Страница:
Учение К. Маркса о формационной структуре общества явилось значительным завоеванием социально-философской мысли. Оно акцентировало внимание на экономико-социальных основах общества, позволило более объемно представить его структуру, выделить основные элементы, раскрыть основополагающие связи. Вместе с тем это учение было абсолютизировано и канонизировано, что затормозило его развитие, реализацию его методологического потенциала. На фоне новых поисков мировой социально-философской мысли отчетливо проявились крайности и односторонности формационной структуры общества. Эти крайности выразились: во-первых, в абсолютизации экономической основы структуры общества; во-вторых, в недооценке системнообразующего значения нематериально-экономических факторов общественной структуры, таких, например, как политические, культурологические, этнические и т.д.; в-третьих, в излишней жесткости формационно-структурных связей, их слабой вариантности применительно к конкретным условиям и этапам развития исторических эпох, регионов, стран; в-четвертых, в тенденции к "накладыванию" формационной структуры на характеристику любого конкретного общества, подгонке его особенностей под формацион-ные схемы; в-пятых, в излишнем противопоставлении формационной структуры как "единственно правильной" иным моделям структуры общества как идеалистическим и ошибочным [1].
Мы полагаем, что исправление сложившегося положения должно заключаться не в отказе от формационного понимания структуры общества вообще, а в развитии этого понимания, отказе от его абсолютизации, во взаимообогащении всех современных социально-философских учений о структуре общества.
1 "Учение о формациях внушает сомнение уже в силу универсальности применения, на которое оно претендует. Оно выделяет один аспект исторической жизни - социалььно-экономичсский. Исключительная значимость этого аспекта совершенно несомненна. Но можно ли доказать, что на любом этапе истории именно социально-экономические отношения детерминировали общественную жизнь в целом, что это же определяющее значение они имели и в первобытности, и в античности, и в средние века, и на Востоке или Африке в такой же мере, как в Европе Нового времени". "Развитие наук о человеке и обществе на протяжении последних десятилетий с повой силой и убедительностью демонстрировало символическую природу социальных отношений Эти дисциплины - структурная и символическая антропология, семиотика, историческая поэтика, культурология, история менталь-ности, герменевтика (" ее версиях, разрабатывающихся Дильтеем, Хайдеггером. Гадамером) - сложились после Маркса... Объяснительные модели марксизма по-прежнему ограничиваются преимущественно сферой производственных отношений, тогда как все более тонкие материн оттесняются на периферию мысли или игнорируются" (Гуревич А.Я. Теория формаций и реальность исторпи//Вопросы философии. 1990. No 11. С. 36, 39).
Цивилизация. Одним из важных принципов членения историй общества является цивилизационный подход. Что же представляет собой цивилизация как этап, фрагмент исторического процесса?
К сожалению, в социально-философской науке сегодня нет общепринятого понятия цивилизации. Думается, совершенно справедливо писал Г.Г. Дилигенский: "Цивилизация" принадлежит к числу тех понятий научного и обыденного языка, которые не поддаются сколько-нибудь строгому и однозначному определению. Если попытаться как-то объединить различные его значения, мы, очевидно, получим скорее некий интуитивный образ, чем логически выверенную категорию. И все же за этим образом будет стоять определенная реальность - целостность материальной и духовной жизни людей в определенных пространственных и временных границах" [1].
Мы полагаем, что особенность цивилизационных этапов раскрывается при сопоставлении с принципами выделения формационных структур. Здесь можно выделить следующие моменты.
1 Дилигенский Г.Г. "Конец истории" или смена цивилизаций?//Вопросы философии. 1991. No 3. С. 23.
Во-первых, цивилизация содержит указания на определенную высоту, зрелость развития общества. В этом контексте сопоставляются дикость, варварство, цивилизация как этапы человеческой истории.
Во-вторых, цивилизация не связана с жестким выделением способа производства, общественного производства как определяющего фактора жизни общества, она основана на более широком круге выделяемых основ общественной структуры, или, как отмечал Манн-гейм, центров систематизации.
В-третьих, при выделении цивилизации налицо тенденция к вычленению в качестве основ общества культурологических факторов духовных моментов общества.
В-четвертых, цивилизация фиксирует более конкретно-эмпирический пласт общественной жизни, ее особенности и взаимосвязи, нежели формация.
В-пятых, цивилизация связывается с особенностями всемирно-исторических изменений XX в., характеризующих общие тенденции всех стран на современном этапе.
Очевидно, что перечисленные особенности предполагают большое разнообразие выделяемых цивилизационных структур общества. Более того, цивилизационный подход из-за множественности исходных принципов, нацеленности на конкретные особенности общества, видимо, в принципе исключает признание какого-то конечного числа цивилизаций. В литературе сегодня встречаются выделения локальных цивилизаций, цивилизаций Запада, Востока, Юга и т.д., космогенной, традиционной, техногенной цивилизаций, современной планетарной цивилизации и т.п. Нет сомнения, что цивилизационный подход является важным аспектом понимания общества.
Мы полагаем, что трактовка формации К. Марксом по существу не альтернативна цивилизационному подходу. Можно, конечно, спорить, какой подход является базовым, а какой его развитием, частным случаем (на наш взгляд, формационный подход основололагающ), но суть дела в их реальной взаимодополняемости.
