Бэнкс Лианна. Больше, чем любовница

 
   В тот вечер Сара накормила Пави, а сама ограничилась сандвичем. Вспомнив о совете, который несколько лет назад дал ей психоаналитик, она достала лист бумаги и попыталась описать сложившуюся ситуацию, но была слишком выбита из колеи, чтобы внятно изложить владевшие ею чувства.
   Оставалось неясным главное: следует ли рассказать обо всем Дэниелу? Конечно, он возьмет ответственность на себя, предложит жениться, поможет вырастить ребенка, но не будет ли раскаиваться в этом всю свою жизнь?
   Спрятав лицо в ладони, она почувствовала, что оцепенение проходит. Защипало глаза, в горле возник комок. Выбор. Ее переполняли сомнения и нерешительность. Сказать Дэниелу? Выйти за него, если он сделает ей предложение?
   Если им будет двигать лишь долг и чувство ответственности, то нет. Нет, если он не любит ее. Но как узнать это?
   Сумеет ли она вытерпеть девять месяцев и родить ребенка?
   Хватит ли у нее мужества пойти в больницу и прервать беременность? Сара судорожно вздохнула. Она всегда думала, что аборт — это лозунг в политической игре или по крайней мере участь недалеких и легкомысленных женщин. Ей и в голову не приходило, что подобное испытание выпадет на ее долю.
   В висках застучало. Никакого выбора не было. Она даже не могла определить, какое из зол наименьшее.
   И самым больным был вопрос о том, сумеет ли она стать матерью. Настоящей матерью, а не понарошку, как в детской игре. От этой мысли сжалось сердце. Сара не была уверена, что она имеет право растить ребенка в одиночку. Ей не с кого было брать пример.
   Слезы навернулись на глаза. Сара скомкала лист бумаги и швырнула его на пол. Она так ничего и не решила. Никогда ей не было так одиноко. Одиноко. И больно.
   К следующему вечеру Сара сделала два важных вывода. Она ничего не скажет Дэниелу и не увидится с ним, пока не примет окончательного решения. Она позвонила ему по телефону, извинилась и, воспользовавшись тем, что у Дэниела возникли какие-то трудности с фермой, договорилась, что они встретятся через пять дней.
   Пять дней, пять листков бумаги, а она все еще не знала, как быть. Сара начала избегать телефонных звонков.
   — Я не видел тебя пять дней, Сара, — напомнил Дэниел.
   — Знаю. Мы оба были заняты.
   — Если хочешь, я прихвачу какую-нибудь видеокассету, принесу вина и закуски.
   У Сары заныло в груди.
   — Думаю, не стоит. Я немного устала. — Это была правда. Три признака беременности: усталость, частое мочеиспускание и набухшие груди…
   Дэниел вздохнул.
   — Тогда я уложу тебя спать. Мне позарез нужно видеть тебя.
   Сара закрыла глаза. Она тоже мечтала увидеть Дэниела. Он обнял бы ее, уверил, что не о чем волноваться и что все будет о'кей. Однако сначала — для ее же собственной пользы — нужно все тщательно обдумать и взвесить.
   — Извини, — наконец сказала она, — но нам нужно сделать небольшой перерыв.
   На том конце провода воцарилось молчание. Сара слышала тяжелое сопение Дэниела.
   — Перерыв, — тихо проговорил он. Голос его был ужасно спокоен.
   Сару обуяла паника.
   — У меня раскалывается голова, Я не могу этого объяснить, но… — Ее голос пресекся, и она с трудом проглотила слюну. — Есть вещи, которые я должна хорошенько обдумать.
   — Мне это не нравится.
   — Извини. — Она погладила Пави. Прикосновение к шелковистой шерсти позволило ей слегка успокоиться. — Мне тоже. Но…
   Дэниел прервал ее.
   — Когда я тебя увижу?
   Сара закусила губу. Куда девалась его нежность? Во рту появилась горечь.
   — Я не знаю, — не раздумывая ответила она и помертвела.
   — До свидания, Сара, — спокойно сказал он и повесил трубку.
