Страница:
Стимсон: Мы не позволим вам нарушения никаких международных договоров.
Японец: Моя не плизнает никакой договола. Есть одна договола - мой сила.
Стимсон: Мы объявляем вам экономический бойкот.
Японец: Моя твоя не боится. Хоцитса бай-котта? Позалоста, бели, полуцай.
Уманский смеялся до коликов в животе. Отдышавшись, спросил наивным тоном:
- Если грянет война с империей Восходящего Солнца, что вы будете делать с вашими гражданами японского происхождения? Их ведь у вас не сто, и даже не двести тысяч.
Благодушное выражение лица Хью мгновенно сменилось суровым, даже жестоким.
- Интернируем, всех до единого, - не задумываясь, ответил Хью.
- То есть?...
- То есть, поместим в резервации, колонии за колючей проволокой, лагеря. - Он ухмыльнулся, взял стакан с виски, повертел его в руках. - Не играть же с ними в гольф в самом деле! Мы их нрав, слава Святому Петру, знаем. "А у нас ведь немцев в их республике на Волге около трех миллионов благоденствует", - такая или почти такая мысль мелькнула в сознании и Сергея, и Уманского. Обменявшись взглядами, вздохнули. "Американцы думают, готовятся к такому. А мы?"
Два приглашенных из ресторана официанта ловко управлялись с баром и закусками. Элис повела Эрни на второй этаж показать спальни. В первой же, хозяйской, плотно прикрыла дверь, подошла к нему вплотную, сузила глаза и прерывающимся от гнева голосом произнесла:
- Я для того тебя с Сергеем знакомила и пригласила на новоселье, чтобы ты приволок в его дом эту шлюху?
- Не такая уж она и шлюха, - растерянно ответил Эрни. И в голосе его явно промелькнули нотки обиды за свою подругу.
- Ты отлично знаешь, что я имею ввиду. Я же видела ее в офисах ФБР, когда была там на брифинге.
- Когда? - совершенно смешавшись, промямлил Эрни.
- Временнaя привязка меняет дело? - с издевкой спросила Элис. - В прошлую пятницу, вот когда!
- Ну что, мне увезти ее отсюда сразу же? Как скажешь, так я и сделаю.
- Совершил подлость, не спеши добавить к ней глупость. Веди себя хотя бы естественно. В школе ты это умел. Завтра поговорим.
Когда они вернулись в гостиную, крошка Хани, играя глазками, ворковала о чем-то с Сергеем. Он держал ее и свой стаканы, а она то хмурилась, то деланно хохотала, изображая диалог начальника с секретаршей в фирме, терпящей банкротство. Уманский и Макинтайер увлеченно обсуждали роль маршала Петена и Пьера Лаваля в капитуляции Франции. Сара тихо наигрывала на пианоле попурри из фильмов Чаплина. Ангорский кот Дасти, доставшийся Сергею от предыдущих арендаторов, меланхолично лакал майонез из банки, стоявшей на одном из боковых столиков. Шикнув на кота, на что он среагировал крайне неохотно, Элис велела официанту предложить гостям главное блюдо вечера - пышный техасский стейк.
- Two inch high fillet steak! Tender and fluffy! Ariadne's clew to perfect bliss! The pride of the New world!
Элис шла вместе с официантом, сопровождала каждый выбранный гостем кусок мяса такими или подобными им фразами.
- Еда с техасских пастбищ, а вино из погребов горной Грузии! - вторил ей Сергей, обходя гостей с бутылками цинандали и саперави.
Вскоре стал прощаться Уманский.
- Все было превыше похвал, Сережа. И люди очень интересные. Зна-ющие, - говорил он, садясь в машину. - Ни за что не уехал бы, но была договоренность с дуайеном, у него какой-то срочный вопрос ко мне.
- Спасибо, что заехал, Костя. Завтра буду в посольстве, расскажу подробно о реорганизации в Пентагоне, особенно в ведомстве Нокса.
Заторопился и Эрни. Пока он, уже надев плащ, толковал о чем-то с Элис, крошка Хани сунула в руку Сергея записку.
