Бэлоу Мэри. Немного скандальный

   – Понятия не имею, – буркнул гигант. – Если такие объявятся, не переживай, я с ними разберусь. Предоставь это дело мне, парень. А сам бери свою леди и отправляйтесь смотреть наши красоты. Счастлив был с вами познакомиться, мэм.
   Как только они вышли из таверны, налетел порыв ветра и сорвал бы с Фреи шляпу, не придержи она ее рукой.
   – Каким это нечестным путем Хыо Гарнетт зарабатывал деньги? – поинтересовалась она.
   – Несколько лет назад он занялся контрабандой, – пояснил Джошуа. – Ничего особенного, этим делом занимаются по всему южному побережью. Но свою банду он сколотил из разного отребья и попытался подмять под себя всю торговлю. Им объяснили, что к чему, и они убрались подальше от этих мест.
   – Насколько я понимаю, ты был одним из тех, кто объяснял. И Айзек Перри, наверное, тоже? – ехидно бросила Фрея.
   Джошуа не ответил и взял ее под локоток.
   – Я хочу тебя еще кое с кем познакомить, – проговорил он.
   Он повел ее к премиленькому, аккуратно побеленному коттеджу, стоявшему рядом с пристанью, и, подойдя к двери, постучался. Как оказалось, дом этот принадлежал Ричарду Оллрайту – пожилому плотнику, который выучил Джошуа этому мастерству, а потом нанял на работу. Они с женой пригласили их войти, напоили чаем, после чего миссис Оллрайт гордо продемонстрировала маленький деревянный столик с искусной резьбой, который смастерил Джошуа и подарил ей после окончания обучения.
   – Этот столик мне очень дорог, – призналась она Фрее.
   – У вас был настоящий талант, Джош, – заметила Фрея, проведя рукой по гладкой поверхности стола и пытаясь представить себе Джошуа в те годы.
   – Не «был», а есть, мэм, – поправил ее мистер Оллрайт. – Плотницкое дело – талант, который не исчезает, если даже заниматься другим делом. Так значит, парень, ты решил тратить время зря, нося титул маркиза, вместо того чтобы зарабатывать на жизнь честным путем? – Он добродушно расхохотался и ткнул Джошуа локтем в бок. – Рад снова тебя видеть. Никогда не мог понять, почему ты решил уехать. Вам здесь понравится, мэм, – обратился он к Фрее.
   – Не сомневаюсь, – ответила она и, к своему изумлению, почувствовала, что говорит правду. Вернее, сказала бы, если бы и в самом деле собиралась здесь остаться. Она и сама не ожидала, что Корнуолл ей так понравится, но было в этой части Англии нечто такое, что брало за душу.
   – Есть еще кое-кто, с кем мне хотелось бы тебя познакомить, – проговорил Джошуа, после того как они вышли из дома плотника.
   – Еще? – удивилась Фрея.
   Он взглянул на нее и ухмыльнулся.
   – У тебя, похоже, другое представление о приятном утреннем времяпрепровождении, – заметил он.
   Он был похож на мальчишку, так и светился счастьем. Склонив голову набок и прищурившись – солнце било прямо в глаза, – Фрея пристально взглянула на него.
   – Джош, а почему все-таки ты уехал отсюда? – спросила она.
   Джошуа некоторое время молча смотрел на нее. Глаза его уже не казались Фрее такими веселыми.
   – Алберт погиб, а я стал наследником, – наконец ответил он. – Тетя с дядей были вне себя от горя и винили в случившемся меня, хотя и не произносили слово «убийство». Я и сам себя винил. Я плыл рядом с ним на лодке до тех пор, пока он находился на глубоком месте, однако до берега его сопровождать не стал. Наверное, у него судорогой свело ногу, и он пошел ко дну. Я не мог здесь больше оставаться после этого.
   Фрея подумала, что причина все-таки не в этом. Наверняка дядя хотел, чтобы он остался, узнал, какие обязанности ему предстоит выполнять в будущем. Впрочем, не ее это дело.
   – Так с кем еще ты хочешь меня познакомить? – спросила она.
