Страница:
Случайно Хауэлл узнал, что следы бандита ведут в Колдуэлл. Как раз в то же самое время ему пришло письмо от компании «Слейтер энтерпрайзес» с просьбой защищать ее интересы в этом городе. Уэс не думал, что слава о нем распространилась настолько, что привлечет внимание восточного синдиката и ему представится такой удобный случай. Он дал согласие. Теперь Хауэлл должен был оставаться в Колдуэлле, пока зима не приостановит перегон скота до следующего сезона.
Интуиция подсказывала Уэсу, что ему должно повезти в поисках выслеживаемого им бандита.
— Скажите, вы Уэс Хауэлл, не так ли?
Уэс резко повернулся к улыбающемуся парню, обратившемуся к нему, и увидел у того значок рейнджера. Парень протянул руку, но Уэс лишь кивнул ему.
— Меня зовут Джон Генри Браун. Я помощник начальника полиции Карра. Сам я из Хьюстона и очень рад видеть другого техасца, особенно вас. — Поскольку Уэс сразу ничего не ответил, радушный парень добавил с неожиданной прямотой: — Слышал, вы уже беседовали с моим начальником. Он не очень-то дружелюбен и непомерно горд, но в целом неплох. Думает, что способен справиться со всеми делами собственными силами, при этом забывает о том, что случилось с прежним начальником полиции. А он лежит в могиле. Я же достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы без оглядки следовать за ним. Одним словом, если потребуется моя помощь, позовите меня.
«Техасец и, кажется, вполне честный парень», — решил Уэс, глядя в глаза Брауну.
Он крепко пожал руку новому знакомцу:
— Рад встрече с вами. Думаю, где бы позавтракать.
— Лучше всего в ресторане Берди Коттера. Я как раз направляюсь туда.
Уэс кивнул и последовал за Брауном. Их шаги по деревянному тротуару гулко отдавались эхом. Уэс небрежно спросил:
— Что вы думаете о Чарльзе Вебстере?
«Ну что же, тебе лучше знать, черт побери!» — мысленно ответила Джуэл Онести.
Все еще дрожа после недавней стычки с девушкой, она остановилась перед зеркалом над умывальником. Солнце уже стояло высоко, начался новый жаркий день. Джуэл вспотела, губы ее были плотно сжаты, лицо казалось очень бледным. Беспощадный утренний свет подчеркивал излишнюю яркость волос, морщины вокруг глаз и рта настолько выделялись, что трудно было их не заметить.
Взяв стоящую рядом баночку, Джуэл нанесла на лицо крем и начала мягко втирать его, мысленно упрекая себя: «Почему ты считаешь, что имеешь право указывать Онести, что ей делать, в то время как сама никогда в жизни не обращала внимания на чьи-либо советы?»
Она знала, что внутренний голос прав, но не могла смириться с поведением Онести. Разбуженная взрывом, Джуэл бросилась в комнату девушки и обнаружила, что ее там нет. Ей не следовало так беспокоиться о безопасности Онести, которая сама может позаботиться о себе. Не надо было и волноваться, думая, вернется Онести или нет.
Но Джуэл не могла оставаться спокойной. Странно, но ей совсем не было дела до лежащих на улице убитых грабителей, которых хорошо было видно из окна. Ее также не волновал банк Чарльза.
«Ты в жизни наделала немало ошибок. Пусть Онести тоже ошибается по-своему!» — внушала она себе.
Но почему надо следовать этому правилу и с какой стати Онести должна страдать из-за ошибок других? Зачем ей подвергаться опасности? Дело в том, что, когда Джуэл услышала взрыв и поняла его причину, а потом увидела двоих мертвых мужчин на земле, она сразу подумала: один из них — Джереми. «Что будет с Онести, — размышляла Джуэл, — если девочка потеряет человека, которого любит как брата? К тому же упрямица до сих пор не может смириться с тем, что ее сестры погибли много лет назад».
«Когда же ты поймешь: Онести не верит в смерть сестер и, возможно, никогда не поверит?» — возмущалась Джуэл.
«Но она должна осознать это», — убеждал ее внутренний голос.
«Нет, не должна. Оставь ее в покое!» — спорила она с собой.
Джуэл начала расчесывать волосы. Раздраженная, она бросила щетку и принялась красить брови и ресницы, затем наложила на щеки румяна.
«Да, оставь ее в покое!» — приказала она себе. Джуэл занялась губами, когда услышала тихий стук в дверь. Она медленно опустила руку и резко спросила:
— Кто там?
— Это я.
Джуэл повернулась к двери:
— Входи.
Онести вошла. Ее прелестное лицо, обрамленное темными распущенными волосами, было чрезвычайно серьезным. Джуэл знала, что проживи она даже сто лет, и то не перестала бы восхищаться красотой Онести. Удивительно, но, несмотря на то что ей приходилось много раз злиться на девушку, гордость за воспитанницу не иссякала.
Взгляд блестящих глаз Онести был таким же искренним, как и ее слова.
— Извини меня, Джуэл.
Джуэл приподняла подбородок:
— Тебе следовало бы вести себя повежливей.
Онести тоже подняла подбородок:
— Я не должна была терять голову.
— Вот именно.
Девушка снова начала терять терпение:
— Но ты не должна интересоваться, где я и почему моя кровать пуста утром.
— Конечно, не стала бы, если бы знала, что ты спишь с Джереми.
— Ты предпочла бы, чтобы было именно так?
— В какой-то степени. Тогда я была бы уверена, что ты относишься к нему как к мужчине, а не как к мальчику, которого надо опекать. Он ведь давно уже не ребенок и не нуждается ни в чьей опеке, в том числе и в твоей.
— Я не хочу снова обсуждать это, Джуэл.
Джуэл несколько секунд молча смотрела на Онести. Та выглядела очень бледной и измученной от пережитых волнений.
Джуэл тоже ощутила усталость.
— Мне не хочется возобновлять этот разговор. Я принимаю твои извинения.
Выражение лица Онести почти не изменилось, только в глазах остался легкий намек на вызов.
— Благодарю.
— Пожалуйста.
Дверь за Онести закрылась, и Джуэл снова повернулась к зеркалу.
«Проклятие!» — выругалась она про себя.
Джуэл начала закалывать зачесанные на макушку волосы, когда в дверь снова постучали. Это был более тяжелый стук. Так мог стучаться лишь один человек. В такой ранний час к ней могли пожаловать всего несколько мужчин.
— Кто там?
— Это Чарльз, Джуэл.
Странно: они с Чарльзом повздорили прошлым вечером из-за того, что она отказалась проявить заботу об Онести, хотя именно в заботе о девушке оба были на удивление единодушны. Долгие годы Чарльза и Джуэл связывало множество невидимых нитей, хотя настоящей близости из-за целого ряда разногласий между ними не существовало.
