— Ты ведешь себя как ребенок, упрямо отрицающий авторитет старших!
— Потому что ты для меня не авторитет — и не станешь им, как бы тебе ни хотелось!
— Черт побери, откуда в тебе столько упрямства? Ты же не можешь отрицать, что хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя…
— Это не имеет значения, Дэмиен, — перебила его Аметист со слезами на глазах, — потому что я не позволю невинному ребенку расти в доме у человека, не брезгающего черной магией…
— Если ты с таким упорством веришь в мой обеа, то я не понимаю, почему ты поступаешь так неразумно и остаешься с Арманом Бошаном, подвергая опасности его жизнь. Ты же понимаешь, что с ним может случиться все, что угодно…
— Случиться все, что угодно? — Аметист застыла на миг от испуга, но тут же взяла себя в руки и потребовала ледяным тоном: — Отпусти меня! Отпусти, я сказала! Я не стану слушать твои угрозы! Не стану, ты понял? — Ее голос сорвался на крик, и прохожие начали оглядываться на них. В результате Дэмиену пришлось освободить свою пленницу, чтобы не привлекать к себе внимания толпы.
— Что ж, будь по-твоему. Я сказал то, что хотел, а дальше все зависит от тебя…
На мгновение у Аметист сжалось сердце — такая угроза прозвучала в его голосе.
— Нет! — повторяла она, отчаянно мотая головой. — Нет и нет! Я никогда не вернусь к тебе! Никогда!
Ей наконец удалось слиться с людским потоком, двигавшимся в сторону огромной арки, где она без труда нашла Армана, все еще стоявшего возле строительных лесов. Цепляясь за его локоть, как утопающий за соломинку, Аметист с облегчением воскликнула:
— Ах, я думала, вы совсем пропали!
— Дорогая, — ответил француз, тронутый ее беззащитностью, — простите мне мою оплошность! Я не думал, что меня задержат так надолго! Теперь я свободен, и мы можем спокойно присоединиться к остальным. — Указав на арку, он добавил: — Взгляните-ка туда! Видите своего приятеля, Чарлза Пила? Он готовится дать сигнал символической фигуре Мира. Сейчас зажжется огонь.
Аметист сделала вид, будто разглядывает арку, тогда как на самом деле ей хотелось выяснить, далеко ли ушел Дэмиен Стрейт. Оказалось, что они с Раймондом наблюдают за ними с другой стороны улицы. Не в силах подавить приступ безотчетного страха, Аметист крепче вцепилась в локоть Армана.
Затаив дыхание, толпа следила за тем, как факел приближается к специально устроенной на высоте газовой горелке. Сейчас вспыхнет яркий символический огонь…
Но вместо этого на Маркет-стрит прогремел сильный взрыв и на головы людей посыпались горящие обломки ракет, предназначенных для фейерверка. Толпа с отчаянными воплями металась взад и вперед, каждый старался уклониться от безжалостных огненных снарядов, и в этот миг занялась огнем вся арка.
Аметист замерла в испуге. Кто-то больно дернул ее за руку — это Арман пытался сдвинуть се с места и поскорее увести от опасности. Но Аметист как заколдованная смотрела на мужчину, бежавшего им навстречу: бедняга ничего не соображал от ужаса и несся не разбирая дороги, подстегиваемый жаром от пламени, охватившего его пальто. Тут же к несчастному подскочил какой-то человек, сбил его с ног и принялся тушить огонь у него на спине.
До ее сознания не сразу дошел голос Армана, едва различимый из-за поднявшегося на Маркет-стрит невообразимого гвалта:
— Скорее бежим отсюда! Я должен доставить вас в безопасное место!
Но тут его прервал новый оглушительный взрыв, прогремевший совсем рядом. Арман прикрыл Аметист своим телом и принял удар на себя; оба кубарем полетели на мостовую. Аметист больно ударилась головой о булыжник и не сразу опомнилась; оглушенная, она как бы со стороны смотрела на пламя, подбиравшееся к ее ногам. Ее пальто уже начало дымиться, и тут Арман отчаянно закричал. Он кричал от боли и катался по земле, безуспешно пытаясь сбить с себя огонь.
Аметист чувствовала, как жгучие языки пламени лижут ее лодыжки, как вдруг, откуда ни возьмись, над ней нависла огромная мужская фигура.
Рухнув возле нее на колени, Дэмиен торопливо загасил пламя.
— Милая, ты сильно пострадала? Ради Бога, ответь мне, тебе очень больно?
Но Аметист все еще не могла стряхнуть с себя странное оцепенение. Не зная, что и думать, Дэмиен снял с себя пальто и начал осторожно закутывать ее.
— Дорогая, я так боялся тебя потерять…
В этот миг Аметист наконец-то осознала то, что произошло. Она с отвращением оттолкнула от себя его руки, и первым звуком, вырвавшимся из ее груди, был отчаянный хриплый крик:
— Арман!
С неожиданной силой отпихнув Дэмиена, Аметист ринулась к потерявшему сознание французу. Над ним уже хлопотал Раймонд: он сбивал последние языки пламени, пробравшиеся глубоко под одежду и сильно опалившие кожу. Аметист наклонилась над бесчувственным телом, и в ноздри ей ударил жуткий запах горелой плоти.
— Арман… Арман… — беспрерывно повторяла она. — Арман, не умирай…
На их счастье, по улице медтенно катилась карета, осторожно объезжавшая горящие обломки злополучной арки, и Дэмиен ринулся наперерез, до смерти перепутав и возницу, и пассажиров:
— У нас тяжелораненый, его нужно срочно доставить домой…
— Давайте его скорее сюда, сэр! — озабоченно воскликнул сидевший в карете пожилой джентльмен. Вместе со своей спутницей они отодвинулись в дальний угол, освобождая место для Армана.
Дзмиен коротко кивнул в знак благодарности и обернулся к Аметист:
— Будь добра, отойди, мы сейчас перенесем Армана в карету.
— А ну руки прочь! — прошипела ему в лицо Аметист, брезгливо вздрогнув от его прикосновения. — Это ведь ты сделал, не так ли? Ты хотел его уничтожить!
Аметист в немом ужасе обратила свой взгляд на неподвижное лицо Бошана, не решаясь произнести роковые слова. Дэмиен понимал, что дорога каждая минута. Он грубо отодвинул ее в сторону и приказал Раймонду:
— Держи ноги, только осторожнее, а я подниму его за плечи…
Но тут Аметист с диким визгом ринулась в атаку. Маленькие кулачки молотили по чему попало, она пиналась и кусалась, отчаянно выкрикивая:
— Это ты виноват! Не тронь его!
Дэмиену пришлось отступить.
— Ну же, перестань! Этого джентльмена нужно срочно доставить домой, иначе он не выживет! А теперь отойди в сторону и позволь нам с Раймондом перенести его в карсту!
Неожиданно Аметист утратила свой пыл. Дэмиен отпустил ее, вернулся к раненому и дал знак негру. Они осторожно подняли Армана и поднесли к карете. Пока Дэмиен поддерживал пострадавшего снаружи, Раймонд затащил бесчувственное тело внутрь и осторожно опустил на свободную скамью. Пассажиры невольно поморщились при виде жутких ожогов.
