Страница:
Чувствуется, что сильна у Григоровых патриотическая закалка. Сыновья Георгия Васильевича мечтают пойти по стопам деда и отца. Старший, Василий, окончил Киевское суворовское училище. Кто знает, может быть, и третье поколение патриотов Григоровых прославит боевыми делами нашу Родину!..
8 декабря на НП армии, находившемся под Казачьим курганом, сообщили, что в Вертячий прибыл К. К. Рокоссовский и вызывает командарма. Проскочив 12 километров по Вертячинской балке, я вошел в блиндаж нашего командного пункта. Здесь уже кроме командующего войсками фронта были генералы М. С. Малинин, В. И. Казаков, К. Ф. Телегин и командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский.
Поздоровавшись, командующий фронтом сказал:
- Теперь все в сборе... Начнем заседание Военного совета фронта.
На обсуждение были поставлены вопросы, связанные с разработкой оперативного решения на прорыв обороны немцев с целью быстро ликвидировать окруженную группировку. Главная мысль плана операции была в том, чтобы вначале расчленить на две части находящиеся в "котле" войска Паулюса нанесением главного удара по центру - с запада на восток. На мощную силу 2-й гвардейской армии, полностью укомплектованной и с прекрасно оснащенным мехкорпусом, в этом деле возлагались большие надежды.
Малинин ознакомил с оперативной обстановкой на Донском фронте, которая осложнилась в связи с появлением в Котельниковском танковых дивизий Манштейна, что в свою очередь вызвало оживление немцев по всему кольцу окруженной группировки. Штаб фронта предлагал ввести 2-ю гвардейскую на стыке 65-й и 21-й армий, ударные группировки которых примыкали бы к войскам Р. Я. Малиновского и действовали совместно с ними. Таким образом, на главном направлении рассекающего удара должны были наступать силы трех армий. Малиновский доложил о состоянии подходящих войск: в его армии два стрелковых и один механизированный корпус, сформированные из сибиряков и дальневосточников.
Наступление намечалось начать 14 декабря. Но двенадцатого из Котельниковского ударил по войскам Сталинградского фронта Манштейн. Все наши планы переменились, поскольку Ставка немедленно передала 2-ю гвардейскую армию в распоряжение Еременко для отпора и разгрома деблокирующей группировки противника.
Константин Константинович был огорчен, что ему не удалось отстоять перед Верховным Главнокомандующим свое предложение об использовании войск генерала Малиновского. Существо предложения сводилось к тому, чтобы, несмотря на приближение войск Манштейна, выполнить изложенный выше и утвержденный 9 декабря Ставкой план, ускорив тем самым ликвидацию окруженной группировки. А в последующем все освободившиеся силы фронта - шесть армий - должны обрушиться на войска, спешившие деблокировать окруженную группировку Паулюса, и разгромить их.
Верховный Главнокомандующий признал предложение Рокоссовского смелым и заслуживающим внимания, но слишком рискованным. Ставкой было принято предложение А. М. Василевского использовать Вторую гвардейскую армию для усиления войск, действовавших против Манштейна. В связи с этим решением Ставки Донской фронт уже не мог рассчитывать на то, что армия Р. Я. Малиновского войдет в его состав. Рокоссовский предложил временно приостановить проведение операции по ликвидации немецкой группировки Паулюса. Он исходил из того, что недостаточно мощные удары по окруженным немецко-фашистским войскам нашими армиями, которые истощены и ослаблены непрерывными длительными боями, ничего, кроме излишних потерь, нам не принесут. Поэтому считал необходимым решать обе задачи последовательно, не распыляя имеющихся сил и не разбрасываясь. Ставка согласилась с его предложением и дала обещание усилить войска Донского фронта перед проведением заключительной операции в Сталинградской битве.
Мы видим, таким образом, что в тех случаях, когда Рокоссовский был убежден в правильности своего мнения или в целесообразности внесенного предложения, он умел постоять за него перед самыми высокопоставленными представителями Ставки и перед Верховным Главнокомандующим. Точно так же он был непреклонен, тверд и настойчив при проведении в жизнь принятых решений.
Операция "Кольцо"
Двенадцать заповедей оккупантов. - Задание командующего фронтом. - Казачий курган. - Сорок градусов ниже нуля. - На, направлении главного удара. Артиллерийский кулак. - 67-я гвардейская. - Встреча героев Волги и Дона.
Решающий наш удар откладывался. Сталинградский фронт отбивал упорные атаки группы Манштейна. Эхо этих жестоких боев отдавалось и у нас - на западном участке внутреннего кольца окружения. Мы сразу почувствовали изменение обстановки. От Мариновки (правый фланг 21-й армии) до Казачьего кургана (правый фланг 65-й) начались сильные контратаки. Оттянув румынские части вглубь, вражеское командование поставило на их место наиболее боеспособные немецкие соединения 11-го армейского корпуса, а также 76-ю пехотную и 3-ю моторизованную дивизии, пополнив их за счет всевозможных резервных частей и подразделений. По данным разведки, в тылу своих западных позиций - район Ново-Алексеевский и Питомник - немцы сосредоточили ударную танковую группу силой до трех дивизий. С отчаянием и надеждой ожидая деблокирования, они готовили встречный удар.
Пленные, взятые в двадцатых числах декабря, говорили, что их офицеры уверяют, будто успехи Манштейна огромны, освобождение из "котла" близко и т. п. Однажды Ф. П. Лучко с работниками вашего разведотдела доказал группе пленных солдат фактическое положение вещей на карте: разгром 8-й итальянской армии силами Юго-Западного фронта, где внешний фронт борьбы отодвинулся от "котла" километров на двести; начавшееся наступление 2-й гвардейской армии на Котельниковский... Пленные были ошеломлены. "Не может быть!" - воскликнул один из них.
