Страница:
— Я закончил начальную школу. Учился бы и дальше, да отчим считал, что мне лучше пойти работать. А книжки читать люблю, только не всегда есть время.
Даллас Шелдон родился в том самом бедняцком квартале, где сейчас обитала Тереза. Его мать повторила судьбу многих женщин из этих мест, родив в шестнадцать лет внебрачного ребенка. (Тереза не переставала удивляться, сколь разительно отличается мораль ее родного города от столичных взглядов. В Кленси появление незаконнорожденного ребенка или утрата девушкой чести до замужества стали бы невиданным событием.) Впоследствии мать Далласа вышла замуж за человека много старше себя и родила еще одного сына, которому сейчас было пятнадцать лет. Самому Далласу исполнилось восемнадцать. Отчим, имевший тяжелый характер, так и не смог заставить себя относиться к старшему мальчику как к родному. Даллас это не подчеркивал, но Тереза поняла это по тому, с какой неприязнью юноша упомянул об этом человеке. Девушка вспомнила глаза Кристиана, сына Айрин…
Отчим утонул два года назад, и сейчас Даллас жил с матерью и братом. Мать всю жизнь работала прачкой, а брат предпочитал ничего не делать и весело проводил время в компании таких же шалопаев. Даллас же с малолетства помогал семье чем мог — продавал газеты и всякую всячину, подростком подрабатывал в порту, а впоследствии нанялся на корабль американской компании (Австралия, не имевшая своего флота, фрахтовала иностранные суда) и был очень рад, что теперь может по-настоящему поддерживать мать и брата.
— Это будет мой второй рейс, — сказал он, — ухожу через две недели.
Он говорил, а Тереза пыталась составить мнение о нем. Даллас рассуждал как человек самостоятельный, взрослый, да он и казался ей взрослым в свои восемнадцать лет. Она ломала голову над тем, соглашаться встречаться с ним (если он, конечно, захочет, она ведь могла ему и не понравиться) или нет. На взгляд девушки, ему не хватало немаловажной для поклонника черты — некоего лоска, присущего людям из более высших слоев. Это был, безусловно, неглупый, симпатичный и в целом неплохой парень, но, что называется, «из простых». Он был рад, что нанялся на корабль матросом, что заработает денег и увидит свет. Впоследствии, наверное, он надеялся жениться на такой же простой девушке, которая нарожает ему детей и с которой можно будет прожить до конца дней в этой серой убогости. Тереза напрочь забыла о том, что еще месяц назад в Кленси, где считалась дурнушкой, не чаяла подружиться с молодым человеком, даже куда менее интересным, чем Даллас Шелдон, а приехав в Сидней, обрадовалась месту на кухне за три шиллинга в неделю. Она была из тех, кто, желая что-либо получить в этой жизни, меньше всего задумывается о том, а чего он, собственно, достоин. Она способна была по-настоящему ценить лишь то, что в мечтах, впереди, или — с возрастом — то, что осталось в прошлом. Настоящее же, да еще без боя давшееся в руки, не притягивало и не представляло никакого интереса.
Набережная сияла огнями, отражавшимися в темной воде. Горели желтые фонари, разноцветные огни на бортах кораблей. Темно-синие волны колыхались, мягко шлепая о причал: казалось, что качается огромный невидимый маятник вечных часов. Молочно-белый свет сумерек, смешиваясь с золотым сиянием большой желтоватой луны, ложился на плечи девушки легким прозрачным шарфом, а на лице ее отражалась хрупкая таинственная голубизна, словно тень ушедших времен и тонкая паутинка зарождавшегося будущего.
Сейчас был один из тех редких моментов, когда она по-настоящему отдыхала душой. Ее сестра Тина обладала способностью созерцать, осознавать секунду как целую жизнь, ценить поэзию момента, а Тереза нет. Но зато она имела собственную веру! Она знала, что путь к истине долог и труден, но надеялась — существуют обходные пути, которые открываются избранным. Она верила в то, что можно отыскать те древние свитки, в которых раскрываются все тайны мироздания. Жизнь была слишком коротка, следовало спешить и не тратиться на мелочи, тем более в ней, в этой жизни, так мал период, когда человек может радоваться самому себе и окружающему миру, наслаждаться полнотой своего существования, а потому ожидание — смерть, жизнь — только действие!
Но сейчас все дали покрылись туманом, неизвестность будущего казалась зыбкой, как невидимый мост между явью и сном, и Тереза, любуясь огнями на черной воде, думала только о том, как хорош этот тихий, прохладный, неожиданно выпавший на ее долю вечер, который она получила просто так, ни за что, как подарок судьбы; о том, как оказывается приятно идти рядом с молодым красивым парнем. Надо же, у нее, Терезы Хиггинс, кавалер! Кто бы мог подумать! Как удивились бы все в Кленси, если бы узнали! Тереза считала — за все в жизни надо платить, но это — она чувствовала — было даровано ей, дано как некий талисман, глоток свежего воздуха и настоящей свободы. Девушка ощутила сладостную дрожь: а вдруг она ему нравится? Что-то в его разговоре, в том, как он улыбался, смотрел на нее, подсказывало Терезе, что это именно так.
Девушка мило болтала с Далласом, между тем как невидимое «я» временами довольно бесстрастно наблюдало за ним, точно моллюск из раковины — Тереза продолжала размышлять над тем, что может дать ей это знакомство. Она, не боясь переиграть, намеренно старалась показаться доброй, скромной, бесхитростной девушкой, ибо недавно решила быть по возможности милой со всеми людьми — пусть даже иной раз и придется притворяться! Так проще, иначе пока нельзя. Недаром же все так любили Тину… Хотя у Тины все это было по-настоящему. Дарлин всегда говорила, что некоторые люди умеют приспосабливаться к обстоятельствам, чужим мнениям, а другие — нет. В Тине никогда не было ни капельки фальши, она же, Тереза Хиггинс, была совсем другой. Не хуже, нет, просто другой — этим она успокаивала себя.
Далласу Тереза понравилась: такая смышленая, скромная и в то же время с характером! Девушка, освоившись, держалась непринужденно, охотно говорила с ним и одновременно удерживала на расстоянии. Даллас пока не осмеливался даже взять ее за руку, потому что Тереза сразу же дала понять, что она девушка «с принципами»: словом, внушила ему такой образ самой себя, отражение которого ей хотелось видеть в глазах всех окружающих людей.
