в тот момент, когда чародей Клопуцин приготовится произносить над ней
заклинания. Дон Морковкин и Мишка-Чемпион должны обезвредить охрану вокруг
помоста. Кобра со своим народом займут подземные ходы под замком и площадью.
Когда все кончится, встретимся у источника негрустина в бывшем домике
Ляпуса. Вряд ли кто-то догадается искать нас там.
-- А я где буду?! -- воскликнула Лиза.
-- В безопасном месте, -- строго ответил Печенюшкин. -- Тебе ни в коем
случае нельзя попадать в плен. А я стану тебя охранять и не позволю
ввязаться в драку. Это тоже нелегкий
труд.
Лиза очень расстроилась из-за того, что ее спаситель выбрал себе такую
простую задачу. Но, поскольку никто не возражал, девочка, скрепя сердце,
промолчала тоже.
Свет в троллейбусе погас, и пассажиры его погрузились в недолгий
предутренний сон.
Задолго до полудня на Главную площадь начали стекаться обитатели
города. Но даже пришедшие первыми застали уже в центре ее круглый, золотой
парчой обтянутый помост в два человеческих роста. С помоста по ступеням
лестницы сверкающая ткань текла вниз и дальше -- прямо к парадным воротам
замка. Небо голубело над головами. Золото парчи, слепя глаза, кипело в
солнечных лучах.
Начиная от дверей замка по обеим сторонам парчовой дороги и вокруг
помоста стояло двойное оцепление. Во внутренней цепи сияли сталью панцирей
угрюмые широкоплечие стражники из личной охраны Ляпуса. Внешняя цепь
состояла из цирковых артистов, обращенных лицами к народу, заполнявшему
площадь.
Плясали в руках жонглеров разноцветные мячики, кольца и тарелки.
Хвастались бугристыми мускулами силачи. Клоуны фальшиво хохотали, выдирая
рыжие клочья из париков друг у друга. Исчезали и появлялись в шляпах
фокусников кролики, попугаи, шелковые ленты и букеты цветов. Все циркачи,
как один, имели подозрительно мощное телосложение.
Злое, напряженное веселье бродило по-над площадью.
В тесной толпе не спеша пробивались к золотому помосту двое: старый
цыган с гигантским ручным медведем на цепи. Мишка в кожаном наморднике
пританцовывал на ходу, доброжелательно урчал, кланялся направо и налево.
Народ опасливо расступался, передние напирали на задних, не доверяя
добродушному виду зверя. Постепенно цыган и медведь оказались в самом центре
площади, прямо у оцепления.
Вдоль верхнего края помоста, красная на золотом, вилась надпись: "СЛАВА
МАЛЕНЬКОЙ ВЕДЬМЕ!"
Наконец, часы на башне пробили двенадцать раз, и с последним ударом
ворота замка распахнулись. Человечек небольшого роста в сером плаще до пят,
расшитом голубыми драконами, ступил на золотую парчовую дорогу. Серебристый,
сверкающий капюшон плаща был откинут, обнажая кудрявую темноволосую голову.
-- Ура Великому злодею! Ура! Ура!! Ура-а-а!! -- разнеслись по площади
громогласные вопли собравшихся фантазильцев.
Держась за руку Ляпуса, шла с ним рядом маленькая девочка. Поверх ее
пышного розового платьица был накинут такой же, как у Великого злодея, серый
с серебристым капюшоном распахнутый плащ. Каштановые кудри, обрамляющие
хорошенькую головку, да еще этот плащ, делали ее, особенно издали, похожей
на своего спутника, словно на родного брата. Только глаза у них были разные:
холодные, серые, с прищуром у Ляпуса и веселые, золотисто-карие у Алены.
За ними, держась чуть в отдалении, шествовал высокий старик в черной
грубой рясе. Лысая голова на морщинистой в складках шее, крючковатый нос,
горящие темные глаза под тяжелыми веками придавали ему сходство с хищной
птицей.
-- Клопуцин... -- зашептались в толпе. -- Это Клопуцин-Стервятник. Ну,
будет ему сегодня пожива...
В то же мгновение, когда распахнулись ворота, раскрылись и створки
огромного окна в средней башне замка. Оттуда с трудом, толчками выпростался
и медленно взмыл над площадью исполинский полосатый дракон с тремя кошачьими
головами и кошачьим хвостом. Крылатое чудовище застыло в воздухе над
помостом, лишь подрагивал, распушаясь по ветру, невероятных размеров хвост.
Тень дракона накрыла площадь, и сразу погасли кирасы стражников, парчовая
дорога и два серебряных капюшона.
Ляпус, девочка и Клопуцин поднялись на помост. Отпустив руку ребенка,
властитель Волшебной страны подошел к краю возвышения и обратился к народу.
-- Сегодня радостный день, друзья мои! Алена, настоящая земная девочка,
прибыла в Фантазилью. Вместе с нами она хочет служить делу Великого Зла.
Сейчас знаменитый маг Клопуцин на наших глазах превратит ее в маленькую
ведьму. После превращения Алена станет моей названой дочерью. Черная
принцесса Фантазильи -- таков будет отныне ее титул! Порадуемся же вместе!
Прошу вас, маэстро Клопуцин, приступайте!
Чародей сделал шаг к девочке, мгновенным движением накинул ей на голову
алый платок, скрывший лицо, и простер длинные костлявые пальцы над маленькой
фигуркой.
Толпа взорвалась восторженным ревом.
Но что это?! Будто в ответ на рев толпы, с неба донесся ошеломляющий
пронзительный вой. Казалось, что завизжали, зашипели, заорали десятки тысяч
разъяренных кошек. Внезапно вой оборвался на высверливающей уши ноте. Сквозь
прозрачную мгновенную тишину поток солнечных лучей вновь залил площадь. Все
головы, как по команде, задрались вверх и уставились в небо.
Дракон с кошачьим хвостом, набирая высоту, стремительно удирал от
другого дракона, еще большего, красно-бурого, быстро настигающего первого.
Очевидно, второй дракон, незамеченный, появился в воздухе в ту минуту, когда
все собравшиеся, не отрываясь, смотрели на Ляпуса.
Вот крылатые чудища сшиблись в небе, где-то над окраиной города. До
фантазильцев донеслось шипение, приглушенное расстоянием, словно под струю
воды сунули раскаленную сковородку.
Драконий клубок, беспорядочно взмахивая крыльями, задергался в вышине и
рухнул наземь. Дрогнула почва под ногами, последний вопль шести жутких
глоток донесся до толпы и смолк...
Старик цыган и его ручной медведь стояли уже по обе стороны лесенки,
ведущей на помост. Взобраться наверх им мешали циркачи и стражники из
оцепления. Медведь, словно сам постиг все тайны циркового ремесла,
жонглировал, как мячиками, тремя верзилами в кирасах. Попутно он успевал
отражать град копий, арбалетных стрел и метательных ножей. Цыган орудовал
огромным двуручным мечом с непостижимой легкостью. Пространство перед ним
было покрыто телами перебитых гвардейцев. Вот его скрыла под собой свежая
волна наступавших и отхлынула в беспорядке, усеяв поле боя новыми жертвами.