- Это мой номер, - она игриво толкнула его своей грудью. - Найди минутку-другую, развлечемся на славу. Я такие штучки знаю!
Она взяла указательный пальчик в ротик, завела глаза под верхние веки. Элис оторвалась от Эрни, быстро подошла к Сергею.
- Эрни и этой пора уматывать, - она одарила девицу такой улыбкой, что любая другая провалилась бы сквозь пол. Но крошка Хани была не из робкого десятка. "Нет, точно не из робкого, - подумал Сергей, наблюдая за этой дуэлью взглядов. - Обязательно спрошу Элис, почему она так невзлюбила эту смазливую искательницу постельных приключений. Конечно, завязать с ней легкую интрижку оченна даже было бы можно. Подчеркиваю - легкую. Но для дела разумно приобнять Сару Уитни. Они с Элис старые подружки и уже по одному этому Сара не станет болтать лишнего. А мне она может рассказать многое. Источник информации завидный. Хью Макинтайер - с ним во сто крат сложнее. Но и его проверить на вшивость не мешает. На идейной основе его, разумеется, не возьмешь, но есть другая - почем нынче майоры в офисе президента США?"
Официанты мгновенно убрали посуду. На столе появились фрукты, яблочный пирог, сыры. При зажженных свечах Сара, поставив бокал с "хеннесси" на верхнюю крышку пианолы, вдруг запела под собственный аккомпанемент кусочек из "Байки про лису" Игоря Стравинского. Хью блаженно смежил веки. Элис уткнулась носом в щеку Сергея, прошептала: "Поедем куда-нибудь нa люди, проветримся, потанцуем". "Есть конкретное предложение?" "Да хотя бы в "Харвей'з". "Принимается". Сергей любил этот ресторан. Не за помпезность, не за подчеркнутую в каждой мелочи королевскую роскошь. И уж вовсе не за нахрапистую кичливость, с которой владельцы рекламировали свое заведение как "Ресторан Президентов с 1858 года". Как раз вопреки всему этому, менеджеры и вся обслуга - швейцары, гардеробщики, официанты, шеф-повар и его многочисленные помощники, действуя редкостно слаженной командой, умудрялись создавать атмосферу ненавязчивой благожелательности, домашнего уюта, безыскусной комфортности.
- Вы - прелесть! - Сара поцеловала Сергея в щёку. - Я так давно не была в "Харвей'з". Только там готовят кальмара по моему вкусу.. Я есть, конечно же, не хочу, но пока мы туда доберемся, пока посидим в баре...
- Сара согласна, так что я вас, Хью, и не спрашиваю, - Сергей посмотрел на майора, - ведь так?
- Куда конь с копытом, туда и рак с клешней, - хохотнул тот. Эта пословица была произнесена на таком чистом русском, с такой естественной славянской интонацией, что Сергей оторопел.
- Вы говорите по-русски?
- И читаю, и пишу.
- Специально изучали?
- Моя мама урожденная княжна Меньшикова в одна тысяча девятьсот первом году вышла замуж за военного атташе Америки в Санкт-Петербурге. Я родился здесь, но в нашем доме и английский и русский были на равных правах. Так что отвечая на ваш вопрос - специально ли я изучал русский язык? отвечаю - нет, русским и английским я владею одинаково с детства.
- И давно вы в офисе президента?
- Полгода.
"Разумно, - подумал Сергей. - Гром еще не грянул, а они уже перекрестились, насколько я понимаю. И, видимо, на многих направлениях". Элис, невольная свидетельница этой сцены, была удивлена не меньше его. "Крошка Хани - карта в обычном пасьянсе ФБР, - размышляла она. - Здесь расклад явно не сойдется. К Эрни какие могут быть претензии? Он, насколько мне известно, начал работать на Гувера еще в колледже. Ему и карты в руки попытаться подсунуть русскому провокаторшу. Для Эрни это часть его работы. Но Сара?! Ей зачем надо было тащить сюда майора-разведчика? Или это все скоординировано, звенья одной цепи? Тогда хороши же у меня друзья юности... Но чего я, собственно, возмущаюсь? Это для меня Сергей - дорогой, любимый, единственный. Для них - Эрни, Сары, Хью, крошки Хани, любого среднего американца, он, в лучшем случае, подозрительный чужак, в худшем - враг, угрожающий основам процветающего общества".