Сами того не замечая, они довольно быстро сблизились. Даллас не был романтиком, но мечтательность не была ему чужда: когда он лежал дома, поправляясь после ранения, часто думал о случайном знакомстве. Юноше казалось, будто той ночью открылась некая потайная дверь, и он увидел сотканную из лунного света манящую неизвестность. Две недели Даллас провел в ожидании, волнуясь, найдет ли девушку. Эта лунная ночь заронила в его сердце колдовское зерно, и теперь, при свете солнечного дня, должны были появиться всходы. Он жалел, что скоро оставит этот берег, хотя совсем недавно стремился поскорее уйти в плавание. Далласу показалось, что девушка не слишком очарована им, и это разожгло его еще больше. Он пользовался успехом у женщин, но прежние знакомые сильно проигрывали в сравнении с Терезой: были грубоваты, необразованны, чересчур остры на язык, то есть производили совсем иное впечатление. Даллас давно втайне мечтал о девушке вроде новой знакомой. Ему не нравилась грубость, да и чрезмерная доступность тоже: моряку нужна верная, преданная жена. Не обязательно с приданым — он ведь и сам небогат. Любовь хорошей девушки стала бы путеводной звездой его жизни! Человеку вовсе не обязательно иметь много, достаточно найти в жизни самое главное — и он будет счастлив!
А Тереза смотрела на звезды, и сейчас они казались ей ближе, чем были вчера.
Тереза и Даллас сидели на полупустой открытой террасе прибрежного кафе и говорили. После недели почти ежедневных встреч они чувствовали себя друг с другом совершенно свободно: не боялись произнести неудачную фразу и уже без стеснения смотрели друг другу в глаза.
Работницы кухни, подробно расспросив Терезу о новом знакомом, пришли к выводу, что девушке несказанно повезло: парень, как видно, положительный и серьезный. И Тереза готова была согласиться. Даллас ни разу не пришел на свидание пьяным, не ругался, рук не распускал. Когда девушка высказала мнение о его редкой для этих мест воспитанности, польщенный юноша ответил:
— Никто меня не воспитывал. Матери некогда было, а отчим только подзатыльники признавал. Это, должно быть, у меня в крови. Да разве с тобою можно иначе?
Последнее замечание особенно понравилось Терезе.
Сейчас Даллас смотрел на нее своими золотисто-зелеными глазами и улыбался. Он всегда так смотрел и всегда улыбался, когда она говорила. Казалось, ему доставляет удовольствие просто слушать голос девушки, независимо от того, какие слова на ее устах. Ее переменчивое настроение вызывало в нем те же чувства, какие человек испытывает при виде солнца или туч, ощущая тепло морских волн или холод зимнего ветра. Она стала необходима ему, как все это, без чего, кажется, невозможна жизнь.
Они сидели за столиком, а над ними колыхался от ветра пестрый полотняный шатер. Было солнечно, небо пронзительно синело, а море рассыпало миллиарды золотистых прохладных брызг.
Даллас смотрел, как Тереза кусает крепкими белыми зубами облитое розовой глазурью пирожное. Он уже знал, что она любит: сладости, апельсины и крепкий черный кофе.
— Мне хочется, чтобы ты ждала меня, — негромко произнес юноша, не сводя с нее глаз. — Ты можешь мне обещать?
Тереза, прищурив темные глаза, смотрела на море.
— Все-таки Сидней хороший город! — сказала она. Ветер трепал ее волосы, по-прежнему вылезавшие из любой прически. Только теперь она из-за этого не переживала.
— У тебя красивые волосы! — обычно говорил Даллас и бережно касался их рукой.
— Ну так что, Тереза? — повторил он. — Ты согласна ждать?
— Я не люблю ждать, — ответила девушка. — Ожидание— проведенное впустую время. Можно всю жизнь прождать, и ничего не будет.
— Будет! — заверил Даллас. — И я в свою очередь клянусь хранить тебе верность!
Последняя фраза случайно сорвалась с языка — Даллас улыбнулся в душе. Странная клятва для моряка! Но потом вдруг с удивлением подумал о том, что и правда не представляет себя рядом с другой. Такую девушку ему уже не найти!
Тереза скользнула по его лицу быстрым взглядом: она с большой осторожностью относилась к тем, кто слишком много обещает.
— Это значит, мы будем зависеть друг от друга? Юноша удивился.
— И что? Все мы так или иначе от кого-нибудь зависим. По-другому нельзя.
Девушка упрямо тряхнула головой.
— Но я так не хочу!
Даллас немного помолчал, пытаясь понять, что у нее на уме. Потом взял Терезу за руку и, с теплотой глядя ей в глаза, произнес:
— Неужели тебе так нравится одиночество? Другие боятся его! Одиночество и независимость совсем не одно и то же. Что ты сможешь сделать и кем будешь одна? Ведь на самом деле все: и уверенность в себе, и сознание своей исключительности, и просто хорошее настроение — дают нам близкие люди. Поверь, это так!
Он долго смотрел на девушку, точно пытался растопить холодок недоверия в ее душе. Кому и что она стремится доказать?
Тереза пожала плечами. Как быстро это случилось с нею! Именно то, чего она меньше всего ждала! Она до сих пор не могла поверить, что Даллас по-настоящему любит ее… Но вряд ли в ближайшее время ей встретится кто-то еще.
— Хорошо, я обещаю ждать тебя.
— Правда обещаешь?
— Да.
Даллас сжал ее руку, а потом, быстро оглянувшись, наклонился и поцеловал девушку. Он делал это всего третий или четвертый раз, потому что добиться благосклонности Терезы было нелегко. Первый поцелуй был, когда они стояли вечером во время дождя под раскидистым деревом. С неба вдруг хлынул стеною прозрачный поток, потом сверкнула красная молния. Испуганная Тереза невольно прижалась к Далласу, и он, обняв девушку, нашел ее губы. Что она ощущала тогда, он не понял, но глаза ее были похожи на два огромных бездонных колодца. От этого взгляда Далласа словно обдало бесшумной горячей волной, и одновременно со вспышками молнии сверкнуло еще что-то — его будто прожег насквозь яркий сияющий луч. Именно тогда он понял, почувствовал, что такое любовь.
Ему было так хорошо с нею! Он рассказывал ей о том, что успел повидать в предыдущем плавании, и она с интересом слушала, изредка перебивая вопросами. Он пытался делать подарки, но Тереза брала далеко не все, разве что самую мелочь, и до сих пор ходила в одном и том же старом платье. Даллас покупал ей сладости и водил по городу, а сам все думал о скорой разлуке.
Что он мог сделать для Терезы? У Далласа не было уверенности в том, что эта немного странная девушка дождется его. И дело, возможно, будет вовсе не в другом мужчине! Она просто уйдет своим путем, только ей известной дорогой, и память ее заметет, точно снегом… Память о нем, Далласе Шелдоне. Она из тех, для кого существует нечто превыше человека и, наверное, превыше любви. Он дал бы ей все это, если б мог!