Дэмиен помог Аметист подняться в экипаж, втиснулся следом и велел Раймонду подняться на облучок к кучеру.
Казалось, они целую вечность пробирались по охваченным паникой улицам. Наконец карета остановилась возле особняка Бошана. Аметист первая оказалась снаружи, взбежала на крыльцо и позвонила в дверь. Пока мужчины вынимали раненого из кареты и заносили в дом, она отправила слугу за врачом, затем обратила на Дэмиена взгляд, полный ненависти.
— А теперь вон отсюда! Убирайся из этого дома, Дэмиен Стрейт! Арман пострадал из-за тебя, и я не позволю тебе злорадствовать, глядя на то, чего ты добился своим обеа!
— Ты слишком расстроена, Аметист. — Дэмиен побледнел от обиды. — И даже не понимаешь, что говоришь…
— Неправда, я отлично все понимаю! Ты ведь сам предупредил меня, не так ли? Но я не стала слушать, и тогда ты попытался лишить Армана жизни — точно так же как на Ямайке чуть не лишил жизни Уильяма. Но сегодня я не поддамся на твои угрозы, потому что знаю: на этом дело не кончится, и ты снова и снова будешь угрожать жизням ни в чем не повинных людей! Ты почти добился своего, и я ни на шаг не отойду от Армана, пока он не поправится! А тебе я скажу вот что: я никогда не вернусь к тебе, понятно? Никогда!
Она отвернулась от Дэмиена, как будто его тут больше не было, и вместе с Тилли принялась хлопотать над раненым.
Дэмиен долго смотрел на то, с какой заботой Аметист протирает испачканное сажей обожженное лицо и как она нашептывает на ухо Бошану какие-то ласковые, ободряющие слова. Наконец он не выдержал, повернулся и бросился прочь. За дверью его поджидал Раймонд.
— Останься с ними, — сдавленным голосом приказал капитан. — Без тебя им не справиться. А мне лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Мое присутствие их разозлит, а против тебя они ничего не имеют. Завтра я к вам загляну — может быть, к этому времени Аметист… — Судорога так свела его горло, что Дэмиен не смог больше вымолвить ни слова. Он махнул рукой и пошел к выходу, повторяя про себя: — Может быть, Аметист мне поверит…
В результате пожара на Маркет-стрит погиб один человек и несколько десятков были ранены. Не уберегся и Чарлз Пил: когда арка рухнула, он упал с высоты в двадцать футов, сломал несколько ребер и получил множество ожогов.
Арман Бошан несколько дней не приходил в себя, оставаясь на грани между жизнью и смертью, и Аметист не покидала раненого ни на миг. Ей приходилось разрываться между ним и грудным ребенком; эти заботы не оставляли времени на то, чтобы думать о чем-то другом. Регулярные просьбы Дэмиена Стрейта выйти к нему хотя бы на пять минут натыкались на ее сухой отказ:
— Я не желаю его видеть.
Единственной связью между ними оставался Раймонд, и Дэмиен без конца донимал немногословного негра своими расспросами, с жадностью выслушивая краткие ответы.
— Мисс Грир не отходить от масса Бошан. Мисс говорить, что никогда не ходить к капитан Стрейт. Капитан делать масса Бошан плохо, и мисс Аметист его не прощать.
— Раймонд, ты же знаешь, что это неправда! — не выдержал однажды Дэмиен. — Я никогда в жизни не увлекался черной магией! — Ему очень хотелось, чтобы хоть один человек в мире поверил в его невиновность.
— На плантации Раймонд слышать про белого капитана-обеа, — спокойно ответил негр, — но Раймонд не верить. Раймонд верить капитан.
— Если бы мне удалось убедить Аметист в своей невиновности, может быть, она… — Дэмиен понурился и взмахнул рукой, не считая нужным закончить свою мысль.
С каждым днем он с нараставшим отчаянием убеждался в том, что потерял Аметист навсегда.
Дни тянулись за днями, складывались в недели, недели — в месяцы. Наконец состояние больного стало понемногу улучшаться. Дэмиен по-прежнему каждый день дежурил возле знакомого дома и в один прекрасный день был вознагражден — кто-то из слуг забыл запереть дверь. Заглянув в нее, Дэмиен увидел Аметист, задумчиво стоявшую у камина. Не в силах устоять на месте, Дэмиен пробрался в дом и оказался рядом с ней.
— Дэмиен! Что ты здесь делаешь? — удивленно воскликнула Аметист.
— Пожалуйста, прикажи слугам оставить нас вдвоем хотя бы на несколько минут — я должен тебе кое-что сказать…
— Нам не о чем говорить!
— Но это очень важно! Пожалуйста, прикажи им уйти.
Аметист заколебалась, но все же кивнула двум растерявшимся горничным, показав им на дверь. Дэмиен двинулся было вперед, но его остановил холодный окрик:
— Стой где стоишь! Я и отсюда услышу все, что ты скажешь.
Как всегда, Аметист не могла оставаться спокойной в его присутствии — ее грудь тяжело вздымалась, а сердце билось частыми, гулкими толчками. О, как хорошо она помнила каждый его взгляд, каждый жест… Но нет, ей ни в коем случае нельзя идти на поводу у собственной слабости. Там, наверху, лежит тяжелораненый человек — живое свидетельство тому, что капитан Стрейт не остановится ни перед чем, если захочет убрать соперника, вставшего у него на пути.
— Аметист, — прерывающимся от волнения голосом начал Дэмиен, — я хочу, чтобы ты знала… чтобы ты усвоила раз и навсегда: я не имею никакого отношения к тому, что случилось на Маркет-стрит.
— Напрасно стараешься. Зачем отрицать очевидное?..
— Неужели ты действительно готова обвинить меня в этом несчастье? По-твоему, мне достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы все случилось по моему желанию?..
— Я не имею представления о том, как именно ты это делаешь, и не желаю знать! Единственное, чего я хочу, — освободиться от тебя раз и навсегда!
— Аметист, ты что, оглохла? — Дэмиен сам не помнил, как оказался с ней рядом. — Ну скажи, что я должен сделать, чтобы ты поверила в мою невиновность?
— Тебе хватает совести толковать о невиновности — и это после того, как ты открыто грозился напустить порчу на других людей, чтобы заставить меня покориться твоей воле!
— Да, я действительно тебе угрожал. Я воспользовался твоими страхами, и это позволило мне удержать тебя при себе. Я люблю тебя, милая. Я полюбил тебя в тот самый день, когда вернулся на Ямайку, но иногда мне кажется, что моя любовь к тебе зародилась раньше, гораздо раньше. Единственное, в чем я уверен, — это в том, что еще ребенком ты запала мне в душу, запала так глубоко, что без тебя мне невозможно прожить. — Он осторожно обнял ее и прошептал: — Пожалуйста, Аметист, позволь мне доказать свою любовь. Не прогоняй меня! Я готов выполнить любые твои условия, если только ты дашь мне шанс!
