Страница:
– Так что же привело ее к тебе спустя столько лет?
– Могу я доверить тебе тайну? Извини, мне не следовало даже спрашивать об этом, я полностью тебе доверяю, старина! Дело в том, что Мелисса ничего не знает о существовании этой женщины. Но теперь мне придется ей все рассказать… Констанс была беременна, когда папаша отослал ее в Дублин. У меня есть шестнадцатилетний сын!
– Вот это да! – ахнул Куп. – Мелисса с ума сойдет!
Он встал из-за стола и плеснул себе виски в бокал.
– Я понимаю, – кивнул Ник, – но мне все равно придется ей все объяснить.
– Я бы не стал торопиться, – заметил Куп. – Ты ведь еще не знаешь, чего Констанс от тебя хочет.
– Не думаю, что она чего-то добивается, – ответил Ник. – Если бы ей требовались деньги, она бы уже давно обратилась ко мне. Нет, все произошло только из-за того, что наш сын случайно узнал о моем существовании. Раньше он был уверен, что я давно мертв.
– Когда ты намерен встретиться с ним? – спросил Куп. – И о чем вы будете разговаривать?
– Увижусь уже сегодня и, надеюсь, как-нибудь справлюсь, – ответил Ник, решив воздержаться от второй порции виски. – Меня больше волнует, что я скажу Мелиссе. Вот тут мне остается только уповать на Бога…
– Советую просто дать им денег и отправить поскорее восвояси, – Куп поморщился. – Возможно, это грубо, но я не стал бы рисковать распадом семьи.
– Мелисса меня не оставит, – уверенно заявил Ник. И еще более однозначно добавил: – Без нее мне не жить.
– Папа! Папочка!
Китти со всех ног кинулась навстречу отцу. Джек, заключив ее в объятия, подбросил в воздух.
– Я так соскучился по тебе, малышка! Мне следовало взять тебя с собой в Париж.
Мелисса, наблюдавшая эту сцену, нахмурилась: в памяти всплыл неприятный разговор с Эйсом Делани. Но, памятуя и об их уговоре, она изобразила на лице улыбку и стала расспрашивать брата о закулисных событиях открытого первенства Франции.
В последующие дни Джек с головой окунулся в работу – Уимблдонский чемпионат был на подходе. Он вел репортажи с кортов Королевского клуба, где проводились отборочные соревнования, брал интервью у знаменитых спортсменов и, разумеется, использовал любую свободную минуту, чтобы потренироваться: ему почти передался настрой сестры на успех их совместного выступления в турнире смешанных пар.
Уйдя из профессионального спорта, Мелисса играла исключительно в показательных и благотворительных матчах, ради удовольствия и поддержания хорошей формы. И теперь, ощущая груз взятой на себя ответственности, порой долго не могла уснуть, думая о том, не совершает ли она ошибку. Ведь после ухода из большого тенниса с титулом чемпионки в одиночном женском разряде вылететь из соревнований уже в первом туре было бы стыдно и обидно.
В Беллвуд зачастил Эйс, он помогал Мелиссе и Джеку готовиться к выступлению. В паре с ним несколько раз сыграла Кэти Оливер, бывшая наставница Мелиссы, обладавшая ценным опытом подготовки спортсменов к международным турнирам. Несмотря на занятость, Кэт нашла время для своих друзей, решивших тряхнуть стариной, тем более, что она была когда-то влюблена в Джека. Мелисса подозревала, что в ней еще не остыли прежние чувства, но они уже не бурлили, как прежде, и не угрожали душевному равновесию брата.
– Напрасно Лайза оставила Джека без присмотра, – сказала однажды ей Кэти. – На него посматривают многие молоденькие теннисистки, они готовы броситься ему на шею.
– Это ее трудности, – ответила Мелисса, не желая развивать скользкую тему. – По мне, так пусть вообще не возвращается из Америки, главное, что Китти с нами.
– Джек тоже так считает?
– Не знаю. Мы с ним об этом не разговаривали.
В четверг Алекс отправилась вместе с Эйсом в Беллвуд, оставив близнецов под присмотром няни. Ей хотелось поболтать с Розой Фаррелл, которую она любила, как родную мать, и взглянуть на работу дизайнера.
Детская, отделанная и разрисованная Джинни, произвела на Алекс глубокое впечатление. А вот сама художница вызвала у нее чувство иного рода, ей до сих пор не верилось, что муж может спокойно пропустить такую сексуальную блондинку. Он не давал ей пока ни малейшего повода для ревности, однако его прежние достижения на поприще покорения женских сердец не так-то легко было забыть. Порой Алекс сомневалась, что действительно пленила его навеки и получила на него исключительные права. Она нуждалась в постоянном подтверждении его любви к ней, чем порой озадачивала Эйса: он обожал жену и был ей верен, чего же более?
– Алекс осунулась, – сказала Мелисса Эйсу, когда они остались одни. – Она здорова?
Всегда стройная и хрупкая, Алекс выглядела сейчас больной. Об этом свидетельствовала нездоровая бледность, неестественная для молодой женщины, большую часть года живущей в солнечной Калифорнии.
– Она прошла медицинское обследование, – ответил Эйс. – Врачи нашли у нее малокровие и прописали ей лекарство. – Он потупился, скрывая нарастающее раздражение.
– Она устает от близнецов, – вздохнула Мелисса.
– У нас есть экономка, две служанки и няня! – рявкнул Эйс, сытый по горло замечаниями о скверном внешнем виде его жены. – Ей самой ничего не приходится делать по хозяйству! Почему всем кажется, что она перетрудилась?
– Я понимаю, – сказала Мелисса, – однако как мать должна заметить, что лично меня постоянно тянет к Сюзи. Думаю, с Алекс происходит то же самое. Только на ее долю выпали двойные заботы, благодаря твоей плодовитости!
– Это от Бога! – улыбнулся Эйс, моментально повеселев.
– Ты будешь играть в теннис? – крикнул Мелиссе Джек. – Раз уж втянула меня в эту затею на старости лет, прошу покорно на корт!
Он до сих пор не мог простить сестре, что она убедила его принять участие в соревнованиях. В прошлом тоже неоднократный чемпион многих международных состязаний, он дрожал от мысли о возможном поражении.
– Подожди меня минуточку! – крикнула Мелисса и, понизив голос, спросила у Эйса: – Не пора ли все ему рассказать о Лайзе? А что, если она ему позвонит? Лучше пусть будет во всеоружии!
– Пока не стоит. Посмотрим, как поведет себя Лайза. Если мы все расскажем Джеку, мы тем самым сожжем мосты.
– Хорошо. – Мелисса пожала плечами и пошла на другую сторону корта, где ее поджидал Джек.