Тереза молча смотрела вдаль. Далласу казалось: часть ее существа где-то там, в неведомом мире, куда ему вовек не попасть.
— Тереза! — сказал он, внезапно вздрогнув от нахлынувших чувств. — Давай поженимся!
Она чуть не пролила кофе и смотрела на собеседника во все глаза: Далласу показалось, что его начинает медленно поглощать какая-то темная бездна.
— Поженимся? — растерянно повторила девушка и покраснела.
— Да! — Юноша радостно ухватился за неожиданную мысль. — У нас в запасе еще есть время — успеем!
Она опустила глаза. Потом произнесла с напускным равнодушием:
— Почему тебе вдруг захотелось жениться?
— Я люблю тебя, — смущенно проговорил юноша, — и боюсь потерять…
Тереза молчала, и Даллас принялся поспешно выкладывать аргументы:
— Так будет лучше, поверь мне! Дело в том, что я не хочу, чтобы ты жила там, где живешь сейчас, а если мы поженимся, ты сможешь поселиться у моей матери — там есть маленькая комнатка! Оставишь работу — о деньгах я сам позабочусь, или в крайнем случае найдешь что-нибудь поприличнее. Станешь жить спокойно, и я буду знать, что ты навсегда моя, — закончил он и посмотрел на нее вопрошающе и с мольбой.
Тереза, казалось, колебалась. Выйти замуж? Сейчас и именно за Далласа? Признаться, это не входило в ее планы. Даллас хороший парень, но… Что даст ей замужество?
Девушке не очень понравилось, когда юноша в порыве откровенности произнес:
— Понимаю, я простой матрос, но и ты не принцесса. Мы подходим друг другу.
Не принцесса? Чего он ждет от нее? Чтобы она поселилась в трущобе и стала такой, как все эти женщины? Он говорит «навсегда» — что ж, хорошее слово, если не имеет отношения к переменам. Никогда она не согласится навсегда остаться на том уровне, на каком находится сейчас, никогда! Далласу следовало бы об этом подумать!
— Извини, — сказал он, уловив обиду. — Я просто хотел сказать, что мы оба бедны.
Тереза еще немного помолчала, а потом, собравшись с силами, заявила прямо:
— Мне не нравится, как живут замужние женщины здесь!
Даллас улыбнулся.
— Мы будем жить по-своему, как ты захочешь. Со временем у нас появятся деньги…
«И дети», — подумала девушка.
— Мужья этих женщин пьют, оскорбляют их, заставляют жить в нищете, всю жизнь гнуть спину над корытом и плитой, а когда находятся в плавании, изменяют в каждом порту! Разве ты не будешь таким? Имей в виду, я не стану терпеть! — Терезе нелегко было это произнести, но она заставила себя. Будь что будет, пусть знает!
Глаза Далласа потемнели, как воды моря в грозу.
— Похоже, ты знаешь обо мне больше, чем я сам! — небрежно промолвил он, пытаясь скрыть обиду.
Девушке стало совестно.
— Извини, Даллас, — тихо сказала она, — я просто боюсь.
— Не бойся! Я видел, как жила моя мать с отчимом, и не хочу так жить. Знаю, вам, женщинам, в этой жизни труднее, чем нам… Конечно, иногда я могу выпить или попасть в историю, вот как в ночь нашего знакомства, но тебя никогда не обижу, можешь быть спокойна!
— А ты не заставишь меня родить тебе кучу детей? — с опаской произнесла Тереза.
Глаза Далласа смеялись.
— Честное слово, не заставлю!
А сам подумал: «Она сама еще ребенок, хотя и хочет казаться взрослой. Ее нельзя оставлять одну».
— Но мне нужно получить благословение мамы! — настаивала Тереза.
Даллас задумался.
— Это сложно. Мы же не успеем съездить в твой Кленси! А может, ты напишешь обо мне, какой я, сообщишь, что выходишь замуж… Думаю, твоя мать не рассердится!
Написать матери? Боже, почему она до сих пор не сделала этого?!
— Завтра пойдем к моим знакомиться, хорошо? Я скажу, что ты моя невеста. А поженимся через день-другой, ладно?
Все зависело от ее слова — прежде такого не случалось, и чувство было очень приятное. Хорошо иметь власть, пусть даже такую малую, хотя мало ли это — владеть чьим-то сердцем?!
— Я еще подумаю.
Даллас согласился.
— Подумай. — И, приблизившись к ней, прошептал: — Неужели я тебе ни капельки не нравлюсь?
Тереза засмущалась.
— Нравишься…
Он улыбнулся.
— Ну тогда мы точно поладим!
Ночью Тереза лежала в своей каморке и пыталась представить дальнейшую жизнь. Что ее ждет? Любит ли она Далласа? Девушке было трудно ответить на этот вопрос, но она точно знала: Даллас Шелдон человек той же породы, что и ее отец, Барри Хиггинс. Такие ценят свет солнца больше блеска золота и в то же время редко бывают совсем бедны; счастье близкого человека для них важнее собственного, однако сами они, как правило, счастливы, как никто другой.
Она мечтала о триумфе. А разве приехать в Кленси с таким парнем, как Даллас, — не триумф? Пусть посмотрят Дорис и Фей, какого красивого и хорошего мужа заполучила Тереза Хиггинс! И он станет заботиться о ней, оберегать — разве это плохо?
«Я выйду за него!» — внезапно решила девушка.
Утром она посоветовалась с Айрин, как вести себя с матерью Далласа. Разумеется, пришлось обо всем рассказать.
— Вы решили пожениться! — воскликнула Айрин. — Неужели? Вот удача!
Другие женщины мигом окружили Терезу и засыпали вопросами.
— Я еще окончательно не решила, — сказала девушка.
Услышав такой ответ, Рут в сердцах плюнула.
— Таким, как ты, не должно так везти! — заявила она.
— Почему? — настороженно произнесла Тереза.
— Потому что ты не понимаешь своего счастья! Приехала в Сидней никем и ничем и сразу же нашла такого жениха. Все честь по чести, не то, что у других…
— А со мной иначе нельзя! — повторила девушка слова Далласа.
Рут усмехнулась.
— Еще как можно! Мы-то что, хуже были?
«Конечно хуже!»— хотелось ответить Терезе.
Ее настроение немного испортилось от этого разговора. Женщины надавали ей советов, как вести себя с будущей свекровью, и Тереза на всякий случай старалась все запомнить. Интересно, а что сказала бы в этом случае Дарлин?
Даллас ждал девушку в условленном месте. Тереза заметила: он не так воодушевлен, как вчера, хотя и пытается это скрыть.
— Что сказали твои родные? — спросила она, чувствуя, что причина перемены в его настроений кроется где-то здесь.
Даллас слегка отвел глаза.
