Барбьери Элейн. Опасные добродетели

   Золотистые лучи заката проникли сквозь треснувшие оконные стекла. Джереми проглотил подступивший к горлу ком и решительно сделал шаг вперед:
   — Мне надоело приезжать сюда и подробно сообщать все, что я выведал у Джо Пайерса, только для того, чтобы увидеть кивок головы и ничего не услышать в ответ, как будто я ни слова не сказал.
   — Ты слишком высокого мнения о себе, не так ли? — Лицо Биттерса помрачнело. — Я не люблю парней, которые думают, что могут приказывать мне.
   Джереми посмотрел на Биттерса тяжелым взглядом. Теперь он выглядел совсем другим, не то что раньше, когда угощал его виски. Но те дни давно миновали. Джереми больше не пил после случая с Милли. Не то чтобы не хотел, но, во-первых, утром ясно понял, что представляет собой, и, во-вторых, слишком тяжело перенес события той ночи.
   Парень подумал, что Онести была права: Биттерс — гад. Эта мысль еще не покинула его голову, когда Том спросил:
   — Так ты приехал сегодня, чтобы выражать недовольство или сообщить что-нибудь новенькое?
   — Ты уже услышал часть того, что я собирался сказать. — Джереми не думал отступать. — А сейчас скажу остальное.
   Он почувствовал неуловимое движение Ригса и резко замолк, опустив руку к пистолету на бедре.
   Биттерс повернулся к стоявшим сзади сообщникам:
   — Расслабьтесь! Я хочу понять, что у этого парня на уме.
   Рука Джереми оставалась наготове, когда он продолжил:
   — Завтра должна прийти следующая партия денег.
   — Необычно, не так ли? Предыдущие партии прибывали ровно через неделю.
   — Это идея Хауэлла… нарушить расписание. Кроме того, Джо Пайерс сказал, что эта партия какая-то особенная. Следующая поступит дней через десять или больше.
   — Почему?
   — Не знаю, меня это не интересовало. — Джереми распрямился и с безрассудной храбростью продолжил: — Дело в том, что, если вы не намерены взять эти деньги, я сам возьму их.
   Последние слова вызвали непроизвольный взрыв смеха у стоящих позади Биттерса парней.
   — Я чертовски хорошо стреляю, — проворчал Джереми. — Если вы хотите убедиться в этом прямо сейчас, пожалуйста.
   — Что на тебя нашло? — Биттерс прищурил свои маленькие глазки. — К чему такая спешка?
   Джереми не ответил.
   — Все из-за Онести Бьюкенен, о которой ты все время мечтаешь?
   — Это не твое дело!
   — Что случилось, парень? Она положила глаз на кого-то другого, и поэтому ты хочешь достать денег, чтобы произвести на нее впечатление?
   — Я же сказал…
   — Черт побери! — Биттерс усмехнулся. — Это можно понять. А то уж я начал беспокоиться, не темнишь ли ты и не хочешь ли просто заманить нас в город, даже подумал, не работаешь ли ты на Хауэлла.
   Джереми густо покраснел при упоминании ненавистного имени, и глаза Биттерса расширились.
   — Постой… так, значит, это Хауэлл? Онести связалась с техасским рейнджером, подцепила его в первый же вечер и бросила тебя? Ну и ну, будь я проклят. — Джереми сделал шаг вперед, но Биттерс остановил его грозным шипением: — Оставь это, парень! Не трать понапрасну свою энергию здесь, среди друзей. Ведь ты знаешь нас… — Толстые влажные губы Биттерса неожиданно растянулись в улыбке. — Я умею дружить лучше, чем ты думаешь, поэтому мы поедем в город, чтобы взять эти деньги, как ты хочешь. А когда мы сделаем это, Хауэлла уже не будет в живых.
   Джереми неожиданно затих.
