Барбьери Элейн. Чистое пламя любви

   — Все понятно, можете не стараться, — презрительно перебила его Аметист. — Ладно, спасибо за ленч!
   Она отвернулась, давая понять, что моряк может удалиться, и сжала кулаки от злости, когда в замке снова щелкнул ключ. Глотая слезы, девушка с отвращением разглядывала холодное мясо, сыр и черный хлеб. Ей во что бы то ни стало нужно отсюда вырваться! Когда же он, наконец, вернется?
   Дэмисн стоял перед дверью своей каюты, вертя в руках ключ и пытаясь подготовиться к тому, что ожидало его внутри. Маленькая паршивка, наверняка не теряла времени даром и успела составить очередной коварный план. Черт побери, он и так вымотался за этот долгий день и вовсе не нуждался в новых спорах. Если она до сих пор не образумилась, пусть катится на все четыре стороны — ему не составит труда найти себе более покладистую партнершу!
   Однако стоило ему вставить ключ в замочную скважину, и обретенная с таким трудом решимость растаяла без следа. Проклиная собственную слабость, Дэмиен распахнул дзерь. То, что он увидел внутри, стало для него полной неожиданностью: измученная долгим ожиданием, пленница заснула, свернувшись клубочком на его койке. Дэмиен подкрался поближе, любуясь ее точеным профилем и нежной кожей. Не в силах выдержать искушения, он скинул башмаки и пристроился возле спящей красавицы. Она сладко потянулась… и Дэмиен обмер от восторга, когда почувствовал, с какой точностью вписываются изгибы се изящного тела в его собственные формы. Как будто Создатель нарочно вылепил эту фигуру для того, чтобы Дэмиен мог держать ее в объятиях! Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он поцеловал чудесные темные локоны, рассыпавшиеся по подушке. Влажные алые губки слегка раздвинулись, и он, не в силах проигнорировать этот немой призыв, приник к ним нежно и робко, затем все более решительно и требовательно. И сразу почувствовал тот миг, когда Аметист очнулась.
   Оттолкнув его от себя, она прошептала с мольбой и страхом в глазах:
   — Ты не посмеешь так со мной поступить! Я не позволю! Отпусти меня!
   Но Дэмиен уже зашел слишком далеко, чтобы останавливаться на полпути. Навалившись на нее сверху, он невнятно пробормотал:
   — Хватит, Аметист, прекрати истерику! Можешь положиться на меня — я не сделаю тебе больно. — Она продолжала вырываться с отчаянием дикого зверя, и он заговорил вновь: — Успокойся и посмотри мне в глаза. Выслушай все, что я скажу. Тебе нечего бояться!
   — Нет, это ты послушай Дэмиен и, пожалуйста, постарайся меня понять! Я никогда не смогу… видишь ли, мы с Уильямом должны были пожениться…
   — Не бывать этому! — Он больно ухватил ее за волосы и повернул лицом к себе. — Уильям Шеридан тебя не получит, и чем скорее ты выкинешь его из головы — тем лучше!
   Мало-помалу гнев Дэмиена иссяк, и на лице его появилась ласковая улыбка.
   — Сейчас я отвезу тебя домой! По городу ходят слухи, что сегодня состоится внеочередной спектакль для тех, кто не смог вчера посмотреть «Отелло» до конца. Тебе нужно подготовиться. — Он встал с койки и привлек ее к себе. — Идем же!
 
   В этот вечер представление шло как по маслу. Аметист отлично справилась со своими выходами на сцену, а ее выступление в антракте имело по-настоящему оглушительный успех. Театр гремел от аплодисментов. Певица благодарно улыбалась публике, исподтишка поглядывая в сторону ложи, где маячило мрачное лицо капитана Стрейта. Слава Богу, на этот раз он не сорвал ей выступление… еще бы, ведь ему удалось добиться своего! Аметист не сразу осознала, какой странный оборот приняли ее мысли. Что за чушь! Капитан первый сказал, что все эти сплетни про его обеа — дурацкие выдумки, и только!