   Тяжелый, холодный камень лег ей на грудь, мешая дышать. Его слова звучали, как похоронный марш. Боже упаси, она не хотела рвать с ним. Сердце сжалось от боли. Казалось, собственное тело восстало против нее. Даже Пави почуял ее отчаяние, заскулил и принялся тереться о руку.
   Сара готова была заплакать, но старалась не дать себе воли. Она сделала несколько глубоких вдохов и попыталась урезонить себя. На это ушло полчаса, но в конце концов ей удалось избежать истерики. Когда раздался звонок в дверь, она пила настой из трав.
   У нее задрожали руки. Никаких сомнений не оставалось. Поставив чашку, она вышла в прихожую и открыла дверь. На Дэниеле были джинсы, парусиновая куртка, и выглядел он усталым и несчастным. Ей захотелось обнять его и прогнать усталость, захотелось заставить его улыбнуться. Вместо этого она молча застыла у дверей.
   Дэниел не ждал приглашения, поскольку знал, что может его не дождаться. Он прошел в прихожую и обернулся к Саре.
   — Может, скажешь мне, что происходит?
   Сара скрестила руки на груди, и Дэниел заметил круги у нее под глазами.
   — Не могу, — призналась она. — Еще не могу.
   От безнадежности, прозвучавшей в ее голосе, у Дэниела сжалось все внутри.
   — Звучит серьезно.
   Она потупилась и закусила губу.
   — Да. Но я должна обдумать это одна. Не знаю, как это повлияет на мое будущее, но…
   — Будущее? — прищурился Дэниел. Что-то здесь было нечисто, и ему не нравился оборот, который принимал этот разговор. Складывалось впечатление, что Сара намеренно избегает его. Он не собирался с этим мириться. Пендлтон подошел к ней вплотную, взял за подбородок и заставил поднять голову. Боль и тайна стояли в глазах Сары. И то и другое было невыносимо.
   — Значит, ты решила отделаться от меня?
   — Нет, — немедленно ответила она. — Но я не знаю, что со мной будет.
   Он увидел, что глаза Сары наполнились слезами, выругался и обнял ее.
   — Милая, почему ты не хочешь все рассказать мне?
   — Не могу. Пожалуйста, ни о чем не спрашивай. Просто мне нужно немного подумать. — Она зарылась лицом в его куртку.
   Дэниела утешала лишь одна мысль: если Сара так льнет к нему, то никуда не уедет. Что оставалось делать? Он нежно погладил ее по волосам.
   — И сколько тебе понадобится времени?
   Она тяжело вздохнула и прижалась щекой к его груди.
   — Не знаю…
   Слишком неопределенно. Нет, надо с этим покончить. Он вернет Сару, даже если это причинит ей боль. Несколько дней разлуки показались ему годами. Жизнь Дэниела лишилась чего-то очень важного. Его потрясла мысль о том, как много стала значить для него Сара. Горло сжали спазмы.
   — Даю неделю. Я могу чем-нибудь помочь?
   — Нет. Только обними меня, — ответила Сара, уткнувшись ему в рубашку, — Пожалуйста…
   У Дэниела возникло странное предчувствие, что он обнимает ее в последний раз.
   Сара провела неделю, решая, как быть. Иногда беременность казалась ей чем-то нереальным — фантастикой, бредом, выдумкой… Ее тело совершенно не изменилось. Она почти не ощущала разницы. Но даже во сне Сара, как ни пыталась, не могла забыться.
   Она изо всех сил старалась найти выход, но это было нечеловечески трудно. Листы с доводами за и против не помогли. Она отбрасывала один вариант за другим. У нее не хватило бы решимости носить ребенка девять месяцев, а потом отказаться от него. Неужели есть на свете такие женщины?
   Господи, если бы она оказалась последней дрянью и избавилась от ребенка, прежде чем ей захотелось родить его! А теперь уже поздно. Ведь это ребенок Дэниела… Поздно. Одна мысль об этом повергала ее в ужас.