Метрдотель Джордж Флаэрти, высокий, стройный, с редкими серебряными нитями в густой черной шевелюре, расцеловав дам и пожав руки мужчинам (Сергею: "Рад с вами познакомиться, уже премного всего лестного наслышался о вас!"), усадил их в своеобразной гостиной в просторные кожаные кресла и, стоя, торжественно-интимно исполнил оду лучшим блюдам и винам дня. Сюда же были доставлены аперитивы и испытанные "возбудители аппетита": орешки всех известных в подлунном мире видов, пропитанные сыром сухарики, россыпь мелко нарезанных ломтиками помидор, огурчиков, цветной капусты, редиса, сельдерея - все на одном блюде с оранжевым кисло-острым соусом в широком судке в центре, крошечные канапе с рыбой, ветчиной, оливками и маслинами. В соседнем зале зазвучали негромкие, ритмичные, приятно-будоражащие слух аккорды - саксофон, контрабас, ударник, рояль. Хью опрокинул в себя остатки бурбона и увлек Сару в круг танцующих. Искоса наблюдая за ними и отпивая мелкими глотками терпкое шерри, Элис поделилась с Сергеем мыслями о тандеме крошка Хани - Хью Макинтайер. Внешне он воспринял ее слова спокойно, даже с легкой ироничной улыбкой - подумаешь, пусть наблюдают. Мысли же были тревожные: "Как только сунулся в Белый Дом, сразу переполошились. Странно, если бы было иначе. Но теперь надо вырабатывать новую тактику поведения. И объекты работы и источники информации определять безошибочно. В Нью-Йорке, этом гигантском муравейнике, легче затеряться, уйти от слежки. В Вашингтоне все как на ладони. Значит, надо переносить встречи в многолюдные помещения, парки - особенно в выходные и праздники, злачные места, кинотеатры. Боюсь, придется и Элис чуть приоткрыть завесу таинственности. Она, конечно, сама о многом догадывается. Впрочем, торопиться не следует. Пока лишь намеки на тревогу. Опасные - но всего лишь намеки. Надо прощупать, что им известно. Откуда-то этот ветерок подул-повеял. Все, Сергей, проанализируй. Продумай. Прикинь. Посоветуйся с Асланом. Проштудируй вербовку - в ней, в ней может быть собака зарыта. "Думай, Ананий, думай!" - в каком это фильме герой говорит эти слова? "Антон Иванович сердится"? "Сердца четырех"? Неважно. Важно шурупить. Трезво. Спокойно. Взвешенно".
Подошли улыбающиеся Хью и Сара. Тут же Флаэрти пригласил всех за столик. Они шли мимо жующих, пьющих, хохочущих. Сара невзначай взглядывала на Сергея, смотрела как-то несмело, просяще. "Сара, Сара, - думал он, лучше источника не найти. Но... Насколько это безопасно? Какие у нее отношения с этим майором? Не работает ли она сама на какую-нибудь секретную службу? Изучай, смотри в оба, зри в корень. Думай, Ананий, думай!" К удаче или нет Саре захотелось испробовать кальмары в знаменитом ресторане "Харвей'з"?
