Страница:
Джуэл замерла возле лестницы, перехватив взгляд Джереми, когда тот, задержавшись у входа, обернулся и посмотрел на Онести и Хауэлла. Ее поразили смертельная ненависть и злоба, отразившиеся в глазах парня. Джуэл даже не подозревала, что Джереми способен на такие жестокие чувства.
Нет, это не так. Джереми не мог чувствовать к Онести ничего иного, кроме любви. Она уверена в этом. Для него Онести была самим совершенством. Он прощал ей слабости, а недостатки считал добродетелями. Джуэл интуитивно чувствовала, что Джереми винит себя за то, что позволил Онести сблизиться с Хауэллом. В последние несколько недель он попытался измениться и стать таким, каким Онести всегда хотела видеть его.
«Бедный Джереми! — жалела парня Джуэл. — Теперь уже поздно».
Она посмотрела на спокойное лицо Хауэлла. Он никому, кроме Онести, не позволял сблизиться с ним. Джуэл знала такой тип мужчин. Хауэлл завладел Онести, и теперь только смерть может разлучить их. Джуэл бросило в дрожь. Пока она размышляла, Джереми стремительно вышел на улицу и исчез из виду.
Джуэл попыталась восстановить дыхание, ее полные груди тяжело вздымались под пурпурным корсажем платья. Онести и Хауэлл тихо беседовали. Онести была увлечена разговором и не подозревала о том, что Джереми ушел крайне озлобленным. Надо предупредить ее. Джуэл хотелось, чтобы Онести хотя бы раз внимательно выслушала ее, как сейчас слушала Хауэлла. Как заставить ее понять, что будущее, о котором она мечтала, и теперь, кажется, связанное с Уэсом Хауэллом, подвергается опасности со стороны человека, которого она любила как брата?
Горло женщины сжалось, и она ухватилась за перила лестницы.
— Тебе плохо, Джуэл?
Она обернулась, и Чарльз обхватил ее за талию. Джуэл не стала протестовать, когда он с озабоченным выражением лица прижал ее к себе, чтобы поддержать.
— Джуэл…
Голос Чарльза придал ей сил, а взгляд возродил надежду.
— Возможно, вместе они смогут что-то сделать.
— Ты любишь меня, Чарльз? — внезапно спросила она неестественным голосом и без улыбки.
Джуэл почувствовала, что своим вопросом поставила его в неловкое положение. Он неожиданно густо покраснел и ответил одним словом:
— Да.
Она поняла, что Чарльз говорит правду.
— Я тоже люблю тебя. — Джуэл увидела, как радостно вспыхнули его глаза, и пожалела, что из глубины души вырвалось: — Но не настолько, чтобы делить тебя с Мэри.
Радость исчезла.
— Однако… я нуждаюсь в твоей дружбе, — прошептала она, не ожидая, что так трудно будет произнести эти слова.
У Чарльза мучительно сжалось горло, ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы найти нужный ответ. Наконец он тихо произнес:
— Ты можешь располагать мной.
Чарльз проводил ее до ближайшего стола, и Джуэл подождала, пока он не сядет рядом с ней. С серьезным выражением лица она взяла его руку.
— Ты не сможешь помочь ему, Онести.
Онести увидела жесткие складки на напряженном лице Уэса и почувствовала знакомое волнение. Ей хотелось поделиться с ним своими страхами и подозрениями по поводу Джереми, который явно что-то замышляет вместе с Биттерсом, но она не смогла. Онести показалось, что это будет предательством.
— Джереми нуждается во мне.
— Ты только все испортишь.
— Но он рассчитывает на меня.
— Ты ошибаешься. Оставь его.
— Я нужна ему, особенно сейчас.
— Неужели ты ничего не видишь? — Уэс пристально посмотрел на нее. — Как ты можешь быть такой слепой?
— О чем ты говоришь?
— Он же ревнует!
— Ревнует?
— Тебя ко мне.
Онести похолодела от этой мысли. «Дорогой Джереми… брат, которого у нее никогда не было… мальчик, с которым она охотно делилась своими детскими мечтами…» — закружилось у нее в голове.
Онести покачала головой. Ее охватила невероятная печаль.
— Почему ты так думаешь, Уэс? Сначала Чарльз… теперь Джереми. Кто следующий? Сэм?
— Открой глаза, Онести.
— Перестань.
— Ты не видишь того, чего не хочешь видеть.
— Перестань же!
Ее возглас привлек внимание мужчин за соседними столами, и Онести внезапно разозлилась. Ей надоели необоснованные вспышки гнева Уэса, чрезмерные требования к ней. «Что еще?» — подумала она, и ей стало нехорошо.
— С меня хватит.
Уэс сжал челюсти.
Повернувшись к своему столу, Онести сделала пару шагов и вдруг обнаружила, что руки ее дрожат, а она сама почти потеряла контроль над собой.
«Черт бы его побрал!» — мысленно выругалась она и быстрым шагом направилась к лестнице на второй этаж. Голова ее гудела. Боль, от которой она страдала после травмы, вновь напомнила о себе. Онести прижала ладонь к виску. Ей хотелось побыть одной… чтобы обо всем подумать.
Девушка посмотрела в зеркало, висящее на стене. Уэс стоял на том же месте с суровым выражением лица.
«Будь он проклят!» — кипело в ней негодование.
Проходя мимо бара, Онести заметила, что Генри смотрит на нее из-за стойки. Она остановилась.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь приходил ко мне наверх, Генри.
Бармен кивнул.
Онести начала подниматься по ступенькам лестницы, не оглядываясь назад.
Оставив позади «Техасский бриллиант», Джереми быстро шагал по узкому деревянному настилу, сжав кулаки и не обращая внимания на царящий вокруг бедлам.
Остался всего лишь день. Он не допустит, чтобы Хауэлл отвлек его. Сегодняшний вечер был очень важным. Надо было понаблюдать и удостовериться, что порядок охраны банка не изменился. Это важно… очень важно.
Джереми подошел к банку, сердце его ныло, перед глазами проплывали картины: Хауэлл обнимает Онести, как будто она принадлежит ему; Онести смотрит на Хауэлла и берет его за руку…
«Нет, я больше не буду думать об этом!» — одернул себя Джереми.
Парень остановился в тени неподалеку от банка, где провел уже немало часов, ведя наблюдения, и стал ждать.
Мимо прошли, о чем-то беззаботно болтая, Герб Уолтерс и Джейсон Стормс. Они приступили к охране точно по расписанию. Стормс обошел банк сзади, в то время как Уолтерс немного поговорил о чем-то с Джоном Эгри у входной двери. Эгри подождал несколько минут, пока Майк Лич не выйдет через заднюю дверь. Смена охраны была завершена.
Джереми крепко сжал челюсти. Завтра ночью предстояла серьезная работа.
