Страница:
Не уверен, что сказал нужные слова, но Хелен вдруг разрыдалась и проплакала добрых полчаса, прежде чем смогла заснуть. Удостоверившись, что она крепко спит, я соскользнул с кровати на пол и дал волю слезам.
На следующее утро мы проснулись и сразу же заказали завтрак в номер: поднос с кофе и отдельно чашку для человека Макмора, охранявшего нас за дверью. Насколько я понял, это оказалось разумной инвестицией, и еще я заметил, что никто в отеле не удивился при виде охранника. Наверное, в «Королевском Сайгоне» везде охрана. После завтрака мы оделись и стали думать, чем бы заняться. Нас никогда еще не сопровождал телохранитель, посему нам было невдомек, как лучше: попросить его охранять нас и на улице, или мы можем гулять свободно, как обыкновенные туристы. Не следует ли сначала проконсультироваться у него? Для нас обоих это было в новинку.
Мы как раз решили пригласить начальника охраны к себе в номер для консультации, когда зазвонил телефон.
Я снял трубку.
— Мистер Лайл Перипат, боюсь, у меня плохие новости по поводу вашего дома. — Голос принадлежал компании, которая следила за моим домом и управляла его мозгом, и одно это уже было плохо — ибо звонок от компании означает, что сам дом уже не в состоянии позвонить и теперь я должен как минимум пару месяцев оплачивать счета за повреждение мозга. Обычно, если выходит из строя мозг, то дом наверняка поврежден.
— Все так серьезно?
Голос робота был неумолим: эмоциональное участие не предусматривалось программой.
— Мистер Перипат, у вас больше нет дома, сэр. У меня есть запись последних трех минут до того, как сигнал поступил в полицейский участок. Чаще всего это означает внезапную гибель мозга. Само здание полностью уничтожено, сэр.
Я вздохнул. Ну что ж, для того и существует страховка, однако с ней такая морока, что, возможно, я стану еще беднее, чем был, но другого варианта не было. Я никогда особо не привязывался к вещам, и для меня дом — просто место, где можно жить. Теперь придется обзаводиться новым.
— Хотите еще что-нибудь узнать, сэр?
— Нет, не думаю.
— Приятного дня, сэр.
Повесив трубку, я тяжело опустился на кровать.
— Погиб мой дом. И мозг, и здание, — объяснил я Хелен. — Наверное, по дороге домой можно будет позвонить и получить полицейский отчет о происшедшем.
Придется укоротить наше путешествие.
— Они не сказали, что случилось? Кто-то забрался внутрь или подростки решили подурачиться?
Обычная проблема. Некоторые дети навострились сначала убивать мозг дома, потом устраивали там вечеринку и — повеселившись вволю — все поджигали, как раз перед приходом полиции.
— Нет, не сказали. Думаю, что мог бы спросить о предполагаемой причине возгорания. Это не подростки, ведь есть запись последних трех минут, а для них главное — растянуть время между смертью мозга Из уничтожением самого дома. Можно сейчас перезвонить и поинтересоваться. К сожалению, наиболее вероятно, что то, что мы узнаем, будет абсолютно бессмысленно, — как и все происшедшее за последние двадцать четыре часа.
— Судя по всему, действительно придется вернуться.
Там было что-нибудь ценное для тебя?
— Несколько моих детских фотографий. Семейные реликвии, семейные фото и прочая дребедень; все по-настоящему ценное лежит в стальной камере в моем банке. Рабочие материалы находятся в моем кабинете в колледже. В доме я в основном ел и спал. В любом случае он полностью застрахован. Все это не страшно, просто не очень-то хочется заниматься канителью, а придется.
И уж точно я не горю желанием возиться с оформлением страховки и покупкой нового жилья, когда нужно все силы отдавать работе, тем более что каждую неделю придется ездить, и довольно далеко. Естественно, я обеспокоен тем, что все это может иметь отношение к случившемуся вчера. Все это очень тревожит меня, однако я не настолько уж огорчен. Вот если бы что-то случилось с прыжковым катером, тогда бы я действительно огорчился.
Макмор стоял на страже — не знаю, спал ли он, или сменил кого-то утром. Стоило нам заикнуться о возникшей проблеме, он все понял, схватил нас, засунул в огромный бронированный лимузин с поразительно темными толстыми стеклами и отвез к лодке, укрытой в Холоне, а потом проводил до прыжкового катера, не постеснявшись предварительно обыскать его на предмет людей и опасных устройств, подождал, пока я сниму показания приборов и удостоверюсь, что в наше отсутствие никто больше им не пользовался. Все было на высшем уровне. Мы пожали руку Макмору, попрощались с ним, сняли защиту с катера и отдали приказ доставить нас домой. Мне не очень-то хотелось лететь.
Все последующее вспоминается как двухчасовой сон.
Находясь в самой высокой точке траектории, мы позвонили в полицию и узнали, что официальной версии до сих пор нет, спустились в районе Оклендской бухты, взяли кеб и вскоре смотрели на то место, где раньше стоял мой дом, а теперь была глубокая воронка.
Глубина кратера достигала восьми или девяти футов; воронка была идеально круглой формы, так что дом в нее не вписался и углы фундамента торчали по краям;
Песчаная почва местами сплавилась, как будто от высокой температуры, окна соседних домов были забиты; на крышах виднелись обуглившиеся участки в тех местах, где искры или сильные вспышки прожгли кровлю, а алюминиевая обшивка ближайших домов деформировалась от жара, и белая краска покрылась коричневыми пятнами.
Мой дом исчез от мгновенного чудовищного скачка температуры, но взрыва не было — все разрушения возникли в результате теплового излучения и от воздействия воздушной волны. В полицейском отчете сказано, что раздался удар — раскат грома, словно горящий дом мгновенного исчез и воздух с хлопком заполнил его место.
Вся трава и деревья были выжжены и мертвы.
Мы с Хелен несколько минут безмолвно смотрели на почерневшую лужайку; наш багаж был свален в кучу, а кеб уже давно уехал. Никто не вышел поздороваться с нами: возможно, потому, что ни у кого окна не выходили на эту сторону, и они не могли увидеть нас, но скорее всего никто не хотел слишком тесно соприкасаться с несчастьем. Спустя довольно долгое время Хелен сказала:
— Как ты думаешь, есть на свете что-нибудь, что могло бы оставить такие следы?
— Лично я о таком не слышал. Может, на физике и говорили что-то, но я не помню.