После основного блюда - суфле из язычков куропатки - Сара отставила недопитый бокал коллекционного бургундского, наклонилась к Элис, едва слышно выдохнула: "Он твой все время, а я хочу хотя бы прильнуть к нему в танце!" - и, взяв Сергея за руку, направилась к танцующим. Элис скривилась в улыбке: "Танцуй, не жалко!" Ее тут же пригласил, соскочив со своего кресла, "этот несносный майоришка Хью", но она скорчила такую мину, что он, конфузливо ухмыляясь - мол, не очень-то и хотелось! - вновь занял свое место. А Элис сама наполнила бургундским свой бокал и, делая долгие, жадные глотки, наблюдала за Сергеем и Сарой. По просьбе кого-то из посетителей исполнялся редкий в американской джазовой практике вальс и Сергей совсем закружил, завертел, завихрил Сару. "Боже, какое блаженство! - думала она, замирая, и свечи, стоявшие на столиках в изящных стеклянных сосудах, сливались в сплошную светящуюся золотом цепь, над которой нескончаемой вереницей мелькали мужские и женские лица - жующие, пьющие, хохочущие. Какие у него сильные и нежные руки. Так хорошо, так несказанно хорошо мне было только в детстве. Когда мама купала меня в теплой ванночке и я беспечно и доверчиво плескалась на ее руках. Точно так теперь, здесь, в его руках! Я же танцевала тысячи раз, с самыми разными мужчинами. Но только сейчас, с ним я ощущаю счастье. Вот оно какое. Вот оно какое! Вооот онооо какооое!" Другие пары - их было немного - прекратили вальсировать, отошли в стороны, наблюдая за вдохновенными па Сергея и Сары. Глядя на них, Хью восторженно причмокивал, раскачивал в такт музыке головой, Элис по-прежнему хмурилась в улыбке. Кончился танец, раздались аплодисменты, Флаэрти кивнул старшему официанту и тот через мгновение водрузил на столик очаровавшую всех четверых трехлитровую бутыль шампанского.
- О-ля-ля! - воскликнул Макинтайер. - Обязательно запишусь в школу танцев.
В Бетезду Сергей и Элис возвратились около трех часов утра. И он сразу же обнаружил, что пока они отсутствовали, в доме побывали непрошеные гости. Перед уходом Сергей незаметно прикрепил ко внутренней части входных дверей и к нижнему ящичку письменного стола волос. Старый, как мир, прием сработал безотказно. В Нью-Йорке такого не было. То ли работали более опытные сыскари, то ли здешние решили сразу нагнать на него страху - авось, напустит в штаны, начнет ошибаться. Пути контрразведки непредсказуемы. Если бы Сергей знал о разговоре, который произошел накануне в кабинете "железного Эдгара":
Гувер: - Я прочитал докладную Эрни Бейлиза. Вместо того, чтобы перекрыть все пути этому шефу бюро ТАСС, он способствовал его проникновению в Белый Дом. Допустили, черт бы вас всех побрал, коммунистическую заразу в нашу святая святых!
Заместитель Гувера: - Мы недооценили возможности Элис. Если бы не она...
Гувер: - А что наш агент?
Заместитель: - Крошка Хани уже встречалась с ним тет-а-тет.
Гувер: - Ну и что - только запись их постельного сопения?
Заместитель: - До постели дело пока не дошло. Но он, кажется, клюнул.
Гувер: - Ладно. Если клюнул - хорошо. Но... Пусть она не торопится. Она девица опытная, надежная. Сама знает: поспешишь - людей насмешишь. Он, видать, жох ушлый. Что дал осмотр его дома?
Заместитель: - Ничего.
Гувер: - Ничего?! Плохо смотрели! Хоть сам бери и выезжай на рутинные "полевые работы". Нда, ловко работает этот малый. Теперь так - что мы у него были, он, наверняка, обнаружил. Теперь он на какое-то время ляжет на дно. Но и мы не должны его больше пугать. До поры, до времени. Наружку на месяц снимите, и за ним и за его шлюхой.
Заместитель: - По нашим данным, она не знает, что он шпион.
Гувер: - Не знает! Может, и не знает. Но, наверняка, догадывается. Небось, не целка. Через месяц наблюдение удвойте. Но - никаких резких движений. Этого, по крайней мере, мы знаем. Его уберут - неизвестно кого еще пришлет Москва.
Надеясь на опыт и везучесть своей сотрудницы, которая ловко "заложила" не одного иностранного агента, Гувер ошибся. Сергей сделал ставку не на крошку Хани, а на Сару Уитни. После того, как он вторично встретился с крошкой Хани в загородном ресторанчике "Корона Сербии", встретился тайно от Элис - она ездила в Чикаго на день рождения отца - Уманский попросил его задержаться по окончании утренней оперативки.
