Страница:
Глобализация общественных отношений проявилась и в своеобразной тенденции к обретению мирового масштаба рядом локальных военных конфликтов. Во второй половине века человечество не знало мировых войн, но такие конфликты, как американская война во Вьетнаме, советская в Афганистане, война США с Ираком из-за Кувейта, по вовлеченности в свой механизм различных социальных сил, остроте противостояния явно тяготели к перерастанию в мировые конфликты. И не случайно во второй половине века угроза третьей мировой войны, разработка различных мер ее предотвращения существовали как вполне определенная реальность.
Всегда и везде войны выступали как трагедия человечества, всегда и везде они были связаны с человеческими жертвами. В XVII в. в войнах погибло 3,3 млн. чел. В XVIII в. - 5, 5 млн. чел., в XIX - 16 млн. "Рекордсменом" в этом отношении оказался XX в. Только первая и вторая мировые войны "стоили" человечеству 60 млн. человеческих жизней. Важно при этом отметить, что в числе потерь стремительно возрастает число жертв из числа мирных жителей. Если в первой мировой войне военных погибло в 20 раз больше, чем мирных жителей, то во второй - их число сравнялось. В войне в Корее (1950-1953) было 5-кратное превышение гибели гражданского населения над потерями военных. Вьетнамская война ознаменовалась уже 20-кратным превышением.
Что же касается перспектив возможных атомных конфликтов, то здесь подсчеты человеческих жертв вообще теряют смысл. В атомной войне, если она разразится, человеческие потери будут носить долговременный характер. Атомная война несет с собой и отравление генофонда человечества, т.е. разрушение нормального воспроизводства. Если даже кто-то и выживет в атомном пожаре, то его потомки будут обречены. Иначе говоря, в атомной войне не будет ни ликующих победителей, ни разочарованных побежденных, она не знает различий между пролетариями и капиталистами, правыми и виновными, прогрессистами и реакционерами - она одинаково губительна для всех.
Тенденция к глобализации конфликтов, превращение их в потрясения всего мирового порядка определенным образом выражают целостность современного мира. Но это особая целостность.
Глобализация конфликтов и противоречий довольно рельефно, отчетливо, болезненно проявляется в жизнедеятельности всего человечества. И через эту глобализацию боли, потрясения, потерь и т.д. человечество явственно ощущает свое единство, свою связь, свою земную целостность.
Вероятно, один из парадоксов XX в. заключается в том, что люди всей Земли ощутили свою общность не столько в результате своей созидательной совокупной деятельности, что было бы естественным и нормальным, сколько в результате того, что они столкнулись в общем противостоянии. Более 60 государств, сошедшихся на поле брани во второй мировой войне, воочию, реально ощутили свою связь, свою нераздельность. Еше больше человечество ощутило свое единение перед реальной угрозой атомного и экологического апокалипсиса. Подведя себя к порогу самоуничтожения, заглянув в общую бездну небытия, через реальную угрозу общности смерти человечество восприняло свое единство. Вот эту целостность мира, рожденную общей бедой и угрозой, проявляющуюся в этой общей беде и угрозе и противостоящую им, мы характеризуем как негативно-конфликтную целостность мира. Конечно, негативная целостность мира не есть еще действительное единение людей. Когда в доме пожар и люди его гасят, то в борьбе за спасение дома они конечно объединяются. Но если у них нет глубинных созидательных общих интересов, то это объединение может быть хрупким и кратковременным. Во всяком случае, оно отнюдь не гарантирует, что после победы над огнем люди сами не превратят свою жизнь в ад. Если же у них появляются общие созидательные интересы и цели, если самой своей жизнью они подводятся к выводу, что иначе как в мире и сообща они жить не могут, вот тогда формы их объединения, преобладание общих интересов над эгоистическими страстями становятся прочной и определяющей тенденцией их жизни. Тогда и общая борьба с социальными "пожарами" становится не просто вынужденной необходимостью, а естественным выражением глубинной сущности человеческого родового бытия. Поэтому негативно-конфликтная целостность мира, обнаруженная XX в., должна подвигнуть человеческий род к более активному поиску реальных механизмов созидания действительного единства и целостности мира.
Глобализация отношения человек-мир. Глобализация общественных отношений, вытекающая отсюда тенденция перерастания конфликтов в мировые столкновения с огромными разрушительными последствиями создают новую ситуацию с положением человека в современном мире. Если прежде человек был включен в противоречия и конфликты общественных отношений своего региона, своей страны, так как дальше этой территории его социальные конфликты не распространялись, то теперь он оказался как бы лицом к лицу с общественными противоречиями всего мира. Обнаружилось, что для жителя, скажем, России имеют весьма реальное значение конфликты в Соединенных Штатах Америки, Югославии, Ираке, Вьетнаме и вообще в любом уголке земного шара. Важно при этом подчеркнуть, что мировые общественные отношения несут опасность возможного втягивания его как индивида в конфликт, столкновение, противоречие, противостояние и т.д.
Расширившееся социальное пространство человеческого бытия с проистекающими из него угрозами и опасностями подавляет человека. Это становится особенно очевидным, если мы ведем речь не о человеке вообще как родовом существе, а о конкретно-единичном человеке, реальном индивиде. Если он оказывается во власти сложившихся общественных отношений своей страны и зачастую не может оказать на них какого-либо воздействия, то тем более слабым и немощным он предстает перед лицом мировых общественных отношений, тем более мало его воздействие на вызревание мировых конфликтов и предотвращение их последствий. XX век в определенной мере обострил ощущение зависимости человека от игры мировых сил. Отсюда представление об обществе как абсолютно чуждой, враждебной силе, от которой исходит зло и которая как рок подавляет и угнетает человека. Отсюда же и определенное чувство бессилия человека, случайности его бытия, заброшенности и одинокости. Отсюда же стремление замкнуться в своем личностном мире, опираться только на себя, никому и ничему не доверяя. Одним словом, и в этом отношении XX в. ознаменовался ростом отчужденности человека и общества.