Сэм свернул в переулок напротив банка. Хотя он не мог видеть Джереми, но знал, что тот там.
Еще одна ночь ожиданий и наблюдений.
Его старые кости ныли, протестуя, и Сэм прислонился к ближайшей стене. Он слишком стар для таких дел, однако должен удостовериться, и, вздохнув, Сэм продолжил свой путь в темноте.
Уэс стремительно пересек салун, когда Онести скрылась из виду на втором этаже.
Она очень рассердилась.
Нет, она была просто в ярости.
Онести уверена, что он выдумал про ревность ее друга. Беда в том, что она не представляет, как он любит ее.
Думая так, Уэс уже поднял ногу на первую ступеньку лестницы, когда услышал рядом голос Генри:
— Вам не следует подниматься туда, мистер Хауэлл.
Уэс сощурил глаза, глядя на спокойное лицо бармена:
— Кто это сказал?
— Онести.
— И все-таки я поднимусь, — пробурчал Уэс с мрачным выражением лица.
— Нет, не подниметесь.
Не успев ответить, Уэс почувствовал ствол пистолета, упирающийся ему в бок.
Генри смотрел на него не моргая. Уэс тоже не сводил с него глаз.
— Тебе придется нажать курок, если хочешь остановить меня, потому что я иду наверх.
— Предупреждаю.
Уэс начал подниматься. Щелчок взведенного курка не остановил его. Тогда Генри, резко развернувшись, направился прямо к столу Джуэл. Уэс не видел, как Джуэл посмотрела на второй этаж, после того как Генри кончил говорить, и, немного подумав, отослала его назад к бару.
Уэс остановился в коридоре перед дверью девушки, его внимание привлек блестящий предмет на полу. «Медальон Онести…» — промелькнуло в мозгу. Он поднял его и провел большим пальцем по изящной вещице. Все еще храня тепло Онести, медальон блестел на свету мерцающих ламп. Уэс неоднократно обращал внимание на этот блеск, когда Онести лежала в его объятиях, и каждый раз ему казалось что он где-то видел такое же сердечко…
Неожиданно Уэс вспомнил, да так ясно, что у него перехватило дыхание.
Это было несколько лет назад, когда он охотился за бандой Соммерса. Еще с одним рейнджером они напали на след бандитов, и им пришлось проезжать верхом сквозь огромное стадо, которое гнали к железнодорожной станции для погрузки. Уэс вспомнил, что главный пастух поразил его своей внешностью. Ковбой был рослым и необычайно стройным, с высоким пронзительным голосом, заставлявшим окружающих вздрагивать. Уэс наблюдал несколько минут за его работой и понял, что никогда еще не видел человека, который бы так ловко управлял лошадью и бросал лассо. Находящийся рядом другой ковбой с неожиданной гордостью проворчал, что у них самый крутой босс в Техасе. Внезапно парень направился в его сторону, преследуя убегавшего молодого бычка, и в лучах солнца у него на шее блеснул золотой медальон в форме сердечка.
Боссом оказалась молодая женщина, которая не нашла времени поговорить с ним. По возрасту она была близка к Онести. Уэс живо представил ее. На ней была поношенная широкополая шляпа, из-под которой выбивались белокурые волосы и виднелась усеянная веснушками переносица. Светлые глаза казались суровыми. Она не имела ни малейшего сходства с Онести, но медальон был точно таким же.
Уэс зажал маленькое сердечко в руке и постучал в дверь Онести. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, затем толчком открыл дверь.
Постояв у входа, пока глаза не привыкли к тусклому свету комнаты, Уэс направился к кровати Онести. Девушка неподвижно лежала, прижав руку к виску, и сердце Уэса тревожно забилось. Через мгновение он уже склонился над ней.
— У тебя опять болит голова?
— Оставь меня, пожалуйста, Уэс.
— Нет.
Уэс увидел боль в глазах Онести, когда она повернулась к нему, и проклял ревность, которая привела их к размолвке. Он вытянул руку и медленно раскрыл ладонь.
— Я нашел твой медальон.
Рука ее испуганно метнулась к шее. Затем Онести с облегчением взяла у него медальон.
— Это от матери?
— Нет, я же говорила тебе… мне подарил его отец. Он всем дочерям подарил точно такие же медальоны, как у мамы…
— Всем трем красивым темноволосым девочкам?
Онести крепко сжала медальон и посмотрела на Уэса.
Ее вопрос был резким и неожиданным:
— Чего ты хочешь от меня, Уэс?
С чувством сожаления Уэс взял кулачок Онести, сжимавший медальон, и поднес его к своим губам. Он поцеловал каждый сустав, а затем прошептал:
— Хочу, чтобы ты поверила, что я очень жалею о случившемся. Никак не ожидал, что мои слова так огорчат тебя, дорогая.
Онести внимательно посмотрела на него. Ее веки отяжелели.
— Я приняла один из порошков доктора Картера и теперь засыпаю. Мне не хочется больше говорить.
— Побуду с тобой, пока ты спишь.
— Нет.
— А я все-таки останусь.
— Нет.
— Сказала же — нет.
Но она не стала протестовать, когда он присел на кровать рядом с ней и придвинул ее к себе поближе.
— Спи, дорогая.
Онести закрыла глаза. Ее голова прильнула к нему, и напряжение Уэса постепенно спало. Онести чувствовала себя спокойно в его объятиях, и ему хотелось, чтобы так было всегда.
Как бы вспомнив что-то, она тихо прошептала, уткнувшись ему в грудь:
— Я же говорила тебе: у Честити рыжие волосы… как у отца, а Пьюрити блондинка.
«Блондинка», — обрадовался Уэс и еще крепче обнял Онести.
Гулянье на улице продолжалось. Джереми, сменив позу, наблюдал за банком. Парень достал из кармана часы и украдкой посмотрел на них. Прошел целый час, как он ушел из «Техасского бриллианта».
Джереми тихо выругался: Хауэлл опаздывал с обходом. Он должен был быть здесь пять минут назад. Похоже, что этот ублюдок изменил расписание и тем самым осложнил дело.
Подняв голову, Джереми увидел знакомую фигуру, появившуюся в дверях салуна. Через секунду Хауэлл уже шагал по деревянному тротуару. Джереми наблюдал, как он подошел к Гербу Уолтерсу, стоящему у главного входа в здание, поговорил с ним несколько минут, затем пошел к задней двери.
«Значит, порядок не изменился. Превосходно», — обрадовался Джереми и улыбнулся.
Несмотря на легкий туман, яркий свет слепил глаза, и Онести прикрыла их рукой. Откуда шел этот свет? Она раздвинула пальцы и посмотрела сквозь них.
Кто-то высокий и стройный ехал верхом навстречу ей. Незнакомец был одет в мужскую одежду, но сложением скорее напоминал женщину. Снова вспыхнул яркий свет, однако на этот раз Онести распознала его источник. Это солнце отражалось от золотого медальона на шее всадника.