- Ни у Трояновского, ни тем более у меня не было и нет возражений против твоей дружбы с Элис, - посол быстро ответил кому-то по внутреннему телефону. Помолчал, что-то продумывая. Продолжал: - Но, Сережа, эта, - он посмотрел на бумажку, лежавшую перед ним на столе, - эта крошка Хани...
Уманский вновь замолчал, ожидая реакции Сергея. Тот тоже молчал, настороженно улыбаясь. Сказал, стараясь быть предельно убедительным: Честное слово, Константин Александрович, эта женщина интересует меня в чисто профессиональном плане!
- А я и не говорю, что ты фанатик-коллекционер жаждешь причислить ее к списку своих мужских побед. Как я полагаю, и без нее внушительному, Уманский прищурился, в глазах его запрыгали озорные бесенята. Он слегка стукнул ладонью по столу. - Хотя не сомневаюсь, там есть над чем поработать.
Сергей хотел что-то сказать, но посол поднял руку, заговорил сам.
- Не знаю, какой интерес она может представить для Телеграфного Агентства Советского Союза, но вот что ты представляешь для нее профессиональный интерес - это точно. Крошка Хани ответственный и, насколько я знаю, очень удачливый сотрудник Федерального Бюро Расследований. Кстати, среди своих зовется "Салемская Блядь".
Улыбка на лице Сергея растаяла. Он легонько кашлянул, пригладил волосы рукой. Новость была неожиданной. И первая же мысль - знала ли об этом Элис? Но тут же он устыдился этой мысли. Кто угодно, но не Элис. В сознании промелькнули сцены приёма в Белом Доме, лица людей, которые общались там с крошкой Хани. Эрни Бейлиз, Сара Уитни, Хью Макинтайер. Да, Эрни, пожалуй, Эрни, нет, точно, Эрни. Теперь он вспомнил, что видел издали, как крошка Хани разговаривала там с Эрни. Она раздраженно выговаривала, она отдавала какие-то команды помощнику Гарри Гопкинса! Вот что значит невнимание к деталям, мелочам. Будь он осмотрительнее, совсем не так вел бы он себя во время встреч с крошкой Хани наедине. Она сообщила, что работает в аналитической секции Пентагона, что ее бабка по линии отца родом из Минска и что она мечтает побывать на ее родине, в Белоруссии. И обязательно в Москве и Петербурге. "В Ленинграде", - поправил он ее. Она беспечно махнула ручкой, состроив беспомощную гримаску: "Ах, это политика, не география. Я в политике ни бум-бум!" Актриса. На вечеринке по поводу новоселья она держалась так, будто Эрни ее давний, изрядно надоевший ухажер. Милый, забавный, но увы! - уже не желанный. Подтрунивала, посмеивалась, но уважительно. Да, актриса. Во время второго свидания он уже начал было прощупывать ее поглубже - почему случилась великая депрессия? Как она относится к социальным ножницам, разрыву между доходами богатых и бедных? Соответствует ли христианской морали дискриминация по цвету кожи? И ведь из ее ответов картина складывалась та, которую ему очень хотелось видеть. И он уже подумывал о вербовке. Вербанул бы волчицу в овечьей шкуре на свою голову! Но и рвать с ней отношения никак нельзя - контрразведка откровенное неприятие своей подставы не прощает. Нет ничего хуже откровенного оскорбления профессионального самолюбия. Противника следует уважать. Кроме того, центр может захотеть провести игру глухого со слепым: твоя деза хороша, а моя лучше. Центр высоко сидит, ему виднее, пусть Аслан и решает. А мы пока поиграемся в ухаживания. Как это у Вертинского в одной из его песен поется? Вот, вспомнил: "...Затеять флирт невинный".
