Бенедикт Барбара. До конца своих дней

   Ланс и Джервис обеспокоено переглянулись. И зачем в правила включили поединок? – с удивлением подумала Гинни. Это же опасное состязание, к нему мало кто подготовлен и мало кто имеет необходимое снаряжение.
   Выпрямившись в седле, Ланс презрительно бросил Рафу:
   – Для этого нужна специально подготовленная лошадь и доспехи. Или вы хотите, чтобы я вас изувечил?
   – Вы обо мне не беспокойтесь, Бафорд. Подумайте о них, – сказал он, указывая на замершую от ожидания толпу. – Пусть позабавятся за свои деньги.
   – Нельзя разочаровывать зрителей, – подтвердил Джон.
   – Да, такое правило есть, – пискнула Эдита-Энн. Дядя Джервис взглянул на Гинни, словно ожидая, что она будет возражать, но отец предупредил его.
   – Перкинс! – крикнул он. – Объявите, что сейчас будет небольшой перерыв. Соперникам надо подготовиться к поединку.
   Перкинс, который не слышал их спора, недоуменно поглядел на взрытое копытами поле.
   – Я думал, что турнир окончен.
   – Ничего подобного. Скажите всем, что ровно в два часа сэр Ланцелот и Черный рыцарь проведут поединок на копьях.
   Мистеру Перкинсу не понадобилось повторять это объявление – громкий бас Джона Маклауда услышали все. Зрители в восторге закричали «Ура!». Джон Маклауд широко ухмыльнулся.
   Черный рыцарь. Гинни медленно села, прижимая к груди корону. Зловещий отзвук отцовских слов стучал у нее в мозгу.
   Мысленно проклиная Черного рыцаря, Джервис подошел к надевавшему доспехи Лансу.
   – Надеюсь, на этот раз ты не опозоришься, как с кольцом, Бафорд? – прорычал он.
   – Это все из-за проклятой лошади, – отозвался Ланс, надевая на кисть защитную кожаную повязку. – Но этот жеребец ничего подобного выкидывать не станет. – Он кивнул на могучего белого жеребца, которого к ним вели из конюшни. – Лучше его нет коня во всей Луизиане.
   – Лошадь меня не особенно волнует. Я больше беспокоюсь о всаднике.
   – Вы это всерьез? – Ланс бросил злобный взгляд в сторону Латура, который готовился к поединку на некотором расстоянии. – Да вы только на него посмотрите! Позеленевший нагрудник и погнутый щит – вот и все его доспехи. Чего тут опасаться?
   – Он показал себя слишком умелым бойцом.
   – Успокойтесь. Я тренировался столько недель и проигрывать поединок не собираюсь. А вы позаботьтесь о том, чтобы священник был на месте и начал брачную церемонию сразу, как я получу в руки корону.
   – Да я-то свое дело сделаю. Смотри, чтобы у тебя было все в порядке. – Увидев, что к ним приближается группа приятелей Ланса, Джервис понизил голос: – Хоть лопни, но побеждай. Хоть обманом, черт подери.
   Бафорд подмигнул:
   – Я уже об этом подумал.
   Гинни поднималась по ступеням трибуны, как на плаху. Во время перерыва она сходила домой выпить лимонаду и ополоснуть лицо холодной водой, но чувство усталости и безнадежности не оставляло ее.
   Может быть, отхлебнуть из папиной фляжки? – подумала она. По крайней мере папу с дядей Джервисом виски явно приободрило.
   Сев на свое кресло, она увидела Ланса в окружении приятелей и доброжелателей. Он, рисуясь, сидел на своем великолепном коне. Гинни хотелось верить в его победу, она даже верила в нее, но и его противника не могла сбросить со счетов.
   Ну почему Раф не смирился с поражением и не уехал домой зализывать раны? Зачем настаивать на поединке, когда и без того ясно, что ему не дадут победить? Ну почему он не махнул на все рукой, как сделал бы любой другой человек?
   Гинни понимала, что задает глупые вопросы. Раф Латур был гордый и упрямый человек, и он жаждал отмщения.