   — А впрочем, какая разница? — пробормотала Аметист, кланяясь в последний раз и уходя со сцены. — Все равно завтра я буду с Уильямом, а достать меня оттуда у Стрейта руки коротки!
   На этот раз Аметист не проспала назначенный час — она попросту не ложилась спать, чтобы не прозевать рассвет. Накануне девушка проявила чудеса выдержки, позволив капитану проводить себя до дому и не отворачиваясь от его поцелуев. Главное — он оставил ее дома и убрался к себе на корабль! Аметист больше не могла отрицать, что Дэмиен все же имеет над нею определенную власть, и власть эта возрастает с каждым днем. А это значит, что чем скорее она скроется от него у Шериданов, тем лучше!
   Едва дождавшись первых признаков рассвета, Аметист быстро оделась и взяла в руки заранее приготовленный узелок с вещами. В гостиной ее встретила Тилли со словами:
   — Ты готова, мисси? Лучше выйти прямо сейчас, пока он не проснулся и не явился к тебе под дверь!
   — Да, я готова, Тилли!
   — Это еда на дорога. — Мулатка протянула ей еще один узелок. — Завтрак нет, а дорога долгий.
   Девушка увязала провизию вместе с остальными вещами и снова посмотрела в грустное лицо своей преданной служанки.
   — Не переживай из-за меня! — Она неловко улыбнулась непослушными губами. — Все встанет на свои места, когда я доберусь до Уильяма! А ты здесь не зевай и дай мне знать сразу, как только капитан Стрейт уйдет в плавание и я смогу вернуться. Мистер Дуглас освободил меня на некоторое время от выступлений, но это не может тянуться без конца — вдруг на мое место примут другую артистку! — Повинуясь сердечному порыву, она крепко обняла мулатку и радостно рассмеялась, почувствовав, как сильные руки горячо обнимают ее в ответ. — Не печалься, Тилли! Я столько раз ходила по этой дороге, что не заблужусь даже с закрытыми глазами! К середине дня я наверняка буду уже на плантации, и если Куако поедет в город, то непременно передаст тебе весточку!
   — Тилли больше не бояться за Аметист, — заверила ее мулатка, загадочно сверкнув глазами. — Но лучше ты ходить, а то скоро совсем светло!
   Кивнув на прощание, девушка вышла из дома и в последний раз помахала рукой доброй женщине, стоявшей на крыльце.
   Солнце поднималось все выше и припекало все сильнее, пока Аметист шагала по знакомой дороге к плантации Шериданов. Ей уже давно не приходилось проделывать этот путь пешком — в последнее время Уильям взял на себя обязанность доставлять продукты в город, чтобы иметь повод для лишнего визита. За эти месяцы девушка успела забыть, как нелегко шагать под безжалостными лучами солнца, задыхаясь и обливаясь потом.
   — А кроме того, — пропыхтела Аметист во время очередной вынужденной остановки, — я позабыла, как режут ноги эти противные камни!
   Однако она продолжала продвигаться вперед с завидным упорством, и вскоре на горизонте показалась знакомая крыша господского дома. Гордо расправив плечи, она миновала поварню, направилась к главному крыльцу и, стараясь не думать о том приеме, который окажет ей хозяин поместья, громко постучала в дверь.
   Ей открыл черный слуга в богатой ливрее, явно не ожидавший такого визита. Аметист приняла надменный вид и заявила:
   — Я пришла повидаться с мастером Уильямом-младшим. Будь добр, передай ему, что пришла Аметист Грир!
   Старый раб кивнул и нехотя впустил гостью в просторный холл, затем, не говоря ни слова, скрылся где-то в глубине дома. Вскоре девушка с облегчением услышала знакомый голос:
   — Аметист! Аметист, поднимайся сюда скорее, пока я не встал с этой проклятой кровати!