Аметист застыла, словно зачарованная его мольбой. Дэмиен медленно наклонился и поцеловал ее в губы. Магия этого нежного, робкого поцелуя захватила ее всю целиком. Она уплывала, уплывала куда-то вдаль…
Наверху раздался громкий звон колокольчика; этот чистый, пронзительный звук мигом спустил Аметист с небес на землю. Стыд и позор — она опять пошла на поводу у злодея!
— Думаешь, я нисколько не поумнела? Надеешься снова убаюкать меня сладкими речами, чтобы потом прижать к ногтю старыми угрозами? Ну так вот: на этот раз у тебя ничего не выйдет!
Колокольчик зазвонил снова.
— Это Арман — он наверняка беспокоится, почему я так надолго задержалась внизу. Мне пора сменить Элизабет, а ты уходи, Дэмиен, и оставь меня в покое. И пойми наконец: я больше не желаю тебя видеть!
Аметист резко рванулась из его объятий и, ни разу не оглянувшись, поспешила прочь.
Неподвижно сидя за рабочим столом у себя в кабинете, Дэмиен безуспешно пытался преодолеть сумятицу в мыслях. Все кончено. Аметист потеряна для него навсегда. Он вел себя как последний болван и сам, своими руками выкопал себе яму. Если бы не паника, если бы не страх потерять Аметист — разве пришлось бы ему унижать себя недостойным обманом? Но желание обладать ею было так сильно, что он позабыл о чести. Мало того, обманув один раз, он не постеснялся снова прибегнуть к обману и окончательно утратил ее доверие.
Дэмиен обмакнул перо в чернила и принялся составлять письмо, которое обдумывал уже целых два часа.
«Моя дорогая Аметист!
Я уже не в первый раз начинаю это письмо в надежде оправдать свои поступки, так плачевно запутавшие наши отношения. Мне нет ни оправдания, ни прощения. Теперь ты мечтаешь лишь о том, чтобы обрести полную свободу и начать с Мэриан новую жизнь… Что ж, у меня остается лишь один способ доказать свою любовь: пожелать тебе удачи на этом пути и сделать все от меня зависящее, чтобы наша дочь ни в чем не знала нужды.
Сегодня я побывал в городском банке и открыл счет на имя Мэриан, предоставив тебе право распоряжаться этими деньгами в качестве опекуна. Надеюсь, это поможет тебе обрести самостоятельность и, ты больше не будешь зависеть от доброй воли чужих людей. Впрочем, если ты захочешь остаться с Бошаном — могу только пожелать тебе счастья.
Дорогая Аметист, я буду любить тебя до конца своих дней и уповать на то, что когда-нибудь острота обиды притупится и ты простишь меня за все, на что обрекло тебя мое безрассудство. Я всегда буду предан тебе и Мэриан.
Дэмиен».
— Вот и все, — прошептал он, отбросив перо. Письмо получилось неуклюжим, но лучше ему все равно не написать.
Дэмиен устало выпрямился и вышел из кабинета. Ему до смерти не хотелось подниматься наверх, в пустую и мрачную хозяйскую спальню, которая все еще хранила память об Аметист…
На следующее утро Дэмиен встал раньше обычного и быстро оделся. Он не желал задерживаться в спальне дольше, чем это было необходимо, но стоило ему оказаться на лестнице, ведущей в холл, — и им снова овладели медлительность и апатия.
Вид одинокого слуги, поджидавшего хозяина возле парадного подъезда, заставил Дэмиена встряхнуться.
— Раймонд, тебе вовсе ни к чему подниматься вместе со мной ни свет ни заря. Я ведь сказал, что сегодня ты можешь не спешить.
Дэмиен улыбнулся негру как равному. Несмотря на долгие годы, проведенные в рабских бараках на плантации Конвеев, этот мужественный человек не утратил ни живости ума, ни чувства собственного достоинства. Глаза Раймонда смотрели на Дэмиена с немым вопросом: правильно или нет угадал он причину, по которой хозяин вызвал его в библиотеку?
— Нам нужно обсудить некоторые важные вещи, — начал Дэмиен, осторожно подбирая слова. — Войди и закрой за собой дверь.
Он прямиком направился к столу, взял в руки вчерашнее письмо и не удержался от болезненной гримасы, как будто тонкий белый листок обжигал ему пальцы. Затем он многозначительно посмотрел на Раймонда и протянул ему листок.
— Вот это письмо ты передашь лично в руки Аметист, как только у тебя появится возможность сделать это без свидетелей. Главное, обязательно убедись, что она прочла все от начала до конца. В письме содержатся сведения, которые ей необходимо знать.
Раймонд молча кивнул и спрятал письмо в карман. Он понимал, что на этом их беседа не окончена, и ждал продолжения.
Дэмиена охватила странная нерешительность: ему всегда с трудом давались беседы на личные темы.
— Еще я хотел бы знать, нравится ли тебе бывать в доме у Бошана.
Несмотря на всю свою выдержку, Раймонд не сумел скрыть удивления. Теперь настал его черед мучиться от нерешительности и с трудом подбирать каждое слово.
— Быть в том доме? Да, капитан.
— А Тилли… между вами все по-прежнему?
— Тилли Суон и Раймонд быть довольный. Там они вместе. — На губах у Раймонда промелькнула слабая улыбка.
— Ну что ж, — сердце Дэмиена невольно сжалось от зависти, — по крайней мере моя нелепая затея хоть кому-то пошла на пользу. — Капитан вернулся к столу, взял еще одну бумагу и вручил ее негру. — Это твоя вольная, Раймонд. Вчера я поставил здесь все подписи и печати. Ты теперь так же свободен, как Тилли Суон. Сейчас же отправляйся к Бошану — пока хозяин болен, им не обойтись без твоей помощи. Дальше видно будет: если тебе потребуется работа, я всегда с радостью найму тебя — как вольного человека, а не как раба.
Раймонд не шевелился: было видно, с каким напряжением он усваивает эту невероятную, немыслимую новость.
— Капитан сказать, что Раймонд теперь свободный? — осторожно уточнил он дрожащим от волнения голосом. — Свободный, как Тилли Суон?
Дэмиен кивнул.
— И прими мои извинения за то, что я так бессердечно пытался использовать тебя в своих целях. Мне очень хотелось вернуть Аметист, но я не подумал о том, какую боль причиняю тебе и Тилли. Я не имел права так поступать…
— Раймонд знать, как плохо хотеть женщину и не иметь. Раймонд понимать, почему хозяин так делать. — Судорожно тиская врученную ему вольную, негр совсем тихо добавил: — Раймонд теперь свободный. Спасибо, капитан!
Дэмиен протянул ему руку:
— Надеюсь, все у тебя будет хорошо!
Раймонд почтительно ответил на пожатие и пошел к двери. Вся его фигура излучала такое нетерпение, что Дэмиен не удержался от улыбки. Но уже через минуту он уставился в окно с прежним мрачным выражением — впереди его ждал еще один бесконечный, бессмысленно-тоскливый день.
Яркие фиалковые глаза смотрели ему в самую душу, влажные губы приоткрылись в ожидании поцелуя. Он упивался ее запахом, обнимая ее дивное податливое тело, и без конца повторял:
— Аметист… Аметист, дорогая моя… Я ждал тебя так долго… Так долго…
Но всякий раз она ускользала из его объятий, и боль от этой утраты была так сильна, что Дэмиен просыпался с жалобным стоном.
