Страница:
Прошла целая неделя, прежде чем Касси смогла спокойно обдумать их разговор и поразмышлять над тем, что за «родственные чувства» двигали ее сестрой. Непонятно было только, почему Миранда так странно реагировала на ее сердитый тон: Миранда ничуть не обиделась, во всяком случае, вида не подала. Она продолжала говорить спокойно и уверенно, хотя от природы была чрезвычайно вспыльчива.
Касси вернулась в Роли – и вся ее жизнь словно пошла кувырком. Все началось с дождя, со страшного ливня, который шел, не переставая, в течение многих дней. Потом у Касси в гостиной прорвало трубу. Гигантское пятно, и формой, и размером напоминавшее карту Техаса, образовалось на потолке. Огромный, во всю комнату, ковер напоминал болото, которое хлюпало всякий раз, когда Касси на него наступала. Пол под ним тоже очень пострадал, хотя она узнала об этом только тогда, когда пришли мастера и заявили, что паркет нужно менять и что на это им понадобятся две недели.
Вся квартирка, еще недавно бывшая предметом ее гордости, выглядела обшарпанной и жалкой. Та мебель, которую Касси с такой любовью подбирала в антикварных магазинчиках и на распродажах, казалась теперь какой-то потертой и старой. И зачем только ей пришло в голову покрасить стены в голубой цвет? На светлом фоне так хорошо были видны все пятна! Голубой цвет теперь давил Касси на мозги.
И еще. Ей досаждал Кеннет. Он был почему-то ужасно расстроен тем, что она не сообщила ему, когда прилетает из Нью-Йорка и он не смог ее встретить! И они ссорились. Бесконечно. Какие-то пустяки ее раздражали, он обижался, она злилась – и так постоянно.
– Почему бы тебе не зайти после работы за мной в больницу? Мы бы вместе пообедали! – ласково попросил он ее однажды утром – примерно через неделю после ее возвращения.
– Сегодня же четверг!
– Ну и что?
– Кеннет, сегодня четверг! – Ей самой не нравился ее раздраженный тон, но ничего поделать с собой она не могла. – Ты что с ума сошел? Сегодня же Миранда выступает!
– Ах, передача, ну, конечно же! Что ж, тогда я приду к тебе и принесу обед из ресторана домой. Какую кухню мы выберем: китайскую или мексиканскую?
И вот всем этим была заполнена ее жизнь: надоедливый дождь, надоедливые вечера перед телевизором… и надоедливый человек, к которому она не испытывала никаких чувств. Это была правда, и осознала ее Касси только после возвращения: она больше не любила Кеннета, а может, не любила его никогда. Ей не нравилось больше его стройное длинное тело, руки – слишком тонкие по сравнению с широкими ладонями, его веснушчатое лицо, толстые и бледные губы. И Касси не хотелось больше ни касаться рукой его лица, ни целовать губы. Он неожиданно стал каким-то длинным, слишком худым, слишком белокожим. Но дело совсем не в том, поняла Касси, проснувшись в пятницу утром, каким Кеннет был, дело в том, каким он не был. А не был он таким, как Джесон.
«Как все это ужасно, как скверно! – твердила она себе, склонившись в ванной над раковиной, чтобы почистить зубы. – Я влюблена в мужа своей сестры! Я днем и ночью мечтаю о мужчине, который никогда не будет принадлежать мне. Джесон Дарин. Какое чудесное имя! Нет, все это ужасно, просто отвратительно!» Она прополоскала рот и включила маленький радиоприемничек, стоявший на полочке в ванной. Передавали хронику происшествий:
«Тело найдено сегодня утром. На трассе Монтак. Машина перевернулась и обгорела. По сведениям экспертов местной полиции, смерть Миранды Дарин наступила примерно около…» – услышала Касси. Она стояла, уставившись в зеркало, и не видела ничего.
«…Миранда Дарин, ведущая популярной телепрограммы «Неприятные новости», одна из любимых ведущих американских телезрителей, погибла сегодня в возрасте тридцати восьми лет. Красивая, умная, миссис Дарин начала свою блестящую карьеру…»
Вывел Касси из шока телефонный звонок. Она выбежала из ванной, забыв выключить воду, понеслась в спальню и схватила трубку.
– Джесон просил меня помочь с приготовлениями, – услышала она какой-то знакомый мужской голос. – Мы заказали для вас билет до Ла Гвардии на одиннадцать. Так что вы прилетите чуть позже полуночи. В аэропорту вас встретит служащий компании. Вы успеете к этому времени? Касси? Вы слышите меня? У вас все в порядке?
– Магнус… Вэнс… это вы? – проговорила Касси. – Да, я слышу вас. Знаете, я только сейчас поняла, что она имела в виду. До этого я не так ее поняла…
– Вы о чем, Касси? – заботливо спросил Магнус – Вы уверены, что с вами все в порядке?
– Когда Миранда сказала мне про родственные связи… она не мне хотела помочь, она меня просила о помощи. Ах, почему я не поняла этого раньше!
– Вы сейчас очень расстроены. – Магнус пытался ее успокоить. – Простите, но у меня еще куча дел…
– Неужели вы не понимаете? Она просила меня помочь ей!
6
Все вещи в доме Даринов стояли на своих местах, но Касси почувствовала перемену сразу, как приехала. Дверь ей открыл не Джесон, а служанка.
– Они в библиотеке, – сказала ей девушка, одетая в униформу. Холодный мартовский ветер ворвался вместе с Касси в коридор, и служанка поспешно захлопнула дверь.
– Проходите, пожалуйста. – Девушка была подчеркнуто вежлива. – Я отнесу ваши вещи наверх. – В ее голосе звучало почтение, которого раньше Касси не приходилось слышать. Или это была просто жалость? С того момента, как она ступила сегодня на борт самолета и обнаружила, что у нее билет в первый класс, она чувствовала себя особой, которой уделяют огромное внимание и обращаются с почтением. Она не привыкла к особому комфорту и ощущала себя несколько неловко, сидя на гладком кожаном сиденье шикарной машины, которую компания «Магнус» прислала за ней в аэропорт. Машина была оборудована мини-баром, телефоном и телевизором, настроенным на канал «Магнус». Шли новости для полуночников, но все еще сообщались подробности о смерти Миранды Дарин.