Однако сейчас Джуэл не хотела обращать на них внимание.
— Входи.
Чарльз был одет очень небрежно: без пиджака, в рубашке, расстегнутой до середины груди, из-под которой виднелись темные волосы. В таком виде он меньше всего походил на управляющего банком. Скорее он выглядел человеком, испытывающим к ней необычайную страсть. Его появление одновременно обрадовало и огорчило Джуэл. Она ждала, когда он заговорит.
— Извини, Джуэл.
Из ее горла вырвался короткий смешок:
— Ты уже второй человек, который говорит мне это за последние пятнадцать минут.
Чарльз не стал задавать вопрос, который читался в его глазах. Вместо этого он подошел к ней и встал так близко, что Джуэл почувствовала исходящий от него жар.
— Я люблю тебя, Джуэл, — сказал он.
Джуэл ничего не ответила.
— Я был резок с тобой прошлым вечером без всяких оснований.
— Да.
Губы Чарльза тронула улыбка.
— Вот за что я люблю тебя. Мне с тобой всегда очень легко.
Джуэл плотнее запахнула халат. Под глазами Чарльза от напряжения отчетливо обозначились морщинки. Он был очень взволнован чем-то, возможно, попыткой ограбления. Поглощенная своими заботами, Джуэл не удосужилась поинтересоваться его проблемами раньше и потому посчитала себя виноватой.
— Ты тоже извини меня, Чарльз. Я слышала утром взрыв. Как дела в банке?
— Все в порядке.
Чарльз избегал ее взгляда. Он на шаг отступил назад, затем пожал плечами:
— Я разговаривал с человеком, предотвратившим ограбление.
— Это тот, что застрелил двух бандитов?
— Да. Он бывший техасский рейнджер, нанятый компанией «Слейтер энтерпрайзес» охранять их деньги.
— О…
Внезапно выражение лица Чарльза сделалось напряженным. Он вплотную приблизился к Джуэл и обнял ее. Его взгляд обжигал ее.
— Мне не до разговоров сегодня утром, Джуэл, — прошептал он. — Я провел ужасную ночь, думая о нас с тобой, желая, чтобы ты была рядом, и решил, что утром пойду прямо к тебе и выскажу все. Однако когда настало утро и… — Чарльз заколебался и нахмурился. — Утром стало еще яснее, что является самым важным в моей жизни. Это ты, Джуэл. Я люблю тебя.
Джуэл была настолько взволнована словами Чарльза, что не могла ответить. Сколько раз они выясняли отношения, но она никогда не видела, чтобы он так нуждался в ней, как сейчас. Сердце ее разрывалось. Она чувствовала, что слабеет и становится беспомощной перед ним.
— Джуэл… Почему тебе так трудно сказать, что ты любишь меня?
«Почему? Да потому, что мне не нравится находиться в чьей-либо власти», — пронеслось у нее в голове, но она промолчала.
— Ответь, Джуэл.
О! Как она жаждала произнести слова, которые он хотел услышать! Они исходили из самого сердца, переполненного любовью, застревали в болоте сомнений, которые она никак не могла рассеять.
В глазах Чарльза отразилась боль.
— Вероятно, я не имею права спрашивать тебя об этом?
Ответа по-прежнему не было.
— Джуэл… дорогая… Если ты не можешь говорить, дай мне понять другим способом. Ты даже не представляешь, как нужна мне.
Невероятное волнение охватило Джуэл. Слова не могли выразить ее чувства, а по-другому… о! По-другому невозможно.
Расслабившись в объятиях Чарльза, Джуэл позволила поцеловать себя. Она ответно приоткрыла губы и едва не задохнулась, когда руки Чарльза скользнули под ее халат, стянули его и принялись за тонкую ночную рубашку. Джуэл прильнула к нему, в то время как он, дрожа от нетерпения, начал снимать свою одежду. Их обнаженные тела слились воедино. Она слышала прерывистое дыхание Чарльза и чувствовала жар, исходящий от него. У нее тоже все горело внутри.
Не в силах произнести то, чего он ждал от нее, Джуэл страстно прошептала:
— Люби меня, Чарльз… Пожалуйста, люби!
Губы, языки, влажные тела, ищущие, ласкающие руки — все слилось воедино. Тяжелое тело Чарльза обжигало Джуэл. Его страсть пылала ярким пламенем, когда он проник в нее. Чарльз любил ее, как никакой другой мужчина прежде, — всей душой, телом, всем своим сердцем. И она отвечала ему с не меньшей любовью.
Слова были не нужны, все сказала плоть, такая горячая… такая сильная… такая мощная… такая…
Внезапно страсть Чарльза низверглась в нее и словно ослепительная молния пронзила тело Джуэл.
Наслаждение было глубоким и ни с чем не сравнимым.
В тишине, наступившей после бурных ласк, Джуэл почувствовала нежное прикосновение Чарльза к своей щеке.
— Ты прекрасна, Джуэл.
Эти слова вывели ее из состояния любовной расслабленности.
— Нет, это не так.
— А я говорю: прекрасна.
Прежде чем снова протестовать, Джуэл взглянула на Чарльза. Его губы расплылись в улыбке, а глаза сияли искренностью и любовью. И еще она увидела в них нежность…
Знакомый запах сирени всплыл в памяти Джуэл.
Ей внезапно захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, и она снова прильнула к губам Чарльза. Слова, которые Джуэл пыталась произнести, так и остались невысказанными. Волшебство повторилось вновь.
Глава 3
Интуиция подсказывала Уэсу, что ему должно повезти в поисках выслеживаемого им бандита.
— Скажите, вы Уэс Хауэлл, не так ли?
Уэс резко повернулся к улыбающемуся парню, обратившемуся к нему, и увидел у того значок рейнджера. Парень протянул руку, но Уэс лишь кивнул ему.
— Меня зовут Джон Генри Браун. Я помощник начальника полиции Карра. Сам я из Хьюстона и очень рад видеть другого техасца, особенно вас. — Поскольку Уэс сразу ничего не ответил, радушный парень добавил с неожиданной прямотой: — Слышал, вы уже беседовали с моим начальником. Он не очень-то дружелюбен и непомерно горд, но в целом неплох. Думает, что способен справиться со всеми делами собственными силами, при этом забывает о том, что случилось с прежним начальником полиции. А он лежит в могиле. Я же достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы без оглядки следовать за ним. Одним словом, если потребуется моя помощь, позовите меня.
«Техасец и, кажется, вполне честный парень», — решил Уэс, глядя в глаза Брауну.