Старик же, выиграв мгновение, успел подняться на две ступеньки вверх.
Жители города в панике покидали площадь, запрудив боковые улицы и
переулки.
Зловещий Клопуцин стоял в центре помоста, как вкопанный. Одной рукой он
цепко держал перепуганную девочку, другой сжимал рукоять обнаженной сабли.
На лезвии, ждущем схватки, танцевали коварные болотные огни. Ляпус же исчез
неведомо куда и когда, словно его вовсе здесь не было.
Неизвестно, что в это время происходило под землей. Хотя, зная характер
кобры и силы, ей подвластные, можно было не сомневаться -- и там кипит
серьезная потасовка.
-- Мишка, прикрывай! -- крикнул цыган, продвинувшись еще на одну
ступеньку.
Медведь, жонглировавший стражниками, немедленно пошвырял их, одного за
другим, в гущу наступавших. Там образовалась брешь, и, пока длилось
секундное замешательство, цыган в два прыжка вскочил на помост.
В пылу схватки кожаный намордник давно лопнул, упав с головы Чемпиона.
Лицо его, размалеванное ярким клоунским гримом, было сейчас страшным. Одним
махом перескочив через головы нескольких врагов, он оказался на нижней
ступени лестницы.
Запястье передней лапы медведя охватывал стальной браслет, вокруг
которого был обмотан метровый обрывок тяжелой кованой цепи.
Взмах лапы -- и цепь, приглушенно свистнув в воздухе, сшибла с верхних
ступенек забравшегося туда силача, который замахивался молотом на цыгана.
Отлетев в сторону, молот сокрушил юркого паяца, что пробрался ползком к
медведю за спину и держал уже наготове нож.
Раскрутив цепь перед собой смертоносным пропеллером, Мишка свободной
лапой ухватился за подножие лестницы, вырвал ее и отшвырнул в сторону.
Затем, спиной к помосту, он двинулся вокруг него, кося, как сорную траву,
приспешников сбежавшего Ляпуса, которые рискнули подступить к Чемпиону на
небезопасное расстояние.
-- Морковкин! -- крикнул он. -- Дело за тобой! Здесь все в порядке!
Ворчливый, но благородный Морковкин в горячке боя также расстался уже с
черным париком и с накладной бородой в смоляных кольцах. Седые пряди его
волос трепал ветер, лицо пылало справедливым гневом, азарт битвы вернул
стариковским мышцам былую силу. Но сейчас он оказался в затруднении. Левой
рукой Клопуцин прижимал к себе девочку, а в правой его кисти играл верткий
клинок, рассыпая на солнце разноцветные блики.
Морковкин осторожно наступал на гнусного чародея, но тот ловко
увертывался, отражая выпады старого мага. Ребенка он держал перед собой как
щит. Сталь звенела о сталь, противники кружились в центре помоста, поединок
затягивался, никому не принося перевеса.
Пронзительный переливчатый звон раздался с неба, заглушив отрывистый
разговор мечей. Задрав к солнцу дуги, несся прямо вниз к помосту, вырастая с
каждой секундой, синий троллейбус Печенюшкина с широкими белыми полосами по
бокам. Дверцы чудо-машины были открыты настежь. Из передних, растопырив
шершавые ладони, выглядывал Федя, прикрученный для верности к поручню
веревкой. Из задних дверок зорко смотрела вниз Фантолетта в сбившемся на
сторону чепце. В одной ее руке был неизменный зонтик, в другой -- старинный
дуэльный пистолет.
-- Я в синий троллейбус сажусь на ходу, в последний, в случайный... --
орал Федя во все горло.
Клопуцин, не выдержав, метнул взгляд вверх, и это его погубило. Меч
Морковкина сверкнул, плетью повисла рука коварного чародея, сабля отлетев,
вонзилась в доски помоста. Шатаясь на неверных ногах, Клопуцин сделал шаг
назад, другой, третий, четвертый и, запнувшись об край возвышения, полетел
вниз. Но прежде, чем он упал, Морковкин успел выхватить девочку из его
судорожно сжатой руки.
И как раз вовремя. Троллейбус пролетел мимо, едва не чиркнув колесами о
доски. В долю секунды престарелый маг передал Аленку прямо в надежные ладони
Феди. Машина уносилась ввысь, и все слабее слышалось на площади пение
домового.
-- Твои пассажиры, матросы твои, приходят на помощь...
В последний раз показалась из все еще открытой задней двери крохотная
фигурка Фантолетты и вниз чуть слышно донеслось:
-- Я горжу-усь В-а-ами, Морко-о-овкин!..
Глава четвертая
-- ...А почему здесь никого нет? Дом пустой, а все чисто, словно только
что убрано. И завтрак на столе. И чайник кипел, когда мы вошли. Ты не
боишься, что вдруг хозяева вернутся?
Лиза уютно устроилась в глубоком низком кресле, подобрав ноги под себя.
Завтрак был вкусный, кресло удобное, утро солнечное, но тревога не
проходила. Может быть, сейчас на Главной площади вовсю идет бой, а она
прохлаждается в безопасном месте.
-- Я и есть хозяин, -- улыбнулся Печенюшкин, сидящий напротив Лизы. --
Только вот соседи не знают, кто я такой. Торгую саженцами арбузной клубники,
разъезжаю везде, дома бываю редко -- что тут удивительного? Вчера вечером я
забежал
к старушке в соседнем домике, сказал, что утром появлюсь, просил
помочь. И вот: чисто, прибрано, цветы в вазе, завтрак на столе. Честное
слово, нити взаимной симпатии связывают одиноких старушек и неустроенных
продавцов арбузной клубники... Подарю ей щенка или котенка.
-- Печенюшкин! -- решилась все-таки Лиза. -- Нет, Леня!.. Все равно, не
могу привыкнуть тебя Леней звать. В общем, слушай! Почему ты, герой,
спаситель, про которого столько говорят, выбрал себе самое легкое и
безопасное дело? Подумаешь, девчонку стеречь! Да забрал бы таблетки, кольцо,
браслет, запер в чулане, и все дела. Или усыпил бы на полдня.
-- Нет, Лизонька, -- медленно проговорил мальчик. -- Тогда, при всех я
не мог этого сказать. Самая серьезная работа предстоит сейчас нам с тобой.
Из подвала этого домика идет подземный ход, о котором не знает ни одна живая
душа, кроме меня. Ты передохнула? Вставай, нам пора.
-- Куда же мы? -- выдохнула Лиза.
-- В логово к Ляпусу. Во дворец.
Троллейбус, набрав высоту, плавно мчался в голубых небесах. Федя
посвистывал в кресле за штурвалом. Город давно остался позади, внизу под
ними тянулись высокие холмы, поросшие голубыми елками. Девочка мирно спала,
закутанная в толстый плед. Голова ее покоилась на коленях у Фантолетты. Вот
ребенок завозился, просыпаясь, зевнул, поморгал, еще раз зевнул и
окончательно открыл глаза.
-- Проснулась, солнышко мое? -- заворковала над ней фея. -- Вот и
чудесно! Как ты намучилась, бедненькая. Ну, ничего. Страшное позади. Скоро
все кончится, и вернетесь домой к папе с мамой. А уж нам-то всем как будет
жаль с вами расставаться...