   Она невольно перевела на него взгляд. В отличие от Ланса рядом с ним не было никого, ему никто не помогал и даже не подбадривал. Его ноги не были защищены доспехами, на голове не было шлема – его защищал только старый нагрудник и такой же старый, весь во вмятинах, щит. Рыцарь в ржавых доспехах, подумала она, видя, как посмеиваются над Рафом Ланс и его друзья.
   Но их насмешки не задевали Рафа. Он привык к их презрению. Ничего не изменилось, с виноватым чувством подумала Гинни. Он по-прежнему мальчик, который издали наблюдает за их игрой.
   Тут Раф поднял глаза и перехватил ее взгляд, и Гинни словно опять оказалась в далеком прошлом. С ней всегда что-то случается, когда Раф на нее смотрит. Даже тогда, ребенком, он умел пронзить ее взглядом и увидеть ту Гинни, которая была спрятана в глубине ее существа. И вот та самая девочка вдруг отозвалась на его ищущий взгляд и улыбнулась Рафу, словно и в самом деле желала ему победы.
   Запела труба, и Гинни пришла в себя.
   «Что со мной? – растерянно подумала она. – С ума я, что ли, сошла? Этот человек хочет надо мной насмеяться, рассчитаться за детскую обиду. Как можно желать ему победы?
   Тогда почему же я не могу оторвать от него глаз?»
   Раф мрачно улыбнулся в ответ, кивнул головой и отвел глаза. Он снял со своего копья ее платок, и Гинни подумала, что он бросит его на землю. Но нет, он привязал его к крючку на щите.
   Раф вскочил в седло, а Гинни не отводила глаз от платочка, который, как флажок, развевался на его щите. Наверное, он уже сказал Лансу, чей это платок, чтобы вывести его из душевного равновесия. Каждый раз, когда они будут мчаться навстречу друг другу, Ланс будет видеть этот символ ее предательства.
   С раздражающе самоуверенным видом Раф проехал через поле и остановился у своего места на противоположной стороне. Одетый с ног до головы во все черное и сидящий на вороном жеребце, он казался Гинни божеством отмщения.
   Черный рыцарь, с содроганием подумала она. Разрушитель.
   Словно для того, чтобы отвлечь ее от этих мрачных мыслей, по ступеням стала торопливо подниматься Эдита-Энн. За ней шли Джон и Джервис, а за ними еще какой-то пожилой человек. Дядя Джервис кратко представил его как преподобного Джонса и сел справа от Гинни, а отец сел слева. Она заметила у него в руках новую фляжку.
   – Как интересно! – восторженно говорила Эдита-Энн. – Вы только поглядите на Ланса! Правда, он великолепен?
   Сияя на солнце серебром, Ланс сидел на своем коне на противоположной стороне поля. Его щит тоже был серебряного цвета, и на нем был изображен белый зигзаг молнии. Он старательно привязал простенький платок Гинни к новому, более тупому копью. Глядя на соперников, Гинни подумала, что они словно бы олицетворяют извечную борьбу добра со злом. Светозарный Ланцелот против черного грозного незнакомца.
   Жаль только, что у Рафа такой спокойный, уверенный вид, а Ланс, кажется, сердится и нервничает.
   Отец, видимо, заметил, как она с трудом сглотнула, и протянул ей фляжку.
   – На, выпей. Тебе не вредно подкрепиться. Гинни удивилась, что он вообще к ней обратился, и бездумно взяла фляжку. Только когда глоток обжег ей горло, она сообразила, что надо было лишь пригубить виски. Она подавилась и закашлялась, а Джон покачал головой.
   – Соображать надо, – пробурчал он под нос, забирая фляжку.
   Тем временем герольд на поле прокричал:
   – Внимание!
   Потом махнул флагом, давая соперникам сигнал начинать бой. Гинни похолодела от ужаса, сейчас решится ее будущее.
   Всадники поскакали навстречу друг другу, держа наперевес длинные деревянные копья. Гинни следила за ними, затаив дыхание. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», – шепотом молила она Бога, напрягшись всем телом в ожидании неизбежного столкновения бойцов.
