- Ой, Маша, а тебе не жалко, что утенок утонул?
   - Жалко...
   Потом подумала и говорит:
   - Но ты знаешь, это ведь было во сне!
   Неплохо выкручивается наша писательница!..
   30.3.60.
   Перед сном показала мне свои руки.
   - Мама, посмотри мои пальчики. Как колбаски, можно кожицу снять. Какие страшные.
   Действительно, на нескольких пальцах сходит кожица. Авитаминоз или диатез?
   - Ну, - говорю, - Маша, это что! Вот когда тебе было всего дней семь, мне тебя показали - у тебя по всему телу кожица сходила. А потом - ничего, все прошло. Кожица что пустяки, что не страшно. А вот грызть ногти - это страшно, это ужасно.
   Подумала и говорит:
   - Когда тихо грызу, тогда не страшно.
   - Почему?
   - Потому что ты не видишь.
   * * *
   Завтра еду с папой в Зеленогорск - смотреть дачу.
   Узнав об этом, Машка очень расстроилась, но оживилась и обрадовалась, когда я сказала, что обратно, может быть, приеду с папой.
   За ужином несколько раз повторяла:
   - Хочу папу. Хочу папу.
   Пишет папа
   3.4.60. Ленинград.
   Уже четвертый день я здесь, в Машкином распоряжении. И останусь на завтра, так как расхворалась после очередной поездки в Зеленогорск наша мамочка.
   * * *
   Вчера и сегодня я гулял с Машей. Погода отличная - солнечная, ясная, весенняя. Правда, за Машкой надо смотреть в оба - чтобы в лужу не угодила.
   Вчера и сегодня были на Сытном рынке. Там - под открытым небом - идет какая-то очень аппетитная торговля: метлами, вербами, матрешками, деревянными крашеными яйцами и прочей кустарной стариной.
   Я купил Маше пучок вербы, лопатку и метелку, двух игрушечных маленьких цыплят и прочее. И все это на рубль с копейками.
   Вчера и сегодня часа по полтора сидели в парке Ленина у театра Ленинского комсомола.
   Дома Машка тоже ни на минуту не отставала от меня.
   - Хочу к папе! Папа, к тебе можно? Ляботаешь? Я тебе не буду мешать...
   Конечно, мешает. Но я не могу выгнать ее. Мне самому становится невесело, как только закрывается за нею дверь...
   * * *
   Вчера мама читала ей книжку Сладкова про воробья, гнездо которого разорил злодей маляр. Машка расплакалась.
   Спрашиваю:
   - Ты чего плачешь?
   - Пти-и-ичек жалко!..
   - Каких птичек?
   - Которые в книжке.
   * * *
   Купил ей сегодня леденцовых петушков на палочке. Вижу, не ест, не сосет.
   - Ты что?
   - Другие дети едят петушков, а мне жалко.
   Объяснил ей, что этот петушок понарошный, что ему не больно.
   Вздохнула и стала потихоньку сосать.
   Пишет мама
   Вчера, еще при папе, у нас был гомеопат. Перед отъездом папа смазал Манюсе горлышко календулой. А сегодня с утра я стала давать ей гомеопатические шарики. Маша их принимает с удовольствием, называет "маленькие атаминчики, детики".
   Гораздо труднее смазывать горло календулой. Я попробовала: отвратительная, ядовитая, обжигающая жидкость. А надо кисточкой проникнуть в самую глубину гортани и там все основательно смазать.
   * * *
   После того как уехал папа, Маша все утро ныла:
   - Ой, скучно мне!..
   А сегодня, когда я смазывала ей горло календулой, она отбивалась руками и ногами и кричала:
   - Кисло мне!..
   7.4.60. Зеленогорск.
   Чтобы быть поближе к нам и чтобы Маша дышала воздухом, папа снял для нас комнату в зеленогорской гостинице "Ривьера".
   Ехали мы сюда на машине Союза писателей.
   Машка всю дорогу сидела у меня на коленях и смотрела на дорогу. И все время волновалась и спрашивала, где ее чемоданчик.
   Я говорила с шофером Василием Ильичом и просила Машу не мешать нам.