   — Это правда. — Улыбка Биттерса перешла в усмешку. — Мне надоело постоянно оглядываться назад, чтобы посмотреть, не скачет ли за мной Хауэлл, преследующий меня повсюду. Можешь не сомневаться: скоро твоя дама вернется к тебе за утешением, потому что ее дружок будет лежать под землей на глубине шести футов. — Биттерс помолчал, затем опять улыбнулся. — А теперь скажи: приятна ли для твоих ушей такая музыка?
   Джереми молчал, размышляя. Он живо представил, как все будет. Хауэлл уберется с его дороги, у него будет куча денег, Онести вернется к нему за утешением.
   Лицо парня расплылось в улыбке. Музыка уже зазвучала.
 
   «Где же он?» — спрашивала себя расстроенная Онести, стоя у входа в лачугу Джереми. Она оглядела комнату, и тревога ее усилилась. Пол был подметен, на столе чисто, кровать аккуратно застелена. Даже одежда на крючках была чистой. Онести покачала головой, ничего не понимая.
   При других обстоятельствах она, наверное, порадовалась бы, увидев такой порядок, но сейчас… Онести была ошеломлена внезапностью, с которой Джереми перестал пить, полагая, что на него повлиял случай, происшедший с ней. Она вспомнила, что он навестил ее то ли в тот, то ли на следующий день. Когда они остались одни, Джереми сказал, что чувствует себя виноватым. Он, дескать, поехал вслед за ней, но не смог найти ее во время грозы. Онести никак не могла убедить его, что он ни в чем не виноват.
   После этого Джереми резко изменился. Стал каким-то рассеянным, часами слонялся по улицам без дела и ни с кем не разговаривал. Теперь он, вставая по утрам, наводил в доме порядок, затем шел на работу, а в конце дня приходил к ней. Но как только в дверях салуна появлялся Уэс, Джереми уходил. И в последнее время он совсем не улыбался.
   Онести никогда не говорила с Уэсом о Джереми. Ясно было, что они относились друг к другу с неприязнью и что Джереми не одобрял ее близость с Уэсом. Джереми, конечно, нельзя было рассказать о том, что Уэс совсем не такой, каким кажется, что с ней он был очень нежным, отзывчивым и согревал ее своим теплом, когда они, разговаривая, провели несколько часов во время грозы в объятиях друг друга, что, хотя Уэс все еще очень осторожен и кажется недоступным, его замкнутость начинает давать трещину. Джереми не разделил бы ее уверенность в том, что Уэс поможет ей в поисках сестер, когда выполнит свои обязательства в Колдуэлле. Он не стал бы слушать ее, если бы она попыталась объяснить, что в объятиях Уэса она почувствовала прилив свежих сил и ее мечты и надежды, казавшиеся уже несбыточными, вновь возродились. Джереми наверняка возмутился бы, если бы она выразила горячее желание, чтобы он нашел другую девушку, которая поддержала бы его в стремлении начать новую, светлую жизнь.
   Правда, теперь она очень редко разговаривала с ним, скучая по их беседам, в которых могла поделиться своими мыслями. В былые времена в ней всегда возникало теплое чувство, когда его веснушчатое лицо расплывалось в улыбке, предназначенной только ей. Они вместе смеялись и чувствовали, что их связывает много общего.
   Онести подошла к койке Джереми. Она наклонилась и провела рукой по покрывалу, вспомнив о шпильке, которую нашла здесь. Кем бы ни была эта женщина, по-видимому, Джереми исключил ее из своей жизни. По всем признакам сейчас он был совсем один.
   Где же он? Тревога росла. Онести обыскала почти весь город. Ей не нравились его замкнутость и таинственность. Она с неодобрением относилась к тому, что Джереми стал постоянно на продолжительное время без видимых причин отлучаться из города.
   Нехорошие предчувствия не давали ей покоя. Девушка отчаянно надеялась, что ее подозрения не оправдаются.
   Онести решительно выпрямилась. Сегодня она обязательно поговорит с Джереми, пока не поздно. Постоянно растущий страх за него становился невыносимым.