   Джошуа повеселел, предложил ей руку, и они по крутому холму добрались до одного живописного коттеджа, где фасад скрыт был розовыми кустами. Отсюда открывался прелестный вид на крыши домов и дальше, на пристань. Джошуа постучал в дверь.
   Женщина, открывшая ему, была молода и красива. При виде Джошуа глаза ее радостно вспыхнули.
   – Джошуа! – воскликнула она, протягивая к нему худенькие руки. – Неужели это вы? Какой приятный сюрприз!
   И Фрея вдруг с ужасом поняла: да ведь Джошуа представляет ей Энн Джуэлл – гувернантку, родившую от него ребенка. Он назвал ее мисс Энн Джуэлл. Ее сын, мальчуган лет пяти, был светловолосым, голубоглазым и очень хорошеньким. Когда вырастет, не одна женщина будет по нему сохнуть. Мать заставила его поклониться маркизу Холлмеру и леди Фрее Бедвин, после чего малыш спрятался у нее за спиной.
   В дом Джошуа с Фреей не вошли, хотя их и приглашали. Постояли несколько минут на пороге, разговаривая. Фрея с трудом сдерживала обуревавшую ее ярость. Мог бы ее сюда и не приводить. Пусть даже они по-настоящему и не помолвлены, знакомить ее со своей любовницей просто неприлично.
   – Ну, что я на сей раз не так сделал, дорогуша? – обратился к ней Джошуа, когда они начали спускаться по холму к гавани.
   – О чем это ты? – холодно бросила она.
   – Неужели ты ревнуешь? – хмыкнул Джошуа. – Но ведь она тебе и в подметки не годится, Фри.
   Фрея вспыхнула и выдернула руку, которую он держал.
   – На твоем месте я бы не стала так говорить. В конце концов, она значит для тебя гораздо больше, чем я. И это справедливо.
   Резко остановившись, Джошуа вопросительно взглянул на нее.
   – Ага… – догадался он наконец. – Похоже, тетушка поработала на славу. И ты ей поверила, Фри? Неужели ты меня не знаешь? Она всегда считала, что я соблазнил Энн Джуэлл и сделал ей сына. А я не стал ее разубеждать. Мне всегда было плевать на то, что она обо мне говорит.
   Фрее стало стыдно. Надо же быть такой дурой, чтобы поверить маркизе.
   – Значит, не ты отец мальчика? – спросила она. – Но он очень на тебя похож.
   – Он похож на мать, – заметил Джошуа. – Ты заметила, что у него светлые волосы и голубые глаза?
   – Но ведь ты содержишь ее и ребенка, – заметила Фрея. – Во всяком случае, так говорит тетя.
   – Теперь уже нет, – улыбнулся Джошуа. – Сейчас у нее есть ученики, и она отказалась от моей помощи, но в свое время учеников не было, да и относились к ней здесь настороженно. Местные жители добры, но не всегда отличаются терпимостью. Они люди, а не святые, и ничто человеческое им не чуждо.
   Медленно выдохнув, Фрея пошла дальше, сцепив руки за спиной. Джошуа вдруг стал казаться ей святым, и это ее не устраивало. Чтобы устоять перед ним, необходимо отыскать в нем хоть что-то достойное презрения.
   – Подожди, не говори, я сама догадаюсь, кто отец ребенка, – проговорила Фрея, недоумевая, почему это ей раньше не пришло в голову. – Алберт?
   – Да, Алберт, – подтвердил Джошуа. – Причем овладел он ею без ее согласия. У нее слишком хороший вкус, чтобы он мог ей понравиться.
   Они спустились к подножию холма и пошли по улице, которая тянулась параллельно пляжу. Бекки и Дейви бегали по песку вместе с местными ребятишками, громко крича и смеясь. Ева с Эйданом за ними приглядывали. Пру сидела на перевернутой рыбачьей лодке, болтая ногами. Вид у нее был довольный и счастливый. Частити разговаривала с пожилой женщиной и молодым парнем, которые стояли рядом с Пру, готовые подхватить ее, если она вдруг будет падать. Констанс с преподобным Калвином Мором находились в самом дальнем конце улицы.
