Страница:
— Ну и чего же ты от меня хочешь? — грубо осведомился Дэмиен, раздраженный своей непростительной слабостью.
Аметист явно приняла его раздражение на свой счет и испуганно пробормотала:
— Я… я хотела попросить у вас немного продуктов… ну хотя бы неочищенного риса или муки… чтобы обменять их на молоко и яйца… — Ее ломкий голос прервался.
— А вдобавок отыскать место, где пришвартована «Салли», чтобы сдать меня властям и получить награду, не так ли?
— Нет, что вы, капитан! Я никогда бы не подумала… то есть я вовсе не за этим… Ну почему вы мне не верите?!
— Должно быть, ты держишь меня за круглого дурака! — Лицо капитана покраснело от гнева. Маленькая паршивка невзлюбила его с первой же минуты и теперь наверняка решила отыграться да вдобавок набить карманы. Что ж, придется ей смириться с тем, что ее детская попытка подстроить ему ловушку с треском провалилась. — Ступай-ка ты лучше домой, маленькая ведьма, и постарайся придумать что-нибудь поумнее, когда снова пожелаешь устроить кому-нибудь пакость! — Он с силой оттолкнул девочку от себя. — И попробуй только вякнуть обо мне властям — я тебе шею сверну!
Судя по всему, угроза подействовала: Аметист невольно отшатнулась, хотя маленькие ручки все еще были сжаты в кулаки.
— Только такой тупица, как ты, не может отличить правду от лжи! Придурок! Болван! Что ты, что твоя безмозглая шлюха — два сапога пара! И помяни мое слово, капитан Стрейт: если только мама умрет, я попрошу Тилли и она наведет на тебя порчу! Она настоящая колдунья, и у нее такой обеа, что у тебя напрочь отшибет мозги! Тебя арестуют и вздернут на виселице! Ты подохнешь как собака, а я… а я буду глядеть и радоваться, вот! — Она резко повернулась и побежала прочь, не в силах подавить горестные рыдания.
Дэмиен, уже не спеша, направился к пристани, но вдруг оглянулся и посмотрел вслед миниатюрной фигурке, скрывшейся за поворотом. Либо из этой девчонки выросла первоклассная притворщица, либо ей действительно больше некуда пойти. Внезапно капитан вспомнил бледное, изможденное лицо Мэриан Грир и ту пылкую преданность, с которой ухаживала за матерью маленькая Аметист. Вряд ли она отважилась бы на эту опасную ночную вылазку, если бы не испытывала крайнюю нужду. Дэмиен совсем растерялся и не заметил, как ноги сами понесли его в ту сторону, куда скрылась девочка.
Аметист медленно подошла к убогому домику, служившему убежищем им с матерью и преданной Тилли. В этом районе целые улицы были застроены такими же невзрачными, похожими один на другой жалкими домишками, однако фасад собственного дома показался Аметист особенно неприглядным — он словно скалился на нее голыми окнами, напоминая о полученном унизительном отказе.
Задержавшись у крыльца, девочка постаралась стереть с лица следы слез. Рано или поздно ей все равно придется объясняться с Тилли. Правда, она надеялась вымолить прощение, явившись с полными сумками продуктов, но, раз этого не случилось, лучше не откладывать тягостный момент. Еще несколько шагов — и она натолкнулась на суровый взгляд больших карих глаз.
Моментально утратив упрямство и решимость, Аметист ринулась вперед, обливаясь слезами и горестно восклицая:
— Я так старалась, Тилли, так старалась, а он отказался помочь… Он не захотел!
— Ничего, ничего, детка, — бормотала служанка, мигом позабыв о праведном гневе при виде этих горьких слез. — Господь все видит, он знает — ты сделала что смогла!
Стараясь утешить свою любимицу, Тилли не обратила внимания на раздавшиеся снаружи шаги. Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в проеме возникла огромная мужская фигура. Грозный вид капитана Стрейта не сулил обитательницам этого дома ничего хорошего, и Тилли охнула от неожиданности.
— Это быть он… он быть обеа!
К вящему ужасу мулатки, Аметист вырвалась из ее рук и фурией налетела на незваного гостя, яростно крича:
— Как ты посмел сюда явиться? Убирайся вон из моего дома!
Дэмиен, сосредоточенно хмурясь, шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Взгляд его серо-стальных глаз подействовал на Тилли подобно взгляду удава: бедная женщина застыла, обмирая от ужаса, и принялась раскачиваться, монотонно напевая какое-то заклинание.
Капитан попытался собраться с мыслями, чтобы ответить на яростную атаку юной хозяйки дома, но тут из спальни донесся слабый голос:
— Аметист… Аметист, милая, у вас что-то случилось?
Дэмиен медленно двинулся в сторону спальни. Девочка самоотверженно ринулась ему наперерез, однако капитан отмахнулся от нее как от мухи. Решительно распахнув дверь, он вошел внутрь.
Лежащая на кровати дама громко охнула и не сразу отважилась спросить:
— Капитан Стрейт… если не ошибаюсь?
Дэмиен сделал еще шаг вперед. Яростной гримасы как не бывало — ее сменила ослепительная улыбка. Он галантно поцеловал больной руку и произнес:
— Миссис Грир, какая приятная встреча! Я понимаю, что выбрал для визита несколько необычное время, но нынче утром мне повстречалась Аметист: она призналась, что вы чувствуете себя не совсем хорошо. Коль скоро мы оказались совсем близко от вашего дома, я счел возможным не откладывать свой визит…
Мэриан Грир сразу успокоилась и даже покраснела от удовольствия, обратившись к дочери, караулившей каждое движение проклятого капитана:
— Аметист, дорогая, не правда ли, это очень мило со стороны капитана нанести нам визит? Будь добра, приготовь чаю!
Через полчаса Дэмиен удалился. Он чрезвычайно дружески распрощался с миссис Грир и ни словом не обмолвился ни с Аметист, ни с Тилли, все еще пребывавшей в трансе.
Однако на этом треволнения дня не кончились. Не прошло и часа, как в дверь громко забарабанили, до полусмерти перепугав обитательниц дома. Когда Тилли, а за ней и Аметист выскочили на крыльцо, то не увидели ни одной живой души — только четыре мешка риса, четыре — муки и еще два мешка, благоухавших на всю улицу копченой рыбой. В такое раннее время на улице еще не было прохожих, и никто не мог им сказать, откуда взялось все это богатство.
Тилли громко охнула, с тревогой глянула на Аметист и дрожащим голосом произнесла:
— Это быть он… Это быть обеа…
— Да ладно тебе! — раздраженно прикрикнула девочка. — Хватит охать! Лучше помоги затащить продукты в дом!