— Ничего, — сказал он. — Моя мать хочет посмотреть на тебя. Идем?
Он не мог признаться, что мать и брат далеко не в восторге от его затеи с женитьбой. Мать сразу спросила, не беременна ли невеста, а когда узнала, что нет, сказала, что тогда и спешить незачем. Брат же был категорически против того, чтобы Тереза жила в их доме, пока Далласа не будет. И матери и брату не понравилось, что невеста бедна. Надо же, только Даллас стал побольше зарабатывать, как тут же решил создать свою семью!
— Но она хорошая, добрая, красивая! — говорил расстроенный Даллас.
— Если любит, подождет, — сказала мать. — Незачем жениться перед самым отъездом.
Тем не менее Даллас настаивал на своем и сказал, что приведет Терезу знакомиться.
Они молча шли по улице. Юноша уже не был уверен, что возлюбленная способна понравиться всему свету так, как нравится ему.
Даллас жил на узенькой улочке в маленьком низком домишке с тремя небольшими комнатками. Внутри было чисто, как и у Айрин, но попросторнее. В гостиной, стоял стол, три стула и шкафчик с посудой.
Терезу встретила Сильвия Шелдон, невысокая светловолосая женщина с неприветливым лицом и красными от постоянной стирки руками.
Девушка несмело вошла в дом и увидела Джорджа, брата своего жениха, — он сидел за столом, смотрел за нее и нагловато улыбался.
Тереза вздрогнула, натолкнувшись на насмешливый взгляд, так смотрели Фил Смит, Дорис и Фей. Она невольно съежилась: эти люди, родные Далласа, держались враждебно и казались чужими. Они окинули подозрительным взглядом ее пышную прическу и старое платье.
Сильвия почти ни о чем не спрашивала девушку, вела себя сухо и неприязненно. Брат откровенно усмехался. Не имело никакого значения, как она себя поведет, — они заранее ее ненавидели.
«Какие неприятные люди!»— подумала оскорбленная Тереза. И Даллас еще предлагал ей здесь жить!
Вскоре Сильвия занялась повседневными делами с таким видом, словно в доме не было никого постороннего.
— Ну мы пойдем? — неловко произнесгДаллас.
— Не занесешь по пути белье? — спросила мать, а когда сын кивнул, позвала: — Иди сюда на минуту!
Они вышли. Сквозь тонкую перегородку Тереза слышала каждое слово их разговора. Может, Сильвия нарочно это устроила? Джордж тоже покинул гостиную.
— Что-то она мне не очень нравится, — с ходу сказала мать. — Ты говорил, что красавица, а на самом деле довольно невзрачная.
— Мог бы получше выбрать! — поддержал брат. — На что она тебе сдалась? Ты можешь иметь жен в каждом порту, разве нет? — И расхохотался.
— Она такая смуглая… Ее родители христиане? — спросила Сильвия.
— Ну конечно же, мама! Ее фамилия Хиггинс, я же говорил тебе!
— И ты хочешь, чтобы она жила здесь?
— Да!
— Незачем сажать нам на шею эту девчонку! — заявил Джордж.
— Это ты сидишь у меня на шее! — резко произнес Даллас. — Пора прекратить шляться без дела! Я уже взрослый мужчина, и сам все решу. Женюсь на Терезе — и точка!
— Потом пожалеешь.
— Никогда!
Он быстро вышел и кивнул девушке.
— Идем!
Даллас был расстроен, а Тереза обижена до глубины души. Она уже вырастила в душе новый образ счастья, о каком прежде и не мечтала, — прозрачный и светлый, похожий на хрупкий стеклянный шар, который сначала потемнел, а после разбился вдребезги, поразив ее осколками в самое сердце. Девушка сразу впала в отчаяние, решив, что ничто уже не получится так, как мечталось. Она понимала, что юноша не виноват, и все же не могла удержаться от упреков. Даллас пытался объяснить поведение матери ревностью, но девушка не хотела и слышать. Тереза считала, что он не защитил ее как следует. Боже, чего только не наговорили эти люди! Почему, за что?!
Она еще больше рассердилась, когда Даллас сказал:
— Ладно, Бог с ними! Все равно поженимся —нам-то что!
Глаза Терезы метали темные молнии.
— Как это что?! — воскликнула она.
— Ну не будем жить там, и все, — оправдывался Даллас, — что-нибудь придумаем…
— Я не выйду за тебя, — мрачно проговорила девушка, — передумала.
Юноша остановился, точно споткнувшись. Он взял девушку за плечи и посмотрел в ее несчастное лицо, казавшееся матовым при свете фонаря.
— Да что ты, Тереза? — тихо, но в то же время повелительно произнес он. — Мы же решили!
Девушка вырвалась.
— Ничего я еще не решила!
Ей было страшно обидно и больно. Ее глаза сузились… Опять она жертва, опять! Ну нет, больше этому не бывать!
— Сейчас же идем к священнику! — распорядился Даллас, крепко взяв Терезу за руку.
Взгляд его затвердел, лицо казалось неподвижным, недобрым. Они стояли под единственным на этой улочке фонарем, длинные тени, изгибаясь, тонули во тьме. Что-то зловещее таилось в пейзаже…
— Не заставляй меня! И вообще, не приходи ко мне больше!
Девушка вырвалась и, рыдая, побежала по улице.
— Ты сама не знаешь, что делаешь! — крикнул вслед Даллас.
Впоследствии Тереза не могла объяснить себе, почему все так вышло. Даллас, разумеется, пришел на следующий же день, но девушка передала через ничего не понимающую, огорченную Айрин, что не хочет его видеть. В последующие дни юноша безуспешно ловил Терезу на улице, пытаясь объясниться. Он не мог понять, чем так уж сильно ее обидел. Женщины на кухне были просто возмущены: как можно быть такой безжалостной и упрямой!
Тереза не сдалась. Она пересилила себя. Во имя чего?
Через пару дней Айрин тихонько шепнула ей, что Даллас Шелдон ушел в плавание вместе с Алленом, на том же корабле под названием «Миранда», и Тереза в отчаянии горько проплакала всю ночь и назавтра весь день тихо роняла слезы. Она была очень несчастна.