Он крепко пожал руку новому знакомцу:
— Рад встрече с вами. Думаю, где бы позавтракать.
— Лучше всего в ресторане Берди Коттера. Я как раз направляюсь туда.
Уэс кивнул и последовал за Брауном. Их шаги по деревянному тротуару гулко отдавались эхом. Уэс небрежно спросил:
— Что вы думаете о Чарльзе Вебстере?
«Ну что же, тебе лучше знать, черт побери!» — мысленно ответила Джуэл Онести.
Все еще дрожа после недавней стычки с девушкой, она остановилась перед зеркалом над умывальником. Солнце уже стояло высоко, начался новый жаркий день. Джуэл вспотела, губы ее были плотно сжаты, лицо казалось очень бледным. Беспощадный утренний свет подчеркивал излишнюю яркость волос, морщины вокруг глаз и рта настолько выделялись, что трудно было их не заметить.
Взяв стоящую рядом баночку, Джуэл нанесла на лицо крем и начала мягко втирать его, мысленно упрекая себя: «Почему ты считаешь, что имеешь право указывать Онести, что ей делать, в то время как сама никогда в жизни не обращала внимания на чьи-либо советы?»
Она знала, что внутренний голос прав, но не могла смириться с поведением Онести. Разбуженная взрывом, Джуэл бросилась в комнату девушки и обнаружила, что ее там нет. Ей не следовало так беспокоиться о безопасности Онести, которая сама может позаботиться о себе. Не надо было и волноваться, думая, вернется Онести или нет.
Но Джуэл не могла оставаться спокойной. Странно, но ей совсем не было дела до лежащих на улице убитых грабителей, которых хорошо было видно из окна. Ее также не волновал банк Чарльза.
«Ты в жизни наделала немало ошибок. Пусть Онести тоже ошибается по-своему!» — внушала она себе.
Но почему надо следовать этому правилу и с какой стати Онести должна страдать из-за ошибок других? Зачем ей подвергаться опасности? Дело в том, что, когда Джуэл услышала взрыв и поняла его причину, а потом увидела двоих мертвых мужчин на земле, она сразу подумала: один из них — Джереми. «Что будет с Онести, — размышляла Джуэл, — если девочка потеряет человека, которого любит как брата? К тому же упрямица до сих пор не может смириться с тем, что ее сестры погибли много лет назад».
«Когда же ты поймешь: Онести не верит в смерть сестер и, возможно, никогда не поверит?» — возмущалась Джуэл.
«Но она должна осознать это», — убеждал ее внутренний голос.
«Нет, не должна. Оставь ее в покое!» — спорила она с собой.
Джуэл начала расчесывать волосы. Раздраженная, она бросила щетку и принялась красить брови и ресницы, затем наложила на щеки румяна.
«Да, оставь ее в покое!» — приказала она себе. Джуэл занялась губами, когда услышала тихий стук в дверь. Она медленно опустила руку и резко спросила:
— Кто там?
— Это я.
Джуэл повернулась к двери:
— Входи.
Онести вошла. Ее прелестное лицо, обрамленное темными распущенными волосами, было чрезвычайно серьезным. Джуэл знала, что проживи она даже сто лет, и то не перестала бы восхищаться красотой Онести. Удивительно, но, несмотря на то что ей приходилось много раз злиться на девушку, гордость за воспитанницу не иссякала.
Взгляд блестящих глаз Онести был таким же искренним, как и ее слова.
— Извини меня, Джуэл.
Джуэл приподняла подбородок:
— Тебе следовало бы вести себя повежливей.
Онести тоже подняла подбородок:
— Я не должна была терять голову.
— Вот именно.
Девушка снова начала терять терпение:
— Но ты не должна интересоваться, где я и почему моя кровать пуста утром.
— Конечно, не стала бы, если бы знала, что ты спишь с Джереми.
— Ты предпочла бы, чтобы было именно так?
— В какой-то степени. Тогда я была бы уверена, что ты относишься к нему как к мужчине, а не как к мальчику, которого надо опекать. Он ведь давно уже не ребенок и не нуждается ни в чьей опеке, в том числе и в твоей.
— Я не хочу снова обсуждать это, Джуэл.
Джуэл несколько секунд молча смотрела на Онести. Та выглядела очень бледной и измученной от пережитых волнений.
Джуэл тоже ощутила усталость.
— Мне не хочется возобновлять этот разговор. Я принимаю твои извинения.
Выражение лица Онести почти не изменилось, только в глазах остался легкий намек на вызов.
— Благодарю.
— Пожалуйста.
Дверь за Онести закрылась, и Джуэл снова повернулась к зеркалу.
«Проклятие!» — выругалась она про себя.
Джуэл начала закалывать зачесанные на макушку волосы, когда в дверь снова постучали. Это был более тяжелый стук. Так мог стучаться лишь один человек. В такой ранний час к ней могли пожаловать всего несколько мужчин.
— Кто там?
— Это Чарльз, Джуэл.
Странно: они с Чарльзом повздорили прошлым вечером из-за того, что она отказалась проявить заботу об Онести, хотя именно в заботе о девушке оба были на удивление единодушны. Долгие годы Чарльза и Джуэл связывало множество невидимых нитей, хотя настоящей близости из-за целого ряда разногласий между ними не существовало.
Однако сейчас Джуэл не хотела обращать на них внимание.
— Входи.
Чарльз был одет очень небрежно: без пиджака, в рубашке, расстегнутой до середины груди, из-под которой виднелись темные волосы. В таком виде он меньше всего походил на управляющего банком. Скорее он выглядел человеком, испытывающим к ней необычайную страсть. Его появление одновременно обрадовало и огорчило Джуэл. Она ждала, когда он заговорит.
— Извини, Джуэл.
Из ее горла вырвался короткий смешок:
— Ты уже второй человек, который говорит мне это за последние пятнадцать минут.
Чарльз не стал задавать вопрос, который читался в его глазах. Вместо этого он подошел к ней и встал так близко, что Джуэл почувствовала исходящий от него жар.
— Я люблю тебя, Джуэл, — сказал он.
Джуэл ничего не ответила.
— Я был резок с тобой прошлым вечером без всяких оснований.
— Да.
Губы Чарльза тронула улыбка.
— Вот за что я люблю тебя. Мне с тобой всегда очень легко.
Джуэл плотнее запахнула халат. Под глазами Чарльза от напряжения отчетливо обозначились морщинки. Он был очень взволнован чем-то, возможно, попыткой ограбления. Поглощенная своими заботами, Джуэл не удосужилась поинтересоваться его проблемами раньше и потому посчитала себя виноватой.