   – А почему ты не рассказал дяде? – спросила Фрея. – Разве он не должен был об этом знать?
   – А что сделал бы Бьюкасл, узнай он, что кто-то из твоих братьев сделал ребенка твоей гувернантке или гувернантке Морган? – ответил Джошуа вопросом на вопрос.
   – Вытряс бы из него душу, – уверенно проговорила Фрея. Джошуа тихонько рассмеялся.
   – Наверняка именно так он и поступил бы. Да и вряд ли кто-либо из твоих братьев дал бы ему для этого повод. Не знаю, как поступил бы мой дядя, но могу догадаться. Он отправился бы к моей тете, и она не только уволила бы гувернантку, но и приказала ей убираться из поместья подобру-поздорову. Энн пришлось бы скитаться, потому что никто ее, беременную, не взял бы на работу. Она бы голодала, опускалась все ниже и ниже и в конце концов умерла бы где-нибудь в тюрьме.
   – И ты решил взять вину на себя, – заметила Фрея.
   – У меня широкие плечи, – улыбнулся Джошуа. «Наверняка у него в последние пять лет не было лишних денег, – подумала Фрея, – до тех пор, пока он не унаследовал титул. И, тем не менее, все эти годы он содержал чужого ребенка».
   – Какой же ты все-таки глупый, – презрительно бросила она. – Просто удивительно! Это счастье, что мы никогда не поженимся.
   И, задрав нос, она направилась к Еве и Эйдану, пытаясь убедить себя, что только что сказала сущую правду.
   Она его ненавидит.
   В самом деле ненавидит.
   Да как он смеет проявлять дурацкое благородство!
   И как это все нелепо…
   Да и сама она хороша. Угораздило же ее отправиться сюда с ним. Сидела бы сейчас спокойно в Линдсей-Холле и ничегошеньки не знала. Да и в Бат ей не следовало ехать. По крайней мере не познакомилась бы с маркизом Холлмером.
   – Дорогуша, – раздался у нее за спиной его тихий голос. Она не заметила, как он подошел. – Когда ты злишься, ты вдвойне восхитительна. Нет, втройне!
   Фрея едва не расхохоталась. Гордо вскинув голову, она приняла самый что ни на есть надменный вид.

Глава восемнадцатая

   Днем Констанс и Частити уселись вместе с Джошуа за стол, чтобы помочь ему составить список гостей, приглашенных на бал. Хотя танцевальный зал в Пенхоллоу был просто великолепен, однако слишком велик. Джошуа не помнил, чтобы им когда-нибудь пользовались. Как заявила за завтраком тетушка, в округе было не много семей, чей социальный статус оказался бы достаточно высок, чтобы отправить им приглашение.
   – Мы пригласим всех, – пояснил Джошуа девушкам. – Думаю, за прошедшие пять лет соседи остались те же, по вы должны помочь мне, чтобы я никого не забыл.
   – Настоящий бал… – задумчиво проговорила Частити, и глаза у нее заблестели. – В великолепном танцевальном зале Пенхоллоу… Я так рада, Джошуа, что маме не удалось отговорить тебя его устроить. – Она вспыхнула, видимо, удивляясь собственным словам. – И счастлива, что вопреки ее воле ты не женился на Констанс.
   Щеки Констанс порозовели.
   – Быть может, Констанс больше по душе кузен Калвин? – спросил Джошуа, и глаза его озорно блеснули.
   Как он уже догадался, тетушка из кожи вон лезла, пытаясь их сосватать.
   – Ну что ты, Джошуа, – мрачно произнесла Констанс. – Ей больше по душе мистер Сондерс, – заметила Частити.
   – А тебе, Часе? Кто тебе нравится? Хью Гарнетт?
   Он собирался задать эти вопросы шутливым тоном, хотел, чтобы они все вместе посмеялись, однако девушка уставилась на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Лицо ее побледнело.
   – Я бы все равно не дал ему согласия, – поспешно проговорил Джошуа. – Ведь я твой опекун, ты не забыла?
   Частити слабо улыбнулась.