Она кое-как заволокла внутрь огромный мешок, упрямо приговаривая себе под нос:
— Наплевать!.. Наплевать!.. Ненавижу!.. Терпеть его не могу!..
Глава 3
Глава 4
Аметист явно приняла его раздражение на свой счет и испуганно пробормотала:
— Я… я хотела попросить у вас немного продуктов… ну хотя бы неочищенного риса или муки… чтобы обменять их на молоко и яйца… — Ее ломкий голос прервался.
— А вдобавок отыскать место, где пришвартована «Салли», чтобы сдать меня властям и получить награду, не так ли?
— Нет, что вы, капитан! Я никогда бы не подумала… то есть я вовсе не за этим… Ну почему вы мне не верите?!
— Должно быть, ты держишь меня за круглого дурака! — Лицо капитана покраснело от гнева. Маленькая паршивка невзлюбила его с первой же минуты и теперь наверняка решила отыграться да вдобавок набить карманы. Что ж, придется ей смириться с тем, что ее детская попытка подстроить ему ловушку с треском провалилась. — Ступай-ка ты лучше домой, маленькая ведьма, и постарайся придумать что-нибудь поумнее, когда снова пожелаешь устроить кому-нибудь пакость! — Он с силой оттолкнул девочку от себя. — И попробуй только вякнуть обо мне властям — я тебе шею сверну!
Судя по всему, угроза подействовала: Аметист невольно отшатнулась, хотя маленькие ручки все еще были сжаты в кулаки.
— Только такой тупица, как ты, не может отличить правду от лжи! Придурок! Болван! Что ты, что твоя безмозглая шлюха — два сапога пара! И помяни мое слово, капитан Стрейт: если только мама умрет, я попрошу Тилли и она наведет на тебя порчу! Она настоящая колдунья, и у нее такой обеа, что у тебя напрочь отшибет мозги! Тебя арестуют и вздернут на виселице! Ты подохнешь как собака, а я… а я буду глядеть и радоваться, вот! — Она резко повернулась и побежала прочь, не в силах подавить горестные рыдания.
Дэмиен, уже не спеша, направился к пристани, но вдруг оглянулся и посмотрел вслед миниатюрной фигурке, скрывшейся за поворотом. Либо из этой девчонки выросла первоклассная притворщица, либо ей действительно больше некуда пойти. Внезапно капитан вспомнил бледное, изможденное лицо Мэриан Грир и ту пылкую преданность, с которой ухаживала за матерью маленькая Аметист. Вряд ли она отважилась бы на эту опасную ночную вылазку, если бы не испытывала крайнюю нужду. Дэмиен совсем растерялся и не заметил, как ноги сами понесли его в ту сторону, куда скрылась девочка.
Аметист медленно подошла к убогому домику, служившему убежищем им с матерью и преданной Тилли. В этом районе целые улицы были застроены такими же невзрачными, похожими один на другой жалкими домишками, однако фасад собственного дома показался Аметист особенно неприглядным — он словно скалился на нее голыми окнами, напоминая о полученном унизительном отказе.
Задержавшись у крыльца, девочка постаралась стереть с лица следы слез. Рано или поздно ей все равно придется объясняться с Тилли. Правда, она надеялась вымолить прощение, явившись с полными сумками продуктов, но, раз этого не случилось, лучше не откладывать тягостный момент. Еще несколько шагов — и она натолкнулась на суровый взгляд больших карих глаз.
Моментально утратив упрямство и решимость, Аметист ринулась вперед, обливаясь слезами и горестно восклицая:
— Я так старалась, Тилли, так старалась, а он отказался помочь… Он не захотел!
— Ничего, ничего, детка, — бормотала служанка, мигом позабыв о праведном гневе при виде этих горьких слез. — Господь все видит, он знает — ты сделала что смогла!
Стараясь утешить свою любимицу, Тилли не обратила внимания на раздавшиеся снаружи шаги. Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в проеме возникла огромная мужская фигура. Грозный вид капитана Стрейта не сулил обитательницам этого дома ничего хорошего, и Тилли охнула от неожиданности.
— Это быть он… он быть обеа!
К вящему ужасу мулатки, Аметист вырвалась из ее рук и фурией налетела на незваного гостя, яростно крича:
— Как ты посмел сюда явиться? Убирайся вон из моего дома!
Дэмиен, сосредоточенно хмурясь, шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Взгляд его серо-стальных глаз подействовал на Тилли подобно взгляду удава: бедная женщина застыла, обмирая от ужаса, и принялась раскачиваться, монотонно напевая какое-то заклинание.
Капитан попытался собраться с мыслями, чтобы ответить на яростную атаку юной хозяйки дома, но тут из спальни донесся слабый голос:
— Аметист… Аметист, милая, у вас что-то случилось?
Дэмиен медленно двинулся в сторону спальни. Девочка самоотверженно ринулась ему наперерез, однако капитан отмахнулся от нее как от мухи. Решительно распахнув дверь, он вошел внутрь.
Лежащая на кровати дама громко охнула и не сразу отважилась спросить:
— Капитан Стрейт… если не ошибаюсь?
Дэмиен сделал еще шаг вперед. Яростной гримасы как не бывало — ее сменила ослепительная улыбка. Он галантно поцеловал больной руку и произнес:
— Миссис Грир, какая приятная встреча! Я понимаю, что выбрал для визита несколько необычное время, но нынче утром мне повстречалась Аметист: она призналась, что вы чувствуете себя не совсем хорошо. Коль скоро мы оказались совсем близко от вашего дома, я счел возможным не откладывать свой визит…
Мэриан Грир сразу успокоилась и даже покраснела от удовольствия, обратившись к дочери, караулившей каждое движение проклятого капитана:
— Аметист, дорогая, не правда ли, это очень мило со стороны капитана нанести нам визит? Будь добра, приготовь чаю!
Через полчаса Дэмиен удалился. Он чрезвычайно дружески распрощался с миссис Грир и ни словом не обмолвился ни с Аметист, ни с Тилли, все еще пребывавшей в трансе.
Однако на этом треволнения дня не кончились. Не прошло и часа, как в дверь громко забарабанили, до полусмерти перепугав обитательниц дома. Когда Тилли, а за ней и Аметист выскочили на крыльцо, то не увидели ни одной живой души — только четыре мешка риса, четыре — муки и еще два мешка, благоухавших на всю улицу копченой рыбой. В такое раннее время на улице еще не было прохожих, и никто не мог им сказать, откуда взялось все это богатство.