   Чуть не плача от счастья, она едва дождалась, чтобы чопорный дворецкий проводил ее к молодому хозяину. Уильям, необычно бледный и осунувшийся, лежал у себя в спальне.
   — Ну же, скорее иди ко мне, не то я сам побегу навстречу!
   Сдавленно всхлипнув, девушка кинулась к нему на грудь, и Уильям обнял ее, позабыв обо всем и не обращая внимания на реакцию окружающих.
   — Аметист, милая, дорогая, слава Богу, ты здесь! Я так испугался вчера, когда пришел в себя и понял, что потерял сознание, а ты снова осталась во власти этого ненормального. Он не причинил тебе зла, дорогая?
   — Пусть бы только попробовал! — ответила Аметист с ласковой улыбкой. — Единственное, что не дает мне покоя, — это твое состояние!
   — Доктор Мартенс уверяет, — начал Уильям, осторожно подбирая слова и поглядывая на седовласого мужчину, стоявшего возле кровати, — что единственный способ вылечиться — это оставаться в постели как минимум неделю, пока не пройдут головные боли и приступы слабости. Я не верил, что смогу выдержать эту пытку, пока не услышал твой голос! Теперь мое вынужденное безделье превратится в настоящую идиллию — при том условии, что ты останешься здесь и не отойдешь от меня ни на шаг! Обещай, что не покинешь меня до тех пор, пока я не наберусь сил, чтобы самому проводить тебя в город.
   Аметист поспешно кивнула, радуясь про себя тому, что его просьба избавляла ее от необходимости унижаться и просить убежища.
   — Я буду только рада остаться и ждать, пока ты поправишься.
   — Мисс Грир, — раздался у нее за спиной тонкий гнусавый голос — это доктор Мартенс решил вмешаться в их разговор. — Надеюсь, вам понятно, что моему пациенту категорически запрещено волноваться? Учтите, для него убийственны любые эмоции, и постарайтесь избежать их!
   Аметист осторожно высвободилась из объятий Уильяма и смущенно пробормотала:
   — Мне все понятно, доктор, вы напрасно тревожитесь… Я меньше всего собиралась волновать больного каким бы то ни было образом.
   Ее растерянность показалась молодому человеку очень забавной. Весело рассмеявшись, он заметил:
   — Боюсь, в этом случае мне придется завязать глаза, чтобы не нарушать врачебных предписаний, потому что один твой вид волнует меня сверх всякой меры!
   — Уильям! — с укоризной воскликнула пожилая леди, стоявшая возле изголовья кровати.
   В ответ юноша расхохотался еще сильнее, но тут же зажмурился и с болезненной гримасой схватился за голову.
   — Возможно, мама, — произнес он, медленно открывая глаза, — возможно, мне и правда следует вести себя потише. Я был бы не прочь отдохнуть, и ты можешь не тревожиться: я в точности выполню все указания доктора Мартенса, — Уильям многозначительно посмотрел на Аметист, — поскольку мне самому хочется как можно скорее встать на ноги!
   — Конечно, милый, отдыхай! — воскликнула Сильвия Шеридан, не спуская с сына любящего взгляда. Она осторожно тронула за локоть Аметист, но Уильям негромко сказал:
   — Мама, я бы хотел, чтобы она осталась со мной. Тогда мой отдых принесет гораздо больше пользы.
   До сих пор Шеридан-старший предпочитал хранить гордое молчание, хотя его кислый вид ясно говорил о том, как он относится к появлению Аметист, но тут он не выдержал и вмешался:
   — Уильям, неужели ты и правда хочешь остаться наедине с этой девушкой в твоей спальне? — Сердито покосившись в сторону незваной гостьи, плантатор добавил: — Подумай хотя бы о ее репутации, сынок!
   — Папа, — голос Уильяма звучал слабо, но уверенно, — если ты действительно собираешься выполнять указания доктора Мартенса, то лучше тебе оставить Аметист со мной — и к черту все ваши предрассудки! В конце концов, я сейчас все равно ни на что не способен!