   – И опекун Пру, – добавила она. – Неужели ты позволишь, чтобы она до конца дней своих просидела в детской или чтобы ее отправили в приют?
   – В приют? – переспросил Джошуа, нахмурившись. – Значит, вопрос об этом снова поднимался?
   Когда стало ясно, что у Пру есть отклонения, ее мать собралась отправить ее в приют для слабоумных. К счастью, дядя Джошуа решительно этому воспротивился – это был один из тех редких случаев, когда он сумел настоять на своем, – и Пру осталась в доме. Частити посвятила ей большую часть своего детства. Джошуа тоже ей помогал, как и Констанс. – Мама сказала, что если ты останешься здесь жить, нам придется переселиться в домик для вдовы, и она вынуждена будет отправить Пру в приют, потому что у нее нервы не выдержат смотреть на нее каждый божий день.
   Джошуа вздохнул. Он нанял отличного, знающего управляющего, чтобы тот следил за поместьем, и посчитал свои обязанности новоиспеченного маркиза выполненными. Но ведь он еще и опекун Частити и Пру. Похоже, он пренебрег этой обязанностью, уехав из дома и собираясь уехать опять, как только проблема Гарнетта будет решена. Однако признаваться в этом ему не хотелось.
   – Пру будет жить в Пенхоллоу, пока я жив и ношу титул маркиза, – заявил он. – В ее распоряжении весь дом, равно как и детская. Мисс Палмер хорошая для нее гувернантка?
   – Мама считает, что плохая, – ответила Частити, – потому что даже не пытается обучить Пру всему тому, чему обычно учит гувернантка. И все равно, мне кажется, она многому ее научила и часто ходит с ней гулять, а Пру обожает, когда ее выводят из дома. Ведь тогда она может ухаживать за самыми слабыми растениями в надежде, что они вырастут и превратятся в цветущий сад. Она вполне нормальная, Джошуа. Просто не такая, как все.
   – Можешь мне об этом не рассказывать, я и сам знаю, – улыбнулся Джошуа. – А сегодня утром, когда вы с ней были на пляже, с вами разговаривали миссис Тернер и Бен Тернер, верно?
   – Миссис Тернер обожает Пру, – проговорила Частити и, помолчав, добавила:
   – И Бен, по-моему, тоже. Узнай об этом мама, ее бы удар хватил.
   Джошуа тяжело вздохнул. Черт подери, похоже, придется ему здесь задержаться ненадолго. Конечно, тетушка вольна поступать с дочерьми, как ей заблагорассудится, однако от нее одни несчастья. Вот сидят две молоденькие девушки – обеим чуть за двадцать, – а им еще ни разу не дали пожить собственной жизнью. Да и Пру уже не маленькая – восемнадцать лет. К ней нельзя относиться как к ребенку, хотя, как подозревал Джошуа, тетушка предпочитает вообще о ней не думать. Похоже, ей наплевать на всех, за исключением собственной персоны.
   И зачем только он сюда приехал, мелькнула у Джошуа мысль.
   Как это зачем? – тотчас же укорил он себя. Чтобы решить свои проблемы и помочь девочкам. Ведь как опекун он несет за них ответственность.
   – Я поговорю с мисс Палмер, – пообещал он. – А потом подумаем, что лучше для Пру. Но сейчас вернемся к списку. Пока у нас всего десять человек. По-моему, следует внести в него еще несколько, чтобы гостей все же было больше, чем оркестрантов.
   Констанс рассмеялась.
   – Ты собираешься пригласить оркестр? Нет, правда, Джошуа? – Глаза ее вновь засияли. – Какой это будет замечательный бал!

* * *

   Некоторое время спустя Джошуа шел по крутой тропинке за домом, ведущей в гору. Солнце пригревало спину, но, когда он доберется до вершины, подует ветерок и станет прохладнее. Впервые за семь месяцев он по-настоящему почувствовал себя маркизом Холлмером, ощутил весь груз возложенной на него ответственности. Странно, но груз этот не казался ему тяжелым. Если ведение дел в поместье можно поручить компетентному управляющему, то присутствие Джошуа здесь кузинам просто необходимо. А он их любит, и в его власти сделать их жизнь счастливее… или несчастнее. Он может уехать и оставить их на попечение тетушки, а может остаться и взять их под свое покровительство.