Хриплый, леденящий душу хохот раздался ей в ответ. Фея отпрянула. Дрожь
пробежала по ее телу, а в сердце словно воткнули с размаха длинную иглу.
Федя обернулся, вскочил, замер. Рыжие волосы его медленно поднимались дыбом,
из прикушенной губы сползала по подбородку тяжелая капля крови.
Охваченные ужасом, фея и домовой не дыша смотрели, как меняется на
глазах лицо девочки. Словно чьи-то безжалостные невидимые пальцы мяли его,
плющили, растягивали. Нос вырастал, заострялся, проваливался рот, выцветали
глаза, лоб и щеки покрывались сетью пыльных морщин. И при всем при этом
дикий каркающий хохот беспрерывно сотрясал грудь жуткого существа.
Каштановые кудри превратились в жидкие полуседые волосы, собранные в пучочек
на макушке. Детские пальчики с ровно подстриженными ноготками выгнулись,
распухли в суставах и кривые бурые когти вылезли из них...
-- Мюрильда! Фея Мюрильда! -- воскликнула Фантолетта и закрыла рот
рукой.
Подземный ход был чистый, сухой, теплый. Светляки, сидящие на стенах в
метре друг от друга, излучали неяркое зеленоватое сияние... Потолок нависал
прямо над головой, стены едва не задевали рукавов одежды, но Лиза и ее
спутник могли идти свободно, быстро, не сгибаясь.
-- Сам пользуюсь, -- на ходу рассказывал Печенюшкин, -- сам поддерживаю
чистоту и порядок. Раньше добирался вот так к Великому Магу, для особо
секретных и важных поручений. Но даже он не знал, как я попадаю во дворец.
-- А разве нельзя так: хвостом махнул или заклинание произнес -- и ты
уже в нужном месте? Или: загадал желание, сломал волшебную спичку
какую-нибудь, и оно исполнилось-- хлоп! -- конец Ляпусу.
-- Волшебство, Лизок, хорошо применять против того, кто им не владеет.
А то -- ты заклинание, враг твой -- заклинание против заклинания, и
пошло-поехало. Весь день колдуешь, возишься, а толку никакого. Главные наши
инструменты в Волшебной стране -- опыт, ум, смекалка, ловкость.
Вот и с Аленой. Понимал я, не может Ляпус вывести ее на площадь, нельзя
ему рисковать. Значит, он подставит куклу, оборотня. И надо сказать, что мы
клюнули на его приманку. Кто-то из нашей компании -- шпион Ляпуса. Ужасно,
когда не можешь доверять друзьям. Я догадываюсь, кто предатель, но точных
доказательств нет. Их еще предстоит добыть. А пока нельзя обнаруживать, что
мы знаем о предательстве. Вот потому-то и пришлось устроить бой на Главной
площади. А настоящая Алена во дворце, пусть мне хвост оторвут, если это не
так. И, наверняка, злодей сам ее стережет, никуда надолго не отлучается...
Подземный ход окончился маленькой дверью. Печенюшкин достал из-за
пазухи затейливый ключ, вставил его в замочную скважину, бесшумно повернул в
замке два раза и шепотом дал Лизе последние наставления:
-- За дверью -- кухонная кладовая. Из нее -- выход на кухню. Оттуда
есть лифт прямо в покои Ляпуса. Надеюсь, Аленка там. Я ухожу, ты закройся и
жди меня. Пойми, свобода твоя и жизнь принадлежат не только тебе. Решается
судьба всей Волшебной страны. На голос не откликайся, пусть это будет даже
Аленкин голос или мой. Отворяй только по условному сигналу: два удара с
короткими паузами, два с длинными и три с короткими. Повтори.
-- Два коротких, два длинных, три коротких. Правильно?
-- Отлично! Ну, не скучай. Если Аленка появится одна, мигом запирай за
ней дверь и бегите обратно по подземному ходу ко мне в домик. Там вы в
безопасности. Сидите и ждите меня. И не беспокойтесь, не пропаду.
Он подмигнул Лизе, неловко чмокнул ее в щеку, смутился, проверил, легко
ли вынимается шпага из ножен, приоткрыл дверь, тенью проскользнул наружу, и
дверь неслышно затворилась.
Лиза повернула ключ на два оборота, подергала ручку для проверки,
уселась прямо на пол и, обхватив горячие щеки ладонями, принялась ждать.
Расталкивая лбом копченые окорока и гирлянды охотничьих сосисок,
натыкаясь на корзины бананов и бутылки с выдержанной столетней газировкой,
Печенюшкин пробирался к выходу из кладовой. В этот день она была заставлена
припасами сверх всякой меры. Один раз, опрокинув бидон с апельсиновым
сиропом, герой не выдержал. Он беззвучно пробормотал несколько старинных
выражений, которые до сих пор в ходу у диких бразильских обезьян.
Дверь в кухню была заперта, бледно-золотой лучик света пробивался через
замочную скважину в кладовую. Здесь Печенюшкин остановился и... исчез. А
сквозь узкое отверстие просочился в светлый кухонный зал клочок голубоватого
тумана, совсем незаметный в сиянии солнечного дня.
В кухне, как водится, кипела работа. Не меньше десятка поваров и
поварят заканчивали сервировать роскошный стол. Вот главный повар нажал
кнопку, стол поплыл по рельсам прямо в открытую клетку лифта, дверки
щелкнули, закрываясь, и лифт медленно пополз вверх.
Нишу с огромной кроватью Ляпуса скрывали плотные шторы, на окнах шторы
были также сдвинуты. В глубине зала белел открытый рояль, и горели на рояле
свечи. Чуть поодаль стояли полукругом десять совершенно одинаковых девочек в
пышных розовых платьицах. Дети пели, а Ляпус бил по клавишам, подпевал,
вдохновенно дергая головой, как настоящий пианист.
Жил-был один властелин,
Правил огромной страной.
Только несчастен он был,
Плакал порою ночной...
-- Стоп! -- скомандовал злодей, захлопнув крышку рояля. -- Пели мы
здорово и заслужили хороший обед. Рассаживайтесь, малышки. Пятеро слева,
пятеро справа.
Девочки захлопали в ладоши, весело щебеча, окружили стол, уставленный
чудесными лакомствами, и мигом взобрались на высокие стулья.
Ляпус сел во главе стола, место против него оставалось пустым.
-- Печенюшкин! -- хмуро сказал он. -- Я ждал тебя, нет нужды прятаться,
садись, поговорим.
Клочок голубоватого тумана, почти неразличимый в ярком огне свечей,
перепорхнул со стола на свободный стул, и вот уже на нем сидел худенький
рыжеволосый мальчуган в бархатном черном костюме.
-- Вот ты какой сейчас... -- медленно проговорил Ляпус. -- Ну, да это
неважно. Слушай. Нам с тобой друг друга не перехитрить. Я чувствовал, что ты
не поддашься на эту уловку с превращением в ведьму. Своих дуболомов, что
полегли на площади, мне не жаль. Они не умели толком драться, отвлекли твоих
друзей, и ладно. Не скрою, я боюсь тебя. Я до конца не знаю предела твоим
возможностям. Пойми, мне без девчонок не устоять, а тебе не получить Алену.