Тилли громко охнула, с тревогой глянула на Аметист и дрожащим голосом произнесла:
— Это быть он… Это быть обеа…
— Да ладно тебе! — раздраженно прикрикнула девочка. — Хватит охать! Лучше помоги затащить продукты в дом!
Она кое-как заволокла внутрь огромный мешок, упрямо приговаривая себе под нос:
— Наплевать!.. Наплевать!.. Ненавижу!.. Терпеть его не могу!..
Глава 3
1780 год
Аметист споро продвигалась по пыльной дороге, хотя ей приходилось то и дело останавливаться и вытряхивать из сандалий мелкие острые камешки, больно ранившие ее миниатюрные ступни. По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались поля, на которых выращивали сахарный тростник. Несмотря на свое однообразие, этот ландшафт постоянно менялся по мере того, как на полях созревал очередной урожай, и Аметист разглядывала его с неизменным интересом. К примеру, сейчас это была просто голая пашня, только-только приготовленная к севу.
Для чернокожих рабов, трудившихся на плантациях, начинался новый пятнадцатимесячный цикл полевых работ. Они вышли на пашню с рассветом и теперь медленно двигались длинными шеренгами, подставляя солнцу влажные от пота черные спины. Самые сильные мужчины работали в парах; издалека было видно, как при каждом движении у них под кожей перекатываются мощные мышцы. Сильные руки словно играючи обращались с тяжелыми допотопными мотыгами. Один раб делал в земле углубление примерно в два фута, в которое предстояло поместить росток тростника; его напарник шел следом и прокладывал между лунками ровную траншею. За ними женщины несли на головах корзины с золой и удобрениями. Потом в лунки опускали саженцы. Как правило, за рабами на полях наблюдали такие же чернокожие надсмотрщики, тогда как белые надсмотрщики предпочитали отсиживаться в холодке и лишь изредка появлялись на пашне.
Аметист не смогла удержать тайный вздох и молча помолилась, благодаря небо за то, что ее миновала такая ужасная доля. При виде этого изнурительного, бесконечного труда она гораздо больше дорожила даже той мизерной свободой, какую даровала ей судьба. За год девочка вполне привыкла совершать каждое утро достаточно долгое путешествие, но, когда на горизонте появлялись крыши поместья Шериданов, у нее всякий раз становилось легче на душе. Большое каменное здание с арочными окнами и изящными террасами вокруг верхних этажей мало отличалось от остальных господских домов на острове, и все же Аметист казалось, что каждая усадьба на Ямайке обладает своим, особенным очарованием.
Она уверенно направилась на задний двор, в поварню. Со времени своей памятной встречи с капитаном Стрейтом им с завидной регулярностью доставляли мешки с рисом и мукой, свидетельствовавшие о том, что «Салли» все так же успешно преодолевает заслоны береговой охраны и привозит на остров новые партии контрабандных продуктов. Аметист откладывала для себя небольшой запас, однако муки и риса оставалось довольно много, и ей удалось заключить сделку с Уильямом Шериданом, хозяином плантации: в обмен на свои продукты девочка регулярно получала молоко и свежие яйца. Обе стороны были довольны этим соглашением — если не считать многочасовой прогулки до плантации и обратно.
Благодаря столь значительной перемене в диете мать Аметист окрепла настолько, что поднялась с постели и стала снова участвовать в спектаклях, хотя по-прежнему мучилась от приступов головной боли и головокружений. Слава Богу, мистер Дуглас не возражал против того, чтобы загримированная соответствующим образом Аметист заменяла Мэриан в массовых сценах или в ролях с небольшим количеством слов, что оказалось не так уж трудно благодаря их внешнему сходству. Правда, жалованье Аметист оставалось значительно меньшим, чем у взрослых членов труппы, но она не жаловалась, а тех денег, что они приносили в дом, вполне хватало для их скромного существования. Их маленькая семья могла считать свою жизнь чрезвычайно благополучной, учитывая то, что творилось на острове. Мистер Шеридан был креолом и жил в своем поместье, тогда как большинство землевладельцев никогда не покидало берегов Англии. Они и понятия не имели о том, что их рабы, их «черное золото», попросту вымирают от голода и болезней.
Тем более удивительным казалось то, что их труппа неизменно собирала полный зал, давая представления два раза в неделю. Стремление островитян хотя бы на пару часов уйти в мир грез и позабыть о жестокой действительности помогало театру получать неплохие сборы.
В данный момент Аметист могла пожаловаться лишь на необходимость встречаться с Маркусом Петерсом, известным распутником, управляющим плантацией Шеридана. При одной мысли об этом типе ее передергивало от брезгливости. С самого первого дня она почувствовала, каким жадным, бесстыжим взглядом он пожирает ее. По мере того как Аметист из девочки превращалась в девушку, приставания Маркуса делались все откровеннее; мерзавец взял за правило подстерегать ее в самых неожиданных местах, где принимался жадно лапать своими огромными ручищами, так что Аметист с трудом удавалось ускользнуть. Пока дело не шло дальше этих неприятных стычек, однако ничего хорошего они не предвещали. Аметист не смела рассказать об этом Тилли — ведь та могла не пустить ее на плантацию. Оставалось лишь надеяться, что Маркусу самому прискучит гоняться за ней, и он оставит ее в покое. Аметист расправила плечи и решительным шагом подошла к поварне. К четырнадцати годам ее фигура окончательно утратила мальчишескую угловатость, присущую подросткам, и приняла весьма привлекательные округлые формы. Черты лица тоже изменились: в них проглядывали несомненные признаки настоящей красавицы. Невинная и чистая душой, Аметист понятия не имела о той власти над мужчинами, которую приносит с собой красота; единственным ее оружием против жестокого мира оставался доверчивый взгляд огромных фиалковых глаз и ласковая улыбка.
Девушка распахнула дверь в поварню и увидела незнакомца, приятельски болтавшего с Делси, чернокожей поварихой. От неожиданности она попятилась, готовясь обратиться в бегство.
Оба собеседника обернулись в ее сторону. Теперь Аметист без труда могла разглядеть молодого человека. Он был высок, строен и довольно красив. Темные волосы своим легким рыжеватым блеском напоминали благородное красное дерево и прекрасно сочетались с темными выразительными глазами.
Заметив, что Аметист откровенно смущена неожиданной встречей, юноша с улыбкой окинул взглядом ее чудесную фигурку, задержавшись на лице и губах.
— Входите, входите, миз Аметист! — приветливо воскликнула Делси. — Тута с нами масса Уильям Шеридан-младший. Он только что вернуться из школа!