Постыдный обман своих собственных солдат{21} был у гитлеровских генералов не единственным средством поддержания боеспособности войск. Передо мной лежит приказ No 1027, подписанный генералом фон Даниэльсом, тем самым, которого мы, к сожалению, не добили за Доном. В декабре 376-я дивизия вместе с остатками 384-й обороняла Казачий курган. В приказе по дивизии сказано: "Мне сообщают, что в подчиненных вам частях советская листовка, озаглавленная "К окруженным под Сталинградом немецким частям", подписанная командующим Сталинградским фронтом генерал-полковником Еременко и командующим Донским фронтом генерал-лейтенантом Рокоссовским, вызвала у солдат и офицеров склонность к капитуляции, поскольку создавшееся положение расценивается как безнадежное. Далее, до меня дошли слухи о случаях отказа повиноваться командирам во время атак, о переходе солдат на сторону врага, особенно группами, об открытом выступлении солдат за прекращение борьбы и сдачу в плен. Приказываю всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами, включая показательные расстрелы, прекратить всякое упоминание о капитуляции солдатами и офицерами. Всем офицерам и солдатам надлежит еще раз указать на необходимость безусловного выполнения приказа фюрера о том, что немецкий солдат должен погибнуть, если он сдал пост. Все части до последнего человека должны быть введены в бой. Генерал Даниэльс".
Симптоматичный приказ для командира "непобедимой армии"! Вообще-то в этот период случаи перебежек немецких солдат, групповой сдачи в плен были еще редкими, хотя наши пропагандистские мероприятия: и листовки, и радиопередачи с переднего края, в которых участвовали немцы-антифашисты, - постепенно делали свое дело. Те, кто считает, что уже в декабре 1942 года моральное состояние окруженных войск было уже невысоким, по-моему, не правы. Полагаю, что наши солдаты и офицеры, прошедшие в трудных боях путь от Дона до Волги, поддержат это утверждение. Крах духовных сил противника наступил позже, в последние дни января сорок третьего года. Мы видели это в поселке Спартаковка: гитлеровцы выскакивали из подвалов, выползали из-под развороченных танков, бросались на снег на колени, в ужасе потрясая руками над головой... Но в декабре этого еще не было. На западном гребне высот, преграждавшем нам путь в долину Россошки, противник держался крепко. Размеры катастрофы и ее последствия еще не были осознаны в массах гитлеровских войск. Еще действовали ложно направленное чувство немецкого патриотизма и фанатизм захватчиков-расистов. Репрессии лишь подстегивали. Не будем забывать, что 6-я и 4-я армии являлись отборными войсками гитлеровского государства. Пришлось много кое-чего из них выколачивать, прежде чем началась массовая сдача в плен.
Читатель наших дней, тем более молодежь, просто не представляет себе идейный багаж немецко-фашистских захватчиков. Это не упрек, есть вещи, которые не может допустить здравый рассудок и вообразить здоровая фантазия трудящегося человека, выросшего в свободном обществе. Но представить нужно. Теми же реакционными идеями кое-кто на Западе пытается забивать мозги и нынешней молодежи.
Очищая задонские степи, наши части захватили много документов немецко-фашистского командования и оккупационной администрации. Среди них оказались "Двенадцать заповедей поведения на Востоке и обхождения с русскими", своего рода военно-политическая программа "Дранг нах Остен", скрепленная подписью самого Гитлера. Привожу несколько выдержек из этого документа.
Общая установка: "Вновь присоединенные территории должны быть закреплены для Германии и Европы на длительное время. Это определяет ваше поведение. Вы должны осознать, что вы являетесь на столетие представителями великой Германии и знаменосцами новой Европы. Вы должны поэтому с достоинством проводить наитвердейшие и наибеспощаднейшие мероприятия, которые потребуются соображениями государственной необходимости".
Историческая, так сказать, аргументация: "Русскому импонирует только действие, ибо он сам женствен и сентиментален. "Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходите и владейте нами". Это было руководящей установкой русских уже при зарождении их государства при приглашении норманнов... Русские всегда хотят быть только массой, которой управляют. Так они будут воспринимать и наступление немецких войск, ибо оно отвечает их желанию: "Приходите и владейте нами"... Помните, они не немцы, а славяне".
И наконец, заключительный аккорд, звучащий в наше время особенно пикантно: нацисты освящают свой поход на Восток романтикой Киплинга и Сесйля Родса!
"...Теперь вам предоставлена единственная в своем роде возможность проявить свою волю, свои знания, способности. Так, Англия в продолжение столетий ставила в своей империи молодых людей на ответственные посты и давала им возможность развивать в себе натуры руководителей. Сжатость Германии до сих пор не позволяла этого...
...Исходя из своего опыта в течение столетий, русский видит в немце высшее существо. Заботьтесь о том, чтобы это отношение сохранилось. Никаких жалоб и криков о помощи к высшим инстанциям. Помоги себе сам, тогда тебе поможет бог".
Безграмотность и фанаберия? Да, как во всякой идеологии колонизаторов, будь они "новые" или "старые". Но в 1942 году за этой фанаберией еще были реальные факты (военная прогулка по Франции, Дюнкерк, оккупация Европы, захват значительной территории шести республик нашей страны), и поэтому сама она являлась еще реальной силой в общем балансе гитлеровского нашествия. Сталинградская битва сбросила ее со счетов.
Политработники 65-й армии использовали "заповеди" в беседах с бойцами. Помнится, у чеботаевцев беседу проводил лично командир полка. Гневный смех. Резолюция:
"1. Клянемся бить фашистов беспощадно и первыми выйти к Сталинграду.
2. Послать заповеди товарищу Эренбургу и просить раздраконить фрицев через "Красную звезду".
В двадцатых числах декабря на наш командный пункт снова приехал К. К. Рокоссовский. Вместе направились на позиции под Казачьим курганом. Командующему фронтом, как и мне, многое говорили эти места: здесь проходила военная молодость в легендарные дни обороны Царицына. А теперь на кургане окопались немцы. Их нужно оттуда сбить.
- Неважная у вас позиция, - сказал командующий.
- Совсем плохая... Противник опять на высоте, он нас видит, а мы его... чувствуем.
- Постарайтесь овладеть этим гребнем до начала наступления.
- Обязательно, товарищ командующий. Аскалепов с Якубовским у нас готовятся... Но, разрешите спросить, когда же начнется наступление с целью ликвидации "котла"?
- К этому я и веду речь. Обстановка складывается благоприятная. Ватутин и Еременко резко повернули на запад. Имеются сведения, что они вряд ли будут заниматься окруженной группировкой{22}. Очевидно, придется нам самим управляться. Попрошу вас подумать, поработать со своим штабом и, не задерживаясь, доложить мне свои соображения.