В эти минуты он был отвратителен сам себе. Он вскакивал с кровати, спешил к умывальнику и без конца плескал в лицо холодной водой.
Жестокое видение регулярно посещало его каждую ночь на протяжении целого месяца, прошедшего с тех пор, как Раймонд доставил Аметист его последнее письмо. На следующий день неф вернулся и доложил, что новая хозяйка прочитала все от начала и до конца, но ничего не сказала в ответ.
Дэмиен отчаянно цеплялся за угасавшую надежду как утопающий за соломинку. Он всеми правдами и неправдами находил предлоги для того, чтобы оставаться в Филадельфии: а вдруг она передумает, вдруг ему случайно удастся встретить ее на улице? Но Аметист слишком добросовестно относилась к своим обязанностям сиделки и почти не выходила за порог.
По мере того как гасла последняя надежда на счастье, все чаще и чаще возвращался к Дэмиену мучительный кошмар. Он понимал, что ему давно пора набраться мужества и посмотреть в лицо реальности. Или он признает, что утратил Аметист навсегда, и постарается пережить эту боль — или живущая в сердце бесплодная надежда сведет его с ума.
Итак, решено! Он сегодня же поедет в порт и начнет готовить «Салли» в плавание: на исходе март, и через пару недель можно будет отправляться в новый рейс. На этот раз он сам поведет свой корабль. К черту смертную тоску, к черту призрак с фиалковыми глазами, лишивший его покоя и сна!
Стараясь не растерять с таким трудом обретенную решимость, Дэмиен на скорую руку привел себя в порядок и вышел из спальни. Он уже спустился вниз, когда увидел, что экономка открывает парадную дверь. Капитан не поверил своим глазам, когда его порог уверенно перешагнула изящная молодая женщина и, знакомый мелодичный голос произнес:
— Я очень рада видеть вас в добром здравии, миссис Доббс! Тилли! — обернулась она к высокой мулатке. — Прежде всего, нужно отнести Мэриан наверх, в спальню. Мы разбудили ее сегодня раньше обычного — как бы она не раскапризничалась!
Тилли кивнула и отправилась к лестнице. При виде капитана она на миг застыла в нерешительности, но тут же овладела собой и как ни в чем не бывато проследовала дальше.
Но Дэмиену было не до нее: он не спускал глаз со своей очаровательной гостьи.
В дверях показался Раймонд с целой охапкой каких-то коробок и свертков.
— Будь добр, Раймонд, отнеси их наверх, в спальню. Миссис Доббс покажет, куда идти!
Экономку не пришлось просить дважды — она была рада покинуть холл, чтобы не оказаться невольной свидетельницей объяснения между хозяином и Аметист.
Дэмиен едва дышал. Неужели это правда? Неужели она явилась к нему наяву, а не во сне?
Аметист повернулась в его сторону.
— Вот мы и дома, Дэмиен. Мы с Мэриан вернулись! — Хотя голос звучал звонко и ясно, ее губы заметно дрожали, выдавая нерешительность и волнение.
Не в силах произнести ни слова, Дэмиен молча погладил ее по лицу.
— Наконец-то… — прошептал он. — Боже мой, Аметист, ты и вправду здесь!
Он осторожно положил руки ей на плечи, как будто все еще боялся, что это происходит во сне и в любую минуту Аметист может исчезнуть.
Долгий, нежный поцелуй разрушил сковавшее Дэмиена оцепенение. Он подхватил Аметист на руки и понес в спальню, не обращая внимания на улыбки и перемигивания Раймонда и Тилли. Опустив свою драгоценную ношу на кровать, он ласково сжал в ладонях дорогое ему лицо.
— Милая, прежде всего я хочу, чтобы ты ни минуты больше не сомневалась: я люблю тебя, люблю больше жизни! Я даже не подозревал, что способен любить так сильно. Последний месяц стал для меня настоящим адом, жизнь без тебя сделалась бессмысленной и пустой… Теперь все снова обрело смысл и цель. Я больше никогда, никогда не позволю тебе уйти, и мы сейчас же поженимся. Ты станешь моей женой, матерью моих детей… Ты ведь выйдешь за меня, не так ли?
— О да, Дэмиен, — ответила она прерывистым шепотом, смеясь и плача от счастья, — я выйду за тебя! Я стану твоей женой. Этот месяц и меня научил кое-чему. Признательность и дружба никогда не превратятся в настоящую любовь, как бы глубоки и искренни они ни были, — тем более, если сердце уже давно принадлежит другому. Только теперь я поняла, что твое необузданное стремление обладать мной продиктовано самой настоящей, искренней любовью и, ты любишь меня так же самоотверженно, как я люблю тебя! — Аметист на мгновение умолкла и затем продолжила, не спуская с Дэмиена доверчивого взгляда: — Посмотри на меня внимательней и постарайся запомнить, что я скажу: эта упрямая, взбалмошная, глупая женщина принадлежит тебе, Дэмиен, только тебе — отныне и навсегда…
— Так же как этот грубый, самоуверенный, ревнивый мужчина отныне твой, Аметист! — Он легонько поцеловал ее в губы и добавил тем низким, угрожающим тоном, который сразу напомнил ей прежнего неукротимого Дэмиена: — Но уж на этот раз тебе придется поверить, что я не морочу тебе голову. Я действительно не отпущу тебя никогда… никогда!
Вместо ответа Аметист подарила ему нежный и страстный поцелуй, говоривший о ее чувствах лучше всяких слов.
Эпилог
— Потому что ты для меня не авторитет — и не станешь им, как бы тебе ни хотелось!
— Черт побери, откуда в тебе столько упрямства? Ты же не можешь отрицать, что хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя…
— Это не имеет значения, Дэмиен, — перебила его Аметист со слезами на глазах, — потому что я не позволю невинному ребенку расти в доме у человека, не брезгающего черной магией…
— Если ты с таким упорством веришь в мой обеа, то я не понимаю, почему ты поступаешь так неразумно и остаешься с Арманом Бошаном, подвергая опасности его жизнь. Ты же понимаешь, что с ним может случиться все, что угодно…
— Случиться все, что угодно? — Аметист застыла на миг от испуга, но тут же взяла себя в руки и потребовала ледяным тоном: — Отпусти меня! Отпусти, я сказала! Я не стану слушать твои угрозы! Не стану, ты понял? — Ее голос сорвался на крик, и прохожие начали оглядываться на них. В результате Дэмиену пришлось освободить свою пленницу, чтобы не привлекать к себе внимания толпы.
— Что ж, будь по-твоему. Я сказал то, что хотел, а дальше все зависит от тебя…
На мгновение у Аметист сжалось сердце — такая угроза прозвучала в его голосе.
— Нет! — повторяла она, отчаянно мотая головой. — Нет и нет! Я никогда не вернусь к тебе! Никогда!
Ей наконец удалось слиться с людским потоком, двигавшимся в сторону огромной арки, где она без труда нашла Армана, все еще стоявшего возле строительных лесов. Цепляясь за его локоть, как утопающий за соломинку, Аметист с облегчением воскликнула:
— Ах, я думала, вы совсем пропали!