— Неужели вы и есть Аметист Грир? — воскликнул юноша удивительно сочным и выразительным голосом.
— Да, это я, — неуверенно ответила Аметист, не понимая, что могло вызвать у юного плантатора такое удивление. — Рада познакомиться с вами, мистер Шеридан.
— Вы должны извинить мое поведение, мисс Грир, — произнес Уильям, осторожно пожимая ей руку, — но я никак не мог ожидать, что деловая леди, поставляющая продукты моему отцу благодаря связям с самым отчаянным контрабандистом на этом острове, будет выглядеть как… что она окажется… — Он умолк, не в силах найти нужные слова, и мучительно покраснел от смущения. — Словом, я крайне удивлен! — Понимая, что это невольное признание только усугубляет испытываемое ими обоими замешательство, он решил спастись бегством, прибегнув для этого к помощи поварихи: — Делси, мне нужно идти! Очень рад был познакомиться, мисс Грир! — Опрометью выскочив вон, он оставил Аметист вдвоем с Делси.
Судя по всему, повариху нисколько не удивила эта странная сцена. Она с любовью посмотрела юноше вслед и пробормотала:
— Он вырасти хороший человек. Такой красавчик… Только у креол такой красивый глаза…
Аметист невольно улыбнулась при виде простодушного восхищения, написанного на морщинистом округлом лице старой рабыни. Она явно была привязана всем сердцем к своему молодому хозяину. У рабов обычно не принято хвалиться перед чужими белыми людьми красотой своих хозяев. Что же касалось прочего, Аметист не разделяла убеждения большей части островитян, будто креолы — белые люди, родившиеся и выросшие на острове, — превосходят в чем-то всех прочих; но она не могла не согласиться, что, если бы образцом своей расы креолы избрали этого милого юношу, им действительно было бы чем гордиться.
Тем временем Делси вспомнила о делах. Не тратя больше времени на болтовню, она взялась за подойник и налила молока в принесенный Аметист котелок. В маленькую корзинку поместились четыре свежих яйца. Стакан холодного лимонада, предложенный Аметист на дорогу, стал заключительной частью их прощального ритуала.
Девушка покинула поварню, все еще размышляя над неожиданной встречей с мистером Шериданом-младшим, и не обращала внимания на тяжелые шаги у себя за спиной, пока чьи-то жадные руки не стиснули ее в грубых объятиях. От жуткой вони, исходившей изо рта невидимого противника, у Аметист перехватило дыхание. Она сразу догадалась, что это был Маркус Петерс. Стараясь уберечь свой бесценный груз, Аметист попыталась вырваться, но не тут-то было.
— Отстань от меня, болван! — выкрикнула пленница. Мерзавец подкараулил ее в тот момент, когда она меньше всего была способна сопротивляться.
— Ты ведь не собиралась скрыться, не попрощавшись с добрым стариной Маркусом, а, милашка? — пропыхтел управляющий, все сильнее возбуждаясь от прикосновения к ее молодому, горячему телу.
От Маркуса так разило потом и перегаром, что Аметист едва не стошнило.
— Свинья вонючая, отпусти меня сию же минуту! Найди себе женщину, которой понравятся твои приставания, и лапай ее сколько влезет! Хотя вряд ли на тебя хоть кто-то позарится!
— Ах, принцессочка, тебе что, не по нраву простой работяга? — разъяренно прорычал Маркус. — Ну конечно, мы все больше крутим хвостом перед контрабандистами да ворами!
— Меня от тебя тошнит, — простонала Аметист, — бу-гуйяга!
Добавленное напоследок местное ругательство так оскорбило Маркуса Петерса, что он вдруг отпустил свою жертву и замахнулся, собираясь ударить ее по лицу.
— Только попробуй, Маркус, и ты сильно об этом пожалеешь! — вдруг раздалось совсем близко от тропинки. Оба противника в замешательстве обернулись и увидели мистера Уильяма Шеридана-младшсго, соскочившего с коня и торопливо направлявшегося к ним.
— Это все она, чертова сучка! — нисколько не смутился Маркус. — Только и знает, что крутит передо мной своей задницей так и этак, дразнит меня, чтобы я…
— Это неправда! — выдохнула потрясенная такой наглостью Аметист.
— …чтобы я на нее запал, а как добьется своего, начинает ломать из себя недотрогу… Фу-ты ну-ты… сама напросилась!
— Довольно! — Судя по тому, как побагровело лицо Уильяма, он вот-вот готов был взорваться. — Убирайся отсюда подобру-поздорову! Лучше займись делом и оставь в покое мисс Грир!
— Дак она ж сама этого хотела…
— Пошел вон! — рявкнул юноша и угрожающе шагнул вперед.
Маркус, не на шутку испуганный этой неистовой вспышкой, громко крякнул, вернулся да и был таков.
Аметист все еще дрожала от обиды, испуганно глядя ему вслед. Ей каким-то чудом удалось не выронить ни котелок, ни корзинку, однако ее внимание привлекло содержимое яиц, сочившееся через плетеное днище. Трясущимися руками девушка опустила корзинку на землю и откинула крышку.
— Он их разбил… они все треснули!
Ее горестный возглас внезапно превратился в громкие, безутешные рыдания — наступила неизбежная реакция на вероломную атаку мерзавца Маркуса. Обратив на Уильяма залитое слезами лицо, Аметист без конца повторяла:
— Он соврал, соврал… Ужасный негодяй! Я вовсе не пыталась…
Она и сама не заметила, как оказалась в ласковых, мягких объятиях и спрятала лицо на груди у молодого человека, гладившего ее по голове и утешавшего сочувственным шепотом:
— Тебе не надо оправдываться, Аметист! Это действительно жуткий тип… а ты всего лишь дитя, — добавил он, очарованный колдовским взглядом фиалковых глаз.
— Я не дитя! — Девушка сердито насупилась, и Уильям едва заметно улыбнулся одними уголками губ.
— Сколько тебе лет, Аметист?
— Я могу понять, что вы принимаете меня за ребенка из-за этих слез, но он так меня напугал… — Она громко всхлипнула, высвободилась из его рук и совсем по-детски вытерла рукавом слезы. — Но я уже пришла в себя и успокоилась, вот только… — Ее взгляд невольно остановился на корзинке с разбитыми яйцами.
Уильям осторожно обнял Аметист за плечи и как можно беззаботнее произнес:
— Поскольку они разбиты по вине нашего управляющего, нам придется их заменить! Идем!
Он увлек очаровательную гостью к поварне, отметив про себя, что бедняжка все еще дрожит от страха, хотя и старается держаться независимо.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, Аметист. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать. А вам?
