Барбьери Элейн. Ради любви

   — Меня не интересует, что вы собираетесь с ними делать, когда отберете их у Дерека… Если вы действительно можете это сделать.
   — Уверяю вас, мадам, я свое возьму! — Барретт воинственно выпятил челюсть. — Я предпочел бы подождать, пока финансовое положение капитана приблизится к такому критическому рубежу, что он просто вынужден, будет продать мне их колониальные контракты. Но ждать некогда, поэтому я представлю поддельные бумаги, подтверждающие заключенную между нами сделку, и тогда закон будет на моей стороне. Прежде чем он сумеет до меня добраться, я уже буду на пути в Англию. Очень удачно, что «Морской бриз» сейчас в порту и на следующей неделе уходит в море. Я все обговорил с капитаном, и никаких проблем с приобретением билетов для меня и двух моих служанок не возникло, — улыбнулся Барретт. — Конечно, мне придется поторопиться с поддельными бумагами, но здесь все решают деньги. Ничего, немного раскошелюсь. В Лондоне никто не усомнится в их подлинности. А что касается этого малого, Гибсона… — Барретт покачал головой. — Мне немного грустно, что я отдал его судьбу в руки одного весьма кровожадного господина здесь, на острове. Но с этим парнем хлопот не оберешься, если взять его с собой в Лондон.
   — Вы что, собираетесь похитить обеих женщин? — Эммалина попыталась справиться с подступающей тошнотой. — Если вы думаете, что легко сделаете это, то вы явно недооцениваете Дерека. Он не позволит так просто их выкрасть.
   — Боже мой, мадам… — Барретт начал терять терпение. — Повторяю, я не идиот. В любом случае, когда капитан Эндрюс узнает о похищении, будет уже поздно. Прочтя записочку Джиллиан, что она и ее сестра сбежали вместе с Гибсоном, капитан бросится обыскивать остров, а тем временем я…
   — Вы вроде говорили, что освободитесь от Гибсона?
   — Гибсон исчезнет одновременно с обеими женщинами, и капитан Эндрюс сам придет к очевидному выводу, — раздраженно объяснил Барретт. — В любом случае к тому времени, когда Эндрюс заподозрит неладное, «Морской бриз» уже будет в открытом море. Эндрюс не сможет организовать погоню, потому что не имеет контракта на доставку груза, а собственных средств для такого плавания у него нет. — Барретт скривил губы в радостной усмешке. — Итак… он до конца своих дней застрянет на Ямайке. А это именно то, что вам и надо. Не так ли, мадам?
   — Вы сам дьявол!
   — Благодарю вас, — насмешливо поклонился Барретт. — Полагаю, что услышал из ваших уст комплимент. Эммалина прищурилась.
   — Я обязана предупредить вас, что все ваши планы пойдут прахом, если Дерек узнает о ребенке. Он поразительно упрям. И никогда не оставит розыски.
   Барретт слегка приподнял брови.
   — Я не вижу причин для беспокойства, мадам. Разве не вы мне говорили, что самое главное — отобрать у него девку Хейг, чтобы он снова стал вашим?
   Холеное лицо Эммалины побледнело.
   — Не надо делать из меня дуру! Мной не так легко крутить, как вы, возможно, вообразили! Я знаю, что на уме у вас еще кое-что, а не только то, что вы мне здесь наговорили!
   — Стерва! — вдруг разъярился Барретт. — Я сказал тебе все, что собирался сказать!
   — Негодяй! — взвизгнула Эммалина. — Я все равно узнаю! И если окажется, что ты дурил мне голову или собирался сделать что-то, о чем не сказался постараюсь, чтобы ты горько пожалел об этом!
   — На твоем месте я бы поостерегся бросаться угрозами. — Тонкие ноздри Эммалины затрепетали от гнева.
   — Нечего меня запугивать.
   — Может быть, и стоит немного припугнуть.
   — Дорогой мистер Барретт, я тоже, пользуясь представившейся мне возможностью, предупреждаю, что, недооценивая меня, вы совершаете роковую ошибку.