   — Пожалуйста, позволь ей остаться, — вполголоса обратилась Сильвия к мужу: ее, видимо, не на шутку встревожило состояние сына.
   Плантатор побагровел от возмущения, выразительно вздернул плечи и направился к выходу. Сильвия последовала за ним. Последним комнату покинул доктор Мартене. На пороге он задержался и прогнусавил, грозно потрясая в воздухе пальцем:
   — Запомни, что я сказал: никаких волнений! — При этом у него был такой потешный вид, что Уильям не выдержал и рассмеялся.
   Едва за врачом закрылась дверь, он протянул руки к Аметист:
   — Иди ко мне, дорогая! Я действительно ни на что не способен, но мне будет приятно чувствовать, что ты рядом, когда я засну!
   Аметист с охотой выполнила его просьбу и довольно улыбнулась, услышав его облегченный вздох.
   — Ну вот, впервые за эти два дня я буду спать спокойно! — прошептал больной. Через несколько минут его дыхание стало ровным и глубоким и он уже не слышал, как Аметист шепнула в ответ:
   — И я тоже, милый, и я тоже…
 
   Дэмиен стремительными шагами приближался к знакомому дому, неотрывно думая о ждавшей его там удивительной женщине-девочке. Было еще далеко до полудня, но капитану так хотелось увидеть ее снова, что он отложил все дела на корабле.
   Взбежав на крыльцо, он распахнул дверь, по-прежнему не желая унижаться стуком и вопросом о том, можно ли ему войти. Тилли медленно вышла из кухни и встала на пороге. В этом миг капитану отчего-то стало не по себе, в груди шевельнулась смутная тревога.
   — Где Аметист? — Против воли его вопрос прозвучал очень грубо, но Дэмиену было не до того — он чувствовал: что-то случилось.
   — Аметист быть не дома, капитан Стрейт.
   — А где она?
   Не в силах дождаться ответа, он метнулся в спальню, потом на кухню, однако девушки нигде не было. Задыхаясь от ярости, Дэмиен снова обратился к мулатке:
   — Отвечай, Тилли, где она, куда ушла?
   — Аметист уйти туда, где вам ее не достать. Он теперь свободный от ваш обеа и не хотеть…
   Дэмиен схватил служанку за плечи и встряхнул так, что у той лязгнули зубы.
   — Выкладывай, где она? Ну же, скорее!
   — Аметист ходить Шеридан. Масса Шеридан его жалеть… Не пускать вас таскать ее с собой.
   — Когда она ушла, Тилли? — Дэмиен побледнел так, что это было видно даже сквозь густой загар. — Отвечай!
   — Он ходить рано-рано, на рассвете. Теперь его не достать.
   Дэмиен резко повернулся и понесся обратно в город. Там он нанял лошадь и во весь опор поскакал в сторону плантации в безумной надежде перехватить беглянку по дороге. Он проделал весь путь галопом, однако так и не увидел Аметист. Она выполнила свою угрозу и скрылась там, куда он не мог проникнуть. Капитан был готов рыдать от отчаяния.