Очарованный этой простотой, Уильям громко рассмеялся и с ласковой улыбкой посмотрел ей в лицо.
— О, мне уже исполнился двадцать один — намного больше, чем тебе!
— Но это еще не значит, что меня следует считать ребенком! — упрямо напомнила Аметист.
Вспыхнувшее в фиалковых глазах пламя удержало юношу от дальнейших попыток спорить на эту тему.
— Пожалуй что так, — согласился он, внезапно становясь серьезным.
Узнав о причине их возвращения, Делси громко высказала все, что думает по поводу Маркуса, и мигом заменила разбитые яйца, после чего Уильям проводил гостью до дороги.
— Спасибо, мистер Шеридан, — с чувством произнесла Аметист. — А теперь мне нужно спешить домой — мама слишком волнуется, когда я задерживаюсь.
— Поскольку на протяжении целого получаса я называл тебя по имени и ты не возражала — пожалуйста, окажи мне честь и зови меня Уильямом! Теперь мы будем друзьями, не так ли?
Алые губки слегка раздвинулись в легкой улыбке, и уже в который раз за этот день у юноши захватило дух при виде этой чистой, непорочной красоты.
— Что ж, пожалуй, мы действительно подружились… Уильям. Ну, мне пора прощаться!
Не в силах расстаться с ней после столь короткой встречи, Уильям вдруг поймал Аметист за руку и в ответ на недоуменный взгляд кивнул в сторону своего коня:
— Садись в седло, я отвезу тебя домой!
— Ох нет, только не это! Я и так отняла у тебя все утро, Уильям!
— А мой управляющий вынудил тебя задержаться в поместье дольше обычного. Баш на баш, Аметист!
Его улыбка ободрила девушку настолько, что в ней мигом проснулась тяга к приключениям и она без разговоров позволила поднять себя на конский круп.
— Обними меня за пояс! — приказал Уильям. Почувствовав на талии ее тонкие ручки, он довольно улыбнулся и воскликнул: — Ну, теперь держись! Поехали!
Когда конь легкой рысью вынес их с тропинки на дорогу, Аметист робко прижалась щекой к спине своего нового друга, вдыхая свежий запах дорогого мыла и солнца, исходивший от его рубашки. И тут она невольно хихикнула, а затем рассмеялась:
— Ох, Уильям! Как же здорово вот так скакать!
Аметист споро продвигалась по пыльной дороге, хотя ей приходилось то и дело останавливаться и вытряхивать из сандалий мелкие острые камешки, больно ранившие ее миниатюрные ступни. По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались поля, на которых выращивали сахарный тростник. Несмотря на свое однообразие, этот ландшафт постоянно менялся по мере того, как на полях созревал очередной урожай, и Аметист разглядывала его с неизменным интересом. К примеру, сейчас это была просто голая пашня, только-только приготовленная к севу.
Для чернокожих рабов, трудившихся на плантациях, начинался новый пятнадцатимесячный цикл полевых работ. Они вышли на пашню с рассветом и теперь медленно двигались длинными шеренгами, подставляя солнцу влажные от пота черные спины. Самые сильные мужчины работали в парах; издалека было видно, как при каждом движении у них под кожей перекатываются мощные мышцы. Сильные руки словно играючи обращались с тяжелыми допотопными мотыгами. Один раб делал в земле углубление примерно в два фута, в которое предстояло поместить росток тростника; его напарник шел следом и прокладывал между лунками ровную траншею. За ними женщины несли на головах корзины с золой и удобрениями. Потом в лунки опускали саженцы. Как правило, за рабами на полях наблюдали такие же чернокожие надсмотрщики, тогда как белые надсмотрщики предпочитали отсиживаться в холодке и лишь изредка появлялись на пашне.
Аметист не смогла удержать тайный вздох и молча помолилась, благодаря небо за то, что ее миновала такая ужасная доля. При виде этого изнурительного, бесконечного труда она гораздо больше дорожила даже той мизерной свободой, какую даровала ей судьба. За год девочка вполне привыкла совершать каждое утро достаточно долгое путешествие, но, когда на горизонте появлялись крыши поместья Шериданов, у нее всякий раз становилось легче на душе. Большое каменное здание с арочными окнами и изящными террасами вокруг верхних этажей мало отличалось от остальных господских домов на острове, и все же Аметист казалось, что каждая усадьба на Ямайке обладает своим, особенным очарованием.
Она уверенно направилась на задний двор, в поварню. Со времени своей памятной встречи с капитаном Стрейтом им с завидной регулярностью доставляли мешки с рисом и мукой, свидетельствовавшие о том, что «Салли» все так же успешно преодолевает заслоны береговой охраны и привозит на остров новые партии контрабандных продуктов. Аметист откладывала для себя небольшой запас, однако муки и риса оставалось довольно много, и ей удалось заключить сделку с Уильямом Шериданом, хозяином плантации: в обмен на свои продукты девочка регулярно получала молоко и свежие яйца. Обе стороны были довольны этим соглашением — если не считать многочасовой прогулки до плантации и обратно.
Благодаря столь значительной перемене в диете мать Аметист окрепла настолько, что поднялась с постели и стала снова участвовать в спектаклях, хотя по-прежнему мучилась от приступов головной боли и головокружений. Слава Богу, мистер Дуглас не возражал против того, чтобы загримированная соответствующим образом Аметист заменяла Мэриан в массовых сценах или в ролях с небольшим количеством слов, что оказалось не так уж трудно благодаря их внешнему сходству. Правда, жалованье Аметист оставалось значительно меньшим, чем у взрослых членов труппы, но она не жаловалась, а тех денег, что они приносили в дом, вполне хватало для их скромного существования. Их маленькая семья могла считать свою жизнь чрезвычайно благополучной, учитывая то, что творилось на острове. Мистер Шеридан был креолом и жил в своем поместье, тогда как большинство землевладельцев никогда не покидало берегов Англии. Они и понятия не имели о том, что их рабы, их «черное золото», попросту вымирают от голода и болезней.
Тем более удивительным казалось то, что их труппа неизменно собирала полный зал, давая представления два раза в неделю. Стремление островитян хотя бы на пару часов уйти в мир грез и позабыть о жестокой действительности помогало театру получать неплохие сборы.