   Барретт побагровел.
   — Могу повторить то же самое и в отношении себя, мадам Дорсетт. Я бы сказал, что мы в патовой ситуации.
   — Нечего льстить самому себе! — Эммалина шагнула к двери, но вдруг стремительно обернулась. Нежные черты ее лица обрели твердость гранита, и она, чеканя каждое слово, проговорила: — Думаю, что с моей стороны будет непростительным упущением, если я не проинформирую вас о возможных последствиях. Так вот, ситуация следующая: если ваши махинации станут препятствием для моих планов относительно капитана Эндрюса, я лично прослежу, чтобы это препятствие было устранено… вместе с вами.
   — Ах ты, гадина! Как ты смеешь угрожать мне?!
   — Смею, и если вы умный человек, то постараетесь не забывать об этом!
   Гордо подняв голову, Эммалина выплыла на улицу. Кипя от злости, она села в экипаж. Негодяй не сумел обдурить ее. Не удалось ему, и вывести ее из себя. Если он проигнорирует ее предупреждение, то очень скоро обнаружит, что у Эммалины Дорсетт слова никогда не расходятся с делами!
   Экипаж медленно катил по улицам Кингстона. Вскоре Куако свернул на дорогу, ведущую из города. Эммалина немного успокоилась. Прежде всего, ей необходимо решить совершенно неожиданно возникшую проблему. Ее личную проблему.
   Эммалина снова невольно положила ладонь на свой плоский живот. Завтра она посетит доктора Кларка, чтобы тот еще раз проверил слова доктора Фелпса о ее положении. Если доктор Фелпс все же окажется прав, тогда вся надежда на доктора Кларка, который не страдает приступами малодушия. Она попросит его сделать все необходимое, чтобы проблема исчезла. Для восстановления сил после врачебных процедур ей потребуется один или два дня. За это время она соберет информацию по обычным каналам. Вооружившись ею, она вплотную займется проблемой по имени Джон Барретт. И тогда…
   Мысли буквально вытряхнуло из ее головы, когда экипаж подскочил на первой же колдобине. В желудке появилось знакомое тянущее ощущение. Эммалина зажмурилась.
   Нет.
   Только не это.
   Она с трудом сглотнула подступившую тошноту.
   Да.
   Опять.
   И на какое-то время она полностью забыла о Джоне Барретте.
 
   Ясное дело, здесь не обошлось без тайного сговора… Мужественное лицо Дерека свела судорога. Он шел по пристани к своему «Воину зари». Сегодня выдался кошмарно тяжелый день! После утренней ссоры с Джиллиан настроение у него было хуже некуда, а переговоры с торговыми агентами отнюдь его не улучшили. Он даже нанял экипаж и съездил в несколько поместий под Кингстоном. Результат тот же: вежливые улыбки и категорический отказ. Они сговорились держать его на острове до тех пор, пока он не разорится.
   В Кингстоне только один — два человека обладали такой властью, чтобы суметь все это организовать.
   Лицо Дерека помрачнело еще больше при виде голых, сиротливо торчащих мачт своего корабля. Дорога в поместье господина Тьюта была довольно долгой, и у Дерека оказалось достаточно времени, чтобы поразмыслить о своем отвратительном поведении сегодня утром. Он признался себе, что головная боль и дикая изжога превратили его в сущего изверга.
   Дерек досадливо передернул плечами. Джиллиан, конечно, тоже хороша. Имей она хоть немного здравого смысла, не стала бы насмехаться над ним в таком состоянии, не вела бы себя, как сварливая баба, она бы…
   Дерек прервал ход своих мыслей. Бесконечное повторение глупостей, которые они с Джиллиан наговорили друг другу ни к чему хорошему не приведет. Дерек не сомневался в том, что она получила серьезный урок и не будет понуждать его к объяснению, тем более что он не обязан это делать. Она теперь наверняка ждет его, как он и приказал, и будет счастлива, когда он ее простит.