— Дорогая, — ответил француз, тронутый ее беззащитностью, — простите мне мою оплошность! Я не думал, что меня задержат так надолго! Теперь я свободен, и мы можем спокойно присоединиться к остальным. — Указав на арку, он добавил: — Взгляните-ка туда! Видите своего приятеля, Чарлза Пила? Он готовится дать сигнал символической фигуре Мира. Сейчас зажжется огонь.
Аметист сделала вид, будто разглядывает арку, тогда как на самом деле ей хотелось выяснить, далеко ли ушел Дэмиен Стрейт. Оказалось, что они с Раймондом наблюдают за ними с другой стороны улицы. Не в силах подавить приступ безотчетного страха, Аметист крепче вцепилась в локоть Армана.
Затаив дыхание, толпа следила за тем, как факел приближается к специально устроенной на высоте газовой горелке. Сейчас вспыхнет яркий символический огонь…
Но вместо этого на Маркет-стрит прогремел сильный взрыв и на головы людей посыпались горящие обломки ракет, предназначенных для фейерверка. Толпа с отчаянными воплями металась взад и вперед, каждый старался уклониться от безжалостных огненных снарядов, и в этот миг занялась огнем вся арка.
Аметист замерла в испуге. Кто-то больно дернул ее за руку — это Арман пытался сдвинуть се с места и поскорее увести от опасности. Но Аметист как заколдованная смотрела на мужчину, бежавшего им навстречу: бедняга ничего не соображал от ужаса и несся не разбирая дороги, подстегиваемый жаром от пламени, охватившего его пальто. Тут же к несчастному подскочил какой-то человек, сбил его с ног и принялся тушить огонь у него на спине.
До ее сознания не сразу дошел голос Армана, едва различимый из-за поднявшегося на Маркет-стрит невообразимого гвалта:
— Скорее бежим отсюда! Я должен доставить вас в безопасное место!
Но тут его прервал новый оглушительный взрыв, прогремевший совсем рядом. Арман прикрыл Аметист своим телом и принял удар на себя; оба кубарем полетели на мостовую. Аметист больно ударилась головой о булыжник и не сразу опомнилась; оглушенная, она как бы со стороны смотрела на пламя, подбиравшееся к ее ногам. Ее пальто уже начало дымиться, и тут Арман отчаянно закричал. Он кричал от боли и катался по земле, безуспешно пытаясь сбить с себя огонь.
Аметист чувствовала, как жгучие языки пламени лижут ее лодыжки, как вдруг, откуда ни возьмись, над ней нависла огромная мужская фигура.
Рухнув возле нее на колени, Дэмиен торопливо загасил пламя.
— Милая, ты сильно пострадала? Ради Бога, ответь мне, тебе очень больно?
Но Аметист все еще не могла стряхнуть с себя странное оцепенение. Не зная, что и думать, Дэмиен снял с себя пальто и начал осторожно закутывать ее.
— Дорогая, я так боялся тебя потерять…
В этот миг Аметист наконец-то осознала то, что произошло. Она с отвращением оттолкнула от себя его руки, и первым звуком, вырвавшимся из ее груди, был отчаянный хриплый крик:
— Арман!
С неожиданной силой отпихнув Дэмиена, Аметист ринулась к потерявшему сознание французу. Над ним уже хлопотал Раймонд: он сбивал последние языки пламени, пробравшиеся глубоко под одежду и сильно опалившие кожу. Аметист наклонилась над бесчувственным телом, и в ноздри ей ударил жуткий запах горелой плоти.
— Арман… Арман… — беспрерывно повторяла она. — Арман, не умирай…
На их счастье, по улице медтенно катилась карета, осторожно объезжавшая горящие обломки злополучной арки, и Дэмиен ринулся наперерез, до смерти перепутав и возницу, и пассажиров:
— У нас тяжелораненый, его нужно срочно доставить домой…
— Давайте его скорее сюда, сэр! — озабоченно воскликнул сидевший в карете пожилой джентльмен. Вместе со своей спутницей они отодвинулись в дальний угол, освобождая место для Армана.
Дзмиен коротко кивнул в знак благодарности и обернулся к Аметист:
— Будь добра, отойди, мы сейчас перенесем Армана в карету.
— А ну руки прочь! — прошипела ему в лицо Аметист, брезгливо вздрогнув от его прикосновения. — Это ведь ты сделал, не так ли? Ты хотел его уничтожить!
Аметист в немом ужасе обратила свой взгляд на неподвижное лицо Бошана, не решаясь произнести роковые слова. Дэмиен понимал, что дорога каждая минута. Он грубо отодвинул ее в сторону и приказал Раймонду:
— Держи ноги, только осторожнее, а я подниму его за плечи…
Но тут Аметист с диким визгом ринулась в атаку. Маленькие кулачки молотили по чему попало, она пиналась и кусалась, отчаянно выкрикивая:
— Это ты виноват! Не тронь его!
Дэмиену пришлось отступить.
— Ну же, перестань! Этого джентльмена нужно срочно доставить домой, иначе он не выживет! А теперь отойди в сторону и позволь нам с Раймондом перенести его в карсту!
Неожиданно Аметист утратила свой пыл. Дэмиен отпустил ее, вернулся к раненому и дал знак негру. Они осторожно подняли Армана и поднесли к карете. Пока Дэмиен поддерживал пострадавшего снаружи, Раймонд затащил бесчувственное тело внутрь и осторожно опустил на свободную скамью. Пассажиры невольно поморщились при виде жутких ожогов.
Дэмиен помог Аметист подняться в экипаж, втиснулся следом и велел Раймонду подняться на облучок к кучеру.
Казалось, они целую вечность пробирались по охваченным паникой улицам. Наконец карета остановилась возле особняка Бошана. Аметист первая оказалась снаружи, взбежала на крыльцо и позвонила в дверь. Пока мужчины вынимали раненого из кареты и заносили в дом, она отправила слугу за врачом, затем обратила на Дэмиена взгляд, полный ненависти.
— А теперь вон отсюда! Убирайся из этого дома, Дэмиен Стрейт! Арман пострадал из-за тебя, и я не позволю тебе злорадствовать, глядя на то, чего ты добился своим обеа!
— Ты слишком расстроена, Аметист. — Дэмиен побледнел от обиды. — И даже не понимаешь, что говоришь…
— Неправда, я отлично все понимаю! Ты ведь сам предупредил меня, не так ли? Но я не стала слушать, и тогда ты попытался лишить Армана жизни — точно так же как на Ямайке чуть не лишил жизни Уильяма. Но сегодня я не поддамся на твои угрозы, потому что знаю: на этом дело не кончится, и ты снова и снова будешь угрожать жизням ни в чем не повинных людей! Ты почти добился своего, и я ни на шаг не отойду от Армана, пока он не поправится! А тебе я скажу вот что: я никогда не вернусь к тебе, понятно? Никогда!
Она отвернулась от Дэмиена, как будто его тут больше не было, и вместе с Тилли принялась хлопотать над раненым.
Дэмиен долго смотрел на то, с какой заботой Аметист протирает испачканное сажей обожженное лицо и как она нашептывает на ухо Бошану какие-то ласковые, ободряющие слова. Наконец он не выдержал, повернулся и бросился прочь. За дверью его поджидал Раймонд.