   Но в последнюю секунду Раф увернулся от удара Ланса и при этом сумел выбить оружие из руки противника. Копье Ланса полетело в одну сторону, ее платок – в другую. Одна Гинни, видимо, заметила, как белый клочок упал на землю.
   «Господи, помоги мне», – с тоской думала она, глядя, как друзья Ланса бросились за копьем. Он взял его дрожащей рукой, и Гинни опять потянулась за отцовской фляжкой. На этот раз она даже обрадовалась обжигающему чувству в горле, потому что спокойная улыбка Рафа подтвердила все ее опасения. Он просто играет с Лансом. Вместе со своим дьяволом-жеребцом они представляют собой безотказную машину, и, когда им вздумается, они с легкостью сбросят Ланса на землю.
   Видимо, Ланс тоже это почувствовал, потому что с леденящим кровь воплем пришпорил лошадь и помчался в новую атаку. Копье как-то нелепо раскачивалось у него в руке. Раф же, твердо держа копье наперевес, наклонился и что-то прошептал своему жеребцу. Копыта грохотали по земле, а Гинни отчаянно сжимала перила и молилась о чуде.
   Через секунду Ланс лежал на земле, а Раф торжествующе проскакал мимо.
   Зрители молчали, потрясенные исходом поединка. Гинни, которая еще не вернула отцу фляжку, отхлебнула из нее еще глоток.
   Она с ужасом смотрела, как Раф повернул коня и подъехал к Лансу. На его лице было написано недоумение, словно он тоже не понимал, каким образом он так легко сбросил противника с лошади. Он соскочил на землю и протянул Лансу руку. Тот отказался ее взять. Раф пожал плечами и повернулся к главной трибуне.
   Гинни, не то выпив лишнего, не то будучи совершенно ошарашена, с трудом отдавала себе отчет в том, что произошло. Только что Ланс скакал вперед, и вот он уже лежит на земле вместе с ее носовым платком.
   До нее как-то смутно дошло, что Эдита-Энн выбежала на поле. За ней, бурча себе что-то под нос, устремился дядя Джервис. Но, хотя она знала, что должна последовать за ними, она не могла заставить себя подняться с места. «Ланс, – потрясенно молила она, – вставай с земли и спаси меня!»
   Эдита-Энн наклонилась над Лансом, и Гинни увидела, что он сел. Но минутное облегчение тут же исчезло – он ей уже никак не сможет помочь. Фаталистически смирившись с неизбежным, она смотрела, как к трибуне размеренным шагом приближается Раф.
   Когда победитель подошел к барьеру, толпа взревела. Все, казалось, жаждали увидеть ее унижение. Гинни хотелось вскочить с места и убежать, но отец схватил ее за руку.
   – Вручи ему корону, – тихо сказал он, кивая на Рафа.
   – Но, папа... – проговорила она, глядя на него расширенными от страха глазами.
   – Вручи ему корону, Гинни! – У Джона были красные глаза и заплетался язык, но тон был суровый и решительный. – Никто не посмеет сказать, что он ее не заслужил.
   Он совершенно пьян, с отчаянием подумала Гинни, отлично зная, что в таком состоянии на папу не действуют никакие доводы и что он не станет слушать ее возражения. Она протянула Рафу корону, держа ее как можно дальше от себя. Она хотела избежать всякого прикосновения к нему и даже не смотрела на него.
   «Ланс Бафорд, – думала она, – что же ты наделал!» Раф взял корону. Гинни все еще смотрела в сторону. Она надеялась, что зрители начнут расходиться, но нет, они оставались на местах, желая насладиться ее смущением до конца. Она представляла себе ухмылку на лице Рафа: сейчас он произнесет слова, которые обрекут ее на участь старой девы.
   – Тебе так нужна эта дурацкая корона? – спросил его Джон. – Или ты требуешь себе в жены мою дочь?
   Гинни вся сжалась в ожидании презрительного отказа.
   – Это уж как она решит, – тихо ответил Раф. – Ну что скажете, моя прекрасная дама? На этот раз вы собираетесь сдержать свое слово?