Онести вскрикнула, когда верховой подъехал ближе. Она узнала Пьюрити.
Но сестра была разгневана. Она не улыбалась. В руке у нее был пистолет.
Солнечный луч прорезал туман и позволил увидеть вдалеке рыжеволосую головку. Горло Онести сжалось. Честити, конечно, это Честити. Она всегда была далеко от нее.
Онести напрягла зрение, чтобы разглядеть лицо младшей сестренки, хотела попросить Пьюрити помочь ей, но слова не шли с языка. Внезапно она проснулась и огляделась вокруг. В комнате, кроме нее, никого не было. Девушка постаралась прийти в себя, отличить сон от реальности. Она испытывала странное ощущение потери. В голове вертелись два вопроса: был ли Уэс с ней и говорил ли, что любит ее?
В коридоре раздался какой-то звук, дверь открылась, и в комнату проник свет. У входа стоял Уэс. Через секунду он был уже рядом с ней и озабоченно смотрел ей в лицо.
— Я должен был уйти ненадолго, но больше никуда не пойду.
Онести наблюдала, как он раздевается. Уэс лег под покрывало рядом с ней, и кровать скрипнула под его весом. Он прижал девушку к себе. От него веяло теплом… и силой…
Отяжелевшие веки Онести опустились, она почувствовала, как губы Уэса коснулись ее губ, и все сомнения исчезли.
Глава 8
Нет, это не так. Джереми не мог чувствовать к Онести ничего иного, кроме любви. Она уверена в этом. Для него Онести была самим совершенством. Он прощал ей слабости, а недостатки считал добродетелями. Джуэл интуитивно чувствовала, что Джереми винит себя за то, что позволил Онести сблизиться с Хауэллом. В последние несколько недель он попытался измениться и стать таким, каким Онести всегда хотела видеть его.
«Бедный Джереми! — жалела парня Джуэл. — Теперь уже поздно».
Она посмотрела на спокойное лицо Хауэлла. Он никому, кроме Онести, не позволял сблизиться с ним. Джуэл знала такой тип мужчин. Хауэлл завладел Онести, и теперь только смерть может разлучить их. Джуэл бросило в дрожь. Пока она размышляла, Джереми стремительно вышел на улицу и исчез из виду.
Джуэл попыталась восстановить дыхание, ее полные груди тяжело вздымались под пурпурным корсажем платья. Онести и Хауэлл тихо беседовали. Онести была увлечена разговором и не подозревала о том, что Джереми ушел крайне озлобленным. Надо предупредить ее. Джуэл хотелось, чтобы Онести хотя бы раз внимательно выслушала ее, как сейчас слушала Хауэлла. Как заставить ее понять, что будущее, о котором она мечтала, и теперь, кажется, связанное с Уэсом Хауэллом, подвергается опасности со стороны человека, которого она любила как брата?
Горло женщины сжалось, и она ухватилась за перила лестницы.
— Тебе плохо, Джуэл?
Она обернулась, и Чарльз обхватил ее за талию. Джуэл не стала протестовать, когда он с озабоченным выражением лица прижал ее к себе, чтобы поддержать.
— Джуэл…
Голос Чарльза придал ей сил, а взгляд возродил надежду.
— Возможно, вместе они смогут что-то сделать.
— Ты любишь меня, Чарльз? — внезапно спросила она неестественным голосом и без улыбки.
Джуэл почувствовала, что своим вопросом поставила его в неловкое положение. Он неожиданно густо покраснел и ответил одним словом:
— Да.
Она поняла, что Чарльз говорит правду.
— Я тоже люблю тебя. — Джуэл увидела, как радостно вспыхнули его глаза, и пожалела, что из глубины души вырвалось: — Но не настолько, чтобы делить тебя с Мэри.
Радость исчезла.
— Однако… я нуждаюсь в твоей дружбе, — прошептала она, не ожидая, что так трудно будет произнести эти слова.
У Чарльза мучительно сжалось горло, ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы найти нужный ответ. Наконец он тихо произнес:
— Ты можешь располагать мной.
Чарльз проводил ее до ближайшего стола, и Джуэл подождала, пока он не сядет рядом с ней. С серьезным выражением лица она взяла его руку.
— Ты не сможешь помочь ему, Онести.
Онести увидела жесткие складки на напряженном лице Уэса и почувствовала знакомое волнение. Ей хотелось поделиться с ним своими страхами и подозрениями по поводу Джереми, который явно что-то замышляет вместе с Биттерсом, но она не смогла. Онести показалось, что это будет предательством.
— Джереми нуждается во мне.
— Ты только все испортишь.
— Но он рассчитывает на меня.
— Ты ошибаешься. Оставь его.
— Я нужна ему, особенно сейчас.
— Неужели ты ничего не видишь? — Уэс пристально посмотрел на нее. — Как ты можешь быть такой слепой?
— О чем ты говоришь?
— Он же ревнует!
— Ревнует?
— Тебя ко мне.
Онести похолодела от этой мысли. «Дорогой Джереми… брат, которого у нее никогда не было… мальчик, с которым она охотно делилась своими детскими мечтами…» — закружилось у нее в голове.
Онести покачала головой. Ее охватила невероятная печаль.
— Почему ты так думаешь, Уэс? Сначала Чарльз… теперь Джереми. Кто следующий? Сэм?
— Открой глаза, Онести.
— Перестань.
— Ты не видишь того, чего не хочешь видеть.
— Перестань же!
Ее возглас привлек внимание мужчин за соседними столами, и Онести внезапно разозлилась. Ей надоели необоснованные вспышки гнева Уэса, чрезмерные требования к ней. «Что еще?» — подумала она, и ей стало нехорошо.
— С меня хватит.
Уэс сжал челюсти.
Повернувшись к своему столу, Онести сделала пару шагов и вдруг обнаружила, что руки ее дрожат, а она сама почти потеряла контроль над собой.
«Черт бы его побрал!» — мысленно выругалась она и быстрым шагом направилась к лестнице на второй этаж. Голова ее гудела. Боль, от которой она страдала после травмы, вновь напомнила о себе. Онести прижала ладонь к виску. Ей хотелось побыть одной… чтобы обо всем подумать.
Девушка посмотрела в зеркало, висящее на стене. Уэс стоял на том же месте с суровым выражением лица.
«Будь он проклят!» — кипело в ней негодование.
Проходя мимо бара, Онести заметила, что Генри смотрит на нее из-за стойки. Она остановилась.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь приходил ко мне наверх, Генри.
Бармен кивнул.
Онести начала подниматься по ступенькам лестницы, не оглядываясь назад.