XX век обнаружил новые грани взаимосвязи человечества и человека. Эта взаимосвязь выразилась в общности угрозы, опасности сползания к той бездне, которая разверзлась и перед человечеством и перед каждым человеком. XX век показал, что могут погибнуть не только отдельные люди, может погибнуть весь человеческий род. Эта угроза небытия как бы сравняла человеческий род и каждого отдельного человека, показала их тождественность, доказала, что именно каждая человеческая жизнь это и есть основа, сама суть жизни человечества, а не просто эпизод, мелкий штрих в непрерывной, масштабной эволюции, ибо если не будет отдельных людей, если они погибнут, то и человечества не будет. Иными словами, глобальность конфликтов и угроз XX в. выявила глубинную сопряженность каждого человека и всего человечества. Учитывая это обстоятельство, негативную целостность мира мы бы охарактеризовали как антропонегативную целостность мира, имея в виду, что в основе ее лежит человеческая жизнь.
В связи с угрозой человеческому существованию, проистекающей из закономерностей глобальных процессов современного мира, определенным образом меняется содержание таких явлений, как ценность самой человеческой жизни. Человеческая жизнь в ее непосредственном значении, воспроизводство этой жизни всегда были первейшей ценностью для человека, естественной предпосылкой всей его деятельности. Но какова природа этой ценности, где ее истоки? Отвечая на эти вопросы, можно сказать, что человеческая жизнь, ее появление, протекание, воспроизводство всегда были естественной предпосылкой общественного бытия человека, это ценность, дарованная самой природой. Человек ее не завоевывает, она дается ему самим фактом его рождения, как некая данность бытия, от него не зависящая. Конечно, в определенной мере коллизии социальной деятельности человека влияли на саму жизнь, ее воспроизводство. Но в целом, в окончательном итоге сама человеческая жизнь и механизмы ее воспроизводства находились как бы за пределами непосредственно общественных действий и столкновений.
XX век показал, что в условиях угрозы термоядерной войны (добавим, экологической катастрофы) человеческая жизнь, ее сохранение, воспроизведение стали определенной функцией человеческой общественной деятельности. Конечно, естественные механизмы человеческой жизни действовали и действуют. Но сохранение жизни каждого индивида и человечества как рода оказалось в прямой зависимости от деятельности людей как общественных существ. В процессах общественных возможностей людей, в рамках выбора их деятельности оказалась сама возможность сохранения или уничтожения жизни. Все это означало, что в характеристике ценности жизни произошел своеобразный сдвиг: жизнь из чисто естественной ценности, дарованной природой, превратилась в естественно-общественную ценность, обрела совершенно четко выраженное новое социальное качество.
В сознание народов вошла очень простая мысль: именно от нашей собственной деятельности, от нашего благоразумия или неблагоразумия, от нашей дальновидности или недальновидности зависит сохранение каждого человека, человечества как рода, а значит, и сохранение всей человеческой цивилизации.
В то же время следует отметить, что тенденция к глобализации конфликтов и войн при всех ее мощных и негативных воздействиях на человека не носит фатального характера, не свидетельствует о бессилии человека.
Острое ощущение ценности человеческой жизни в условиях нависшей над ней реальной угрозы, ощущение единства человечества пробудили инстинкт человеческого самосохранения. Это выразилось в повсеместно распространенном убеждении, что определенные шаги в человеческих отношениях в мире делать нельзя. Развилось своего рода мировое вето на некоторые действия государств, партий, народов, классов. И это вето, подстегиваемое реальной мощью атомного оружия и угрозой его применения, в какой-то мере держит мир в рамках существования. Так что глобализация мира с ее тенденциями к конфликтности в определенной мере развила человеческое в человеке, чувство общности людей, усилила инстинкт самосохранения человека и человечества. Все это в определенной мере означало шаг в развитии человека, рост его влияния на мировое сообщество.
2. XX век - век социально-антропологической напряженности
Античеловеческие "оборачивания" общества в XX веке. Сточки зрения развития человека, его общественного бытия XX в. обнаружил целый ряд глубочайших противоречий и парадоксов. Основной осью этих противоречий явилось отношение "человек-общество". Именно здесь, в этом пространстве резко возросло число своеобразных "оборачиваний" общества, его институтов против человека. Остановимся на некоторых примерах этих "оборачиваний".
В XX в. человечество непрерывно совершенствовало формы организации своей общественной жизни. В этом направлении развивались демократические институты, избирательные системы, отношения различных ветвей власти законодательной, исполнительной, судебной. В этом же плане следует оценить и развитие средств массовой коммуникации как регуляторов сложной гаммы общественных отношений. В целом человечество достигло заметного прогресса в эффективности, мощи институтов общественного управления.
В то же время человек обнаружил, что возросшая мощь механизмов социального управления, созданная его трудом, умом, казалось бы, только для его блага и процветания, далеко не всегда склонна следовать своему предначертанию. Разумеется, отчуждение политико-управленческих структур и их противостояние интересам основной массы людей не новое явление в истории, оно нередко имело место и в прошлом. Когда господствовали традиционно-сословные связи, оно было в какой-то мере оправданным и понятным. Но в XX в. в основной массе стран со старой корпоративностью люди давно уже рассчитались, однако античеловеческие тенденции направленности функционирования этих структур обнаружились не менее наглядно, чем прежде.