   С каждым днем становилось яснее, что она хочет этого ребенка и — Господи помилуй! — начинает любить его и заботиться о нем. И все яснее она понимала, что из Бьюла-Каунти придется уехать.
   На седьмой день, День с большой буквы, Сара сидела за столом и гадала, что сказать Дэниелу.
   Карли поставила перед ней чашку кофе.
   — Видишь, как я забочусь о тебе?
   Сара ухитрилась улыбнуться.
   — Спасибо. Приятно знать, что хоть один человек на свете о тебе заботится.
   Карли подняла темную бровь.
   — Я не одна. Дэниел звонит каждый вечер и спрашивает про тебя. Но с тех пор как я лишилась твоего доверия, мне нечего ему сказать.
   Сара уставилась в лежавшие на столе бумаги.
   — Просто мне до сих пор невозможно было никому довериться, — призналась она. Как бы ей хотелось обо всем рассказать Карли! Но нельзя. Карли — сестра Дэниела. — Мне нужно принять важное решение, от которого очень многое зависит.
   Карли присела на край стола.
   — Это действительно так серьезно?
   Сара медленно кивнула.
   — Очень.
   — Дело касается меня и Дэниела?
   — Наверно, мне придется уехать из Бьюла-Каунти…
   У Карли расширились глаза.
   — Почему?
   — Так будет лучше.
   — Только не для меня. И я уверена, что Дэниел не захочет, чтобы ты уезжала.
   Сара вздохнула и поглядела в глаза Карли.
   — Ты была мне хорошим начальником и еще лучшей подругой, но в моем прошлом было кое-что, о чем я тебе никогда не рассказывала. То, что может изменить твое мнение обо мне. Не могу сказать, как я переживаю за Дэниела, но пытаюсь сделать все от меня зависящее, чтобы всем было лучше.
   — Мне плевать на твое прошлое, и — держу пари — Дэниелу тоже, — нахмурилась Карли. — Нет, тут кроется что-то другое. Что-то, о чем ты не хочешь говорить. Ладно, насильно мил не будешь. Я не навязываюсь, но обещай мне, что не предпримешь ничего, предварительно не посоветовавшись со мной.
   Сара знала, что не сможет уехать без разговора с Карли, и скрепя сердце согласилась.
   — Обещаю.
   Карли кивнула.
   — О'кей. Еще одно слово.
   — Какое?
   — Сегодня вечером я приглашаю тебя на обед. Ты что-то совсем бледная.
   Сара подумала о своем капризном аппетите.
   — Я не знаю…
   Карли положила ладонь на руку подруги,
   — Ты заставляешь меня чувствовать себя беспомощной. Если не хочешь ничего говорить, дай по крайней мере накормить.
   Оценив силу дружеских чувств Карли, Сара смягчилась.
   — О'кей, но только недолго.
   Интересно, удастся ли ей проглотить хоть кусочек? После обеда Дэниел будет ждать ее объяснения.

12

   Разумный, взрослый, умеющий держать себя в руках Дэниел Пендлтон готов был рвать и метать. Он швырнул трубку на рычаг и выругался. Четвертый раз он звонил Саре и попадал на автоответчик. Он принялся метаться по комнате, что-то бормоча себе под нос.
   Трой издал какой-то звук и вжался в диванные подушки.
   — Ты что-то сказал? — резко спросил Дэниел. Трой с опаской поглядел на брата и покачал головой.
   — Ни слова. Я просто откашлялся. — Дэниел сунул руки в карманы и набычился. — Я так понимаю, что Сары нет дома, — осторожно сказал Трой.
   — Правильно понимаешь.
   — А ты пробовал позвонить Карли или Россу?
   — Нет. — Он был слишком занят мыслями о Саре, чтобы звонить сестре, как делал это из вечера в вечер. — А это мысль, Трой! — сказал он, устремляясь к телефону.