Нужно ли говорить, с каким удовлетворением было принято это задание командующего фронтом. Константин Константинович ценил мнения и предложения командармов, их штабов, командиров соединений и частей. Не только тогда, на Дону, но и на протяжении всей войны он перед принятием решения советовался с подчиненными. Ему хотелось, чтобы каждый офицер и генерал вносил свою творческую долю.
К этому времени положение на внутреннем фронте окружения было таково: в прибрежных районах города держала фронт 62-я армия; с севера, отделенная от войск В. И. Чуйкова пятикилометровым коридором, стояла 66-я армия, к ней примыкала 24-я армия - наш левый сосед; весь западный участок кольца пришелся на долю 65-й и 21-й армий, а южный - занимали 57-я и 64-я, тоже отделенные от чуйковцев коридором в 8 километров. Очертанием фронт окружения напоминал яйцо, острый конец которого был вытянут на юго-запад; здесь размещался узел крупных опорных пунктов противника - Карповка, Мариновка, Дмитровка, откуда немцы в течение декабря не раз пытались прощупать наши силы, готовясь встретить Манштейна. В кольце тогда находилось, как стало нам известно позже, 250 тысяч вражеских солдат и офицеров. Группировка еще мощная, сохранившая свою организацию и боевую готовность.
Первый вопрос, который предстояло решить: откуда целесообразнее наносить главный удар с целью расчленения. Север для этого не годился. Гитлеровские войска прорвались там к Волге еще в августе и с тех пор непрерывно укреплялись на господствующих высотах. С южного направления можно было рассчитывать лишь на вспомогательный удар. Очевидно, рассекать "котел" надо было прямо с запада по линии Вертячий - Большая Россошка - Гумрак - Городище, действуя смежными флангами 65-й и 21-й армий. Эти мысли и были высказаны руководящими работниками армейского штаба. Примерно такие же соображения о направлении главного удара были изложены и командармом 2-й гвардейской армии Р. Я. Малиновским на заседании Военного совета Донского фронта в первой половине декабря 1942 года на КП 65-й армии в Вертячем.
- Нам оказано большое доверие. Поработаем, чтобы потом не краснеть! сказал я своим товарищам.
Коллектив офицеров нашего штаба с воодушевлением взялся за дело.
Наш оператор Ф. Э. Липис, ныне полковник запаса, быстро откликнулся из Житомира на мою просьбу вспомнить боевую старину и написать, как создавался в 65-й план операции. Его письмо хорошо передает рабочую атмосферу штаба:
- Нас вызывает командующий, - сказал мне начальник штаба товарищ Глебов.
Конечно, я хорошо понимал, что это его вызывает командарм, но И. С. Глебов всегда брал меня с собой, когда решались важные оперативно-тактические задачи. Это намного улучшало работу оперативного отдела да и всего штаба.
- С собой захватите карту общей обстановки и все справочные данные, добавил Иван Семенович.
Ясно было, что у командующего будет решаться вопрос о наступательной операции. Мы об этом только и думали в то время. Разные варианты созревали. С нетерпением ждали начала решительных действий, тем более что были убеждены: нашей 65-й армии предстоит решить в операции ответственную задачу.
Командующий изложил свои соображения по подготовке и ведению предстоящей наступательной операции, приказал оформить карту и подготовить донесение командующему фронтом.
- Разрешите вместо донесения доложить вам наметку плана действий ударной группировки, вернее, оперативную часть плана, - обратился к командарму начальник штаба.
- Можно и так, - последовал ответ. - Согласуйте этот вопрос с Малининым. Мое требование - поменьше вариантов. Подготовьте один вариант предложений с нанесением главного удара фронта в направлении Вертячий - Сталинград. Разработайте и графический план. Времени у нас мало. Действуйте!
Моя задача как оператора состояла в том, чтобы быстро нанести на карту, записать решение командующего, запоминать и запоминать. В этом заключалась моя главная обязанность в таких случаях. Но всегда начальнику оперативного отдела нужно быть готовым доложить обстановку на фронте, вернее, выводы из оценки обстановки и предложения. Мне было задано несколько вопросов, на которые дал удовлетворительные ответы.
Трудно было взяться за разработку такого ответственного документа мне, молодому штабисту. Недавно впервые принимал участие в подготовке под руководством Глебова плана наступательной операции 65-й армии, причем мой вклад в это дело был невелик.
И сейчас душой всей работы стал Иван Семенович. Он набросал календарный план с указанием исполнителей и сроков. К подготовке данных привлекались начальники основных отделов штаба, командующий артиллерией, начальник инженерных войск и начальник тыла. Коллектив у нас хорошо сколоченный, несмотря на то что полевое управление армии было относительно молодым.
Исходным документом явилась карта общей обстановки, которая тщательно велась в оперативном отделе. Большую помощь в уточнении обстановки на фронте всех других армий Донского фронта оказали нам заместители начальника оперативного отдела штаба фронта В. М. Крамар, И. И. Бойков и начальник направления - офицер оперативного отдела штаба фронта М. М. Саракуца.
Начав "уничтожение Паулюса на карте", мы встретились с трудностями. Расчленение и уничтожение окруженного противника по частям - главное в предстоящей операции. В этом господствовало единое мнение. Что касается выбора направления главного удара, определения ближайшей и дальнейшей задач, то здесь мнения расходились. Дело в том, что мы очень слабо знали силу и состав окруженного противника. Многие считали, что в окружении находится незначительная по количеству группировка войск, что она не способна к серьезному сопротивлению. Эти товарищи упрекали нас в бездействии и до начала наступления навязывали свое личное мнение при каждом случае, особенно когда мы докладывали обстановку. "Вы топчетесь на месте... перед вами лагерь военнопленных... одна рота немецко-фашистских войск сдерживает вашу дивизию..." Вот что приходилось часто слышать.
Не зная противника, невозможно планировать операцию. Мы призывали командиров дивизий тщательно изучать противника, сами бывали в частях и подразделениях и поддерживали хорошую связь с соседями. Офицеры соседних армий часто заходили к нам, уточняли обстановку, делились своими впечатлениями, рассказывали о своих перспективных планах. В своих соображениях мы остановились на варианте нанесения главного удара силами 65-й и смежных с нею флангов 21-й и 24-й армий.