— Останься с ними, — сдавленным голосом приказал капитан. — Без тебя им не справиться. А мне лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Мое присутствие их разозлит, а против тебя они ничего не имеют. Завтра я к вам загляну — может быть, к этому времени Аметист… — Судорога так свела его горло, что Дэмиен не смог больше вымолвить ни слова. Он махнул рукой и пошел к выходу, повторяя про себя: — Может быть, Аметист мне поверит…
В результате пожара на Маркет-стрит погиб один человек и несколько десятков были ранены. Не уберегся и Чарлз Пил: когда арка рухнула, он упал с высоты в двадцать футов, сломал несколько ребер и получил множество ожогов.
Арман Бошан несколько дней не приходил в себя, оставаясь на грани между жизнью и смертью, и Аметист не покидала раненого ни на миг. Ей приходилось разрываться между ним и грудным ребенком; эти заботы не оставляли времени на то, чтобы думать о чем-то другом. Регулярные просьбы Дэмиена Стрейта выйти к нему хотя бы на пять минут натыкались на ее сухой отказ:
— Я не желаю его видеть.
Единственной связью между ними оставался Раймонд, и Дэмиен без конца донимал немногословного негра своими расспросами, с жадностью выслушивая краткие ответы.
— Мисс Грир не отходить от масса Бошан. Мисс говорить, что никогда не ходить к капитан Стрейт. Капитан делать масса Бошан плохо, и мисс Аметист его не прощать.
— Раймонд, ты же знаешь, что это неправда! — не выдержал однажды Дэмиен. — Я никогда в жизни не увлекался черной магией! — Ему очень хотелось, чтобы хоть один человек в мире поверил в его невиновность.
— На плантации Раймонд слышать про белого капитана-обеа, — спокойно ответил негр, — но Раймонд не верить. Раймонд верить капитан.
— Если бы мне удалось убедить Аметист в своей невиновности, может быть, она… — Дэмиен понурился и взмахнул рукой, не считая нужным закончить свою мысль.
С каждым днем он с нараставшим отчаянием убеждался в том, что потерял Аметист навсегда.
Дни тянулись за днями, складывались в недели, недели — в месяцы. Наконец состояние больного стало понемногу улучшаться. Дэмиен по-прежнему каждый день дежурил возле знакомого дома и в один прекрасный день был вознагражден — кто-то из слуг забыл запереть дверь. Заглянув в нее, Дэмиен увидел Аметист, задумчиво стоявшую у камина. Не в силах устоять на месте, Дэмиен пробрался в дом и оказался рядом с ней.
— Дэмиен! Что ты здесь делаешь? — удивленно воскликнула Аметист.
— Пожалуйста, прикажи слугам оставить нас вдвоем хотя бы на несколько минут — я должен тебе кое-что сказать…
— Нам не о чем говорить!
— Но это очень важно! Пожалуйста, прикажи им уйти.
Аметист заколебалась, но все же кивнула двум растерявшимся горничным, показав им на дверь. Дэмиен двинулся было вперед, но его остановил холодный окрик:
— Стой где стоишь! Я и отсюда услышу все, что ты скажешь.
Как всегда, Аметист не могла оставаться спокойной в его присутствии — ее грудь тяжело вздымалась, а сердце билось частыми, гулкими толчками. О, как хорошо она помнила каждый его взгляд, каждый жест… Но нет, ей ни в коем случае нельзя идти на поводу у собственной слабости. Там, наверху, лежит тяжелораненый человек — живое свидетельство тому, что капитан Стрейт не остановится ни перед чем, если захочет убрать соперника, вставшего у него на пути.
— Аметист, — прерывающимся от волнения голосом начал Дэмиен, — я хочу, чтобы ты знала… чтобы ты усвоила раз и навсегда: я не имею никакого отношения к тому, что случилось на Маркет-стрит.
— Напрасно стараешься. Зачем отрицать очевидное?..
— Неужели ты действительно готова обвинить меня в этом несчастье? По-твоему, мне достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы все случилось по моему желанию?..
— Я не имею представления о том, как именно ты это делаешь, и не желаю знать! Единственное, чего я хочу, — освободиться от тебя раз и навсегда!
— Аметист, ты что, оглохла? — Дэмиен сам не помнил, как оказался с ней рядом. — Ну скажи, что я должен сделать, чтобы ты поверила в мою невиновность?
— Тебе хватает совести толковать о невиновности — и это после того, как ты открыто грозился напустить порчу на других людей, чтобы заставить меня покориться твоей воле!
— Да, я действительно тебе угрожал. Я воспользовался твоими страхами, и это позволило мне удержать тебя при себе. Я люблю тебя, милая. Я полюбил тебя в тот самый день, когда вернулся на Ямайку, но иногда мне кажется, что моя любовь к тебе зародилась раньше, гораздо раньше. Единственное, в чем я уверен, — это в том, что еще ребенком ты запала мне в душу, запала так глубоко, что без тебя мне невозможно прожить. — Он осторожно обнял ее и прошептал: — Пожалуйста, Аметист, позволь мне доказать свою любовь. Не прогоняй меня! Я готов выполнить любые твои условия, если только ты дашь мне шанс!
Аметист застыла, словно зачарованная его мольбой. Дэмиен медленно наклонился и поцеловал ее в губы. Магия этого нежного, робкого поцелуя захватила ее всю целиком. Она уплывала, уплывала куда-то вдаль…
Наверху раздался громкий звон колокольчика; этот чистый, пронзительный звук мигом спустил Аметист с небес на землю. Стыд и позор — она опять пошла на поводу у злодея!
— Думаешь, я нисколько не поумнела? Надеешься снова убаюкать меня сладкими речами, чтобы потом прижать к ногтю старыми угрозами? Ну так вот: на этот раз у тебя ничего не выйдет!
Колокольчик зазвонил снова.
— Это Арман — он наверняка беспокоится, почему я так надолго задержалась внизу. Мне пора сменить Элизабет, а ты уходи, Дэмиен, и оставь меня в покое. И пойми наконец: я больше не желаю тебя видеть!
Аметист резко рванулась из его объятий и, ни разу не оглянувшись, поспешила прочь.
Неподвижно сидя за рабочим столом у себя в кабинете, Дэмиен безуспешно пытался преодолеть сумятицу в мыслях. Все кончено. Аметист потеряна для него навсегда. Он вел себя как последний болван и сам, своими руками выкопал себе яму. Если бы не паника, если бы не страх потерять Аметист — разве пришлось бы ему унижать себя недостойным обманом? Но желание обладать ею было так сильно, что он позабыл о чести. Мало того, обманув один раз, он не постеснялся снова прибегнуть к обману и окончательно утратил ее доверие.
Дэмиен обмакнул перо в чернила и принялся составлять письмо, которое обдумывал уже целых два часа.
«Моя дорогая Аметист!