— Это на тебя охотились?
— В принципе не исключено, но неужели ты думаешь, что человек, имеющий возможность продемонстрировать совершенно неизвестное физическое явление такой огромной мощности, предварительно не позвонил бы в дверь или по телефону, чтобы проверить, дома ли я? — Я покачал головой. — Пару дней назад это имело бы смысл.
— Пройдет еще как минимум пара дней, прежде чем все вновь обретет смысл, — раздался голос у нас за спиной. Обернувшись, мы увидели Джефри Ифвина в шикарном старом настоящем «ролле-ройсе», с настоящим шофером, не роботом, за рулем. Впереди и позади него припарковались небольшие бронированные машины.
— Не думаю, что прямо сейчас могу дать вам объяснение, которое бы имело для вас хоть какой-то смысл, по крайней мере это объяснение было бы для вас бесполезно.
Частично проблема заключается в том, что я сам еще не все понимаю. Но если вы пройдете со мной, я смогу обеспечить вам полную безопасность — настолько же, как и себе, — а потом мы начнем отражать удары и заставим мир быть более осмысленным.
Он подбежал мелкими жеманными шажками к тому месту, где когда-то стоял мой дом; казалось, его взгляд все схватывает и останавливается там, где местами песок от сильного жара спекся в маленькие оплавленные гнезда — теперь полуденное солнце отсвечивало в них мягким коричневатым блеском. Он оглянулся на нас с умиротворенным и почти ласковым выражением.
— Если хотите вернуться к прежней жизни, могу просто выписать чек на сумму, достаточную для покупки нового дома, дам вам какое-то время обжиться и — может быть, но не обязательно, — сделаю так, что вас оставят в покое. Но, боюсь, если вы хотите продолжать в том же духе, вариантов не так уж много — вы будете в опасности, так же как и сейчас.
— Можете вы хотя бы сказать, какова расстановка сил?
Ифвин пожал плечами:
— Рейхи и их правительства по большей части против нас. Это хорошо?
— Для меня — да, — ответила Хелен неожиданно горячо, и вдруг я заметил, что и сам энергично киваю.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Ифвин. — Тогда боюсь, что вам придется пойти со мной. В данный момент наш противник действует, причем намного быстрее, чем я ожидал. Прошу прощения, что недооценил его, в результате вам пришлось несладко; по той же причине я вынужден ввести вас в курс дела раньше, чем хотел бы. Я также боюсь, что вы не будете рады, узнав, сколько вам придется испытать, ибо в этом моя вина. Очень надеюсь, что, когда все выяснится, вы сможете меня простить.
Мы побросали сумки в машину. Когда Хелен стреляла, то выглядела намного сильнее и крепче, а теперь ей пришлось напрячься, чтобы справиться с чемоданом. Ифвин отвез нас обратно в бухту, где его люди уже заправили мой катер и закончили техосмотр. С наступлением темноты мы были далеко на севере — в одном из гостевых номеров Большого Сапфира, окруженного морем севернее Сурабайо, — и распаковывали вещи, стараясь угадать, что еще подбросит нам судьба.
Покончили с вещами быстро — у меня с собой было только то, что я взял на выходные, а срочно заказанная одежда будет доставлена только в понедельник, когда я буду на работе. Хелен задержалась, чтобы захватить кое-что из одежды из дома, но и ей требовалось меньше двадцати минут, чтобы распаковать или упаковать чемоданы, — как и все женщины-ученые, она не очень-то зацикливалась на шмотках. Когда мы закончили, было еще только семь вечера: теоретически мы бы могли сейчас ужинать в Сайгоне. Заняться было абсолютно нечем.
В конце концов мы решили надеть наушники и посмотреть, сможем ли найти кого-нибудь из друзей по чатам. Я не сомневался, что сегодня вечером все будет в полном порядке: все были на месте, я опять принял обличье Богарта, а Хелен — Ингрид Бергман. Перво-наперво я избавился от дурацкой сигареты, которая мешала дышать и отбивала вкус пищи. Во-вторых, я припер к стене Пола Хенреда, схватил его за грудки и посоветовал проваливать отсюда и держаться подальше от моей девчонки, если он хочет вернуться домой в добром здравии.
Потом я попросил Сэма поставить что-нибудь классическое вместо слащаво бренчащего пианино, и он выбрал для меня Дебюсси, окутанного мечтой и романтикой. Я, можно сказать, спас положение.
Подойдя к столу, я услышал, что все о чем-то враз заговорили.
— Кто-нибудь может объяснить, о чем речь? — поинтересовался я, придвинув себе стул.
Хелен действительно шла роль Бергман; она повернулась ко мне со спокойным любопытством, подождала секунду и сказала:
— Тогда ты будешь разочарован. По крайней мере все присутствующие согласны, чтобы Терри начинала. А вот хорошая новость — если мы сможем разобраться, то, возможно, поймем, почему нас освободили из тюрьмы.
Терри была очень сдержанна — для нее, — а она сегодня изображала Ивонн, о которой Клод Рейнс как-то сказал: «Она сама может образовать второй фронт».
Терри неловко откинулась на спинку стула (все поняли, что в теле Ивонн подросток) и сказала:
— Вы, может быть, знаете, что я ходила в специальную школу для американских эмигрантов, и, поскольку мой отец — человек богатый, я не очень-то много оттуда вынесла. На самом деле я посещала только школьные мероприятия и ходила в гости к родительским друзьям. Большую часть времени я скучала. И к тому же, как ни прискорбно говорить об этом, но я несколько шебутная. А потом мне пришло в голову, что Эрик — мой школьный приятель, который в меня влюблен, но я, слава богу, нет, но он очень милый и все для меня сделает — так вот, Эрик дал мне одну классную программу, которая может проследить настоящий адрес любого пользователя сети, сидящего в чате, так что я узнала, с кем общаюсь в сети, и занималась этим несколько месяцев. Вот, хм, здорово, я просто подумала, кто-то отдыхает на Дальнем Востоке, ну, мне хотелось узнать, чем люди занимаются. Знаю, что вы сказали мне, где остановитесь, но сигнал прервался как раз в этот момент, или же я отсоединилась, или еще чего. Вот почему я следила за вами, думая, что вы будете заниматься чем-нибудь романтическим. Надеюсь, вы не против, чтобы за вами шпионили.