Попробуй, отыщи ее за этим столом. Короче, отдай мне старшую сестру, и я
сделаю тебя своим первым министром. Я даже готов разделить страну пополам --
тебе и мне. Не будем мешать друг другу. Думай. Дети нас даже не слушают,
видишь, как они увлечены.
Печенюшкин поднял глаза, синие, как морозное небо, и Ляпус, заглянув в
них, вздрогнул и сощурился.
-- Да, ты хитер, -- услышал он. -- Хитер, коварен, жесток. Скольких
бедных фантазильцев ты уже погубил, послал на смерть, одурманив! Скольких
погубишь еще, если тебя не остановить. Ненавижу вас, лезущих к власти, всех,
кто использует малейший шанс, чтобы встать над другими и начать унижать,
убивать, топтать. Мира между нами не будет никогда! Я для того и живу, чтоб
исчезли со свету такие, как ты.
Печенюшкин обвел глазами стол, полыхнуло над столом на миг холодное
голубое пламя, и все десять девочек застыли разом. Кто остался прихлебывать
чай, кто газировку, одна подносила ко рту надкушенный персик, другая --
кусок яблочного торта, третья нагнулась поправить ремешок на туфельке -- так
и осталась. Мгновение остановилось для них. Надолго ли?
Ляпус топнул ногой, и квадрат пола у стола, где находился его
противник, со стуком провалился вниз.
-- Дешевые трюки! -- презрительно сказал Печенюшкин, стоя в пустоте
уверенно, как на паркете. -- У тебя есть лишь два выхода: испытать силы в
честном бою или немедленно превратиться в трухлявый осиновый пень.
Вместо ответа злодей сбросил серый привычный плащ, оставшись в узких
штанах и серебристой рубашке. Он вскинул руку вверх, и в ней появился,
отразив пламя свечей, смертоносный клинок. Печенюшкин обнажил шпагу, и
словно золотой луч солнца вспыхнул в полумраке.
Ляпус отчаянно защищался. Клинок его со свистом рассекал воздух,
сверкал молнией, вился змеей, снопами рассыпал искры, натыкаясь на шпагу
противника. Печенюшкин медленно и методично наступал, оттесняя злодея к
занавешенному окну. Тот, теснимый шаг за шагом, чувствовал неотвратимость
гибели. Вдруг он сжался, как пружина, и, распрямляясь в прыжке на
подоконник, метнул свой клинок прямо в грудь Печенюшкина.
Герой, падая, отразил предательский удар и тут же вновь вскочил на
ноги. Поздно! Ляпус уже исчез. Лишь трепетала на распахнутом окне
полусорванная штора да валялся у ног Пиччи сломанный клинок.
Мгновенно высунувшись в окно, мальчуган увидел, как колышется еще ветвь
могучего вяза в метре от него. Дворцовый парк простирался снизу. Бросаться в
погоню? Увы, есть дело важнее. Вот-вот злодей поднимет тревогу.
Печенюшкин обежал стол, вглядываясь в одинаковые до жути, застывшие
лица десяти девочек. "Кто же из них Алена? Неужто уводить за собой всех,
играя, как Крысолов на дудочке? Нет, -- подумал он уже не в первый раз, --
ничего ты не стоишь, друг, без помощи местного населения".
-- Мануэла! -- позвал он приглушенно. -- Мануэла! Мануэлина!
Без промедления из-под темной шторы выползла усатая толстуха Мануэла.
Крыса спокойно обогнула стол и остановилась перед девочкой, поправлявшей
ремешок на туфельке.
-- Откуда ты знаешь, что это она? -- в волнении спросил Печенюшкин на
безупречном крысином языке.
-- Много ты, парень, понимаешь, да не все, -- снисходительно ответила
Мануэла. -- Тут женщиной надо быть. -- Она гордо приосанилась. -- Остальные
же эти -- куклы. Им все удобно. Нигде не тянет, не жмет, не морщит. Живот не
болит, ремешки не давят. Вот и соображай!
-- А если б не нагнулась она в этот миг к туфельке?
-- Попробуй любой другой девчушке пряжку на поясе расстегнуть, --
ухмыльнулась крыса. -- Не получится. Поясок-то цельный, а пряжка на нем так,
украшение. Сильно быстро делали. Невнимательные вы, мужчины. Что ты, что
тот. Я еще могу тридцать три различия найти, только некогда болтать.
-- Спасибо, Мануэлина! Снова я перед тобой в долгу. Может, с нами
пойдешь? Опасно здесь.
-- Дети у меня теперь пристроены. А я стара уже, смерти не боюсь. Да и
вам от меня так больше пользы. Глядишь, пригожусь еще. Беги, давай.
Печенюшкин подхватил на руки нагнувшуюся девочку и едва сделал это, как
остальные выпрямились деревянно на стульях, сложили руки на коленях и
застыли опять. Теперь любому было бы понятно, что это куклы. Волосы их были
из пакли, лица из целлулоида, а глаза -- фарфоровые.
Рыжеволосый герой церемонно поклонился крысе, послал ей воздушный
поцелуй и вместе со своей ношей растаял в воздухе.
Мануэла проворно взобралась на стол, стащила толстую индюшачью ножку,
спрыгнула и исчезла за шторой.
Ляпус, прибывший с войском тремя минутами позже, в бешенстве топтал
ногами бессмысленно улыбавшихся кукол.
Лиза чуть не умерла от радости, когда, открыв дверь, увидела
Печенюшкина с Аленой на руках. Она целовала сестренку, гладила, шептала ей
самые ласковые слова, но девочка не просыпалась.
-- Не горюй, -- утешал ее спаситель. -- Доберемся в домик, разбудим.
Мне вот нет оправдания. Ляпуса упустил. Мог бы и Аленку проморгать, спасибо,
Мануэла помогла.
-- Подумаешь! -- восклицала счастливая Лиза.
-- Главное -- теперь мы вместе. А до Ляпуса еще доберемся. Выпью
таблетку и разорву его на мелкие кусочки.
У себя дома Печенюшкин осторожно усадил спящую Аленку в глубокое
кресло, открыл шкафчик, достал комок чистой ваты и склянку темного стекла с
аптечным ярлыком. "Оживитель детский" -- было написано на ярлыке. Откупорив
склянку, он понюхал пробку и важно кивнул сам себе головой. Затем смочил
вату и бережно провел тампоном по сомкнутым векам девочки. Алена мигом
открыла глаза, будто и не спала, и соскочила с кресла.
-- Лиза!! -- закричала она. -- Ура-а-а! -- и
кинулась сестре на шею.
После первых восторгов Аленка вдруг обернулась к Печенюшкину,
внимательно оглядела его и с ревностью посмотрела на Лизу.
-- А это еще кто? -- сварливо спросила она.
-- Башмак и роза, -- улыбнулся мальчик. -- Я знаю, Алена, ты -- человек
серьезный, без пароля мне не поверишь.
-- Леночка, это Печенюшкин! -- вмешалась Лиза, торопясь, как всегда. --
Знаешь, какой он хороший! Он, вообще-то, обезьянка на самом деле, вернее,
был обезьянкой, но погиб, а потом его вылечили, и он теперь самый
заклинания. Дон Морковкин и Мишка-Чемпион должны обезвредить охрану вокруг
помоста. Кобра со своим народом займут подземные ходы под замком и площадью.