Оставив позади «Техасский бриллиант», Джереми быстро шагал по узкому деревянному настилу, сжав кулаки и не обращая внимания на царящий вокруг бедлам.
Остался всего лишь день. Он не допустит, чтобы Хауэлл отвлек его. Сегодняшний вечер был очень важным. Надо было понаблюдать и удостовериться, что порядок охраны банка не изменился. Это важно… очень важно.
Джереми подошел к банку, сердце его ныло, перед глазами проплывали картины: Хауэлл обнимает Онести, как будто она принадлежит ему; Онести смотрит на Хауэлла и берет его за руку…
«Нет, я больше не буду думать об этом!» — одернул себя Джереми.
Парень остановился в тени неподалеку от банка, где провел уже немало часов, ведя наблюдения, и стал ждать.
Мимо прошли, о чем-то беззаботно болтая, Герб Уолтерс и Джейсон Стормс. Они приступили к охране точно по расписанию. Стормс обошел банк сзади, в то время как Уолтерс немного поговорил о чем-то с Джоном Эгри у входной двери. Эгри подождал несколько минут, пока Майк Лич не выйдет через заднюю дверь. Смена охраны была завершена.
Джереми крепко сжал челюсти. Завтра ночью предстояла серьезная работа.
Сэм свернул в переулок напротив банка. Хотя он не мог видеть Джереми, но знал, что тот там.
Еще одна ночь ожиданий и наблюдений.
Его старые кости ныли, протестуя, и Сэм прислонился к ближайшей стене. Он слишком стар для таких дел, однако должен удостовериться, и, вздохнув, Сэм продолжил свой путь в темноте.
Уэс стремительно пересек салун, когда Онести скрылась из виду на втором этаже.
Она очень рассердилась.
Нет, она была просто в ярости.
Онести уверена, что он выдумал про ревность ее друга. Беда в том, что она не представляет, как он любит ее.
Думая так, Уэс уже поднял ногу на первую ступеньку лестницы, когда услышал рядом голос Генри:
— Вам не следует подниматься туда, мистер Хауэлл.
Уэс сощурил глаза, глядя на спокойное лицо бармена:
— Кто это сказал?
— Онести.
— И все-таки я поднимусь, — пробурчал Уэс с мрачным выражением лица.
— Нет, не подниметесь.
Не успев ответить, Уэс почувствовал ствол пистолета, упирающийся ему в бок.
Генри смотрел на него не моргая. Уэс тоже не сводил с него глаз.
— Тебе придется нажать курок, если хочешь остановить меня, потому что я иду наверх.
— Предупреждаю.
Уэс начал подниматься. Щелчок взведенного курка не остановил его. Тогда Генри, резко развернувшись, направился прямо к столу Джуэл. Уэс не видел, как Джуэл посмотрела на второй этаж, после того как Генри кончил говорить, и, немного подумав, отослала его назад к бару.
Уэс остановился в коридоре перед дверью девушки, его внимание привлек блестящий предмет на полу. «Медальон Онести…» — промелькнуло в мозгу. Он поднял его и провел большим пальцем по изящной вещице. Все еще храня тепло Онести, медальон блестел на свету мерцающих ламп. Уэс неоднократно обращал внимание на этот блеск, когда Онести лежала в его объятиях, и каждый раз ему казалось что он где-то видел такое же сердечко…
Неожиданно Уэс вспомнил, да так ясно, что у него перехватило дыхание.
Это было несколько лет назад, когда он охотился за бандой Соммерса. Еще с одним рейнджером они напали на след бандитов, и им пришлось проезжать верхом сквозь огромное стадо, которое гнали к железнодорожной станции для погрузки. Уэс вспомнил, что главный пастух поразил его своей внешностью. Ковбой был рослым и необычайно стройным, с высоким пронзительным голосом, заставлявшим окружающих вздрагивать. Уэс наблюдал несколько минут за его работой и понял, что никогда еще не видел человека, который бы так ловко управлял лошадью и бросал лассо. Находящийся рядом другой ковбой с неожиданной гордостью проворчал, что у них самый крутой босс в Техасе. Внезапно парень направился в его сторону, преследуя убегавшего молодого бычка, и в лучах солнца у него на шее блеснул золотой медальон в форме сердечка.
Боссом оказалась молодая женщина, которая не нашла времени поговорить с ним. По возрасту она была близка к Онести. Уэс живо представил ее. На ней была поношенная широкополая шляпа, из-под которой выбивались белокурые волосы и виднелась усеянная веснушками переносица. Светлые глаза казались суровыми. Она не имела ни малейшего сходства с Онести, но медальон был точно таким же.
Уэс зажал маленькое сердечко в руке и постучал в дверь Онести. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, затем толчком открыл дверь.
Постояв у входа, пока глаза не привыкли к тусклому свету комнаты, Уэс направился к кровати Онести. Девушка неподвижно лежала, прижав руку к виску, и сердце Уэса тревожно забилось. Через мгновение он уже склонился над ней.
— У тебя опять болит голова?
— Оставь меня, пожалуйста, Уэс.
— Нет.
Уэс увидел боль в глазах Онести, когда она повернулась к нему, и проклял ревность, которая привела их к размолвке. Он вытянул руку и медленно раскрыл ладонь.
— Я нашел твой медальон.
Рука ее испуганно метнулась к шее. Затем Онести с облегчением взяла у него медальон.
— Это от матери?
— Нет, я же говорила тебе… мне подарил его отец. Он всем дочерям подарил точно такие же медальоны, как у мамы…
— Всем трем красивым темноволосым девочкам?
Онести крепко сжала медальон и посмотрела на Уэса.
Ее вопрос был резким и неожиданным:
— Чего ты хочешь от меня, Уэс?
С чувством сожаления Уэс взял кулачок Онести, сжимавший медальон, и поднес его к своим губам. Он поцеловал каждый сустав, а затем прошептал:
— Хочу, чтобы ты поверила, что я очень жалею о случившемся. Никак не ожидал, что мои слова так огорчат тебя, дорогая.
Онести внимательно посмотрела на него. Ее веки отяжелели.
— Я приняла один из порошков доктора Картера и теперь засыпаю. Мне не хочется больше говорить.
— Побуду с тобой, пока ты спишь.
— Нет.
— А я все-таки останусь.
— Нет.
— Сказала же — нет.
Но она не стала протестовать, когда он присел на кровать рядом с ней и придвинул ее к себе поближе.
— Спи, дорогая.
Онести закрыла глаза. Ее голова прильнула к нему, и напряжение Уэса постепенно спало. Онести чувствовала себя спокойно в его объятиях, и ему хотелось, чтобы так было всегда.
Как бы вспомнив что-то, она тихо прошептала, уткнувшись ему в грудь:
— Я же говорила тебе: у Честити рыжие волосы… как у отца, а Пьюрити блондинка.
«Блондинка», — обрадовался Уэс и еще крепче обнял Онести.