«Ужасным зрелищем назвал диктор страшную картину остатков обгоревшей машины. Когда же он сообщил: «Миранда Дарин, по всей видимости, сгорела заживо», Касси немедленно выключила телевизор. Всю оставшуюся часть поездки она провела, сидя тихонько на огромном заднем сиденье, сложив руки на коленях. Она не чувствовала ничего: ни скорби, ни ярости. Она лишь смутно соображала, что сама находится в состоянии глубокого шока. Ей все казалось, что это сон, что этого не может быть. Миранда мертва! Невозможно было это осознать, но еще сложнее было осознать то, что Миранды больше нет.
– Все это будет чем-то вроде публичного зрелища… – услышала Касси низкий голос Джесона, направляясь по коридору в библиотеку.
– Перестань, ты несправедлив ко мне, Джесон, – спокойно убеждал его Магнус.
– Но я ее муж и имею право! Я не хочу, чтобы на похороны моей жены сбежались миллионы любопытных зрителей. Я хочу, чтобы все прошло тихо. И скромно. Неужели ты не понимаешь меня, Магнус?
– Касси! – Магнус направился ей навстречу, как только она вошла в комнату. Малиновая библиотека обогревалась камином и была сейчас наполнена так полюбившимся Касси запахом горящего дерева. На низком маленьком столике стояла ваза со свежесрезанными ветками вербы. В этой композиции настолько явно чувствовалась рука Миранды, что слезы градом полились из глаз Касси, прежде чем она сообразила, что плачет.
– Касси. – Джесон подошел и неожиданно обнял ее. – Касси, дорогая! – Он подвел ее к диванчику и сел рядом с ней.
– Сейчас, только я успокоюсь, – пробормотала Касси, усаживаясь и закрывая лицо руками. Она достала из сумочки носовой платок: – Извините меня.
– Отрадно, что хоть кто-то здесь выказывает свои истинные чувства, – сухо произнес Магнус.
– Как понимать ваши слова? – Джесон поднялся и грозно взглянул прямо в лицо высокому седоволосому человеку, стоявшему подле камина.
– Повторяю вам: вы совершенно не думаете о том, чего хотела бы сама Миранда. – Магнус повернулся к Касси и объяснил: – Мы обсуждаем предстоящие похороны вашей сестры и никак не можем прийти к согласию. Может, вы нам поможете? – Умение контролировать себя, держать в руках, присущие Магнусу, вдруг живо напомнили Касси Миранду, и она поняла, что было очень много общего у него и у Миранды. В обоих чувствовалась какая-то искра Божия, оба они были очень уверены в себе. В них была «безупречность», качество, которое, наверное, и делает человека «звездой», и все восхищались ими. Сейчас Касси, только теперь осознавшая всю величину постигшего ее горя, была признательна ему за то мужество, пример которого он ей подал.
– Конечно… – пролепетала она. – Все, что в моих силах…
– У вашей сестры миллионы поклонников, и ее смерть – трагедия не только для ее семьи, но и для них тоже. Я понимаю, Джесон, что для тебя эти слова – пустой звук. Ты ведь всегда хотел, чтобы твоя жена занималась каким-нибудь другим делом.
– Оказывается, ты не забыл о том, что у меня могут быть мои собственные желания, – холодно ответил Джесон. – Впрочем, продолжай, Магнус. Я хочу, чтобы Касси поняла, в чем суть дела, и помогла нам принять решение.
– Компания «Магнус» считает, что многочисленные поклонники Миранды захотят присутствовать на ее похоронах, и предлагает организовать траурную процессию…
– Это глупо! – перебил его Джесон. – Они забудут ее меньше чем через две недели. Ты только выставишь на публичное обозрение то, что должно быть личным делом близких. Я говорю – нет!
– А я говорю, что ты даже не хочешь меня выслушать.
– Секундочку, – вмешалась Касси, – вы что, хотите показать похороны Миранды по телевизору?
– Разумеется, не всю церемонию, моя дорогая. Только небольшую часть ее, и только процессию до и после. Быть может, мы подготовим очень краткую телевизионную версию, сопроводив ее сдержанным комментарием. Кроме того, мы хотим сделать передачу, посвященную Миранде. Возьмем отрывки из «Неприятных новостей», другие сюжеты с ней, отснимем интервью с теми, кто с ней работал, кто ее хорошо знал.
– Неужели вы недостаточно поэксплуатировали ее при жизни? – возмутился Джесон.
– Прошу тебя! – Терпению Магнуса, видимо, пришел конец. – Я лишь стараюсь сделать то, чего хотела бы сама Миранда. Она работала ради публики и любила свою работу. Она обожала быть перед камерой. Она жила ради радости. Света. Ради своих зрителей. Ты когда-нибудь видел, с каким выражением лица она распечатывала письма своих поклонников? Ты видел ее за минуту-другую до съемки? Именно тогда, Джесон, она бывала по-настоящему оживлена и счастлива. Ты этого никак не можешь или не хочешь понять. Та передача, которую я хочу сделать, – воспевающая одну из известнейших американских телезвезд – была бы мечтой самой Миранды. Она обожала, когда ею любуются, и я хочу дать ее поклонникам эту последнюю возможность.
– Что думаете вы, Касси? – Джесон вздохнул и, запустив пальцы в черные волосы, откинулся на спинку дивана.
– Мне трудно судить, – робко сказала Касси, – но мне кажется, мистер Магнус прав. Я тоже думаю, ей хотелось бы чего-нибудь подобного. Но нельзя ли найти какой-то компромисс? Пусть сначала будет тихая церемония для узкого круга, а потом что-нибудь более публичное?