Когда все кончится, встретимся у источника негрустина в бывшем домике
Ляпуса. Вряд ли кто-то догадается искать нас там.
-- А я где буду?! -- воскликнула Лиза.
-- В безопасном месте, -- строго ответил Печенюшкин. -- Тебе ни в коем
случае нельзя попадать в плен. А я стану тебя охранять и не позволю
ввязаться в драку. Это тоже нелегкий
труд.
Лиза очень расстроилась из-за того, что ее спаситель выбрал себе такую
простую задачу. Но, поскольку никто не возражал, девочка, скрепя сердце,
промолчала тоже.
Свет в троллейбусе погас, и пассажиры его погрузились в недолгий
предутренний сон.
Задолго до полудня на Главную площадь начали стекаться обитатели
города. Но даже пришедшие первыми застали уже в центре ее круглый, золотой
парчой обтянутый помост в два человеческих роста. С помоста по ступеням
лестницы сверкающая ткань текла вниз и дальше -- прямо к парадным воротам
замка. Небо голубело над головами. Золото парчи, слепя глаза, кипело в
солнечных лучах.
Начиная от дверей замка по обеим сторонам парчовой дороги и вокруг
помоста стояло двойное оцепление. Во внутренней цепи сияли сталью панцирей
угрюмые широкоплечие стражники из личной охраны Ляпуса. Внешняя цепь
состояла из цирковых артистов, обращенных лицами к народу, заполнявшему
площадь.
Плясали в руках жонглеров разноцветные мячики, кольца и тарелки.
Хвастались бугристыми мускулами силачи. Клоуны фальшиво хохотали, выдирая
рыжие клочья из париков друг у друга. Исчезали и появлялись в шляпах
фокусников кролики, попугаи, шелковые ленты и букеты цветов. Все циркачи,
как один, имели подозрительно мощное телосложение.
Злое, напряженное веселье бродило по-над площадью.
В тесной толпе не спеша пробивались к золотому помосту двое: старый
цыган с гигантским ручным медведем на цепи. Мишка в кожаном наморднике
пританцовывал на ходу, доброжелательно урчал, кланялся направо и налево.
Народ опасливо расступался, передние напирали на задних, не доверяя
добродушному виду зверя. Постепенно цыган и медведь оказались в самом центре
площади, прямо у оцепления.
Вдоль верхнего края помоста, красная на золотом, вилась надпись: "СЛАВА
МАЛЕНЬКОЙ ВЕДЬМЕ!"
Наконец, часы на башне пробили двенадцать раз, и с последним ударом
ворота замка распахнулись. Человечек небольшого роста в сером плаще до пят,
расшитом голубыми драконами, ступил на золотую парчовую дорогу. Серебристый,
сверкающий капюшон плаща был откинут, обнажая кудрявую темноволосую голову.
-- Ура Великому злодею! Ура! Ура!! Ура-а-а!! -- разнеслись по площади
громогласные вопли собравшихся фантазильцев.
Держась за руку Ляпуса, шла с ним рядом маленькая девочка. Поверх ее
пышного розового платьица был накинут такой же, как у Великого злодея, серый
с серебристым капюшоном распахнутый плащ. Каштановые кудри, обрамляющие
хорошенькую головку, да еще этот плащ, делали ее, особенно издали, похожей
на своего спутника, словно на родного брата. Только глаза у них были разные:
холодные, серые, с прищуром у Ляпуса и веселые, золотисто-карие у Алены.
За ними, держась чуть в отдалении, шествовал высокий старик в черной
грубой рясе. Лысая голова на морщинистой в складках шее, крючковатый нос,
горящие темные глаза под тяжелыми веками придавали ему сходство с хищной
птицей.
-- Клопуцин... -- зашептались в толпе. -- Это Клопуцин-Стервятник. Ну,
будет ему сегодня пожива...
В то же мгновение, когда распахнулись ворота, раскрылись и створки
огромного окна в средней башне замка. Оттуда с трудом, толчками выпростался
и медленно взмыл над площадью исполинский полосатый дракон с тремя кошачьими
головами и кошачьим хвостом. Крылатое чудовище застыло в воздухе над
помостом, лишь подрагивал, распушаясь по ветру, невероятных размеров хвост.
Тень дракона накрыла площадь, и сразу погасли кирасы стражников, парчовая
дорога и два серебряных капюшона.
Ляпус, девочка и Клопуцин поднялись на помост. Отпустив руку ребенка,
властитель Волшебной страны подошел к краю возвышения и обратился к народу.
-- Сегодня радостный день, друзья мои! Алена, настоящая земная девочка,
прибыла в Фантазилью. Вместе с нами она хочет служить делу Великого Зла.
Сейчас знаменитый маг Клопуцин на наших глазах превратит ее в маленькую
ведьму. После превращения Алена станет моей названой дочерью. Черная
принцесса Фантазильи -- таков будет отныне ее титул! Порадуемся же вместе!
Прошу вас, маэстро Клопуцин, приступайте!
Чародей сделал шаг к девочке, мгновенным движением накинул ей на голову
алый платок, скрывший лицо, и простер длинные костлявые пальцы над маленькой
фигуркой.
Толпа взорвалась восторженным ревом.
Но что это?! Будто в ответ на рев толпы, с неба донесся ошеломляющий
пронзительный вой. Казалось, что завизжали, зашипели, заорали десятки тысяч
разъяренных кошек. Внезапно вой оборвался на высверливающей уши ноте. Сквозь
прозрачную мгновенную тишину поток солнечных лучей вновь залил площадь. Все
головы, как по команде, задрались вверх и уставились в небо.
Дракон с кошачьим хвостом, набирая высоту, стремительно удирал от
другого дракона, еще большего, красно-бурого, быстро настигающего первого.
Очевидно, второй дракон, незамеченный, появился в воздухе в ту минуту, когда
все собравшиеся, не отрываясь, смотрели на Ляпуса.
Вот крылатые чудища сшиблись в небе, где-то над окраиной города. До
фантазильцев донеслось шипение, приглушенное расстоянием, словно под струю
воды сунули раскаленную сковородку.
Драконий клубок, беспорядочно взмахивая крыльями, задергался в вышине и
рухнул наземь. Дрогнула почва под ногами, последний вопль шести жутких
глоток донесся до толпы и смолк...
Старик цыган и его ручной медведь стояли уже по обе стороны лесенки,
ведущей на помост. Взобраться наверх им мешали циркачи и стражники из
оцепления. Медведь, словно сам постиг все тайны циркового ремесла,
жонглировал, как мячиками, тремя верзилами в кирасах. Попутно он успевал
отражать град копий, арбалетных стрел и метательных ножей. Цыган орудовал
огромным двуручным мечом с непостижимой легкостью. Пространство перед ним
было покрыто телами перебитых гвардейцев. Вот его скрыла под собой свежая
волна наступавших и отхлынула в беспорядке, усеяв поле боя новыми жертвами.
Старик же, выиграв мгновение, успел подняться на две ступеньки вверх.