ГЛАВА IV
Даллас Шелдон родился в том самом бедняцком квартале, где сейчас обитала Тереза. Его мать повторила судьбу многих женщин из этих мест, родив в шестнадцать лет внебрачного ребенка. (Тереза не переставала удивляться, сколь разительно отличается мораль ее родного города от столичных взглядов. В Кленси появление незаконнорожденного ребенка или утрата девушкой чести до замужества стали бы невиданным событием.) Впоследствии мать Далласа вышла замуж за человека много старше себя и родила еще одного сына, которому сейчас было пятнадцать лет. Самому Далласу исполнилось восемнадцать. Отчим, имевший тяжелый характер, так и не смог заставить себя относиться к старшему мальчику как к родному. Даллас это не подчеркивал, но Тереза поняла это по тому, с какой неприязнью юноша упомянул об этом человеке. Девушка вспомнила глаза Кристиана, сына Айрин…
Отчим утонул два года назад, и сейчас Даллас жил с матерью и братом. Мать всю жизнь работала прачкой, а брат предпочитал ничего не делать и весело проводил время в компании таких же шалопаев. Даллас же с малолетства помогал семье чем мог — продавал газеты и всякую всячину, подростком подрабатывал в порту, а впоследствии нанялся на корабль американской компании (Австралия, не имевшая своего флота, фрахтовала иностранные суда) и был очень рад, что теперь может по-настоящему поддерживать мать и брата.
— Это будет мой второй рейс, — сказал он, — ухожу через две недели.
Он говорил, а Тереза пыталась составить мнение о нем. Даллас рассуждал как человек самостоятельный, взрослый, да он и казался ей взрослым в свои восемнадцать лет. Она ломала голову над тем, соглашаться встречаться с ним (если он, конечно, захочет, она ведь могла ему и не понравиться) или нет. На взгляд девушки, ему не хватало немаловажной для поклонника черты — некоего лоска, присущего людям из более высших слоев. Это был, безусловно, неглупый, симпатичный и в целом неплохой парень, но, что называется, «из простых». Он был рад, что нанялся на корабль матросом, что заработает денег и увидит свет. Впоследствии, наверное, он надеялся жениться на такой же простой девушке, которая нарожает ему детей и с которой можно будет прожить до конца дней в этой серой убогости. Тереза напрочь забыла о том, что еще месяц назад в Кленси, где считалась дурнушкой, не чаяла подружиться с молодым человеком, даже куда менее интересным, чем Даллас Шелдон, а приехав в Сидней, обрадовалась месту на кухне за три шиллинга в неделю. Она была из тех, кто, желая что-либо получить в этой жизни, меньше всего задумывается о том, а чего он, собственно, достоин. Она способна была по-настоящему ценить лишь то, что в мечтах, впереди, или — с возрастом — то, что осталось в прошлом. Настоящее же, да еще без боя давшееся в руки, не притягивало и не представляло никакого интереса.
Набережная сияла огнями, отражавшимися в темной воде. Горели желтые фонари, разноцветные огни на бортах кораблей. Темно-синие волны колыхались, мягко шлепая о причал: казалось, что качается огромный невидимый маятник вечных часов. Молочно-белый свет сумерек, смешиваясь с золотым сиянием большой желтоватой луны, ложился на плечи девушки легким прозрачным шарфом, а на лице ее отражалась хрупкая таинственная голубизна, словно тень ушедших времен и тонкая паутинка зарождавшегося будущего.
Сейчас был один из тех редких моментов, когда она по-настоящему отдыхала душой. Ее сестра Тина обладала способностью созерцать, осознавать секунду как целую жизнь, ценить поэзию момента, а Тереза нет. Но зато она имела собственную веру! Она знала, что путь к истине долог и труден, но надеялась — существуют обходные пути, которые открываются избранным. Она верила в то, что можно отыскать те древние свитки, в которых раскрываются все тайны мироздания. Жизнь была слишком коротка, следовало спешить и не тратиться на мелочи, тем более в ней, в этой жизни, так мал период, когда человек может радоваться самому себе и окружающему миру, наслаждаться полнотой своего существования, а потому ожидание — смерть, жизнь — только действие!
Но сейчас все дали покрылись туманом, неизвестность будущего казалась зыбкой, как невидимый мост между явью и сном, и Тереза, любуясь огнями на черной воде, думала только о том, как хорош этот тихий, прохладный, неожиданно выпавший на ее долю вечер, который она получила просто так, ни за что, как подарок судьбы; о том, как оказывается приятно идти рядом с молодым красивым парнем. Надо же, у нее, Терезы Хиггинс, кавалер! Кто бы мог подумать! Как удивились бы все в Кленси, если бы узнали! Тереза считала — за все в жизни надо платить, но это — она чувствовала — было даровано ей, дано как некий талисман, глоток свежего воздуха и настоящей свободы. Девушка ощутила сладостную дрожь: а вдруг она ему нравится? Что-то в его разговоре, в том, как он улыбался, смотрел на нее, подсказывало Терезе, что это именно так.
Девушка мило болтала с Далласом, между тем как невидимое «я» временами довольно бесстрастно наблюдало за ним, точно моллюск из раковины — Тереза продолжала размышлять над тем, что может дать ей это знакомство. Она, не боясь переиграть, намеренно старалась показаться доброй, скромной, бесхитростной девушкой, ибо недавно решила быть по возможности милой со всеми людьми — пусть даже иной раз и придется притворяться! Так проще, иначе пока нельзя. Недаром же все так любили Тину… Хотя у Тины все это было по-настоящему. Дарлин всегда говорила, что некоторые люди умеют приспосабливаться к обстоятельствам, чужим мнениям, а другие — нет. В Тине никогда не было ни капельки фальши, она же, Тереза Хиггинс, была совсем другой. Не хуже, нет, просто другой — этим она успокаивала себя.
Далласу Тереза понравилась: такая смышленая, скромная и в то же время с характером! Девушка, освоившись, держалась непринужденно, охотно говорила с ним и одновременно удерживала на расстоянии. Даллас пока не осмеливался даже взять ее за руку, потому что Тереза сразу же дала понять, что она девушка «с принципами»: словом, внушила ему такой образ самой себя, отражение которого ей хотелось видеть в глазах всех окружающих людей.
Сами того не замечая, они довольно быстро сблизились. Даллас не был романтиком, но мечтательность не была ему чужда: когда он лежал дома, поправляясь после ранения, часто думал о случайном знакомстве. Юноше казалось, будто той ночью открылась некая потайная дверь, и он увидел сотканную из лунного света манящую неизвестность. Две недели Даллас провел в ожидании, волнуясь, найдет ли девушку. Эта лунная ночь заронила в его сердце колдовское зерно, и теперь, при свете солнечного дня, должны были появиться всходы. Он жалел, что скоро оставит этот берег, хотя совсем недавно стремился поскорее уйти в плавание. Далласу показалось, что девушка не слишком очарована им, и это разожгло его еще больше. Он пользовался успехом у женщин, но прежние знакомые сильно проигрывали в сравнении с Терезой: были грубоваты, необразованны, чересчур остры на язык, то есть производили совсем иное впечатление. Даллас давно втайне мечтал о девушке вроде новой знакомой. Ему не нравилась грубость, да и чрезмерная доступность тоже: моряку нужна верная, преданная жена. Не обязательно с приданым — он ведь и сам небогат. Любовь хорошей девушки стала бы путеводной звездой его жизни! Человеку вовсе не обязательно иметь много, достаточно найти в жизни самое главное — и он будет счастлив!