   Чарльз резко встал, с громким стуком отодвинув ногой кресло к стене, и, подойдя к окну, слепо уставился на улицу сквозь запыленное стекло. Немного постояв, он повернулся и посмотрел на свой письменный стол, где лежало письмо, написанное знакомыми каракулями и полученное им час назад. Оно было таким же коротким, как и первое, и Чарльз столько раз перечитывал его, что слова врезались в память:
   «Дорогой Чарльз!
   Мы не можем больше дожидаться встречи с тобой. Дети и я близки к отчаянию. Если ты не приедешь к нам, мы приедем к тебе.
   Мэри».
   Чарльз не первый уже раз запустил пальцы в свои густые каштановые волосы и прикрыл ладонью глаза. Все рушилось. Эмили умирает, Джуэл бросила его. Он знал: как только Джуэл станет известно о его связи еще с одной женщиной, именно так и случится. Несмотря на то что в ее жизни бывало всякое, теперь она слыла порядочной женщиной и вряд ли могла допустить близость с мужчиной, совершившим такие непростительные ошибки.
   Чарльз опустил руку, его красивое лицо выражало крайнее отчаяние. Все начиналось так хорошо, а конец оказался весьма печальным.
   Он усмехнулся. Ему вдруг подумалось, что, может, не все еще кончено.
   Его проблемы возникли с приездом в Колдуэлл Хауэлла. Теперь он жил в атмосфере напряженности и подозрительности. Из-за людей Хауэлла, охранявших банк днем и ночью, и из-за самого Хауэлла, приходящего и уходящего когда ему вздумается, Чарльз совсем потерял покой. Пожалуй, сейчас как раз подходящий случай, чтобы уехать и удовлетворить требования Мэри. Единственным светлым пятном в будущем было то, что с наступлением осени прекратятся поставки денег от компании «Слейтер энтерпрайзес». Тогда первым делом он навестит Эмили, если не будет слишком поздно.
   Что касается Мэри… Чарльз ощутил тяжесть в груди.
   Раздался стук в дверь, и Чарльз поднял голову. В ответ на приглашение дверь открылась. На пороге появилась Онести. Выражение ее лица было озабоченным. Она еще сильнее нахмурилась, когда посмотрела на него, но через секунду он уже оказался в ее объятиях.
   — Я очень сожалею, Чарльз. — Онести попыталась улыбнуться. — Хотела поговорить с Джуэл, но, ты знаешь, она никогда не слушает меня.
   Улыбка тронула губы Чарльза.
   — То же самое Джуэл говорит о тебе.
   Онести пожала плечами:
   — Полагаю, ты можешь сказать, что между вами произошло.
   — Джуэл ни в чем не виновата. Это моя вина.
   К ее чести, Онести не стала настаивать на объяснениях. Вместо этого она взглянула на Чарльза своими необычайно голубыми глазами и проговорила:
   — Ты всегда очень хорошо относился ко мне, Чарльз. И я знаю, что бы ни случилось, сумеешь понять меня. Как бы ни сложились твои отношения с Джуэл, надеюсь, тебе не придет в голову сомневаться в неизменности моих чувств.
   Чрезвычайно благодарный за эти слова, Чарльз обнял Онести и крепко прижал к себе. Горло его болезненно сжалось, когда она прошептала:
   — Я знаю, Джуэл очень любит тебя.
   — Джуэл никогда не была уверена в этом, — ответил Чарльз глухим голосом.
   — Да, это так.
   Чарльз отстранился и попытался взять себя в руки:
   — Я тоже не уверен в ее любви.
   — О, Чарльз!
   Онести прижалась к нему щекой, и он закрыл глаза. Эта красивая женщина навсегда заняла место в его сердце. Он желал только одного…
   Резкий стук нарушил тишину. Чарльз не успел ответить, как дверь внезапно распахнулась. Пораженный Чарльз мог поклясться, что никогда в жизни не видел такого злобного и жестокого взгляда, каким смотрел на него Хауэлл, молча стоявший у входа.
   Холодная ярость охватила Уэса, увидевшего на фоне яркого дневного света из окна два темных силуэта, слившихся в один. Онести и Чарльз Вебстер в объятиях друг друга.