Предложения были представлены. Позже поступил фронтовой план операции, получивший условное наименование "Кольцо".
Нам, штабным офицерам, было особенно приятно узнать, что при разработке фронтовой операции по уничтожению вражеской группировки штаб Донского фронта в значительной степени использовал наш план".
Может быть, это письмо написано не так сочно и образно, как хотелось бы. Но мне дороги его строчки, скупые и скромные. Штабные офицеры большей частью находятся в тени истории, и часто слава приходит к ним последним, если не обойдет молчаливо стороной. Но в жизни армии они играют далеко не последнюю роль. Долголетний опыт позволяет мне сказать, что воля командарма, глубина его решений и степень влияния на войска тем больше, чем лучше научился он опираться на свой штаб.
Наш план действительно был благосклонно принят во фронте. Таким образом, штаб 65-й получил первое признание как творческий коллектив. Наши предложения легли в основу фронтовой операции. Все ли в них было идеально? Нет. Ставка, утверждая решение командования Донского фронта, внесла уточнение, потребовав повернуть на первом этапе операции главный удар из района Дмитриевка - совхоз No 1 на юг, с тем чтобы при помощи встречного удара 57-й армии отсечь мариновско-карповскую группировку противника. К сожалению, на схеме Донского фронта, хранящейся в архиве, это указание не нашло отражения. Но в действительности фронт его выполнил: прорыв обороны в направлении прямо на запад и затем поворот части сил 65-й круто на юг - это был знаменательный момент в нашем взаимодействии с армией Ивана Михайловича Чистякова.
Несколько слов об оценке противника. Конечно, просчет штаба фронта серьезен - полагать, что перед тобой максимум 75 тысяч, и встретить четверть миллиона! Отчасти ошибка возникла из-за трудностей радиоперехвата. Разведка фронта тщательно следила за связью окруженных войск с командованием группы "Дон" в все же не могла получить нужных нам данных. Полагали, что у немцев есть какие-то новые средства связи, остающиеся вне нашего контроля. Мы искали их в после победы на Волге, но не нашли. Лишь гораздо позже, под Бреслау, были обнаружены радиорелейные линии, видимо, они служили и Паулюсу.
Командование 65-й армии старалось убедить работников фронтового штаба, что их расчеты далеки от действительности. Пришлось командарму встать на путь эмпирических доказательств: взял с собой товарищей Крамара и Виноградова на свой наблюдательный пункт на участке меркуловской дивизии. Было это уже в ходе наступления, под Городищем.
- Серафим Петрович! Покажи немцев фронтовому начальству. Что-то оно их никак не видит...
Меркулов (он стал к тому времени генералом, более того - гвардии генералом!) стал показывать засеченные огневые точки врага под десятками подбитых танков, в крутых откосах балки, в своеобразной баррикаде из сотен разбитых автомашин и т. д.
- Разрешите потревожить их огоньком? Они теперь нервные, сразу откликнутся, - сказал комдив. - Хотите, товарищ Крамар?
- Что вы, генерал, не нужно, - махнул рукой фронтовой оператор, - и так вижу, что их здесь набито как сельдей в бочке.
Поскольку 65-я армия направлялась опять для нанесения главного удара, она получила в декабре в результате перегруппировки войск фронта новые соединения. Из 24-й армии к нам пришли 173-я дивизия полковника Василия Семеновича Аскалепова и 214-я дивизия генерал-майора Николая Ивановича Бирюкова (та самая, которая 22 ноября 1942 года пережила тяжелые дни штурма высоты 56,8). Они недолго воевали в наших рядах, но каждая внесла свой вклад в боевую историю армии. 173-я дивизия брала Казачий курган, а затем осуществила смелый маневр в сторону Карповки, срезав западный выступ в обороне противника. 214-я прорвала немецкую оборону у совхоза No 1; ей принадлежит честь захвата крупного аэродрома в "котле" в районе Питомника; вместе с 11-й артиллерийской дивизией РВГК А. Д. Поповича она нанесла в Спартановке последний удар, после которого северная группа окруженных войск прекратила сопротивление.
С генералом Бирюковым мы встретились как добрые знакомые. Он ведь тоже был "испанец".
...Брюнете. Под бомбовым ударом немецких самолетов побежала бригада анархистов. Нет ничего страшнее воинской части, вдруг превратившейся в охваченную паникой толпу. Все узы дисциплины и организации лопнули. Толпа бежит и кажется, все сметет на своем пути. Н. И. Бирюков с группой русских добровольцев и испанских товарищей-коммунистов остановил тогда бегущую бригаду, выставив на ее пути цепь бойцов... Последняя встреча в Валенсии, где мне пришлось лечиться после тяжелого ранения. 12-я интернациональная бригада под Уэской. Мы с Матэ Залкой выехали на рекогносцировку. Простреливаемый фашистами участок. Разрывы снарядов. Удар по машине, трое раненых... "Лукач убит!" - с этой мыслью я потерял сознание. Николай Иванович Бирюков навестил меня в Валенсии, расспрашивал о дорогом генерале Лукаче, а я, завидуя ему, расспрашивал об успехах в организации войск республиканской Испании. Главная заслуга русских добровольцев состояла тогда в том, что они, опираясь на свой военный опыт, помогали революционному народу ковать в боях с интервентами и мятежниками Франко кадровую армию, спаянную дисциплиной, организацией, единоначалием.
Все эти воспоминания мгновенно промелькнули в голове, когда на нашем командном пункте в Вертячем появился командир 214-й дивизии - невысокого роста, коренастый, с высоким открытым лбом, из-под которого смотрели спокойные, чуть улыбающиеся глаза. Поговорили и вместе выехали в дивизию, занявшую позиции на левом фланге армии у отметки 121,3. По дороге комдив просил разрешения на частную операцию. Получив ответ, что вряд ли стоит тратить на нее силы: в армии создается крепкий артиллерийский кулак, перед которым противнику не устоять, - Бирюков сморщился, как будто ему пришлось проглотить нечто горькое. Он слышал подобные заверения начальства, правда, в другой обстановке.
- Нет уж, товарищ командующий, прошу разрешить нам несколько улучшить свои позиции. Заодно мы потренируем свой штаб.