Магнус ухватился за ее предложение:
– Гениальная идея, Касси! Я тоже хотел устроить прием после похорон у себя дома. Туда мы пригласим поклонников и прессу. Отлично! Ну, что ты на это скажешь, Джесон?
– То же, что и раньше. Я, по всей видимости, знал другую Миранду – не такую, какую знали вы. – Он медленно поднялся с дивана и добавил: – Так что пойду лучше спать, а вы тут сами обсуждайте все детали.
Был холодный день с сильным пронизывающим ветром и беспрестанно накрапывающим ледяным дождем. Казалось, ветер дует абсолютно со всех сторон; он гнул ветки голых деревьев на Мэдисон-авеню, срывал навесы, портил сделанные в дорогих парикмахерских прически одетых в траур дам, направлявшихся к церкви. Череда людей, желавших попасть на церемонию похорон Миранды Дарин, заворачивала аж за угол. Не успел Джесон помочь Касси и Хивер вылезти из машины, как к ним тут же подлетели репортеры с камерами.
– Мистер Дарин! – закричал один из них. – Джесон Дарин… вот он… скорее… скажите нам, сэр, что вы сейчас чувствуете?
– Дайте мне пройти. – Грубо оттолкнув репортера, Джесон пробирался сквозь толпу, расчищая дорогу Касси и Хивер. Когда тяжелая дубовая дверь церкви, наконец, закрылась за ними, Касси услышала, как он пробурчал: – Чертовы подлецы!
– Но как они узнали? – возмутилась Касси. – Мы же договорились скрыть от них время похорон.
Джесон почти злобно взглянул на нее:
– От прессы ничего невозможно скрыть, Касси. Жаль, что вы поняли это только сейчас.
Его тон был безжалостным. Слезы выступили на глаза Касси, и она зажмурила их, чтобы не заплакать. Почему он так жесток с ней? Или он обращается так с ней умышленно? С того самого момента, как Касси дала свое согласие на съемку передачи о Миранде, его отношение к ней резко изменилось. И с каждым днем он становился все более и более угрюмым. Не замечал ни ее, ни того, что происходило в доме. Если он не сидел, запершись, в своем кабинете, на втором этаже рядом со спальней, то пропадал в своем офисе в Международном торговом центре. Джесон предоставил подготовкой похорон заниматься Магнусу, а всем домашним хозяйством – Касси. Он ни с кем не разговаривал, единственный человек, который его волновал, это была маленькая Хивер.
– Она совсем не хотела покидать нас, малышка, – услышала прошлой ночью Касси тихий ласковый голос Джесона, доносившийся из спальни девочки. Даже если Джесон где-то целый день пропадал, все равно он всегда вечером укладывал ее в постель, а утром приходил разбудить.
– Это ведь я виновата? – спросила Хивер.
– Ну что ты, Хив… Как ты такое могла подумать?
– Мне так кажется, папочка, – грустно сказала Хивер. – Утром, перед тем как мама ушла, она была очень сердита на то, что у меня такой беспорядок в комнате. Она сказала: ты мне надоела со своей неопрятностью… я ей надоела, понимаешь? Поэтому она и ушла от нас.
– Послушай меня, Хивер, послушай хорошенько, – говорил ей Джесон. – Твоя мама очень-очень тебя любила. И в том, что случилось, ты не виновата. Поверь мне. Она тебя любила, и я тебя очень люблю. И пойми, дорогая, что этого никто и ничто не может изменить.
Касси же Джесон вообще не замечал: он отдавал приказания прислуге, старался сделать так, чтобы Хивер не оставалась одна и не скучала, отвечал на бесконечные письма, принимал телеграммы и цветы, присылаемые поклонниками Миранды со всего мира. Но при этом никакое участие не хотел принимать в подготовке похорон и поминок, которые устраивал Магнус.
– Извините, что потревожил вас, Касси, – услышала Касси голос Магнуса в трубке на следующее утро после своего приезда, – но Джесон не желает отвечать на мои звонки, однако кто-то из членов семьи все-таки должен мне помочь. Например, не скажите ли вы мне, какие песни – или просто какую музыку – предпочитала Миранда?
Еще через пятнадцать минут он позвонил снова:
– Это опять я. Как нам быть с цветами? Миранда любила розы, но в это время года мы не сможем достать свежих роз. А я знаю, она терпеть не могла перемерзшие и увядшие.
– Мне кажется, она любила только те цветы, которые пахнут, – вспомнила Касси. – Может, подойдут гиацинты? Я помню, на том вечере на Пасху была масса гиацинтов!
– Великолепно! В моей памяти Миранда всегда будет ассоциироваться с ароматом цветов и благоуханием ее духов. Каждый раз теперь, когда я вновь буду ощущать аромат гиацинтов или ее любимых духов, боюсь, я не смогу удержаться от…
Впервые Касси почувствовала, что Магнус страдает. Касси понимала, что ей никогда не суждено узнать, любил ли он Миранду. И все же, несмотря на его сдержанный тон, на спокойную манеру речи, в его голосе ощущалось неподдельное страдание. В конце концов, Касси пришла к выводу, что добрая половина его звонков и вопросов была абсолютно не нужна. Просто Магнусу хотелось поговорить с кем-нибудь о Миранде. Это, наверное, помогало ему заглушить боль.
Миранда… Миранда… Усаживаясь на первую скамейку в церкви рядом с Джесоном и Хивер, Касси вдруг с тоской поняла, как мало она думала о сестре последние несколько дней. Как мало скорбела о ней. Как редко пыталась осознать тот факт, что никогда уже больше не услышит смеха Миранды. Миранды больше нет. А ведь она была последней из их семьи, последней ниточкой, связывающей Касси с прошлым, с детством. Теперь эта ниточка оборвалась.
Когда священник начал свою речь, Касси почувствовала, что с трудом улавливает смысл его красивых, но абсолютно пустых слов. Он говорил о той Миранде, которая существовала на экране телевизора: ослепительная светловолосая богиня, оригинально мыслящая ведущая программы, человек, всегда готовый прийти на помощь людям… Это был тот имидж, который Миранда стремилась обрести всю свою жизнь.