Первой мыслью было: «А почему бы и нет? Ведь другие шпионят», но я благоразумно промолчал — девочка могла смутиться — и проговорил:
— Принимая во внимание результат, мы должны быть тебе благодарны, — Ну, это было очень странно, потому что географические координаты подходили для…
Тишина.
— Сигнал прервался, — сказал я. — Что для?
— У меня тоже прервался, — проговорила она. — Ваши координаты…
Опять тишина.
— Ты…
— У нас у всех было то же самое, — сказал Полковник, — и это довольно странно. Постарайся произнести медленно, Терри: может быть, кто-то наводил цензуру в сети, хотя подобное предположение мало вероятно. Уверен, что если бы они могли…
В третий раз тишина.
— Не могу даже произнести их имя, — удивился Полковник, — сразу включается программа цензуры.
— Точно, — подтвердил я. — Мы все знаем, что вы имели в виду немцев.
Как только я произнес «немцев», наступила тишина; все выглядели крайне озадаченными.
— Да-а, — удивленно крякнула Хелен. — Мы только что узнали, что какие-то простые слова не разрешено произносить. Я-то всегда думала, что помехи в сети вызваны неполадками соединения с сервером, но мы сейчас в Большом Сапфире, и здесь не может быть таких проблем, как в Новой Зеландии.
Все согласились, и Терри сказала:
— Ладно, давайте я попробую.
— Как раз посередине.
— Из… — Она облизнула губы и медленно сказала:
— Города.
— Хо.
— Ши.
— Мина.
Я четко услышал все слоги и все же не имел ни малейшего понятия, о чем она говорит.
— Странно. На самом деле мы были в Сайгоне.
— Помехи, — закричали все в один голос.
— Сай-гон. — На этот раз получилось, но теперь все выглядели несколько ошарашенными.
— Слышно было хорошо, и я все записала, — похвасталась Келли, глядя на блокнот перед собой, — но не могу прочесть. Похоже на С… А… И… Г… О.., Н.
— Правильно, Сайгон. — Я пытался помочь ей. Опять тишина в сети: неполадки в системе.
— Если так будет и дальше, рассказ затянется до утра, — пошутил Роджер.
Терри возбужденно кивнула.
— Короче, я выяснила, что вы были не в отеле, а в тюрьме, а когда попыталась добраться до полицейского информационного стенда, то мне сообщили, что вас задержали по подозрению в убийстве. Звучало странно, так что я позвонила Роджеру и Келли. Наверное, Роджер что-то предпринял…
— Просто сделал несколько звонков по сети, — ответил Роджер. — Моя старая помощница, Эсме Сандерсон, когда я еще командовал… — ТИШИНА
— ..перед чертовым… — ТИШИНА
— ..заставил нас распустить и… — ТИШИНА
— История будет долгой, — сказала Хелен. — Но в любом случае Эсме Сандерсон была вашей помощницей, хотя вы не можете сказать, где, когда и в каком подразделении, так?
— Так, а теперь она служит копом в Мехико.
Мы уже приготовились к очередной помехе, потому что он собрался назвать конкретное место, но это, наверное, не было запрещенным. Кто может объяснить выбор и принципы, которыми руководствуется цензор? Сайке вздохнул с облегчением — он потрясающе выглядел в образе Сиднея Гринстрита — и сказал:
— Фу, я думал, что это тоже вырежут, но все обошлось.
В общем, она сказала, что заглянула в сводки, а потом рассказала, что обсуждала ваше дело с властями в Хо.
— Ши.
— Мине. Вот, так нет помех.
— Но я не знаю, что ты сказал, — ответила Хелен. — Ладно, она обсудила с властями.
— Точно, и узнала, что ты застрелила Билли Биард, так что она передала это в распоряжение своего шефа, Иисуса Пикардина. Она говорит, что решила, будто Пикардин ее расцелует, — так он обрадовался этой новости.
Оказалось, они многие годы пытались загнать Билли либо в Мексику, где ее могли арестовать, либо куда-нибудь еще, где власти выдадут им ее, но ее смерть — наилучший выход из положения.
— А я думал, что Билли Биард работала в полиции.
— Работала, но была плохим полицейским и в конторе с дурной репутацией. Может быть, даже ее начальники не очень-то беспокоились, что с ней происходит. Билли была замешана практически во всем и везде. Плохая работа. Даже…
ТИШИНА.
— Я имею в виду ее нанимателей, они ее недолюбливали, и она разыскивалась за многие преступления. Мир не много потерял со смертью Билли. Так вот, Пикардин санкционировал разослать документы о Билли Биард по местным инстанциям, и как только они получили распечатки, ваш друг инспектор Донг перестал беспокоиться, ибо был уверен, что, как бы ни обернулось дело, никто особо не станет переживать.
— Думаю, я сыграла свою роль в вашем освобождении, — сказала Келли. — Я ходила в школу с Дженни Шмидт, теперь она Дженни Бэннон, а официально — Дженифер Х.С. Бэннон, посол Свободной Республики Диего Гарсиа при дворе Новой Зеландии. Откуда-то я узнала, что Хелен была гражданином Диего Гарсиа, так что я подтвердила этот факт, позвонила Дженни и подключила ее к делу. Она, в свою очередь, позвонила другому дипломату — с ним мы тоже когда-то ходили в школу, очень противный был парень по кличке Бобо, но всегда с радостью помогал друзьям, — Бобо, кажется, знаком с тобой, Хелен, и это тоже помогло. Спустя некоторое время и он звонил в полицию Сайгона.
— В конце концов, теперь понятно, почему нас освободили, — ответила Хелен. — Давайте проведем здесь эксперимент. Кто из вас слышал о…
Опять тишина, только я один услышал — не через наушники, а просто потому что мы сидели в одной комнате, — что она произнесла «Пуританской партии».
— Хорошо. — Хелен взяла в руки блокнот и по буквам медленно прочитала: «Город… Хо… Ши… Мин». — Теперь я скажу то же самое, только быстро, и посмотрим, что получится. Город Хо Ши Мин.
На этот раз все обошлось, но мне показалось, что мир слегка вздрогнул.
— Теперь кто-нибудь еще пусть попробует.
— Сайгон, — сказал Полковник, и опять все было в порядке. — Сейчас, когда я думаю об этом, то из курса истории припоминаю, что Сайгон…
ТИШИНА.
— Город. Никто больше не называет его Сайгоном.