   Он предлагает ей выбор? Возможность загладить вину? Значит ли это, что, если она признает его победу, он не подвергнет ее публичному осмеянию? Готовая ухватиться за любую соломинку, Гинни молча кивнула головой.
   – Отлично! – Джон помахал священнику, сидевшему позади них. – Иди сюда, Джонс. И ты тоже, Латур. Надо довести дело до конца.
   Дело? Плохо понимая, что происходит, и сожалея, что переусердствовала с фляжкой, Гинни смотрела, как Раф поднимается на трибуну.
   – Как это понимать, папа?
   – Сейчас мы вас поженим. – Джон слегка покачнулся и рыгнул, прикрыв рукой рот. – Давай, Гинни, публика ждет.
   Ланс обещал, что брачная церемония будет не настоящей, рассчитанной только на зрителей. По-настоящему они обвенчаются в церкви после. Так что опасаться вроде нечего.
   Чувствуя на себе устремленные со всех сторон выжидательные взгляды, Гинни понимала, что выбора у нее нет. Ничего, убеждала она себя, что тут такого? Тем более если этим она угодит папе и если Раф Латур после этого навсегда оставит ее в покое.
   Раф подошел к ней и протянул руку. Это была сильная рука красивой формы. Но сколько же можно смотреть на руку? Собравшись с духом, Гинни подала Рафу руку, встала на ноги и наконец-то осмелилась посмотреть ему в лицо.
   Ох, не надо было этого делать! Гинни совсем забыла, какое действие на нее оказывает его взгляд, как он пробуждает в ней чувства, о существовании которых она и сама не подозревает. Внутри ее словно вспыхнул огонь, и Гинни почувствовала, что раскрывается, как цветок в лучах ослепительно яркого солнца.
   Раф сжал ее руку и улыбнулся ей. Эта мимолетная улыбка заворожила Гинни. Она уже ничего кругом не видела, кроме его крепких губ, которые были так близко от нее, заново переживая то, что испытала, когда он поцеловал ее, и надеясь, что он поцелует ее еще раз.
   Ей было очевидно, что и ему этого хочется, – она видела огонь желания у него в глазах, чувствовала, как накален воздух между ними. Гинни тонула в омуте его темных глаз, словно это было волшебное озеро, возникшее по мановению волшебной палочки великого Мерлина.
   Ей даже казалось, что, погрузившись в это озеро, она превратилась в мифическую Гиневру, за которой пришел отважный король Артур. Этот красивый человек сейчас возьмет ее на руки и унесет в их тайное убежище, где ему никто не помешает не спеша раскрыть ей тайны любви.
   Откуда-то извне доносилось бормотание мистера Джонса, и, когда отец толкнул ее в бок, Гинни произнесла заветные слова «Я согласна», которые делали ее женой Рафа. Погруженная в омут его глаз, она смутно слышала слова брачного обряда «любить», «уважать», «беречь», и ей казалось, что это древний священный гимн, отражающий то обещание, которое она читала в глазах Рафа. Он желал ее, она чувствовала это по тому, как крепко он сжимал ее руку, и у нее в крови загоралось ответное желание.
   Когда Гинни показалось, что она больше этого не вынесет, что она сгорит в этом огне, она услышала слова: – А теперь поцелуйте свою жену. Жена? – подумала она. Но ее действиями руководило не сознание. Ими руководили инстинкты, а она инстинктивно тянулась к человеку, наклонившемуся к ее губам. Держа ее голову руками, как хрупкую драгоценность, Раф прильнул к ее губам, медленно, упоительно углубляя поцелуй. Гинни прильнула к нему, забыв обо всем, с восторгом отдаваясь тысяче ранее неизведанных ощущений. Раф прижимал ее к своей твердой, как камень, груди, и его тело говорило ей, что он никогда ее больше не отпустит. Своим поцелуем он заявлял на нее право супруга отныне и во веки веков.