   Она долго молчала, смотрела на дорогу. Но где-то между Лахтой и Лисьим Носом вдруг заволновалась, заерзала. Вижу - хочет что-то спросить. И правда:
   - Простите, я вас перебью... Вы не знаете, куда улетели вороны?
   8.4.60.
   Легли вчера очень поздно, но Маша проснулась в 7.30 и заснуть уже не могла. Приближаются белые ночи, рано светает, а спать при свете она не умеет. Свет действует на нее раздражающе, как щекотка: стоит выйти на солнце - и она сразу же чихает.
   Я включила репродуктор, и Маша самостоятельно и с большой охотой проделала все упражнения.
   * * *
   Перед завтраком долго смотрела в саду на летающих птичек. Пыталась узнать, которые из них папы, которые мамы.
   - Вижу! Вижу! Папа летит! Усы вижу.
   Папа без усов для нее не папа.
   * * *
   Вечером, уложив Машу, я спустилась вниз расплатиться за номер. Маша в это время проснулась, испугалась и стала кричать и звать меня. Сосед проходил мимо, услышал плач, приоткрыл дверь и спросил:
   - Мальчик, ты что плачешь?
   Продолжая реветь, она ответила:
   - Да, я плачу, но я девочка.
   В эту минуту появилась я. Голос у Машки сегодня хриплый, не трудно было принять ее за мальчика.
   10.4.60.
   Очень много значит для нее пример родительский, а еще больше пример других детей. Например, она обожает (и уважает) Леночку Журба. Стоит сказать: "А Леночка Журба так не делает" - как Маша одергивает себя. Стоило мне сказать, будто Леночка Журба сказала своей бабушке, что Маша не умеет одеваться, как Маша быстро хватает одежку и начинает одеваться.
   12.4.60.
   Искали дачу. На Хвойной улице нашли одну совсем для нас не подходящую, но Маше дача понравилась. Почему? А потому, что там много ребят. Три маленьких девочки и один мальчик. Маша быстро расспросила всех, как кого зовут и сколько им лет, а потом, слышу, спрашивает у девочек:
   - Можно, я тоже с вами поиграю?
   Потом говорит им:
   - Я летом тоже буду здесь жить.
   - Мама, - говорит, - мне здесь очень нравится.
   - Да, Маша, здесь хорошо, много детей, но ведь папе надо работать, а вы будете весь день кричать.
   - Нет, мы не будем кричать. Мы будем тихо играть.
   Вижу, в руках у нее уже чья-то тряпичная кукла.
   А девчонки одна другой лучше. Маленькая Соня с челкой и с огромными серыми глазками с нее глаз не сводит.
   А Маша уже забыла, что пришла со мной, не слышит, что я ее зову.
   - Ой, как мне здесь нравится, мама!..
   И куклу не выпускает из рук.
   Пришлось все-таки увести. Идет расстроенная, вижу - просто ноги у нее не идут.
   Как ее тянет к детям и как хорошо играет она с ними!
   По дороге она упрашивала меня:
   - Мамочка, милая, давай будем жить летом с этими девочками!..
   3 ГОДА 9 МЕСЯЦЕВ
   6.5.60.
   Два праздничных первомайских дня мы жили у папы. Маше с папой было хорошо. Папа эти дни не работал, и они целые дни скитались в лесу, собирали подснежники и анемоны на склоне горы.
   3 мая мы провели в Зеленогорске, а 4-го во второй половине дня позвонил дядя Леня Радищев{129} и сказал, что папа наш болен, у него высокая температура. Мы с Машей сразу же поехали к нему. По дороге Маша мне говорила:
   - Я вылечу папу вот этой конфеткой.
   И показала мне зажатую в руке, замусоленную конфету.
   * * *
   В парке устроен пруд и водопад. Несколько женщин ловили удочками с мостика рыбу. Одна из них поймала маленькую рыбку и подарила ее Маше.
   До этого Маша вся трепетала, бегала с пустой кружкой в руках от одной женщины к другой и все ждала, когда же ей дадут обещанную рыбку. Наконец рыбка очутилась в кружке. Оттуда ее пересадили в стеклянную банку, чтобы виднее было. Накрошили булки и зеленой травки.
   Маша не выпускала банку из рук.
   Но к вечеру рыбка погибла. Воду мы меняли часто, но чем ее кормить - не знали, и никто из соседей не знал.