Я хотел возразить, что Его Католическое Величество Король Кохинхины называет, но внезапно мысль материализовалась и наступила тишина; а может быть, наши с Хелен мысли совпали.
Всю ночь мы забавлялись таким образом и установили определенную закономерность. Если слово произносить достаточно медленно, тишина не наступает. Если люди невнимательно следили за разговором и записывали что-то в блокнот, а потом читали написанное вслух, только медленно, связь не прерывалась. Потренировавшись немного, пока каждый из нас не научился произносить слова медленно, мы перестали зависать на самом слове; однако проблемы все же возникали, когда мы пытались вставить его в предложение.
Тема для разговора нашлась, так что спать мы легли очень поздно, тем более что ни у кого не было утром срочных дел. Теорий родилось больше, чем было народу, потому что Хелен и Полковник осилили по две. Моя теория представляла собой следующее: цензор — это какой-то искусственный интеллект, который осуществляет в наших мозгах ограниченный мониторинг, и можно натренироваться настолько, чтобы произносить слово, не имея в виду его значение; однако в предложении значение возвращается, и цензура срабатывает. Хелен считала, что каким-то образом в мозг каждого из нас заложена программа-вирус, следящая за речью других при помощи слухового центра, так что когда мы тренировались, она постепенно переставала следить за нами. Вторая теория состояла в том, что цензор каким-то образом после нескольких пауз мог определить, что разговор не опасен, и тогда паузы не возобновлялись до тех пор, пока тема разговора не изменится.
Каждый из нас тщательно разработал свою теорию и таскал идеи у соседа; мы провели десятки экспериментов, не добавив практически ничего к уже имеющимся знаниям. В конце концов Полковник пошел спать, потому что у него в Мехико уже начался рассвет; у Келли еще оставалось немного времени: у нее должно было быть первое чтение новой пьесы. Потом Терри начала потягиваться и зевать — в теле Ивонн это выглядело потрясающе, ибо конструкция пиджака не подразумевала свободные раскованные движения, — и тоже отчалила.
— Не задумывалась о сексе с Богартом? — поинтересовался я у Хелен.
— С человеком, который действительно хочет заняться сексом с Ингрид Бергман, — улыбнулась она в ответ. — Я так устала… Давай отложим на другой раз.
— Конечно.
Когда мы проснулись в воскресенье, было далеко за полдень. Люди Ифвина снабдили нас газетой из Батавии и «Тайме в изгнании» из Окленда. Хелен придвинулась поближе, и так мы сидели вдвоем, читали, ели и разговаривали. Ближе к вечеру мы с ней отправились на одну из многочисленных смотровых площадок Большого Сапфира и любовались огромными волнами, посланниками далекого шторма за тысячи миль отсюда, перекатывающимися одна за другой. В воскресенье не случилось ничего необычного, и это казалось странным.
Часть вторая
На следующее утро мы проснулись и сразу же заказали завтрак в номер: поднос с кофе и отдельно чашку для человека Макмора, охранявшего нас за дверью. Насколько я понял, это оказалось разумной инвестицией, и еще я заметил, что никто в отеле не удивился при виде охранника. Наверное, в «Королевском Сайгоне» везде охрана. После завтрака мы оделись и стали думать, чем бы заняться. Нас никогда еще не сопровождал телохранитель, посему нам было невдомек, как лучше: попросить его охранять нас и на улице, или мы можем гулять свободно, как обыкновенные туристы. Не следует ли сначала проконсультироваться у него? Для нас обоих это было в новинку.
Мы как раз решили пригласить начальника охраны к себе в номер для консультации, когда зазвонил телефон.
Я снял трубку.
— Мистер Лайл Перипат, боюсь, у меня плохие новости по поводу вашего дома. — Голос принадлежал компании, которая следила за моим домом и управляла его мозгом, и одно это уже было плохо — ибо звонок от компании означает, что сам дом уже не в состоянии позвонить и теперь я должен как минимум пару месяцев оплачивать счета за повреждение мозга. Обычно, если выходит из строя мозг, то дом наверняка поврежден.
— Все так серьезно?
Голос робота был неумолим: эмоциональное участие не предусматривалось программой.
— Мистер Перипат, у вас больше нет дома, сэр. У меня есть запись последних трех минут до того, как сигнал поступил в полицейский участок. Чаще всего это означает внезапную гибель мозга. Само здание полностью уничтожено, сэр.
Я вздохнул. Ну что ж, для того и существует страховка, однако с ней такая морока, что, возможно, я стану еще беднее, чем был, но другого варианта не было. Я никогда особо не привязывался к вещам, и для меня дом — просто место, где можно жить. Теперь придется обзаводиться новым.
— Хотите еще что-нибудь узнать, сэр?
— Нет, не думаю.
— Приятного дня, сэр.
Повесив трубку, я тяжело опустился на кровать.
— Погиб мой дом. И мозг, и здание, — объяснил я Хелен. — Наверное, по дороге домой можно будет позвонить и получить полицейский отчет о происшедшем.
Придется укоротить наше путешествие.
— Они не сказали, что случилось? Кто-то забрался внутрь или подростки решили подурачиться?
Обычная проблема. Некоторые дети навострились сначала убивать мозг дома, потом устраивали там вечеринку и — повеселившись вволю — все поджигали, как раз перед приходом полиции.
— Нет, не сказали. Думаю, что мог бы спросить о предполагаемой причине возгорания. Это не подростки, ведь есть запись последних трех минут, а для них главное — растянуть время между смертью мозга Из уничтожением самого дома. Можно сейчас перезвонить и поинтересоваться. К сожалению, наиболее вероятно, что то, что мы узнаем, будет абсолютно бессмысленно, — как и все происшедшее за последние двадцать четыре часа.
— Судя по всему, действительно придется вернуться.
Там было что-нибудь ценное для тебя?
— Несколько моих детских фотографий. Семейные реликвии, семейные фото и прочая дребедень; все по-настоящему ценное лежит в стальной камере в моем банке. Рабочие материалы находятся в моем кабинете в колледже. В доме я в основном ел и спал. В любом случае он полностью застрахован. Все это не страшно, просто не очень-то хочется заниматься канителью, а придется.
И уж точно я не горю желанием возиться с оформлением страховки и покупкой нового жилья, когда нужно все силы отдавать работе, тем более что каждую неделю придется ездить, и довольно далеко. Естественно, я обеспокоен тем, что все это может иметь отношение к случившемуся вчера. Все это очень тревожит меня, однако я не настолько уж огорчен. Вот если бы что-то случилось с прыжковым катером, тогда бы я действительно огорчился.