   У Расса Дэниел выяснил, что Карли пригласила Сару пообедать в местном ресторане. Пендлтон подождал еще пятнадцать минут, но земля горела у него под ногами, и он отправился в ресторан. В других обстоятельствах он никогда не позволил бы себе такой глупости, но неделя бесплодных размышлений о том, что могло так сильно расстроить Сару, не пошла ему на пользу. Страшнее всего было то, что он не может обнять ее, лечь с ней в постель и даже просто поговорить. Несколько ночей назад он чуть не спятил от желания услышать голос Сары и ощутить ее запах.
   Барабаня пальцами по «баранке», он сидел в кабине грузовика и следил за входной дверью. Он сжевал целую пачку мятной резинки и благоухал так, словно с головы до ног вымазался кремом после бритья. Наконец Дэниел откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Никогда в жизни он не переживал из-за женщины. Никогда. Ни из-за первой любви, ни из-за первой любовницы. Как ни смешно, но он понял настоящий смысл слова «любовница» только благодаря Саре.
   Кабина грузовика не могла вместить его раздражения. Дэниел вылез, ощутил прикосновение свежего, морозного воздуха, несколько раз прошелся туда и сюда и привалился к кирпичной стене ресторана.
   Наконец она вышла, и у него замерло сердце. Она говорила с Карли и не видела Дэниела, пока он не окликнул ее.
   — Сара!
   Она остановилась как вкопанная. На ее лице отразились удивление и страх.
   — Дэниел…
   Он прочистил горло.
   — Неделя прошла.
   Сара кивнула.
   — Да, верно. — Она обернулась к Карли и пробормотала:
   — Спасибо.
   Карли сжала ее плечо и тревожно посмотрела на Дэниела. Проходя мимо, она ткнула его локтем в бок.
   — Полегче на поворотах, братец.
   После такого напутствия Дэниелу захотелось перекинуть Сару через плечо и без всяких разговоров увезти ее к себе домой. Он огорченно вздохнул.
   — Хочешь прокатиться?
   — О'кей.
   Он помог Саре забраться в кабину и поехал к озеру. Всю дорогу они молчали. Дэниел бросил взгляд на ее стиснутые руки с побелевшими от напряжения костяшками и почувствовал, что неловкость возрастает. Тогда он нажал на тормоз, выключил мотор, положил ладонь на маленькую кисть и заставил ее разжаться. Их пальцы переплелись, и Дэниел наконец почувствовал желанное прикосновение. Как ни странно, не было ни огня, ни дыма. Было тепло, участие и, все, к чему приучила его Сара.
   — Ну как, надумала что-нибудь?
   Она посмотрела в окно.
   — Думаю, как лучше рассказать тебе обо всем.
   Он устал от ее скрытности. Все напряжение последней недели ударило ему в голову. Терпение лопнуло, и он стиснул руку Сары.
   — Хочешь сказать: «Было очень хорошо, но все кончено»?
   Сара выдернула руку.
   — Не собираюсь я говорить ничего подобного!
   Он выгнул бровь.
   — Нет? Слова могут быть разные, но смысл все тот же. С простым фермером тебе стало скучно?
   Сара дернулась, как от пощечины.
   — Нет! Мне никогда не было скучно с тобой, никогда! Не в этом дело.
   — Сара, последние шесть недель я проводил с тобой каждый свободный вечер. Мы сблизились так, что дальше некуда. Я научился читать по твоему лицу. — Взгляд Дэниела упал на ее грудь. — Даже по телу. Разве ты не собираешься расстаться со мной?
   Она не могла отрицать этого и потому умолкла. В глазах Пендлтона горела боль, и Сара чувствовала себя так, словно ее резали на куски.
   — Ну, я надеюсь, напоследок ты расскажешь мне все. — Он вышел из кабины и захлопнул за собой дверь.
   Разрываясь от боли, Сара горестно смотрела ему вслед. Она не желала Дэниелу вреда. Разве не в этом была причина всех бед? Именно из-за этого она решила уехать из Бьюла и растить ребенка где-нибудь в другом месте. Она не хотела быть ему в тягость. Ей было невыразимо тяжело решиться на это, но она лучше умрет, чем причинит ему вред.
   Она пошла за ним. Дэниел сунул руки в карманы, повернулся спиной и уставился в темноту.