   Вот оно, волшебство, как сквозь сон подумала Гинни. И тут кто-то кашлянул, и Раф резко оторвался от нее. Минуту он, тяжело дыша, глядел на нее, потом сделал шаг назад.
   Джон сунул Гинни в руку перо и сказал: «Распишись!» Она смутно вспоминала, что видела только одну бумагу – с правилами турнира, – но, привыкнув повиноваться отцу, поставила свою подпись там, куда он указывал, хотя ей было непонятно, зачем им нужна ее подпись на правилах. Ее опять качнуло, и она опять подумала, что, пожалуй, выпила из отцовской фляжки лишнего. Джон затем подал бумагу на подпись Рафу. Гинни пыталась собраться с мыслями. «Ну зачем я пила на этой жаре? – испуганно подумала она. – Я же совсем ничего не соображаю!»
   – Ну вот, – сказал Джон Рафу. – Теперь мы с тобой в расчете.
   В расчете? Гинни переводила взгляд с отца на Рафа, чувствуя отвратительный вкус во рту. Виски больше не согревало ее изнутри, а грозило вырваться наружу.
   – Теперь заботиться о ней – твое дело, Латур. А я пошел в дом, – рыгнув, сказал Джон, на этот раз не прикрывая рта. – Гомер, ну-ка помоги мне. Что-то я себя неважно чувствую.
   Гинни опять крикнула «Нет!», но отец опять не обратил на нее внимания. С помощью Гомера он, шатаясь, сошел вниз по ступеням, чуть не столкнувшись с братом.
   – Что тут происходит, Джон? – спросил Джервис, подозрительно на него поглядев. – Что ты натворил?
   – То, что давно надо было натворить, – с идиотской улыбкой ответил Джон. – Ты опоздал. Все подписано, дело сделано.
   Джервис прищурился, глядя на все еще державшего в руке бумагу священника.
   – Эта лицензия на брак была выдана вовсе не Латуру. Черт бы тебя побрал, Джон, то, что ты сделал, противозаконно!
   Лицензия на брак? Гинни с ужасом смотрела па священника, который сначала недоуменно поглядел на Джервиса, потом медленно улыбнулся.
   – Вы правы, я забыл самое главное. – И, повернувшись к ней с Рафом, провозгласил: – Объявляю вас мужем и женой!

Часть Вторая

Глава 9

   Джервис Маклауд был вне себя. Черт бы побрал этого алкоголика, надо было ему лезть, куда его не спрашивают! И доволен! Можно подумать, что доброе дело сделал, когда на самом деле учинил Бог знает что.
   Джервису хотелось завопить и начать рвать на себе волосы. Все его тщательно продуманные планы полетели к чертям собачьим потому лишь, что он на несколько минут оставил Джона без присмотра.
   И зачем его понесло на поле к Бафорду? Единственное, что у того пострадало, так это самолюбие, и Эдита-Энн своими ахами и охами сполна возместила нанесенный ему тут урон. А ему, Джервису, надо было приглядывать за своим братцем и племянницей. И как эта дурочка ухитрилась обвенчаться с Латуром?
   Он посмотрел на Гинни. У нее был растерянный и сердитый вид. А похоже, она этому тоже не очень-то рада! В таком случае надо подлить масла в огонь. Может быть, еще не все потеряно.
   Гинни и в самом деле была сердита, но главным образом на самое себя. Как легко она поддалась Рафу! Больше того, она понимала, что может так же легко поддаться снова.
   Гордо выпрямившись, Раф стоял рядом с ней, и она всем своим существом ощущала его близость. Внутри ее еще не утих этот восхитительный трепет. Как это у него получалось, что от одного его взгляда она теряла рассудок и впадала в расслабленную негу. И как случилось, что он стал ее мужем?
   – Эта лицензия была выдана Лансу Бафорду, – повторил ее дядя, поднимаясь по ступеням к мистеру Джонсу. – Ну-ка дайте мне на нее посмотреть. Этот брак недействителен!
   Раф шагнул вперед и ловко вырвал лицензию из рук мистера Джонса.
   Тот растерянно хлопал глазами.