Макмор стоял на страже — не знаю, спал ли он, или сменил кого-то утром. Стоило нам заикнуться о возникшей проблеме, он все понял, схватил нас, засунул в огромный бронированный лимузин с поразительно темными толстыми стеклами и отвез к лодке, укрытой в Холоне, а потом проводил до прыжкового катера, не постеснявшись предварительно обыскать его на предмет людей и опасных устройств, подождал, пока я сниму показания приборов и удостоверюсь, что в наше отсутствие никто больше им не пользовался. Все было на высшем уровне. Мы пожали руку Макмору, попрощались с ним, сняли защиту с катера и отдали приказ доставить нас домой. Мне не очень-то хотелось лететь.
Все последующее вспоминается как двухчасовой сон.
Находясь в самой высокой точке траектории, мы позвонили в полицию и узнали, что официальной версии до сих пор нет, спустились в районе Оклендской бухты, взяли кеб и вскоре смотрели на то место, где раньше стоял мой дом, а теперь была глубокая воронка.
Глубина кратера достигала восьми или девяти футов; воронка была идеально круглой формы, так что дом в нее не вписался и углы фундамента торчали по краям;
Песчаная почва местами сплавилась, как будто от высокой температуры, окна соседних домов были забиты; на крышах виднелись обуглившиеся участки в тех местах, где искры или сильные вспышки прожгли кровлю, а алюминиевая обшивка ближайших домов деформировалась от жара, и белая краска покрылась коричневыми пятнами.
Мой дом исчез от мгновенного чудовищного скачка температуры, но взрыва не было — все разрушения возникли в результате теплового излучения и от воздействия воздушной волны. В полицейском отчете сказано, что раздался удар — раскат грома, словно горящий дом мгновенного исчез и воздух с хлопком заполнил его место.
Вся трава и деревья были выжжены и мертвы.
Мы с Хелен несколько минут безмолвно смотрели на почерневшую лужайку; наш багаж был свален в кучу, а кеб уже давно уехал. Никто не вышел поздороваться с нами: возможно, потому, что ни у кого окна не выходили на эту сторону, и они не могли увидеть нас, но скорее всего никто не хотел слишком тесно соприкасаться с несчастьем. Спустя довольно долгое время Хелен сказала:
— Как ты думаешь, есть на свете что-нибудь, что могло бы оставить такие следы?
— Лично я о таком не слышал. Может, на физике и говорили что-то, но я не помню.
— Это на тебя охотились?
— В принципе не исключено, но неужели ты думаешь, что человек, имеющий возможность продемонстрировать совершенно неизвестное физическое явление такой огромной мощности, предварительно не позвонил бы в дверь или по телефону, чтобы проверить, дома ли я? — Я покачал головой. — Пару дней назад это имело бы смысл.
— Пройдет еще как минимум пара дней, прежде чем все вновь обретет смысл, — раздался голос у нас за спиной. Обернувшись, мы увидели Джефри Ифвина в шикарном старом настоящем «ролле-ройсе», с настоящим шофером, не роботом, за рулем. Впереди и позади него припарковались небольшие бронированные машины.
— Не думаю, что прямо сейчас могу дать вам объяснение, которое бы имело для вас хоть какой-то смысл, по крайней мере это объяснение было бы для вас бесполезно.
Частично проблема заключается в том, что я сам еще не все понимаю. Но если вы пройдете со мной, я смогу обеспечить вам полную безопасность — настолько же, как и себе, — а потом мы начнем отражать удары и заставим мир быть более осмысленным.
Он подбежал мелкими жеманными шажками к тому месту, где когда-то стоял мой дом; казалось, его взгляд все схватывает и останавливается там, где местами песок от сильного жара спекся в маленькие оплавленные гнезда — теперь полуденное солнце отсвечивало в них мягким коричневатым блеском. Он оглянулся на нас с умиротворенным и почти ласковым выражением.
— Если хотите вернуться к прежней жизни, могу просто выписать чек на сумму, достаточную для покупки нового дома, дам вам какое-то время обжиться и — может быть, но не обязательно, — сделаю так, что вас оставят в покое. Но, боюсь, если вы хотите продолжать в том же духе, вариантов не так уж много — вы будете в опасности, так же как и сейчас.
— Можете вы хотя бы сказать, какова расстановка сил?
Ифвин пожал плечами:
— Рейхи и их правительства по большей части против нас. Это хорошо?
— Для меня — да, — ответила Хелен неожиданно горячо, и вдруг я заметил, что и сам энергично киваю.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Ифвин. — Тогда боюсь, что вам придется пойти со мной. В данный момент наш противник действует, причем намного быстрее, чем я ожидал. Прошу прощения, что недооценил его, в результате вам пришлось несладко; по той же причине я вынужден ввести вас в курс дела раньше, чем хотел бы. Я также боюсь, что вы не будете рады, узнав, сколько вам придется испытать, ибо в этом моя вина. Очень надеюсь, что, когда все выяснится, вы сможете меня простить.
Мы побросали сумки в машину. Когда Хелен стреляла, то выглядела намного сильнее и крепче, а теперь ей пришлось напрячься, чтобы справиться с чемоданом. Ифвин отвез нас обратно в бухту, где его люди уже заправили мой катер и закончили техосмотр. С наступлением темноты мы были далеко на севере — в одном из гостевых номеров Большого Сапфира, окруженного морем севернее Сурабайо, — и распаковывали вещи, стараясь угадать, что еще подбросит нам судьба.
Покончили с вещами быстро — у меня с собой было только то, что я взял на выходные, а срочно заказанная одежда будет доставлена только в понедельник, когда я буду на работе. Хелен задержалась, чтобы захватить кое-что из одежды из дома, но и ей требовалось меньше двадцати минут, чтобы распаковать или упаковать чемоданы, — как и все женщины-ученые, она не очень-то зацикливалась на шмотках. Когда мы закончили, было еще только семь вечера: теоретически мы бы могли сейчас ужинать в Сайгоне. Заняться было абсолютно нечем.
В конце концов мы решили надеть наушники и посмотреть, сможем ли найти кого-нибудь из друзей по чатам. Я не сомневался, что сегодня вечером все будет в полном порядке: все были на месте, я опять принял обличье Богарта, а Хелен — Ингрид Бергман. Перво-наперво я избавился от дурацкой сигареты, которая мешала дышать и отбивала вкус пищи. Во-вторых, я припер к стене Пола Хенреда, схватил его за грудки и посоветовал проваливать отсюда и держаться подальше от моей девчонки, если он хочет вернуться домой в добром здравии.