5. Историческое развитие структуры общества
Историческое расщепление социальной и политической сфер. Историческое развитие формаций проявляется и в расщеплении социальной и политической жизни.
Первая фаза этого процесса - это развитие влияния политико-управленческой системы на конституирование социальных общностей вообще. Ясно, что в условиях первобытного синкретизма такого конституирующего воздействия вообще не было. Рабство в этом отношении значительно более интересно. Здесь политико-управленческая система проводит непреодолимую грань между членами официального общества, с одной стороны, и рабами, стоящими за пределами всяких общественных прав, - с другой. Свободные, объединенные в официальное общество и находящиеся за его пределами - вот демаркационная линия, закрепленная политико-управленческими институтами рабовладельческого общества.
В феодальном обществе политическая надстройка уже не делит людей на членов общества и стоящих вне этого общества. Она, если можно так выразиться, всех вбирает в себя, ликвидировав вообще институт стоящих за пределами официальной жизни. Вместе с тем, вобрав все социальные группы в себя, политико-юридическая система феодализма разделяет их по разным ступеням общественного статуса, жестко закрепляя это различие [1].
1 "Старое гражданское общество, - писал К. Маркс о феодальном обществе, - непосредственно имело политический характер, т.е. элементы гражданской жизни - например, собственность, семья, способ труда - были возведены на высоту элементов государственной жизни в форме сеньориальной власти, сословии и корпораций" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 1. С. 403).
В капиталистическом же обществе официальное вмешательство политико-надстроечных институтов в социальные дифференциации исчерпывается. Здесь, с одной стороны, все социальные общности юридически складываются и функционируют именно как общности, независимо от политике-юридических установлений, с другой - сами эти политические формы выступают юридически нейтральными по отношению к любой из этих общностей, признавая их юридическую равноправность.
Теперь рассмотрим этот процесс применительно к различным общностям. Начнем с эксплуататорских классов.
В рабовладельческом обществе зачастую статус рабовладения отождествлялся с принадлежностью к определенному политико-управленческому механизму, который иногда выступал в виде общинного устройства. В данном случае уже сам факт принадлежности того или иного субъекта к политико-управленческой общине, независимо от того, какое он занимал в ней положение, превращал его в рабовладельца, давал право пользоваться продуктами труда рабов [2].
2 К. Маркс и Ф. Энгельс писали: "Граждане государства лишь сообща владеют своими работающими рабами и уже в силу этого увязаны формой общинной собственности. Это - совместная частная собственность активных граждан государства, вынужденных перед лицом рабов сохранять эту естественно возникшую форму ассоциации" (Там же. Т. 53. С. 21-22).
В феодальном обществе эта сращенность господствующего класса с политико-надстроечными институтами сохраняется, но существенно изменяется. Здесь уже первостепенно важен не сам факт включенности в эти институты, ибо теперь в орбите действия этих институтов не народонаселение, а место, занимаемое в политико-юридической иерархии. Господствующие классы и отличаются тем, что они занимают высшие, привилегированные места в сословно-феодальной структуре. Указанное обстоятельство объясняет сами принципы выделения класса феодалов, принципы их дифференциации. Так, феодалы не делятся на сельскохозяйственные, промышленные, торговые, сельские, городские и т.д. отряды и подразделения. Структура данного класса зиждется на совсем иных основаниях: это структура самой политико-управленческой системы. Разные отряды феодалов находятся на различных ступеньках иерархической лестницы. Какова структура этой лестницы, таковы и подразделения феодалов.
В капиталистическом обществе преодолевается сращенность господствующего класса - буржуазии - с политическими институтами. Проявляется это во многом. Во-первых, в том, что политико-управленческий механизм уже не выступает фактором, юридически конституирующим буржуазию; она складывается, развивается, функционирует независимо от того, санкционирует или нет ее бытие политическая система. Во-вторых, в том, что структура господствующего класса в целом, его дифференциация на определенные группы детерминируется не иерархией политико-административной власти с ее многочисленными подразделениями, а совсем иными основаниями. Эти основания - либо области приложения капитала (промышленность, сельское хозяйство, торговля и т.д.), либо формы его функционирования, извлечения прибыли (производство, игра на бирже, использование процентов и т.д.).
Исторически меняются также и формы связи политико-управленческих институтов и трудящихся, эксплуатируемых классов. Причем изменения эти прослеживаются по различным параметрам.
Один из них - наличие самого юридического признания трудящихся классов со стороны политических институтов и характер этого признания.
Так, в рабовладельческом обществе рабы вообще не признавались членами официального общества, они находились за пределами всяких официальных прав. В феодальном обществе политические институты санкционировали существование основного трудящегося класса - крестьянства - в качестве составной части официальной структуры общества. Правда, это признание связывалось с наделением трудящихся самым низким социальным статусом. И наконец, при капитализме трудящиеся классы признаются юридически равноправными.
Другой параметр связи трудящихся масс с политическими институтами характеризуется мерой вмешательства этих институтов в само конституирование данных классов.
Так, в рабовладельческом обществе государство не только юридически определяло положение рабов, но и авторитетом своих законов закрепляло это положение. Держать незыблемой пропасть, отделяющую рабов от свободных, не дать рабам переступить через нее - вот важнейшая функция рабовладельческого государства. В феодальном обществе политико-юридическая надстройка также декретировала низший правовой статус крестьянства. Вместе с тем природа этого декретирования меняется, крестьянство наделяется минимумом определенных юридических прав. И наконец, в капиталистическом обществе государство никак официально не декретирует трудящиеся классы. Их складывание, структурирование, функционирование осуществляются по собственным законам социального движения, никак не связанного с официальными установлениями.