   Перед его глазами всплыло прекрасное лицо Джиллиан, и Дерек зашагал вверх по трапу. Она будет так же рада его прощению, как он будет рад ее простить. А потом он обнимет ее…
   Быстро спустившись по Трапу, Дерек повернул к своей каюте и резко остановился, услышав голоса за дверью каюты Одри. Джиллиан. Он безошибочно узнал ее мягкий, нежный голос.
   Но там был еще один голос, низкий мужской голос, что-то ей говоривший.
   Дерек пинком распахнул дверь.
   Гибсон… Джиллиан в его объятиях…
   Молниеносное движение, и кулак Дерека с хрустом врезался в нижнюю челюсть Гибсона. Тот, отлетев, со всего маху врезался спиной в стену и с ошалелым видом сполз на пол. Дерек угрожающе оскалился, когда Кристофер, помотав головой, с трудом поднялся на ноги и со сжатыми кулаками шагнул вперед.
   Между ними неожиданно проскользнула Джиллиан и остановила Кристофера. Стоя спиной к Дереку, она что-то зашептала ему на ухо. Ревность Дерека взыграла с новой силой.
   — Отойди-ка в сторону, Джиллиан!
   Джиллиан как ужаленная резко обернулась к нему:
   — И не подумаю! Я не позволю тебе заставить Кристофера сделать то, о чем он потом будет жалеть. И все потому, что он просто поддержал меня!
   — Неужели ты пытаешься меня убедить, будто упала, а Гибсон оказался тут как тут и проявил галантность? — издевательски хохотнул Дерек. Смех был недобрым. — Если ты рассчитываешь, что я поверю в эту…
   — Но это правда!
   Дерек взглянул на Гибсона с откровенным вызовом:
   — Это правда, Гибсон?
   Юноша смерил капитана ледяным взглядом и односложно бросил:
   — Да.
   — Подлец!
   Гибсон опять рванулся к капитану, и Джиллиан снова остановила его. Дерек разве что не дымился от ярости.
   — Убирайся отсюда, Гибсон! И чтобы я тебя здесь больше не видел!
   Какое-то мгновение Кристофер колебался, а потом молча обошел капитана и вышел в коридор. Дерек вновь повернулся к Джиллиан.
   — Я тебя предупреждал…
   — Ах да, я и забыла! — Улыбка Джиллиан была холодна как лед. — Мой хозяин приказал, чтобы, кроме него, ко мне не прикасался никакой другой мужчина независимо от обстоятельств. Как восхитительно иметь возможность запрещать и приказывать, при этом ничем себя не ограничивая!
   Наглая, нахальная стерва…
   Повернувшись на каблуках, Дерек ринулся в коридор, ворвался в свою каюту и с треском захлопнул за собой дверь. Стоя в звенящей тишине посередине каюты, он пытался справиться с бушевавшей внутри яростью.
   Дерек снова вернулся к уже знакомой мучительной мысли.
   Все началось много месяцев назад в Лондоне, когда прекрасные, колдовские глаза Джиллиан впервые посмотрели на него.
   Так чем же все это закончится?
 
   Где-то беспрерывно плакал младенец. Этот плач пробивался даже сквозь рев урагана, что неодолимой стеной вставал на пути Джиллиан.
   Сильный ветер сбивал с ног.
   Ледяной дождь заливал лицо. Ноги разъезжались по вязкой грязи. Вой ветра становился все громче, детский плач все слабел и слабел.
   Ее нет, тебе никогда ее не отыскать.
   Она никогда не будет твоей.
   Свист ветра перерос в оглушительный рев.
   Дождь превратился в настоящий потоп.
   Она больше не могла идти.
   Она перестала что-либо видеть.
   Но все еще могла слышать плач…
 
   Вздрогнув, Джиллиан проснулась и села на постели. Учащенно дыша, прижав руку к груди, чтобы унять сердцебиение, огляделась. И увидела, что она в каюте Одри и спит на разложенном на полу матрасе. С койки доносилось тихое и ровное дыхание сестры. Джиллиан провела рукой по лбу. Он был в испарине.