Но Касси-то отлично знала, насколько далек этот образ от оригинала. Он создавался только для того, чтобы быть запечатленным на пленке. На самом деле Миранда была безумно честолюбива, подчас жестока, эгоистична, упряма. У нее никогда не было друзей. Она держала на расстоянии даже собственных родителей! Ее брак, как позже поняла Касси, тоже был показухой. Она совершенно равнодушно относилась к воспитанию дочери. Но главное – она обожала использовать окружающих в своих интересах: приносила человеческие жертвы на алтарь собственного успеха.
Касси всю жизнь идеализировала Миранду и всегда в глубине души ей завидовала. Но, проведя большую часть жизни в тени Миранды, восхищаясь ею, Касси никогда не задумывалась над тем, что на самом деле сестра очень много для нее значит. А ведь, говоря по правде, подумала Касси сквозь слезы, она, несмотря на все, любила Миранду. Несмотря на все ее недостатки. Она любила ее так сильно, как только способна младшая сестра. Любовью, о которой не говорят вслух, но которая происходит из подсознания и коренится в далеком прошлом, в детстве. Теперь это чувство, смешанное с глубокой виной, залило горечью душу Касси. И, слушая заключительный псалом панихиды, она поняла, что уже никогда не сможет избавиться от этого тяжкого чувства. Никогда, до самой смерти.
– Они в библиотеке, – сказала ей девушка, одетая в униформу. Холодный мартовский ветер ворвался вместе с Касси в коридор, и служанка поспешно захлопнула дверь.
– Проходите, пожалуйста. – Девушка была подчеркнуто вежлива. – Я отнесу ваши вещи наверх. – В ее голосе звучало почтение, которого раньше Касси не приходилось слышать. Или это была просто жалость? С того момента, как она ступила сегодня на борт самолета и обнаружила, что у нее билет в первый класс, она чувствовала себя особой, которой уделяют огромное внимание и обращаются с почтением. Она не привыкла к особому комфорту и ощущала себя несколько неловко, сидя на гладком кожаном сиденье шикарной машины, которую компания «Магнус» прислала за ней в аэропорт. Машина была оборудована мини-баром, телефоном и телевизором, настроенным на канал «Магнус». Шли новости для полуночников, но все еще сообщались подробности о смерти Миранды Дарин.
«Ужасным зрелищем назвал диктор страшную картину остатков обгоревшей машины. Когда же он сообщил: «Миранда Дарин, по всей видимости, сгорела заживо», Касси немедленно выключила телевизор. Всю оставшуюся часть поездки она провела, сидя тихонько на огромном заднем сиденье, сложив руки на коленях. Она не чувствовала ничего: ни скорби, ни ярости. Она лишь смутно соображала, что сама находится в состоянии глубокого шока. Ей все казалось, что это сон, что этого не может быть. Миранда мертва! Невозможно было это осознать, но еще сложнее было осознать то, что Миранды больше нет.
– Все это будет чем-то вроде публичного зрелища… – услышала Касси низкий голос Джесона, направляясь по коридору в библиотеку.
– Перестань, ты несправедлив ко мне, Джесон, – спокойно убеждал его Магнус.
– Но я ее муж и имею право! Я не хочу, чтобы на похороны моей жены сбежались миллионы любопытных зрителей. Я хочу, чтобы все прошло тихо. И скромно. Неужели ты не понимаешь меня, Магнус?
– Касси! – Магнус направился ей навстречу, как только она вошла в комнату. Малиновая библиотека обогревалась камином и была сейчас наполнена так полюбившимся Касси запахом горящего дерева. На низком маленьком столике стояла ваза со свежесрезанными ветками вербы. В этой композиции настолько явно чувствовалась рука Миранды, что слезы градом полились из глаз Касси, прежде чем она сообразила, что плачет.
– Касси. – Джесон подошел и неожиданно обнял ее. – Касси, дорогая! – Он подвел ее к диванчику и сел рядом с ней.
– Сейчас, только я успокоюсь, – пробормотала Касси, усаживаясь и закрывая лицо руками. Она достала из сумочки носовой платок: – Извините меня.
– Отрадно, что хоть кто-то здесь выказывает свои истинные чувства, – сухо произнес Магнус.
– Как понимать ваши слова? – Джесон поднялся и грозно взглянул прямо в лицо высокому седоволосому человеку, стоявшему подле камина.
– Повторяю вам: вы совершенно не думаете о том, чего хотела бы сама Миранда. – Магнус повернулся к Касси и объяснил: – Мы обсуждаем предстоящие похороны вашей сестры и никак не можем прийти к согласию. Может, вы нам поможете? – Умение контролировать себя, держать в руках, присущие Магнусу, вдруг живо напомнили Касси Миранду, и она поняла, что было очень много общего у него и у Миранды. В обоих чувствовалась какая-то искра Божия, оба они были очень уверены в себе. В них была «безупречность», качество, которое, наверное, и делает человека «звездой», и все восхищались ими. Сейчас Касси, только теперь осознавшая всю величину постигшего ее горя, была признательна ему за то мужество, пример которого он ей подал.
– Конечно… – пролепетала она. – Все, что в моих силах…
– У вашей сестры миллионы поклонников, и ее смерть – трагедия не только для ее семьи, но и для них тоже. Я понимаю, Джесон, что для тебя эти слова – пустой звук. Ты ведь всегда хотел, чтобы твоя жена занималась каким-нибудь другим делом.
– Оказывается, ты не забыл о том, что у меня могут быть мои собственные желания, – холодно ответил Джесон. – Впрочем, продолжай, Магнус. Я хочу, чтобы Касси поняла, в чем суть дела, и помогла нам принять решение.
– Компания «Магнус» считает, что многочисленные поклонники Миранды захотят присутствовать на ее похоронах, и предлагает организовать траурную процессию…
– Это глупо! – перебил его Джесон. – Они забудут ее меньше чем через две недели. Ты только выставишь на публичное обозрение то, что должно быть личным делом близких. Я говорю – нет!