Чувствовалось, что он не поймет отказа, что частная операция ему нужна, помимо прочего, для того, чтобы утвердиться в системе новой армии, понять, каков в ней характер руководства войсками.
8 декабря на НП армии, находившемся под Казачьим курганом, сообщили, что в Вертячий прибыл К. К. Рокоссовский и вызывает командарма. Проскочив 12 километров по Вертячинской балке, я вошел в блиндаж нашего командного пункта. Здесь уже кроме командующего войсками фронта были генералы М. С. Малинин, В. И. Казаков, К. Ф. Телегин и командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский.
Поздоровавшись, командующий фронтом сказал:
- Теперь все в сборе... Начнем заседание Военного совета фронта.
На обсуждение были поставлены вопросы, связанные с разработкой оперативного решения на прорыв обороны немцев с целью быстро ликвидировать окруженную группировку. Главная мысль плана операции была в том, чтобы вначале расчленить на две части находящиеся в "котле" войска Паулюса нанесением главного удара по центру - с запада на восток. На мощную силу 2-й гвардейской армии, полностью укомплектованной и с прекрасно оснащенным мехкорпусом, в этом деле возлагались большие надежды.
Малинин ознакомил с оперативной обстановкой на Донском фронте, которая осложнилась в связи с появлением в Котельниковском танковых дивизий Манштейна, что в свою очередь вызвало оживление немцев по всему кольцу окруженной группировки. Штаб фронта предлагал ввести 2-ю гвардейскую на стыке 65-й и 21-й армий, ударные группировки которых примыкали бы к войскам Р. Я. Малиновского и действовали совместно с ними. Таким образом, на главном направлении рассекающего удара должны были наступать силы трех армий. Малиновский доложил о состоянии подходящих войск: в его армии два стрелковых и один механизированный корпус, сформированные из сибиряков и дальневосточников.
Наступление намечалось начать 14 декабря. Но двенадцатого из Котельниковского ударил по войскам Сталинградского фронта Манштейн. Все наши планы переменились, поскольку Ставка немедленно передала 2-ю гвардейскую армию в распоряжение Еременко для отпора и разгрома деблокирующей группировки противника.
Константин Константинович был огорчен, что ему не удалось отстоять перед Верховным Главнокомандующим свое предложение об использовании войск генерала Малиновского. Существо предложения сводилось к тому, чтобы, несмотря на приближение войск Манштейна, выполнить изложенный выше и утвержденный 9 декабря Ставкой план, ускорив тем самым ликвидацию окруженной группировки. А в последующем все освободившиеся силы фронта - шесть армий - должны обрушиться на войска, спешившие деблокировать окруженную группировку Паулюса, и разгромить их.
Верховный Главнокомандующий признал предложение Рокоссовского смелым и заслуживающим внимания, но слишком рискованным. Ставкой было принято предложение А. М. Василевского использовать Вторую гвардейскую армию для усиления войск, действовавших против Манштейна. В связи с этим решением Ставки Донской фронт уже не мог рассчитывать на то, что армия Р. Я. Малиновского войдет в его состав. Рокоссовский предложил временно приостановить проведение операции по ликвидации немецкой группировки Паулюса. Он исходил из того, что недостаточно мощные удары по окруженным немецко-фашистским войскам нашими армиями, которые истощены и ослаблены непрерывными длительными боями, ничего, кроме излишних потерь, нам не принесут. Поэтому считал необходимым решать обе задачи последовательно, не распыляя имеющихся сил и не разбрасываясь. Ставка согласилась с его предложением и дала обещание усилить войска Донского фронта перед проведением заключительной операции в Сталинградской битве.
Мы видим, таким образом, что в тех случаях, когда Рокоссовский был убежден в правильности своего мнения или в целесообразности внесенного предложения, он умел постоять за него перед самыми высокопоставленными представителями Ставки и перед Верховным Главнокомандующим. Точно так же он был непреклонен, тверд и настойчив при проведении в жизнь принятых решений.
Операция "Кольцо"
Двенадцать заповедей оккупантов. - Задание командующего фронтом. - Казачий курган. - Сорок градусов ниже нуля. - На, направлении главного удара. Артиллерийский кулак. - 67-я гвардейская. - Встреча героев Волги и Дона.
Решающий наш удар откладывался. Сталинградский фронт отбивал упорные атаки группы Манштейна. Эхо этих жестоких боев отдавалось и у нас - на западном участке внутреннего кольца окружения. Мы сразу почувствовали изменение обстановки. От Мариновки (правый фланг 21-й армии) до Казачьего кургана (правый фланг 65-й) начались сильные контратаки. Оттянув румынские части вглубь, вражеское командование поставило на их место наиболее боеспособные немецкие соединения 11-го армейского корпуса, а также 76-ю пехотную и 3-ю моторизованную дивизии, пополнив их за счет всевозможных резервных частей и подразделений. По данным разведки, в тылу своих западных позиций - район Ново-Алексеевский и Питомник - немцы сосредоточили ударную танковую группу силой до трех дивизий. С отчаянием и надеждой ожидая деблокирования, они готовили встречный удар.
Пленные, взятые в двадцатых числах декабря, говорили, что их офицеры уверяют, будто успехи Манштейна огромны, освобождение из "котла" близко и т. п. Однажды Ф. П. Лучко с работниками вашего разведотдела доказал группе пленных солдат фактическое положение вещей на карте: разгром 8-й итальянской армии силами Юго-Западного фронта, где внешний фронт борьбы отодвинулся от "котла" километров на двести; начавшееся наступление 2-й гвардейской армии на Котельниковский... Пленные были ошеломлены. "Не может быть!" - воскликнул один из них.