Более того, история XX в. явила миру, пожалуй, самую массовую и жестокую форму античеловеческой направленности управленчески-социальных структур, подобной которой не знала прежняя история, - тоталитаризм. На фоне тоталитарных тенденций становится все более очевидным феномен своеобразного "оборачивания" идеологических ценностей. Обнаружилось, что самые прогрессивные, самые гуманистические идеи - типа приоритета интересов народа, социального равенства и социальной справедливости, даже идея прав и свобод человека - в определенных политических условиях служат обоснованием действий, прямо противоположных своей сути.
История XX в. выявила реальную возможность их "оборачивания" против человека, довольно тонкую грань, отделяющую созидательное воздействие политико-управленческих форм от их превращения в античеловеческие инструменты. Здесь применим тот же подход, что и при оценке атомной энергии: как эта энергия может быть использована во благо и во зло человека, так и политические институты могут быть повернуты в совершенно разных направлениях. Эта опасность антигуманного разворота возрастает прямо пропорционально силе, изощренности политико-управленческих средств, она настолько велика, что человечество может подвести себя к порогу самоуничтожения.
Как во все века, человек развивал в XX в. свои социальные связи, социальные общности, механизмы своей социальной идентификации. Пожалуй, наиболее примечательным явлением в этой области можно считать тотальное омассовление общества. Рост элементов общественного производства, универсально развиваемая социальная мобильность, всепроникающее и всех уравнивающее воздействие средств коммуникации, культуры и т.д. - все это вместе взятое привело к возникновению нового социального явления - массы, возрастание ее воздействия на все процессы жизни общества и человека.
Развившиеся контакты человека с социальной массой сказались на нем противоречивым образом. С одной стороны, эти связи в какой-то мере освободили человека от определенной замкнутости, расширили горизонты его бытия. Безусловно, чувство сопряженности с интересами, ценностями массы людей придало ему чувство социальной устойчивости, защищенности. Но, с другой стороны, разрыв старых социальных связей в условиях, когда масса приобрела предельно широкий, аморфный характер, когда ее общие интересы весьма неопределенны и неустойчивы, привел к тому, что конкретный живой единоличный человек ощущал себя предоставленным самому себе, никому не нужным, одиноким, потерянным. Парадокс социального развития заключается как раз в том, что та самая человеческая масса, которая была казалось бы, опорой социального бытия человека, мостом, соединяющим его с миром, вдруг превращается в некий институт, ввергающий его в одиночество.
Вообще эволюция социальных идентификаций человека в XX в. обнаруживает множество примеров античеловеческих метаморфоз различных общностей. Люди, исходя из интересов своего развития, создают различные социальные общности: классовые, национально-этнические, региональные, профессиональные, идентифицируют себя с ними. Но нередко эти сложившиеся общности как бы сдвигают на периферию интересы человека, выдвигая на авансцену свои собственные. В итоге конкретный человек как бы растворяется в эфире социальной общности, превращаясь в ее безликую частицу. XX век и явил миру множество примеров подобных растворений человека в классах, нациях, народах.
Более того, сложная динамика социальных сил, порождая свой комплекс противоречий, борьбу за приоритет той или иной общности, втягивает в себя, как в огромную воронку, и человека. Мало того, что он растворяется в той или иной социальности, он еще оказывается средством разрешения социальных конфликтов, инструментом утверждения тех или иных социальных притязаний.
История XX в. продемонстрировала множество примеров подчинения людей ложным социальным приоритетам. Все это свидетельствует о том, что социальная эволюция XX в. обнаружила возросшую сложность, противоречивость соотношения развития человека и его социальности.
Целый комплекс сложных проблем возник в связи с современной материально-экономической деятельностью человека.
Человек XX в. живет не просто в национально-государственной экономической среде, не в регионально-замкнутой системе, а в материально-экономической среде всего мира. Это расширение социально-экономических масштабов сопряженности человека приводит к разным следствиям. С одной стороны, поскольку человек сам становится все больше субъектом всеобщего труда, созидания, эта новая масштабность сопряженности является естественным проявлением его собственного развития. Поскольку человек усилил свой контроль над общими процессами производства, постольку и общие итоги его совокупной деятельности оказались в большей степени прогнозируемы, в какой-то мере управляемы, а их отрицательные последствия блокированы. С другой стороны, поскольку сопряженный с человеком материально-экономический мир глобален и в силу гетерогенности своего состава трудно управляем, чреват конфликтностью и деструктив-ностью, постольку этот мир все время стремится не просто вырваться из-под контроля человека, но и подмять его под себя.
Иными словами, человек в XX в., создав своим умом, своими руками мощные глобальные производственно-экономические системы, сам оказался в определенной степени в плену этих систем, как бы съежился перед их масштабами и совокупной мощью их функционирования. Все это приводит к тому, что у него развивается ощущение возросшей зависимости от мировой материально-экономической системы, ожидание от нее непредсказуемых опасностей и угроз, причем угроз, затрагивающих сами основы человеческого бытия. Отсюда же и возрастающее чувство своей малости в этом мире.
Пожалуй, самой острой формой противостояния человека и общества, "оборачивания" общественных институтов против самой сути человека в XX в. явились мировые войны, реальная опасность глобальной термоядерной войны. Трагический опыт свидетельствует о том, что часто общественные институты, ввергая человека в войны, приговаривая его к смерти, "оборачивались" против него.