Алекс понаблюдала за игрой минуту-другую из окна комнаты на втором этаже, но дольше не выдержала: у нее закружилась голова от их пушечных ударов по мячу и стремительного передвижения по площадке. Даже тренируясь, они играли в полную силу.
Тяжело вздохнув, она отвернулась и стала рассматривать волшебные картины, украшающие стены. Джинни сидела, скрестив ноги по-турецки, на полу и что-то аккуратно красила.
– Почему бы вам не попробовать рисовать картины? У вас так здорово получается! – воскликнула Алекс.
– Можно подумать, что салоны и галереи ждут не дождутся моих творений! – усмехнулась художница.
Алекс не ответила, и Джинни, встревоженная неожиданным молчанием собеседницы, обернулась. Бледная как мел, та дрожащей рукой указывала ей на сумочку, лежащую на столе. Вскочив на ноги, Джинни схватила ее и подала Алекс.
– Воды! – прохрипела та, доставая таблетки.
– Я мигом! – Джинни выбежала в коридор, едва не сбив с ног Розу, держащую в руках поднос с кофе для всех.
– Алекс плохо! – выпалила Джинни. – Она чуть было не упала в обморок!
– Неужели? – улыбнулась Роза и спросила: – Дорогая, ты забеременела?
– Нет, – едва слышно отозвалась Алекс, – просто от запаха краски у меня закружилась голова.
Она взяла у Джинни стакан и запила пригоршню таблеток. Роза и Джинни переглянулись: особого запаха они не чувствовали, он давно выветрился. Во время работы художница всегда открывала окна, а сегодня покрасила лишь маленький участок стены.
– Если хочешь, полежи у меня в спальне, – предложила Роза и, подойдя к больной, помогла ей встать с детской кроватки, на которой она сидела. В огромных зеленых глазах Алекс светился испуг, лицо ее страшно побледнело.
– Ты уверена, что не забеременела? – повторила Роза, уложив ее на широкую кровать в своей комнате.
– На все сто процентов, – прошептала Алекс, закрыв глаза. Сердце ее стучало подозрительно учащенно.
– Может, позвать Эйса?
– Ни в коем случае! Только не это, умоляю! Не говорите ему, что я упала в обморок, он разволнуется и заставит меня снова идти к врачу.
– Ты была недавно у доктора? – озабоченно посмотрела на нее Роза, присаживаясь на кровать и беря ее руку, холодную как лед. – Ты болела?
– Нет, это переутомление, не волнуйтесь! Анализы показали, что у меня малокровие. Врач прописал мне лекарство, оно помогает.
Роза не поверила ни одному ее слову. Неужели это очередная проделка Эйса? Что он затеял? И что за подозрительные пилюли она глотает пригоршнями? Они совершенно не похожи на таблетки от анемии! Уж не пристрастилась ли она к наркотикам?
В глазах Алекс сверкнули слезы.
– Что с тобой, дорогая? – участливо спросила Роза. – Могу я как-то тебе помочь?
– Нет, мне уже никто не поможет, – судорожно всхлипнула Алекс. – Если вы пообещаете, что никому не расскажете, я открою вам свой секрет. Но только не говорите ничего, ради Бога, ни моему отцу, ни Джеку, ни Мелиссе, ни Эйсу!
– Клянусь!
Смерив Розу изучающим взглядом, Алекс наморщила лоб, собираясь с мыслями, и прошептала:
– Я консультировалась у двух врачей – в Сан-Франциско и в Лондоне. Оба – прекрасные специалисты, они поставили один и тот же диагноз: наследственный порок сердца. От него умерла моя мама, как вам известно. После родов болезнь проявилась у меня особенно остро.
– Насколько она опасна? – тихо спросила Роза.
– Врачи говорят, что она не смертельна, однако я должна постоянно принимать лекарство и не переутомляться. Но как уберечься, когда ты замужем за Эйсом? – Алекс вяло улыбнулась.
– По-моему, ты должна поставить его об этом в известность! – помрачнела Роза.
– Нет, тогда он перестанет брать меня в свои поездки, и я не перенесу одиночества. Но еще хуже, если из-за меня от откажется от тенниса, путешествий и друзей. Эйс не создан для тихой семейной жизни! Покой и уют ему быстро осточертеют, он возненавидит меня и начнет искать отдохновения на стороне. А я умру, если он мне изменит! Впрочем, мне так или иначе суждено умереть…
– Типун тебе на язык! – в сердцах воскликнула Роза.
– Извините, мне не следовало вам этого говорить! – вздохнула Алекс. – На самом деле это пустяковая хворь, врачи сказали, что современные лекарства успешно ее лечат, если принимать их регулярно. Мама скончалась двадцать лет назад, в тридцатилетнем возрасте, но в то время этих таблеток еще не было. С Божьей помощью как-нибудь воспитаю близнецов…
– Ты увидишь и внуков, моя дорогая! – ободрила ее Роза. – А я буду тебе помогать их нянчить, – с улыбкой добавила она.
– Спасибо. – Алекс повеселела от этой шутки. – Я вполне довольна жизнью, у меня все есть – муж и дети… Они такие замечательные! Вот облегчила душу, и мне сразу полегчало. Я вам очень признательна! И страх совершенно исчез…
– Я рада, – сказала Роза. – Послушай, мужу ты можешь ничего не рассказывать, но зачем утаивать свою беду от отца? – Когда-то Роза была влюблена в Филипа Кейна и до сих пор навещала его раз в неделю, они ужинали вместе и вспоминали былое. – Если бы заболели мои дети, – продолжала она, – я бы огорчилась, попытайся они утаить это от меня. Мне думается, твой папа согласился бы со мной. Если ты сама не хочешь, я могу с ним поговорить!
– Не надо! – Алекс покачала головой. – Он все передаст Эйсу. Ведь отец до сих пор сердит на него и если узнает, что я больна, то начнет суетиться и учить Эйса, как лучше со мной обращаться… Вы же знаете, как мой муж воспринимает любые советы и поучения! Начнется скандал… Роза, вы же обещали молчать! – напомнила она.
– Да, я все помню! Я не скажу никому ни слова! – заверила ее Роза. – Если хочешь, можешь отдохнуть здесь до обеда, дорогая! – предложила она, желая сменить тему.
– Да, пожалуй, я еще немного тут полежу.
– Ты не проголодалась? Принести тебе легкую закуску или освежающий напиток?
– Благодарю, мне ничего не нужно. – Алекс улыбнулась, тронутая заботой и вниманием. – Вы так добры ко мне!