— Ты тоже извини меня, Чарльз. Я слышала утром взрыв. Как дела в банке?
— Все в порядке.
Чарльз избегал ее взгляда. Он на шаг отступил назад, затем пожал плечами:
— Я разговаривал с человеком, предотвратившим ограбление.
— Это тот, что застрелил двух бандитов?
— Да. Он бывший техасский рейнджер, нанятый компанией «Слейтер энтерпрайзес» охранять их деньги.
— О…
Внезапно выражение лица Чарльза сделалось напряженным. Он вплотную приблизился к Джуэл и обнял ее. Его взгляд обжигал ее.
— Мне не до разговоров сегодня утром, Джуэл, — прошептал он. — Я провел ужасную ночь, думая о нас с тобой, желая, чтобы ты была рядом, и решил, что утром пойду прямо к тебе и выскажу все. Однако когда настало утро и… — Чарльз заколебался и нахмурился. — Утром стало еще яснее, что является самым важным в моей жизни. Это ты, Джуэл. Я люблю тебя.
Джуэл была настолько взволнована словами Чарльза, что не могла ответить. Сколько раз они выясняли отношения, но она никогда не видела, чтобы он так нуждался в ней, как сейчас. Сердце ее разрывалось. Она чувствовала, что слабеет и становится беспомощной перед ним.
— Джуэл… Почему тебе так трудно сказать, что ты любишь меня?
«Почему? Да потому, что мне не нравится находиться в чьей-либо власти», — пронеслось у нее в голове, но она промолчала.
— Ответь, Джуэл.
О! Как она жаждала произнести слова, которые он хотел услышать! Они исходили из самого сердца, переполненного любовью, застревали в болоте сомнений, которые она никак не могла рассеять.
В глазах Чарльза отразилась боль.
— Вероятно, я не имею права спрашивать тебя об этом?
Ответа по-прежнему не было.
— Джуэл… дорогая… Если ты не можешь говорить, дай мне понять другим способом. Ты даже не представляешь, как нужна мне.
Невероятное волнение охватило Джуэл. Слова не могли выразить ее чувства, а по-другому… о! По-другому невозможно.
Расслабившись в объятиях Чарльза, Джуэл позволила поцеловать себя. Она ответно приоткрыла губы и едва не задохнулась, когда руки Чарльза скользнули под ее халат, стянули его и принялись за тонкую ночную рубашку. Джуэл прильнула к нему, в то время как он, дрожа от нетерпения, начал снимать свою одежду. Их обнаженные тела слились воедино. Она слышала прерывистое дыхание Чарльза и чувствовала жар, исходящий от него. У нее тоже все горело внутри.
Не в силах произнести то, чего он ждал от нее, Джуэл страстно прошептала:
— Люби меня, Чарльз… Пожалуйста, люби!
Губы, языки, влажные тела, ищущие, ласкающие руки — все слилось воедино. Тяжелое тело Чарльза обжигало Джуэл. Его страсть пылала ярким пламенем, когда он проник в нее. Чарльз любил ее, как никакой другой мужчина прежде, — всей душой, телом, всем своим сердцем. И она отвечала ему с не меньшей любовью.
Слова были не нужны, все сказала плоть, такая горячая… такая сильная… такая мощная… такая…
Внезапно страсть Чарльза низверглась в нее и словно ослепительная молния пронзила тело Джуэл.
Наслаждение было глубоким и ни с чем не сравнимым.
В тишине, наступившей после бурных ласк, Джуэл почувствовала нежное прикосновение Чарльза к своей щеке.
— Ты прекрасна, Джуэл.
Эти слова вывели ее из состояния любовной расслабленности.
— Нет, это не так.
— А я говорю: прекрасна.
Прежде чем снова протестовать, Джуэл взглянула на Чарльза. Его губы расплылись в улыбке, а глаза сияли искренностью и любовью. И еще она увидела в них нежность…
Знакомый запах сирени всплыл в памяти Джуэл.
Ей внезапно захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, и она снова прильнула к губам Чарльза. Слова, которые Джуэл пыталась произнести, так и остались невысказанными. Волшебство повторилось вновь.
Глава 3
— Он вовсе не нравится мне.
В салуне «Техасский бриллиант» гремела музыка, но Онести не обращала на нее внимания. Она стояла среди ярко разодетых салунных женщин, собравшихся в углу заполненной гостями, отделанной золотом и украшенной зеркалами комнаты. День, начавшийся так тревожно, продолжился ничуть не лучше. Девушки ответили на ее замечание откровенным смехом.
— Может быть, тебе и не нравится, зато вполне нравится мне. — Светлые глаза Джинджер сузились, она улыбнулась и оценивающе посмотрела в сторону бара, где стоял огромного роста техасец.
Рыжая, с ничем не примечательными чертами лица, с веснушками, которые невозможно было скрыть даже пудрой и румянами, Джинджер тем не менее была очень популярна среди посетителей «Техасского бриллианта» благодаря веселому нраву, прекрасной фигуре и доступности. Кивнув на трех женщин, стоящих рядом с ней, она добавила:
— Анита, Джулия, Лотти и я уже пытались подкатать к этому здоровенному парню, но безрезультатно. Кто сделает следующую попытку?
— Стоит ли?
Онести оглядела комнату. Джуэл не было на обычном месте, и девушки пренебрегли своими обязанностями, занявшись болтовней. Раздражение Онести нарастало. Она устала от всей этой суеты вокруг пресловутого Уэса Хауэлла, бывшего техасского рейнджера, час назад вошедшего в салун. Значит, он вовсе не охотник, рассчитывающий на вознаграждение. Тем не менее он был ничуть не лучше. Ее раздражало то, как в переполненной комнате все расступились, освобождая ему дорогу к бару, и как Генри суетился, наливая ему спиртное. Еще больше Онести злилась оттого, что, глядя на этого мужчину, испытывала странное, необъяснимое чувство, от которого никак не могла отделаться.
Особенно неприятно стало Онести, когда она заметила, что этот отвратительный Уэс Хауэлл тайком наблюдает за ней. Девушка привыкла к восхищению мужчин, но сейчас ей казалось, будто он изучает ее, оценивает, и она почувствовала раздражение. Со злости Онести начала нарочно демонстрировать свое запретное умение за карточным столом. Зная, что Хауэлл является стражем порядка, она намеренно провоцировала его. Однако он никак не реагировал на ее действия.
Уставшая от неудачных попыток расшевелить Хауэлла, Онести поняла, что ей все труднее и труднее оторвать взгляд от его широкой спины. Покинув карточный стол, чтобы освежиться, девушка разозлилась еще больше, когда, вернувшись назад, оказалась в окружении салунных женщин, с уст которых не сходило имя нового посетителя «Техасского бриллианта».