   Не двигаясь с места, Уэс произнес низким убийственным тоном:
   — Убери от нее руки.
   Онести вскрикнула, и Вебстер отпустил ее.
   — Уэс! Что с тобой?
   Не обращая внимания на потрясенную Онести, Уэс снова обратился к Вебстеру:
   — Ты чертовски глуп, если думаешь, что это пройдет тебе даром!
   — Подожди минуту! — Лицо Вебстера неожиданно сделалось жестким. — Ты ошибаешься, если думаешь, что Онести и я…
   — Не смей даже говорить «Онести и я»! — Уэс перевел взгляд на девушку. — Отойди от него, Онести.
   — Уэс, ты…
   — Я сказал: отойди от него!
   Выйдя из оцепенения, Онести разозлилась:
   — Я не потерплю приказов ни от тебя, ни от кого бы то ни было! — Лицо ее пылало, грудь тяжело вздымалась. На шее ярко блеснул медальон, когда она повернулась к Вебстеру с извиняющимся выражением лица: — Мне очень жаль, что тебе приходится терпеть это!
   — Не извиняйся перед ним за меня, — сказал Уэс. Вся красная от гнева, Онести повернулась к нему:
   — Кто дал тебе право указывать мне, что говорить и что делать? — Она немного помолчала, затем продолжила: — Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь так вести себя, и если полагаешь, будто я пришла сюда для чего-то иного, а не для того, чтобы повидаться с другом!
   — Чарльз Вебстер не друг тебе.
   Онести замерла. Уэс увидел по выражению ее лица, что она едва сдерживается.
   — Чарльз — мой друг, — резко сказала она. — А ты чужой для меня… и я не хочу тебя больше знать. — Онести повернулась к Вебстеру: — Извини, Чарльз. Увидимся позже.
   Не сказав больше ни слова, девушка прошла мимо возвышавшегося у двери Уэса. Тот проводил ее взглядом, затем повернулся к Вебстеру:
   — Не пытайся достать меня через Онести, Вебстер. Не стоит, к тому же очень опасно, — предупредил он.
   Через несколько секунд выйдя на улицу, Уэс догнал Онести и схватил за руку. Девушка попыталась освободиться, но он повернул ее к себе лицом:
   — Ты не понимаешь…
   — Пусти меня!
   — Послушай, Онести!
   — Я сказала: «Пусти меня!»
   Лицо ее раскраснелось, а глаза пылали голубым огнем. Никогда еще она не была так прекрасна… и так разъярена.
   Онести вырвала у него свою руку. Она успела сделать только шаг, как он снова схватил ее. Теряя терпение и не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, Уэс увлек девушку в переулок.
   Онести отчаянно сопротивлялась, когда он потащил ее дальше в полутемный проход и всем телом прижал ее к какому-то строению. Гнев его сменился сожалением.
   — Перестань, Онести. Пожалуйста… перестань.
   Он ощутил растущую душевную боль, когда Онести слегка успокоилась. Ее груди упирались в его грудь.
   — Прости. Я напрасно разозлил тебя, — произнес он прерывистым шепотом.
   Онести попыталась взять себя в руки.
   — Ты же знаешь, что Чарльз и я просто друзья.
   — Он не может быть чьим-либо другом.
   Лицо Онести вспыхнуло.
   — Как ты смеешь так говорить?! Ты совсем не знаешь Чарльза! А я знаю, он открыл мне свою душу! Я больше не хочу слушать! Отпусти меня!
   Поняв бесполезность дальнейших споров, Уэс решительно заявил:
   — Я никогда не отпущу тебя, Онести. — В его голосе чувствовалась боль, когда он прошептал: — Теперь слишком поздно. Я не смогу отпустить тебя, даже если бы захотел.
   Он попытался поцеловать ее в губы, но Онести отвернулась. Уэс прижался к ней щекой и коснулся губами уха.
   — Ты злишься, — тихо произнес он. — Я не виню тебя. Вижу, что говоришь правду, как ее понимаешь.
   — Это и есть настоящая правда!