Постыдный обман своих собственных солдат{21} был у гитлеровских генералов не единственным средством поддержания боеспособности войск. Передо мной лежит приказ No 1027, подписанный генералом фон Даниэльсом, тем самым, которого мы, к сожалению, не добили за Доном. В декабре 376-я дивизия вместе с остатками 384-й обороняла Казачий курган. В приказе по дивизии сказано: "Мне сообщают, что в подчиненных вам частях советская листовка, озаглавленная "К окруженным под Сталинградом немецким частям", подписанная командующим Сталинградским фронтом генерал-полковником Еременко и командующим Донским фронтом генерал-лейтенантом Рокоссовским, вызвала у солдат и офицеров склонность к капитуляции, поскольку создавшееся положение расценивается как безнадежное. Далее, до меня дошли слухи о случаях отказа повиноваться командирам во время атак, о переходе солдат на сторону врага, особенно группами, об открытом выступлении солдат за прекращение борьбы и сдачу в плен. Приказываю всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами, включая показательные расстрелы, прекратить всякое упоминание о капитуляции солдатами и офицерами. Всем офицерам и солдатам надлежит еще раз указать на необходимость безусловного выполнения приказа фюрера о том, что немецкий солдат должен погибнуть, если он сдал пост. Все части до последнего человека должны быть введены в бой. Генерал Даниэльс".
Симптоматичный приказ для командира "непобедимой армии"! Вообще-то в этот период случаи перебежек немецких солдат, групповой сдачи в плен были еще редкими, хотя наши пропагандистские мероприятия: и листовки, и радиопередачи с переднего края, в которых участвовали немцы-антифашисты, - постепенно делали свое дело. Те, кто считает, что уже в декабре 1942 года моральное состояние окруженных войск было уже невысоким, по-моему, не правы. Полагаю, что наши солдаты и офицеры, прошедшие в трудных боях путь от Дона до Волги, поддержат это утверждение. Крах духовных сил противника наступил позже, в последние дни января сорок третьего года. Мы видели это в поселке Спартаковка: гитлеровцы выскакивали из подвалов, выползали из-под развороченных танков, бросались на снег на колени, в ужасе потрясая руками над головой... Но в декабре этого еще не было. На западном гребне высот, преграждавшем нам путь в долину Россошки, противник держался крепко. Размеры катастрофы и ее последствия еще не были осознаны в массах гитлеровских войск. Еще действовали ложно направленное чувство немецкого патриотизма и фанатизм захватчиков-расистов. Репрессии лишь подстегивали. Не будем забывать, что 6-я и 4-я армии являлись отборными войсками гитлеровского государства. Пришлось много кое-чего из них выколачивать, прежде чем началась массовая сдача в плен.
Читатель наших дней, тем более молодежь, просто не представляет себе идейный багаж немецко-фашистских захватчиков. Это не упрек, есть вещи, которые не может допустить здравый рассудок и вообразить здоровая фантазия трудящегося человека, выросшего в свободном обществе. Но представить нужно. Теми же реакционными идеями кое-кто на Западе пытается забивать мозги и нынешней молодежи.
Очищая задонские степи, наши части захватили много документов немецко-фашистского командования и оккупационной администрации. Среди них оказались "Двенадцать заповедей поведения на Востоке и обхождения с русскими", своего рода военно-политическая программа "Дранг нах Остен", скрепленная подписью самого Гитлера. Привожу несколько выдержек из этого документа.
Общая установка: "Вновь присоединенные территории должны быть закреплены для Германии и Европы на длительное время. Это определяет ваше поведение. Вы должны осознать, что вы являетесь на столетие представителями великой Германии и знаменосцами новой Европы. Вы должны поэтому с достоинством проводить наитвердейшие и наибеспощаднейшие мероприятия, которые потребуются соображениями государственной необходимости".
Историческая, так сказать, аргументация: "Русскому импонирует только действие, ибо он сам женствен и сентиментален. "Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходите и владейте нами". Это было руководящей установкой русских уже при зарождении их государства при приглашении норманнов... Русские всегда хотят быть только массой, которой управляют. Так они будут воспринимать и наступление немецких войск, ибо оно отвечает их желанию: "Приходите и владейте нами"... Помните, они не немцы, а славяне".
И наконец, заключительный аккорд, звучащий в наше время особенно пикантно: нацисты освящают свой поход на Восток романтикой Киплинга и Сесйля Родса!
"...Теперь вам предоставлена единственная в своем роде возможность проявить свою волю, свои знания, способности. Так, Англия в продолжение столетий ставила в своей империи молодых людей на ответственные посты и давала им возможность развивать в себе натуры руководителей. Сжатость Германии до сих пор не позволяла этого...
...Исходя из своего опыта в течение столетий, русский видит в немце высшее существо. Заботьтесь о том, чтобы это отношение сохранилось. Никаких жалоб и криков о помощи к высшим инстанциям. Помоги себе сам, тогда тебе поможет бог".
Безграмотность и фанаберия? Да, как во всякой идеологии колонизаторов, будь они "новые" или "старые". Но в 1942 году за этой фанаберией еще были реальные факты (военная прогулка по Франции, Дюнкерк, оккупация Европы, захват значительной территории шести республик нашей страны), и поэтому сама она являлась еще реальной силой в общем балансе гитлеровского нашествия. Сталинградская битва сбросила ее со счетов.
Политработники 65-й армии использовали "заповеди" в беседах с бойцами. Помнится, у чеботаевцев беседу проводил лично командир полка. Гневный смех. Резолюция:
"1. Клянемся бить фашистов беспощадно и первыми выйти к Сталинграду.
2. Послать заповеди товарищу Эренбургу и просить раздраконить фрицев через "Красную звезду".
В двадцатых числах декабря на наш командный пункт снова приехал К. К. Рокоссовский. Вместе направились на позиции под Казачьим курганом. Командующему фронтом, как и мне, многое говорили эти места: здесь проходила военная молодость в легендарные дни обороны Царицына. А теперь на кургане окопались немцы. Их нужно оттуда сбить.
- Неважная у вас позиция, - сказал командующий.
- Совсем плохая... Противник опять на высоте, он нас видит, а мы его... чувствуем.
- Постарайтесь овладеть этим гребнем до начала наступления.
- Обязательно, товарищ командующий. Аскалепов с Якубовским у нас готовятся... Но, разрешите спросить, когда же начнется наступление с целью ликвидации "котла"?
- К этому я и веду речь. Обстановка складывается благоприятная. Ватутин и Еременко резко повернули на запад. Имеются сведения, что они вряд ли будут заниматься окруженной группировкой{22}. Очевидно, придется нам самим управляться. Попрошу вас подумать, поработать со своим штабом и, не задерживаясь, доложить мне свои соображения.