История XX в. представляет собой весьма сложную и противоречивую панораму развития человека. Укрепление материально-экономических основ жизнедеятельности каждого человека, широкие возможности социальной мобильности, насыщенность и разнообразие духовной атмосферы, связь и реальное воздействие на органы управления обществом, богатый выбор вариантов социальной идентификации - все это несомненно признаки развития человека, его индивидуальности, возросших степеней его раскованности, свободы и творчества. И в то же время, создав этот комфортный общественный мир, мир, обслуживающий человека, он обнаруживает, что нередко общество, его институты "оборачиваются" против него, подавляют его [1].
1 "Отличительная особенность нашего кризиса - перемена в отношении человека к вещам и связям, созданным его трудом или при его косвенном участии. Эту особенность можно бы определить как отторжение человека от его творении. Человек отныне не может совладать с миром, который есть создание его рук. Этот мир сильнее своего творца, он обособился от него и встал к нему в отношение элементарной независимости...
Так человек оказался перед страшной реальностью, смысл которой в том, что творец демонов перестал быть их господином. Вопрос о природе этой человеческой силы - бессилия вырастает в вопрос о сущности человека - на сей раз в новом, сугубо практическом смысле" (Бубер М. Проблема чсловека//Я и Ты. М., 1993. С. 112-113).
Так что не только гармонией и развитием человека в его взаимосвязи с обществом примечателен XX в., но и глубокими явлениями дисгармонии, проявлениями одиночества, слабости, беззащитности его в этом мире [1].
1 Недавно умерший поэт Владимир Соловьев писал:
Я устал от двадцатого века,
от его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
я давно уже нс-че-ло-век.
См.: Приставкин А. И никаких разговоров о правах//Московские новости. 1997. No 47. С. 7.
Чем же был в целом XX в. для человека в его сложном взаимодействии с обществом? Был ли он антропологическим триумфом или, напротив, антропологической катастрофой? Думается, однозначно на этот вопрос ответить нельзя, ибо в принципе в истории человечества не бывает ни чистых антропологических триумфов, ни чистых антропологических провалов. Эволюция взаимоотношений человека и общества в XX в. как и всегда, представляла собой очень сложный, многоплановый, противоречивый процесс, в котором наличествовали как глубинные прорывы к человеческой свободе, так и существенные потери. И все же XX в. в многовековой истории взаимосвязи человека и общества весьма примечателен. Пожалуй, в этом веке, больше, чем когда бы то ни было прежде, наблюдались огромные перепады, включающие в себя как взлеты человека в его взаимосвязи с обществом, так и его глубинные падения.
Все это свидетельствует о том, что XX в. ознаменовался резким ростом социально-антропологической напряженности, т.е. обострением отношений "человек-общество" в самых различных областях. Пожалуй, ни в одном из предшествующих веков острота отношений человека, обретающего и осознающего свою самоценность, с обществом, своеобразные моменты оппозиционности, полярности этих отношений не проявлялись в столь острых, разнообразных, явных, наглядных формах.
Эта возросшая напряженность, открытость, наглядность позволяет, может быть, четче, чем когда-либо прежде, определить основной вектор в развитии их взаимоотношений.
Конечно, XX в. дал немало примеров "давящего" воздействия общества, своеобразных "поражений" человека в его общественной жизни. И тем не менее история XX в. наглядно выявила, что несмотря на всю остроту и напряженность противостояния в конечном счете именно человеческие интересы и ценности побеждают и вся совокупность общественных установлений рано или поздно подчиняет свою эволюцию, свое функционирование его интересам. И весь смысл исторического процесса заключается в том, что через все зигзаги, отступления и поражения человек укрепляет свои позиции, свое влияние в обществе, а гуманистические ориентации в конечном счете являются преобладающими.
Россия как узловой пункт социально-антропологической напряженности XX века. Для понимания некоторых черт соотношения человека и общества в России XX в. необходимо рассматривать ее в исторической целостности, включая сюда и революционный старт начала века, и десятилетия господства партийно-государственного абсолютизма и фундаментальные перемены 80-90-х гг.
Эволюция России в XX в. как бы обрамлена двумя вехами всемирно-исторического масштаба. Первая веха - это революция 1917 г., вторая - преображение России 80-90-х гг. Как мы полагаем, эти вехи позволяют подметить в эволюции определенный, относительно завершенный цикл, известный в теории диалектики как закон отрицания отрицания. Если революцию 1917 г. можно характеризовать как первое отрицание дореволюционных форм жизни, то события 80-90-х гг. явились своего рода отрицанием отрицания, включающим в себя как поиск новых форм жизни, так и определенное возвращение к ранее отрицаемым формам. Какая-то странная прихоть мировой истории выразилась в том, что такая достаточно условная временная характеристика, как XX в., оказалась для России вместилищем определенного логически и социально-исторически завершенного цикла развития, хронологическая целостность времени совпала с социально-исторической целостностью истории России.
В XX в. перед российским обществом - с точки зрения развития человека - стояли как бы две задачи. Одна задача - это разрешение глубоких социально-экономических и социально-политических противоречий, ликвидация неравноправного положения российских крестьян, пролетариев, избавление от унижающего их положения, ликвидация различных форм эксплуатации. Вторая задача - это освобождение российского человека в целом: и рабочего, и крестьянина, и интеллигента, и предпринимателя, и дворянина, одним словом всех - от вековых традиций зависимости, порабощения общественными порядками. Иначе говоря, вторая задача - это задача развития российского человека, его подъема на более высокую ступень самореализации, гражданственно-индивидуального самосознания, на более высокую ступень самооценки себя именно как всеобшеиндивидуального субъекта, как личности, индивида.