   В этом ночном кошмаре она отчетливо видела личико своего ребенка: чудесной маленькой девочки со светлыми волосами и черными бусинками глаз. Глаза Дерека. Она видела дитя, но никак не могла до него добраться.
   Душевная боль не утихала.
   В маленькой душной каюте было нечем дышать. Джиллиан решительно отбросила одеяло и встала. Подняла лежащую рядом одежду и натянула ее на себя дрожащими руками. Потом снова посмотрела на сестру. После ухода Дерека Одри так же, как и она, долго не могла заснуть. Она очень переживала за нее, но Джиллиан знала, что сестре вряд ли известны все мучительные обстоятельства ее жизни.
   Не желая задерживаться на этих тяжелых мыслях, Джиллиан сунула ноги в туфли и направилась к двери. Поднявшись на палубу, она глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Легкий бриз принялся играть ее распущенными волосами, и Джиллиан зябко поежилась от ночной прохлады.
   Она подошла к поручням и крепко вцепилась в них руками. Потом посмотрела на ют и увидела там неподвижную темную фигуру. Линден нес свою вахту. Она легко узнала его по могучим плечам.
   Джиллиан перевела взгляд на темное море, плескавшееся внизу. Она вспомнила то морозное утро, когда в предрассветных лучах солнца вылезла из тюремной повозки и ступила на неприветливую лондонскую пристань, крепко взяв Одри за дрожащую руку. Она была так самонадеянна, так высокомерна и полна праведного гнева на ту пародию на правосудие, которое равнодушно перемололо их жизни. Она ставила себя и Одри выше всего этого и была полна решимости выжить. Даже не выжить, а выйти победительницей из начавшейся битвы.
   Насколько же глупой она тогда была… У Джиллиан перехватило горло. Урок был жестоким. Она узнала, что не может быть настоящей победы там, где сталкиваешься с человеческим страданием, и тем более с таким, какое выпало на их долю. Прошедшие через него уже никогда не смогут стать прежними. Страдание изменяет их так, как она и вообразить себе не могла. Те же, кто казался победителем, на самом деле терпели окончательное поражение от собственной лишающей всех чувств бесчеловечности.
   Джиллиан подняла глаза к темному небу и замерла, пораженная его красотой. Полная луна заливала все вокруг волшебным серебристым светом. В черной глубине неба во всем своем великолепии переливались и мерцали звезды. Такого бесподобного неба Джиллиан еще никогда не видела. Ослепительная небесная красота явилась потрясающим душу контрастом по сравнению с переполнявшим ее страданием. Джиллиан пришло в голову, что точно такой же контраст существует между страстными объятиями Дерека и мучительностью их взаимоотношений, между осознанием чуда зародившегося в ней ребенка и беспокойством за его судьбу.
   Джиллиан задумчиво положила ладонь себе на живот. Кристофер перечислил несколько вариантов решения проблемы, но она заранее знала, что есть только один. Она не могла оборвать жизнь еще не рожденного ребенка, потому что уже любила это беззащитное дитя. Ее подлинная мука заключалась совсем в другом — она любила Дерека.
   Джиллиан попыталась вспомнить, когда же она впервые поняла, что в ее жизнь вошла любовь. Произошло ли это тогда, когда она впервые очутилась в объятиях Дерека, когда он овладел ею со страстью и нежностью, которые выдали в нем доброту и доверчивость, столь тщательно скрываемые под маской суровости? Пришла ли она вместе с растущей в ней привязанностью к этому человеку, позволившей ощутить счастье близости? Или же все началось тогда, когда Дерек ворвался в заведение Чарльза Хиггинса и забрал ее оттуда? А может быть, тогда, когда она поняла, какую борьбу он ведет со своим влечением к ней, каждый раз терпя поражение?
   Джиллиан ни в чем не была уверена. Но она знала, что любит Дерека, что он каким-то образом стал частью ее самой, заполнил ее жизнь.