Нужно ли говорить, с каким удовлетворением было принято это задание командующего фронтом. Константин Константинович ценил мнения и предложения командармов, их штабов, командиров соединений и частей. Не только тогда, на Дону, но и на протяжении всей войны он перед принятием решения советовался с подчиненными. Ему хотелось, чтобы каждый офицер и генерал вносил свою творческую долю.
К этому времени положение на внутреннем фронте окружения было таково: в прибрежных районах города держала фронт 62-я армия; с севера, отделенная от войск В. И. Чуйкова пятикилометровым коридором, стояла 66-я армия, к ней примыкала 24-я армия - наш левый сосед; весь западный участок кольца пришелся на долю 65-й и 21-й армий, а южный - занимали 57-я и 64-я, тоже отделенные от чуйковцев коридором в 8 километров. Очертанием фронт окружения напоминал яйцо, острый конец которого был вытянут на юго-запад; здесь размещался узел крупных опорных пунктов противника - Карповка, Мариновка, Дмитровка, откуда немцы в течение декабря не раз пытались прощупать наши силы, готовясь встретить Манштейна. В кольце тогда находилось, как стало нам известно позже, 250 тысяч вражеских солдат и офицеров. Группировка еще мощная, сохранившая свою организацию и боевую готовность.
Первый вопрос, который предстояло решить: откуда целесообразнее наносить главный удар с целью расчленения. Север для этого не годился. Гитлеровские войска прорвались там к Волге еще в августе и с тех пор непрерывно укреплялись на господствующих высотах. С южного направления можно было рассчитывать лишь на вспомогательный удар. Очевидно, рассекать "котел" надо было прямо с запада по линии Вертячий - Большая Россошка - Гумрак - Городище, действуя смежными флангами 65-й и 21-й армий. Эти мысли и были высказаны руководящими работниками армейского штаба. Примерно такие же соображения о направлении главного удара были изложены и командармом 2-й гвардейской армии Р. Я. Малиновским на заседании Военного совета Донского фронта в первой половине декабря 1942 года на КП 65-й армии в Вертячем.
- Нам оказано большое доверие. Поработаем, чтобы потом не краснеть! сказал я своим товарищам.
Коллектив офицеров нашего штаба с воодушевлением взялся за дело.
Наш оператор Ф. Э. Липис, ныне полковник запаса, быстро откликнулся из Житомира на мою просьбу вспомнить боевую старину и написать, как создавался в 65-й план операции. Его письмо хорошо передает рабочую атмосферу штаба:
- Нас вызывает командующий, - сказал мне начальник штаба товарищ Глебов.
Конечно, я хорошо понимал, что это его вызывает командарм, но И. С. Глебов всегда брал меня с собой, когда решались важные оперативно-тактические задачи. Это намного улучшало работу оперативного отдела да и всего штаба.
- С собой захватите карту общей обстановки и все справочные данные, добавил Иван Семенович.
Ясно было, что у командующего будет решаться вопрос о наступательной операции. Мы об этом только и думали в то время. Разные варианты созревали. С нетерпением ждали начала решительных действий, тем более что были убеждены: нашей 65-й армии предстоит решить в операции ответственную задачу.
Командующий изложил свои соображения по подготовке и ведению предстоящей наступательной операции, приказал оформить карту и подготовить донесение командующему фронтом.
- Разрешите вместо донесения доложить вам наметку плана действий ударной группировки, вернее, оперативную часть плана, - обратился к командарму начальник штаба.
- Можно и так, - последовал ответ. - Согласуйте этот вопрос с Малининым. Мое требование - поменьше вариантов. Подготовьте один вариант предложений с нанесением главного удара фронта в направлении Вертячий - Сталинград. Разработайте и графический план. Времени у нас мало. Действуйте!
Моя задача как оператора состояла в том, чтобы быстро нанести на карту, записать решение командующего, запоминать и запоминать. В этом заключалась моя главная обязанность в таких случаях. Но всегда начальнику оперативного отдела нужно быть готовым доложить обстановку на фронте, вернее, выводы из оценки обстановки и предложения. Мне было задано несколько вопросов, на которые дал удовлетворительные ответы.
Трудно было взяться за разработку такого ответственного документа мне, молодому штабисту. Недавно впервые принимал участие в подготовке под руководством Глебова плана наступательной операции 65-й армии, причем мой вклад в это дело был невелик.
И сейчас душой всей работы стал Иван Семенович. Он набросал календарный план с указанием исполнителей и сроков. К подготовке данных привлекались начальники основных отделов штаба, командующий артиллерией, начальник инженерных войск и начальник тыла. Коллектив у нас хорошо сколоченный, несмотря на то что полевое управление армии было относительно молодым.
Исходным документом явилась карта общей обстановки, которая тщательно велась в оперативном отделе. Большую помощь в уточнении обстановки на фронте всех других армий Донского фронта оказали нам заместители начальника оперативного отдела штаба фронта В. М. Крамар, И. И. Бойков и начальник направления - офицер оперативного отдела штаба фронта М. М. Саракуца.
Начав "уничтожение Паулюса на карте", мы встретились с трудностями. Расчленение и уничтожение окруженного противника по частям - главное в предстоящей операции. В этом господствовало единое мнение. Что касается выбора направления главного удара, определения ближайшей и дальнейшей задач, то здесь мнения расходились. Дело в том, что мы очень слабо знали силу и состав окруженного противника. Многие считали, что в окружении находится незначительная по количеству группировка войск, что она не способна к серьезному сопротивлению. Эти товарищи упрекали нас в бездействии и до начала наступления навязывали свое личное мнение при каждом случае, особенно когда мы докладывали обстановку. "Вы топчетесь на месте... перед вами лагерь военнопленных... одна рота немецко-фашистских войск сдерживает вашу дивизию..." Вот что приходилось часто слышать.
Не зная противника, невозможно планировать операцию. Мы призывали командиров дивизий тщательно изучать противника, сами бывали в частях и подразделениях и поддерживали хорошую связь с соседями. Офицеры соседних армий часто заходили к нам, уточняли обстановку, делились своими впечатлениями, рассказывали о своих перспективных планах. В своих соображениях мы остановились на варианте нанесения главного удара силами 65-й и смежных с нею флангов 21-й и 24-й армий.
Предложения были представлены. Позже поступил фронтовой план операции, получивший условное наименование "Кольцо".