Всегда и везде войны выступали как трагедия человечества, всегда и везде они были связаны с человеческими жертвами. В XVII в. в войнах погибло 3,3 млн. чел. В XVIII в. - 5, 5 млн. чел., в XIX - 16 млн. "Рекордсменом" в этом отношении оказался XX в. Только первая и вторая мировые войны "стоили" человечеству 60 млн. человеческих жизней. Важно при этом отметить, что в числе потерь стремительно возрастает число жертв из числа мирных жителей. Если в первой мировой войне военных погибло в 20 раз больше, чем мирных жителей, то во второй - их число сравнялось. В войне в Корее (1950-1953) было 5-кратное превышение гибели гражданского населения над потерями военных. Вьетнамская война ознаменовалась уже 20-кратным превышением.
Что же касается перспектив возможных атомных конфликтов, то здесь подсчеты человеческих жертв вообще теряют смысл. В атомной войне, если она разразится, человеческие потери будут носить долговременный характер. Атомная война несет с собой и отравление генофонда человечества, т.е. разрушение нормального воспроизводства. Если даже кто-то и выживет в атомном пожаре, то его потомки будут обречены. Иначе говоря, в атомной войне не будет ни ликующих победителей, ни разочарованных побежденных, она не знает различий между пролетариями и капиталистами, правыми и виновными, прогрессистами и реакционерами - она одинаково губительна для всех.
Тенденция к глобализации конфликтов, превращение их в потрясения всего мирового порядка определенным образом выражают целостность современного мира. Но это особая целостность.
Глобализация конфликтов и противоречий довольно рельефно, отчетливо, болезненно проявляется в жизнедеятельности всего человечества. И через эту глобализацию боли, потрясения, потерь и т.д. человечество явственно ощущает свое единство, свою связь, свою земную целостность.
Вероятно, один из парадоксов XX в. заключается в том, что люди всей Земли ощутили свою общность не столько в результате своей созидательной совокупной деятельности, что было бы естественным и нормальным, сколько в результате того, что они столкнулись в общем противостоянии. Более 60 государств, сошедшихся на поле брани во второй мировой войне, воочию, реально ощутили свою связь, свою нераздельность. Еше больше человечество ощутило свое единение перед реальной угрозой атомного и экологического апокалипсиса. Подведя себя к порогу самоуничтожения, заглянув в общую бездну небытия, через реальную угрозу общности смерти человечество восприняло свое единство. Вот эту целостность мира, рожденную общей бедой и угрозой, проявляющуюся в этой общей беде и угрозе и противостоящую им, мы характеризуем как негативно-конфликтную целостность мира. Конечно, негативная целостность мира не есть еще действительное единение людей. Когда в доме пожар и люди его гасят, то в борьбе за спасение дома они конечно объединяются. Но если у них нет глубинных созидательных общих интересов, то это объединение может быть хрупким и кратковременным. Во всяком случае, оно отнюдь не гарантирует, что после победы над огнем люди сами не превратят свою жизнь в ад. Если же у них появляются общие созидательные интересы и цели, если самой своей жизнью они подводятся к выводу, что иначе как в мире и сообща они жить не могут, вот тогда формы их объединения, преобладание общих интересов над эгоистическими страстями становятся прочной и определяющей тенденцией их жизни. Тогда и общая борьба с социальными "пожарами" становится не просто вынужденной необходимостью, а естественным выражением глубинной сущности человеческого родового бытия. Поэтому негативно-конфликтная целостность мира, обнаруженная XX в., должна подвигнуть человеческий род к более активному поиску реальных механизмов созидания действительного единства и целостности мира.
Глобализация отношения человек-мир. Глобализация общественных отношений, вытекающая отсюда тенденция перерастания конфликтов в мировые столкновения с огромными разрушительными последствиями создают новую ситуацию с положением человека в современном мире. Если прежде человек был включен в противоречия и конфликты общественных отношений своего региона, своей страны, так как дальше этой территории его социальные конфликты не распространялись, то теперь он оказался как бы лицом к лицу с общественными противоречиями всего мира. Обнаружилось, что для жителя, скажем, России имеют весьма реальное значение конфликты в Соединенных Штатах Америки, Югославии, Ираке, Вьетнаме и вообще в любом уголке земного шара. Важно при этом подчеркнуть, что мировые общественные отношения несут опасность возможного втягивания его как индивида в конфликт, столкновение, противоречие, противостояние и т.д.
Расширившееся социальное пространство человеческого бытия с проистекающими из него угрозами и опасностями подавляет человека. Это становится особенно очевидным, если мы ведем речь не о человеке вообще как родовом существе, а о конкретно-единичном человеке, реальном индивиде. Если он оказывается во власти сложившихся общественных отношений своей страны и зачастую не может оказать на них какого-либо воздействия, то тем более слабым и немощным он предстает перед лицом мировых общественных отношений, тем более мало его воздействие на вызревание мировых конфликтов и предотвращение их последствий. XX век в определенной мере обострил ощущение зависимости человека от игры мировых сил. Отсюда представление об обществе как абсолютно чуждой, враждебной силе, от которой исходит зло и которая как рок подавляет и угнетает человека. Отсюда же и определенное чувство бессилия человека, случайности его бытия, заброшенности и одинокости. Отсюда же стремление замкнуться в своем личностном мире, опираться только на себя, никому и ничему не доверяя. Одним словом, и в этом отношении XX в. ознаменовался ростом отчужденности человека и общества.