Жители города в панике покидали площадь, запрудив боковые улицы и
переулки.
Зловещий Клопуцин стоял в центре помоста, как вкопанный. Одной рукой он
цепко держал перепуганную девочку, другой сжимал рукоять обнаженной сабли.
На лезвии, ждущем схватки, танцевали коварные болотные огни. Ляпус же исчез
неведомо куда и когда, словно его вовсе здесь не было.
Неизвестно, что в это время происходило под землей. Хотя, зная характер
кобры и силы, ей подвластные, можно было не сомневаться -- и там кипит
серьезная потасовка.
-- Мишка, прикрывай! -- крикнул цыган, продвинувшись еще на одну
ступеньку.
Медведь, жонглировавший стражниками, немедленно пошвырял их, одного за
другим, в гущу наступавших. Там образовалась брешь, и, пока длилось
секундное замешательство, цыган в два прыжка вскочил на помост.
В пылу схватки кожаный намордник давно лопнул, упав с головы Чемпиона.
Лицо его, размалеванное ярким клоунским гримом, было сейчас страшным. Одним
махом перескочив через головы нескольких врагов, он оказался на нижней
ступени лестницы.
Запястье передней лапы медведя охватывал стальной браслет, вокруг
которого был обмотан метровый обрывок тяжелой кованой цепи.
Взмах лапы -- и цепь, приглушенно свистнув в воздухе, сшибла с верхних
ступенек забравшегося туда силача, который замахивался молотом на цыгана.
Отлетев в сторону, молот сокрушил юркого паяца, что пробрался ползком к
медведю за спину и держал уже наготове нож.
Раскрутив цепь перед собой смертоносным пропеллером, Мишка свободной
лапой ухватился за подножие лестницы, вырвал ее и отшвырнул в сторону.
Затем, спиной к помосту, он двинулся вокруг него, кося, как сорную траву,
приспешников сбежавшего Ляпуса, которые рискнули подступить к Чемпиону на
небезопасное расстояние.
-- Морковкин! -- крикнул он. -- Дело за тобой! Здесь все в порядке!
Ворчливый, но благородный Морковкин в горячке боя также расстался уже с
черным париком и с накладной бородой в смоляных кольцах. Седые пряди его
волос трепал ветер, лицо пылало справедливым гневом, азарт битвы вернул
стариковским мышцам былую силу. Но сейчас он оказался в затруднении. Левой
рукой Клопуцин прижимал к себе девочку, а в правой его кисти играл верткий
клинок, рассыпая на солнце разноцветные блики.
Морковкин осторожно наступал на гнусного чародея, но тот ловко
увертывался, отражая выпады старого мага. Ребенка он держал перед собой как
щит. Сталь звенела о сталь, противники кружились в центре помоста, поединок
затягивался, никому не принося перевеса.
Пронзительный переливчатый звон раздался с неба, заглушив отрывистый
разговор мечей. Задрав к солнцу дуги, несся прямо вниз к помосту, вырастая с
каждой секундой, синий троллейбус Печенюшкина с широкими белыми полосами по
бокам. Дверцы чудо-машины были открыты настежь. Из передних, растопырив
шершавые ладони, выглядывал Федя, прикрученный для верности к поручню
веревкой. Из задних дверок зорко смотрела вниз Фантолетта в сбившемся на
сторону чепце. В одной ее руке был неизменный зонтик, в другой -- старинный
дуэльный пистолет.
-- Я в синий троллейбус сажусь на ходу, в последний, в случайный... --
орал Федя во все горло.
Клопуцин, не выдержав, метнул взгляд вверх, и это его погубило. Меч
Морковкина сверкнул, плетью повисла рука коварного чародея, сабля отлетев,
вонзилась в доски помоста. Шатаясь на неверных ногах, Клопуцин сделал шаг
назад, другой, третий, четвертый и, запнувшись об край возвышения, полетел
вниз. Но прежде, чем он упал, Морковкин успел выхватить девочку из его
судорожно сжатой руки.
И как раз вовремя. Троллейбус пролетел мимо, едва не чиркнув колесами о
доски. В долю секунды престарелый маг передал Аленку прямо в надежные ладони
Феди. Машина уносилась ввысь, и все слабее слышалось на площади пение
домового.
-- Твои пассажиры, матросы твои, приходят на помощь...
В последний раз показалась из все еще открытой задней двери крохотная
фигурка Фантолетты и вниз чуть слышно донеслось:
-- Я горжу-усь В-а-ами, Морко-о-овкин!..
Глава четвертая
-- ...А почему здесь никого нет? Дом пустой, а все чисто, словно только
что убрано. И завтрак на столе. И чайник кипел, когда мы вошли. Ты не
боишься, что вдруг хозяева вернутся?
Лиза уютно устроилась в глубоком низком кресле, подобрав ноги под себя.
Завтрак был вкусный, кресло удобное, утро солнечное, но тревога не
проходила. Может быть, сейчас на Главной площади вовсю идет бой, а она
прохлаждается в безопасном месте.
-- Я и есть хозяин, -- улыбнулся Печенюшкин, сидящий напротив Лизы. --
Только вот соседи не знают, кто я такой. Торгую саженцами арбузной клубники,
разъезжаю везде, дома бываю редко -- что тут удивительного? Вчера вечером я
забежал
к старушке в соседнем домике, сказал, что утром появлюсь, просил
помочь. И вот: чисто, прибрано, цветы в вазе, завтрак на столе. Честное
слово, нити взаимной симпатии связывают одиноких старушек и неустроенных
продавцов арбузной клубники... Подарю ей щенка или котенка.
-- Печенюшкин! -- решилась все-таки Лиза. -- Нет, Леня!.. Все равно, не
могу привыкнуть тебя Леней звать. В общем, слушай! Почему ты, герой,
спаситель, про которого столько говорят, выбрал себе самое легкое и
безопасное дело? Подумаешь, девчонку стеречь! Да забрал бы таблетки, кольцо,
браслет, запер в чулане, и все дела. Или усыпил бы на полдня.
-- Нет, Лизонька, -- медленно проговорил мальчик. -- Тогда, при всех я
не мог этого сказать. Самая серьезная работа предстоит сейчас нам с тобой.
Из подвала этого домика идет подземный ход, о котором не знает ни одна живая
душа, кроме меня. Ты передохнула? Вставай, нам пора.
-- Куда же мы? -- выдохнула Лиза.
-- В логово к Ляпусу. Во дворец.
Троллейбус, набрав высоту, плавно мчался в голубых небесах. Федя
посвистывал в кресле за штурвалом. Город давно остался позади, внизу под
ними тянулись высокие холмы, поросшие голубыми елками. Девочка мирно спала,
закутанная в толстый плед. Голова ее покоилась на коленях у Фантолетты. Вот
ребенок завозился, просыпаясь, зевнул, поморгал, еще раз зевнул и
окончательно открыл глаза.
-- Проснулась, солнышко мое? -- заворковала над ней фея. -- Вот и
чудесно! Как ты намучилась, бедненькая. Ну, ничего. Страшное позади. Скоро
все кончится, и вернетесь домой к папе с мамой. А уж нам-то всем как будет
жаль с вами расставаться...