К сожалению, мало еще изучена история взаимосвязей политических институтов и социально-этнических общностей. На наш взгляд, расщепление этих общностей и государственных институтов не является столь зримым, как в истории классов. В какой-то мере этот феномен объясним. Дело в том, что по своему характеру, по своей универсальности что ли, социально-этнические общности - народности, нации - стоят ближе к таким всеохватывающим политическим институтам, как государство. Поэтому механизм конкретного функционирования социально-этнических общностей тесно переплетается с механизмом функционирования государственных структур.
Тем не менее общий взгляд на историю этих взаимосвязей также позволяет высказать предположение о возрастающем расщеплении социально-этнических общностей и политических институтов. Это, в частности, проявляется в том, что если на этапе рабовладения и феодализма метаморфозы политических институтов вообще могли прервать становление народностей или кардинально изменить его направление [1], то при капитализме национальная консолидация уже не зависит в такой степени от политических институтов. Эти институты могут либо ускорить развитие нации, либо замедлить его, но прервать, повернуть его в совершенно ином направлении они уже не в силах.
1 Например, феодальная раздробленность средневековой Италии замедлила темпы складывания итальянской народности, а распад Киевском Руси прервал процесс складывания единой древнерусской народности и открыл путь конституированию трех народностей: русской (великорусской), украинской и белорусской.
Таким образом, исторический процесс расщепления социальных и политических процессов является всеобщим, захватывая эволюцию всех социальных общностей.
Итак, история развития формаций свидетельствует об определенной динамике взаимосвязей социальной и политической сфер. Если для рабовладения и феодализма характерна сращенность, переплетенность социальной и политической эволюции общества, то при капитализме все более проявляется их расщепление.
Как нам представляется, указанная тенденция позволяет высказать общие суждения об эволюции основных сфер общественной жизни. Опыт истории свидетельствует, что синкретизм первобытного общества отнюдь не сразу сменился полным набором основных сфер, достаточно реальным развитием каждой из них. На наш взгляд, в докапиталистических формациях явственно обнаружилась дифференциация общества к двум своеобразным полюсам: материально-производственная и политико-духовная деятельность. Социальная же сфера, думается, в это время достаточно олределенно о себе как об отдельной самостоятельной сфере не заявила; одни ее компоненты по своей структуре, тенденциям развития и т.д. тяготели к материально-производственно й сфере - это трудящиеся классы, другие - к политико-управленческой области - классы господствующие. И лишь в период капитализма произошло зримое размежевание материально-производственной, социальной и политической сфер. Что же касается сферы духовной, то, на наш взгляд, в период капитализма, особенно в эпоху империализма, лишь началось ее конституирование; вероятнее всего, этот процесс и сегодня еще не завершен.
Таким образом, дифференциация основных сфер общественной жизни - это не одноразовый исторический акт, а длительный исторический процесс. На каждом этапе этого процесса происходят преобразования, какие-то сферы развиваются и углубляются, какие-то сворачиваются и сливаются с другими. И нет никаких оснований полагать, что когда-либо этот процесс будет исчерпан.
Историческое развитие причинно-следственных связей сфер общественной жизни. Постановка вопроса о развитии причинности в отношениях сфер не беспочвенна. Она обретает реальный смысл, если мы учтем, что, скажем, причинное воздействие материально-производственной сферы может с различной степенью наглядности проявляться во всей конкретности жизни той или иной формации. Здесь перед нами приоткрывается одно из измерений, которое, к сожалению, нечасто привлекает внимание. Речь идет о том, что сама причинность в отношениях сфер обшественной жизни может по-разному проявляться, воплощаться во всем богатстве общественных явлений, может носить или более явный, или более скрытый характер. В этом отношении, видимо, следует изучить прежде всего, как развивается материально-производственная сфера именно как причина. Здесь вскрывается весьма интересная историческая перспектива. Так, рабовладение и феодализм характеризовались тем, что многие существенные причины связи сфер общественной жизни носили скрытый, завуалированный характер. Более того, на поверхности общественной жизни, в мире общественных явлений докапиталистических формаций доминировали такие связи и отношения, которые, по-видимому, противоречили сущностным причинным связям сфер. В их числе можно назвать особую роль отношений личной зависимости, внеэкономического принуждения в механизме экономической жизни. Эта личная зависимость, внеэкономическое принуждение как бы скрывали экономическую сущность отношений. Они давали повод думать, что не экономические связи суть причина отношений людей, а, напротив, эти отношения - причина экономических связей.
Еще сложнее обстояло дело с определением действительного отношения социальной и политической сфер общества. Ведь не случайно, что сама социальная дифференциация общества в докапиталистических формациях находилась под сильным воздействием политических институтов, надстроечных механизмов. Так, существование рабов как определенной общности, находящейся за пределами официального общества, не являлось само собой, но конституировалось именно политико-государственной системой, которая очертила круг людей, включенных в официальное общество. Сословная дифференциация в феодальном обществе также узаконивалась, закреплялась политическими институтами. Не случайно исследователи отмечали большую роль государства в складывании донаииональных общностей, народностей в частности. На этой исторической почве может возникнуть мнение о том, что причинные зависимости социальной и политической сфер как бы меняются местами, что именно политическая сфера суть причина социальных делений. Ясно, что мнение такое ошибочно, но почва для него действительно имеется.