   Увидев, что рыбка не плавает, Маша спрашивает меня:
   - Почему она не плавает?
   - Наверно, она заболела.
   - А что у нее болит? Надо позвонить доктору Айболиту, ведь он лечит всех птиц и зверей. Наверно, он и рыбок лечит тоже?
   - Не надо было ее мучить, Маша. Жила бы она у себя спокойно в речке - и не заболела бы.
   Надо было видеть огорченное Машино личико.
   - Мама, наверно, у рыбки мама и папа есть?
   - Да, конечно.
   - И, наверно, брат Павлик тоже есть?
   - Не знаю, как его зовут, может быть, и не Павлик, но брат у нее, наверно, есть.
   - А сестра, как у Каринэ, тоже есть?
   - Может быть, и сестричка маленькая есть.
   - Ой, мама, зачем ты так говоришь? Не говори так, не надо!
   - Что не надо, Маша?
   Губы у нее запрыгали.
   - Мне жалко ее. Наверно, мама ищет ее?!
   - Да, наверно, ищет.
   - Давай понесем ее поскорей и бросим обратно в речку.
   - Хорошо, Маша. Ты добрая девочка. Молодец. Пойдем и отпустим ее.
   Кажется, я впервые видела ее в момент таких серьезных переживаний. Говорила она быстро, глаза у нее загорелись, щеки пылали. Захлебываясь, она объявила мне, что никогда-никогда не будет ловить и мучить бабочек и птиц, и рыбок тоже никогда больше не будет держать в банках.
   С банкой в руках мы спустились вниз с намерением выпустить рыбку в ручей. Но у подъезда сидели на скамеечке те самые женщины, которые ловили утром рыбу. Увидели Машу с банкой в руках и спрашивают:
   - Машенька, ты куда это с банкой идешь?
   - Мы рыбку идем отпускать. Пусть она плавает в речке.
   - Рыбка? Да рыбка твоя, милая, померла.
   - Нет, - твердо и громко сказала Маша.
   - Ну как же нет? Смотри - лежит на боку и не шевелится. Нет, она уж теперь ни есть, ни пить больше не будет.
   - Нет, будет, - сердито сказала Маша. - Мы ее вылечим. Ее доктор Айболит вылечит.
   - Нет, уж теперь никакой доктор не поможет, - не унималась эта неумная тетя, - кстати сказать, та самая, которая подарила Маше утром рыбку.
   Пришлось мне вмешаться и мягко объяснить тете, что Маша очень огорчена и непременно хочет полечить рыбку.
   Рыбка была брошена в воду, плавала на спинке, а Маша долго стояла и смотрела, как плавает она поверх воды, и все ждала, когда появится наконец рыбкина мама и заберет дочку к себе.
   10.5.60.
   На море почему-то вместо чаек прилетели вороны. Маша впервые видела их вблизи.
   - Вот они какие чернущие! - сказала она.
   Потом, разглядывая ворону, спросила:
   - А где ее дети?
   - Чьи дети?
   - Воронины. Которым она кашку варила?
   - Наверно, дома.
   - Вот видишь, мама! Ты меня никогда одну не оставляешь, а ворона оставляет!
   * * *
   В парке какая-то тетя спросила у Маши, что она делает в Зеленогорске.
   - Ищем дачу, - ответила Маша.
   Она теперь всем говорит, что "мы ищем дачу". Это у нас стало чем-то вроде профессии.
   * * *
   Сегодня утром она у меня спросила:
   - Мамочка, а как это вы придумали назвать меня Маша?
   - Да так вот... Думали, думали и придумали.
   - А кто придумал, ты или папа?
   - Мы вместе придумали. А тебе нравится твое имя?
   - Да, нравится.
   Потом помолчала и говорит:
   - И долго вы думали?
   Пишет папа
   3 ГОДА 10 МЕСЯЦЕВ
   2.6.60. Ленинград.
   Весна в этом году рано уступила дорогу лету. Давно уже отцвела черемуха, цветет сирень. На рынке (куда мы вчера ходили с Машей) полно ландышей, тюльпанов, белой и сиреневой сирени, маргариток и прочей свежей и пахучей радости. А Маша - в городе, и неизвестно, когда и куда выедет отсюда. Дачу для нее бестолковым родителям до сих пор снять не удалось.