Хриплый, леденящий душу хохот раздался ей в ответ. Фея отпрянула. Дрожь
пробежала по ее телу, а в сердце словно воткнули с размаха длинную иглу.
Федя обернулся, вскочил, замер. Рыжие волосы его медленно поднимались дыбом,
из прикушенной губы сползала по подбородку тяжелая капля крови.
Охваченные ужасом, фея и домовой не дыша смотрели, как меняется на
глазах лицо девочки. Словно чьи-то безжалостные невидимые пальцы мяли его,
плющили, растягивали. Нос вырастал, заострялся, проваливался рот, выцветали
глаза, лоб и щеки покрывались сетью пыльных морщин. И при всем при этом
дикий каркающий хохот беспрерывно сотрясал грудь жуткого существа.
Каштановые кудри превратились в жидкие полуседые волосы, собранные в пучочек
на макушке. Детские пальчики с ровно подстриженными ноготками выгнулись,
распухли в суставах и кривые бурые когти вылезли из них...
-- Мюрильда! Фея Мюрильда! -- воскликнула Фантолетта и закрыла рот
рукой.
Подземный ход был чистый, сухой, теплый. Светляки, сидящие на стенах в
метре друг от друга, излучали неяркое зеленоватое сияние... Потолок нависал
прямо над головой, стены едва не задевали рукавов одежды, но Лиза и ее
спутник могли идти свободно, быстро, не сгибаясь.
-- Сам пользуюсь, -- на ходу рассказывал Печенюшкин, -- сам поддерживаю
чистоту и порядок. Раньше добирался вот так к Великому Магу, для особо
секретных и важных поручений. Но даже он не знал, как я попадаю во дворец.
-- А разве нельзя так: хвостом махнул или заклинание произнес -- и ты
уже в нужном месте? Или: загадал желание, сломал волшебную спичку
какую-нибудь, и оно исполнилось-- хлоп! -- конец Ляпусу.
-- Волшебство, Лизок, хорошо применять против того, кто им не владеет.
А то -- ты заклинание, враг твой -- заклинание против заклинания, и
пошло-поехало. Весь день колдуешь, возишься, а толку никакого. Главные наши
инструменты в Волшебной стране -- опыт, ум, смекалка, ловкость.
Вот и с Аленой. Понимал я, не может Ляпус вывести ее на площадь, нельзя
ему рисковать. Значит, он подставит куклу, оборотня. И надо сказать, что мы
клюнули на его приманку. Кто-то из нашей компании -- шпион Ляпуса. Ужасно,
когда не можешь доверять друзьям. Я догадываюсь, кто предатель, но точных
доказательств нет. Их еще предстоит добыть. А пока нельзя обнаруживать, что
мы знаем о предательстве. Вот потому-то и пришлось устроить бой на Главной
площади. А настоящая Алена во дворце, пусть мне хвост оторвут, если это не
так. И, наверняка, злодей сам ее стережет, никуда надолго не отлучается...
Подземный ход окончился маленькой дверью. Печенюшкин достал из-за
пазухи затейливый ключ, вставил его в замочную скважину, бесшумно повернул в
замке два раза и шепотом дал Лизе последние наставления:
-- За дверью -- кухонная кладовая. Из нее -- выход на кухню. Оттуда
есть лифт прямо в покои Ляпуса. Надеюсь, Аленка там. Я ухожу, ты закройся и
жди меня. Пойми, свобода твоя и жизнь принадлежат не только тебе. Решается
судьба всей Волшебной страны. На голос не откликайся, пусть это будет даже
Аленкин голос или мой. Отворяй только по условному сигналу: два удара с
короткими паузами, два с длинными и три с короткими. Повтори.
-- Два коротких, два длинных, три коротких. Правильно?
-- Отлично! Ну, не скучай. Если Аленка появится одна, мигом запирай за
ней дверь и бегите обратно по подземному ходу ко мне в домик. Там вы в
безопасности. Сидите и ждите меня. И не беспокойтесь, не пропаду.
Он подмигнул Лизе, неловко чмокнул ее в щеку, смутился, проверил, легко
ли вынимается шпага из ножен, приоткрыл дверь, тенью проскользнул наружу, и
дверь неслышно затворилась.
Лиза повернула ключ на два оборота, подергала ручку для проверки,
уселась прямо на пол и, обхватив горячие щеки ладонями, принялась ждать.
Расталкивая лбом копченые окорока и гирлянды охотничьих сосисок,
натыкаясь на корзины бананов и бутылки с выдержанной столетней газировкой,
Печенюшкин пробирался к выходу из кладовой. В этот день она была заставлена
припасами сверх всякой меры. Один раз, опрокинув бидон с апельсиновым
сиропом, герой не выдержал. Он беззвучно пробормотал несколько старинных
выражений, которые до сих пор в ходу у диких бразильских обезьян.
Дверь в кухню была заперта, бледно-золотой лучик света пробивался через
замочную скважину в кладовую. Здесь Печенюшкин остановился и... исчез. А
сквозь узкое отверстие просочился в светлый кухонный зал клочок голубоватого
тумана, совсем незаметный в сиянии солнечного дня.
В кухне, как водится, кипела работа. Не меньше десятка поваров и
поварят заканчивали сервировать роскошный стол. Вот главный повар нажал
кнопку, стол поплыл по рельсам прямо в открытую клетку лифта, дверки
щелкнули, закрываясь, и лифт медленно пополз вверх.
Нишу с огромной кроватью Ляпуса скрывали плотные шторы, на окнах шторы
были также сдвинуты. В глубине зала белел открытый рояль, и горели на рояле
свечи. Чуть поодаль стояли полукругом десять совершенно одинаковых девочек в
пышных розовых платьицах. Дети пели, а Ляпус бил по клавишам, подпевал,
вдохновенно дергая головой, как настоящий пианист.
Жил-был один властелин,
Правил огромной страной.
Только несчастен он был,
Плакал порою ночной...
-- Стоп! -- скомандовал злодей, захлопнув крышку рояля. -- Пели мы
здорово и заслужили хороший обед. Рассаживайтесь, малышки. Пятеро слева,
пятеро справа.
Девочки захлопали в ладоши, весело щебеча, окружили стол, уставленный
чудесными лакомствами, и мигом взобрались на высокие стулья.
Ляпус сел во главе стола, место против него оставалось пустым.
-- Печенюшкин! -- хмуро сказал он. -- Я ждал тебя, нет нужды прятаться,
садись, поговорим.
Клочок голубоватого тумана, почти неразличимый в ярком огне свечей,
перепорхнул со стола на свободный стул, и вот уже на нем сидел худенький
рыжеволосый мальчуган в бархатном черном костюме.
-- Вот ты какой сейчас... -- медленно проговорил Ляпус. -- Ну, да это
неважно. Слушай. Нам с тобой друг друга не перехитрить. Я чувствовал, что ты
не поддашься на эту уловку с превращением в ведьму. Своих дуболомов, что
полегли на площади, мне не жаль. Они не умели толком драться, отвлекли твоих
друзей, и ладно. Не скрою, я боюсь тебя. Я до конца не знаю предела твоим
возможностям. Пойми, мне без девчонок не устоять, а тебе не получить Алену.