Я уже не в первый раз начинаю это письмо в надежде оправдать свои поступки, так плачевно запутавшие наши отношения. Мне нет ни оправдания, ни прощения. Теперь ты мечтаешь лишь о том, чтобы обрести полную свободу и начать с Мэриан новую жизнь… Что ж, у меня остается лишь один способ доказать свою любовь: пожелать тебе удачи на этом пути и сделать все от меня зависящее, чтобы наша дочь ни в чем не знала нужды.
Сегодня я побывал в городском банке и открыл счет на имя Мэриан, предоставив тебе право распоряжаться этими деньгами в качестве опекуна. Надеюсь, это поможет тебе обрести самостоятельность и, ты больше не будешь зависеть от доброй воли чужих людей. Впрочем, если ты захочешь остаться с Бошаном — могу только пожелать тебе счастья.
Дорогая Аметист, я буду любить тебя до конца своих дней и уповать на то, что когда-нибудь острота обиды притупится и ты простишь меня за все, на что обрекло тебя мое безрассудство. Я всегда буду предан тебе и Мэриан.
Дэмиен».
— Вот и все, — прошептал он, отбросив перо. Письмо получилось неуклюжим, но лучше ему все равно не написать.
Дэмиен устало выпрямился и вышел из кабинета. Ему до смерти не хотелось подниматься наверх, в пустую и мрачную хозяйскую спальню, которая все еще хранила память об Аметист…
На следующее утро Дэмиен встал раньше обычного и быстро оделся. Он не желал задерживаться в спальне дольше, чем это было необходимо, но стоило ему оказаться на лестнице, ведущей в холл, — и им снова овладели медлительность и апатия.
Вид одинокого слуги, поджидавшего хозяина возле парадного подъезда, заставил Дэмиена встряхнуться.
— Раймонд, тебе вовсе ни к чему подниматься вместе со мной ни свет ни заря. Я ведь сказал, что сегодня ты можешь не спешить.
Дэмиен улыбнулся негру как равному. Несмотря на долгие годы, проведенные в рабских бараках на плантации Конвеев, этот мужественный человек не утратил ни живости ума, ни чувства собственного достоинства. Глаза Раймонда смотрели на Дэмиена с немым вопросом: правильно или нет угадал он причину, по которой хозяин вызвал его в библиотеку?
— Нам нужно обсудить некоторые важные вещи, — начал Дэмиен, осторожно подбирая слова. — Войди и закрой за собой дверь.
Он прямиком направился к столу, взял в руки вчерашнее письмо и не удержался от болезненной гримасы, как будто тонкий белый листок обжигал ему пальцы. Затем он многозначительно посмотрел на Раймонда и протянул ему листок.
— Вот это письмо ты передашь лично в руки Аметист, как только у тебя появится возможность сделать это без свидетелей. Главное, обязательно убедись, что она прочла все от начала до конца. В письме содержатся сведения, которые ей необходимо знать.
Раймонд молча кивнул и спрятал письмо в карман. Он понимал, что на этом их беседа не окончена, и ждал продолжения.
Дэмиена охватила странная нерешительность: ему всегда с трудом давались беседы на личные темы.
— Еще я хотел бы знать, нравится ли тебе бывать в доме у Бошана.
Несмотря на всю свою выдержку, Раймонд не сумел скрыть удивления. Теперь настал его черед мучиться от нерешительности и с трудом подбирать каждое слово.
— Быть в том доме? Да, капитан.
— А Тилли… между вами все по-прежнему?
— Тилли Суон и Раймонд быть довольный. Там они вместе. — На губах у Раймонда промелькнула слабая улыбка.
— Ну что ж, — сердце Дэмиена невольно сжалось от зависти, — по крайней мере моя нелепая затея хоть кому-то пошла на пользу. — Капитан вернулся к столу, взял еще одну бумагу и вручил ее негру. — Это твоя вольная, Раймонд. Вчера я поставил здесь все подписи и печати. Ты теперь так же свободен, как Тилли Суон. Сейчас же отправляйся к Бошану — пока хозяин болен, им не обойтись без твоей помощи. Дальше видно будет: если тебе потребуется работа, я всегда с радостью найму тебя — как вольного человека, а не как раба.
Раймонд не шевелился: было видно, с каким напряжением он усваивает эту невероятную, немыслимую новость.
— Капитан сказать, что Раймонд теперь свободный? — осторожно уточнил он дрожащим от волнения голосом. — Свободный, как Тилли Суон?
Дэмиен кивнул.
— И прими мои извинения за то, что я так бессердечно пытался использовать тебя в своих целях. Мне очень хотелось вернуть Аметист, но я не подумал о том, какую боль причиняю тебе и Тилли. Я не имел права так поступать…
— Раймонд знать, как плохо хотеть женщину и не иметь. Раймонд понимать, почему хозяин так делать. — Судорожно тиская врученную ему вольную, негр совсем тихо добавил: — Раймонд теперь свободный. Спасибо, капитан!
Дэмиен протянул ему руку:
— Надеюсь, все у тебя будет хорошо!
Раймонд почтительно ответил на пожатие и пошел к двери. Вся его фигура излучала такое нетерпение, что Дэмиен не удержался от улыбки. Но уже через минуту он уставился в окно с прежним мрачным выражением — впереди его ждал еще один бесконечный, бессмысленно-тоскливый день.
Яркие фиалковые глаза смотрели ему в самую душу, влажные губы приоткрылись в ожидании поцелуя. Он упивался ее запахом, обнимая ее дивное податливое тело, и без конца повторял:
— Аметист… Аметист, дорогая моя… Я ждал тебя так долго… Так долго…
Но всякий раз она ускользала из его объятий, и боль от этой утраты была так сильна, что Дэмиен просыпался с жалобным стоном.
В эти минуты он был отвратителен сам себе. Он вскакивал с кровати, спешил к умывальнику и без конца плескал в лицо холодной водой.
Жестокое видение регулярно посещало его каждую ночь на протяжении целого месяца, прошедшего с тех пор, как Раймонд доставил Аметист его последнее письмо. На следующий день неф вернулся и доложил, что новая хозяйка прочитала все от начала и до конца, но ничего не сказала в ответ.
Дэмиен отчаянно цеплялся за угасавшую надежду как утопающий за соломинку. Он всеми правдами и неправдами находил предлоги для того, чтобы оставаться в Филадельфии: а вдруг она передумает, вдруг ему случайно удастся встретить ее на улице? Но Аметист слишком добросовестно относилась к своим обязанностям сиделки и почти не выходила за порог.
По мере того как гасла последняя надежда на счастье, все чаще и чаще возвращался к Дэмиену мучительный кошмар. Он понимал, что ему давно пора набраться мужества и посмотреть в лицо реальности. Или он признает, что утратил Аметист навсегда, и постарается пережить эту боль — или живущая в сердце бесплодная надежда сведет его с ума.
Итак, решено! Он сегодня же поедет в порт и начнет готовить «Салли» в плавание: на исходе март, и через пару недель можно будет отправляться в новый рейс. На этот раз он сам поведет свой корабль. К черту смертную тоску, к черту призрак с фиалковыми глазами, лишивший его покоя и сна!