— А с ним стоит познакомиться. — Джинджер снова засмеялась, глядя через комнату на стройного техасца таким жадным взглядом, что почти вызывала отвращение. — Я бы с удовольствием провела время в объятиях этого парня, нежели пьяных ковбоев, толкущихся возле бара.
— В самом деле? — Онести пожала плечами. — Не могу понять, почему вы все так им очарованы. Может быть, потому, что он предотвратил ограбление банка сегодня утром. При этом парень убил двоих не моргнув глазом. Едва ли этот Хауэлл такой герой, каким вам кажется.
— Дело вовсе в не банке, Онести, и ты знаешь это, — заметила Лотти.
Онести повернулась к говорившей. Эта полная блондинка никогда не простит того, что мужчина, которого она любила, считал Онести более привлекательной. Тот факт, что девушка отвергла его, не имел особого значения. Размышляя об этом, она небрежно бросила:
— Неужели?
— Началось! Теперь ты прицепилась к Лотти Уолш, а Лотти заметила… — вступила в разговор одна из девушек.
— Да? И что же она заметила?
— Лотти заметила, что ты глазеешь на техасца с того момента, как он вошел в дверь. Просто не сводишь с него глаз!
— Ты так думаешь?
— Не хочешь признаться в этом, потому что он не стал вертеться вокруг тебя, как другие парни.
Онести улыбнулась:
— Почему ты думаешь, что я не призналась бы в этом, если бы это было правдой? Никто не может обвинить меня в застенчивости.
— Никто никогда тебя не обвинял… потому что не было повода. — Скрытая зависть промелькнула в улыбке Лотти. — Но этот парень — другое дело. Холодные глаза техасца говорят о том, что тебе не удастся обвести его вокруг пальца, поэтому ты и держишься подальше от него.
— Он не привлекает меня.
— Нет такого мужчины, который не привлекал бы тебя!
Растущая враждебность перепалки заставила остальных девушек отступить на шаг.
— Я могла бы завладеть его сердцем одним взглядом, — парировала Онести.
— Ты слишком самоуверенна! — не скрывая злости, не унималась Лотти. — Стараешься уверить всех, что при желании можешь заставить любого мужчину преклоняться перед тобой, но я-то видела, как ты смотрела на этого парня, да он тебе не по зубам. Просто избегаешь его, потому что слышала, как отзываются о нем в Техасе: Уэс Хауэлл сделан изо льда, не интересуется ничем, кроме закона, и ни одна женщина не задерживается у него надолго. Расставаясь, парень прикладывает руку к шляпе и бросает короткое «Благодарю вас, мэм». Вот и все. Ты знаешь, что это правда! И тебе также известно, что такой мужчина не станет обращаться с тобой по-другому!
— Ты так думаешь?
— Уверена!
Теперь Онести почувствовала настоящую злость. Светловолосая дрянь на этот раз зашла слишком далеко в своих колкостях. Не было мужчины, которого Онести не могла бы покорить. По крайней мере раньше такого не случалось. Правда, ее прошлый опыт общения с парнями доходил до определенной черты, потому что она сама останавливала их. Онести всегда по известным ей одной причинам оставалась свободной от каких-либо обязательств. Девушка едва сдержалась, чтобы не заставить Лотти взять слова обратно.
Онести пристально посмотрела ей в глаза:
— Уэс Хауэлл мужчина, не так ли? Мне достаточно поманить его пальцем, и он будет моим.
— Это только слова!
— Ты так думаешь?
— Уверена!
— Посмотрим!
Терпение Онести лопнуло, и она, не отводя от Лотти напряженного взгляда, сказала, подчеркивая слова:
— Тогда следи за мной.
Уэс нахмурился, когда пианист снова ударил по клавишам и ковбои пустились в пляс, создавая невообразимый шум. «Техасский бриллиант» старался предоставить посетителям всевозможные развлечения. Он отличался претенциозным стилем. Здесь был большой бар с полированной медной отделкой и зеркалами на задней стене, в которых соблазнительно отражались яркие этикетки бутылок с виски, ожидающих клиентов. Значительную часть помещения занимали зеленые карточные столы. На стенах висели картины европейских мастеров с изображением обнаженных фигур, придававшие особую пикантность салуну.
Однако Уэса здесь привлекало совсем другое.
Размышляя, он вернулся к тому моменту, когда час назад вошел сюда. Все повернулись к нему, и Уэс решил, что это вполне естественно. В таких городах, как Колдуэлл, новости распространялись очень быстро. Хауэлл как раз и рассчитывал на это. Ему хотелось, чтобы по городу расползлись слухи о целях его прибытия. Неожиданное событие, ознаменовавшее приезд, только способствовало разработанному им плану и укрепило веру горожан в то, что в банк скоро начнут поступать деньги. Вчерашний разговор с помощником начальника полиции Брауном убедил Уэса, что салун «Техасский бриллиант» — самое лучшее место для распространения сплетен.
Уэс сделал знак бармену, чтобы тот повторил заказ, и повернулся к залу, опершись на стойку бара. Лицо его приняло суровое выражение. Он не мог заставить себя не смотреть на карточный стол, за которым только что сидела Онести Бьюкенен.
Онести Бьюкенен… Молодая женщина, которую Уэс видел на улице рано утром, когда она прямо из объятий любовника направилась в банк Чарльза Вебстера. Девушка пробудила в нем интерес, который в большей степени касался физиологии, чем здравого смысла. Узнать, как ее зовут, не составило труда.
Уэс еле удержался от сардонической улыбки. Имя красавицы, олицетворявшее такую добродетель, как честность, несомненно, являлось насмешкой. Он целый час наблюдал за тем, как девушка плутовала с картами, и понял, что о честности здесь нечего было и говорить. Даже ребенок мог заметить, как грубо она передергивала. Ребенок… но только не те мужчины, которые сидели вокруг нее и, вероятно, не видели ничего, кроме блестящих голубых глаз и глубокого выреза на платье, приоткрывавшего ее соблазнительную грудь. Кажется, все, что Браун рассказал о ней, было правдой. Онести Бьюкенен научилась манипулировать мужчинами не хуже, чем картами, особенно способными что-либо сделать для нее, например такими, как Чарльз Вебстер.
Уэс осторожно глотнул из стакана. Ему казалось еще более невероятным то, что Онести Бьюкенен видела, как внимательно он наблюдает за ее мошенничеством. Похоже, она дразнила его и наслаждалась этим.
Знакомые позывы плоти свидетельствовали, что его тело откликалось на ее заигрывания. Уэс тихо выругался и, запрокинув голову, залпом выпил содержимое стакана, сохраняя невозмутимое выражение лица, хотя виски зажгло все его внутренности. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь разлившимся теплом и успокаивающим действием спиртного.