   Но Дерек не любит ее. Он явно дал ей понять, что его чувства к ней не имеют никакого отношения к любви.
   Джиллиан обернулась и вгляделась в плохо различимые мачты других кораблей, стоявших вдоль причала. Где-то там покачивалась на легких волнах и «Красавица Брайтона». Кристофер знал, что капитан этого судна не признавал насильственную высылку на принудительные работы за океан. Кристофер был уверен, что сумеет убедить его помочь им троим покинуть остров, оплатив услугу своей службой матросом. Самым важным было то, что «Красавица Брайтона» заканчивала погрузку и через несколько дней должна была поднять паруса.
   По плану Кристофера Джиллиан не составит труда покинуть борт «Воина зари» без ведома Дерека. Дерек догадается о ее бегстве, когда уже будет поздно. И он…
   — Джиллиан…
   Ахнув, Джиллиан обернулась на знакомый голос за спиной. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.
   — Что ты делаешь здесь в такой поздний час? — мягко спросил Дерек
   Она мгновенно внутренне подобралась.
   — Мне не спалось. Дерек вгляделся ей в лицо,
   — Я тоже не мог уснуть, Я хочу поговорить с тобой, Джиллиан. Может быть, ты немного пройдешься со мной?
   Джиллиан заколебалась, но все же, в конце концов, кивнула.
   Комок боли, сдавивший грудь Джиллиан, заставил молодую женщину задержать дыхание, когда Дерек обнял ее за плечи и слегка привлек к себе.
   — Мы немного пройдемся, — крикнул он Линдену.
   — Да, сэр.
   Спустя несколько минут звук их шагов затерялся в порту.
 
   — В чем дело, дорогая? Что-то случилось? — Огромная спальня в поместье Дорсеттов была залита лунным светом, струившимся в открытое окно. Эммалина обернулась к лежащему рядом с ней Роберту. Морщины на его полном широкоскулом лице казались еще глубже. Но когда он ласково коснулся ее щеки, она почувствовала в этом прикосновении искреннее участие и беспокойство.
   — Плохо себя чувствуешь?
   — Я чувствую себя вполне нормально, — без улыбки ответила Эммалина.
   Роберт замолчал, но тут же заговорил снова тем теплым тоном, которым всегда говорил с ней:
   — Что-то тебя беспокоит? Если это так, моя дорогая, ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем.
   Эммалина продолжала хранить молчание. Ее взгляд задержался на поредевших седых волосах мужа, сквозь которые просвечивала лысина. С годами она привыкла к его некрасивости и мало обращала на это внимания.
   До нее, наконец, дошло, что Роберт ждет ответа.
   — Думаю, я немного переборщила с этими посещениями приболевшей миссис Линдхэм, — осторожно сказала она.
   Эммалина отвела взгляд, внезапно почувствовав неловкость за выдуманную причину своих ежедневных отлучек в город. Для страховки она несколько раз навещала эту престарелую даму, но визиты были предельно короткими и по времени совпадали с действительно важными для нее встречами. Ее неловкость только усилилась, когда Роберт склонился к ней и ласково поцеловал в губы.
   — Ты знаешь, о чем я сейчас подумал, дорогая? Мне кажется, что пришла пора взять отпуск.
   — Отпуск? — Эммалина нахмурилась, услышав это совершенно неожиданное предложение. Ей только отпуска и не хватало! Особенно сейчас, когда предстоит визит к доктору Кларку, да и за Барреттом следует приглядывать. Все эти заботы, как черные тучи, сгущались над ее головой.
   — Но ты так занят на плантациях, любимый, — попыталась улыбнуться Эммалина. — А там не за горами и время сева. Тебе будет очень трудно выкроить время.
   — Но ты всегда мне говорила, что мечтаешь увидеть Англию.
   — Англию?
   — Или Филадельфию, Нью-Йорк, Чарльстон, любое место, которое тебе придется по сердцу.