Таким образом, рабовладельческая и феодальная формации характеризовались тем, что причинные связи сфер общественной жизни отнюдь не раскрывались в своем действительном значении. Здесь не было ясности и простоты детерминационных зависимостей. Напротив, запутанность, неясность, смазанность этих зависимостей характеризовали докапиталистические формации.
В период же капитализма наглядно проявилась определяющая, детерминирующая роль материального производства в жизни общества.
Эта роль проявилась, в частности, в том, что раскрылись именно экономические причины возникновения классов. "Если на первый взгляд, писал Ф. Энгельс, - происхождение крупного, некогда феодального землевладения могло еще быть приписано, по крайней мере в первую очередь, политическим причинам, насильственному захвату, то по отношению к буржуазии и пролетариату это было уже немыслимо. Слишком очевидно было, что происхождение и развитие этих двух больших классов определялось чисто экономическими причинами" [1] (выделено мной. - В.Б.).
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 308-309.
Более отчетливо раскрылась и зависимость политической сферы от социальной. Ф. Энгельс писал: "Со времени введения крупной промышленности, то есть по крайней мере со времени европейского мира 1815 г., в Англии ни для кого уже не было тайной, что центром всей политической борьбы в этой стране явились стремления к господству двух классов: землевладельческой аристократии, с одной стороны, и буржуазии - с другой. Во Франции тот же самый факт дошел до сознания вместе с возвращением Бурбонов" [1].
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 30S. 2 Там же.
В свою очередь развитие этих связей сфер придало новый характер и отношениям духовной сферы со всеми остальными.
Итак, утверждение капиталистической формации раскрыло, обнаружило, развило основные причинные связи сфер. С развитием этих связей, с их более наглядным проявлением создались социальные условия и для теоретического познания общества, его основных детерминант. Раскрывая сам процесс появления материалистического понимания истории, Ф. Энгельс пишет с полнейшей определенностью: "...если во все предшествующие периоды исследование этих движущих причин истории было почти невозможно из-за того, что связи этих причин с их следствиями были запутаны и скрыты, то в наше время связи эти до такой степени упростились, что решение загадки стало, наконец, возможным" [2] (выделено мной. - В. Б.). Но что значило это познание связей "причин" и "следствий" в обществе, ограничивалось ли оно познанием специфики капитализма? Нет, конечно. Дело заключается в том, что на основе раскрытия причинных связей сфер при капитализме открывается путь к познанию всеобщей общественной их сущности. С этой точки зрения познание причинных связей сфер при капитализме имеет и ретроспективное и перспективное значения.
Познание сущности отношений сфер общественной жизни при капитализме позволило по-новому взглянуть на историю рабовладения и феодализма, по-новому оценить эти формации, их внутрисистемные соотношения.
С этих позиций открывается путь к познанию и специфических особенностей причинных связей сфер при рабовладении и феодализме как порождения, следствия конкретного уровня развития материального производства. Иначе говоря, своеобразие причинных связей до капитализма это не альтернатива основной причинной роли материального производства, а ее своеобразное проявление, воплощение.
В рамках данной установки рационально истолковывается и особая роль политических институтов до капитализма в конституирова-нии социальных общностей. Материальное производство в тех условиях не было столь развитым, чтобы силой своих собственных импульсов вызвать к жизни, скажем, соответствующие социальные общности, обеспечить их устойчивое существование. В таких условиях оно действует как бы через "посредников", через политические институты, которые берут на себя важную социально-конституирующую функцию, силой своей политической власти оформляют социальные демаркационные линии между общностями, закрепляют сами эти общности. Стало быть, высокая активность политической сферы по отношению к социальной в конечном итоге объясняется особой ролью материального производства в тех исторически конкретных условиях. "Ясно, во всяком случае, - писал К. Маркс, - что средние века не могли жить католицизмом, а античный мир - политикой. Наоборот, тот способ, каким в эти эпохи добывались средства к жизни, объясняет, почему в одном главную роль играет политика, в другом - католицизм" [1].
Здесь перед нами проявление диалектики сущности и видимости. Последняя неадекватна сущности, она ее искажает. Известно, что сама видимость порождена сущностью, она "нужна" сущности, выступает формой ее выражения. В данном случае сущность именно такова, что она иначе как в форме видимости выразиться не может. Когда сущность разовьется, когда она сможет выразиться полнее, четче, она сбрасывает эту форму видимости. В этом смысле видимость, когда она есть, тоже существенна. В докапиталистических формациях особая роль политических институтов, личных зависимостей и т.д. как раз и выступает как своеобразная видимость, порожденная своей сущностью, т.е. определяющей ролью материального производства [2].
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 92.
2 "Натуральные отношения люлей при феодализме и is рабовладельческом обществе представляют собой иллюзию- но эта иллюзия, основывается на исторически неразвитых социальных фактах, которые поэтому скрывают ш человека, что именно он является творцом тгих социальных фактов" (Хофман Дж. Материализм и теория "праксиса". М., 1978. С. 160).