Чувствуя, что не в силах отказаться от еще одной порции спиртного, Уэс немного поколебался, затем снова сделал знак бармену, чтобы тот обслужил его. Неожиданно рядом раздался слегка хрипловатый женский голос, который он сразу узнал, хотя никогда прежде не слышал:
— Генри, этот могучий техасец хочет купить мне выпивку.
Черт побери, это была Онести!
«Как можно было решиться на это?» — Эта мысль сверлила голову Онести, тогда как Уэс Хауэлл медленно повернулся к ней и его черные как смоль глаза встретились с ее взглядом. Онести невольно затаила дыхание. «Да, в нем есть что-то особенное, это верно», — отметила она, почувствовав исходящие от него мощь и жесткость и еще какую-то неуловимую первобытную силу, которую он хорошо скрывал. Хауэлл тем временем откровенно оценивал ее.
Воспользовавшись паузой, чтобы в свою очередь составить представление о нем, Онести утвердилась в первоначальном впечатлении. Нет, она не могла назвать его красивым. Густые темные волосы техасца носили следы небрежной стрижки. Черты смуглого от загара лица отличались излишней суровостью, а взгляд был слишком напряженным. Вблизи он выглядел гораздо выше и шире в плечах. Бросались в глаза необыкновенно развитые мышцы. Достаточно высокая Онести оказалась ниже Хауэлла на целую голову. Подбородок великана был отмечен небольшим шрамом в виде узкой белой полоски.
Онести не могла отвести глаз от этого шрама. Казалось, он гипнотизировал ее. Ей стало интересно, кто тот человек, который ухитрился нанести рану такому громиле. Внезапно ею овладело желание коснуться шрама рукой, затем губами. Онести подумала, как было бы приятно попробовать на вкус то место, откуда когда-то хлынула кровь этого мужчины, и она…
— Извините, мэм, могу я предложить вам выпивку?
Мгновенно очнувшись от своих мыслей, Онести выругалась про себя. Ее задели высокомерные нотки в спокойном голосе Уэса Хауэлла. Чувствуя напряженный взгляд Лотти, девушка заставила себя подойти к нему поближе и ответить:
— Да, пожалуй. — Она снова почувствовала уверенность. Онести приподняла голову, широко улыбнулась и промурлыкала: — Прошу, не называйте меня «мэм». Я знаю, что вам известно мое имя.
К ее удивлению, техасец согласился:
— Хорошо. Надеюсь, вы тоже знаете мое имя.
Онести усмехнулась:
— Наверное, в Колдуэлле нет такого человека, который не знал бы вас. То, что вы совершили утром, стало известно всему городу.
Его темные глаза впились в нее:
— И вы не одобряете…
Онести пожала плечами, удивленная его проницательностью:
— Возможно.
— Однако вы устроили мне радушный прием в «Техасском бриллианте».
— Это не я, а городской комитет.
Уэс Хауэлл испытующе посмотрел на нее:
— Что вы за женщина?
— Я думала, вам известно. — Онести сделала эффектную паузу, затем добавила без всякого стеснения: — Я женщина, которую вы ждали всю жизнь.
В глазах Уэса Хауэлла мелькнуло что-то неопределенное, затем он небрежно обхватил Онести одной рукой за талию. Она почувствовала его мощь, отчего сердце ее учащенно забилось. Он тихо прошептал:
— Всю жизнь? Может быть, и так. — Взгляд его стал еще более пронзительным. — Но только я сомневаюсь в этом.
Ответ Уэса Хауэлла настолько поразил Онести, что она растерялась на какое-то мгновение.
— Нечего сказать? Хорошо, тогда послушай меня. — Тон Уэса неожиданно сделался суровым. — Ты знаешь, что я видел тебя на улице утром и, наблюдая за тобой весь вечер, не пропустил представления, устроенного ради меня. Тебе нравится, сдавая карты, откровенно мошенничать? А играть на чувствах мужчин, обманывая их, тоже доставляет удовольствие?
Непроизвольно отшатнувшись и разозлившись, оттого что не смогла вырваться из его объятий, Онести выпалила:
— Ты бесчувственный негодяй, недаром все говорят об этом!
— Ошибаешься, Онести. Какой угодно, только не бесчувственный, особенно если речь идет о тебе.
Видя, что теряет контроль над ситуацией, Онести раздраженно сказала:
— Отпусти меня.
Он не пошевелился.
Не желая показывать окружающим, что их разговор принял нежелательный характер, девушка заставила себя улыбнуться и повторила:
— Я же сказала: отпусти меня…
— В чем дело? Разве что-нибудь не так, как ты задумала? — Уэс привлек ее к себе еще ближе. — Скажи, чего ты действительно хочешь от меня, Онести? — Голос его понизился до шепота: — Я лично знаю, чего хочу от тебя.
Тепло, исходящее от тела Уэса Хауэлла, и ощущение его дыхания на ее губах были настолько пьянящими, что она с трудом сдерживалась, чтобы не поддаться его обаянию. Онести сердито прошептала:
— Негодяй! То, чего ты хочешь от меня, и то, что сможешь получить, — разные вещи!
— Это вызов?
— Считай как хочешь!
Уэс сильнее прижал ее к себе:
— Я принимаю твой вызов. А ты принимаешь мой?
В салуне «Техасский бриллиант» гремела музыка, но Онести не обращала на нее внимания. Она стояла среди ярко разодетых салунных женщин, собравшихся в углу заполненной гостями, отделанной золотом и украшенной зеркалами комнаты. День, начавшийся так тревожно, продолжился ничуть не лучше. Девушки ответили на ее замечание откровенным смехом.
— Может быть, тебе и не нравится, зато вполне нравится мне. — Светлые глаза Джинджер сузились, она улыбнулась и оценивающе посмотрела в сторону бара, где стоял огромного роста техасец.
Рыжая, с ничем не примечательными чертами лица, с веснушками, которые невозможно было скрыть даже пудрой и румянами, Джинджер тем не менее была очень популярна среди посетителей «Техасского бриллианта» благодаря веселому нраву, прекрасной фигуре и доступности. Кивнув на трех женщин, стоящих рядом с ней, она добавила:
— Анита, Джулия, Лотти и я уже пытались подкатать к этому здоровенному парню, но безрезультатно. Кто сделает следующую попытку?
— Стоит ли?