   * * *
   Сказал ей:
   - Завтра мы с тобой пораньше встанем, тихонько оденемся и пойдем на рынок за цветами... Только ты маме не говори.
   - Почему?
   - Потому что это - секрет.
   - А что это такое?
   - Ну, это - тайна.
   Утром она проснулась и говорит матери:
   - Мы сегодня с папой тихонько пойдем тебе цветы покупать. Ты только гляди, хитричка, в окошко не смотри!..
   7.6.60.
   Третьего дня, в воскресенье, ездили втроем в Пушкин - к тете Ляле и Прокофию Никитичу. Заодно поискали дачу. Были у какого-то фельетонного чудовища-стяжателя, который весь сад засадил клубникой, огурцами, салатом и прочим, а для дачников выделил участочек размерами (буквально) полтора метра на полтора. Клумбочка с цветами. Вместо скамейки - старая железная кровать. Для полного сходства с могилой ограда покрашена в ядовитый попугайный цвет.
   Дачи не сняли. Пожалели и себя и Машу.
   * * *
   Последнее время я довольно часто рассказывал Маше о своем детстве, о тех временах, когда ее на свете не было. И не было случая, чтобы она не сделала попытки выяснить этот загадочный вопрос:
   - А где я была? Нет, правда, где я была тогда?
   На днях ни с того ни с сего начинает рассказывать мне:
   - Жила девочка Маша. Это я. У нее тогда папы и мамы не было и бабушки не было. И вдруг... (короткая пауза) и вдруг у меня родилась тетя Ляля. Потом у нас родился Синдбад. И Кузьма родился.
   Как известно, Кузьма - это тети Лялин кот.
   * * *
   Смотрели в Пушкине дачу. Мама рассказывает Маше:
   - Там садик. Там два домика. Там есть собака Бобик. У хозяев есть дочки.
   Вся засияла.
   - Да?! А как ее зовут?
   - Кажется, Вивиана.
   - А сколько ей лет?
   - Лет двадцать восемь, кажется.
   С возмущением:
   - И это называется дочка?!
   * * *
   Вчера вернулась с Каменного острова переполненная восторгом.
   - Ах, как там красиво!..
   Видела петровский дуб, спрашивала у мамы, почему он за решеткой. Привезла маленькую черную ракушку.
   * * *
   Перечитал сейчас (и с волнением перечитал) мамины зеленогорские записи. То место, где она рассказывает об уснувшей рыбке.
   Всей душой я на стороне Машки и вместе с тем понимаю, как трудно ей будет с этими донкихотскими взглядами на жизнь, как часто ей придется сталкиваться с бездумной жестокостью, с такими вот тетками, как эти ("интеллигентные", по словам Элико) рыболовы...
   Не делаем ли мы ошибку, что поддерживаем в Машке ее страстную, убежденную любовь ко всему живому? Нет, не делаем!.. Пусть ей будет временами нелегко, но так, и только так надо воспитывать человека!..
   Вегетарианство? Толстовство? Нет, мы едим - и Машка ест - и мясо, и рыбу. И все-таки... Маленький мучитель, убийца бабочек или муравьев не может вырасти хорошим, добрым, великодушным человеком. Убежден в этом.
   Но, к сожалению, убеждены в этом далеко не все.
   В том же Зеленогорске (или нет, пожалуй, еще в Ленинграде, в Дивенском саду) был такой случай. Девочка намного старше Маши поймала бабочку и на глазах у других детей отрывала ей крылья.
   - Оставь! Что ты делаешь? - сказал я девочке.
   Она простодушно удивилась:
   - А что?
   - Как что?! Разве можно мучить бабочек! - дрожащим от негодования голосом накинулась на нее Машка.
   И тут в наш разговор вмешалась мать этой девочки. До этого она спокойно беседовала с приятельницами, а тут резко оглянулась и говорит:
   - Бабочек? Не убивать?! Что за странные речи! И даже какие-то, простите, несовременные речи. Разве вам, товарищ, неизвестно, что бабочки вредители?
   Да, знаю, слышал: бабочки вредны. Хотя, признаться, не очень верю, что в природе хоть одно звено может оказаться лишним, ненужным, вредным...