Выделение всеобщего момента причинных связей сфер в истории и вместе с тем выделение специфики связей сфер в той или иной формации позволяют представить историю классово-антагонистических формаций как единый, целостный, непрерывный процесс. Эти же моменты позволяют понять и действительное развитие единой целостной системы причинных связей сфер в истории. Система эта не разрушается с гибелью каждой формации и не воспроизводится совершенно заново в каждой новой формации. Нет, она проходит как сквозной, развивающийся момент всеобшеисторического процесса смены формаций. И направление этого процесса в рамках антагонистических формаций таково, что по мере развития общества экономические отношения как безусловно господствующие выступают все более открыто и обнаженно.
Мы полагаем, что исправление сложившегося положения должно заключаться не в отказе от формационного понимания структуры общества вообще, а в развитии этого понимания, отказе от его абсолютизации, во взаимообогащении всех современных социально-философских учений о структуре общества.
1 "Учение о формациях внушает сомнение уже в силу универсальности применения, на которое оно претендует. Оно выделяет один аспект исторической жизни - социалььно-экономичсский. Исключительная значимость этого аспекта совершенно несомненна. Но можно ли доказать, что на любом этапе истории именно социально-экономические отношения детерминировали общественную жизнь в целом, что это же определяющее значение они имели и в первобытности, и в античности, и в средние века, и на Востоке или Африке в такой же мере, как в Европе Нового времени". "Развитие наук о человеке и обществе на протяжении последних десятилетий с повой силой и убедительностью демонстрировало символическую природу социальных отношений Эти дисциплины - структурная и символическая антропология, семиотика, историческая поэтика, культурология, история менталь-ности, герменевтика (" ее версиях, разрабатывающихся Дильтеем, Хайдеггером. Гадамером) - сложились после Маркса... Объяснительные модели марксизма по-прежнему ограничиваются преимущественно сферой производственных отношений, тогда как все более тонкие материн оттесняются на периферию мысли или игнорируются" (Гуревич А.Я. Теория формаций и реальность исторпи//Вопросы философии. 1990. No 11. С. 36, 39).
Цивилизация. Одним из важных принципов членения историй общества является цивилизационный подход. Что же представляет собой цивилизация как этап, фрагмент исторического процесса?
К сожалению, в социально-философской науке сегодня нет общепринятого понятия цивилизации. Думается, совершенно справедливо писал Г.Г. Дилигенский: "Цивилизация" принадлежит к числу тех понятий научного и обыденного языка, которые не поддаются сколько-нибудь строгому и однозначному определению. Если попытаться как-то объединить различные его значения, мы, очевидно, получим скорее некий интуитивный образ, чем логически выверенную категорию. И все же за этим образом будет стоять определенная реальность - целостность материальной и духовной жизни людей в определенных пространственных и временных границах" [1].
Мы полагаем, что особенность цивилизационных этапов раскрывается при сопоставлении с принципами выделения формационных структур. Здесь можно выделить следующие моменты.
1 Дилигенский Г.Г. "Конец истории" или смена цивилизаций?//Вопросы философии. 1991. No 3. С. 23.
Во-первых, цивилизация содержит указания на определенную высоту, зрелость развития общества. В этом контексте сопоставляются дикость, варварство, цивилизация как этапы человеческой истории.
Во-вторых, цивилизация не связана с жестким выделением способа производства, общественного производства как определяющего фактора жизни общества, она основана на более широком круге выделяемых основ общественной структуры, или, как отмечал Манн-гейм, центров систематизации.
В-третьих, при выделении цивилизации налицо тенденция к вычленению в качестве основ общества культурологических факторов духовных моментов общества.
В-четвертых, цивилизация фиксирует более конкретно-эмпирический пласт общественной жизни, ее особенности и взаимосвязи, нежели формация.
В-пятых, цивилизация связывается с особенностями всемирно-исторических изменений XX в., характеризующих общие тенденции всех стран на современном этапе.
Очевидно, что перечисленные особенности предполагают большое разнообразие выделяемых цивилизационных структур общества. Более того, цивилизационный подход из-за множественности исходных принципов, нацеленности на конкретные особенности общества, видимо, в принципе исключает признание какого-то конечного числа цивилизаций. В литературе сегодня встречаются выделения локальных цивилизаций, цивилизаций Запада, Востока, Юга и т.д., космогенной, традиционной, техногенной цивилизаций, современной планетарной цивилизации и т.п. Нет сомнения, что цивилизационный подход является важным аспектом понимания общества.
Мы полагаем, что трактовка формации К. Марксом по существу не альтернативна цивилизационному подходу. Можно, конечно, спорить, какой подход является базовым, а какой его развитием, частным случаем (на наш взгляд, формационный подход основололагающ), но суть дела в их реальной взаимодополняемости.
5. Историческое развитие структуры общества
Историческое расщепление социальной и политической сфер. Историческое развитие формаций проявляется и в расщеплении социальной и политической жизни.
Первая фаза этого процесса - это развитие влияния политико-управленческой системы на конституирование социальных общностей вообще. Ясно, что в условиях первобытного синкретизма такого конституирующего воздействия вообще не было. Рабство в этом отношении значительно более интересно. Здесь политико-управленческая система проводит непреодолимую грань между членами официального общества, с одной стороны, и рабами, стоящими за пределами всяких общественных прав, - с другой. Свободные, объединенные в официальное общество и находящиеся за его пределами - вот демаркационная линия, закрепленная политико-управленческими институтами рабовладельческого общества.