   Аметист не спеша встала с кровати и направилась к окну. Отведенная ей спальня находилась в задней части господского дома и выходила окнами на бесконечные поля сахарного тростника. Как и все остальные помещения в этом роскошном особняке, комната была светлой, просторной и обставлена добротной мебелью из полированного красного дерева. Девушка подошла к массивному гардеробу и распахнула его дверцы, невольно улыбнувшись при виде ее немногочисленных одежек, сиротливо висевших в дальнем углу этого грандиозного сооружения. Когда она раздевалась на ночь, каждое утро ее блузка загадочным образом оказывалась выстирана и выглажена, а вот юбку она не меняла с того дня, когда явилась в поместье. Убирая юбку в гардероб, Аметист обнаружила на поясе небольшое утолщение. Когда-то мама настояла на том, чтобы Аметист пришила этот потайной кармашек для всяких ценных вещей, и вот теперь там что-то лежало. Каково же было ее возмущение, когда она извлекла из кармашка тот самый протухший амулет, который Тилли пыталась всучить ей на протяжении нескольких дней! Так вот откуда это загадочное спокойствие и слова: «Тилли больше не бояться за Аметист»! До сих пор она считала, что спаслась от Дэмиена Стрейта исключительно благодаря собственной смекалке и отваге. Мысли об этом внушали ей тайную гордость и помогали терпеть свое двусмысленное положение в этом неприветливом доме, куда ее пригласил сам молодой хозяин! Минуты постыдной слабости, которую Аметист испытала в объятиях капитана Стрейта, она считала временным помрачением, вызванным стесненными обстоятельствами. Здесь, рядом с Уильямом, ей удалось окончательно прийти в себя, справиться с мороком благодаря силе искреннего чувства. Но если при ней был амулет, не означало ли это, что именно ему Аметист обязана успехами последних дней? Нет, она никогда в жизни не смирится с подобной глупостью!
   Девушка отправилась на кухню — якобы чтобы поздороваться с Делси — и тайком бросила амулет в огонь, стараясь не поддаваться смутной тревоге, тисками сдавившей ей сердце. Только после этого она осторожно постучалась к Уильяму.
   В спальне царила полная тишина, и Аметист постучала еще несколько раз, но так и не получила ответа. Внезапно до нее донесся жалобный стон. Охваченная тревогой, девушка заглянула в комнату.
   Похоже, Уильям даже не заметил ее появления — он беспокойно метался по кровати и негромко стонал.
   Аметист в испуге подбежала к нему.
   — Уильям, что с тобой? Тебе хуже?
   — Вовсе нет… — Он обратил на нее рассеянный взгляд. Его лицо, такое бледное в последние дни, покраснело и блестело от пота. — Аметист, это ты? Черт побери, ну и жара! Будь добра, принеси мне воды…
   Аметист пощупала его лоб и сдавленно охнула: у него был сильнейший жар! Стараясь совладать с подступавшей паникой, она следила за тем, как Уильям мечется в бреду и бормочет что-то невразумительное, обращаясь к какому-то неведомому персонажу своего больного воображения.
   Наконец ей удалось скинуть с себя оцепенение, и через минуту она уже что было сил стучала в двери хозяйской спальни.
   — Черт побери, что за шум? Амос, это ты? Ты, часом, не рехнулся? — раздался из-за двери раздраженный голос.
   — Нет, это Аметист! Скорее, мистер Шеридан, Уильяму плохо! Не понимаю, что с ним случилось…
   Через несколько секунд дверь распахнулась, и в коридор вышел мистер Шеридан в носках, сорочке и бриджах.
   — Говорите, Уильяму плохо? — Он поспешно направился к сыну.
   Взглянув на метавшегося в жару больного, Шеридан-старший побледнел от испуга и воскликнул:
   — Боже мой, у него лихорадка!
   Затем выскочил в коридор, громко призывая слуг, и тут же приказал им немедленно доставить в поместье врача.
   Аметист неподвижно сидела в самом дальнем углу спальни и от усталости почти не вслушивалась в то, что бубнил своим гнусавым голосом доктор Мартене. Вот уже три дня она не отходила от постели Шеридана-младшего. Врач утверждал, что плантация охвачена эпидемией болотной лихорадки. Шесть рабов уже скончались от этой ужасной болезни и были в спешке закопаны на кладбище. Страх перед неумолимой заразой был настолько силен, что к ним даже не позвали священника. Этот же страх не позволял рабам ухаживать еще за восемнадцатью больными, беспомощно корчившимися в бреду в собственных нечистотах, — их попросту бросили на произвол судьбы в дальнем бараке. Каждый на свой лад молил Бога избавить его от этой страшной доли — причем равное количество молитв доставалось и Христу, и Паку. Аметист урывками внимала приглушенной беседе между доктором Мартенсом и крайне встревоженным Шериданом-старшим. Сегодня у его сына открылась кровавая рвота, а кожа приняла зловещий желтушный оттенок. Уильям почти не приходил в себя и без конца метался в бреду. В те краткие минуты, когда к нему возвращалось сознание, больной первым делом звал Аметист — и она всегда оказывалась рядом, поскольку вообще почти не выходила из его комнаты.