А Тереза смотрела на звезды, и сейчас они казались ей ближе, чем были вчера.
Тереза и Даллас сидели на полупустой открытой террасе прибрежного кафе и говорили. После недели почти ежедневных встреч они чувствовали себя друг с другом совершенно свободно: не боялись произнести неудачную фразу и уже без стеснения смотрели друг другу в глаза.
Работницы кухни, подробно расспросив Терезу о новом знакомом, пришли к выводу, что девушке несказанно повезло: парень, как видно, положительный и серьезный. И Тереза готова была согласиться. Даллас ни разу не пришел на свидание пьяным, не ругался, рук не распускал. Когда девушка высказала мнение о его редкой для этих мест воспитанности, польщенный юноша ответил:
— Никто меня не воспитывал. Матери некогда было, а отчим только подзатыльники признавал. Это, должно быть, у меня в крови. Да разве с тобою можно иначе?
Последнее замечание особенно понравилось Терезе.
Сейчас Даллас смотрел на нее своими золотисто-зелеными глазами и улыбался. Он всегда так смотрел и всегда улыбался, когда она говорила. Казалось, ему доставляет удовольствие просто слушать голос девушки, независимо от того, какие слова на ее устах. Ее переменчивое настроение вызывало в нем те же чувства, какие человек испытывает при виде солнца или туч, ощущая тепло морских волн или холод зимнего ветра. Она стала необходима ему, как все это, без чего, кажется, невозможна жизнь.
Они сидели за столиком, а над ними колыхался от ветра пестрый полотняный шатер. Было солнечно, небо пронзительно синело, а море рассыпало миллиарды золотистых прохладных брызг.
Даллас смотрел, как Тереза кусает крепкими белыми зубами облитое розовой глазурью пирожное. Он уже знал, что она любит: сладости, апельсины и крепкий черный кофе.
— Мне хочется, чтобы ты ждала меня, — негромко произнес юноша, не сводя с нее глаз. — Ты можешь мне обещать?
Тереза, прищурив темные глаза, смотрела на море.
— Все-таки Сидней хороший город! — сказала она. Ветер трепал ее волосы, по-прежнему вылезавшие из любой прически. Только теперь она из-за этого не переживала.
— У тебя красивые волосы! — обычно говорил Даллас и бережно касался их рукой.
— Ну так что, Тереза? — повторил он. — Ты согласна ждать?
— Я не люблю ждать, — ответила девушка. — Ожидание— проведенное впустую время. Можно всю жизнь прождать, и ничего не будет.
— Будет! — заверил Даллас. — И я в свою очередь клянусь хранить тебе верность!
Последняя фраза случайно сорвалась с языка — Даллас улыбнулся в душе. Странная клятва для моряка! Но потом вдруг с удивлением подумал о том, что и правда не представляет себя рядом с другой. Такую девушку ему уже не найти!
Тереза скользнула по его лицу быстрым взглядом: она с большой осторожностью относилась к тем, кто слишком много обещает.
— Это значит, мы будем зависеть друг от друга? Юноша удивился.
— И что? Все мы так или иначе от кого-нибудь зависим. По-другому нельзя.
Девушка упрямо тряхнула головой.
— Но я так не хочу!
Даллас немного помолчал, пытаясь понять, что у нее на уме. Потом взял Терезу за руку и, с теплотой глядя ей в глаза, произнес:
— Неужели тебе так нравится одиночество? Другие боятся его! Одиночество и независимость совсем не одно и то же. Что ты сможешь сделать и кем будешь одна? Ведь на самом деле все: и уверенность в себе, и сознание своей исключительности, и просто хорошее настроение — дают нам близкие люди. Поверь, это так!
Он долго смотрел на девушку, точно пытался растопить холодок недоверия в ее душе. Кому и что она стремится доказать?
Тереза пожала плечами. Как быстро это случилось с нею! Именно то, чего она меньше всего ждала! Она до сих пор не могла поверить, что Даллас по-настоящему любит ее… Но вряд ли в ближайшее время ей встретится кто-то еще.
— Хорошо, я обещаю ждать тебя.
— Правда обещаешь?
— Да.
Даллас сжал ее руку, а потом, быстро оглянувшись, наклонился и поцеловал девушку. Он делал это всего третий или четвертый раз, потому что добиться благосклонности Терезы было нелегко. Первый поцелуй был, когда они стояли вечером во время дождя под раскидистым деревом. С неба вдруг хлынул стеною прозрачный поток, потом сверкнула красная молния. Испуганная Тереза невольно прижалась к Далласу, и он, обняв девушку, нашел ее губы. Что она ощущала тогда, он не понял, но глаза ее были похожи на два огромных бездонных колодца. От этого взгляда Далласа словно обдало бесшумной горячей волной, и одновременно со вспышками молнии сверкнуло еще что-то — его будто прожег насквозь яркий сияющий луч. Именно тогда он понял, почувствовал, что такое любовь.
Ему было так хорошо с нею! Он рассказывал ей о том, что успел повидать в предыдущем плавании, и она с интересом слушала, изредка перебивая вопросами. Он пытался делать подарки, но Тереза брала далеко не все, разве что самую мелочь, и до сих пор ходила в одном и том же старом платье. Даллас покупал ей сладости и водил по городу, а сам все думал о скорой разлуке.
Что он мог сделать для Терезы? У Далласа не было уверенности в том, что эта немного странная девушка дождется его. И дело, возможно, будет вовсе не в другом мужчине! Она просто уйдет своим путем, только ей известной дорогой, и память ее заметет, точно снегом… Память о нем, Далласе Шелдоне. Она из тех, для кого существует нечто превыше человека и, наверное, превыше любви. Он дал бы ей все это, если б мог!
Тереза молча смотрела вдаль. Далласу казалось: часть ее существа где-то там, в неведомом мире, куда ему вовек не попасть.
— Тереза! — сказал он, внезапно вздрогнув от нахлынувших чувств. — Давай поженимся!
Она чуть не пролила кофе и смотрела на собеседника во все глаза: Далласу показалось, что его начинает медленно поглощать какая-то темная бездна.
— Поженимся? — растерянно повторила девушка и покраснела.
— Да! — Юноша радостно ухватился за неожиданную мысль. — У нас в запасе еще есть время — успеем!
Она опустила глаза. Потом произнесла с напускным равнодушием:
— Почему тебе вдруг захотелось жениться?