   Но если и правда есть в природе вредители, если их действительно нужно уничтожать, - пусть этим занимаются взрослые. Так же как пусть взрослые, а не дети, ведут войны, ловят преступников, судят их и наказывают. А в ребенке нужно буквально с пеленок воспитывать отношение к природе и ко всему живому самое человечное, самое уважительное. Воспитывать защитников жизни, а не врагов ее.
   Если ребенок в четыре года терзает своих крылатых и четвероногих земляков, он потом и людей будет обижать походя.
   * * *
   Сегодня я работал. Слышу - стук в дверь. Машин голос:
   - Папа! Папа!
   Значит, что-то случилось. Без дела она меня в рабочие часы, как правило, не тревожит.
   Врывается:
   - Тебя - к телефону! Бабушка с тобой говорить хочет. По телефону.
   Бегу в коридор. Трубка лежит на рычаге.
   - Нет, - говорит Маша, - сюда, сюда!..
   И ведет меня в кухню, где на белой табуретке стоит ее маленький игрушечный телефончик.
   Придумала, вообразила и уверовала, что бабушка и в самом деле звонила с Кавказа и звала меня.
   Пришлось взять трубку и несколько минут "поговорить с бабушкой". Конечно, сердиться я и не подумал.
   13.6.60.
   Десятого мы с мамой ездили в Лугу, смотрели дачу. Понравилась. Это не в самой Луге, а за городом, на Лангиной горе. Выйдешь из калитки - и уже лес. Через другую калитку пройдешь - река Луга, за ней густые леса, а по эту сторону - заливные луга. Дом отдельный, хозяева - ленинградцы, приезжать будут не часто, маленьких детей у них нет. Зато есть дети у соседей. Так что Машке там будет, надеюсь, и весело, и удобно...
   * * *
   Сегодня утром вижу - натирает в столовой паркет маленькой платяной щеткой.
   Спрашиваю: откуда щетка?
   - Мне мама дала. С самого начала.
   - С какого начала? Как ты родилась?
   - Нет, не когда родилась.
   - А когда?
   Вопросы "когда" и "сколько" по-прежнему очень трудные для нее.
   Я повторяю вопрос:
   - А когда?
   Отвечает:
   - Сначала первое, потом во вторник, потом шестое, потом - число, потом - праздник.
   Набор слов? Да, но все они, эти слова, из одного, календарного ряда.
   17.6.60.
   Машка мало гуляет. Родители и тетя Минзамал поглощены предотъездными делами. Собираемся в Лугу.
   * * *
   Третьего дня вечером мы всем семейством гуляли, ужинали в "Вечернем кафе" возле Ленфильма. Перед этим часа полтора сидели в Дивенском садике. Машка писала на песке буквы и самостоятельно нацарапала слово:
   ПАПА
   * * *
   С упоением слушает стихи Саши Черного{134}. И вообще всякие хорошие, крепкие, энергичные стихи.
   Но сама наизусть почти ничего не знает. Даже то, что знала, забыла. А "Поезд" Саши Черного может слушать пятьдесят раз подряд.
   - Еще! Еще! Еще!
   * * *
   Рассматривали книгу Ревалда...
   Отец Сезанна{134} читает газету "L'Evenement".
   - Что это?
   Говорю:
   - Дядя читает газету.
   - Это грузинский дядя?
   А Сезанн-pere действительно похож на грузина.
   * * *
   В мире дела идут своим чередом. Эйзенхауэр под напором народного гнева отказался от поездки в Японию. В газете карикатура: премьер Киси сидит в луже.
   Машка:
   - Это кто?
   - Это Киси.
   - Кто?!!
   - Киси. Так его зовут. Хочешь с ним дружить?
   - Гм... Он что-то немножко сердитый.
   * * *
   Интересуется вопросами жизни и смерти. "А где я, а где она, он были тогда?"
   "Что такое умер?"
   Что ей сказать и как сказать?
   Сегодня читали Сашу Черного. Я говорю:
   - Саша Черный очень любил детей.
   Это "любил" настораживает ее.
   - А где он теперь?
   - Далеко.
   - Где?
   - Очень далеко, Маша.
   Подумала и:
   - В красненьком домике али в зелененьком живет?