   — Прости… — тихо вымолвила она.
   — Почему ты сразу не сказала правду и целую неделю трепала мне нервы?
   — Мне это было нелегко.
   Он едва не рычал от ярости.
   — Ты сделала из меня идиота.
   Сара почувствовала, что на глаза навертываются слезы.
   — Ты и представления не имеешь, как мне тяжело.
   Дэниел закинул голову, и свет луны озарил желваки на его скулах. Затем он обернулся, сунул большие пальцы в карманы и шагнул к Саре, остановившись в ярде от нее. Лицо его было мрачным, глаза несчастными. В нем чувствовались боль, гнев и внутренняя сила, ставшая его второй натурой.
   Это сочетание жгло ей душу.
   Он прищурился.
   — Докажи.
   У Сары забилось сердце.
   — Что доказать?
   — Если тебе так тяжело, докажи это.
   Взгляд его стал таким хищным, что Сара испугалась. У нее пересохло во рту.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Хочу в последний раз побыть с тобой. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — В последний раз посмотреть, как ты раздвигаешь ноги, и всадить тебе. — Он поднял руку и прижал девушку к себе. — Тебе всегда нравилось мое тело, Сара. Тебе нравились мои поцелуи. — Рука Дэниела легла на ее грудь. — Тебе всегда нравились мои руки и губы. Достоин простой фермер такого подарка напоследок?
   Сара быстро вдохнула холодный зимний воздух. Она со стыдом почувствовала, как ее соски напряглись от возбуждения.
   — Это нехорошо. Не надо…
   Дэниел опустил руки и обнял ее за талию.
   — Не говори мне этого, милая. Я привык к тебе, и мне будет чертовски трудно спать одному.
   Он прижался к ее губам и поцеловал так крепко, что у нее подкосились ноги.
   — Так скажи мне, малышка, — тоном уличного приставалы произнес он, — что я еще могу для тебя сделать?
   Сара закрыла глаза, пытаясь остудить вспыхнувший в крови жар.
   — Это безумие, Дэниел. Мы расстаемся.
   Он зажал ей рот.
   — Нет. Сегодня никаких разговоров о расставании. Скоро наступит завтра. Я хочу убедиться, что еще могу заставить тебя стонать. Хочу, чтобы потом ты чувствовала себя такой же нищей, как и. я.
   Он расстегнул пуговицы на ее блузке, раздвинул шелковистую ткань и просунул ладонь в лифчик. Сара задохнулась от прикосновения его руки и морозного воздуха.
   Сжав ее сосок большим и указательным пальцем, он одобрительно крякнул.
   — Мне всегда нравились твои груди, Сара. Они такие чувствительные…
   Каждое прикосновение мужских пальцев к ее соскам все больше и больше возбуждало Сару.
   — Дэниел… — умоляла она, не уверенная в том, что сумеет устоять.
   — Чего ты хочешь, милашка? Хочешь мои губы? — Он провел губами по ее шее. — И это тебе тоже нравилось. Попробуй сказать «нет». Короткое слово. Его легко произнести. И ты не раз скажешь его. Но только не мне. Если ты не хочешь меня, просто скажи «нет»!
   Она никогда не видела его таким — дерзким, наглым, кривляющимся… Может быть, она отвернулась бы от него, если бы не видела боли в этих прекрасных глазах, не слышала отчаяния в голосе. Его боль была отражением ее собственной. Знакомое, теплое, сильное тело прижималось к ней. О, какая сладкая мука… Дэниел петушился, строил из себя крутого самца, но он был глубоко несчастен. Она ощутила внезапный порыв чувственности. Разве от одного раза ее убудет? Все равно ничто не изменится. Ничто не заставит ее отказаться от принятого решения. Но может быть, они сумеют подарить друг другу последнюю ночь.
   Что-то внутри лопнуло, и Сара почувствовала себя свободной. Она прямо посмотрела ему в глаза.
   — Ты же знаешь, Дэниел, я не могу сказать тебе «нет».