Гулянье на улице продолжалось. Джереми, сменив позу, наблюдал за банком. Парень достал из кармана часы и украдкой посмотрел на них. Прошел целый час, как он ушел из «Техасского бриллианта».
Джереми тихо выругался: Хауэлл опаздывал с обходом. Он должен был быть здесь пять минут назад. Похоже, что этот ублюдок изменил расписание и тем самым осложнил дело.
Подняв голову, Джереми увидел знакомую фигуру, появившуюся в дверях салуна. Через секунду Хауэлл уже шагал по деревянному тротуару. Джереми наблюдал, как он подошел к Гербу Уолтерсу, стоящему у главного входа в здание, поговорил с ним несколько минут, затем пошел к задней двери.
«Значит, порядок не изменился. Превосходно», — обрадовался Джереми и улыбнулся.
Несмотря на легкий туман, яркий свет слепил глаза, и Онести прикрыла их рукой. Откуда шел этот свет? Она раздвинула пальцы и посмотрела сквозь них.
Кто-то высокий и стройный ехал верхом навстречу ей. Незнакомец был одет в мужскую одежду, но сложением скорее напоминал женщину. Снова вспыхнул яркий свет, однако на этот раз Онести распознала его источник. Это солнце отражалось от золотого медальона на шее всадника.
Онести вскрикнула, когда верховой подъехал ближе. Она узнала Пьюрити.
Но сестра была разгневана. Она не улыбалась. В руке у нее был пистолет.
Солнечный луч прорезал туман и позволил увидеть вдалеке рыжеволосую головку. Горло Онести сжалось. Честити, конечно, это Честити. Она всегда была далеко от нее.
Онести напрягла зрение, чтобы разглядеть лицо младшей сестренки, хотела попросить Пьюрити помочь ей, но слова не шли с языка. Внезапно она проснулась и огляделась вокруг. В комнате, кроме нее, никого не было. Девушка постаралась прийти в себя, отличить сон от реальности. Она испытывала странное ощущение потери. В голове вертелись два вопроса: был ли Уэс с ней и говорил ли, что любит ее?
В коридоре раздался какой-то звук, дверь открылась, и в комнату проник свет. У входа стоял Уэс. Через секунду он был уже рядом с ней и озабоченно смотрел ей в лицо.
— Я должен был уйти ненадолго, но больше никуда не пойду.
Онести наблюдала, как он раздевается. Уэс лег под покрывало рядом с ней, и кровать скрипнула под его весом. Он прижал девушку к себе. От него веяло теплом… и силой…
Отяжелевшие веки Онести опустились, она почувствовала, как губы Уэса коснулись ее губ, и все сомнения исчезли.
Глава 8
Секреты…
У него их было очень много.
В комнату через окно проникли серебристые проблески рассвета. Уэс приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел на Онести. Она лежала, уткнувшись лицом ему в грудь. Губы ее были слегка приоткрыты и находились так близко, что он кожей чувствовал дыхание. Распущенные длинные темные волосы разметались по подушке, ресницы покоились на гладких щеках. Глядя на такую красавицу, Уэс не мог не испытывать муку. Он не хотел будить ее… и страдал от желания заняться с ней любовью.
Но ему нравились эти мгновения, эти короткие минуты, пока она спокойно лежала рядом с ним. Они вселяли в него уверенность, которая была так необходима ему… особенно сегодня. Он должен был хотя бы на время почувствовать, что все препятствия, стоящие между ними, рухнули благодаря теплу их тел, тесно прижимающихся друг к другу.
Расслабленная рука Онести лежала на его груди. Уэс осторожно взял ее, поднес к губам и начал целовать длинные тонкие пальцы, которые так ловко манипулировали картами. Он предупреждал ее об опасности такого занятия, но она игнорировала его замечания. Уэс знал: Онести не хотела говорить ему, что таким образом бросала вызов судьбе, которая перевернула ее жизнь вверх дном в раннем возрасте и оставила тешиться надеждами на долгожданную встречу с сестрами.
Взглянув на медальон, лежащий на тумбочке возле кровати, Уэс нахмурился. Он нашел ключ, с помощью которого можно было еще раз изменить жизнь девушки, но пока не был готов применить его. Сомнения не давали ему покоя. Уэс не мог допустить, чтобы Онести без него отправилась на поиски женщины, которую он видел однажды, в то же время ему не хотелось предоставлять Силсу возможность сопровождать ее в этих поисках.
Силс и Биттерс… Онести не представляла значения этого сочетания. Рано или поздно Биттерс проявит себя. Уэс не сомневался в этом. Банк Колдуэлла являлся большим соблазном для такого человека, как он. Что же касается Силса… Если он как-то связан с Биттерсом, то его судьба решена.
Но есть еще Чарльз Вебстер.
Уэс хорошо понимал сложившуюся ситуацию. Он любил Онести и искренне признался ей в этом, но она не сказала, что любит его.
Его охватило отчаяние, и он прижался губами к губам девушки, почувствовав их сладость. То, что она отдалась ему, ничего не значило. Уэс хотел, чтобы Онестн желала его так же, как он ее, чтобы в ее сердце не осталось места для другого мужчины, чтобы она испытывала потребность в нем, как он в ней… иначе он мог ее потерять.
С этими мыслями Уэс еще раз поцеловал Онести.
Рано утром Джереми вышел на улицу и огляделся. Солнце уже простерло свои золотые лучи, осветив последствия ночной оргии ковбоев.
«Осталось ждать только утро и день. Неужели?» — подумал парень, и губы его на мгновение тронула нервная улыбка. Он попытался успокоиться, прежде чем направился к загонам для скота. Шаги глухо отдавались в тишине улицы. Джереми прошел мимо ресторана Верди Коттера, не замедляя темпа. Он не смог бы сейчас есть, хотя в другой день вряд ли удержался бы от того, чтобы не заглянуть к Верди. Джереми знал: сегодня день будет тянуться бесконечно долго, пока не наступит ночь, когда наконец дело будет сделано и все кончится.
— Гоните же эту скотину!
Яркое утреннее солнце палило нещадно. Грязным шейным платком Биттерс не успевал вытирать пот с лица. Его окутывала густая пыль. Она проникала в горло, вызывая кашель. Сейчас он с особенной остротой сознавал, почему много лет назад сменил лассо на пистолет. Выругавшись, Биттерс оглядел орущий скот, неспешно продвигающийся вдоль тропы, затем снова крикнул двум помощникам, едущим в некотором отдалении верхом сбоку от стада:
— Эй вы! Слышали, что я сказал? Так мы за весь день не избавимся от этих проклятых тварей!
Гант поднял голову, его тощая фигура на мгновение застыла, затем он нехотя взмахнул лассо, подгоняя отставшее животное. Биттерс увидел, как Гант искоса посмотрел на Ригса и тот пришпорил лошадь, направляясь к нему. Он на всякий случай приготовился к встрече, когда Ригс резко остановился рядом с ним.