В данный момент Аметист могла пожаловаться лишь на необходимость встречаться с Маркусом Петерсом, известным распутником, управляющим плантацией Шеридана. При одной мысли об этом типе ее передергивало от брезгливости. С самого первого дня она почувствовала, каким жадным, бесстыжим взглядом он пожирает ее. По мере того как Аметист из девочки превращалась в девушку, приставания Маркуса делались все откровеннее; мерзавец взял за правило подстерегать ее в самых неожиданных местах, где принимался жадно лапать своими огромными ручищами, так что Аметист с трудом удавалось ускользнуть. Пока дело не шло дальше этих неприятных стычек, однако ничего хорошего они не предвещали. Аметист не смела рассказать об этом Тилли — ведь та могла не пустить ее на плантацию. Оставалось лишь надеяться, что Маркусу самому прискучит гоняться за ней, и он оставит ее в покое. Аметист расправила плечи и решительным шагом подошла к поварне. К четырнадцати годам ее фигура окончательно утратила мальчишескую угловатость, присущую подросткам, и приняла весьма привлекательные округлые формы. Черты лица тоже изменились: в них проглядывали несомненные признаки настоящей красавицы. Невинная и чистая душой, Аметист понятия не имела о той власти над мужчинами, которую приносит с собой красота; единственным ее оружием против жестокого мира оставался доверчивый взгляд огромных фиалковых глаз и ласковая улыбка.
Девушка распахнула дверь в поварню и увидела незнакомца, приятельски болтавшего с Делси, чернокожей поварихой. От неожиданности она попятилась, готовясь обратиться в бегство.
Оба собеседника обернулись в ее сторону. Теперь Аметист без труда могла разглядеть молодого человека. Он был высок, строен и довольно красив. Темные волосы своим легким рыжеватым блеском напоминали благородное красное дерево и прекрасно сочетались с темными выразительными глазами.
Заметив, что Аметист откровенно смущена неожиданной встречей, юноша с улыбкой окинул взглядом ее чудесную фигурку, задержавшись на лице и губах.
— Входите, входите, миз Аметист! — приветливо воскликнула Делси. — Тута с нами масса Уильям Шеридан-младший. Он только что вернуться из школа!
— Неужели вы и есть Аметист Грир? — воскликнул юноша удивительно сочным и выразительным голосом.
— Да, это я, — неуверенно ответила Аметист, не понимая, что могло вызвать у юного плантатора такое удивление. — Рада познакомиться с вами, мистер Шеридан.
— Вы должны извинить мое поведение, мисс Грир, — произнес Уильям, осторожно пожимая ей руку, — но я никак не мог ожидать, что деловая леди, поставляющая продукты моему отцу благодаря связям с самым отчаянным контрабандистом на этом острове, будет выглядеть как… что она окажется… — Он умолк, не в силах найти нужные слова, и мучительно покраснел от смущения. — Словом, я крайне удивлен! — Понимая, что это невольное признание только усугубляет испытываемое ими обоими замешательство, он решил спастись бегством, прибегнув для этого к помощи поварихи: — Делси, мне нужно идти! Очень рад был познакомиться, мисс Грир! — Опрометью выскочив вон, он оставил Аметист вдвоем с Делси.
Судя по всему, повариху нисколько не удивила эта странная сцена. Она с любовью посмотрела юноше вслед и пробормотала:
— Он вырасти хороший человек. Такой красавчик… Только у креол такой красивый глаза…
Аметист невольно улыбнулась при виде простодушного восхищения, написанного на морщинистом округлом лице старой рабыни. Она явно была привязана всем сердцем к своему молодому хозяину. У рабов обычно не принято хвалиться перед чужими белыми людьми красотой своих хозяев. Что же касалось прочего, Аметист не разделяла убеждения большей части островитян, будто креолы — белые люди, родившиеся и выросшие на острове, — превосходят в чем-то всех прочих; но она не могла не согласиться, что, если бы образцом своей расы креолы избрали этого милого юношу, им действительно было бы чем гордиться.
Тем временем Делси вспомнила о делах. Не тратя больше времени на болтовню, она взялась за подойник и налила молока в принесенный Аметист котелок. В маленькую корзинку поместились четыре свежих яйца. Стакан холодного лимонада, предложенный Аметист на дорогу, стал заключительной частью их прощального ритуала.
Девушка покинула поварню, все еще размышляя над неожиданной встречей с мистером Шериданом-младшим, и не обращала внимания на тяжелые шаги у себя за спиной, пока чьи-то жадные руки не стиснули ее в грубых объятиях. От жуткой вони, исходившей изо рта невидимого противника, у Аметист перехватило дыхание. Она сразу догадалась, что это был Маркус Петерс. Стараясь уберечь свой бесценный груз, Аметист попыталась вырваться, но не тут-то было.
— Отстань от меня, болван! — выкрикнула пленница. Мерзавец подкараулил ее в тот момент, когда она меньше всего была способна сопротивляться.
— Ты ведь не собиралась скрыться, не попрощавшись с добрым стариной Маркусом, а, милашка? — пропыхтел управляющий, все сильнее возбуждаясь от прикосновения к ее молодому, горячему телу.
От Маркуса так разило потом и перегаром, что Аметист едва не стошнило.
— Свинья вонючая, отпусти меня сию же минуту! Найди себе женщину, которой понравятся твои приставания, и лапай ее сколько влезет! Хотя вряд ли на тебя хоть кто-то позарится!
— Ах, принцессочка, тебе что, не по нраву простой работяга? — разъяренно прорычал Маркус. — Ну конечно, мы все больше крутим хвостом перед контрабандистами да ворами!
— Меня от тебя тошнит, — простонала Аметист, — бу-гуйяга!
Добавленное напоследок местное ругательство так оскорбило Маркуса Петерса, что он вдруг отпустил свою жертву и замахнулся, собираясь ударить ее по лицу.
— Только попробуй, Маркус, и ты сильно об этом пожалеешь! — вдруг раздалось совсем близко от тропинки. Оба противника в замешательстве обернулись и увидели мистера Уильяма Шеридана-младшсго, соскочившего с коня и торопливо направлявшегося к ним.
— Это все она, чертова сучка! — нисколько не смутился Маркус. — Только и знает, что крутит передо мной своей задницей так и этак, дразнит меня, чтобы я…
— Это неправда! — выдохнула потрясенная такой наглостью Аметист.
— …чтобы я на нее запал, а как добьется своего, начинает ломать из себя недотрогу… Фу-ты ну-ты… сама напросилась!
— Довольно! — Судя по тому, как побагровело лицо Уильяма, он вот-вот готов был взорваться. — Убирайся отсюда подобру-поздорову! Лучше займись делом и оставь в покое мисс Грир!
— Дак она ж сама этого хотела…
— Пошел вон! — рявкнул юноша и угрожающе шагнул вперед.