В феодальном обществе политическая надстройка уже не делит людей на членов общества и стоящих вне этого общества. Она, если можно так выразиться, всех вбирает в себя, ликвидировав вообще институт стоящих за пределами официальной жизни. Вместе с тем, вобрав все социальные группы в себя, политико-юридическая система феодализма разделяет их по разным ступеням общественного статуса, жестко закрепляя это различие [1].
1 "Старое гражданское общество, - писал К. Маркс о феодальном обществе, - непосредственно имело политический характер, т.е. элементы гражданской жизни - например, собственность, семья, способ труда - были возведены на высоту элементов государственной жизни в форме сеньориальной власти, сословии и корпораций" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 1. С. 403).
В капиталистическом же обществе официальное вмешательство политико-надстроечных институтов в социальные дифференциации исчерпывается. Здесь, с одной стороны, все социальные общности юридически складываются и функционируют именно как общности, независимо от политике-юридических установлений, с другой - сами эти политические формы выступают юридически нейтральными по отношению к любой из этих общностей, признавая их юридическую равноправность.
Теперь рассмотрим этот процесс применительно к различным общностям. Начнем с эксплуататорских классов.
В рабовладельческом обществе зачастую статус рабовладения отождествлялся с принадлежностью к определенному политико-управленческому механизму, который иногда выступал в виде общинного устройства. В данном случае уже сам факт принадлежности того или иного субъекта к политико-управленческой общине, независимо от того, какое он занимал в ней положение, превращал его в рабовладельца, давал право пользоваться продуктами труда рабов [2].
2 К. Маркс и Ф. Энгельс писали: "Граждане государства лишь сообща владеют своими работающими рабами и уже в силу этого увязаны формой общинной собственности. Это - совместная частная собственность активных граждан государства, вынужденных перед лицом рабов сохранять эту естественно возникшую форму ассоциации" (Там же. Т. 53. С. 21-22).
В феодальном обществе эта сращенность господствующего класса с политико-надстроечными институтами сохраняется, но существенно изменяется. Здесь уже первостепенно важен не сам факт включенности в эти институты, ибо теперь в орбите действия этих институтов не народонаселение, а место, занимаемое в политико-юридической иерархии. Господствующие классы и отличаются тем, что они занимают высшие, привилегированные места в сословно-феодальной структуре. Указанное обстоятельство объясняет сами принципы выделения класса феодалов, принципы их дифференциации. Так, феодалы не делятся на сельскохозяйственные, промышленные, торговые, сельские, городские и т.д. отряды и подразделения. Структура данного класса зиждется на совсем иных основаниях: это структура самой политико-управленческой системы. Разные отряды феодалов находятся на различных ступеньках иерархической лестницы. Какова структура этой лестницы, таковы и подразделения феодалов.
В капиталистическом обществе преодолевается сращенность господствующего класса - буржуазии - с политическими институтами. Проявляется это во многом. Во-первых, в том, что политико-управленческий механизм уже не выступает фактором, юридически конституирующим буржуазию; она складывается, развивается, функционирует независимо от того, санкционирует или нет ее бытие политическая система. Во-вторых, в том, что структура господствующего класса в целом, его дифференциация на определенные группы детерминируется не иерархией политико-административной власти с ее многочисленными подразделениями, а совсем иными основаниями. Эти основания - либо области приложения капитала (промышленность, сельское хозяйство, торговля и т.д.), либо формы его функционирования, извлечения прибыли (производство, игра на бирже, использование процентов и т.д.).
Исторически меняются также и формы связи политико-управленческих институтов и трудящихся, эксплуатируемых классов. Причем изменения эти прослеживаются по различным параметрам.
Один из них - наличие самого юридического признания трудящихся классов со стороны политических институтов и характер этого признания.
Так, в рабовладельческом обществе рабы вообще не признавались членами официального общества, они находились за пределами всяких официальных прав. В феодальном обществе политические институты санкционировали существование основного трудящегося класса - крестьянства - в качестве составной части официальной структуры общества. Правда, это признание связывалось с наделением трудящихся самым низким социальным статусом. И наконец, при капитализме трудящиеся классы признаются юридически равноправными.
Другой параметр связи трудящихся масс с политическими институтами характеризуется мерой вмешательства этих институтов в само конституирование данных классов.
Так, в рабовладельческом обществе государство не только юридически определяло положение рабов, но и авторитетом своих законов закрепляло это положение. Держать незыблемой пропасть, отделяющую рабов от свободных, не дать рабам переступить через нее - вот важнейшая функция рабовладельческого государства. В феодальном обществе политико-юридическая надстройка также декретировала низший правовой статус крестьянства. Вместе с тем природа этого декретирования меняется, крестьянство наделяется минимумом определенных юридических прав. И наконец, в капиталистическом обществе государство никак официально не декретирует трудящиеся классы. Их складывание, структурирование, функционирование осуществляются по собственным законам социального движения, никак не связанного с официальными установлениями.
К сожалению, мало еще изучена история взаимосвязей политических институтов и социально-этнических общностей. На наш взгляд, расщепление этих общностей и государственных институтов не является столь зримым, как в истории классов. В какой-то мере этот феномен объясним. Дело в том, что по своему характеру, по своей универсальности что ли, социально-этнические общности - народности, нации - стоят ближе к таким всеохватывающим политическим институтам, как государство. Поэтому механизм конкретного функционирования социально-этнических общностей тесно переплетается с механизмом функционирования государственных структур.