   Эммалина с недоверием уставилась на Роберта. Все это просто смехотворно! В ближайшие несколько дней у нее, можно сказать, жизнь решается, а Роберту вздумалось показать ей мир!
   Эммалина постаралась ответить как можно непринужденнее:
   — А почему это ты решил попутешествовать именно сейчас, милый?
   Роберт медлил с ответом, и Эммалина быстро сообразила, что именно скрывалось за его предложением.
   — Ну, потому что в последнее время ты выглядишь такой озабоченной. Ты прекрасна, как всегда, но заметно осунулась.
   — Вот как? — подобралась Эммалина.
   — Да. Я даже подумал, что, может быть, слишком утомляю тебя своей любовной пылкостью.
   — Господь с тобой, Роберт! — Эммалина даже немного обиделась. — Как такое могло прийти тебе в голову?
   — Я рад твоим словам, дорогая. Ведь я обожаю одаривать тебя любовью. Надеюсь, ты никогда не будешь уставать от близости со мной.
   И он снова поцеловал ее. К изумлению Эммалины, чьи мысли были заняты совершенно другим, внутри нее появилось знакомое тепло.
   Черт возьми! Ну почему Роберт должен быть таким старым, толстым и невзрачным?
   — Видишь ли, — мягко проговорил Роберт, — я же понимаю, что стар, толст и невзрачен… — Эммалина, захваченная врасплох его словами, повторяющими ее мысли, чуть не ахнула. — И я понимаю, что ты молода и полна желаний, которые совершенно естественны для такой красивой женщины.
   — Роберт…
   — Но я хочу, чтобы ты знала, Эммалина, цель моей жизни — твое счастье. Я хочу, чтобы у тебя было все, что я в силах тебе дать. Все, ради чего ты и вышла за меня замуж.
   — Роберт! — Теперь Эммалина действительно забеспокоилась. — Что с тобой? Я вышла за тебя, потому что я тебя люблю!
   — Эммалина, дорогая…
   У Эммалины перехватило дыхание.
   — Роберт, я не хочу, чтобы ты так говорил!
   — Ты так молода, Эммалина, и у тебя так трудно начиналась жизнь. Я уверен, ты мечтаешь об очень многом.
   Понимаешь, я тоже смотрюсь в зеркало и знаю, что не очень соответствую образу мужчины, которого ты видишь в своих мечтах.
   — Роберт, я уже вышла из детского возраста!
   — А мне кажется, что еще не совсем… — Роберт придвинулся ближе, и голос его упал до едва различимого шепота. — Я пропал бы без тебя, Эммалина. Ты ведь знаешь об этом, не так ли? Ты моя жизнь.
   Эммалина обвила рукой расплывшуюся талию мужа и вдруг засомневалась в истинной причине своего раздражения.
   — Сколько раз мне повторять, что ты для меня все! — В ответ Роберт привлек ее к себе. Эммалина была растрогана, но в то же время испугалась. Муж каким-то образом сумел почувствовать ее настроение. В будущем следует быть осторожнее.
   Она слегка нахмурилась, почувствовав, как на глаза навернулись слезы. Завтра утром сразу к доктору Кларку, и она снова станет самой собой. По правде, говоря, она не думала, что предстоящее дело будет так волновать ее. Но скоро все, наконец, закончится, и тогда Дерек снова будет принадлежать ей. Она уж постарается", — чтобы Роберт не отбирал у нее драгоценное время.
   Да, все будет хорошо после поездки к доктору Кларку. Эммалина успокоилась, поуютнее устроилась на широкой груди мужа и закрыла глаза.
 
   — О чем ты хотел поговорить со мной, Дерек? — Дерек остановился и посмотрел на Джиллиан. Яркий лунный свет покрыл легкой серебристой патиной его темные глаза. Лицо обрело торжественное выражение. Они отошли уже довольно далеко от пристани и неторопливо шли по петляющей узкой дороге вдоль пустынного берега. Дерек, увлекая за собой Джиллиан, шагнул с дороги в сторону узкой полоски берега. Их ноги сразу увязли в еще теплом песке. Дерек молчал, и с каждым их шагом в груди у Джиллиан росло предчувствие чего-то неожиданного. Наконец Джиллиан не выдержала:
   — Дерек?