Онести оглядела комнату. Джуэл не было на обычном месте, и девушки пренебрегли своими обязанностями, занявшись болтовней. Раздражение Онести нарастало. Она устала от всей этой суеты вокруг пресловутого Уэса Хауэлла, бывшего техасского рейнджера, час назад вошедшего в салун. Значит, он вовсе не охотник, рассчитывающий на вознаграждение. Тем не менее он был ничуть не лучше. Ее раздражало то, как в переполненной комнате все расступились, освобождая ему дорогу к бару, и как Генри суетился, наливая ему спиртное. Еще больше Онести злилась оттого, что, глядя на этого мужчину, испытывала странное, необъяснимое чувство, от которого никак не могла отделаться.
Особенно неприятно стало Онести, когда она заметила, что этот отвратительный Уэс Хауэлл тайком наблюдает за ней. Девушка привыкла к восхищению мужчин, но сейчас ей казалось, будто он изучает ее, оценивает, и она почувствовала раздражение. Со злости Онести начала нарочно демонстрировать свое запретное умение за карточным столом. Зная, что Хауэлл является стражем порядка, она намеренно провоцировала его. Однако он никак не реагировал на ее действия.
Уставшая от неудачных попыток расшевелить Хауэлла, Онести поняла, что ей все труднее и труднее оторвать взгляд от его широкой спины. Покинув карточный стол, чтобы освежиться, девушка разозлилась еще больше, когда, вернувшись назад, оказалась в окружении салунных женщин, с уст которых не сходило имя нового посетителя «Техасского бриллианта».
— А с ним стоит познакомиться. — Джинджер снова засмеялась, глядя через комнату на стройного техасца таким жадным взглядом, что почти вызывала отвращение. — Я бы с удовольствием провела время в объятиях этого парня, нежели пьяных ковбоев, толкущихся возле бара.
— В самом деле? — Онести пожала плечами. — Не могу понять, почему вы все так им очарованы. Может быть, потому, что он предотвратил ограбление банка сегодня утром. При этом парень убил двоих не моргнув глазом. Едва ли этот Хауэлл такой герой, каким вам кажется.
— Дело вовсе в не банке, Онести, и ты знаешь это, — заметила Лотти.
Онести повернулась к говорившей. Эта полная блондинка никогда не простит того, что мужчина, которого она любила, считал Онести более привлекательной. Тот факт, что девушка отвергла его, не имел особого значения. Размышляя об этом, она небрежно бросила:
— Неужели?
— Началось! Теперь ты прицепилась к Лотти Уолш, а Лотти заметила… — вступила в разговор одна из девушек.
— Да? И что же она заметила?
— Лотти заметила, что ты глазеешь на техасца с того момента, как он вошел в дверь. Просто не сводишь с него глаз!
— Ты так думаешь?
— Не хочешь признаться в этом, потому что он не стал вертеться вокруг тебя, как другие парни.
Онести улыбнулась:
— Почему ты думаешь, что я не призналась бы в этом, если бы это было правдой? Никто не может обвинить меня в застенчивости.
— Никто никогда тебя не обвинял… потому что не было повода. — Скрытая зависть промелькнула в улыбке Лотти. — Но этот парень — другое дело. Холодные глаза техасца говорят о том, что тебе не удастся обвести его вокруг пальца, поэтому ты и держишься подальше от него.
— Он не привлекает меня.
— Нет такого мужчины, который не привлекал бы тебя!
Растущая враждебность перепалки заставила остальных девушек отступить на шаг.
— Я могла бы завладеть его сердцем одним взглядом, — парировала Онести.
— Ты слишком самоуверенна! — не скрывая злости, не унималась Лотти. — Стараешься уверить всех, что при желании можешь заставить любого мужчину преклоняться перед тобой, но я-то видела, как ты смотрела на этого парня, да он тебе не по зубам. Просто избегаешь его, потому что слышала, как отзываются о нем в Техасе: Уэс Хауэлл сделан изо льда, не интересуется ничем, кроме закона, и ни одна женщина не задерживается у него надолго. Расставаясь, парень прикладывает руку к шляпе и бросает короткое «Благодарю вас, мэм». Вот и все. Ты знаешь, что это правда! И тебе также известно, что такой мужчина не станет обращаться с тобой по-другому!
— Ты так думаешь?
— Уверена!
Теперь Онести почувствовала настоящую злость. Светловолосая дрянь на этот раз зашла слишком далеко в своих колкостях. Не было мужчины, которого Онести не могла бы покорить. По крайней мере раньше такого не случалось. Правда, ее прошлый опыт общения с парнями доходил до определенной черты, потому что она сама останавливала их. Онести всегда по известным ей одной причинам оставалась свободной от каких-либо обязательств. Девушка едва сдержалась, чтобы не заставить Лотти взять слова обратно.
Онести пристально посмотрела ей в глаза:
— Уэс Хауэлл мужчина, не так ли? Мне достаточно поманить его пальцем, и он будет моим.
— Это только слова!
— Ты так думаешь?
— Уверена!
— Посмотрим!
Терпение Онести лопнуло, и она, не отводя от Лотти напряженного взгляда, сказала, подчеркивая слова:
— Тогда следи за мной.
Уэс нахмурился, когда пианист снова ударил по клавишам и ковбои пустились в пляс, создавая невообразимый шум. «Техасский бриллиант» старался предоставить посетителям всевозможные развлечения. Он отличался претенциозным стилем. Здесь был большой бар с полированной медной отделкой и зеркалами на задней стене, в которых соблазнительно отражались яркие этикетки бутылок с виски, ожидающих клиентов. Значительную часть помещения занимали зеленые карточные столы. На стенах висели картины европейских мастеров с изображением обнаженных фигур, придававшие особую пикантность салуну.
Однако Уэса здесь привлекало совсем другое.
Размышляя, он вернулся к тому моменту, когда час назад вошел сюда. Все повернулись к нему, и Уэс решил, что это вполне естественно. В таких городах, как Колдуэлл, новости распространялись очень быстро. Хауэлл как раз и рассчитывал на это. Ему хотелось, чтобы по городу расползлись слухи о целях его прибытия. Неожиданное событие, ознаменовавшее приезд, только способствовало разработанному им плану и укрепило веру горожан в то, что в банк скоро начнут поступать деньги. Вчерашний разговор с помощником начальника полиции Брауном убедил Уэса, что салун «Техасский бриллиант» — самое лучшее место для распространения сплетен.
Уэс сделал знак бармену, чтобы тот повторил заказ, и повернулся к залу, опершись на стойку бара. Лицо его приняло суровое выражение. Он не мог заставить себя не смотреть на карточный стол, за которым только что сидела Онести Бьюкенен.
Онести Бьюкенен… Молодая женщина, которую Уэс видел на улице рано утром, когда она прямо из объятий любовника направилась в банк Чарльза Вебстера. Девушка пробудила в нем интерес, который в большей степени касался физиологии, чем здравого смысла. Узнать, как ее зовут, не составило труда.