Роза поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты, мучительно соображая, под каким предлогом ей лучше избежать очередного визита к Филипу Кейну: несмотря на свое обещание она боялась не выдержать и проболтаться. Ну конечно же, ей следует сослаться на чрезвычайную занятость в связи с участием Мелиссы и Джека в Уимблдонском турнире! Теперь все ее время будут занимать малышки Сюзи и Китти. Бедняжка Филип! Он и так страдает от одиночества, отдав единственную дочь замуж за американца. А ведь на старости лет человеку не надо ничего, кроме как знать, что его дети здоровы и счастливы…
Роза вздохнула, с грустью подумав о Джеке: как-то еще поведет себя строптивая Лайза? Слава Богу, у Мелиссы и Ника пока все в порядке и за них можно не волноваться!
ГЛАВА 13
– Могу я доверить тебе тайну? Извини, мне не следовало даже спрашивать об этом, я полностью тебе доверяю, старина! Дело в том, что Мелисса ничего не знает о существовании этой женщины. Но теперь мне придется ей все рассказать… Констанс была беременна, когда папаша отослал ее в Дублин. У меня есть шестнадцатилетний сын!
– Вот это да! – ахнул Куп. – Мелисса с ума сойдет!
Он встал из-за стола и плеснул себе виски в бокал.
– Я понимаю, – кивнул Ник, – но мне все равно придется ей все объяснить.
– Я бы не стал торопиться, – заметил Куп. – Ты ведь еще не знаешь, чего Констанс от тебя хочет.
– Не думаю, что она чего-то добивается, – ответил Ник. – Если бы ей требовались деньги, она бы уже давно обратилась ко мне. Нет, все произошло только из-за того, что наш сын случайно узнал о моем существовании. Раньше он был уверен, что я давно мертв.
– Когда ты намерен встретиться с ним? – спросил Куп. – И о чем вы будете разговаривать?
– Увижусь уже сегодня и, надеюсь, как-нибудь справлюсь, – ответил Ник, решив воздержаться от второй порции виски. – Меня больше волнует, что я скажу Мелиссе. Вот тут мне остается только уповать на Бога…
– Советую просто дать им денег и отправить поскорее восвояси, – Куп поморщился. – Возможно, это грубо, но я не стал бы рисковать распадом семьи.
– Мелисса меня не оставит, – уверенно заявил Ник. И еще более однозначно добавил: – Без нее мне не жить.
– Папа! Папочка!
Китти со всех ног кинулась навстречу отцу. Джек, заключив ее в объятия, подбросил в воздух.
– Я так соскучился по тебе, малышка! Мне следовало взять тебя с собой в Париж.
Мелисса, наблюдавшая эту сцену, нахмурилась: в памяти всплыл неприятный разговор с Эйсом Делани. Но, памятуя и об их уговоре, она изобразила на лице улыбку и стала расспрашивать брата о закулисных событиях открытого первенства Франции.
В последующие дни Джек с головой окунулся в работу – Уимблдонский чемпионат был на подходе. Он вел репортажи с кортов Королевского клуба, где проводились отборочные соревнования, брал интервью у знаменитых спортсменов и, разумеется, использовал любую свободную минуту, чтобы потренироваться: ему почти передался настрой сестры на успех их совместного выступления в турнире смешанных пар.
Уйдя из профессионального спорта, Мелисса играла исключительно в показательных и благотворительных матчах, ради удовольствия и поддержания хорошей формы. И теперь, ощущая груз взятой на себя ответственности, порой долго не могла уснуть, думая о том, не совершает ли она ошибку. Ведь после ухода из большого тенниса с титулом чемпионки в одиночном женском разряде вылететь из соревнований уже в первом туре было бы стыдно и обидно.
В Беллвуд зачастил Эйс, он помогал Мелиссе и Джеку готовиться к выступлению. В паре с ним несколько раз сыграла Кэти Оливер, бывшая наставница Мелиссы, обладавшая ценным опытом подготовки спортсменов к международным турнирам. Несмотря на занятость, Кэт нашла время для своих друзей, решивших тряхнуть стариной, тем более, что она была когда-то влюблена в Джека. Мелисса подозревала, что в ней еще не остыли прежние чувства, но они уже не бурлили, как прежде, и не угрожали душевному равновесию брата.
– Напрасно Лайза оставила Джека без присмотра, – сказала однажды ей Кэти. – На него посматривают многие молоденькие теннисистки, они готовы броситься ему на шею.
– Это ее трудности, – ответила Мелисса, не желая развивать скользкую тему. – По мне, так пусть вообще не возвращается из Америки, главное, что Китти с нами.
– Джек тоже так считает?
– Не знаю. Мы с ним об этом не разговаривали.
В четверг Алекс отправилась вместе с Эйсом в Беллвуд, оставив близнецов под присмотром няни. Ей хотелось поболтать с Розой Фаррелл, которую она любила, как родную мать, и взглянуть на работу дизайнера.
Детская, отделанная и разрисованная Джинни, произвела на Алекс глубокое впечатление. А вот сама художница вызвала у нее чувство иного рода, ей до сих пор не верилось, что муж может спокойно пропустить такую сексуальную блондинку. Он не давал ей пока ни малейшего повода для ревности, однако его прежние достижения на поприще покорения женских сердец не так-то легко было забыть. Порой Алекс сомневалась, что действительно пленила его навеки и получила на него исключительные права. Она нуждалась в постоянном подтверждении его любви к ней, чем порой озадачивала Эйса: он обожал жену и был ей верен, чего же более?
– Алекс осунулась, – сказала Мелисса Эйсу, когда они остались одни. – Она здорова?
Всегда стройная и хрупкая, Алекс выглядела сейчас больной. Об этом свидетельствовала нездоровая бледность, неестественная для молодой женщины, большую часть года живущей в солнечной Калифорнии.
– Она прошла медицинское обследование, – ответил Эйс. – Врачи нашли у нее малокровие и прописали ей лекарство. – Он потупился, скрывая нарастающее раздражение.
– Она устает от близнецов, – вздохнула Мелисса.
– У нас есть экономка, две служанки и няня! – рявкнул Эйс, сытый по горло замечаниями о скверном внешнем виде его жены. – Ей самой ничего не приходится делать по хозяйству! Почему всем кажется, что она перетрудилась?
– Я понимаю, – сказала Мелисса, – однако как мать должна заметить, что лично меня постоянно тянет к Сюзи. Думаю, с Алекс происходит то же самое. Только на ее долю выпали двойные заботы, благодаря твоей плодовитости!
– Это от Бога! – улыбнулся Эйс, моментально повеселев.
– Ты будешь играть в теннис? – крикнул Мелиссе Джек. – Раз уж втянула меня в эту затею на старости лет, прошу покорно на корт!