Потом я попросил Сэма поставить что-нибудь классическое вместо слащаво бренчащего пианино, и он выбрал для меня Дебюсси, окутанного мечтой и романтикой. Я, можно сказать, спас положение.
Подойдя к столу, я услышал, что все о чем-то враз заговорили.
— Кто-нибудь может объяснить, о чем речь? — поинтересовался я, придвинув себе стул.
Хелен действительно шла роль Бергман; она повернулась ко мне со спокойным любопытством, подождала секунду и сказала:
— Тогда ты будешь разочарован. По крайней мере все присутствующие согласны, чтобы Терри начинала. А вот хорошая новость — если мы сможем разобраться, то, возможно, поймем, почему нас освободили из тюрьмы.
Терри была очень сдержанна — для нее, — а она сегодня изображала Ивонн, о которой Клод Рейнс как-то сказал: «Она сама может образовать второй фронт».
Терри неловко откинулась на спинку стула (все поняли, что в теле Ивонн подросток) и сказала:
— Вы, может быть, знаете, что я ходила в специальную школу для американских эмигрантов, и, поскольку мой отец — человек богатый, я не очень-то много оттуда вынесла. На самом деле я посещала только школьные мероприятия и ходила в гости к родительским друзьям. Большую часть времени я скучала. И к тому же, как ни прискорбно говорить об этом, но я несколько шебутная. А потом мне пришло в голову, что Эрик — мой школьный приятель, который в меня влюблен, но я, слава богу, нет, но он очень милый и все для меня сделает — так вот, Эрик дал мне одну классную программу, которая может проследить настоящий адрес любого пользователя сети, сидящего в чате, так что я узнала, с кем общаюсь в сети, и занималась этим несколько месяцев. Вот, хм, здорово, я просто подумала, кто-то отдыхает на Дальнем Востоке, ну, мне хотелось узнать, чем люди занимаются. Знаю, что вы сказали мне, где остановитесь, но сигнал прервался как раз в этот момент, или же я отсоединилась, или еще чего. Вот почему я следила за вами, думая, что вы будете заниматься чем-нибудь романтическим. Надеюсь, вы не против, чтобы за вами шпионили.
Первой мыслью было: «А почему бы и нет? Ведь другие шпионят», но я благоразумно промолчал — девочка могла смутиться — и проговорил:
— Принимая во внимание результат, мы должны быть тебе благодарны, — Ну, это было очень странно, потому что географические координаты подходили для…
Тишина.
— Сигнал прервался, — сказал я. — Что для?
— У меня тоже прервался, — проговорила она. — Ваши координаты…
Опять тишина.
— Ты…
— У нас у всех было то же самое, — сказал Полковник, — и это довольно странно. Постарайся произнести медленно, Терри: может быть, кто-то наводил цензуру в сети, хотя подобное предположение мало вероятно. Уверен, что если бы они могли…
В третий раз тишина.
— Не могу даже произнести их имя, — удивился Полковник, — сразу включается программа цензуры.
— Точно, — подтвердил я. — Мы все знаем, что вы имели в виду немцев.
Как только я произнес «немцев», наступила тишина; все выглядели крайне озадаченными.
— Да-а, — удивленно крякнула Хелен. — Мы только что узнали, что какие-то простые слова не разрешено произносить. Я-то всегда думала, что помехи в сети вызваны неполадками соединения с сервером, но мы сейчас в Большом Сапфире, и здесь не может быть таких проблем, как в Новой Зеландии.
Все согласились, и Терри сказала:
— Ладно, давайте я попробую.
— Как раз посередине.
— Из… — Она облизнула губы и медленно сказала:
— Города.
— Хо.
— Ши.
— Мина.
Я четко услышал все слоги и все же не имел ни малейшего понятия, о чем она говорит.
— Странно. На самом деле мы были в Сайгоне.
— Помехи, — закричали все в один голос.
— Сай-гон. — На этот раз получилось, но теперь все выглядели несколько ошарашенными.
— Слышно было хорошо, и я все записала, — похвасталась Келли, глядя на блокнот перед собой, — но не могу прочесть. Похоже на С… А… И… Г… О.., Н.
— Правильно, Сайгон. — Я пытался помочь ей. Опять тишина в сети: неполадки в системе.
— Если так будет и дальше, рассказ затянется до утра, — пошутил Роджер.
Терри возбужденно кивнула.
— Короче, я выяснила, что вы были не в отеле, а в тюрьме, а когда попыталась добраться до полицейского информационного стенда, то мне сообщили, что вас задержали по подозрению в убийстве. Звучало странно, так что я позвонила Роджеру и Келли. Наверное, Роджер что-то предпринял…
— Просто сделал несколько звонков по сети, — ответил Роджер. — Моя старая помощница, Эсме Сандерсон, когда я еще командовал… — ТИШИНА
— ..перед чертовым… — ТИШИНА
— ..заставил нас распустить и… — ТИШИНА
— История будет долгой, — сказала Хелен. — Но в любом случае Эсме Сандерсон была вашей помощницей, хотя вы не можете сказать, где, когда и в каком подразделении, так?
— Так, а теперь она служит копом в Мехико.
Мы уже приготовились к очередной помехе, потому что он собрался назвать конкретное место, но это, наверное, не было запрещенным. Кто может объяснить выбор и принципы, которыми руководствуется цензор? Сайке вздохнул с облегчением — он потрясающе выглядел в образе Сиднея Гринстрита — и сказал:
— Фу, я думал, что это тоже вырежут, но все обошлось.
В общем, она сказала, что заглянула в сводки, а потом рассказала, что обсуждала ваше дело с властями в Хо.
— Ши.
— Мине. Вот, так нет помех.
— Но я не знаю, что ты сказал, — ответила Хелен. — Ладно, она обсудила с властями.
— Точно, и узнала, что ты застрелила Билли Биард, так что она передала это в распоряжение своего шефа, Иисуса Пикардина. Она говорит, что решила, будто Пикардин ее расцелует, — так он обрадовался этой новости.
Оказалось, они многие годы пытались загнать Билли либо в Мексику, где ее могли арестовать, либо куда-нибудь еще, где власти выдадут им ее, но ее смерть — наилучший выход из положения.