XX век обнаружил новые грани взаимосвязи человечества и человека. Эта взаимосвязь выразилась в общности угрозы, опасности сползания к той бездне, которая разверзлась и перед человечеством и перед каждым человеком. XX век показал, что могут погибнуть не только отдельные люди, может погибнуть весь человеческий род. Эта угроза небытия как бы сравняла человеческий род и каждого отдельного человека, показала их тождественность, доказала, что именно каждая человеческая жизнь это и есть основа, сама суть жизни человечества, а не просто эпизод, мелкий штрих в непрерывной, масштабной эволюции, ибо если не будет отдельных людей, если они погибнут, то и человечества не будет. Иными словами, глобальность конфликтов и угроз XX в. выявила глубинную сопряженность каждого человека и всего человечества. Учитывая это обстоятельство, негативную целостность мира мы бы охарактеризовали как антропонегативную целостность мира, имея в виду, что в основе ее лежит человеческая жизнь.
В связи с угрозой человеческому существованию, проистекающей из закономерностей глобальных процессов современного мира, определенным образом меняется содержание таких явлений, как ценность самой человеческой жизни. Человеческая жизнь в ее непосредственном значении, воспроизводство этой жизни всегда были первейшей ценностью для человека, естественной предпосылкой всей его деятельности. Но какова природа этой ценности, где ее истоки? Отвечая на эти вопросы, можно сказать, что человеческая жизнь, ее появление, протекание, воспроизводство всегда были естественной предпосылкой общественного бытия человека, это ценность, дарованная самой природой. Человек ее не завоевывает, она дается ему самим фактом его рождения, как некая данность бытия, от него не зависящая. Конечно, в определенной мере коллизии социальной деятельности человека влияли на саму жизнь, ее воспроизводство. Но в целом, в окончательном итоге сама человеческая жизнь и механизмы ее воспроизводства находились как бы за пределами непосредственно общественных действий и столкновений.
XX век показал, что в условиях угрозы термоядерной войны (добавим, экологической катастрофы) человеческая жизнь, ее сохранение, воспроизведение стали определенной функцией человеческой общественной деятельности. Конечно, естественные механизмы человеческой жизни действовали и действуют. Но сохранение жизни каждого индивида и человечества как рода оказалось в прямой зависимости от деятельности людей как общественных существ. В процессах общественных возможностей людей, в рамках выбора их деятельности оказалась сама возможность сохранения или уничтожения жизни. Все это означало, что в характеристике ценности жизни произошел своеобразный сдвиг: жизнь из чисто естественной ценности, дарованной природой, превратилась в естественно-общественную ценность, обрела совершенно четко выраженное новое социальное качество.
В сознание народов вошла очень простая мысль: именно от нашей собственной деятельности, от нашего благоразумия или неблагоразумия, от нашей дальновидности или недальновидности зависит сохранение каждого человека, человечества как рода, а значит, и сохранение всей человеческой цивилизации.
В то же время следует отметить, что тенденция к глобализации конфликтов и войн при всех ее мощных и негативных воздействиях на человека не носит фатального характера, не свидетельствует о бессилии человека.
Острое ощущение ценности человеческой жизни в условиях нависшей над ней реальной угрозы, ощущение единства человечества пробудили инстинкт человеческого самосохранения. Это выразилось в повсеместно распространенном убеждении, что определенные шаги в человеческих отношениях в мире делать нельзя. Развилось своего рода мировое вето на некоторые действия государств, партий, народов, классов. И это вето, подстегиваемое реальной мощью атомного оружия и угрозой его применения, в какой-то мере держит мир в рамках существования. Так что глобализация мира с ее тенденциями к конфликтности в определенной мере развила человеческое в человеке, чувство общности людей, усилила инстинкт самосохранения человека и человечества. Все это в определенной мере означало шаг в развитии человека, рост его влияния на мировое сообщество.
2. XX век - век социально-антропологической напряженности
Античеловеческие "оборачивания" общества в XX веке. Сточки зрения развития человека, его общественного бытия XX в. обнаружил целый ряд глубочайших противоречий и парадоксов. Основной осью этих противоречий явилось отношение "человек-общество". Именно здесь, в этом пространстве резко возросло число своеобразных "оборачиваний" общества, его институтов против человека. Остановимся на некоторых примерах этих "оборачиваний".
В XX в. человечество непрерывно совершенствовало формы организации своей общественной жизни. В этом направлении развивались демократические институты, избирательные системы, отношения различных ветвей власти законодательной, исполнительной, судебной. В этом же плане следует оценить и развитие средств массовой коммуникации как регуляторов сложной гаммы общественных отношений. В целом человечество достигло заметного прогресса в эффективности, мощи институтов общественного управления.
В то же время человек обнаружил, что возросшая мощь механизмов социального управления, созданная его трудом, умом, казалось бы, только для его блага и процветания, далеко не всегда склонна следовать своему предначертанию. Разумеется, отчуждение политико-управленческих структур и их противостояние интересам основной массы людей не новое явление в истории, оно нередко имело место и в прошлом. Когда господствовали традиционно-сословные связи, оно было в какой-то мере оправданным и понятным. Но в XX в. в основной массе стран со старой корпоративностью люди давно уже рассчитались, однако античеловеческие тенденции направленности функционирования этих структур обнаружились не менее наглядно, чем прежде.