   Странно, но в течение всего дня он ни разу не вспоминал об обвинении в убийстве. Впрочем, трудно принимать его всерьез.
   Наконец Джошуа добрался до вершины холма, и в лицо ему ударил ветер. Он глянул вниз, на дома и сады, на реку с перекинутым через нее мостом, на деревеньку, едва различимую за вспаханным полем, раскинувшимся по другую сторону долины. Повернувшись, он взглянул на земли по левую руку от него, усеянные камнями, покрытые жесткой травой, кустами утесника и полевыми цветами. Тут и там виднелись маленькие светлые пятнышки: овцы, догадался Джошуа, вышли попастись. По правую руку от него склон был пологим и сплошь покрыт Аккуратными квадратами полей, отделенных друг от друга каменными стенами и живой изгородью. Неподалеку извивалась между полями главная дорога и уходила вдаль до самого горизонта.
   Его земля… Его фермы… Фермы его арендаторов.
   Внезапно он ощутил такую острую любовь к этой земле, что у него дух захватило. О Господи, что на него нашло?
   Покачав головой, Джошуа свернул налево и направился к скалам. Он уже в Линдсей-Холле понял, что членов семейства Бедвинов никак не назовешь домоседами. Утренней прогулки верхом по Лидмеру и пешей по пляжу им было явно недостаточно. Они решили взобраться на скалы, полюбоваться открывающимся оттуда видом, и он обещал к ним присоединиться, как только составит список приглашенных на бал.
   Вскоре он увидел их вдалеке. Дети и Пру носились, стараясь держаться подальше от края. Похоже, пытаются поймать овец, догадался Джошуа, в детстве он и сам любил этим заниматься. Однако овцы, разумные существа, нисколько их не боялись. Лишь отбегали на безопасное расстояние, не давая к себе приблизиться, и вновь начинали щипать траву. Ева сидела на плоском камне, обхватив ноги руками, Эйдан растянулся прямо на земле рядом с ней. Морган с Аллином прогуливались неподалеку. Фреи нигде не было видно.
   Пру первая заметила Джошуа и помчалась к нему, прижимая локти к бокам, размахивая при этом руками и весело смеясь. Он распахнул объятия, и она, подбежав, бросилась в них и, как всегда, крепко обняв его за шею, повисла на ней, болтая ногами.
   – Джош! – воскликнула она. – Джош, Джош, Джош! Мне так весело! Я люблю Бекки и Дейви, и Еву, и тебя, и…
   Осторожно сняв с шеи ее руки, Джошуа поставил девушку на ноги и, обняв за плечи, привлек к себе.
   – Ты любишь всех, Пру, – промолвил он. – Можешь не перечислять, так и говори: «Я люблю всех». Ты гоняешься за овцами?
   – Да! – Она рассмеялась. – Ева нам разрешила, только велела не делать им ничего плохого. Дейви не хочет делать им ничего плохого. Бекки не хочет делать им ничего плохого. И я не хочу делать им ничего плохого. Я люблю овец. – И она взглянула на Джошуа сияющими глазами.
   – А где Фрея? – спросил он.
   – Смотрит на море, – ответила Пру. – Она любит море. И любит меня. Она разрешила мне взять ее за руку, когда мы поднимались по тропинке.
   «Ну и ну, – подумал Джошуа, – на Фрею это не похоже. Она не из тех, кто любит выказывать нежность».
   – А я взяла ее за руку, потому что она одинока, – продолжала Пру. – А так она чувствовала себя лучше. Ты ведь сможешь сделать так, чтобы она чувствовала себя лучше, правда, Джош?
   Фрея одинока? Странное, однако, замечание, но вполне возможно, что так оно и есть. Пру необычайно наблюдательна и иногда дает удивительно точные оценки. Но то, что Фрея одинока, – это новость.