   Между прочим, упорно вместо "или" говорит "али".
   22.6.60.
   Вчера мама и Маша уехали в Лугу. А папу дела задерживают числа до 1 июля в Ленинграде.
   Сегодня Элико звонила по телефону. Говорит, дачей довольна. А Машка та в полном восторге. Ест клубнику, которую хозяйка при ней, на ее глазах снимает с грядки!
   * * *
   О жизни и смерти. Хотя не говорим, но понимает, что умереть - это очень плохо. И боится, что это слово будет произнесено.
   Рассказывал ей на днях о нашем детстве. Говорю:
   - Тетя Ляля была тогда совсем маленькая. У нее еще косичек не было. Вася был побольше, а я - самый старший...
   Перебивает:
   - А где теперь Вася?
   Я говорил ей - и не один раз, - что он умер.
   На этот раз говорю:
   - Далеко.
   - Живет далеко?
   Это "живет" так многозначительно, что не остается сомнений, что именно она имеет в виду.
   Говорю:
   - Да, живет.
   И опять:
   - В розовом домике али в голубеньком?
   Что за домики - не понимаю. Но если есть домик, тогда святая ложь становится правдоподобнее.
   * * *
   На улице. Крохотная собачка бежит у ног хозяйки.
   - Маша! Смотри!..
   - Ой, что это за собачка? Может быть, это наша родилась уже?
   23.6.60.
   Забыл давеча записать. После долгих споров и колебаний накануне отъезда свели Машку в дамскую парикмахерскую, и там тетя в белом халате отчикала Машину косу. Машка - ничего, не плакала, не горевала, только просила все время, "чтобы было как у мамы".
   Подстригли ее в кружок. Стрижка ей не идет, а главное - волосы по бокам болтаются и лезут все время в глаза. Лучше бы уж со своим конским хвостом бегала.
   * * *
   Утром сидит за столом, изнемогает. На маленькой тарелочке приправленная повидлом манная каша. Машка не ест, вертится на своем стульчике.
   - Ты что?
   Вздохнула:
   - Не знаю... что-то кашу не хочется.
   Этим "что-то" она как бы смягчает (и довольно часто) недозволенную формулу "не хочу".
   24.6.60.
   От наших лужанок ни слуху ни духу. Обещали писать и не пишут.
   Переписываю - в день по чайной ложке - те записи, которые делал на бумажных клочках...
   * * *
   Сидела за своим столиком, обедала. Рядом на оттоманке развалился наш котище.
   Маша:
   - Кот, уйди! Ты что не уходишь? Папа, кот на скатерть лег! У него же муравьи и глисты.
   - Что у него?!!
   Поправилась:
   - У него комары и глисты.
   Это она комаров и муравьев с блохами спутала. Знает, что и первые, и вторые, и третьи кусаются.
   27.6.60.
   Первое письмо из Луги. Мама устала, измучилась устройством быта, но при этом не нахвалится тамошней природой, ее красотой, целительностью воздуха и так далее.
   Маша блаженствует.
   Целый день в саду. Только есть домой приходит.
   Подружилась, по словам мамы, с хозяином, отставным полковником, поливает из маленькой лейки грядки, получила "надел" - собственную маленькую грядку, с огурцами, кажется...
   * * *
   Недели две назад - голос за дверью моей комнаты:
   - Можна?
   Говорю:
   - Да, мамочка.
   Появляется Машка:
   - Ты думал - мама?
   - Да, я думал - мама.
   Страшно ей понравилось, что ее за маму могут принять.
   - Давай еще подумай. Хорошо? - говорит она и быстро выходит из комнаты, чтобы еще раз постучаться и спросить:
   - Мож-на?
   * * *
   Скучаю без тебя, Машка. Скоро, надеюсь, увидимся. До свиданья, дружочек. Маруська моя курносая!..
   3.7.60. Луга.
   Уже четвертый день папа в Луге. Ехал сюда автобусом. После двух с половиной часов качки и тряски вышел, пошатываясь, на привокзальную площадь, огляделся: никого нет, никто не встречает.
   И вдруг - где-то далеко-далеко - разглядел голубую мамину кофточку, а рядом с мамой - человечка в белой панамке. Еще издали увидел, как покраснела, залилась румянцем Машутка, когда мама сказала ей:
   - Смотри, папа приехал!