   — Нет. Но позволь мне закончить. Допускаю, что ты в какой-то степени права, но есть другая правда, которую невозможно отрицать. Я не могу смотреть на тебя, не испытывая желания прикоснуться, а коснувшись, хочу заняться с тобой любовью. И для меня невыносимо, когда другой мужчина обнимает тебя.
   Сердце Онести учащенно забилось, и она медленно повернулась к Уэсу. Взгляд ее оставался непреклонным.
   — Чарльз — мой друг.
   «Упрямая. Она ничего не поняла», — с огорчением заключил Уэс.
   Однако, прижимая к себе Онести, он чувствовал, что сердце ее бьется неровно, видел, что, хотя она и отказывалась смягчиться, ее обуревают противоречивые чувства, отражающиеся в великолепных глазах, которые не отрываясь смотрели на него.
   Как достучаться до нее? Что сделать, чтобы она поняла его?
   Уэс отвел шелковистую прядь со щеки девушки за ухо и погрузил пальцы в ее волосы. С губ его непроизвольно сорвались слова, которые шли из неизведанных глубин души: «Волосы черные, как сердце дьявола, а глаза голубые, как небеса…»
   Глаза Онести удивленно расширились, лишь только Уэс произнес эту фразу. Она услышала то, что часто повторял отец. С раннего детства эти слова стали для нее символом любви. Теперь они прозвучали в устах Уэса!
   Все вдруг прояснилось. Гнев сменился радостью. Онести увидела любовь и сожаление в напряженных чертах Уэса. Он стал для нее связующим звеном между далеким прошлым и будущим.
   Сердце девушки наполнилось необычайной любовью, и она молча протянула Уэсу свои губы.
 
   Топот копыт, дикие крики и улюлюканье наполнили под вечер главную улицу Колдуэлла, и Джереми охватило волнение. Он увидел, как разгулявшиеся ковбои остановили лошадей, заставив зевак и прохожих броситься врассыпную. Спешившись, они с громким смехом нетвердой походкой направились к дверям салуна «Лонгхорн». Им не терпелось оставить там свои деньги у приветливо встречающих их ярко накрашенных девиц.
   Джереми молча наблюдал за безрассудным весельем. Сегодня днем Эфрим Паркер пригнал свое стадо к окраине города, а вчера вечером со своим стадом прибыл Тод Батлер. Так что в городе уже находились три стада.
   «Очень подходящий момент», — обрадовался парень. Он расправил плечи и коснулся рукой пистолета на бедре. Ему не терпелось проявить себя, но надо было ждать до завтрашнего вечера. Джереми не сомневался, что Биттерс прибудет в город, как они и планировали. И тогда…
   — Привет, пропащая душа… — Джереми обернулся на звук знакомого женского голоса. Милли толчком распахнула двери «Лонгхорна» и улыбаясь бросилась в его объятия. — Я знала, что ты обязательно придешь сюда однажды вечером. И вот дождалась.
   — Рад видеть тебя, Милли. — Джереми улыбнулся.
   Милли теснее прижалась к нему и тихо заговорила. При этом губы ее улыбались, а глаза оставались печальными.
   — Я скучала по тебе. Говорят, в последнее время ты стал примерным мальчиком и больше не ходишь по вечерам в салуны.
   Джереми тотчас насторожился:
   — Где ты это слышала?
   — О, ты ведь знаешь этот город. Здесь люди много болтают.
   Джереми пристально посмотрел на накрашенное личико Милли:
   — Что еще говорят?
   — Что ты резко изменился и теперь ведешь размеренный образ жизни. — Милли усмехнулась. — Но я надеюсь, это неправда. Ты мне нравился таким, каким был раньше… а теперь, наверное, не станешь любить меня.
   Джереми заметил в глазах девушки печаль, которую невозможно было скрыть. Он хорошо понимал то чувство, которое сейчас испытывала Милли. Внутри у него что-то оттаяло, и парень ласково улыбнулся:
   — Ты мне тоже нравишься такой, какая ты есть, Милли.