   Доктор Мартенс вынужден был признать, что серьезно обеспокоен столь тяжелым течением болезни, слишком напоминавшим случаи с неизбежным смертельным исходом. Аметист — незваная гостья, практически позабытая надменными хозяевами этого огромного особняка, — до сих пор понятия не имела о том, что лихорадка, терзавшая Уильяма, посетила и бараки рабов. Вот и сейчас она с трудом вникала в смысл слов доктора. В господском доме пока заболел только Уильям и еще одна молодая горничная по имени Джуба — ее немедленно удалили в барак, чтобы избежать заразы.
   — Аметист, где ты?
   Хриплый голос, раздавшийся с кровати, мигом поднял девушку на ноги: она так резко вскочила, что у нее закружилась голова. Не обращая внимания на слабость, она метнулась к кровати и крепко сжала протянутую к ней руку.
   — Помни, дорогая, — прерывисто зашептал Уильям, — тебе не следует на них сердиться! Они настроены против тебя из-за своей непомерной гордыни. Вот увидишь, рано или поздно этот морок пройдет и они передумают… Мама! — вдруг вскричал больной, поворачиваясь к стене и с громким хохотом тыча пальцем в какой-то воображаемый объект. — С каких это пор Нерон стал жить у нас в доме? Что, соскучился по мне, малыш? Ну, ничего, я скоро поправлюсь, и ты повезешь меня в город! Папа! Пусть Амос уведет его в стойло! Здесь и так воняет навозом… — Уильям снова вспомнил про Аметист и порывисто поднес ее руку к губам. — Ты напрасно переживала — никогда в жизни я бы не связался с этой белобрысой дурой Сесили Харгроув, что бы ни говорили мне родители. Я люблю тебя, Аметист, и только тебя, а она… она… — Юноша откинулся на подушки, терзаемый новым приступом боли. — Мне так плохо, Аметист… Так плохо…
   Она едва успела подставить тазик — начался очередной приступ кровавой рвоты.
   На исходе четвертых суток Уильяму стало еще хуже, и Аметист осознала, что больше не имеет права сидеть сложа руки. Рассудок, помутившийся от усталости и горя, упрямо твердил, что это она виновата во всех несчастьях. Девушка больше не сомневалась в колдовских способностях капитана Стрейта, напустившего порчу на плантацию Шериданов — за сутки здесь заболело еще двадцать четыре раба, шестеро из них уже скончались… Уильям тоже умирает… Боже милостивый! Уильям умирает! Человек не может потерять столько крови и остаться жить! Доктор Мартенс уже ничем не мог ему помочь — больного рвало без конца, он даже не успевал усвоить те дозы лауданума, с помощью которых врач надеялся облегчить его страдания.
   Для Аметист связь событий была слишком очевидна: эпидемия началась ровно с той минуты, когда сгорела на кухне у Делси сушеная куриная лапка. Знай она, что за этим последует, сама полезла бы в огонь, чтобы спасти проклятый амулет, но теперь бьшо поздно убиваться — своим безрассудством она подписала Уильяму смертный приговор.
   Ее вывели из задумчивости громкий кашель и стоны — это больной снова согнулся над тазиком, извергая из себя вместе с желчью последние капли крови.
   Но ведь он еще жив! Может, не все потеряно? Аметист глянула в окно. Так н есть, вот-вот начнется рассвет! Ну что же, по крайней мере, она еще может постараться сделать то, что в ее силах!