Маркус, не на шутку испуганный этой неистовой вспышкой, громко крякнул, вернулся да и был таков.
Аметист все еще дрожала от обиды, испуганно глядя ему вслед. Ей каким-то чудом удалось не выронить ни котелок, ни корзинку, однако ее внимание привлекло содержимое яиц, сочившееся через плетеное днище. Трясущимися руками девушка опустила корзинку на землю и откинула крышку.
— Он их разбил… они все треснули!
Ее горестный возглас внезапно превратился в громкие, безутешные рыдания — наступила неизбежная реакция на вероломную атаку мерзавца Маркуса. Обратив на Уильяма залитое слезами лицо, Аметист без конца повторяла:
— Он соврал, соврал… Ужасный негодяй! Я вовсе не пыталась…
Она и сама не заметила, как оказалась в ласковых, мягких объятиях и спрятала лицо на груди у молодого человека, гладившего ее по голове и утешавшего сочувственным шепотом:
— Тебе не надо оправдываться, Аметист! Это действительно жуткий тип… а ты всего лишь дитя, — добавил он, очарованный колдовским взглядом фиалковых глаз.
— Я не дитя! — Девушка сердито насупилась, и Уильям едва заметно улыбнулся одними уголками губ.
— Сколько тебе лет, Аметист?
— Я могу понять, что вы принимаете меня за ребенка из-за этих слез, но он так меня напугал… — Она громко всхлипнула, высвободилась из его рук и совсем по-детски вытерла рукавом слезы. — Но я уже пришла в себя и успокоилась, вот только… — Ее взгляд невольно остановился на корзинке с разбитыми яйцами.
Уильям осторожно обнял Аметист за плечи и как можно беззаботнее произнес:
— Поскольку они разбиты по вине нашего управляющего, нам придется их заменить! Идем!
Он увлек очаровательную гостью к поварне, отметив про себя, что бедняжка все еще дрожит от страха, хотя и старается держаться независимо.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, Аметист. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать. А вам?
Очарованный этой простотой, Уильям громко рассмеялся и с ласковой улыбкой посмотрел ей в лицо.
— О, мне уже исполнился двадцать один — намного больше, чем тебе!
— Но это еще не значит, что меня следует считать ребенком! — упрямо напомнила Аметист.
Вспыхнувшее в фиалковых глазах пламя удержало юношу от дальнейших попыток спорить на эту тему.
— Пожалуй что так, — согласился он, внезапно становясь серьезным.
Узнав о причине их возвращения, Делси громко высказала все, что думает по поводу Маркуса, и мигом заменила разбитые яйца, после чего Уильям проводил гостью до дороги.
— Спасибо, мистер Шеридан, — с чувством произнесла Аметист. — А теперь мне нужно спешить домой — мама слишком волнуется, когда я задерживаюсь.
— Поскольку на протяжении целого получаса я называл тебя по имени и ты не возражала — пожалуйста, окажи мне честь и зови меня Уильямом! Теперь мы будем друзьями, не так ли?
Алые губки слегка раздвинулись в легкой улыбке, и уже в который раз за этот день у юноши захватило дух при виде этой чистой, непорочной красоты.
— Что ж, пожалуй, мы действительно подружились… Уильям. Ну, мне пора прощаться!
Не в силах расстаться с ней после столь короткой встречи, Уильям вдруг поймал Аметист за руку и в ответ на недоуменный взгляд кивнул в сторону своего коня:
— Садись в седло, я отвезу тебя домой!
— Ох нет, только не это! Я и так отняла у тебя все утро, Уильям!
— А мой управляющий вынудил тебя задержаться в поместье дольше обычного. Баш на баш, Аметист!
Его улыбка ободрила девушку настолько, что в ней мигом проснулась тяга к приключениям и она без разговоров позволила поднять себя на конский круп.
— Обними меня за пояс! — приказал Уильям. Почувствовав на талии ее тонкие ручки, он довольно улыбнулся и воскликнул: — Ну, теперь держись! Поехали!
Когда конь легкой рысью вынес их с тропинки на дорогу, Аметист робко прижалась щекой к спине своего нового друга, вдыхая свежий запах дорогого мыла и солнца, исходивший от его рубашки. И тут она невольно хихикнула, а затем рассмеялась:
— Ох, Уильям! Как же здорово вот так скакать!
Глава 4
1781 год
По широкой улице, ведущей к Кингстонской гавани, рука об руку шагали две женщины. Несмотря на поразительное внешнее сходство, они выглядели совсем по-разному. Ни та ни другая не могли похвастаться высоким ростом, однако их фигуры отличались идеальными пропорциями и врожденным изяществом. Правда, у одной из них это изящество грозило превратиться в болезненную худобу и излишнюю хрупкость, подчеркнутую скупыми, точно рассчитанными движениями, — видимо, эта женщина давно привыкла экономить силы. Ее кожа все еще оставалась на удивление гладкой, но полное отсутствие загара, столь необычное в этих тропических широтах, наводило на мысль о бесконечных днях, которые этой женщине приходилось проводить в полумраке тесной спальни прикованной к постели по вине тяжкого недуга. Прямые темно-каштановые волосы, собранные в аккуратный узел на затылке, уже тронули редкие серебряные нити, а глубокие темные тени, особенно заметные под огромными ярко-синими глазами, являлись неоспоримым свидетельством плачевного состояния здоровья этой очаровательной дамы. При взгляде на нее невольно вспоминался некий экзотический цветок, уже миновавший стадию полного расцвета и обреченный на скорый конец.
Тем разительнее был контраст описанной внешности с живостью и энергией, исходившими от ее юной спутницы. Внимательный наблюдатель моментально уловил бы, что имеет дело не с женщиной, а с совсем юной девушкой — такой невинной красотой дышал ее облик и свободная, летящая походка. Ею можно было любоваться без конца: и сверкающим водопадом черных как ночь вьющихся локонов, свободно рассыпавшихся по плечам, и гладкой атласной кожей, покрытой густым золотистым загаром, и веселым блеском удивительных фиалковых глаз, и доверчивой улыбкой, и милыми ямочками на нежных щечках. Продолжая сравнение с цветами, мы могли бы сказать, что этому бутону только предстояло достичь своей полной славы.
Аметист посмотрела на шагавшую рядом с ней Мэриан и украдкой вздохнула, стараясь как можно естественнее ответить на ее возбужденную улыбку. Не так уж часто ее мать чувствовала себя достаточно сильной, чтобы отправиться на прогулку в город, однако сейчас она просто сияла от счастья. На протяжении последних шести месяцев Аметист пришлось взять на себя исполнение практически всех ролей, ранее доверенных Мэриан, — и мать по праву могла гордиться тем мастерством, с которым дочь заменила ее. При этом Аметист упорно запрещала себе думать о неизбежной трагической развязке, становившейся ближе с каждым днем.