Он до сих пор не мог простить сестре, что она убедила его принять участие в соревнованиях. В прошлом тоже неоднократный чемпион многих международных состязаний, он дрожал от мысли о возможном поражении.
– Подожди меня минуточку! – крикнула Мелисса и, понизив голос, спросила у Эйса: – Не пора ли все ему рассказать о Лайзе? А что, если она ему позвонит? Лучше пусть будет во всеоружии!
– Пока не стоит. Посмотрим, как поведет себя Лайза. Если мы все расскажем Джеку, мы тем самым сожжем мосты.
– Хорошо. – Мелисса пожала плечами и пошла на другую сторону корта, где ее поджидал Джек.
Алекс понаблюдала за игрой минуту-другую из окна комнаты на втором этаже, но дольше не выдержала: у нее закружилась голова от их пушечных ударов по мячу и стремительного передвижения по площадке. Даже тренируясь, они играли в полную силу.
Тяжело вздохнув, она отвернулась и стала рассматривать волшебные картины, украшающие стены. Джинни сидела, скрестив ноги по-турецки, на полу и что-то аккуратно красила.
– Почему бы вам не попробовать рисовать картины? У вас так здорово получается! – воскликнула Алекс.
– Можно подумать, что салоны и галереи ждут не дождутся моих творений! – усмехнулась художница.
Алекс не ответила, и Джинни, встревоженная неожиданным молчанием собеседницы, обернулась. Бледная как мел, та дрожащей рукой указывала ей на сумочку, лежащую на столе. Вскочив на ноги, Джинни схватила ее и подала Алекс.
– Воды! – прохрипела та, доставая таблетки.
– Я мигом! – Джинни выбежала в коридор, едва не сбив с ног Розу, держащую в руках поднос с кофе для всех.
– Алекс плохо! – выпалила Джинни. – Она чуть было не упала в обморок!
– Неужели? – улыбнулась Роза и спросила: – Дорогая, ты забеременела?
– Нет, – едва слышно отозвалась Алекс, – просто от запаха краски у меня закружилась голова.
Она взяла у Джинни стакан и запила пригоршню таблеток. Роза и Джинни переглянулись: особого запаха они не чувствовали, он давно выветрился. Во время работы художница всегда открывала окна, а сегодня покрасила лишь маленький участок стены.
– Если хочешь, полежи у меня в спальне, – предложила Роза и, подойдя к больной, помогла ей встать с детской кроватки, на которой она сидела. В огромных зеленых глазах Алекс светился испуг, лицо ее страшно побледнело.
– Ты уверена, что не забеременела? – повторила Роза, уложив ее на широкую кровать в своей комнате.
– На все сто процентов, – прошептала Алекс, закрыв глаза. Сердце ее стучало подозрительно учащенно.
– Может, позвать Эйса?
– Ни в коем случае! Только не это, умоляю! Не говорите ему, что я упала в обморок, он разволнуется и заставит меня снова идти к врачу.
– Ты была недавно у доктора? – озабоченно посмотрела на нее Роза, присаживаясь на кровать и беря ее руку, холодную как лед. – Ты болела?
– Нет, это переутомление, не волнуйтесь! Анализы показали, что у меня малокровие. Врач прописал мне лекарство, оно помогает.
Роза не поверила ни одному ее слову. Неужели это очередная проделка Эйса? Что он затеял? И что за подозрительные пилюли она глотает пригоршнями? Они совершенно не похожи на таблетки от анемии! Уж не пристрастилась ли она к наркотикам?
В глазах Алекс сверкнули слезы.
– Что с тобой, дорогая? – участливо спросила Роза. – Могу я как-то тебе помочь?
– Нет, мне уже никто не поможет, – судорожно всхлипнула Алекс. – Если вы пообещаете, что никому не расскажете, я открою вам свой секрет. Но только не говорите ничего, ради Бога, ни моему отцу, ни Джеку, ни Мелиссе, ни Эйсу!
– Клянусь!
Смерив Розу изучающим взглядом, Алекс наморщила лоб, собираясь с мыслями, и прошептала:
– Я консультировалась у двух врачей – в Сан-Франциско и в Лондоне. Оба – прекрасные специалисты, они поставили один и тот же диагноз: наследственный порок сердца. От него умерла моя мама, как вам известно. После родов болезнь проявилась у меня особенно остро.
– Насколько она опасна? – тихо спросила Роза.
– Врачи говорят, что она не смертельна, однако я должна постоянно принимать лекарство и не переутомляться. Но как уберечься, когда ты замужем за Эйсом? – Алекс вяло улыбнулась.
– По-моему, ты должна поставить его об этом в известность! – помрачнела Роза.
– Нет, тогда он перестанет брать меня в свои поездки, и я не перенесу одиночества. Но еще хуже, если из-за меня от откажется от тенниса, путешествий и друзей. Эйс не создан для тихой семейной жизни! Покой и уют ему быстро осточертеют, он возненавидит меня и начнет искать отдохновения на стороне. А я умру, если он мне изменит! Впрочем, мне так или иначе суждено умереть…
– Типун тебе на язык! – в сердцах воскликнула Роза.
– Извините, мне не следовало вам этого говорить! – вздохнула Алекс. – На самом деле это пустяковая хворь, врачи сказали, что современные лекарства успешно ее лечат, если принимать их регулярно. Мама скончалась двадцать лет назад, в тридцатилетнем возрасте, но в то время этих таблеток еще не было. С Божьей помощью как-нибудь воспитаю близнецов…
– Ты увидишь и внуков, моя дорогая! – ободрила ее Роза. – А я буду тебе помогать их нянчить, – с улыбкой добавила она.
– Спасибо. – Алекс повеселела от этой шутки. – Я вполне довольна жизнью, у меня все есть – муж и дети… Они такие замечательные! Вот облегчила душу, и мне сразу полегчало. Я вам очень признательна! И страх совершенно исчез…
– Я рада, – сказала Роза. – Послушай, мужу ты можешь ничего не рассказывать, но зачем утаивать свою беду от отца? – Когда-то Роза была влюблена в Филипа Кейна и до сих пор навещала его раз в неделю, они ужинали вместе и вспоминали былое. – Если бы заболели мои дети, – продолжала она, – я бы огорчилась, попытайся они утаить это от меня. Мне думается, твой папа согласился бы со мной. Если ты сама не хочешь, я могу с ним поговорить!
– Не надо! – Алекс покачала головой. – Он все передаст Эйсу. Ведь отец до сих пор сердит на него и если узнает, что я больна, то начнет суетиться и учить Эйса, как лучше со мной обращаться… Вы же знаете, как мой муж воспринимает любые советы и поучения! Начнется скандал… Роза, вы же обещали молчать! – напомнила она.