— А я думал, что Билли Биард работала в полиции.
— Работала, но была плохим полицейским и в конторе с дурной репутацией. Может быть, даже ее начальники не очень-то беспокоились, что с ней происходит. Билли была замешана практически во всем и везде. Плохая работа. Даже…
ТИШИНА.
— Я имею в виду ее нанимателей, они ее недолюбливали, и она разыскивалась за многие преступления. Мир не много потерял со смертью Билли. Так вот, Пикардин санкционировал разослать документы о Билли Биард по местным инстанциям, и как только они получили распечатки, ваш друг инспектор Донг перестал беспокоиться, ибо был уверен, что, как бы ни обернулось дело, никто особо не станет переживать.
— Думаю, я сыграла свою роль в вашем освобождении, — сказала Келли. — Я ходила в школу с Дженни Шмидт, теперь она Дженни Бэннон, а официально — Дженифер Х.С. Бэннон, посол Свободной Республики Диего Гарсиа при дворе Новой Зеландии. Откуда-то я узнала, что Хелен была гражданином Диего Гарсиа, так что я подтвердила этот факт, позвонила Дженни и подключила ее к делу. Она, в свою очередь, позвонила другому дипломату — с ним мы тоже когда-то ходили в школу, очень противный был парень по кличке Бобо, но всегда с радостью помогал друзьям, — Бобо, кажется, знаком с тобой, Хелен, и это тоже помогло. Спустя некоторое время и он звонил в полицию Сайгона.
— В конце концов, теперь понятно, почему нас освободили, — ответила Хелен. — Давайте проведем здесь эксперимент. Кто из вас слышал о…
Опять тишина, только я один услышал — не через наушники, а просто потому что мы сидели в одной комнате, — что она произнесла «Пуританской партии».
— Хорошо. — Хелен взяла в руки блокнот и по буквам медленно прочитала: «Город… Хо… Ши… Мин». — Теперь я скажу то же самое, только быстро, и посмотрим, что получится. Город Хо Ши Мин.
На этот раз все обошлось, но мне показалось, что мир слегка вздрогнул.
— Теперь кто-нибудь еще пусть попробует.
— Сайгон, — сказал Полковник, и опять все было в порядке. — Сейчас, когда я думаю об этом, то из курса истории припоминаю, что Сайгон…
ТИШИНА.
— Город. Никто больше не называет его Сайгоном.
Я хотел возразить, что Его Католическое Величество Король Кохинхины называет, но внезапно мысль материализовалась и наступила тишина; а может быть, наши с Хелен мысли совпали.
Всю ночь мы забавлялись таким образом и установили определенную закономерность. Если слово произносить достаточно медленно, тишина не наступает. Если люди невнимательно следили за разговором и записывали что-то в блокнот, а потом читали написанное вслух, только медленно, связь не прерывалась. Потренировавшись немного, пока каждый из нас не научился произносить слова медленно, мы перестали зависать на самом слове; однако проблемы все же возникали, когда мы пытались вставить его в предложение.
Тема для разговора нашлась, так что спать мы легли очень поздно, тем более что ни у кого не было утром срочных дел. Теорий родилось больше, чем было народу, потому что Хелен и Полковник осилили по две. Моя теория представляла собой следующее: цензор — это какой-то искусственный интеллект, который осуществляет в наших мозгах ограниченный мониторинг, и можно натренироваться настолько, чтобы произносить слово, не имея в виду его значение; однако в предложении значение возвращается, и цензура срабатывает. Хелен считала, что каким-то образом в мозг каждого из нас заложена программа-вирус, следящая за речью других при помощи слухового центра, так что когда мы тренировались, она постепенно переставала следить за нами. Вторая теория состояла в том, что цензор каким-то образом после нескольких пауз мог определить, что разговор не опасен, и тогда паузы не возобновлялись до тех пор, пока тема разговора не изменится.
Каждый из нас тщательно разработал свою теорию и таскал идеи у соседа; мы провели десятки экспериментов, не добавив практически ничего к уже имеющимся знаниям. В конце концов Полковник пошел спать, потому что у него в Мехико уже начался рассвет; у Келли еще оставалось немного времени: у нее должно было быть первое чтение новой пьесы. Потом Терри начала потягиваться и зевать — в теле Ивонн это выглядело потрясающе, ибо конструкция пиджака не подразумевала свободные раскованные движения, — и тоже отчалила.
— Не задумывалась о сексе с Богартом? — поинтересовался я у Хелен.
— С человеком, который действительно хочет заняться сексом с Ингрид Бергман, — улыбнулась она в ответ. — Я так устала… Давай отложим на другой раз.
— Конечно.
Когда мы проснулись в воскресенье, было далеко за полдень. Люди Ифвина снабдили нас газетой из Батавии и «Тайме в изгнании» из Окленда. Хелен придвинулась поближе, и так мы сидели вдвоем, читали, ели и разговаривали. Ближе к вечеру мы с ней отправились на одну из многочисленных смотровых площадок Большого Сапфира и любовались огромными волнами, посланниками далекого шторма за тысячи миль отсюда, перекатывающимися одна за другой. В воскресенье не случилось ничего необычного, и это казалось странным.
Часть вторая
БЮРО ИСЧЕЗНУВШИХ СТРАН
Утром в понедельник мы на скорую руку приготовили завтрак, поели, оделись, вышли из комнаты в коридор Большого Сапфира и направились в назначенный нам кабинет. К моему удивлению, Ифвин уже ждал нас; никак не могу понять, как человек, играющий столь значительную роль в мировой экономике, находит время общаться с нами так часто и подолгу, причем никто не прерывает его в течение этих встреч.
— Ну, — сказал Ифвин, — рад наконец видеть вас здесь, Я решил лично проконтролировать это, по крайней мере вначале. Теперь, Хелен, давай начнем с проблемы согласования. Позволь мне предположить существование двух документов из одного и того же источника, но содержащих прямо противоположные сведения.
Допустим, один из них удостоверяет, что генерал Грант погиб в битве при Колд-Харбор, а в другом говорится, что он был убит при обороне Геттисберга.
— Но это не так, — возразил я. — Он остался в живых и избирался на пост президента Соединенных Штатов на два срока, кажется, после Джонсона.