   Сара не успела и глазом моргнуть, как он поднял ее на руки, посадил в кабину, прижал спиной к сиденью и жадно впился в губы. Откуда-то издалека до девушки донесся стук захлопнувшейся дверцы. Голова кружилась от его запаха. «Все сразу стало по-другому, словно с них упали оковы цивилизации. Он не колебался ни секунды. Его руки знали свое дело, губы обольщали и соблазняли. Их прощание не было нежным и мирным. Казалось, он пытался показать ей, что такое страсть.
   Сара почувствовала отчаяние. Хуже всего было знать, что это в последний раз. Всеми фибрами она ощущала его тело: прикосновение волос к ее пальцам, запах крема после бритья, мятный вкус его губ. Его тепло согревало Сару сильнее, чем пальто, которое он набросил на ее плечи. Когда Дэниел оторвался от ее губ, Сара зарылась лицом в его шею, вдыхая запах кожи. Она ощущала себя не человеком, а сгустком нервных окончаний. Всего было слишком много и все равно недостаточно. Хотелось быть ближе, ближе, как можно ближе…
   Он залез к ней под юбку, и у Сары подскочила температура. Она сжала ляжки, чтобы хоть чуть-чуть облегчить ноющую боль.
   Язык прочертил след от шеи до груди Сары. Дэниел схватил зубами ее сосок. Сара дернулась. Ее груди были чувствительны, как никогда доселе.
   Дэниел остановился.
   — Слишком грубо?
   Сара покачала головой, ошеломленная силой охватившего ее порыва. Желание сводило ее с ума. Следующий удар языка чуть не заставил ее кончить.
   — У тебя замечательные груди, Сара. Полные и упругие.
   Дэниел взял ее сосок в рот и начал долго, упорно сосать. Он почувствовал, как напряглось ее тело.
   — Нравится, бэби? Нравятся фермерские губы?
   — Да. О Боже! — задохнулась потрясенная Сара.
   Дэниел понял, что она достигла кульминации. Он запрокинул ей голову и принялся жадно следить за сотрясавшими девушку конвульсиями, испытывая злорадное удовлетворение. Это льстило его самолюбию и тешило сердце. От желания сводило поясницу, но куда слаще было следить за ее мучениями, чувствовать, что она изнемогает от страсти…
   Она уронила голову на его плечо, и руки Дэниела тут же скользнули в ее трусики.
   — Дэниел… — прошептала она.
   — Ты вся мокрая. Губки у тебя шелковые, и я хочу попробовать их на вкус.
   При одной мысли о подобной ласке у нее замерло сердце. Сара была так возбуждена, что боялась не выдержать.
   Дэниел разочарованно выругался.
   — Черт, места мало… Придется руками. Скажи, Сара, тебе нравятся мои руки?
   Он ввел палец внутрь и начал ласкать крошечный чувствительный бугорок. У Сары вырвался крик.
   — Что ты делаешь?
   Дэниел понизил голос.
   — Делаю все, чтобы ты меня не забыла.
   Затем он наклонился и поцеловал ее. Его язык двигался в том же гипнотизирующем ритме, что и палец, и вскоре Сара вновь унеслась в заоблачную высь.
   Он гладил ее груди, но этого уже не требовалось. Сара рухнула в пропасть, шепча на лету его имя. Слезы брызнули из глаз. Она пыталась унять дыхание. Вцепившись в Дэниела изо всех сил, девушка почувствовала, что окончательно пропала. Что-то щелкнуло внутри, и она поняла, что готова сделать для него не меньше, чем он для нее.
   Дэниел увидел, как в ее глазах загорелся чувственный огонек. Она расстегнула на нем рубашку и провела руками по груди. Это прикосновение стало спичкой, брошенной в бочку с порохом. Что ж, напоследок она полностью удовлетворит его…
   В душной, тесной кабине она разыграла секс-шоу собственного сочинения, действуя руками и ртом.
   — Ты такой сильный, — шептала она, — невероятно сильный…
   Сара ухитрилась заставить его ощутить и унижение, и чудовищную гордость собой. Дэниел стал забывать о том, что это происходит в последний раз. Душу терзало отчаяние, но он отгонял его. Главное, что Сара еще здесь. Позже он придумает способ уговорить ее остаться. Позже. Господи, помилуй, он непременно что-нибудь придумает.