   – Я не понимаю, в чем дело. Мне сказали, что, как только закончится турнир, я должен буду совершить обряд бракосочетания между мисс Маклауд и победителем. Я считал, что все бумаги в порядке. Спросите мистера Маклауда. – Он кивнул туда, где только что стоял Джон Маклауд, но тот, поддерживаемый под руку Гомером, уже шел по направлению к дому.
   – Уверяю вас, все сделано по закону, – сказал Раф Джервису, складывая лицензию и засовывая ее себе в карман. – Во всяком случае, брак вступит в силу, как только эту лицензию зарегистрируют в церковной книге.
   – Я всегда знал, что ты бессовестный человек, Латур, – сказал Джервис, – но я не предполагал, что ты опустишься до шантажа! Ты что, всерьез думаешь, что можешь использовать мою племянницу в качестве заложницы, чтобы добиться от меня своего? Что я заплачу тебе за то, чтобы ты не регистрировал эту лицензию?
   – На такой вопрос я даже отвечать не хочу, – брезгливо сказал Раф и протянул руку Гинни. – Пошли, моя прекрасная дама. Хватит, пообщались с аристократами.
   Гинни с ужасом смотрела на двух мужчин. Неужели она для них только пешка?
   – Оставайся с нами, Гиневра-Элизабет! – скомандовал дядя Джервис и ухватил ее рукой за плечо. – Незачем тебе куда-то идти с этим... этим...
   – Мужем, – подсказал Раф. Джервис презрительно фыркнул.
   – Уж не думаешь ли ты, что кто-нибудь всерьез принял эту пародию на брачную церемонию? Может, тебе и удастся зарегистрировать лицензию, если ты за это хорошенько заплатишь, но брачная церемония не может быть действительной, если одну из сторон принудили к браку.
   – Принудили? Видимо, я что-то не так понял. Я считал, что весь смысл этого турнира в том и состоит, чтобы принудить вашу племянницу выйти замуж. А теперь вы пытаетесь отвертеться, потому что турнир выиграл не тот человек, на которого вы ставили.
   – Ничего подобного! – По ступенькам трибуны взбежал багровый от гнева Ланс. За ним поспешала Эдита-Энн. – Я требую, чтобы этого человека дисквалифицировали! Он победил обманом.
   Раф посмотрел на него, как на козявку, вылезшую из-под камня.
   – И у вас хватает наглости обвинять в обмане меня, Бафорд?
   – Скажи им, – сказал Ланс, театральным жестом указывая на Эдиту-Энн, – скажи им, что мы обнаружили на моей подпруге.
   Эдите-Энн, казалось, меньше всего хотелось говорить о подпруге.
   – Ее кто-то... эээ... надрезал.
   Все ахнули и устремили взоры на Рафа. Никто не потребовал расследования, потому что никто не сомневался, что это – дело его рук. Он по-прежнему чужак, подумала Гинни, и они все против него.
   Она посмотрела на Рафа. Ее поразило его самообладание. Другой был бы сокрушен общим осуждением, но Раф с вызовом посмотрел вокруг и спокойно сказал Лансу:
   – Я тут ни при чем. Что бы вы со своей инквизицией ни придумали, ты-то знаешь, Бафорд, что мне не было нужды жульничать.
   Ланс еще больше побагровел.
   – Ты надрезал подпругу и не отпирайся! – крикнул он, ткнув пальцем в грудь Рафа. Помятый, покрытый пылью, взъерошенный, как рассерженная курица, Ланс совсем не был похож на героя. Чувствуя себя предательницей по отношению к нему, Гинни все же не могла не подумать, что уж скорее героем выглядит Раф.
   – Кроме того, – добавил Ланс, – мы не обязаны верить на слово убийце.
   Все переглянулись. Гинни похолодела и с испугом посмотрела на Рафа. Он покачал головой.
   – Значит, тебе мало приписать мне жульничество. Кого же это я, по-твоему, убил, Бафорд?
   – Жака Морто. Ага, не отрицаешь! Мне говорили, что после дуэли с ним ты укрылся где-то в глубине дельты. Более того, я слышал, что тебя ищет полиция.