   Она засияла:
   — Может быть, поднимешься ко мне ненадолго? Тебе не обязательно пить или заниматься со мной любовью, если сам того не захочешь. Хозяин не будет возражать. Я договорюсь с ним.
   Джереми покачал головой:
   — Нет, не стоит, Милли.
   Глаза ее погасли. В них отразилась безотчетная тревога, когда она сжала его руку и тихо сказала:
   — Теперь у нее другой, Джереми. Я видела их вместе сегодня днем. Этот Хауэлл никому не отдаст Онести, судя по тому, как он смотрел на нее. Ты только понапрасну терзаешь себя ожиданием.
   Джереми покраснел:
   — Это мое дело!
   — Не злись на меня! — Милли улыбнулась с молчаливой мольбой. — Я только стараюсь помочь тебе.
   Джереми кивнул. Он знал, что Милли не хотела задеть его. Она просто не представляла, что значила для него Онести. Если бы он поверил, что Хауэлл действительно увел ее, у него ничего больше не осталось бы в жизни.
   — Я должен идти.
   — Ты не злишься на меня?
   Ну разве он мог?
   — Нет, конечно.
   — Может, как-нибудь зайдешь повидать меня?
   — Не знаю, Милли. Я… — Он заколебался, решив проявить осторожность. — У меня скоро будут дела, которые займут все время.
   Милли опустила руку и сделала шаг назад.
   — Хорошо. Просто я подумала…
   Она уже почти повернулась, чтобы уйти, когда Джереми задержал ее, взяв за тонкую руку. Он тут же пожалел об этом, увидев промелькнувшую в ее глазах надежду.
   — Извини, Милли, — прошептал он. — Я хотел бы, чтобы все было по-другому.
   Милли мягко высвободила руку и с робкой улыбкой откинула с лица прядь светлых волос.
   — Я тоже.
   Несколько секунд спустя Милли скрылась в салуне «Лонгхорн», а Джереми продолжил свой путь в «Техасский бриллиант».
   Он немного задержался перед дверями. Приподняв шляпу и тщательно пригладив волосы, Джереми старательно поправил свежий платок на шее. Эта незначительная покупка опустошила его и без того тощий кошелек, но он не думал об этом, зная, что скоро у него будет много денег. Сегодня же Онести должна увидеть серьезного, заслуживающего доверия Джереми, чтобы запомнить его таким, когда завтра все кончится. Он рассчитывал на ее память.
   Войдя внутрь, Джереми сразу увидел ее. Она сдавала карты с таким выражением лица, что было ясно: эту партию игроки, сидящие за столом, вряд ли выиграют. Он улыбнулся. Онести почти не изменилась. Девушка подняла голову, увидела его тоже и улыбнулась, отчего сердце Джереми радостно забилось.
   Его Онести. Она всегда будет с ним. Он никому не позволит отнять ее у него.
 
   Никогда в жизни она так никому не радовалась.
   Сделав знак Сайксу, чтобы тот сменил ее, Онести встала и устремилась навстречу Джереми с необычайной теплотой в груди. Она взяла его под руку и повела мимо бара в укромный уголок, затем повернулась к нему с дразнящей улыбкой:
   — Джереми, дьявол! Ты ужасно красив сегодня. — Она подергала за новый платок и подмигнула. — Очень хороший.
   Лицо парня расплылось в улыбке, по которой Онести так соскучилась.
   — Я подумал, он должен понравиться тебе.
   Улыбка Онести несколько потускнела.
   — Я искала тебя весь день и нигде не могла найти.
   — У меня были кое-какие дела.
   — Дела? Что за дела?
   — Ничего особенного…
   — Что ты должен сделать, Джереми? — Онести заволновалась. — Пожалуйста, скажи мне. — Он молча смотрел на нее. — Я знаю, здесь что-то не так, чувствую это.
   — Ничего дурного.
   Онести пристально посмотрела на Джереми. Он ответил ей искренним взглядом карих глаз из-под тонких светлых бровей. Она увидела загорелое лицо с веснушками и знакомую улыбку, успокаивающую ее… Это лицо было так дорого ей, что у нее защемило внутри… защемило, потому что она не верила ему.