– А я говорю, что ты даже не хочешь меня выслушать.
– Секундочку, – вмешалась Касси, – вы что, хотите показать похороны Миранды по телевизору?
– Разумеется, не всю церемонию, моя дорогая. Только небольшую часть ее, и только процессию до и после. Быть может, мы подготовим очень краткую телевизионную версию, сопроводив ее сдержанным комментарием. Кроме того, мы хотим сделать передачу, посвященную Миранде. Возьмем отрывки из «Неприятных новостей», другие сюжеты с ней, отснимем интервью с теми, кто с ней работал, кто ее хорошо знал.
– Неужели вы недостаточно поэксплуатировали ее при жизни? – возмутился Джесон.
– Прошу тебя! – Терпению Магнуса, видимо, пришел конец. – Я лишь стараюсь сделать то, чего хотела бы сама Миранда. Она работала ради публики и любила свою работу. Она обожала быть перед камерой. Она жила ради радости. Света. Ради своих зрителей. Ты когда-нибудь видел, с каким выражением лица она распечатывала письма своих поклонников? Ты видел ее за минуту-другую до съемки? Именно тогда, Джесон, она бывала по-настоящему оживлена и счастлива. Ты этого никак не можешь или не хочешь понять. Та передача, которую я хочу сделать, – воспевающая одну из известнейших американских телезвезд – была бы мечтой самой Миранды. Она обожала, когда ею любуются, и я хочу дать ее поклонникам эту последнюю возможность.
– Что думаете вы, Касси? – Джесон вздохнул и, запустив пальцы в черные волосы, откинулся на спинку дивана.
– Мне трудно судить, – робко сказала Касси, – но мне кажется, мистер Магнус прав. Я тоже думаю, ей хотелось бы чего-нибудь подобного. Но нельзя ли найти какой-то компромисс? Пусть сначала будет тихая церемония для узкого круга, а потом что-нибудь более публичное?
Магнус ухватился за ее предложение:
– Гениальная идея, Касси! Я тоже хотел устроить прием после похорон у себя дома. Туда мы пригласим поклонников и прессу. Отлично! Ну, что ты на это скажешь, Джесон?
– То же, что и раньше. Я, по всей видимости, знал другую Миранду – не такую, какую знали вы. – Он медленно поднялся с дивана и добавил: – Так что пойду лучше спать, а вы тут сами обсуждайте все детали.
Был холодный день с сильным пронизывающим ветром и беспрестанно накрапывающим ледяным дождем. Казалось, ветер дует абсолютно со всех сторон; он гнул ветки голых деревьев на Мэдисон-авеню, срывал навесы, портил сделанные в дорогих парикмахерских прически одетых в траур дам, направлявшихся к церкви. Череда людей, желавших попасть на церемонию похорон Миранды Дарин, заворачивала аж за угол. Не успел Джесон помочь Касси и Хивер вылезти из машины, как к ним тут же подлетели репортеры с камерами.
– Мистер Дарин! – закричал один из них. – Джесон Дарин… вот он… скорее… скажите нам, сэр, что вы сейчас чувствуете?
– Дайте мне пройти. – Грубо оттолкнув репортера, Джесон пробирался сквозь толпу, расчищая дорогу Касси и Хивер. Когда тяжелая дубовая дверь церкви, наконец, закрылась за ними, Касси услышала, как он пробурчал: – Чертовы подлецы!
– Но как они узнали? – возмутилась Касси. – Мы же договорились скрыть от них время похорон.
Джесон почти злобно взглянул на нее:
– От прессы ничего невозможно скрыть, Касси. Жаль, что вы поняли это только сейчас.
Его тон был безжалостным. Слезы выступили на глаза Касси, и она зажмурила их, чтобы не заплакать. Почему он так жесток с ней? Или он обращается так с ней умышленно? С того самого момента, как Касси дала свое согласие на съемку передачи о Миранде, его отношение к ней резко изменилось. И с каждым днем он становился все более и более угрюмым. Не замечал ни ее, ни того, что происходило в доме. Если он не сидел, запершись, в своем кабинете, на втором этаже рядом со спальней, то пропадал в своем офисе в Международном торговом центре. Джесон предоставил подготовкой похорон заниматься Магнусу, а всем домашним хозяйством – Касси. Он ни с кем не разговаривал, единственный человек, который его волновал, это была маленькая Хивер.
– Она совсем не хотела покидать нас, малышка, – услышала прошлой ночью Касси тихий ласковый голос Джесона, доносившийся из спальни девочки. Даже если Джесон где-то целый день пропадал, все равно он всегда вечером укладывал ее в постель, а утром приходил разбудить.
– Это ведь я виновата? – спросила Хивер.
– Ну что ты, Хив… Как ты такое могла подумать?
– Мне так кажется, папочка, – грустно сказала Хивер. – Утром, перед тем как мама ушла, она была очень сердита на то, что у меня такой беспорядок в комнате. Она сказала: ты мне надоела со своей неопрятностью… я ей надоела, понимаешь? Поэтому она и ушла от нас.
– Послушай меня, Хивер, послушай хорошенько, – говорил ей Джесон. – Твоя мама очень-очень тебя любила. И в том, что случилось, ты не виновата. Поверь мне. Она тебя любила, и я тебя очень люблю. И пойми, дорогая, что этого никто и ничто не может изменить.
Касси же Джесон вообще не замечал: он отдавал приказания прислуге, старался сделать так, чтобы Хивер не оставалась одна и не скучала, отвечал на бесконечные письма, принимал телеграммы и цветы, присылаемые поклонниками Миранды со всего мира. Но при этом никакое участие не хотел принимать в подготовке похорон и поминок, которые устраивал Магнус.
– Извините, что потревожил вас, Касси, – услышала Касси голос Магнуса в трубке на следующее утро после своего приезда, – но Джесон не желает отвечать на мои звонки, однако кто-то из членов семьи все-таки должен мне помочь. Например, не скажите ли вы мне, какие песни – или просто какую музыку – предпочитала Миранда?