   Девушка неслышными шагами приблизилась к кровати и всмотрелась в бледное лицо Уильяма, получившего минутное облегчение. Она погладила его по лбу, с содроганием отметив, какой он горячий, легонько поцеловала в щеку и направилась к двери.
   — Аметист, — глухо окликнула ее Сильвия, — куда ты собралась? Уильям может очнуться и станет звать тебя!
   — Мне нужно к себе в комнату, — ответила Аметист не оборачиваясь.
   Оказавшись у себя в спальне, девушка подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и была неприятно поражена: выглядела она просто ужасно. Впрочем, это вполне объяснялось бессонными ночами у постели больного и отсутствием аппетита. Да и кого волнует ее вид — главное, она все еще в состоянии выполнить то, что должна.
   Прихватив с собой кусок мыла, Аметист спустилась к колодцу на заднем дворе и тщательно вымыла волосы. От ледяной воды у нее застучали зубы, но зато теперь можно будет привести в порядок прическу. Вернувшись к себе в комнату, она высушила волосы и переоделась в свежее платье. Остальные вещи легко поместились в маленький узелок. Осмотрев на прощание свое временное прибежище, девушка убедилась, что оставляет комнату в полном порядке, и отправилась вниз, к выходу, стараясь двигаться по возможности бесшумно.
   Рассвет застал ее на большой дороге, ведущей в Кингстон. Упорно не поддаваясь изматывающей духоте, Аметист медленно двигалась по направлению к городу. Ее мутило и ужасно ломило спину, но она не останавливалась ни на минуту и лишь еще сильнее стискивала в руках узелок с вещами. Только возле самого города девушка позволила себе короткую передышку возле источника со свежей водой, чтобы напиться и привести себя в порядок.
   Вскоре она уже шагала по знакомым улицам. Миновав поворот на Джонс-лейн, Аметист решительно направилась в портовый район. Уже издалека ей стали видны гордые мачты «Салли». Как странно: ветра не было, а мачты качались в воздухе, и в такт им вдруг начала раскачиваться земля под ногами. Только теперь Аметист сообразила, что голова у нее раскалывается от боли, а прохожие на улицах превратились в нечеткие, расплывчатые призраки. Ну и наплевать! Главное, она ни с чем не спутает знакомые очертания нужного ей корабля. Уже возле самых сходней Аметист охватила нерешительность, и она выругала себя за эту слабость. В голове стоял ужасный шум — или это грузчики слишком громко кричали в порту?
   От неимоверной жары ее платье насквозь промокло от пота, и почему-то ей стало трудно карабкаться по сходням, которые словно нарочно уплывали из-под ног. Раньше Аметист не замечала ничего подобного.
   Ага, вот и палуба! Почему она качается так, будто «Салли» вышла в открытое море? Нужно найти кого-нибудь и спросить, где их капитан. Кажется, Аметист не знакома с этими тремя моряками, но все равно…
   Девушка открыла рот и с удивлением обнаружила, что позабыла все слова. Вот моряки повернулись в сторону трапа, на котором появилась еще одна фигура, и Аметист снова не смогла сосредоточить свой взгляд на лице; зато знакомая грива выгоревших на солнце светлых волос подсказала ей: это он. Вот что значит настоящий моряк: стоит и не шелохнется, хотя палуба так и ходит под ногами…
   Аметист двинулась в его сторону, но споткнулась и упала бы, если бы Дэмиен не подхватил ее на руки. Теперь в расплывчатом, колеблющемся мире, окружавшем ее, появилось нечто твердое и четкое — то был пронзительный взгляд его серо-стальных глаз.
   — Аметист, наконец-то! Да что с тобой?
   — Я вернулась, Дэмиен, — пролепетала она, из последних сил борясь с судорогой, сдавившей горло. — Я не могу тягаться с твоим обеа! Ты победил…