   Раф презрительно посмотрел на него.
   – Ловко ты перевираешь слухи, Бафорд. Если бы еще ты так же ловко сидел на лошади. Пошли, моя прекрасная дама, меня от всего этого тошнит.
   Ланс встал на их пути.
   – Нет уж, мы не позволим, чтобы нашу Гиневру-Элизабет увел с собой преступник!
   – Сначала ты называешь меня мужиком, потом преступником! Добавь к этому еще слово «муж». Прочь с дороги, Бафорд! Нам с женой пора домой.
   – Он прав, – проговорила из-за его спины Эдита-Энн. – Гинни вышла за него замуж. Мы все слышали, как преподобный Джонс объявил их мужем и женой.
   Джервис хмуро посмотрел на дочь.
   – Это не твое дело, дочка. Иди-ка ты домой и позаботься о дяде Джоне.
   – Но...
   – Делай, как тебе велит папа, – добавил Ланс. – Иди-иди, мы тут справимся без тебя.
   Эдита-Энн не устояла перед его улыбкой, не стала больше спорить и покорно ушла, хотя ей этого явно очень не хотелось. Глядя ей вслед, Гинни подумала, что хотела бы, так же как она, доверяться дяде и Лансу, но ей казалось, что они не так уж хорошо со всем справляются.
   – Предупреждаю, – заявил Джервис, – мы готовы обжаловать этот брак в суде. Он не имеет законной силы, если наша Гиневра-Элизабет действовала не по доброй воле.
   – Что ж, с этим можно согласиться, – сказал Раф и впился в Гинни взглядом, который всколыхнул в ней самые разные чувства – от воспоминания об упоительном поцелуе до ужаса, в который ее повергли обвинения Ланса. – Скажите мне: имеет наш брак законную силу? Или ваше слово по-прежнему ничего не стоит?
   В голове у Гинни все перепуталось.
   – Я считала, что эта церемония – как бы спектакль. Ланс говорил мне, что она предназначена для зрителей.
   – Ну что, Латур, доволен? Моя племянница и не подозревала, что всерьез выходит замуж. Ни один судья в Луизиане не признает этот брак действительным.
   Раф продолжал смотреть ей в глаза.
   – Этот вопрос должен решить не суд, а вы, моя прекрасная дама.
   На секунду Гинни показалось, что перед ней распахнулась дверь и ей надо сделать только один шаг, чтобы вступить в новый волшебный мир. Она шевельнула рукой, собираясь протянуть ее Рафу, но Ланс схватил ее за локоть.
   – Ваша наглость, сэр, может сравниться только с вашим самомнением, – сказал он Рафу. – Вы всерьез полагаете, что мисс Маклауд променяет нашу любовь и наши мечты на бродячую жизнь с авантюристом? Зачем ей чужак, когда она может оставаться дома, где ее окружают родные люди?
   Каждое слово Ланса хлестало Гинни, как кнут, и казалось исполненным правды. Он прав: что она знает об этом загадочном Рафе Латуре? Дядя Джервис обвинил его в шантаже и в том, что он хочет использовать ее как заложницу, чтобы вынудить его расплатиться. И если, как утверждает Ланс, Раф действительно убил человека, то легко предположить, что он не задумываясь надрежет подпругу, чтобы победить, если женитьба на Гинни даст ему Розленд. Надо смотреть правде в глаза. Откуда ей знать, на что в самом деле способен Раф Латур? Если к тому же рядом с ним она теряет всякое соображение.
   – Так что же, – допытывался Раф, глядя ей в глаза, – будете жить пресной привычной жизнью в Розленде или рискнете вручить свою судьбу мне?
   Волшебство или надежность – вот как стоит вопрос.
   Гинни чувствовала на локте холодную влажную ладонь Ланса и старалась не думать о его поцелуе. Надо все же размышлять трезво. Она не может расстаться с детскими мечтами, предать клятву любить Ланса до конца своих дней. Ланса она знает всю жизнь. Логика требует, чтобы она вручила свое будущее ему.