— После Джонсона? — Хелен изумленно посмотрела на меня. — Когда я была ребенком, Линдон Джонсом был президентом Республики Техас, предпоследним президентом перед приходом к власти коммунистов, которые и расстреляли его. А приехав в Новую Зеландию, я узнала, что он был первым секретарем Казначейства для правительства в изгнании. Таким образом. Грант не мог быть президентом после него.
— Эндрю Джонсон, — уточнил я. — Вице-президент, ставший президентом после убийства Авраама Линкольна в 1865 году.
Она медленно кивнула:
— Линкольна сменил Ганнибал Гамлин. В 1863 году После импичмента.
Ифвин с любопытством слушал наш разговор, однако не испытывал желания вставить слово.
Повисла долгая пауза, и, чтобы как-то прервать неловкое молчание, я спросил:
— Могу я поинтересоваться, что такое источник?
— Источник — это когда устанавливается, что дата и место происхождения документа соответствуют предположениям, — объяснила Хелен. — Поскольку Ифвин затронул данный вопрос, отвечу, что оба документа имеют одинаково достоверный источник, и это означает их одинаковую силу, если тот или другой датируется началом американской Гражданской войны.
— Ого… А я-то надеялся, что просто чего-то недопонял. Теперь все ясно.
Пауза опять затянулась, только шаги Ифвина глухо отдавались в тишине. Наконец он нашел стул, который приглянулся больше остальных, сел, дергая себя за нижнюю губу, и сказал:
— Ну хорошо, представьте, что у вас есть эти два документа из одинаково достоверного источника. Каков ваш следующий шаг?
— С точки зрения историка, думаю, все просто. Нужно найти способ проверить подлинность и достоверность хотя бы одного из них, а лучше обоих, — ответила Хелен.
— Что бы ты сделал, Лайл?
— Я не историк.
— А если воспользоваться абдуктивной статистикой?
— Хм… Но если вы можете сделать то, что предложила Хелен, этого вполне достаточно.
— Допустим на минуту, что это оказалось невозможным: нельзя доказать, что один из документов принадлежит к другому периоду, и оба выглядят абсолютно подлинными. Более того, в вашем случае в большом количестве имеются доказательства, из которых следует, что ни один из документов не может быть подлинным.
— Ну и что? В абдуктивной математике мы можем оставить их противоречащими друг другу до тех пор, пока не случится что-либо, что заставит пересмотреть вопрос.
— Ладно, — сказал Ифвин, всем своим видом выражая бесконечное терпение, хотя я чувствовал себя полным идиотом, попавшим вместо ванной на симпозиум по философии. — Предположим, теперь жизненно важно сопоставить оба документа с известными фактами.
— Тогда я постараюсь определить, в чем они совпадают друг с другом. Например, и там, и там говорится об участии генерала Гранта в Гражданской войне.
— Зачем вам это знать? — настойчиво спросил Ифвин. На его лице промелькнуло выражение живейшего интереса, мгновенно вновь сменившееся маской безразличия.
— Ну, — сказал Ифвин, — рад наконец видеть вас здесь, Я решил лично проконтролировать это, по крайней мере вначале. Теперь, Хелен, давай начнем с проблемы согласования. Позволь мне предположить существование двух документов из одного и того же источника, но содержащих прямо противоположные сведения.
Допустим, один из них удостоверяет, что генерал Грант погиб в битве при Колд-Харбор, а в другом говорится, что он был убит при обороне Геттисберга.
— Но это не так, — возразил я. — Он остался в живых и избирался на пост президента Соединенных Штатов на два срока, кажется, после Джонсона.
— После Джонсона? — Хелен изумленно посмотрела на меня. — Когда я была ребенком, Линдон Джонсом был президентом Республики Техас, предпоследним президентом перед приходом к власти коммунистов, которые и расстреляли его. А приехав в Новую Зеландию, я узнала, что он был первым секретарем Казначейства для правительства в изгнании. Таким образом. Грант не мог быть президентом после него.
— Эндрю Джонсон, — уточнил я. — Вице-президент, ставший президентом после убийства Авраама Линкольна в 1865 году.
Она медленно кивнула:
— Линкольна сменил Ганнибал Гамлин. В 1863 году После импичмента.
Ифвин с любопытством слушал наш разговор, однако не испытывал желания вставить слово.
Повисла долгая пауза, и, чтобы как-то прервать неловкое молчание, я спросил:
— Могу я поинтересоваться, что такое источник?
— Источник — это когда устанавливается, что дата и место происхождения документа соответствуют предположениям, — объяснила Хелен. — Поскольку Ифвин затронул данный вопрос, отвечу, что оба документа имеют одинаково достоверный источник, и это означает их одинаковую силу, если тот или другой датируется началом американской Гражданской войны.
— Ого… А я-то надеялся, что просто чего-то недопонял. Теперь все ясно.
Пауза опять затянулась, только шаги Ифвина глухо отдавались в тишине. Наконец он нашел стул, который приглянулся больше остальных, сел, дергая себя за нижнюю губу, и сказал:
— Ну хорошо, представьте, что у вас есть эти два документа из одинаково достоверного источника. Каков ваш следующий шаг?
— С точки зрения историка, думаю, все просто. Нужно найти способ проверить подлинность и достоверность хотя бы одного из них, а лучше обоих, — ответила Хелен.
— Что бы ты сделал, Лайл?
— Я не историк.
— А если воспользоваться абдуктивной статистикой?
— Хм… Но если вы можете сделать то, что предложила Хелен, этого вполне достаточно.
— Допустим на минуту, что это оказалось невозможным: нельзя доказать, что один из документов принадлежит к другому периоду, и оба выглядят абсолютно подлинными. Более того, в вашем случае в большом количестве имеются доказательства, из которых следует, что ни один из документов не может быть подлинным.
— Ну и что? В абдуктивной математике мы можем оставить их противоречащими друг другу до тех пор, пока не случится что-либо, что заставит пересмотреть вопрос.
— Ладно, — сказал Ифвин, всем своим видом выражая бесконечное терпение, хотя я чувствовал себя полным идиотом, попавшим вместо ванной на симпозиум по философии. — Предположим, теперь жизненно важно сопоставить оба документа с известными фактами.
— Тогда я постараюсь определить, в чем они совпадают друг с другом. Например, и там, и там говорится об участии генерала Гранта в Гражданской войне.
— Зачем вам это знать? — настойчиво спросил Ифвин. На его лице промелькнуло выражение живейшего интереса, мгновенно вновь сменившееся маской безразличия.