   Бежала со всех ног. В протянутой ручонке букетик полевых колокольчиков.
   Все эти дни не отходила от меня.
   К сожалению, погода с моим приездом испортилась - холодно, льет проливной дождь.
   Вчера выдался небольшой просвет, и мы с Машей пошли на прогулку, знакомиться с окрестностями. Тут, на берегах Луги, довольно красиво, а местами и очень красиво, но не так дико, безлюдно и пустынно, как нам казалось, когда мы снимали дачу.
   Нашли одну большую сыроежину. Машка ликовала, все время заглядывала в свою новую корзиночку и любовалась грибом.
   На берегу Луги встретили пятерку больших (лет по восемь-десять) девочек. Все они с кружками и бидончиками в руках. Идут по ягоды. Девочки местные, я разговорился с ними. Они только что видели очень большие желтые лилии (кувшинки), но не могли дотянуться до них. Я отговорил их охотиться за лилиями в глубоких местах. Машка слушала нас, смотрела на девочек, ноздри у нее раздувались. И вдруг она обращается к девочке, которая стоит рядом с ней:
   - Тебя как зовут?
   - Оля.
   Делает шаг к следующей:
   - А тебя как зовут?
   - Вера.
   - А тебя?
   - Галя.
   Перебегает полянку:
   - А тебя? А тебя?
   - Наташа.
   - Ира. А тебя как?
   - Маша.
   Одна из девочек показывает мне крохотный грибок с круглой, плотно натянутой шапочкой.
   - Дядя! Правда, это белый гриб?
   - Нет, - говорю. - Это не белый гриб. Это горькушка.
   Другая девочка:
   - Ну вот! Я говорила!..
   - Тогда я брошу его, - говорит первая.
   - Зачем же бросать? - говорю. - Ты лучше его моей дочке отдай.
   - На!
   Машка замирает от счастья.
   Потом поворачивается ко мне, сует руку в корзинку, где лежит большая сыроежка, и говорит:
   - Можно, я им гриб отдам?
   - Конечно, можно.
   - На! - говорит Маша и протягивает сыроежку большой девочке.
   Девочки ошарашены.
   - Она не жадная, - говорит кто-то из них.
   Маша сияет. И папа тоже.
   * * *
   Обратно шли мимо еврейского кладбища. Кладбище маленькое, 30-40 могил, два-три стандартных дачных участка.
   - Вот кладбище, - говорю. - Отсюда, говорят, близко наш дом.
   - А что такое кладбище? - спрашивает Маша.
   Я увожу ее - и от этой темы и от этого места.
   Тема эта (смерть) по-прежнему занимает и волнует ее.
   Часто вспоминает тетю Машу.
   Сегодня сказала мне:
   - Знаешь, когда мы пойдем встречать мамочку, ты напиши письмо тете Маше... Она больная, у нее Вася... брат, что ли... Она к нему уехала.
   Уже год прошел с тех пор, как тетя Маша уехала в Новгород к сыну Васе и умерла там, у этого непутевого сына.
   Я молчу.
   * * *
   Вчера, перед тем как идти на прогулку, показал ей компас. Объяснил, зачем он и что он показывает. После этого отбоя не было.
   - Папа, а где Тбилиси? А где Комарово? Юг там? Когда я в Тбилиси к бабушке поеду, ты мне эту стрелочку дашь?
   - Дам, конечно.
   - И ты поедешь! Хорошо?
   3 ГОДА 11 МЕСЯЦЕВ
   4.7.60.
   Погода как будто разгуливается. Дождит помаленьку, но все-таки и просветы бывают: нет-нет и солнышко выглянет.
   * * *
   Вечером ходили втроем на прогулку, в места, которые показала нам мама. Нашли 5-6 маслят, один моховичок. Земляника не в счет, ее тут очень много.
   Маша превращается в обжору. Все время просит "добавочки". Только утром, за завтраком, ест похуже.
   Когда собирали грибы, она заранее смаковала и предвкушала удовольствие:
   - Ох, как вкусно будет! Грибы - их знаешь как надо? С картошечкой зажарить, сметанки туда положить... еще огурчика, лука зеленого, укропчика... хлебца...