- Спасибо, Константин Александрович! А то я было хотел о ее семье очерк для журнала "Сельская молодежь" подготовить. У меня заказ от редакции получен. Бабушка этой крошки Хани родилась в Минске, эмигрировала в штат Юта до революции, сиречь вышла замуж за американского фермера. Теперь, в свете новых фактов, наверное, не стоит.
Уманский пристально смотрел на Сергея - правду говорит или придуривается? Он, конечно, знал, что у Сергея имеется свой шифр. Но он вел переписку через посольскую референтуру, а не через референтуру внешней разведки НКВД или военного атташата. В Москве во время беседы с Максимом Максимовичем Литвиновым посол поинтересовался: "От какого ведомства направлен под "крышей" ТАСС его нынешний шеф бюро в Вашингтоне?" Литвинов засмеялся, уклончиво ответил цитатой из Шекспира: "Есть многое на свете, друг Гораций!" "От ЦК партии, больше не от кого!" - решил для себя Уманский. И держал себя с Сергеем запросто, по-товарищески. Тассовцы всегда найдут язык друг с другом.
По размышлении зрелом Сергей решил сделать ставку на Сару. Во-первых, она не была связана ни с какими спецслужбами. Элис как-то рассказала, что Сару пытались заполучить и ФБР, и военные. Хорошенькая, обаятельная, умная. Из старинного англосаксонского рода. Блестяще образованная - Гарвард, четыре иностранных языка свободно, консерватория (отделение "фортепьяно"). Во-вторых - и об этом тоже поведала Элис - Сара была весьма левых взглядов. Увлечение коммунистическими идеалами получило в стране особо широкое распространение в годы Великой Депрессии. Компартия насчитывала более ста тысяч членов. По натуре своей человек весьма осторожный, Сара партийным билетом не обзавелась. Но симпатизирующей (а таковых в тридцатые-сороковые годы было очень много, особенно среди интеллигенции и студенчества) была несомненно, хотя благодаря ее скрытности знали об этом лишь самые близкие, доверенные друзья.
Через два дня после нападения Германии на Советский Союз Элис пригласила Сару на деловой ланч в траттории "Паста и антипаста". Предстояла реорганизация военно-морского флота и Элис готовила для своей газеты серию статей. Она уже взяла обширное интервью у Фрэнка Нокса по кардинальным вопросам, а по деталям перестановок в высшем командовании он попросил подготовить все возможные - с точки зрения цензурных соображений - данные мисс Сару Уитни, подружку его крёстной, которая, разумеется, была полностью в курсе всех движений в высшей государственной иерархии.
- Ну что, - с ходу начала Элис, когда они уселись за столик и официантка принесла им по бокалу кьянти, - выпьем за то, чтобы гитлеровские орды обломали зубы об штыки русских!
- Воистину подлое коварство! - присоединилась к подруге Сара. Представляю, какое настроение сейчас у Сергея.
- Какое настроение? Самое боевое. Рвется домой. Говорит, послал заявление с требованием отозвать его в Москву. О Родине говорит, как о любимой маме, о фашизме, как о нашем общем враге.
- Так оно и есть, так и есть, - Сара достала из сумки пакет, протянула его Элис. - Здесь все, что просил подобрать для тебя Фрэнк. Показ материалов предварительно ему обязателен.
- Спасибо, Сара. Передай мою благодарность крестному.
- Передам обязательно. Хорошо иметь крестного-министра. Скажи, Сергей в городе?
- Да. А что?
- Так, ничего особенного. Просто он хотел взять интервью для русской военной газеты...
- "Красная Звезда", - подсказала Элис.
- Похоже. Вот для этой самой звезды ему хотелось бы получить интервью у адмирала Уильяма Леги. Адмирал согласен встретиться с ним завтра в четырнадцать ноль-ноль.
- Ты звонила?
- Не отвечает.
- Думаю, сейчас он в посольстве. Ленард! - обратилась Элис к бармену. - Дай нам телефон.
- Не надо! - торопливо возразила Сара. - Я позвоню из офиса.
Элис пожала плечами: - "Как хочешь".