– Да, я все помню! Я не скажу никому ни слова! – заверила ее Роза. – Если хочешь, можешь отдохнуть здесь до обеда, дорогая! – предложила она, желая сменить тему.
– Да, пожалуй, я еще немного тут полежу.
– Ты не проголодалась? Принести тебе легкую закуску или освежающий напиток?
– Благодарю, мне ничего не нужно. – Алекс улыбнулась, тронутая заботой и вниманием. – Вы так добры ко мне!
Роза поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты, мучительно соображая, под каким предлогом ей лучше избежать очередного визита к Филипу Кейну: несмотря на свое обещание она боялась не выдержать и проболтаться. Ну конечно же, ей следует сослаться на чрезвычайную занятость в связи с участием Мелиссы и Джека в Уимблдонском турнире! Теперь все ее время будут занимать малышки Сюзи и Китти. Бедняжка Филип! Он и так страдает от одиночества, отдав единственную дочь замуж за американца. А ведь на старости лет человеку не надо ничего, кроме как знать, что его дети здоровы и счастливы…
Роза вздохнула, с грустью подумав о Джеке: как-то еще поведет себя строптивая Лайза? Слава Богу, у Мелиссы и Ника пока все в порядке и за них можно не волноваться!
ГЛАВА 13
В воскресенье, накануне открытия теннисного чемпионата в Уимблдоне, Беллвуд распахнул свои ворота для многочисленных гостей. По случаю завершения ремонта и предстоящего дня рождения Сюзи в усадьбу пригласили гостей со всей округи и журналистов. Фоторепортерам не терпелось запечатлеть костюмы для тенниса новых фасонов, предлагаемых Мелиссой – прославленной чемпионкой, возвращающейся в большой спорт.
– Ты не хочешь выступить завтра в роли модели? – спросила она в субботу у Джинни. – Я буду в красном, а ты – в голубом.
– Какая же из меня манекенщица? – смутилась Джинни, испугавшись самой мысли о том, что попадет на страницы газет. Однажды в юности она уже имела неосторожность участвовать в демонстрации одежды на вечеринке для учащихся и преподавателей своего колледжа, но с тех пор зареклась трепать себе нервы.
– У меня тоже нет профессиональных навыков! – пожала плечами Мелисса. – Но представь, как эффектно мы будем выглядеть в паре, блондинка и брюнетка!
Чувствуя себя в долгу перед ней, Джинни уступила: в конце концов, ради билетов на трибуну для участников чемпионата не грех и поволноваться. Однако ее смущало одно немаловажное обстоятельство, о котором, впрочем, Мелисса догадывалась.
– Надеюсь, что Сол здесь не объявится? – спросила Джинни на следующее утро. Перспектива встречи с ним страшила ее настолько, что она готова была отказаться и от участия в общем веселье, и от демонстрации спортивных костюмов.
– Он пока на Кипре, – невозмутимо ответила Мелисса и украдкой взглянула на часы. Нет, она не покривила душой, самолет Сола еще не взлетел.
Погода их не подвела, день выдался ясным и солнечным, к радости Розы, опасавшейся, что в случае ливня все гости разом хлынут в дом. Длинные столы с угощением накрыли в саду, а для Сюзи заготовили сюрприз – огромный шоколадный торт, испеченный по особому заказу. Мелисса пригласила фокусника, трех клоунов и затейника, переодетого обезьяной, – ему вскоре стало дурно от бананов, которыми угощали его дети. По просьбе Китти и Сюзи взрослые устроили всем ребятишкам прогулку верхом на осликах.
Джек отнесся к этой затее скептически, не уверенный в миролюбивом нраве животных. Руководство аттракционом взяли на себя Ник и Дэниел Фаррелл, отец Джека и Мелиссы. Они следили, чтобы никто из юных наездников не упал, и обеспечивали равные возможности всем желающим прокатиться. Исключение Ник сделал только для Сюзи, разрешив ей кататься на своем любимце сколько душе угодно.
Наблюдая за дочерью, он украдкой вздыхал, видя, как мало нужно малышке для полного счастья: покататься на ослике верхом, вволю полакомиться мороженым, ощутить ласку и доброжелательность окружающих. Нет, определенно Сюзи не вырастет необщительной и угрюмой девицей, в отличие от ее единокровного братца Микки, о существовании которого она пока не подозревала.
Ник уже несколько раз встречался с этим унылым юношей, но так и не свыкся с мыслью, что он – его сын. Микки не поддержал ни одну из идей отца. Он отверг его предложение учиться в университете, не имел никаких собственных соображений о возможной карьере и обрадовался лишь однажды, когда получил деньги на карманные расходы во время своего пребывания в Лондоне. Натянуто улыбнувшись, Микки торопливо пробормотал слова благодарности и поспешно удалился.
Констанс вела себя совершенно иначе, она рассыпалась перед Ником в благодарностях за его помощь. Он понимал, как ей тяжело было растить одной непослушного сыночка, но в глубине души сожалел, что она не осталась с ним в Дублине.
Стыдясь этого и осознавая свою ответственность за юношу, Ник мысленно упрекал Констанс в том, что она спохватилась чересчур поздно. Он сотни раз пытался обо всем рассказать жене, но не мог подобрать подходящих слов и постоянно оправдывал свою нерешительность разными объективными причинами. Сейчас ему казалось, что возлагать новую заботу на Мелиссу, когда у нее масса других неотложных дел, просто нечестно.
Он твердо решил ей во всем признаться после праздника. Но вот праздник наступил, а нужных выражений Ник так и не нашел… Отчаявшись, он снова отложил этот серьезный разговор – теперь до окончания Уимблдонского турнира, имеющего для Мелиссы особую значимость. Усыпив таким образом свою совесть, Ник целиком отдался развлечению дочери и гостей.
Тем временем Джек и Мелисса успели дать интервью в связи с их выступлением в турнире смешанных пар, после чего пригласили журналистов на демонстрацию новых моделей спортивных костюмов и аксессуаров. Словно ненароком, Мелисса протянула Джинни ракетку и предложила ей сфотографироваться на корте. Джинни стала отказываться, но Мелисса и ее знакомый фотограф все же убедили художницу попозировать перед камерой на фоне сетки.
Сол, застав их на площадке за этим занятием, решительно направился к Джинни. В последнее время он постоянно ломал голову над тем, что послужило причиной их внезапного раздора. Ведь расстались они перед его отлетом на Кипр счастливыми влюбленными. И вдруг в одночасье все его радужные мечты и надежды рухнули. Что же произошло? Сол потерял сон и покой, мучительно размышляя над этим.