— Ты с ума сошел! — начал ковбой без всяких предисловий. — Говорю тебе: не стоит этого делать! Мы можем сбыть этих проклятых коров вблизи Колдуэлла еще засветло, а ты хочешь продать их Паркеру за городом! Думаешь, Паркер не заподозрит, где мы взяли их?
— Его это не волнует! Все устроится. Мы отдадим ему стадо за полцены. Никто не сможет распознать, где чьи коровы, когда Паркер загонит их к себе и они смешаются с его стадом.
— А если он узнает, что мы продаем ему часть его собственного скота?
— Не говори глупости! Все коровы похожи друг на друга.
— А сколько мы выручим за них? Хотя после сегодняшней ночи у нас будет куча денег!
— Да, конечно, жаль только, что мы потратили три недели на клеймение.
— Мы? — Ригс усмехнулся.
Биттерс прищурился:
— Ты чем-то недоволен?
— Да!
— В чем дело? — Биттерс почувствовал, что теряет терпение. Ему надоело возиться с этим никудышным парнем, всю дорогу объясняя, что надо делать. — Выкладывай! — прорычал он.
— Твои старые дела с Хауэллом мешают тебе принимать правильные решения! Если бы ты здраво рассудил, то понял бы, что нам надо было брать этот банк до того, как Хауэлл освоится в городе.
Биттерс посмотрел на Ригса холодным взглядом:
— Это все?
— Ты думаешь только о том, чтобы пристрелить Хауэлла, чтобы избавиться от него раз и навсегда!
— Что еще скажешь?
— Надо убираться из Колдуэлла, пока живы, вот что!
— Ты глупый ублюдок, Ригс! — Биттерс проигнорировал то, что парень покраснел от злости. — Где уж тебе видеть, что творится у тебя под носом?!
— О чем ты?
— У нас никогда не было более подходящего момента, чем сейчас. Этот Силс так рвется получить свою долю денег, чтобы произвести благоприятное впечатление на подружку, что готов на все. Если бы я сказал ему, что надо войти в банк и открыть огонь, он не задумываясь сделал бы это. Но мы поступим по-другому. Ты слышал, что сказал Силс. Хауэлл проверяет банк каждую ночь в двенадцать. Он пунктуален, как часы. В это время в городе неспокойно, кругом полно пьяных ковбоев. Одни из них устраивают безумные скачки, другие, черт побери, открывают стрельбу на улице, и никто не обращает на это внимания! Когда Хауэлл приходит с проверкой, парни в банке уже ждут его. Под дулом пистолета он приведет нас прямо к ним, и мы разделаемся с ними без всякой стрельбы. Все должно пройти очень гладко.
— А что ты скажешь о начальнике полиции?
— Силс говорит, что тот не приближается к банку с тех пор, как Хауэлл появился в городе. Между ними война. Начальник даже приказал своему помощнику ни в коем случае не помогать Хауэллу.
— Ты собираешься избавиться от Хауэлла?
— Конечно.
— А как быть с Силсом?
Биттерс немного помолчал:
— Я еще не решил.
— Мне кажется, ты говорил…
— Теперь он не такой, каким был раньше. Если все пройдет успешно, мы примем его в свою компанию. Люди доверяют его детскому личику. Им приятно разговаривать с ним. Он может помочь нам и в другом деле.
— Он не нравится мне!
Скуластое лицо Ригса помрачнело, а Биттерс решительно заявил:
— Запомни раз и навсегда: здесь я решаю, что делать. Сейчас мы погоним стадо к Паркеру, как я сказал. Получим деньги и хорошенько выспимся под каким-нибудь тенистым деревом, чтобы вечером не оплошать.
Ригс что-то пробурчал себе под нос.
— Ты что-то сказал?
— Ничего.
— Прекрасно. Тогда гони скот побыстрее! Мы не можем возиться с ним весь день.
Ригс резко пришпорил свою лошадь, и животное отреагировало стремительным прыжком и ржанием, отчего испуганные коровы рванулись вперед.
Биттерс улыбнулся: дневная жара неожиданно несколько спала. Он разобрался с Ригсом и почувствовал себя чертовски хорошо, а когда всадит в Хауэлла пулю, будет еще лучше.
Однако надо быть осторожным.
— Куда ты направляешься, Онести?
Девушка повернулась к Джуэл, лицо которой выражало протест, готовый сорваться с плотно сжатых губ.
«Что это? Гнев? Нет. Озабоченность? Может быть, страх?» — подумала Онести, но тут же отбросила эту мысль. Для Джуэл это не характерно. Она не допускала подобных слабостей. Значит, что-то другое.
— Чего ты хочешь от меня, Джуэл?
Ее нерешительность удивила Онести, как и то, что она смотрела в сторону, избегая прямого взгляда. Джуэл движением подбородка указала на комнату в конце коридора.
— Я хочу поговорить с тобой.
Онести выпрямилась и насторожилась.
— Ты можешь говорить здесь.
— Нет, не могу. — Выражение лица Джуэл стало холодным. — То, что я собираюсь сказать, никто, кроме тебя, не должен слышать.
Внутри у Онести все сжалось. Она не была готова к разговору с Джуэл. Вчерашний конфликт с Уэсом подействовал на нее удручающе. Если бы не прошедшая ночь, неизвестно, что было бы сейчас. Правда, несмотря на неожиданные извинения Уэса, его внимание и страсть, с которой он разбудил ее и потом занимался любовью, между ними еще ничего по-настоящему не определилось.
Уэс сказал, что любит ее, но ему не нравятся ее образ жизни и те, с кем она связала судьбу. Она знала также, что иногда он осуждает ее.
Онести вспомнила выражение лица Уэса, когда она умышленно передергивала карты во время сдачи. Он тогда так сильно сжал челюсти, что она подумала, выдержат ли такую нагрузку его зубы. Девушка почти чувствовала, как значок техасского рейнджера, который он все еще носил в кармане, так и жег его кожу. Как смешно было ей в этот момент!
Лицо Джуэл дернулось.
— Так мы идем?
Она резко повернулась и зашагала к своей комнате, шелестя блестящим зеленым платьем. Последовав за ней, Онести дождалась, когда дверь спальни Джуэл закроется, потом спросила:
— Ну и что теперь?
Голос Джуэл смягчился:
— Тебе это не понравится, Онести.
Девушка приподняла подбородок, ощутив странное напряжение, внезапно охватившее ее:
— В чем дело, Джуэл?
— Ты нарываешься на неприятности…
«Ну вот, опять», — вздохнула про себя Онести.