Попробуй, отыщи ее за этим столом. Короче, отдай мне старшую сестру, и я
сделаю тебя своим первым министром. Я даже готов разделить страну пополам --
тебе и мне. Не будем мешать друг другу. Думай. Дети нас даже не слушают,
видишь, как они увлечены.
Печенюшкин поднял глаза, синие, как морозное небо, и Ляпус, заглянув в
них, вздрогнул и сощурился.
-- Да, ты хитер, -- услышал он. -- Хитер, коварен, жесток. Скольких
бедных фантазильцев ты уже погубил, послал на смерть, одурманив! Скольких
погубишь еще, если тебя не остановить. Ненавижу вас, лезущих к власти, всех,
кто использует малейший шанс, чтобы встать над другими и начать унижать,
убивать, топтать. Мира между нами не будет никогда! Я для того и живу, чтоб
исчезли со свету такие, как ты.
Печенюшкин обвел глазами стол, полыхнуло над столом на миг холодное
голубое пламя, и все десять девочек застыли разом. Кто остался прихлебывать
чай, кто газировку, одна подносила ко рту надкушенный персик, другая --
кусок яблочного торта, третья нагнулась поправить ремешок на туфельке -- так
и осталась. Мгновение остановилось для них. Надолго ли?
Ляпус топнул ногой, и квадрат пола у стола, где находился его
противник, со стуком провалился вниз.
-- Дешевые трюки! -- презрительно сказал Печенюшкин, стоя в пустоте
уверенно, как на паркете. -- У тебя есть лишь два выхода: испытать силы в
честном бою или немедленно превратиться в трухлявый осиновый пень.
Вместо ответа злодей сбросил серый привычный плащ, оставшись в узких
штанах и серебристой рубашке. Он вскинул руку вверх, и в ней появился,
отразив пламя свечей, смертоносный клинок. Печенюшкин обнажил шпагу, и
словно золотой луч солнца вспыхнул в полумраке.
Ляпус отчаянно защищался. Клинок его со свистом рассекал воздух,
сверкал молнией, вился змеей, снопами рассыпал искры, натыкаясь на шпагу
противника. Печенюшкин медленно и методично наступал, оттесняя злодея к
занавешенному окну. Тот, теснимый шаг за шагом, чувствовал неотвратимость
гибели. Вдруг он сжался, как пружина, и, распрямляясь в прыжке на
подоконник, метнул свой клинок прямо в грудь Печенюшкина.
Герой, падая, отразил предательский удар и тут же вновь вскочил на
ноги. Поздно! Ляпус уже исчез. Лишь трепетала на распахнутом окне
полусорванная штора да валялся у ног Пиччи сломанный клинок.
Мгновенно высунувшись в окно, мальчуган увидел, как колышется еще ветвь
могучего вяза в метре от него. Дворцовый парк простирался снизу. Бросаться в
погоню? Увы, есть дело важнее. Вот-вот злодей поднимет тревогу.
Печенюшкин обежал стол, вглядываясь в одинаковые до жути, застывшие
лица десяти девочек. "Кто же из них Алена? Неужто уводить за собой всех,
играя, как Крысолов на дудочке? Нет, -- подумал он уже не в первый раз, --
ничего ты не стоишь, друг, без помощи местного населения".
-- Мануэла! -- позвал он приглушенно. -- Мануэла! Мануэлина!
Без промедления из-под темной шторы выползла усатая толстуха Мануэла.
Крыса спокойно обогнула стол и остановилась перед девочкой, поправлявшей
ремешок на туфельке.
-- Откуда ты знаешь, что это она? -- в волнении спросил Печенюшкин на
безупречном крысином языке.
-- Много ты, парень, понимаешь, да не все, -- снисходительно ответила
Мануэла. -- Тут женщиной надо быть. -- Она гордо приосанилась. -- Остальные
же эти -- куклы. Им все удобно. Нигде не тянет, не жмет, не морщит. Живот не
болит, ремешки не давят. Вот и соображай!
-- А если б не нагнулась она в этот миг к туфельке?
-- Попробуй любой другой девчушке пряжку на поясе расстегнуть, --
ухмыльнулась крыса. -- Не получится. Поясок-то цельный, а пряжка на нем так,
украшение. Сильно быстро делали. Невнимательные вы, мужчины. Что ты, что
тот. Я еще могу тридцать три различия найти, только некогда болтать.
-- Спасибо, Мануэлина! Снова я перед тобой в долгу. Может, с нами
пойдешь? Опасно здесь.
-- Дети у меня теперь пристроены. А я стара уже, смерти не боюсь. Да и
вам от меня так больше пользы. Глядишь, пригожусь еще. Беги, давай.
Печенюшкин подхватил на руки нагнувшуюся девочку и едва сделал это, как
остальные выпрямились деревянно на стульях, сложили руки на коленях и
застыли опять. Теперь любому было бы понятно, что это куклы. Волосы их были
из пакли, лица из целлулоида, а глаза -- фарфоровые.
Рыжеволосый герой церемонно поклонился крысе, послал ей воздушный
поцелуй и вместе со своей ношей растаял в воздухе.
Мануэла проворно взобралась на стол, стащила толстую индюшачью ножку,
спрыгнула и исчезла за шторой.
Ляпус, прибывший с войском тремя минутами позже, в бешенстве топтал
ногами бессмысленно улыбавшихся кукол.
Лиза чуть не умерла от радости, когда, открыв дверь, увидела
Печенюшкина с Аленой на руках. Она целовала сестренку, гладила, шептала ей
самые ласковые слова, но девочка не просыпалась.
-- Не горюй, -- утешал ее спаситель. -- Доберемся в домик, разбудим.
Мне вот нет оправдания. Ляпуса упустил. Мог бы и Аленку проморгать, спасибо,
Мануэла помогла.
-- Подумаешь! -- восклицала счастливая Лиза.
-- Главное -- теперь мы вместе. А до Ляпуса еще доберемся. Выпью
таблетку и разорву его на мелкие кусочки.
У себя дома Печенюшкин осторожно усадил спящую Аленку в глубокое
кресло, открыл шкафчик, достал комок чистой ваты и склянку темного стекла с
аптечным ярлыком. "Оживитель детский" -- было написано на ярлыке. Откупорив
склянку, он понюхал пробку и важно кивнул сам себе головой. Затем смочил
вату и бережно провел тампоном по сомкнутым векам девочки. Алена мигом
открыла глаза, будто и не спала, и соскочила с кресла.
-- Лиза!! -- закричала она. -- Ура-а-а! -- и
кинулась сестре на шею.
После первых восторгов Аленка вдруг обернулась к Печенюшкину,
внимательно оглядела его и с ревностью посмотрела на Лизу.
-- А это еще кто? -- сварливо спросила она.
-- Башмак и роза, -- улыбнулся мальчик. -- Я знаю, Алена, ты -- человек
серьезный, без пароля мне не поверишь.
-- Леночка, это Печенюшкин! -- вмешалась Лиза, торопясь, как всегда. --
Знаешь, какой он хороший! Он, вообще-то, обезьянка на самом деле, вернее,
был обезьянкой, но погиб, а потом его вылечили, и он теперь самый