Тем не менее общий взгляд на историю этих взаимосвязей также позволяет высказать предположение о возрастающем расщеплении социально-этнических общностей и политических институтов. Это, в частности, проявляется в том, что если на этапе рабовладения и феодализма метаморфозы политических институтов вообще могли прервать становление народностей или кардинально изменить его направление [1], то при капитализме национальная консолидация уже не зависит в такой степени от политических институтов. Эти институты могут либо ускорить развитие нации, либо замедлить его, но прервать, повернуть его в совершенно ином направлении они уже не в силах.
1 Например, феодальная раздробленность средневековой Италии замедлила темпы складывания итальянской народности, а распад Киевском Руси прервал процесс складывания единой древнерусской народности и открыл путь конституированию трех народностей: русской (великорусской), украинской и белорусской.
Таким образом, исторический процесс расщепления социальных и политических процессов является всеобщим, захватывая эволюцию всех социальных общностей.
Итак, история развития формаций свидетельствует об определенной динамике взаимосвязей социальной и политической сфер. Если для рабовладения и феодализма характерна сращенность, переплетенность социальной и политической эволюции общества, то при капитализме все более проявляется их расщепление.
Как нам представляется, указанная тенденция позволяет высказать общие суждения об эволюции основных сфер общественной жизни. Опыт истории свидетельствует, что синкретизм первобытного общества отнюдь не сразу сменился полным набором основных сфер, достаточно реальным развитием каждой из них. На наш взгляд, в докапиталистических формациях явственно обнаружилась дифференциация общества к двум своеобразным полюсам: материально-производственная и политико-духовная деятельность. Социальная же сфера, думается, в это время достаточно олределенно о себе как об отдельной самостоятельной сфере не заявила; одни ее компоненты по своей структуре, тенденциям развития и т.д. тяготели к материально-производственно й сфере - это трудящиеся классы, другие - к политико-управленческой области - классы господствующие. И лишь в период капитализма произошло зримое размежевание материально-производственной, социальной и политической сфер. Что же касается сферы духовной, то, на наш взгляд, в период капитализма, особенно в эпоху империализма, лишь началось ее конституирование; вероятнее всего, этот процесс и сегодня еще не завершен.
Таким образом, дифференциация основных сфер общественной жизни - это не одноразовый исторический акт, а длительный исторический процесс. На каждом этапе этого процесса происходят преобразования, какие-то сферы развиваются и углубляются, какие-то сворачиваются и сливаются с другими. И нет никаких оснований полагать, что когда-либо этот процесс будет исчерпан.
Историческое развитие причинно-следственных связей сфер общественной жизни. Постановка вопроса о развитии причинности в отношениях сфер не беспочвенна. Она обретает реальный смысл, если мы учтем, что, скажем, причинное воздействие материально-производственной сферы может с различной степенью наглядности проявляться во всей конкретности жизни той или иной формации. Здесь перед нами приоткрывается одно из измерений, которое, к сожалению, нечасто привлекает внимание. Речь идет о том, что сама причинность в отношениях сфер обшественной жизни может по-разному проявляться, воплощаться во всем богатстве общественных явлений, может носить или более явный, или более скрытый характер. В этом отношении, видимо, следует изучить прежде всего, как развивается материально-производственная сфера именно как причина. Здесь вскрывается весьма интересная историческая перспектива. Так, рабовладение и феодализм характеризовались тем, что многие существенные причины связи сфер общественной жизни носили скрытый, завуалированный характер. Более того, на поверхности общественной жизни, в мире общественных явлений докапиталистических формаций доминировали такие связи и отношения, которые, по-видимому, противоречили сущностным причинным связям сфер. В их числе можно назвать особую роль отношений личной зависимости, внеэкономического принуждения в механизме экономической жизни. Эта личная зависимость, внеэкономическое принуждение как бы скрывали экономическую сущность отношений. Они давали повод думать, что не экономические связи суть причина отношений людей, а, напротив, эти отношения - причина экономических связей.
Еще сложнее обстояло дело с определением действительного отношения социальной и политической сфер общества. Ведь не случайно, что сама социальная дифференциация общества в докапиталистических формациях находилась под сильным воздействием политических институтов, надстроечных механизмов. Так, существование рабов как определенной общности, находящейся за пределами официального общества, не являлось само собой, но конституировалось именно политико-государственной системой, которая очертила круг людей, включенных в официальное общество. Сословная дифференциация в феодальном обществе также узаконивалась, закреплялась политическими институтами. Не случайно исследователи отмечали большую роль государства в складывании донаииональных общностей, народностей в частности. На этой исторической почве может возникнуть мнение о том, что причинные зависимости социальной и политической сфер как бы меняются местами, что именно политическая сфера суть причина социальных делений. Ясно, что мнение такое ошибочно, но почва для него действительно имеется.
Таким образом, рабовладельческая и феодальная формации характеризовались тем, что причинные связи сфер общественной жизни отнюдь не раскрывались в своем действительном значении. Здесь не было ясности и простоты детерминационных зависимостей. Напротив, запутанность, неясность, смазанность этих зависимостей характеризовали докапиталистические формации.