— Не смотри на меня так, черт побери! — Лицо Джуэл неожиданно раскраснелось. — Ты ужасно упряма и слишком легкомысленно относишься к жизни! Думаешь, что бы ты ни делала, все будет в конце концов в порядке.
— Неправда.
Полные груди Джуэл тяжело вздымались в глубоком вырезе платья.
— Я не собираюсь спорить с тобой, — резко сказала она. — Если бы это было не так… — Джуэл заколебалась. — Черт возьми этого Чарльза! Он должен быть сейчас здесь, со мной, а не торчать в своем банке.
— Чарльз?
Джуэл угадала мысль девушки:
— Нет, наши отношения не возобновились. До этого еще далеко. Но я знаю, как ты реагируешь на мои слова, и подумала, что будет лучше, если Чарльз поддержит меня.
Онести вдруг потеряла терпение.
— Говори, что хотела сказать, и покончим с этим, Джуэл! У меня есть дела.
Глаза Джуэл расширились от гнева.
— Неужели есть что-то более важное, чем жизнь человека? — почти крикнула она и продолжила более тихо: — Разве ты не видишь, что происходит? Ты задумалась хоть на минуту, что творится с Джереми?
— С Джереми?
— Ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Неужели не видишь, в каком он состоянии и как может истолковать происходящее? Джереми считает, что все против него. Разве тебе не известно, что он сначала сделает что-нибудь, а потом думает, а иногда, когда его дела плохи, и вовсе не думает?
У него их было очень много.
В комнату через окно проникли серебристые проблески рассвета. Уэс приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел на Онести. Она лежала, уткнувшись лицом ему в грудь. Губы ее были слегка приоткрыты и находились так близко, что он кожей чувствовал дыхание. Распущенные длинные темные волосы разметались по подушке, ресницы покоились на гладких щеках. Глядя на такую красавицу, Уэс не мог не испытывать муку. Он не хотел будить ее… и страдал от желания заняться с ней любовью.
Но ему нравились эти мгновения, эти короткие минуты, пока она спокойно лежала рядом с ним. Они вселяли в него уверенность, которая была так необходима ему… особенно сегодня. Он должен был хотя бы на время почувствовать, что все препятствия, стоящие между ними, рухнули благодаря теплу их тел, тесно прижимающихся друг к другу.
Расслабленная рука Онести лежала на его груди. Уэс осторожно взял ее, поднес к губам и начал целовать длинные тонкие пальцы, которые так ловко манипулировали картами. Он предупреждал ее об опасности такого занятия, но она игнорировала его замечания. Уэс знал: Онести не хотела говорить ему, что таким образом бросала вызов судьбе, которая перевернула ее жизнь вверх дном в раннем возрасте и оставила тешиться надеждами на долгожданную встречу с сестрами.
Взглянув на медальон, лежащий на тумбочке возле кровати, Уэс нахмурился. Он нашел ключ, с помощью которого можно было еще раз изменить жизнь девушки, но пока не был готов применить его. Сомнения не давали ему покоя. Уэс не мог допустить, чтобы Онести без него отправилась на поиски женщины, которую он видел однажды, в то же время ему не хотелось предоставлять Силсу возможность сопровождать ее в этих поисках.
Силс и Биттерс… Онести не представляла значения этого сочетания. Рано или поздно Биттерс проявит себя. Уэс не сомневался в этом. Банк Колдуэлла являлся большим соблазном для такого человека, как он. Что же касается Силса… Если он как-то связан с Биттерсом, то его судьба решена.
Но есть еще Чарльз Вебстер.
Уэс хорошо понимал сложившуюся ситуацию. Он любил Онести и искренне признался ей в этом, но она не сказала, что любит его.
Его охватило отчаяние, и он прижался губами к губам девушки, почувствовав их сладость. То, что она отдалась ему, ничего не значило. Уэс хотел, чтобы Онестн желала его так же, как он ее, чтобы в ее сердце не осталось места для другого мужчины, чтобы она испытывала потребность в нем, как он в ней… иначе он мог ее потерять.
С этими мыслями Уэс еще раз поцеловал Онести.
Рано утром Джереми вышел на улицу и огляделся. Солнце уже простерло свои золотые лучи, осветив последствия ночной оргии ковбоев.
«Осталось ждать только утро и день. Неужели?» — подумал парень, и губы его на мгновение тронула нервная улыбка. Он попытался успокоиться, прежде чем направился к загонам для скота. Шаги глухо отдавались в тишине улицы. Джереми прошел мимо ресторана Верди Коттера, не замедляя темпа. Он не смог бы сейчас есть, хотя в другой день вряд ли удержался бы от того, чтобы не заглянуть к Верди. Джереми знал: сегодня день будет тянуться бесконечно долго, пока не наступит ночь, когда наконец дело будет сделано и все кончится.
— Гоните же эту скотину!
Яркое утреннее солнце палило нещадно. Грязным шейным платком Биттерс не успевал вытирать пот с лица. Его окутывала густая пыль. Она проникала в горло, вызывая кашель. Сейчас он с особенной остротой сознавал, почему много лет назад сменил лассо на пистолет. Выругавшись, Биттерс оглядел орущий скот, неспешно продвигающийся вдоль тропы, затем снова крикнул двум помощникам, едущим в некотором отдалении верхом сбоку от стада:
— Эй вы! Слышали, что я сказал? Так мы за весь день не избавимся от этих проклятых тварей!
Гант поднял голову, его тощая фигура на мгновение застыла, затем он нехотя взмахнул лассо, подгоняя отставшее животное. Биттерс увидел, как Гант искоса посмотрел на Ригса и тот пришпорил лошадь, направляясь к нему. Он на всякий случай приготовился к встрече, когда Ригс резко остановился рядом с ним.
— Ты с ума сошел! — начал ковбой без всяких предисловий. — Говорю тебе: не стоит этого делать! Мы можем сбыть этих проклятых коров вблизи Колдуэлла еще засветло, а ты хочешь продать их Паркеру за городом! Думаешь, Паркер не заподозрит, где мы взяли их?
— Его это не волнует! Все устроится. Мы отдадим ему стадо за полцены. Никто не сможет распознать, где чьи коровы, когда Паркер загонит их к себе и они смешаются с его стадом.
— А если он узнает, что мы продаем ему часть его собственного скота?
— Не говори глупости! Все коровы похожи друг на друга.
— А сколько мы выручим за них? Хотя после сегодняшней ночи у нас будет куча денег!
— Да, конечно, жаль только, что мы потратили три недели на клеймение.
— Мы? — Ригс усмехнулся.
Биттерс прищурился:
— Ты чем-то недоволен?
— Да!
— В чем дело? — Биттерс почувствовал, что теряет терпение. Ему надоело возиться с этим никудышным парнем, всю дорогу объясняя, что надо делать. — Выкладывай! — прорычал он.