Еще через пятнадцать минут он позвонил снова:
– Это опять я. Как нам быть с цветами? Миранда любила розы, но в это время года мы не сможем достать свежих роз. А я знаю, она терпеть не могла перемерзшие и увядшие.
– Мне кажется, она любила только те цветы, которые пахнут, – вспомнила Касси. – Может, подойдут гиацинты? Я помню, на том вечере на Пасху была масса гиацинтов!
– Великолепно! В моей памяти Миранда всегда будет ассоциироваться с ароматом цветов и благоуханием ее духов. Каждый раз теперь, когда я вновь буду ощущать аромат гиацинтов или ее любимых духов, боюсь, я не смогу удержаться от…
Впервые Касси почувствовала, что Магнус страдает. Касси понимала, что ей никогда не суждено узнать, любил ли он Миранду. И все же, несмотря на его сдержанный тон, на спокойную манеру речи, в его голосе ощущалось неподдельное страдание. В конце концов, Касси пришла к выводу, что добрая половина его звонков и вопросов была абсолютно не нужна. Просто Магнусу хотелось поговорить с кем-нибудь о Миранде. Это, наверное, помогало ему заглушить боль.
Миранда… Миранда… Усаживаясь на первую скамейку в церкви рядом с Джесоном и Хивер, Касси вдруг с тоской поняла, как мало она думала о сестре последние несколько дней. Как мало скорбела о ней. Как редко пыталась осознать тот факт, что никогда уже больше не услышит смеха Миранды. Миранды больше нет. А ведь она была последней из их семьи, последней ниточкой, связывающей Касси с прошлым, с детством. Теперь эта ниточка оборвалась.
Когда священник начал свою речь, Касси почувствовала, что с трудом улавливает смысл его красивых, но абсолютно пустых слов. Он говорил о той Миранде, которая существовала на экране телевизора: ослепительная светловолосая богиня, оригинально мыслящая ведущая программы, человек, всегда готовый прийти на помощь людям… Это был тот имидж, который Миранда стремилась обрести всю свою жизнь.
Но Касси-то отлично знала, насколько далек этот образ от оригинала. Он создавался только для того, чтобы быть запечатленным на пленке. На самом деле Миранда была безумно честолюбива, подчас жестока, эгоистична, упряма. У нее никогда не было друзей. Она держала на расстоянии даже собственных родителей! Ее брак, как позже поняла Касси, тоже был показухой. Она совершенно равнодушно относилась к воспитанию дочери. Но главное – она обожала использовать окружающих в своих интересах: приносила человеческие жертвы на алтарь собственного успеха.
Касси всю жизнь идеализировала Миранду и всегда в глубине души ей завидовала. Но, проведя большую часть жизни в тени Миранды, восхищаясь ею, Касси никогда не задумывалась над тем, что на самом деле сестра очень много для нее значит. А ведь, говоря по правде, подумала Касси сквозь слезы, она, несмотря на все, любила Миранду. Несмотря на все ее недостатки. Она любила ее так сильно, как только способна младшая сестра. Любовью, о которой не говорят вслух, но которая происходит из подсознания и коренится в далеком прошлом, в детстве. Теперь это чувство, смешанное с глубокой виной, залило горечью душу Касси. И, слушая заключительный псалом панихиды, она поняла, что уже никогда не сможет избавиться от этого тяжкого чувства. Никогда, до самой смерти.
7
Недостаток тепла и уюта в кооперативном доме Магнуса компенсировали излишняя роскошь и достаток. Его двухуровневая квартира располагалась на одном из верхних этажей нового громадного здания из стекла и бетона на Западной Пятьдесят седьмой улице. А абсолютно все жильцы этого дома были богачами, и атмосфера богатства и роскоши окутывала каждого, ступившего за его порог. Создавалось ощущение, что за любой полированной дверью кроется что-то необыкновенное. В двухэтажном вестибюле, отделанном розовым мрамором, висели огромные причудливые зеркала, стояли скульптуры; в нижней части квартиры разместились также огромный бассейн и великолепно оборудованный гимнастический зал.
Здесь не было ни обитых кожей дверей, ни запахов, свидетельствовавших о домашнем, семейном уюте. Среди жильцов этого дома, председателем правления которого являлся сам Магнус, не было ни одной семьи с детьми, и уж, конечно, никто не держал ни собак, ни кошек. Здесь не селились иностранцы, кроме, разумеется, японцев. Несколько токийских банков и брокерских фирм купили в доме квартиры для своих руководителей, чтобы они останавливались там, приезжая по делам в Нью-Йорк. Этажом выше Магнуса жил какой-то шейх, хотя у остальных обитателей дома почему-то создавалось ощущение, что там поселилось множество красивых молодых людей.
Магнус переехал в эту квартиру три года назад, когда дом только начал заселяться, из своего особняка на Парк-авеню, принадлежавшего ему и его покойной жене Милисенте Фейрборн, которая умерла более десяти лет назад. Ее деньги и помогли Магнусу когда-то открыть собственное дело, хотя каждый знает, что для создания мультибиллионнодолларовой империи одними деньгами не обойдешься. Тут нужны железная воля, адское трудолюбие, талант бизнесмена… и везение. Все любили поговорить о том, как страдал бедный Магнус, когда на его глазах, постепенно угасая, умирала жена. Для всех они были искренне любящей, образцовой семейной парой. Ни разу за все годы их супружества не возникало слухов, что Магнус изменяет своей жене. И ни одна живая душа – за исключением Вэнса Магнуса – не знала, что причиной их бездетности являлось то, что милая добрая Милли так и не смогла набраться достаточно смелости, чтобы совершить со своим мужем «эту ужасную вещь». Свою вину Милли искупала тем, что никогда не считала, сколько у мужа денег, и… закрывала глаза на его отношения с другими женщинами.