Неужели Джинни восстановила прежние отношения с Джеймсом Калвертом? Чутье подсказывало Солу, что такое вряд ли возможно после бурного начала их романа, вспыхнувшего в субботу в доме его родителей. В равной мере ему не верилось, что она способна всерьез заняться обольщением Джека Фаррелла или Эйса Делани. Об этом свидетельствовали ее оскорбленный тон и разъяренное лицо, когда она приводила ему свои доводы. Во всяком случае, Солу хотелось в это поверить. И сейчас он стремился любой ценой узнать от нее правду. Но к тому моменту, когда он достиг корта, его кураж иссяк.
– Вы удивительно фотогеничны! – с добродушной улыбкой говорил репортер Джинни. – Если надумаете делать альбом, позвоните. Вот вам моя визитная карточка…
– Не беспокойтесь, она ей не понадобится, – грубо вмешался в разговор Сол, чем моментально испортил Джинни настроение. Ее лицо вытянулось и помрачнело, превратившись в непроницаемую маску. У Сола екнуло сердце.
Мелисса выразительно взглянула на фотографа и направилась к выходу с корта. Джинни отчаянно боролась с нахлынувшими воспоминаниями о последней игре в теннис с Солом Ланкастером и особенно о том, что за ней последовало.
– Опекуны мне не требуются, – ледяным тоном заметила она. – Благодарю за трогательную заботу, но я уже не маленькая.
Она шагнула было к калитке, но Сол ее удержал, схватив за локоть.
– Прости, я не предупредил тебя о том, что чертовски ревнив! – прохрипел он.
Джинни потупилась, пытаясь не замечать отчаянного сердцебиения. Одного лишь прикосновения его руки хватило, чтобы ввергнуть ее в смятение. И зачем судьба свела ее с этим мужчиной? За какие провинности наказывает ее Провидение?
– Это твое личное дело! – огрызнулась она. – Только я тебе не принадлежу! И не смей командовать!
Дрожь в ее голосе не ускользнула от его внимания, но он, на свою беду, объяснил это не страстью, а злостью.
– Всего лишь месяц назад ты принадлежала только мне одному! – напомнил он.
– Никто не застрахован от ошибок, – натянуто улыбнулась она. – Прости, но мне нужно переодеться.
Сол молча поплелся следом за ней. Джинни думала, что он проводит ее до самой спальни, и затрепетала, живо представив себе, что может случиться, если они останутся одни рядом с кроватью. Ее спасла Роза Фаррелл, вышедшая им навстречу. Однако мимолетное облегчение Джинни мгновенно сменилось ужасом, едва лишь она увидела, кто идет рядом с Розой.
– Как ты здесь оказалась, мама?
– Миссис Фаррелл пригласила меня на день рождения внучки! Ты была так занята, что не брала трубку… – Энн умолкла, узнав Сола Ланкастера в спутнике дочери и едва не упала в обморок.
– Привет, Энн! – фамильярно поздоровался тот, отмечая поразительное внешнее сходство матери и дочери. За двенадцать лет, которые они не виделись, Энн почти не изменилась. Почему же он презирает одну из этих женщин и сходит с ума по другой? – А я и не узнал тебя без костылей. – Он усмехнулся, чем привел Джинни в ярость.
– Не смей так разговаривать с моей мамой! – воскликнула она, досадуя на себя за то, что, злясь на весь мир и особенно на Энн, которую считала виновной во всех свалившихся на нее напастях, она не подходила к телефону. Не будь она так упряма, мать, возможно, и не приехала бы в Беллвуд.
– Все в порядке, Джинни! – вмешалась Энн. – У него есть основания говорить мне гадости.
– Какие, хотелось бы мне знать? – спросила Джинни, рискуя разворошить осиное гнездо. – Он винит тебя в том, что ты сбила его папашу с истинного пути? Ерунда! Всему свету известно, как любвеобилен сэр Дэвид. Так не лучше ли призвать его одуматься на старости лет, чем укорять невинную женщину? Впрочем, Господь свидетель, имея такую твердокаменную жену, как у него, любой начнет искать себе отзывчивую любовницу!
Выпалив все это, Джинни сообразила, что перегнула палку, и поспешно ретировалась в спальню, провожаемая испуганным взглядом побледневшей Розы. Посмотрев на Сола и на Энн, враждебно уставившихся друг на друга, та тоже потихоньку исчезла, сожалея, что пригласила Энн Синклер на праздник. Правда, спустя минуту Роза уже забыла о нежеланной гостье, переключившись на детей, поссорившихся из-за мороженого. Наделив драчунов изрядной порцией, Роза отвела их к фокуснику. Счастливые и довольные, ребята угомонились.
Эйс вышел на свободный корт и стал перекидываться мячами с детьми старшего возраста. С тех пор как он стал отцом, его отношение к детям резко изменилось: если раньше он избегал их, то теперь с удовольствием занимался с ними в свое свободное время. Дети его боготворили. Мелисса считала, что им нравится его серьезное с ними обращение. Эйс действительно всегда разговаривал с детьми как со взрослыми и не расспрашивал об их успехах в школе. Он скорее предложил бы им закурить сигарету и выпить по глотку виски, чем стал бы нудно распространяться о вреде пагубных привычек.
Тягостная тишина зависла над Энн и Солом, когда они остались одни. Со времени их яростной ссоры минуло уже двенадцать лет, но воспоминания о ней не утратили прежней яркости. Им обоим показалось, что погожий летний день внезапно сменился студеным рождественским сумраком, что комнаты наполнены не свежим теплым воздухом и радостными криками детворы, а сигаретным дымом, звоном бокалов и хрипловатым смехом подвыпивших мужчин, танцующих с захмелевшими женщинами.
– Я знаю, что ты меня ненавидишь, – наконец промолвила Энн срывающимся голосом. – Умоляю, только не рассказывай Джинни о том, что я тогда натворила! Я не перенесу утраты дочери!
Сол едва не разразился истерическим хохотом: ведь он тоже боялся потерять Джинни…
– Нам не о чем разговаривать, – холодно бросил он. – Но никаких обещаний я давать не намерен!
Он попытался уйти, но Энн схватила его за рукав. Сол обжег ее гневным взглядом, словно к нему прикоснулась змея, и она отдернула руку, густо покраснев, как Джинни в минуты волнения.
– Выслушай меня! – выпалила она. – Когда я угодила в больницу после аварии и узнала от Джинни, что ты пригласил ее на вечеринку по случаю помолвки твоей кузины, я сильно перепугалась и не придумала ничего лучшего, как позвонить твоей матери.
– Кому? – переспросил Сол, не веря своим ушам.