Ни из бара, ни из офиса, ни тем более из дома Сара иностранцу-русскому, журналисту - как бы он ей ни нравился - звонить не будет. Она знает - все русские на прослушке ФБР. Адмирала Леги она приплела спонтанно, зная яростную ревность Элис. Разумеется, это не было стопроцентным враньем. Сергей действительно спросил о возможности встретиться с адмиралом. И она действительно спросила Леги, возможно ли это. Он ответил согласием в принципе. Насчет "завтра в четырнадцать ноль-ноль" - это она действительно придумала. Но она знает распорядок работы адмирала на завтра. И уверена, что сумеет это интервью организовать. Ей так безумно, так смертельно хочется видеть Сергея. Она произносит шепотом его имя - и весь мир преображается. Нет, не его словно высеченную из гранита прекрасную голову и могучий торс и плечи создает ее воображение. Она видит его руки, которые ласкают ее, упоительно раскачивают, купают в неожиданно вспыхнувшем золоте солнечных лучей, в голубизне беспредельного неба, над округлостью трепещущей изумрудом трав и листьев планеты. И ей так хорошо, так неправдоподобно хорошо в его руках - таких могучих, таких желанных, таких целительных. Мгновенно избавляющих от житейских дрязг, от мелких людских пакостей, от душевных напастей и хворей. Вот что наделал с ней один-единственный танец, штраусовский вальс в "Харвей'з". Один-единственный!
Японец: Моя не плизнает никакой договола. Есть одна договола - мой сила.
Стимсон: Мы объявляем вам экономический бойкот.
Японец: Моя твоя не боится. Хоцитса бай-котта? Позалоста, бели, полуцай.
Уманский смеялся до коликов в животе. Отдышавшись, спросил наивным тоном:
- Если грянет война с империей Восходящего Солнца, что вы будете делать с вашими гражданами японского происхождения? Их ведь у вас не сто, и даже не двести тысяч.
Благодушное выражение лица Хью мгновенно сменилось суровым, даже жестоким.
- Интернируем, всех до единого, - не задумываясь, ответил Хью.
- То есть?...
- То есть, поместим в резервации, колонии за колючей проволокой, лагеря. - Он ухмыльнулся, взял стакан с виски, повертел его в руках. - Не играть же с ними в гольф в самом деле! Мы их нрав, слава Святому Петру, знаем. "А у нас ведь немцев в их республике на Волге около трех миллионов благоденствует", - такая или почти такая мысль мелькнула в сознании и Сергея, и Уманского. Обменявшись взглядами, вздохнули. "Американцы думают, готовятся к такому. А мы?"
Два приглашенных из ресторана официанта ловко управлялись с баром и закусками. Элис повела Эрни на второй этаж показать спальни. В первой же, хозяйской, плотно прикрыла дверь, подошла к нему вплотную, сузила глаза и прерывающимся от гнева голосом произнесла:
- Я для того тебя с Сергеем знакомила и пригласила на новоселье, чтобы ты приволок в его дом эту шлюху?
- Не такая уж она и шлюха, - растерянно ответил Эрни. И в голосе его явно промелькнули нотки обиды за свою подругу.
- Ты отлично знаешь, что я имею ввиду. Я же видела ее в офисах ФБР, когда была там на брифинге.
- Когда? - совершенно смешавшись, промямлил Эрни.
- Временнaя привязка меняет дело? - с издевкой спросила Элис. - В прошлую пятницу, вот когда!
- Ну что, мне увезти ее отсюда сразу же? Как скажешь, так я и сделаю.
- Совершил подлость, не спеши добавить к ней глупость. Веди себя хотя бы естественно. В школе ты это умел. Завтра поговорим.
Когда они вернулись в гостиную, крошка Хани, играя глазками, ворковала о чем-то с Сергеем. Он держал ее и свой стаканы, а она то хмурилась, то деланно хохотала, изображая диалог начальника с секретаршей в фирме, терпящей банкротство. Уманский и Макинтайер увлеченно обсуждали роль маршала Петена и Пьера Лаваля в капитуляции Франции. Сара тихо наигрывала на пианоле попурри из фильмов Чаплина. Ангорский кот Дасти, доставшийся Сергею от предыдущих арендаторов, меланхолично лакал майонез из банки, стоявшей на одном из боковых столиков. Шикнув на кота, на что он среагировал крайне неохотно, Элис велела официанту предложить гостям главное блюдо вечера - пышный техасский стейк.