— Твои старые дела с Хауэллом мешают тебе принимать правильные решения! Если бы ты здраво рассудил, то понял бы, что нам надо было брать этот банк до того, как Хауэлл освоится в городе.
Биттерс посмотрел на Ригса холодным взглядом:
— Это все?
— Ты думаешь только о том, чтобы пристрелить Хауэлла, чтобы избавиться от него раз и навсегда!
— Что еще скажешь?
— Надо убираться из Колдуэлла, пока живы, вот что!
— Ты глупый ублюдок, Ригс! — Биттерс проигнорировал то, что парень покраснел от злости. — Где уж тебе видеть, что творится у тебя под носом?!
— О чем ты?
— У нас никогда не было более подходящего момента, чем сейчас. Этот Силс так рвется получить свою долю денег, чтобы произвести благоприятное впечатление на подружку, что готов на все. Если бы я сказал ему, что надо войти в банк и открыть огонь, он не задумываясь сделал бы это. Но мы поступим по-другому. Ты слышал, что сказал Силс. Хауэлл проверяет банк каждую ночь в двенадцать. Он пунктуален, как часы. В это время в городе неспокойно, кругом полно пьяных ковбоев. Одни из них устраивают безумные скачки, другие, черт побери, открывают стрельбу на улице, и никто не обращает на это внимания! Когда Хауэлл приходит с проверкой, парни в банке уже ждут его. Под дулом пистолета он приведет нас прямо к ним, и мы разделаемся с ними без всякой стрельбы. Все должно пройти очень гладко.
— А что ты скажешь о начальнике полиции?
— Силс говорит, что тот не приближается к банку с тех пор, как Хауэлл появился в городе. Между ними война. Начальник даже приказал своему помощнику ни в коем случае не помогать Хауэллу.
— Ты собираешься избавиться от Хауэлла?
— Конечно.
— А как быть с Силсом?
Биттерс немного помолчал:
— Я еще не решил.
— Мне кажется, ты говорил…
— Теперь он не такой, каким был раньше. Если все пройдет успешно, мы примем его в свою компанию. Люди доверяют его детскому личику. Им приятно разговаривать с ним. Он может помочь нам и в другом деле.
— Он не нравится мне!
Скуластое лицо Ригса помрачнело, а Биттерс решительно заявил:
— Запомни раз и навсегда: здесь я решаю, что делать. Сейчас мы погоним стадо к Паркеру, как я сказал. Получим деньги и хорошенько выспимся под каким-нибудь тенистым деревом, чтобы вечером не оплошать.
Ригс что-то пробурчал себе под нос.
— Ты что-то сказал?
— Ничего.
— Прекрасно. Тогда гони скот побыстрее! Мы не можем возиться с ним весь день.
Ригс резко пришпорил свою лошадь, и животное отреагировало стремительным прыжком и ржанием, отчего испуганные коровы рванулись вперед.
Биттерс улыбнулся: дневная жара неожиданно несколько спала. Он разобрался с Ригсом и почувствовал себя чертовски хорошо, а когда всадит в Хауэлла пулю, будет еще лучше.
Однако надо быть осторожным.
— Куда ты направляешься, Онести?
Девушка повернулась к Джуэл, лицо которой выражало протест, готовый сорваться с плотно сжатых губ.
«Что это? Гнев? Нет. Озабоченность? Может быть, страх?» — подумала Онести, но тут же отбросила эту мысль. Для Джуэл это не характерно. Она не допускала подобных слабостей. Значит, что-то другое.
— Чего ты хочешь от меня, Джуэл?
Ее нерешительность удивила Онести, как и то, что она смотрела в сторону, избегая прямого взгляда. Джуэл движением подбородка указала на комнату в конце коридора.
— Я хочу поговорить с тобой.
Онести выпрямилась и насторожилась.
— Ты можешь говорить здесь.
— Нет, не могу. — Выражение лица Джуэл стало холодным. — То, что я собираюсь сказать, никто, кроме тебя, не должен слышать.
Внутри у Онести все сжалось. Она не была готова к разговору с Джуэл. Вчерашний конфликт с Уэсом подействовал на нее удручающе. Если бы не прошедшая ночь, неизвестно, что было бы сейчас. Правда, несмотря на неожиданные извинения Уэса, его внимание и страсть, с которой он разбудил ее и потом занимался любовью, между ними еще ничего по-настоящему не определилось.
Уэс сказал, что любит ее, но ему не нравятся ее образ жизни и те, с кем она связала судьбу. Она знала также, что иногда он осуждает ее.
Онести вспомнила выражение лица Уэса, когда она умышленно передергивала карты во время сдачи. Он тогда так сильно сжал челюсти, что она подумала, выдержат ли такую нагрузку его зубы. Девушка почти чувствовала, как значок техасского рейнджера, который он все еще носил в кармане, так и жег его кожу. Как смешно было ей в этот момент!
Лицо Джуэл дернулось.
— Так мы идем?
Она резко повернулась и зашагала к своей комнате, шелестя блестящим зеленым платьем. Последовав за ней, Онести дождалась, когда дверь спальни Джуэл закроется, потом спросила:
— Ну и что теперь?
Голос Джуэл смягчился:
— Тебе это не понравится, Онести.
Девушка приподняла подбородок, ощутив странное напряжение, внезапно охватившее ее:
— В чем дело, Джуэл?
— Ты нарываешься на неприятности…
«Ну вот, опять», — вздохнула про себя Онести.
— Не смотри на меня так, черт побери! — Лицо Джуэл неожиданно раскраснелось. — Ты ужасно упряма и слишком легкомысленно относишься к жизни! Думаешь, что бы ты ни делала, все будет в конце концов в порядке.
— Неправда.
Полные груди Джуэл тяжело вздымались в глубоком вырезе платья.
— Я не собираюсь спорить с тобой, — резко сказала она. — Если бы это было не так… — Джуэл заколебалась. — Черт возьми этого Чарльза! Он должен быть сейчас здесь, со мной, а не торчать в своем банке.
— Чарльз?
Джуэл угадала мысль девушки:
— Нет, наши отношения не возобновились. До этого еще далеко. Но я знаю, как ты реагируешь на мои слова, и подумала, что будет лучше, если Чарльз поддержит меня.
Онести вдруг потеряла терпение.
— Говори, что хотела сказать, и покончим с этим, Джуэл! У меня есть дела.
Глаза Джуэл расширились от гнева.
— Неужели есть что-то более важное, чем жизнь человека? — почти крикнула она и продолжила более тихо: — Разве ты не видишь, что происходит? Ты задумалась хоть на минуту, что творится с Джереми?
— С Джереми?
— Ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Неужели не видишь, в каком он состоянии и как может истолковать происходящее? Джереми считает, что все против него. Разве тебе не известно, что он сначала сделает что-нибудь, а потом думает, а иногда, когда его дела плохи, и вовсе не думает?