Говоря по совести, Вэнс Магнус так много работал в течение скольких долгих лет, что совершенно забыл, что значит влюбляться, нуждаться в каком-то другом человеке. Миранда Дарин – прекрасная, коварная, ослепительная Миранда – была первой женщиной со времен его юности, заставившая Магнуса смутиться. Это было похоже на солнечный удар, вспоминал Магнус, механически приветствуя толпу дикторов и кинозвезд, политиков и крупных бизнесменов, пришедших на поминки после похорон Миранды Дарин.
Эх, Миранда, Миранда… Пожимая руку очередному гостю и улыбаясь дежурной грустной улыбкой, Магнус вспоминал про себя, как он впервые ее встретил.
Это произошло в Магнус-Медиа-Билдинг. Лифт номер один предназначался исключительно для руководителей компании. Это был экспресс, обитый изнутри безумно дорогой кожей, который несся без остановок к четырем верхним этажам небоскреба. Здание принадлежало компании «Магнус» и вместе с другими составляло целый серый квартал, тянувшийся к Шестой авеню. Однако всем было хорошо известно, что Магнус-Билдинг – самое высокое и массивное из зданий – принадлежит лично владельцу компании, а лифт номер один именовался в народе «Магнус мобиль». Всем, в том числе секретарям, работавшим на верхних этажах, строго-настрого запрещалось подходить к этому лифту, даже если они безумно опаздывали куда-то. Поэтому Магнус был очень удивлен, заметив, как незнакомая ему молодая красавица блондинка заходит вместе с ним в лифт. Это случилось утром, примерно пятнадцать лет назад.
– Это специальный лифт, – резко сказал ей Магнус, разворачивая на середине «Уолл-стрит джорнал», который он собирался за эти полминуты просмотреть.
– Я знаю, – ответила блондинка, и ее манера растягивать слова сразу выдала в ней уроженку Юга. – Мне туда и нужно. На самый верх. – Двери захлопнулись.
– Служащие работают на четырнадцатом этаже, – буркнул Магнус, делая вид, что внимательно изучает новости, но сам исподлобья поглядывал на нее. Молодая женщина была высокой и фантастически прекрасной. Магнус привык к тому, что его окружают красивые молоденькие женщины, но эта поразила его. Она держалась с таким достоинством, вела себя настолько самоуверенно, словно была какой-то важной птицей.
– Я знаю, – вновь спокойно ответила она. – Мне нужен Вэнс Магнус. Я пришла устраиваться на работу.
Вместо того чтобы разозлиться, Магнус расхохотался. Какой гол забила она в его ворота! Просто вот так ворвалась и потребовала работу! Ее наглость буквально ошеломила его. Большинство служащих боялись его так же сильно, как и уважали. Очень требовательный, неприступный, уверенный в себе биллионер, он привык к тому, чтобы все плясали под его дудку. У него работали только те, кто готов был всегда вовремя рассмеяться на его шутку… и вздыхали они свободно только тогда, когда он отворачивался. И хотя Магнус сам установил со своими служащими подобные взаимоотношения, он частенько ощущал себя уставшим от постоянной необходимости командовать и отдавать распоряжения.
– Я не понимаю, над чем вы смеетесь, – фыркнула красавица недовольно. – Уничтожающий взгляд, которым она его одарила, пришелся ему по душе. – У меня прекрасная квалификация. Я только что закончила факультет журналистики в Колумбийском университете с превосходными оценками. У меня личная рекомендация от самого Фреда Френдли. Я уверена – мистер Магнус мною заинтересуется.
– Честно говоря, сомневаюсь, – ответил он. – Сотни людей, таких же квалифицированных, как вы, и так же жаждущих деятельности, готовы работать кем угодно, лишь бы зацепиться здесь.
– Но я же лучше многих, – заверила она его. – Я образована. Я трудолюбива. Я фотогенична. Наконец, я решительна. «Магнус» – первое место, куда я пришла устраиваться. И если меня не возьмут здесь, так с распростертыми объятиями примут в любом другом месте. Поверьте мне, Магнус очень быстро поймет, что я для него подарок судьбы.
Самое удивительное – она оказалась права. Ее не приняли на работу в тот же день только потому, что не было свободной вакансии. Но, как истинный дальновидный бизнесмен, Магнус взял ее на заметку. Уже через год после их первой встречи он узнал, что из репортеров ее перевели в помощники продюсера Новостей Си-Би-Эс. Через несколько лет после этого он с удовлетворением отметил, что ее репортажи для выпусков новостей стали более профессиональными.
В тот год, когда умерла Милли, Миранда стала ведущей программы новостей на Си-Би-Эс. И он каждый день с нетерпением ждал одиннадцати часов вечера, чтобы посмотреть телепередачу со своей любимой молодой ведущей. Он никому не рассказывал об этом своем увлечении и смотрел программу в одиночку, запершись за дубовой дверью своего кабинета. И однажды, когда один из исполнительных продюсеров предложил Магнусу создать у них на канале новый часовой выпуск новостей, то первое имя кандидата на должность диктора этой передачи, которое пришло в голову Магнусу, было имя Миранды.
Здесь не было ни обитых кожей дверей, ни запахов, свидетельствовавших о домашнем, семейном уюте. Среди жильцов этого дома, председателем правления которого являлся сам Магнус, не было ни одной семьи с детьми, и уж, конечно, никто не держал ни собак, ни кошек. Здесь не селились иностранцы, кроме, разумеется, японцев. Несколько токийских банков и брокерских фирм купили в доме квартиры для своих руководителей, чтобы они останавливались там, приезжая по делам в Нью-Йорк. Этажом выше Магнуса жил какой-то шейх, хотя у остальных обитателей дома почему-то создавалось ощущение, что там поселилось множество красивых молодых людей.