Вот и сейчас она заставила себя вернуться к размышлениям об их размолвке с Уильямом Шериданом. Девушка до сих пор недоумевала, что стало причиной вспышки ярости, охватившей молодого плантатора на прошлой неделе.
В тот день Аметист добралась до плантации на повозке, груженной очередной партией припасов, доставленных на крыльцо их дома в обычной анонимной манере. Как ни странно, но, судя по всему, именно вид этих продуктов лишил Уильяма самообладания, и он едва кивнул гостье в знак приветствия, а затем все время вел себя нарочито холодно — как будто и не было никогда дружбы, зародившейся между молодыми людьми во время их частых совместных поездок до города. Когда Аметист вышла из поварни со своим обычным грузом, Уильям позволил ей в одиночестве добраться почти до самой дороги и лишь потом появился на тропинке с какой-то странной, смущенной улыбкой.
— Так-так… Похоже, тебя опять навестил твой контрабандист? Этот малый не жалеет на тебя ни времени, ни денег, не так ли?
Аметист была захвачена врасплох его издевательским тоном и двусмысленными намеками, поэтому не сразу собралась с мыслями.
— Капитан Стрейт заботится не обо мне, а о маме, — сдержанно напомнила она. — Я не раз говорила тебе об этом, Уильям. Мы приплыли на остров на его корабле, и за это время он успел подружиться с мамой. До меня ему нет никакого дела, а я так и вовсе терпеть его не могу!
— Ну конечно… — Уильям смерил ее подозрительным взглядом.
Аметист ничего не могла понять. Да что с ним такое стряслось? Перед ней стоял ее добрый приятель, Уильям Шеридан, — и в то же время это был словно другой человек. Куда пропала та искренняя юношеская улыбка, от которой у Аметист всегда становилось легче на душе? На этот раз его выразительные пухлые губы были упрямо сжаты, а лицо покраснело от тайного гнева.
По широкой улице, ведущей к Кингстонской гавани, рука об руку шагали две женщины. Несмотря на поразительное внешнее сходство, они выглядели совсем по-разному. Ни та ни другая не могли похвастаться высоким ростом, однако их фигуры отличались идеальными пропорциями и врожденным изяществом. Правда, у одной из них это изящество грозило превратиться в болезненную худобу и излишнюю хрупкость, подчеркнутую скупыми, точно рассчитанными движениями, — видимо, эта женщина давно привыкла экономить силы. Ее кожа все еще оставалась на удивление гладкой, но полное отсутствие загара, столь необычное в этих тропических широтах, наводило на мысль о бесконечных днях, которые этой женщине приходилось проводить в полумраке тесной спальни прикованной к постели по вине тяжкого недуга. Прямые темно-каштановые волосы, собранные в аккуратный узел на затылке, уже тронули редкие серебряные нити, а глубокие темные тени, особенно заметные под огромными ярко-синими глазами, являлись неоспоримым свидетельством плачевного состояния здоровья этой очаровательной дамы. При взгляде на нее невольно вспоминался некий экзотический цветок, уже миновавший стадию полного расцвета и обреченный на скорый конец.
Тем разительнее был контраст описанной внешности с живостью и энергией, исходившими от ее юной спутницы. Внимательный наблюдатель моментально уловил бы, что имеет дело не с женщиной, а с совсем юной девушкой — такой невинной красотой дышал ее облик и свободная, летящая походка. Ею можно было любоваться без конца: и сверкающим водопадом черных как ночь вьющихся локонов, свободно рассыпавшихся по плечам, и гладкой атласной кожей, покрытой густым золотистым загаром, и веселым блеском удивительных фиалковых глаз, и доверчивой улыбкой, и милыми ямочками на нежных щечках. Продолжая сравнение с цветами, мы могли бы сказать, что этому бутону только предстояло достичь своей полной славы.
Аметист посмотрела на шагавшую рядом с ней Мэриан и украдкой вздохнула, стараясь как можно естественнее ответить на ее возбужденную улыбку. Не так уж часто ее мать чувствовала себя достаточно сильной, чтобы отправиться на прогулку в город, однако сейчас она просто сияла от счастья. На протяжении последних шести месяцев Аметист пришлось взять на себя исполнение практически всех ролей, ранее доверенных Мэриан, — и мать по праву могла гордиться тем мастерством, с которым дочь заменила ее. При этом Аметист упорно запрещала себе думать о неизбежной трагической развязке, становившейся ближе с каждым днем.
Вот и сейчас она заставила себя вернуться к размышлениям об их размолвке с Уильямом Шериданом. Девушка до сих пор недоумевала, что стало причиной вспышки ярости, охватившей молодого плантатора на прошлой неделе.
В тот день Аметист добралась до плантации на повозке, груженной очередной партией припасов, доставленных на крыльцо их дома в обычной анонимной манере. Как ни странно, но, судя по всему, именно вид этих продуктов лишил Уильяма самообладания, и он едва кивнул гостье в знак приветствия, а затем все время вел себя нарочито холодно — как будто и не было никогда дружбы, зародившейся между молодыми людьми во время их частых совместных поездок до города. Когда Аметист вышла из поварни со своим обычным грузом, Уильям позволил ей в одиночестве добраться почти до самой дороги и лишь потом появился на тропинке с какой-то странной, смущенной улыбкой.
— Так-так… Похоже, тебя опять навестил твой контрабандист? Этот малый не жалеет на тебя ни времени, ни денег, не так ли?
Аметист была захвачена врасплох его издевательским тоном и двусмысленными намеками, поэтому не сразу собралась с мыслями.
— Капитан Стрейт заботится не обо мне, а о маме, — сдержанно напомнила она. — Я не раз говорила тебе об этом, Уильям. Мы приплыли на остров на его корабле, и за это время он успел подружиться с мамой. До меня ему нет никакого дела, а я так и вовсе терпеть его не могу!
— Ну конечно… — Уильям смерил ее подозрительным взглядом.
Аметист ничего не могла понять. Да что с ним такое стряслось? Перед ней стоял ее добрый приятель, Уильям Шеридан, — и в то же время это был словно другой человек. Куда пропала та искренняя юношеская улыбка, от которой у Аметист всегда становилось легче на душе? На этот раз его выразительные пухлые губы были упрямо сжаты, а лицо покраснело от тайного гнева.