– Элис, – повторила Энн. – Она тоже не пришла в восторг от услышанного и пообещала взять ситуацию под свой контроль. Мне жаль, что все так вышло, – поспешно добавила Энн, заметив, что Сол помрачнел.
– До сих пор я помалкивал о твоих удивительных способностях упрятывать мужчин за решетку, возведя на них напраслину, или же толкать их на самоубийство, – холодно заявил он. – Я держал язык за зубами только ради Джинни, а на тебя мне плевать! Если ты снова окажешься на моем пути, имей в виду: я все расскажу отцу, и вряд ли похоть затмит ему рассудок, когда он узнает правду о Билле Таггарте. А если вздумаешь поделиться грязными воспоминаниями о вашем романе с репортерами бульварных газет, рекомендую не забывать, сколько грязи я могу вылить на тебя в ответ.
– Я не побегу к репортерам! – воскликнула Энн.
– Ты не хочешь выступить завтра в роли модели? – спросила она в субботу у Джинни. – Я буду в красном, а ты – в голубом.
– Какая же из меня манекенщица? – смутилась Джинни, испугавшись самой мысли о том, что попадет на страницы газет. Однажды в юности она уже имела неосторожность участвовать в демонстрации одежды на вечеринке для учащихся и преподавателей своего колледжа, но с тех пор зареклась трепать себе нервы.
– У меня тоже нет профессиональных навыков! – пожала плечами Мелисса. – Но представь, как эффектно мы будем выглядеть в паре, блондинка и брюнетка!
Чувствуя себя в долгу перед ней, Джинни уступила: в конце концов, ради билетов на трибуну для участников чемпионата не грех и поволноваться. Однако ее смущало одно немаловажное обстоятельство, о котором, впрочем, Мелисса догадывалась.
– Надеюсь, что Сол здесь не объявится? – спросила Джинни на следующее утро. Перспектива встречи с ним страшила ее настолько, что она готова была отказаться и от участия в общем веселье, и от демонстрации спортивных костюмов.
– Он пока на Кипре, – невозмутимо ответила Мелисса и украдкой взглянула на часы. Нет, она не покривила душой, самолет Сола еще не взлетел.
Погода их не подвела, день выдался ясным и солнечным, к радости Розы, опасавшейся, что в случае ливня все гости разом хлынут в дом. Длинные столы с угощением накрыли в саду, а для Сюзи заготовили сюрприз – огромный шоколадный торт, испеченный по особому заказу. Мелисса пригласила фокусника, трех клоунов и затейника, переодетого обезьяной, – ему вскоре стало дурно от бананов, которыми угощали его дети. По просьбе Китти и Сюзи взрослые устроили всем ребятишкам прогулку верхом на осликах.
Джек отнесся к этой затее скептически, не уверенный в миролюбивом нраве животных. Руководство аттракционом взяли на себя Ник и Дэниел Фаррелл, отец Джека и Мелиссы. Они следили, чтобы никто из юных наездников не упал, и обеспечивали равные возможности всем желающим прокатиться. Исключение Ник сделал только для Сюзи, разрешив ей кататься на своем любимце сколько душе угодно.
Наблюдая за дочерью, он украдкой вздыхал, видя, как мало нужно малышке для полного счастья: покататься на ослике верхом, вволю полакомиться мороженым, ощутить ласку и доброжелательность окружающих. Нет, определенно Сюзи не вырастет необщительной и угрюмой девицей, в отличие от ее единокровного братца Микки, о существовании которого она пока не подозревала.
Ник уже несколько раз встречался с этим унылым юношей, но так и не свыкся с мыслью, что он – его сын. Микки не поддержал ни одну из идей отца. Он отверг его предложение учиться в университете, не имел никаких собственных соображений о возможной карьере и обрадовался лишь однажды, когда получил деньги на карманные расходы во время своего пребывания в Лондоне. Натянуто улыбнувшись, Микки торопливо пробормотал слова благодарности и поспешно удалился.
Констанс вела себя совершенно иначе, она рассыпалась перед Ником в благодарностях за его помощь. Он понимал, как ей тяжело было растить одной непослушного сыночка, но в глубине души сожалел, что она не осталась с ним в Дублине.
Стыдясь этого и осознавая свою ответственность за юношу, Ник мысленно упрекал Констанс в том, что она спохватилась чересчур поздно. Он сотни раз пытался обо всем рассказать жене, но не мог подобрать подходящих слов и постоянно оправдывал свою нерешительность разными объективными причинами. Сейчас ему казалось, что возлагать новую заботу на Мелиссу, когда у нее масса других неотложных дел, просто нечестно.
Он твердо решил ей во всем признаться после праздника. Но вот праздник наступил, а нужных выражений Ник так и не нашел… Отчаявшись, он снова отложил этот серьезный разговор – теперь до окончания Уимблдонского турнира, имеющего для Мелиссы особую значимость. Усыпив таким образом свою совесть, Ник целиком отдался развлечению дочери и гостей.
Тем временем Джек и Мелисса успели дать интервью в связи с их выступлением в турнире смешанных пар, после чего пригласили журналистов на демонстрацию новых моделей спортивных костюмов и аксессуаров. Словно ненароком, Мелисса протянула Джинни ракетку и предложила ей сфотографироваться на корте. Джинни стала отказываться, но Мелисса и ее знакомый фотограф все же убедили художницу попозировать перед камерой на фоне сетки.
Сол, застав их на площадке за этим занятием, решительно направился к Джинни. В последнее время он постоянно ломал голову над тем, что послужило причиной их внезапного раздора. Ведь расстались они перед его отлетом на Кипр счастливыми влюбленными. И вдруг в одночасье все его радужные мечты и надежды рухнули. Что же произошло? Сол потерял сон и покой, мучительно размышляя над этим.
Неужели Джинни восстановила прежние отношения с Джеймсом Калвертом? Чутье подсказывало Солу, что такое вряд ли возможно после бурного начала их романа, вспыхнувшего в субботу в доме его родителей. В равной мере ему не верилось, что она способна всерьез заняться обольщением Джека Фаррелла или Эйса Делани. Об этом свидетельствовали ее оскорбленный тон и разъяренное лицо, когда она приводила ему свои доводы. Во всяком случае, Солу хотелось в это поверить. И сейчас он стремился любой ценой узнать от нее правду. Но к тому моменту, когда он достиг корта, его кураж иссяк.
– Вы удивительно фотогеничны! – с добродушной улыбкой говорил репортер Джинни. – Если надумаете делать альбом, позвоните. Вот вам моя визитная карточка…
– Не беспокойтесь, она ей не понадобится, – грубо вмешался в разговор Сол, чем моментально испортил Джинни настроение. Ее лицо вытянулось и помрачнело, превратившись в непроницаемую маску. У Сола екнуло сердце.