Магнус переехал в эту квартиру три года назад, когда дом только начал заселяться, из своего особняка на Парк-авеню, принадлежавшего ему и его покойной жене Милисенте Фейрборн, которая умерла более десяти лет назад. Ее деньги и помогли Магнусу когда-то открыть собственное дело, хотя каждый знает, что для создания мультибиллионнодолларовой империи одними деньгами не обойдешься. Тут нужны железная воля, адское трудолюбие, талант бизнесмена… и везение. Все любили поговорить о том, как страдал бедный Магнус, когда на его глазах, постепенно угасая, умирала жена. Для всех они были искренне любящей, образцовой семейной парой. Ни разу за все годы их супружества не возникало слухов, что Магнус изменяет своей жене. И ни одна живая душа – за исключением Вэнса Магнуса – не знала, что причиной их бездетности являлось то, что милая добрая Милли так и не смогла набраться достаточно смелости, чтобы совершить со своим мужем «эту ужасную вещь». Свою вину Милли искупала тем, что никогда не считала, сколько у мужа денег, и… закрывала глаза на его отношения с другими женщинами.
Говоря по совести, Вэнс Магнус так много работал в течение скольких долгих лет, что совершенно забыл, что значит влюбляться, нуждаться в каком-то другом человеке. Миранда Дарин – прекрасная, коварная, ослепительная Миранда – была первой женщиной со времен его юности, заставившая Магнуса смутиться. Это было похоже на солнечный удар, вспоминал Магнус, механически приветствуя толпу дикторов и кинозвезд, политиков и крупных бизнесменов, пришедших на поминки после похорон Миранды Дарин.
Эх, Миранда, Миранда… Пожимая руку очередному гостю и улыбаясь дежурной грустной улыбкой, Магнус вспоминал про себя, как он впервые ее встретил.
Это произошло в Магнус-Медиа-Билдинг. Лифт номер один предназначался исключительно для руководителей компании. Это был экспресс, обитый изнутри безумно дорогой кожей, который несся без остановок к четырем верхним этажам небоскреба. Здание принадлежало компании «Магнус» и вместе с другими составляло целый серый квартал, тянувшийся к Шестой авеню. Однако всем было хорошо известно, что Магнус-Билдинг – самое высокое и массивное из зданий – принадлежит лично владельцу компании, а лифт номер один именовался в народе «Магнус мобиль». Всем, в том числе секретарям, работавшим на верхних этажах, строго-настрого запрещалось подходить к этому лифту, даже если они безумно опаздывали куда-то. Поэтому Магнус был очень удивлен, заметив, как незнакомая ему молодая красавица блондинка заходит вместе с ним в лифт. Это случилось утром, примерно пятнадцать лет назад.
– Это специальный лифт, – резко сказал ей Магнус, разворачивая на середине «Уолл-стрит джорнал», который он собирался за эти полминуты просмотреть.
– Я знаю, – ответила блондинка, и ее манера растягивать слова сразу выдала в ней уроженку Юга. – Мне туда и нужно. На самый верх. – Двери захлопнулись.
– Служащие работают на четырнадцатом этаже, – буркнул Магнус, делая вид, что внимательно изучает новости, но сам исподлобья поглядывал на нее. Молодая женщина была высокой и фантастически прекрасной. Магнус привык к тому, что его окружают красивые молоденькие женщины, но эта поразила его. Она держалась с таким достоинством, вела себя настолько самоуверенно, словно была какой-то важной птицей.
– Я знаю, – вновь спокойно ответила она. – Мне нужен Вэнс Магнус. Я пришла устраиваться на работу.
Вместо того чтобы разозлиться, Магнус расхохотался. Какой гол забила она в его ворота! Просто вот так ворвалась и потребовала работу! Ее наглость буквально ошеломила его. Большинство служащих боялись его так же сильно, как и уважали. Очень требовательный, неприступный, уверенный в себе биллионер, он привык к тому, чтобы все плясали под его дудку. У него работали только те, кто готов был всегда вовремя рассмеяться на его шутку… и вздыхали они свободно только тогда, когда он отворачивался. И хотя Магнус сам установил со своими служащими подобные взаимоотношения, он частенько ощущал себя уставшим от постоянной необходимости командовать и отдавать распоряжения.
– Я не понимаю, над чем вы смеетесь, – фыркнула красавица недовольно. – Уничтожающий взгляд, которым она его одарила, пришелся ему по душе. – У меня прекрасная квалификация. Я только что закончила факультет журналистики в Колумбийском университете с превосходными оценками. У меня личная рекомендация от самого Фреда Френдли. Я уверена – мистер Магнус мною заинтересуется.
– Честно говоря, сомневаюсь, – ответил он. – Сотни людей, таких же квалифицированных, как вы, и так же жаждущих деятельности, готовы работать кем угодно, лишь бы зацепиться здесь.
– Но я же лучше многих, – заверила она его. – Я образована. Я трудолюбива. Я фотогенична. Наконец, я решительна. «Магнус» – первое место, куда я пришла устраиваться. И если меня не возьмут здесь, так с распростертыми объятиями примут в любом другом месте. Поверьте мне, Магнус очень быстро поймет, что я для него подарок судьбы.
Самое удивительное – она оказалась права. Ее не приняли на работу в тот же день только потому, что не было свободной вакансии. Но, как истинный дальновидный бизнесмен, Магнус взял ее на заметку. Уже через год после их первой встречи он узнал, что из репортеров ее перевели в помощники продюсера Новостей Си-Би-Эс. Через несколько лет после этого он с удовлетворением отметил, что ее репортажи для выпусков новостей стали более профессиональными.
В тот год, когда умерла Милли, Миранда стала ведущей программы новостей на Си-Би-Эс. И он каждый день с нетерпением ждал одиннадцати часов вечера, чтобы посмотреть телепередачу со своей любимой молодой ведущей. Он никому не рассказывал об этом своем увлечении и смотрел программу в одиночку, запершись за дубовой дверью своего кабинета. И однажды, когда один из исполнительных продюсеров предложил Магнусу создать у них на канале новый часовой выпуск новостей, то первое имя кандидата на должность диктора этой передачи, которое пришло в голову Магнусу, было имя Миранды.