В период же капитализма наглядно проявилась определяющая, детерминирующая роль материального производства в жизни общества.
Эта роль проявилась, в частности, в том, что раскрылись именно экономические причины возникновения классов. "Если на первый взгляд, писал Ф. Энгельс, - происхождение крупного, некогда феодального землевладения могло еще быть приписано, по крайней мере в первую очередь, политическим причинам, насильственному захвату, то по отношению к буржуазии и пролетариату это было уже немыслимо. Слишком очевидно было, что происхождение и развитие этих двух больших классов определялось чисто экономическими причинами" [1] (выделено мной. - В.Б.).
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 308-309.
Более отчетливо раскрылась и зависимость политической сферы от социальной. Ф. Энгельс писал: "Со времени введения крупной промышленности, то есть по крайней мере со времени европейского мира 1815 г., в Англии ни для кого уже не было тайной, что центром всей политической борьбы в этой стране явились стремления к господству двух классов: землевладельческой аристократии, с одной стороны, и буржуазии - с другой. Во Франции тот же самый факт дошел до сознания вместе с возвращением Бурбонов" [1].
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 30S. 2 Там же.
В свою очередь развитие этих связей сфер придало новый характер и отношениям духовной сферы со всеми остальными.
Итак, утверждение капиталистической формации раскрыло, обнаружило, развило основные причинные связи сфер. С развитием этих связей, с их более наглядным проявлением создались социальные условия и для теоретического познания общества, его основных детерминант. Раскрывая сам процесс появления материалистического понимания истории, Ф. Энгельс пишет с полнейшей определенностью: "...если во все предшествующие периоды исследование этих движущих причин истории было почти невозможно из-за того, что связи этих причин с их следствиями были запутаны и скрыты, то в наше время связи эти до такой степени упростились, что решение загадки стало, наконец, возможным" [2] (выделено мной. - В. Б.). Но что значило это познание связей "причин" и "следствий" в обществе, ограничивалось ли оно познанием специфики капитализма? Нет, конечно. Дело заключается в том, что на основе раскрытия причинных связей сфер при капитализме открывается путь к познанию всеобщей общественной их сущности. С этой точки зрения познание причинных связей сфер при капитализме имеет и ретроспективное и перспективное значения.
Познание сущности отношений сфер общественной жизни при капитализме позволило по-новому взглянуть на историю рабовладения и феодализма, по-новому оценить эти формации, их внутрисистемные соотношения.
С этих позиций открывается путь к познанию и специфических особенностей причинных связей сфер при рабовладении и феодализме как порождения, следствия конкретного уровня развития материального производства. Иначе говоря, своеобразие причинных связей до капитализма это не альтернатива основной причинной роли материального производства, а ее своеобразное проявление, воплощение.
В рамках данной установки рационально истолковывается и особая роль политических институтов до капитализма в конституирова-нии социальных общностей. Материальное производство в тех условиях не было столь развитым, чтобы силой своих собственных импульсов вызвать к жизни, скажем, соответствующие социальные общности, обеспечить их устойчивое существование. В таких условиях оно действует как бы через "посредников", через политические институты, которые берут на себя важную социально-конституирующую функцию, силой своей политической власти оформляют социальные демаркационные линии между общностями, закрепляют сами эти общности. Стало быть, высокая активность политической сферы по отношению к социальной в конечном итоге объясняется особой ролью материального производства в тех исторически конкретных условиях. "Ясно, во всяком случае, - писал К. Маркс, - что средние века не могли жить католицизмом, а античный мир - политикой. Наоборот, тот способ, каким в эти эпохи добывались средства к жизни, объясняет, почему в одном главную роль играет политика, в другом - католицизм" [1].
Здесь перед нами проявление диалектики сущности и видимости. Последняя неадекватна сущности, она ее искажает. Известно, что сама видимость порождена сущностью, она "нужна" сущности, выступает формой ее выражения. В данном случае сущность именно такова, что она иначе как в форме видимости выразиться не может. Когда сущность разовьется, когда она сможет выразиться полнее, четче, она сбрасывает эту форму видимости. В этом смысле видимость, когда она есть, тоже существенна. В докапиталистических формациях особая роль политических институтов, личных зависимостей и т.д. как раз и выступает как своеобразная видимость, порожденная своей сущностью, т.е. определяющей ролью материального производства [2].
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 92.
2 "Натуральные отношения люлей при феодализме и is рабовладельческом обществе представляют собой иллюзию- но эта иллюзия, основывается на исторически неразвитых социальных фактах, которые поэтому скрывают ш человека, что именно он является творцом тгих социальных фактов" (Хофман Дж. Материализм и теория "праксиса". М., 1978. С. 160).
Выделение всеобщего момента причинных связей сфер в истории и вместе с тем выделение специфики связей сфер в той или иной формации позволяют представить историю классово-антагонистических формаций как единый, целостный, непрерывный процесс. Эти же моменты позволяют понять и действительное развитие единой целостной системы причинных связей сфер в истории. Система эта не разрушается с гибелью каждой формации и не воспроизводится совершенно заново в каждой новой формации. Нет, она проходит как сквозной, развивающийся момент всеобшеисторического процесса смены формаций. И направление этого процесса в рамках антагонистических формаций таково, что по мере развития общества экономические отношения как безусловно господствующие выступают все более открыто и обнаженно.