   – Джошуа, – проговорила Ева, подходя к ним, – здесь потрясающе красиво. Я так рада, что мы приехали сюда, а не отправились в Озерный край. Когда вы с Фреей поженитесь, мы будем постоянно напрашиваться к вам в гости, правда, Эйдан? – Глаза ее искрились от смеха.
   Эйдан в этот момент подошел к ним и пощекотал Еву за ухом травинкой. Громко расхохотавшись, она оттолкнула его руку.
   – Придется поучить вас, миледи, хорошим манерам, – заявил Эйдан с каменным лицом.
   Джошуа вдруг почувствовал, что у него учащенно забилось сердце. Он считал, что единственный плюс семейной жизни – возможность удовлетворять свою страсть когда угодно и сколько угодно – впрочем, для этого, пожалуй, и жениться не нужно? Но ему в голову не приходило, что существуют и другие, не менее приятные ее стороны: когда хочется просто побыть вместе, смеяться вместе – а Эйдан смеялся, несмотря на деланно суровое выражение лица, – поддразнивать друг друга.
   – Разрешите сказать вам, Джошуа, – проговорил Эйдан, когда Пру поспешила к резвившимся детям, – – что сегодня утром во время завтрака вы великолепно справились с нелепой ситуацией. Сделали самое лучшее, что можно было сделать, – не смущаясь, подняли эту тему в присутствии других.
   – Я давно понял, что моей тетушке следует давать отпор, – заметил Джошуа.
   – Но что, если этот человек… Гарнетт, ведь так его зовут… приведет других свидетелей? – спросила Ева. – В этот чудесный, мирный день я даже забыла о том, что вас пытаются обвинить в убийстве.
   – Меня это не страшит, – улыбнулся Джошуа. – С этим неприятным делом следует покончить раз и навсегда. А где Фрея?
   – Нашла какую-то пещеру, – ответил Эйдан, указав пальцем на скалу у себя за спиной, – и расположилась там. По-моему, открывающийся оттуда вид произвел на нее неизгладимое впечатление.
   Джошуа знал, какое именно место она нашла: впадину, похожую на гигантскую чащу, ее дно покрыто травой, три стороны – спрессованной землей и камнями. Четвертая же сторона ничем не защищена, и с нее открывается изумительный вид на пляж и дальше, на море. Ветры сюда не проникают, разве что те, которые дуют с юга.

* * *

   Фрея сидела посередине углубления, вытянув ноги и опершись на заведенные за спину руки. Амазонку и шляпу она сняла, и теперь была одета в муслиновое платье и теплый плащ. Волосы были распущены.
   – С самого детства я любил это место, – проговорил Джошуа, стоя наверху. – Мальчишкой частенько прибегал сюда помечтать.
   Он спрыгнул вниз и уселся рядом с ней.
   – Я никогда не любила моря, – призналась Фрея, подняв лицо к солнцу, – Оно всегда казалось мне слишком огромным, слишком таинственным и слишком… мощным. Море ведь нельзя укротить, верно?
   – А ты хочешь, чтобы все было подвластно тебе? – поинтересовался Джошуа.
   – Я женщина, – ответила Фрея. – А женщинам практически ничто не подвластно. Нас вообще людьми не считают. Мужчины считают нас своей собственностью. Нам приходится бороться за свои права, но результатов редко сто добивается. Мне особенно тяжело с четырьмя братьями, но с ними я как-то справляюсь, а вот море укротить не могу.
   – Я тоже, если это тебя утешит, – проговорил Джошуа. – море, видимо, для того и существует, чтобы напомнить, как мы ничтожны и беспомощны. Но это вовсе не плохо. Дай человеку власть, он такого натворит. Но по-моему, ты теперь лучше относишься к морю.
   – Оно такое величественное, – ответила Фрея. – От нeгo так и веет свободой и энергией. Такое чувство, будто я смотрюсь в вечность. А этот пляж внизу, он относится к Пенхоллоу?
   – Да. Я как-нибудь тебя туда свожу. Он широкий, и когда нет прилива, виден золотистый песок. Находиться на пляже во время отлива довольно опасно. Прилив наступает мгновенно, и если вовремя не уйти, не успеешь добраться до долины.
   – И что тогда? Утонешь?