Нам, штабным офицерам, было особенно приятно узнать, что при разработке фронтовой операции по уничтожению вражеской группировки штаб Донского фронта в значительной степени использовал наш план".
Может быть, это письмо написано не так сочно и образно, как хотелось бы. Но мне дороги его строчки, скупые и скромные. Штабные офицеры большей частью находятся в тени истории, и часто слава приходит к ним последним, если не обойдет молчаливо стороной. Но в жизни армии они играют далеко не последнюю роль. Долголетний опыт позволяет мне сказать, что воля командарма, глубина его решений и степень влияния на войска тем больше, чем лучше научился он опираться на свой штаб.
Наш план действительно был благосклонно принят во фронте. Таким образом, штаб 65-й получил первое признание как творческий коллектив. Наши предложения легли в основу фронтовой операции. Все ли в них было идеально? Нет. Ставка, утверждая решение командования Донского фронта, внесла уточнение, потребовав повернуть на первом этапе операции главный удар из района Дмитриевка - совхоз No 1 на юг, с тем чтобы при помощи встречного удара 57-й армии отсечь мариновско-карповскую группировку противника. К сожалению, на схеме Донского фронта, хранящейся в архиве, это указание не нашло отражения. Но в действительности фронт его выполнил: прорыв обороны в направлении прямо на запад и затем поворот части сил 65-й круто на юг - это был знаменательный момент в нашем взаимодействии с армией Ивана Михайловича Чистякова.
Несколько слов об оценке противника. Конечно, просчет штаба фронта серьезен - полагать, что перед тобой максимум 75 тысяч, и встретить четверть миллиона! Отчасти ошибка возникла из-за трудностей радиоперехвата. Разведка фронта тщательно следила за связью окруженных войск с командованием группы "Дон" в все же не могла получить нужных нам данных. Полагали, что у немцев есть какие-то новые средства связи, остающиеся вне нашего контроля. Мы искали их в после победы на Волге, но не нашли. Лишь гораздо позже, под Бреслау, были обнаружены радиорелейные линии, видимо, они служили и Паулюсу.
Командование 65-й армии старалось убедить работников фронтового штаба, что их расчеты далеки от действительности. Пришлось командарму встать на путь эмпирических доказательств: взял с собой товарищей Крамара и Виноградова на свой наблюдательный пункт на участке меркуловской дивизии. Было это уже в ходе наступления, под Городищем.
- Серафим Петрович! Покажи немцев фронтовому начальству. Что-то оно их никак не видит...
Меркулов (он стал к тому времени генералом, более того - гвардии генералом!) стал показывать засеченные огневые точки врага под десятками подбитых танков, в крутых откосах балки, в своеобразной баррикаде из сотен разбитых автомашин и т. д.
- Разрешите потревожить их огоньком? Они теперь нервные, сразу откликнутся, - сказал комдив. - Хотите, товарищ Крамар?
- Что вы, генерал, не нужно, - махнул рукой фронтовой оператор, - и так вижу, что их здесь набито как сельдей в бочке.
Поскольку 65-я армия направлялась опять для нанесения главного удара, она получила в декабре в результате перегруппировки войск фронта новые соединения. Из 24-й армии к нам пришли 173-я дивизия полковника Василия Семеновича Аскалепова и 214-я дивизия генерал-майора Николая Ивановича Бирюкова (та самая, которая 22 ноября 1942 года пережила тяжелые дни штурма высоты 56,8). Они недолго воевали в наших рядах, но каждая внесла свой вклад в боевую историю армии. 173-я дивизия брала Казачий курган, а затем осуществила смелый маневр в сторону Карповки, срезав западный выступ в обороне противника. 214-я прорвала немецкую оборону у совхоза No 1; ей принадлежит честь захвата крупного аэродрома в "котле" в районе Питомника; вместе с 11-й артиллерийской дивизией РВГК А. Д. Поповича она нанесла в Спартановке последний удар, после которого северная группа окруженных войск прекратила сопротивление.
С генералом Бирюковым мы встретились как добрые знакомые. Он ведь тоже был "испанец".
...Брюнете. Под бомбовым ударом немецких самолетов побежала бригада анархистов. Нет ничего страшнее воинской части, вдруг превратившейся в охваченную паникой толпу. Все узы дисциплины и организации лопнули. Толпа бежит и кажется, все сметет на своем пути. Н. И. Бирюков с группой русских добровольцев и испанских товарищей-коммунистов остановил тогда бегущую бригаду, выставив на ее пути цепь бойцов... Последняя встреча в Валенсии, где мне пришлось лечиться после тяжелого ранения. 12-я интернациональная бригада под Уэской. Мы с Матэ Залкой выехали на рекогносцировку. Простреливаемый фашистами участок. Разрывы снарядов. Удар по машине, трое раненых... "Лукач убит!" - с этой мыслью я потерял сознание. Николай Иванович Бирюков навестил меня в Валенсии, расспрашивал о дорогом генерале Лукаче, а я, завидуя ему, расспрашивал об успехах в организации войск республиканской Испании. Главная заслуга русских добровольцев состояла тогда в том, что они, опираясь на свой военный опыт, помогали революционному народу ковать в боях с интервентами и мятежниками Франко кадровую армию, спаянную дисциплиной, организацией, единоначалием.
Все эти воспоминания мгновенно промелькнули в голове, когда на нашем командном пункте в Вертячем появился командир 214-й дивизии - невысокого роста, коренастый, с высоким открытым лбом, из-под которого смотрели спокойные, чуть улыбающиеся глаза. Поговорили и вместе выехали в дивизию, занявшую позиции на левом фланге армии у отметки 121,3. По дороге комдив просил разрешения на частную операцию. Получив ответ, что вряд ли стоит тратить на нее силы: в армии создается крепкий артиллерийский кулак, перед которым противнику не устоять, - Бирюков сморщился, как будто ему пришлось проглотить нечто горькое. Он слышал подобные заверения начальства, правда, в другой обстановке.
- Нет уж, товарищ командующий, прошу разрешить нам несколько улучшить свои позиции. Заодно мы потренируем свой штаб.
Чувствовалось, что он не поймет отказа, что частная операция ему нужна, помимо прочего, для того, чтобы утвердиться в системе новой армии, понять, каков в ней характер руководства войсками.