Стараясь не растерять с таким трудом обретенную решимость, Дэмиен на скорую руку привел себя в порядок и вышел из спальни. Он уже спустился вниз, когда увидел, что экономка открывает парадную дверь. Капитан не поверил своим глазам, когда его порог уверенно перешагнула изящная молодая женщина и, знакомый мелодичный голос произнес:
— Я очень рада видеть вас в добром здравии, миссис Доббс! Тилли! — обернулась она к высокой мулатке. — Прежде всего, нужно отнести Мэриан наверх, в спальню. Мы разбудили ее сегодня раньше обычного — как бы она не раскапризничалась!
Тилли кивнула и отправилась к лестнице. При виде капитана она на миг застыла в нерешительности, но тут же овладела собой и как ни в чем не бывато проследовала дальше.
Но Дэмиену было не до нее: он не спускал глаз со своей очаровательной гостьи.
В дверях показался Раймонд с целой охапкой каких-то коробок и свертков.
— Будь добр, Раймонд, отнеси их наверх, в спальню. Миссис Доббс покажет, куда идти!
Экономку не пришлось просить дважды — она была рада покинуть холл, чтобы не оказаться невольной свидетельницей объяснения между хозяином и Аметист.
Дэмиен едва дышал. Неужели это правда? Неужели она явилась к нему наяву, а не во сне?
Аметист повернулась в его сторону.
— Вот мы и дома, Дэмиен. Мы с Мэриан вернулись! — Хотя голос звучал звонко и ясно, ее губы заметно дрожали, выдавая нерешительность и волнение.
Не в силах произнести ни слова, Дэмиен молча погладил ее по лицу.
— Наконец-то… — прошептал он. — Боже мой, Аметист, ты и вправду здесь!
Он осторожно положил руки ей на плечи, как будто все еще боялся, что это происходит во сне и в любую минуту Аметист может исчезнуть.
Долгий, нежный поцелуй разрушил сковавшее Дэмиена оцепенение. Он подхватил Аметист на руки и понес в спальню, не обращая внимания на улыбки и перемигивания Раймонда и Тилли. Опустив свою драгоценную ношу на кровать, он ласково сжал в ладонях дорогое ему лицо.
— Милая, прежде всего я хочу, чтобы ты ни минуты больше не сомневалась: я люблю тебя, люблю больше жизни! Я даже не подозревал, что способен любить так сильно. Последний месяц стал для меня настоящим адом, жизнь без тебя сделалась бессмысленной и пустой… Теперь все снова обрело смысл и цель. Я больше никогда, никогда не позволю тебе уйти, и мы сейчас же поженимся. Ты станешь моей женой, матерью моих детей… Ты ведь выйдешь за меня, не так ли?
— О да, Дэмиен, — ответила она прерывистым шепотом, смеясь и плача от счастья, — я выйду за тебя! Я стану твоей женой. Этот месяц и меня научил кое-чему. Признательность и дружба никогда не превратятся в настоящую любовь, как бы глубоки и искренни они ни были, — тем более, если сердце уже давно принадлежит другому. Только теперь я поняла, что твое необузданное стремление обладать мной продиктовано самой настоящей, искренней любовью и, ты любишь меня так же самоотверженно, как я люблю тебя! — Аметист на мгновение умолкла и затем продолжила, не спуская с Дэмиена доверчивого взгляда: — Посмотри на меня внимательней и постарайся запомнить, что я скажу: эта упрямая, взбалмошная, глупая женщина принадлежит тебе, Дэмиен, только тебе — отныне и навсегда…
— Так же как этот грубый, самоуверенный, ревнивый мужчина отныне твой, Аметист! — Он легонько поцеловал ее в губы и добавил тем низким, угрожающим тоном, который сразу напомнил ей прежнего неукротимого Дэмиена: — Но уж на этот раз тебе придется поверить, что я не морочу тебе голову. Я действительно не отпущу тебя никогда… никогда!
Вместо ответа Аметист подарила ему нежный и страстный поцелуй, говоривший о ее чувствах лучше всяких слов.
Эпилог
Март 1789 года Филадельфия
Зал Южного театра был наполнен до отказа — публика торопилась увидеть первую после отмены закона, запрещавшего театральную деятельность, премьеру «Америкен компани». Талантливая, хорошо сыгранная труппа полностью оправдала ожидания зрителей, особенно восхищавшихся несравненным Джоном Генри; но с еще большим нетерпением все ждали первого антракта, в котором было обещано выступление приглашенной солистки. Горожане знали, какое деятельное участие приняла эта женщина в отмене устаревшего закона.
Наконец в воздухе поплыли первые аккорды «Зеленых рукавов» и на авансцене появилась изящная дама в синем платье. Ее туалет украшало множество бриллиантов, блеск которых тускнел по сравнению с дивным светом огромных фиалковых очей, околдовывавших слушателей своим загадочным взором; ее голос — чистое, звучное сопрано — не оставил равнодушным никого в этом огромном зале.
Но один из зрителей слушал этот голос внимательнее остальных. Сейчас на сцене выступала его жена, и он жадно ловил каждый звук. Так же напряженно следили за выступлением высокая полная мулатка и рослый молчаливый негр, укрывшиеся за кулисами.
А тем временем музыка, наполняя притихший зал, творила свое волшебство, повествуя о настоящей, преданной любви. Певица не отрывала глаз от красавца в морском мундире с буйной копной выгоревших на солнце густых волос, и он отвечал ей взглядом, полным любви.
Зал Южного театра был наполнен до отказа — публика торопилась увидеть первую после отмены закона, запрещавшего театральную деятельность, премьеру «Америкен компани». Талантливая, хорошо сыгранная труппа полностью оправдала ожидания зрителей, особенно восхищавшихся несравненным Джоном Генри; но с еще большим нетерпением все ждали первого антракта, в котором было обещано выступление приглашенной солистки. Горожане знали, какое деятельное участие приняла эта женщина в отмене устаревшего закона.
Наконец в воздухе поплыли первые аккорды «Зеленых рукавов» и на авансцене появилась изящная дама в синем платье. Ее туалет украшало множество бриллиантов, блеск которых тускнел по сравнению с дивным светом огромных фиалковых очей, околдовывавших слушателей своим загадочным взором; ее голос — чистое, звучное сопрано — не оставил равнодушным никого в этом огромном зале.
Но один из зрителей слушал этот голос внимательнее остальных. Сейчас на сцене выступала его жена, и он жадно ловил каждый звук. Так же напряженно следили за выступлением высокая полная мулатка и рослый молчаливый негр, укрывшиеся за кулисами.
А тем временем музыка, наполняя притихший зал, творила свое волшебство, повествуя о настоящей, преданной любви. Певица не отрывала глаз от красавца в морском мундире с буйной копной выгоревших на солнце густых волос, и он отвечал ей взглядом, полным любви.
Мало-помалу окружающее растворилось где-то в пространстве, и они оказались в том волшебном, удивительном мире, который бывает доступен лишь для двоих. С отчаянно бьющимся сердцем Дэмиен внимал словам любви. Он больше не сомневался: Аметист принадлежит ему, только ему. Она наконец-то поверила, что любовь может быть и необузданной, и властной, потому что сама любила его так же преданно и безоглядно.
…Один на свете ты есть такой,
И если я разлучусь с тобой,
Померкнет свет в моих очах,
И солнце погаснет в небесах…