   Налетевший порыв теплого ночного ветра взметнул ее волосы, и они засияли, пронизанные серебристыми лучами ночного светила. Дерек подхватил одну прядь, намотал на запястье и поднес к лицу.
   — Твои волосы прекрасны, как и ты, Джиллиан, они неповторимы,
   — Это не так. Ты забыл об Одри. Мы с ней почти одинаковы.
   — Нет, ты другая.
   — Мы все равно очень похожи.
   — Совсем наоборот. Я с самого начала увидел, что вы совсем разные.
   — Если по характеру, то да.
   — И по характеру тоже.
   Джиллиан слегка нахмурилась, не желая углубляться в такого рода дискуссию.
   — Мы шли столько времени, чтобы обсудить, похожи мы с Одри или нет?
   — Нет… — Дерек выпустил ее волосы и вдруг схватил Джиллиан за плечи и впился взглядом ей в глаза. — Ты ведь сердишься на меня, да?
   — Нет, не сержусь.
   — Но ты рассердилась на меня сегодня утром, — чуть прищурившись, возразил Дерек.
   — Да.
   — Так почему ты не сердишься сейчас? — Джиллиан пожала плечами:
   — Утро давным-давно прошло, Дерек.
   — То есть?
   — Я многое передумала с того времени и поняла…
   — Не продолжай, Джиллиан. Дай сказать мне. — Он обнял ее и крепко прижал к себе. Джиллиан слышала, как сильно стучит его сердце.
   — Прости меня. — Он зарылся лицом в ее волосы и повторил: — Прости меня. Сегодня утром я был полным подлецом. Голова просто раскалывалась, изжога была жуткая, а когда я вошел в каюту и увидел тебя в ночной рубашке рядом с Кристофером…
   Джиллиан напряглась и попыталась отстраниться от него, но Дерек ослабил объятие лишь настолько, чтобы можно было видеть ее лицо. Глаза Джиллиан вспыхнули гневом, и она выдохнула:
   — Ты действительно думаешь, что я…
   — Нет, я так не думаю, — перебил ее Дерек. — Но я знаю, что, появись у Гибсона шанс, он воспользуется им на всю катушку.
   — Да ты с ума сошел! Кристофер — мой друг! Если уж к кому он и испытывает нежные чувства, так это к Одри.
   — Гибсон и не смотрит на твою Одри! Он видит только тебя!
   — Дерек, я прошу тебя, пожалуйста… — покачала головой Джиллиан. — Я не хочу спорить по поводу Кристофера.
   — И я не хочу. Есть многое другое, о чем нам нужно поговорить.
   Дерек замолчал и какими-то несчастными глазами посмотрел на нее. Джиллиан хотелось ладонями разгладить его насупленное лицо. Надо бы сказать ему, что все в порядке, что она действительно не сердится. Она тоже поняла, что нужно делать, и ему не стоит так переживать. Очень скоро он освободится от свалившегося на его плечи бремени, которым она стала для него. Но все это так и осталось несказанным.
   — Дерек, скажи, пожалуйста, что хотел. Я уже устала, — вздохнула Джиллиан.
   — Черт возьми, Джиллиан! — вдруг разозлился Дерек. — Что опять не так? Ты сердилась сегодня утром и днем, а теперь все вдруг переменилось. Тебя это больше не волнует?
   Сердце Джиллиан защемило от боли.
   — Нет, что ты, меня по-прежнему все это очень волнует.
   — Тогда в чем дело?
   — Дерек, какой толк рвать и метать из-за каждой нашей размолвки? Что сделано, то сделано. Ничего не вернешь и не изменишь.
   — О чем это ты?
   — О том, что произошло прошлой ночью… — Дерек отстранился от нее и поджал губы.