   – Да. Если не вскарабкаешься на скалы, – ответил Джошуа. – Я иногда такое проделывал, чтобы пощекотать себе нервы. Правда, не дожидаясь, когда наступит прилив. Это лишь издали скалы кажутся гладкими, а на самом деле они покрыты выступами и ямками, есть за что ухватиться и куда поставить ноги. Хотя опасное это дело. Запросто можно сорваться. Сорвись я в свое время, наверняка разбился бы и мы бы с тобой никогда не встретились.
   – Жила бы я здесь, лазила бы по скалам вместе с тобой, – ухмыльнулась Фрея, и глаза ее задорно блеснули. – Наперегонки. И я бы тебя перегнала.
   Джошуа хмыкнул.
   – Но мы об этом никогда не узнаем, верно? – насмешливо бросил он.
   – А что там за земля? На ней кто-нибудь живет? – спросила Фрея, указывая пальцем в сторону моря.
   – Это остров. Давным-давно он был пристанищем контрабандистов, – ответил Джошуа. – Но сейчас, насколько мне известно, они там не появляются. Он дикий и пустынный.
   – А ты там когда-нибудь был? – спросила Фрея.
   – Да. Время от времени приплывал туда на лодке. Иногда с друзьями, но чаще один. Мне нравилось помечтать в одиночестве.
   – Туда, должно быть, трудно добраться, – заметила Фрея. – Вода вокруг острова так и бурлит, а из воды выступают крутые скалы.
   – Там есть несколько бухт, – пояснил Джошуа. – Ты боишься моря?
   – Я ничего не боюсь, – надменно бросила Фрея.
   – Лгунишка, – поддразнил ее Джошуа. – А вот и боишься.
   – Чушь! – вспылила Фрея, и Джошуа с беспокойством взглянул на ее руки – с этой девицей нужно держать ухо востро, не успеешь оглянуться, влепит пощечину. – Отвези меня туда. Скажем, завтра. И чтобы никого больше не было. Только мы с тобой.
   Джошуа подумал, что с той самой ночи он вообще не плавал ни на лодке, ни на чем-нибудь другом. И только сейчас осознал, как ему этого не хочется. Он взглянул на море, на то место, где они с Албертом сидели в лодке и спорили, а потом Алберт прыгнул за борт и ни за что не захотел возвращаться в утлое суденышко. Повернув голову, Джошуа устремил свой взгляд туда, где кузен стоял по грудь в воде, а он, Джошуа, посчитав, что никакая опасность Алберту не грозит, уплыл от него за ближайший мыс, желая немного успокоиться и поразмыслить над тем, что делать дальше.
   Он закрыл глаза. Как бы ему хотелось забыть это все…
   – По-моему, это ты боишься, Джош, а не я, – донесся до него голос Фреи.
   Повернувшись к ней, он усмехнулся.
   – Завтра? – переспросил он. – Только мы с тобой? Неужели тебе не страшно? Я имею в виду не плавание.
   Она уставилась на него, надменно вскинув брови, и Джошуа вдруг почувствовал, что его охватывает желание.
   – Не страшно, – ответила она наконец. – Мне хочется, Джош, вновь увидеть тебя красивым великосветским повесой, не воспринимающим жизнь всерьез. Таким, каким ты казался мне в Бате.
   Джошуа ухмыльнулся.
   – Но я такой и есть, дорогуша. Просто у меня было интересное детство, а до того как уехать из дома, я влип в дурацкую историю. И сейчас мне, похоже, приходится за нее расплачиваться. А в остальном у меня была вольная жизнь – тихая, безмятежная, ничем не омраченная.
   – Хотелось бы тебе верить, – проговорила Фрея, сменив позу. Теперь она сидела, обхватив колени руками.
   А ему хотелось по-прежнему считать Фрею сильной, независимой, высокомерной и не слышать слов Пру, что Фрея одинока. А ведь она потеряла того, с кем вместе росла и за кого собиралась замуж, а также того, кого страстно любила. Нет, ему не хотелось заглянуть в тайники души Фреи Бед-вин, да и у Фреи не возникало желания узнать его поближе.