   Онести помолчала, затем настойчиво спросила:
   — Ты больше не общаешься с Биттерсом, Джереми?
   Он не ответил.
   — Джереми?
   — Биттерса не было в городе уже несколько недель.
   — Я знаю.
   — Тогда почему спрашиваешь?
   — Это не означает, что его нет поблизости и что тебе неизвестно, где он.
   — Не понимаю, о чем ты говоришь.
   — Ты так сильно изменился за последние несколько недель, Джереми.
   — Я думал, ты будешь рада этому.
   — Я не это имею в виду. Ты сумел взять себя в руки, и я горжусь тобой. Но меня беспокоит другое.
   — Что?
   — Джереми, пожалуйста…
   Парень взглянул в большие глаза девушки. Они с Онести всегда были так близки, что даже знали все помыслы друг друга. Между ними существовала особая связь… связь, которая теперь была опасной для него.
   Джереми взял Онести за руки. У нее были такие маленькие нежные ручки, что так и хотелось поднести их к губам и расцеловать каждый пальчик. Он мечтал о том дне, когда эти руки будут с любовью ласкать его. При одной мысли о таком счастье ему едва не становилось плохо.
   — Джереми… — Онести смотрела на него умоляющим взглядом. — Обещай, что ты не позволишь Биттерсу втянуть тебя в грязные дела.
   Джереми проглотил подступивший к горлу ком и снова произнес вынужденную ложь:
   — Я же сказал, что не понимаю, о чем ты говоришь.
   — Не делай ничего предосудительного. Особенно сейчас, когда ты начал новую жизнь. Я никогда не видела тебя таким хорошим. Твоя мать гордилась бы тобой.
   — А ты, Онести? Ты гордишься мной?
   — Конечно. — В ее глазах блеснули слезы. — Я всегда гордилась тобой.
   — Нет, не всегда.
   — О, Джереми… — Онести улыбнулась дрожащими губами. — Я иногда не одобряла то, что ты делал, но не было момента, когда бы я не уважала тебя как личность.
   Парень вздохнул. Он был готов при всех заключить ее в объятия, не обращая внимания на то, что кто-то увидит их, уже собирался сказать, что любит ее и что она для него дороже всех на свете. Хотел сказать…
   Внезапно внимание Джереми привлекло какое-то движение у входа. В дверях стоял Хауэлл. Казалось, широченные плечи техасца загородили весь проход, а дьявольский взгляд темных глаз был таким ледяным, что холод пробрал Джереми до костей.
   Хауэлл смотрел в их сторону. Спустя несколько минут он стал пробираться сквозь толпу.
   «Негодяй!» — выругался про себя Джереми.
   Онести повернулась и увидела приближающегося к ним Хауэлла. Глаза ее радостно засияли, и Джереми сник. Девушка протянула руки навстречу Хауэллу, и тот обнял ее за талию. Джереми отвернулся.
   — Джереми… — В голосе Онести звучала мольба. — Неужели мы все не можем быть друзьями?
   — Нет, черт побери! Нет!
   — Джереми… — Голос Онести был едва слышен в нарастающем шуме вокруг них. — Это скоро произойдет. Все будет так, как мы мечтали, когда были моложе… Ты, я, Пьюрити и Честити — мы все будем вместе. Уэс поможет нам найти их.
   Джереми поднял голову и увидел глаза Хауэлла, которые говорили о том, что тот знает о его чувствах к Онести, но ни за что не отпустит ее от себя. Он понял, что не добьется своего, пока рядом с ней этот рейнджер. Значит, выбора нет и он сделает то, что задумал вместе с Биттерсом.
   — Я должен идти, Онести. — Джереми не обмолвился даже словом с Хауэллом, все и так было ясно.
   Направившись прямо к двери, он обернулся как раз в тот момент, когда Онести, взглянув в глаза Хауэллу, взяла его за руку именно так, как Джереми мог только мечтать.