Уэс еле удержался от сардонической улыбки. Имя красавицы, олицетворявшее такую добродетель, как честность, несомненно, являлось насмешкой. Он целый час наблюдал за тем, как девушка плутовала с картами, и понял, что о честности здесь нечего было и говорить. Даже ребенок мог заметить, как грубо она передергивала. Ребенок… но только не те мужчины, которые сидели вокруг нее и, вероятно, не видели ничего, кроме блестящих голубых глаз и глубокого выреза на платье, приоткрывавшего ее соблазнительную грудь. Кажется, все, что Браун рассказал о ней, было правдой. Онести Бьюкенен научилась манипулировать мужчинами не хуже, чем картами, особенно способными что-либо сделать для нее, например такими, как Чарльз Вебстер.
Уэс осторожно глотнул из стакана. Ему казалось еще более невероятным то, что Онести Бьюкенен видела, как внимательно он наблюдает за ее мошенничеством. Похоже, она дразнила его и наслаждалась этим.
Знакомые позывы плоти свидетельствовали, что его тело откликалось на ее заигрывания. Уэс тихо выругался и, запрокинув голову, залпом выпил содержимое стакана, сохраняя невозмутимое выражение лица, хотя виски зажгло все его внутренности. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь разлившимся теплом и успокаивающим действием спиртного.
Чувствуя, что не в силах отказаться от еще одной порции спиртного, Уэс немного поколебался, затем снова сделал знак бармену, чтобы тот обслужил его. Неожиданно рядом раздался слегка хрипловатый женский голос, который он сразу узнал, хотя никогда прежде не слышал:
— Генри, этот могучий техасец хочет купить мне выпивку.
Черт побери, это была Онести!
«Как можно было решиться на это?» — Эта мысль сверлила голову Онести, тогда как Уэс Хауэлл медленно повернулся к ней и его черные как смоль глаза встретились с ее взглядом. Онести невольно затаила дыхание. «Да, в нем есть что-то особенное, это верно», — отметила она, почувствовав исходящие от него мощь и жесткость и еще какую-то неуловимую первобытную силу, которую он хорошо скрывал. Хауэлл тем временем откровенно оценивал ее.
Воспользовавшись паузой, чтобы в свою очередь составить представление о нем, Онести утвердилась в первоначальном впечатлении. Нет, она не могла назвать его красивым. Густые темные волосы техасца носили следы небрежной стрижки. Черты смуглого от загара лица отличались излишней суровостью, а взгляд был слишком напряженным. Вблизи он выглядел гораздо выше и шире в плечах. Бросались в глаза необыкновенно развитые мышцы. Достаточно высокая Онести оказалась ниже Хауэлла на целую голову. Подбородок великана был отмечен небольшим шрамом в виде узкой белой полоски.
Онести не могла отвести глаз от этого шрама. Казалось, он гипнотизировал ее. Ей стало интересно, кто тот человек, который ухитрился нанести рану такому громиле. Внезапно ею овладело желание коснуться шрама рукой, затем губами. Онести подумала, как было бы приятно попробовать на вкус то место, откуда когда-то хлынула кровь этого мужчины, и она…
— Извините, мэм, могу я предложить вам выпивку?
Мгновенно очнувшись от своих мыслей, Онести выругалась про себя. Ее задели высокомерные нотки в спокойном голосе Уэса Хауэлла. Чувствуя напряженный взгляд Лотти, девушка заставила себя подойти к нему поближе и ответить:
— Да, пожалуй. — Она снова почувствовала уверенность. Онести приподняла голову, широко улыбнулась и промурлыкала: — Прошу, не называйте меня «мэм». Я знаю, что вам известно мое имя.
К ее удивлению, техасец согласился:
— Хорошо. Надеюсь, вы тоже знаете мое имя.
Онести усмехнулась:
— Наверное, в Колдуэлле нет такого человека, который не знал бы вас. То, что вы совершили утром, стало известно всему городу.
Его темные глаза впились в нее:
— И вы не одобряете…
Онести пожала плечами, удивленная его проницательностью:
— Возможно.
— Однако вы устроили мне радушный прием в «Техасском бриллианте».
— Это не я, а городской комитет.
Уэс Хауэлл испытующе посмотрел на нее:
— Что вы за женщина?
— Я думала, вам известно. — Онести сделала эффектную паузу, затем добавила без всякого стеснения: — Я женщина, которую вы ждали всю жизнь.
В глазах Уэса Хауэлла мелькнуло что-то неопределенное, затем он небрежно обхватил Онести одной рукой за талию. Она почувствовала его мощь, отчего сердце ее учащенно забилось. Он тихо прошептал:
— Всю жизнь? Может быть, и так. — Взгляд его стал еще более пронзительным. — Но только я сомневаюсь в этом.
Ответ Уэса Хауэлла настолько поразил Онести, что она растерялась на какое-то мгновение.
— Нечего сказать? Хорошо, тогда послушай меня. — Тон Уэса неожиданно сделался суровым. — Ты знаешь, что я видел тебя на улице утром и, наблюдая за тобой весь вечер, не пропустил представления, устроенного ради меня. Тебе нравится, сдавая карты, откровенно мошенничать? А играть на чувствах мужчин, обманывая их, тоже доставляет удовольствие?
Непроизвольно отшатнувшись и разозлившись, оттого что не смогла вырваться из его объятий, Онести выпалила:
— Ты бесчувственный негодяй, недаром все говорят об этом!
— Ошибаешься, Онести. Какой угодно, только не бесчувственный, особенно если речь идет о тебе.
Видя, что теряет контроль над ситуацией, Онести раздраженно сказала:
— Отпусти меня.
Он не пошевелился.
Не желая показывать окружающим, что их разговор принял нежелательный характер, девушка заставила себя улыбнуться и повторила:
— Я же сказала: отпусти меня…
— В чем дело? Разве что-нибудь не так, как ты задумала? — Уэс привлек ее к себе еще ближе. — Скажи, чего ты действительно хочешь от меня, Онести? — Голос его понизился до шепота: — Я лично знаю, чего хочу от тебя.
Тепло, исходящее от тела Уэса Хауэлла, и ощущение его дыхания на ее губах были настолько пьянящими, что она с трудом сдерживалась, чтобы не поддаться его обаянию. Онести сердито прошептала:
— Негодяй! То, чего ты хочешь от меня, и то, что сможешь получить, — разные вещи!
— Это вызов?
— Считай как хочешь!
Уэс сильнее прижал ее к себе:
— Я принимаю твой вызов. А ты принимаешь мой?