— Я люблю тебя, — смущенно проговорил юноша, — и боюсь потерять…
Тереза молчала, и Даллас принялся поспешно выкладывать аргументы:
— Так будет лучше, поверь мне! Дело в том, что я не хочу, чтобы ты жила там, где живешь сейчас, а если мы поженимся, ты сможешь поселиться у моей матери — там есть маленькая комнатка! Оставишь работу — о деньгах я сам позабочусь, или в крайнем случае найдешь что-нибудь поприличнее. Станешь жить спокойно, и я буду знать, что ты навсегда моя, — закончил он и посмотрел на нее вопрошающе и с мольбой.
Тереза, казалось, колебалась. Выйти замуж? Сейчас и именно за Далласа? Признаться, это не входило в ее планы. Даллас хороший парень, но… Что даст ей замужество?
Девушке не очень понравилось, когда юноша в порыве откровенности произнес:
— Понимаю, я простой матрос, но и ты не принцесса. Мы подходим друг другу.
Не принцесса? Чего он ждет от нее? Чтобы она поселилась в трущобе и стала такой, как все эти женщины? Он говорит «навсегда» — что ж, хорошее слово, если не имеет отношения к переменам. Никогда она не согласится навсегда остаться на том уровне, на каком находится сейчас, никогда! Далласу следовало бы об этом подумать!
— Извини, — сказал он, уловив обиду. — Я просто хотел сказать, что мы оба бедны.
Тереза еще немного помолчала, а потом, собравшись с силами, заявила прямо:
— Мне не нравится, как живут замужние женщины здесь!
Даллас улыбнулся.
— Мы будем жить по-своему, как ты захочешь. Со временем у нас появятся деньги…
«И дети», — подумала девушка.
— Мужья этих женщин пьют, оскорбляют их, заставляют жить в нищете, всю жизнь гнуть спину над корытом и плитой, а когда находятся в плавании, изменяют в каждом порту! Разве ты не будешь таким? Имей в виду, я не стану терпеть! — Терезе нелегко было это произнести, но она заставила себя. Будь что будет, пусть знает!
Глаза Далласа потемнели, как воды моря в грозу.
— Похоже, ты знаешь обо мне больше, чем я сам! — небрежно промолвил он, пытаясь скрыть обиду.
Девушке стало совестно.
— Извини, Даллас, — тихо сказала она, — я просто боюсь.
— Не бойся! Я видел, как жила моя мать с отчимом, и не хочу так жить. Знаю, вам, женщинам, в этой жизни труднее, чем нам… Конечно, иногда я могу выпить или попасть в историю, вот как в ночь нашего знакомства, но тебя никогда не обижу, можешь быть спокойна!
— А ты не заставишь меня родить тебе кучу детей? — с опаской произнесла Тереза.
Глаза Далласа смеялись.
— Честное слово, не заставлю!
А сам подумал: «Она сама еще ребенок, хотя и хочет казаться взрослой. Ее нельзя оставлять одну».
— Но мне нужно получить благословение мамы! — настаивала Тереза.
Даллас задумался.
— Это сложно. Мы же не успеем съездить в твой Кленси! А может, ты напишешь обо мне, какой я, сообщишь, что выходишь замуж… Думаю, твоя мать не рассердится!
Написать матери? Боже, почему она до сих пор не сделала этого?!
— Завтра пойдем к моим знакомиться, хорошо? Я скажу, что ты моя невеста. А поженимся через день-другой, ладно?
Все зависело от ее слова — прежде такого не случалось, и чувство было очень приятное. Хорошо иметь власть, пусть даже такую малую, хотя мало ли это — владеть чьим-то сердцем?!
— Я еще подумаю.
Даллас согласился.
— Подумай. — И, приблизившись к ней, прошептал: — Неужели я тебе ни капельки не нравлюсь?
Тереза засмущалась.
— Нравишься…
Он улыбнулся.
— Ну тогда мы точно поладим!
Ночью Тереза лежала в своей каморке и пыталась представить дальнейшую жизнь. Что ее ждет? Любит ли она Далласа? Девушке было трудно ответить на этот вопрос, но она точно знала: Даллас Шелдон человек той же породы, что и ее отец, Барри Хиггинс. Такие ценят свет солнца больше блеска золота и в то же время редко бывают совсем бедны; счастье близкого человека для них важнее собственного, однако сами они, как правило, счастливы, как никто другой.
Она мечтала о триумфе. А разве приехать в Кленси с таким парнем, как Даллас, — не триумф? Пусть посмотрят Дорис и Фей, какого красивого и хорошего мужа заполучила Тереза Хиггинс! И он станет заботиться о ней, оберегать — разве это плохо?
«Я выйду за него!» — внезапно решила девушка.
Утром она посоветовалась с Айрин, как вести себя с матерью Далласа. Разумеется, пришлось обо всем рассказать.
— Вы решили пожениться! — воскликнула Айрин. — Неужели? Вот удача!
Другие женщины мигом окружили Терезу и засыпали вопросами.
— Я еще окончательно не решила, — сказала девушка.
Услышав такой ответ, Рут в сердцах плюнула.
— Таким, как ты, не должно так везти! — заявила она.
— Почему? — настороженно произнесла Тереза.
— Потому что ты не понимаешь своего счастья! Приехала в Сидней никем и ничем и сразу же нашла такого жениха. Все честь по чести, не то, что у других…
— А со мной иначе нельзя! — повторила девушка слова Далласа.
Рут усмехнулась.
— Еще как можно! Мы-то что, хуже были?
«Конечно хуже!»— хотелось ответить Терезе.
Ее настроение немного испортилось от этого разговора. Женщины надавали ей советов, как вести себя с будущей свекровью, и Тереза на всякий случай старалась все запомнить. Интересно, а что сказала бы в этом случае Дарлин?
Даллас ждал девушку в условленном месте. Тереза заметила: он не так воодушевлен, как вчера, хотя и пытается это скрыть.
— Что сказали твои родные? — спросила она, чувствуя, что причина перемены в его настроений кроется где-то здесь.
Даллас слегка отвел глаза.
— Ничего, — сказал он. — Моя мать хочет посмотреть на тебя. Идем?
Он не мог признаться, что мать и брат далеко не в восторге от его затеи с женитьбой. Мать сразу спросила, не беременна ли невеста, а когда узнала, что нет, сказала, что тогда и спешить незачем. Брат же был категорически против того, чтобы Тереза жила в их доме, пока Далласа не будет. И матери и брату не понравилось, что невеста бедна. Надо же, только Даллас стал побольше зарабатывать, как тут же решил создать свою семью!
— Но она хорошая, добрая, красивая! — говорил расстроенный Даллас.
— Если любит, подождет, — сказала мать. — Незачем жениться перед самым отъездом.
