Как это ни удивительно, но его дикая борьба принесла кое-какие плоды — по крайней мере пленнику удалось развернуться лицом к Дэмиену, и теперь его пинки и удары стали гораздо чувствительнее.
Капитана так изумила эта дикая ярость, что на какой-то миг он утратил бдительность и был награжден весьма удачным пинком по голени. Моряк охнул от боли и с проклятием наградил сопляка увесистой оплеухой, отчего тот зашатался и побледнел, едва не свалившись в беспамятстве. Дэмиен все же успел подхватить мальчишку за пояс и прижать к себе, не давая упасть. Пока маленький налетчик приходил в себя, Дэмиен вдруг с дрожью осознал, что к его груди прижимаются совсем маленькие, но довольно тугие девичьи груди! Он сорвал с незнакомца кепку и остолбенел при виде водопада шелковистых темных волос, рассыпавшихся по худеньким плечам. Схватив девчонку в охапку, капитан потащил ее туда, где деревья расступались, пропуская достаточно света, чтобы можно было разглядеть ее лицо.
К этому времени она окончательно пришла в себя, и в ее широко распахнутых глазах полыхнуло знакомое пламя. Она успела сильно измениться за четыре года, однако Дэмиен узнал ее в тот же миг. Аметист, девочка, получившая свое имя за удивительный оттенок огромных чудесных глаз… Ну как же, разве он мог забыть эту маленькую паршивку!
Капитан укрылся со своей пленницей в тени деревьев и сердито прошептал:
— Похоже, ты нисколько не изменилась со дня нашей последней встречи, Аметист Грир, — все такая же безмозглая идиотка, как и четыре года назад! Чего ты добивалась? Чтобы сюда сбежался весь город и меня арестовали?
— Нет-нет, капитан, я этого вовсе не хотела. — Ее губы сами собой сложились в презрительную гримасу, но тут до нее дошло, что таким образом она вряд ли добьется понимания. Гнев следовало обуздать во что бы то ни стало, и Аметист с заметным усилием изобразила вежливую улыбку, а затем учтивым тоном продолжила: — Мне было необходимо встретиться с вами, капитан, потому что… — девочка шумно перевела дыхание и улыбнулась еще шире, чем привела своего собеседника в полное замешательство, — потому что вы — моя последняя надежда. Я отчаянно нуждаюсь в помощи.
Дэмиен смотрел на нее и не верил своим глазам. Еще минуту назад эта малолетняя ведьма готова была разорвать его на куски, она чуть не выцарапала ему глаза… и вот теперь ластится, словно кошка! Значит, ей действительно что-то надо!
— Помощи? Какой еще помощи? — Аметист в нерешительности замялась, и он нетерпеливо воскликнул: — Да не тяни ты! Я и так потерял из-за тебя кучу времени! Какого черта ты выслеживала меня среди ночи? Ты хоть понимаешь, что я запросто мог тебя убить?
— Поскольку до сих пор я не замечала за вами привычки убивать маленьких детей, капитан, — язвительно проговорила Аметист, — мне казалось, что наша встреча не грозит мне смертельной опасностью!
— Ну вот, теперь тебе стало угодно признать себя ребенком. Ладно, выкладывай, что у тебя за дело?
Дэмиен не спускал с девочки настороженного взгляда. Он не мог не обратить внимания на то, какой красавицей она обещала стать в недалеком будущем, но сейчас ему было не до того. Аметист все еще мялась, не находя нужных слов, и подозрения охватили его с новой силой:
— Ну? Я долго буду тут торчать?
— Все дело в моей маме, капитан, — пробормотала она наконец. — Мама очень больна, и чтобы поправиться, ей необходимо хорошо питаться, только… вы ведь понимаете, я не в состоянии раздобыть все, что ей нужно… — Аметист подняла голову, но все еще не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Наконец взмахнула темными пушистыми ресницами, и у капитана захватило дух. Он буквально обмер под колдовским фиалковым взором.