Мелисса выразительно взглянула на фотографа и направилась к выходу с корта. Джинни отчаянно боролась с нахлынувшими воспоминаниями о последней игре в теннис с Солом Ланкастером и особенно о том, что за ней последовало.
– Опекуны мне не требуются, – ледяным тоном заметила она. – Благодарю за трогательную заботу, но я уже не маленькая.
Она шагнула было к калитке, но Сол ее удержал, схватив за локоть.
– Прости, я не предупредил тебя о том, что чертовски ревнив! – прохрипел он.
Джинни потупилась, пытаясь не замечать отчаянного сердцебиения. Одного лишь прикосновения его руки хватило, чтобы ввергнуть ее в смятение. И зачем судьба свела ее с этим мужчиной? За какие провинности наказывает ее Провидение?
– Это твое личное дело! – огрызнулась она. – Только я тебе не принадлежу! И не смей командовать!
Дрожь в ее голосе не ускользнула от его внимания, но он, на свою беду, объяснил это не страстью, а злостью.
– Всего лишь месяц назад ты принадлежала только мне одному! – напомнил он.
– Никто не застрахован от ошибок, – натянуто улыбнулась она. – Прости, но мне нужно переодеться.
Сол молча поплелся следом за ней. Джинни думала, что он проводит ее до самой спальни, и затрепетала, живо представив себе, что может случиться, если они останутся одни рядом с кроватью. Ее спасла Роза Фаррелл, вышедшая им навстречу. Однако мимолетное облегчение Джинни мгновенно сменилось ужасом, едва лишь она увидела, кто идет рядом с Розой.
– Как ты здесь оказалась, мама?
– Миссис Фаррелл пригласила меня на день рождения внучки! Ты была так занята, что не брала трубку… – Энн умолкла, узнав Сола Ланкастера в спутнике дочери и едва не упала в обморок.
– Привет, Энн! – фамильярно поздоровался тот, отмечая поразительное внешнее сходство матери и дочери. За двенадцать лет, которые они не виделись, Энн почти не изменилась. Почему же он презирает одну из этих женщин и сходит с ума по другой? – А я и не узнал тебя без костылей. – Он усмехнулся, чем привел Джинни в ярость.
– Не смей так разговаривать с моей мамой! – воскликнула она, досадуя на себя за то, что, злясь на весь мир и особенно на Энн, которую считала виновной во всех свалившихся на нее напастях, она не подходила к телефону. Не будь она так упряма, мать, возможно, и не приехала бы в Беллвуд.
– Все в порядке, Джинни! – вмешалась Энн. – У него есть основания говорить мне гадости.
– Какие, хотелось бы мне знать? – спросила Джинни, рискуя разворошить осиное гнездо. – Он винит тебя в том, что ты сбила его папашу с истинного пути? Ерунда! Всему свету известно, как любвеобилен сэр Дэвид. Так не лучше ли призвать его одуматься на старости лет, чем укорять невинную женщину? Впрочем, Господь свидетель, имея такую твердокаменную жену, как у него, любой начнет искать себе отзывчивую любовницу!
Выпалив все это, Джинни сообразила, что перегнула палку, и поспешно ретировалась в спальню, провожаемая испуганным взглядом побледневшей Розы. Посмотрев на Сола и на Энн, враждебно уставившихся друг на друга, та тоже потихоньку исчезла, сожалея, что пригласила Энн Синклер на праздник. Правда, спустя минуту Роза уже забыла о нежеланной гостье, переключившись на детей, поссорившихся из-за мороженого. Наделив драчунов изрядной порцией, Роза отвела их к фокуснику. Счастливые и довольные, ребята угомонились.
Эйс вышел на свободный корт и стал перекидываться мячами с детьми старшего возраста. С тех пор как он стал отцом, его отношение к детям резко изменилось: если раньше он избегал их, то теперь с удовольствием занимался с ними в свое свободное время. Дети его боготворили. Мелисса считала, что им нравится его серьезное с ними обращение. Эйс действительно всегда разговаривал с детьми как со взрослыми и не расспрашивал об их успехах в школе. Он скорее предложил бы им закурить сигарету и выпить по глотку виски, чем стал бы нудно распространяться о вреде пагубных привычек.
Тягостная тишина зависла над Энн и Солом, когда они остались одни. Со времени их яростной ссоры минуло уже двенадцать лет, но воспоминания о ней не утратили прежней яркости. Им обоим показалось, что погожий летний день внезапно сменился студеным рождественским сумраком, что комнаты наполнены не свежим теплым воздухом и радостными криками детворы, а сигаретным дымом, звоном бокалов и хрипловатым смехом подвыпивших мужчин, танцующих с захмелевшими женщинами.
– Я знаю, что ты меня ненавидишь, – наконец промолвила Энн срывающимся голосом. – Умоляю, только не рассказывай Джинни о том, что я тогда натворила! Я не перенесу утраты дочери!
Сол едва не разразился истерическим хохотом: ведь он тоже боялся потерять Джинни…
– Нам не о чем разговаривать, – холодно бросил он. – Но никаких обещаний я давать не намерен!
Он попытался уйти, но Энн схватила его за рукав. Сол обжег ее гневным взглядом, словно к нему прикоснулась змея, и она отдернула руку, густо покраснев, как Джинни в минуты волнения.
– Выслушай меня! – выпалила она. – Когда я угодила в больницу после аварии и узнала от Джинни, что ты пригласил ее на вечеринку по случаю помолвки твоей кузины, я сильно перепугалась и не придумала ничего лучшего, как позвонить твоей матери.
– Кому? – переспросил Сол, не веря своим ушам.
– Элис, – повторила Энн. – Она тоже не пришла в восторг от услышанного и пообещала взять ситуацию под свой контроль. Мне жаль, что все так вышло, – поспешно добавила Энн, заметив, что Сол помрачнел.
– До сих пор я помалкивал о твоих удивительных способностях упрятывать мужчин за решетку, возведя на них напраслину, или же толкать их на самоубийство, – холодно заявил он. – Я держал язык за зубами только ради Джинни, а на тебя мне плевать! Если ты снова окажешься на моем пути, имей в виду: я все расскажу отцу, и вряд ли похоть затмит ему рассудок, когда он узнает правду о Билле Таггарте. А если вздумаешь поделиться грязными воспоминаниями о вашем романе с репортерами бульварных газет, рекомендую не забывать, сколько грязи я могу вылить на тебя в ответ.
– Я не побегу к репортерам! – воскликнула Энн.