Тем не менее Даллас настаивал на своем и сказал, что приведет Терезу знакомиться.
Они молча шли по улице. Юноша уже не был уверен, что возлюбленная способна понравиться всему свету так, как нравится ему.
Даллас жил на узенькой улочке в маленьком низком домишке с тремя небольшими комнатками. Внутри было чисто, как и у Айрин, но попросторнее. В гостиной, стоял стол, три стула и шкафчик с посудой.
Терезу встретила Сильвия Шелдон, невысокая светловолосая женщина с неприветливым лицом и красными от постоянной стирки руками.
Девушка несмело вошла в дом и увидела Джорджа, брата своего жениха, — он сидел за столом, смотрел за нее и нагловато улыбался.
Тереза вздрогнула, натолкнувшись на насмешливый взгляд, так смотрели Фил Смит, Дорис и Фей. Она невольно съежилась: эти люди, родные Далласа, держались враждебно и казались чужими. Они окинули подозрительным взглядом ее пышную прическу и старое платье.
Сильвия почти ни о чем не спрашивала девушку, вела себя сухо и неприязненно. Брат откровенно усмехался. Не имело никакого значения, как она себя поведет, — они заранее ее ненавидели.
«Какие неприятные люди!»— подумала оскорбленная Тереза. И Даллас еще предлагал ей здесь жить!
Вскоре Сильвия занялась повседневными делами с таким видом, словно в доме не было никого постороннего.
— Ну мы пойдем? — неловко произнесгДаллас.
— Не занесешь по пути белье? — спросила мать, а когда сын кивнул, позвала: — Иди сюда на минуту!
Они вышли. Сквозь тонкую перегородку Тереза слышала каждое слово их разговора. Может, Сильвия нарочно это устроила? Джордж тоже покинул гостиную.
— Что-то она мне не очень нравится, — с ходу сказала мать. — Ты говорил, что красавица, а на самом деле довольно невзрачная.
— Мог бы получше выбрать! — поддержал брат. — На что она тебе сдалась? Ты можешь иметь жен в каждом порту, разве нет? — И расхохотался.
— Она такая смуглая… Ее родители христиане? — спросила Сильвия.
— Ну конечно же, мама! Ее фамилия Хиггинс, я же говорил тебе!
— И ты хочешь, чтобы она жила здесь?
— Да!
— Незачем сажать нам на шею эту девчонку! — заявил Джордж.
— Это ты сидишь у меня на шее! — резко произнес Даллас. — Пора прекратить шляться без дела! Я уже взрослый мужчина, и сам все решу. Женюсь на Терезе — и точка!
— Потом пожалеешь.
— Никогда!
Он быстро вышел и кивнул девушке.
— Идем!
Даллас был расстроен, а Тереза обижена до глубины души. Она уже вырастила в душе новый образ счастья, о каком прежде и не мечтала, — прозрачный и светлый, похожий на хрупкий стеклянный шар, который сначала потемнел, а после разбился вдребезги, поразив ее осколками в самое сердце. Девушка сразу впала в отчаяние, решив, что ничто уже не получится так, как мечталось. Она понимала, что юноша не виноват, и все же не могла удержаться от упреков. Даллас пытался объяснить поведение матери ревностью, но девушка не хотела и слышать. Тереза считала, что он не защитил ее как следует. Боже, чего только не наговорили эти люди! Почему, за что?!
Она еще больше рассердилась, когда Даллас сказал:
— Ладно, Бог с ними! Все равно поженимся —нам-то что!
Глаза Терезы метали темные молнии.
— Как это что?! — воскликнула она.
— Ну не будем жить там, и все, — оправдывался Даллас, — что-нибудь придумаем…
— Я не выйду за тебя, — мрачно проговорила девушка, — передумала.
Юноша остановился, точно споткнувшись. Он взял девушку за плечи и посмотрел в ее несчастное лицо, казавшееся матовым при свете фонаря.
— Да что ты, Тереза? — тихо, но в то же время повелительно произнес он. — Мы же решили!
Девушка вырвалась.
— Ничего я еще не решила!
Ей было страшно обидно и больно. Ее глаза сузились… Опять она жертва, опять! Ну нет, больше этому не бывать!
— Сейчас же идем к священнику! — распорядился Даллас, крепко взяв Терезу за руку.
Взгляд его затвердел, лицо казалось неподвижным, недобрым. Они стояли под единственным на этой улочке фонарем, длинные тени, изгибаясь, тонули во тьме. Что-то зловещее таилось в пейзаже…
— Не заставляй меня! И вообще, не приходи ко мне больше!
Девушка вырвалась и, рыдая, побежала по улице.
— Ты сама не знаешь, что делаешь! — крикнул вслед Даллас.
Впоследствии Тереза не могла объяснить себе, почему все так вышло. Даллас, разумеется, пришел на следующий же день, но девушка передала через ничего не понимающую, огорченную Айрин, что не хочет его видеть. В последующие дни юноша безуспешно ловил Терезу на улице, пытаясь объясниться. Он не мог понять, чем так уж сильно ее обидел. Женщины на кухне были просто возмущены: как можно быть такой безжалостной и упрямой!
Тереза не сдалась. Она пересилила себя. Во имя чего?
Через пару дней Айрин тихонько шепнула ей, что Даллас Шелдон ушел в плавание вместе с Алленом, на том же корабле под названием «Миранда», и Тереза в отчаянии горько проплакала всю ночь и назавтра весь день тихо роняла слезы. Она была очень несчастна.
ГЛАВА IV
Месяц спустя Тереза приняла окончательное решение подыскать себе другую работу, с таким заработком, который давал бы возможность снимать жилье и покупать необходимые вещи.
В свободное время она бродила по северной части Сиднея, где размещались промышленные предприятия, в надежде узнать, не нужна ли где-нибудь работница. Кое-где требовались девушки, например на ткацкой фабрике, но зарплата начинающей, пять шиллингов в неделю, не устраивала Терезу. Опять гроши! Если б она жила в Сиднее с родными, то еще можно было бы, пожалуй, прожить на такие деньги, но совершенно одной… И потом, ей во что бы то ни стало хотелось вырваться за пределы бедняцкого квартала, за границы мира, в который она попала волею судьбы.
В свободное время она бродила по северной части Сиднея, где размещались промышленные предприятия, в надежде узнать, не нужна ли где-нибудь работница. Кое-где требовались девушки, например на ткацкой фабрике, но зарплата начинающей, пять шиллингов в неделю, не устраивала Терезу. Опять гроши! Если б она жила в Сиднее с родными, то еще можно было бы, пожалуй, прожить на такие деньги, но совершенно одной… И потом, ей во что бы то ни стало хотелось вырваться за пределы бедняцкого квартала, за границы мира, в который она попала волею судьбы.