Более того, история XX в. явила миру, пожалуй, самую массовую и жестокую форму античеловеческой направленности управленчески-социальных структур, подобной которой не знала прежняя история, - тоталитаризм. На фоне тоталитарных тенденций становится все более очевидным феномен своеобразного "оборачивания" идеологических ценностей. Обнаружилось, что самые прогрессивные, самые гуманистические идеи - типа приоритета интересов народа, социального равенства и социальной справедливости, даже идея прав и свобод человека - в определенных политических условиях служат обоснованием действий, прямо противоположных своей сути.
История XX в. выявила реальную возможность их "оборачивания" против человека, довольно тонкую грань, отделяющую созидательное воздействие политико-управленческих форм от их превращения в античеловеческие инструменты. Здесь применим тот же подход, что и при оценке атомной энергии: как эта энергия может быть использована во благо и во зло человека, так и политические институты могут быть повернуты в совершенно разных направлениях. Эта опасность антигуманного разворота возрастает прямо пропорционально силе, изощренности политико-управленческих средств, она настолько велика, что человечество может подвести себя к порогу самоуничтожения.
Как во все века, человек развивал в XX в. свои социальные связи, социальные общности, механизмы своей социальной идентификации. Пожалуй, наиболее примечательным явлением в этой области можно считать тотальное омассовление общества. Рост элементов общественного производства, универсально развиваемая социальная мобильность, всепроникающее и всех уравнивающее воздействие средств коммуникации, культуры и т.д. - все это вместе взятое привело к возникновению нового социального явления - массы, возрастание ее воздействия на все процессы жизни общества и человека.
Развившиеся контакты человека с социальной массой сказались на нем противоречивым образом. С одной стороны, эти связи в какой-то мере освободили человека от определенной замкнутости, расширили горизонты его бытия. Безусловно, чувство сопряженности с интересами, ценностями массы людей придало ему чувство социальной устойчивости, защищенности. Но, с другой стороны, разрыв старых социальных связей в условиях, когда масса приобрела предельно широкий, аморфный характер, когда ее общие интересы весьма неопределенны и неустойчивы, привел к тому, что конкретный живой единоличный человек ощущал себя предоставленным самому себе, никому не нужным, одиноким, потерянным. Парадокс социального развития заключается как раз в том, что та самая человеческая масса, которая была казалось бы, опорой социального бытия человека, мостом, соединяющим его с миром, вдруг превращается в некий институт, ввергающий его в одиночество.
Вообще эволюция социальных идентификаций человека в XX в. обнаруживает множество примеров античеловеческих метаморфоз различных общностей. Люди, исходя из интересов своего развития, создают различные социальные общности: классовые, национально-этнические, региональные, профессиональные, идентифицируют себя с ними. Но нередко эти сложившиеся общности как бы сдвигают на периферию интересы человека, выдвигая на авансцену свои собственные. В итоге конкретный человек как бы растворяется в эфире социальной общности, превращаясь в ее безликую частицу. XX век и явил миру множество примеров подобных растворений человека в классах, нациях, народах.
Более того, сложная динамика социальных сил, порождая свой комплекс противоречий, борьбу за приоритет той или иной общности, втягивает в себя, как в огромную воронку, и человека. Мало того, что он растворяется в той или иной социальности, он еще оказывается средством разрешения социальных конфликтов, инструментом утверждения тех или иных социальных притязаний.
История XX в. продемонстрировала множество примеров подчинения людей ложным социальным приоритетам. Все это свидетельствует о том, что социальная эволюция XX в. обнаружила возросшую сложность, противоречивость соотношения развития человека и его социальности.
Целый комплекс сложных проблем возник в связи с современной материально-экономической деятельностью человека.
Человек XX в. живет не просто в национально-государственной экономической среде, не в регионально-замкнутой системе, а в материально-экономической среде всего мира. Это расширение социально-экономических масштабов сопряженности человека приводит к разным следствиям. С одной стороны, поскольку человек сам становится все больше субъектом всеобщего труда, созидания, эта новая масштабность сопряженности является естественным проявлением его собственного развития. Поскольку человек усилил свой контроль над общими процессами производства, постольку и общие итоги его совокупной деятельности оказались в большей степени прогнозируемы, в какой-то мере управляемы, а их отрицательные последствия блокированы. С другой стороны, поскольку сопряженный с человеком материально-экономический мир глобален и в силу гетерогенности своего состава трудно управляем, чреват конфликтностью и деструктив-ностью, постольку этот мир все время стремится не просто вырваться из-под контроля человека, но и подмять его под себя.
Иными словами, человек в XX в., создав своим умом, своими руками мощные глобальные производственно-экономические системы, сам оказался в определенной степени в плену этих систем, как бы съежился перед их масштабами и совокупной мощью их функционирования. Все это приводит к тому, что у него развивается ощущение возросшей зависимости от мировой материально-экономической системы, ожидание от нее непредсказуемых опасностей и угроз, причем угроз, затрагивающих сами основы человеческого бытия. Отсюда же и возрастающее чувство своей малости в этом мире.
Пожалуй, самой острой формой противостояния человека и общества, "оборачивания" общественных институтов против самой сути человека в XX в. явились мировые войны, реальная опасность глобальной термоядерной войны. Трагический опыт свидетельствует о том, что часто общественные институты, ввергая человека в войны, приговаривая его к смерти, "оборачивались" против него.