   Он запустил пальцы в ее волосы и пристально всмотрелся в обольстительно горящие глаза. Сара медленно провела языком по его соску.
   Дэниел втянул в себя воздух. Он не знал, что подействовало на него сильнее — прикосновение языка или чувственное выражение ее лица.
   Пендлтон откинулся на спинку сиденья, расстегнул пояс и верхнюю пуговицу джинсов.
   — Потрогай меня…
   После этого тихого приказа в душной кабине полыхнула молния. Сара поняла, что настал момент сделать для него все, на что она способна, и подарить ему последнее наслаждение. Яростное возбуждение Дэниела и собственное желание терниями вонзались в ее душу. Она дернула «молнию», залезла к нему в трусы и схватила член.
   — У тебя чудесные руки, Сара…
   Эти чудесные руки ласкали и гладили Дэниела, пока к его мокрой от пота спине не прилипла рубашка. Прикосновения ее пальцев дарили наслаждение, но еще большее наслаждение доставляла мысль, что она обожает его. Волосы ее разметались, глаза казались бездонными озерами, груди подпрыгивали и раскачивались при малейшем движении, Дэниел был готов воспарить к небесам.
   Кончиком пальца Сара провела по нежной головке и поднесла ее ко рту. Дэниел застонал. Возбуждение начало причинять ему нестерпимую боль.
   — В кармане, — пробормотал он.
   Сара нашла пакетик, открыла, но вместо того, чтобы надеть презерватив, наклонилась и взяла в рот мужскую плоть.
   Дэниел выругался.
   — Ох, Сара! О Боже, как хорошо…
   Он чувствовал, что его член чудовищно раздулся. Еще немного, и начнет лопаться кожа. Дэниел на секунду удержал голову Сары. Наслаждение было слишком сильным…
   Сара медленно подняла глаза. Ее взгляд был нежным, чувственным и откровенным. Именно этого он и добивался — откровенного, честного признания в том, что она хочет его.
   — Я тоже хочу попробовать на вкус… — прошептала она.
   Дэниел закрыл глаза и содрогнулся всем телом. Понадобилась целая минута, чтобы восстановить самообладание, но стоило посмотреть на Сару, и все пошло прахом.
   — Хочу в тебя, Сара, — прерывающимся голосом произнес он. — Как можно глубже.
   Она принялась натягивать на него презерватив, но делала это слишком медленно, и Дэниел, пришедший от задержки в буйную ярость, разорвал на ней трусики. Он усадил ее на свой распухший член, и Сара постепенно, дюйм за дюймом, целиком приняла его в себя.
   Дэниел задвигался и увидел, как ее рот округлился от изумления. Тяжелое дыхание девушки музыкой звучало в его ушах. Он глубоко вонзился в тело Сары, затем обхватил ее ягодицы и начал управлять движениями девушки. Нескольких рывков хватило, чтобы его тело невероятно напряглось.
   Дэниел облизал сухие губы и заглянул Саре в глаза.
   — Знаешь, чем ты берешь меня?
   — Чем? — хрипло спросила она.
   Дэниел сквозь зубы втягивал в себя воздух. Нанося удары снизу вверх, он заметил, что глаза девушки заволоклись дымкой, как всегда бывало перед концом.
   — Тем, что ты не можешь… О Боже!
   Она стиснула мышцы, и тут Дэниелу отказали и голос, и дыхание. Он зарычал, пытаясь отсрочить наступление оргазма. Надо было доказать ей, заставить ее понять, что никогда она не испытает того же с другим. Как и он с другой…
   — Тем, что ты… — он захлебнулся, чувствуя, что вот-вот кончит, — …не можешь мне сопротивляться.
   Ослепнув от страсти и ярости, он выгнулся всем телом и вцепился в Сару, убеждая ее и в своей силе, и в тщательно скрывавшейся до сих пор слабости.