История XX в. представляет собой весьма сложную и противоречивую панораму развития человека. Укрепление материально-экономических основ жизнедеятельности каждого человека, широкие возможности социальной мобильности, насыщенность и разнообразие духовной атмосферы, связь и реальное воздействие на органы управления обществом, богатый выбор вариантов социальной идентификации - все это несомненно признаки развития человека, его индивидуальности, возросших степеней его раскованности, свободы и творчества. И в то же время, создав этот комфортный общественный мир, мир, обслуживающий человека, он обнаруживает, что нередко общество, его институты "оборачиваются" против него, подавляют его [1].
1 "Отличительная особенность нашего кризиса - перемена в отношении человека к вещам и связям, созданным его трудом или при его косвенном участии. Эту особенность можно бы определить как отторжение человека от его творении. Человек отныне не может совладать с миром, который есть создание его рук. Этот мир сильнее своего творца, он обособился от него и встал к нему в отношение элементарной независимости...
Так человек оказался перед страшной реальностью, смысл которой в том, что творец демонов перестал быть их господином. Вопрос о природе этой человеческой силы - бессилия вырастает в вопрос о сущности человека - на сей раз в новом, сугубо практическом смысле" (Бубер М. Проблема чсловека//Я и Ты. М., 1993. С. 112-113).
Так что не только гармонией и развитием человека в его взаимосвязи с обществом примечателен XX в., но и глубокими явлениями дисгармонии, проявлениями одиночества, слабости, беззащитности его в этом мире [1].
1 Недавно умерший поэт Владимир Соловьев писал:
Я устал от двадцатого века,
от его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
я давно уже нс-че-ло-век.
См.: Приставкин А. И никаких разговоров о правах//Московские новости. 1997. No 47. С. 7.
Чем же был в целом XX в. для человека в его сложном взаимодействии с обществом? Был ли он антропологическим триумфом или, напротив, антропологической катастрофой? Думается, однозначно на этот вопрос ответить нельзя, ибо в принципе в истории человечества не бывает ни чистых антропологических триумфов, ни чистых антропологических провалов. Эволюция взаимоотношений человека и общества в XX в. как и всегда, представляла собой очень сложный, многоплановый, противоречивый процесс, в котором наличествовали как глубинные прорывы к человеческой свободе, так и существенные потери. И все же XX в. в многовековой истории взаимосвязи человека и общества весьма примечателен. Пожалуй, в этом веке, больше, чем когда бы то ни было прежде, наблюдались огромные перепады, включающие в себя как взлеты человека в его взаимосвязи с обществом, так и его глубинные падения.
Все это свидетельствует о том, что XX в. ознаменовался резким ростом социально-антропологической напряженности, т.е. обострением отношений "человек-общество" в самых различных областях. Пожалуй, ни в одном из предшествующих веков острота отношений человека, обретающего и осознающего свою самоценность, с обществом, своеобразные моменты оппозиционности, полярности этих отношений не проявлялись в столь острых, разнообразных, явных, наглядных формах.
Эта возросшая напряженность, открытость, наглядность позволяет, может быть, четче, чем когда-либо прежде, определить основной вектор в развитии их взаимоотношений.
Конечно, XX в. дал немало примеров "давящего" воздействия общества, своеобразных "поражений" человека в его общественной жизни. И тем не менее история XX в. наглядно выявила, что несмотря на всю остроту и напряженность противостояния в конечном счете именно человеческие интересы и ценности побеждают и вся совокупность общественных установлений рано или поздно подчиняет свою эволюцию, свое функционирование его интересам. И весь смысл исторического процесса заключается в том, что через все зигзаги, отступления и поражения человек укрепляет свои позиции, свое влияние в обществе, а гуманистические ориентации в конечном счете являются преобладающими.
Россия как узловой пункт социально-антропологической напряженности XX века. Для понимания некоторых черт соотношения человека и общества в России XX в. необходимо рассматривать ее в исторической целостности, включая сюда и революционный старт начала века, и десятилетия господства партийно-государственного абсолютизма и фундаментальные перемены 80-90-х гг.
Эволюция России в XX в. как бы обрамлена двумя вехами всемирно-исторического масштаба. Первая веха - это революция 1917 г., вторая - преображение России 80-90-х гг. Как мы полагаем, эти вехи позволяют подметить в эволюции определенный, относительно завершенный цикл, известный в теории диалектики как закон отрицания отрицания. Если революцию 1917 г. можно характеризовать как первое отрицание дореволюционных форм жизни, то события 80-90-х гг. явились своего рода отрицанием отрицания, включающим в себя как поиск новых форм жизни, так и определенное возвращение к ранее отрицаемым формам. Какая-то странная прихоть мировой истории выразилась в том, что такая достаточно условная временная характеристика, как XX в., оказалась для России вместилищем определенного логически и социально-исторически завершенного цикла развития, хронологическая целостность времени совпала с социально-исторической целостностью истории России.
В XX в. перед российским обществом - с точки зрения развития человека - стояли как бы две задачи. Одна задача - это разрешение глубоких социально-экономических и социально-политических противоречий, ликвидация неравноправного положения российских крестьян, пролетариев, избавление от унижающего их положения, ликвидация различных форм эксплуатации. Вторая задача - это освобождение российского человека в целом: и рабочего, и крестьянина, и интеллигента, и предпринимателя, и дворянина, одним словом всех - от вековых традиций зависимости, порабощения общественными порядками. Иначе говоря, вторая задача - это задача развития российского человека, его подъема на более высокую ступень самореализации, гражданственно-индивидуального самосознания, на более высокую ступень самооценки себя именно как всеобшеиндивидуального субъекта, как личности, индивида.