- Two inch high fillet steak! Tender and fluffy! Ariadne's clew to perfect bliss! The pride of the New world!
Элис шла вместе с официантом, сопровождала каждый выбранный гостем кусок мяса такими или подобными им фразами.
- Еда с техасских пастбищ, а вино из погребов горной Грузии! - вторил ей Сергей, обходя гостей с бутылками цинандали и саперави.
Вскоре стал прощаться Уманский.
- Все было превыше похвал, Сережа. И люди очень интересные. Зна-ющие, - говорил он, садясь в машину. - Ни за что не уехал бы, но была договоренность с дуайеном, у него какой-то срочный вопрос ко мне.
- Спасибо, что заехал, Костя. Завтра буду в посольстве, расскажу подробно о реорганизации в Пентагоне, особенно в ведомстве Нокса.
Заторопился и Эрни. Пока он, уже надев плащ, толковал о чем-то с Элис, крошка Хани сунула в руку Сергея записку.
- Это мой номер, - она игриво толкнула его своей грудью. - Найди минутку-другую, развлечемся на славу. Я такие штучки знаю!
Она взяла указательный пальчик в ротик, завела глаза под верхние веки. Элис оторвалась от Эрни, быстро подошла к Сергею.
- Эрни и этой пора уматывать, - она одарила девицу такой улыбкой, что любая другая провалилась бы сквозь пол. Но крошка Хани была не из робкого десятка. "Нет, точно не из робкого, - подумал Сергей, наблюдая за этой дуэлью взглядов. - Обязательно спрошу Элис, почему она так невзлюбила эту смазливую искательницу постельных приключений. Конечно, завязать с ней легкую интрижку оченна даже было бы можно. Подчеркиваю - легкую. Но для дела разумно приобнять Сару Уитни. Они с Элис старые подружки и уже по одному этому Сара не станет болтать лишнего. А мне она может рассказать многое. Источник информации завидный. Хью Макинтайер - с ним во сто крат сложнее. Но и его проверить на вшивость не мешает. На идейной основе его, разумеется, не возьмешь, но есть другая - почем нынче майоры в офисе президента США?"
Официанты мгновенно убрали посуду. На столе появились фрукты, яблочный пирог, сыры. При зажженных свечах Сара, поставив бокал с "хеннесси" на верхнюю крышку пианолы, вдруг запела под собственный аккомпанемент кусочек из "Байки про лису" Игоря Стравинского. Хью блаженно смежил веки. Элис уткнулась носом в щеку Сергея, прошептала: "Поедем куда-нибудь нa люди, проветримся, потанцуем". "Есть конкретное предложение?" "Да хотя бы в "Харвей'з". "Принимается". Сергей любил этот ресторан. Не за помпезность, не за подчеркнутую в каждой мелочи королевскую роскошь. И уж вовсе не за нахрапистую кичливость, с которой владельцы рекламировали свое заведение как "Ресторан Президентов с 1858 года". Как раз вопреки всему этому, менеджеры и вся обслуга - швейцары, гардеробщики, официанты, шеф-повар и его многочисленные помощники, действуя редкостно слаженной командой, умудрялись создавать атмосферу ненавязчивой благожелательности, домашнего уюта, безыскусной комфортности.
- Вы - прелесть! - Сара поцеловала Сергея в щёку. - Я так давно не была в "Харвей'з". Только там готовят кальмара по моему вкусу.. Я есть, конечно же, не хочу, но пока мы туда доберемся, пока посидим в баре...
- Сара согласна, так что я вас, Хью, и не спрашиваю, - Сергей посмотрел на майора, - ведь так?
- Куда конь с копытом, туда и рак с клешней, - хохотнул тот. Эта пословица была произнесена на таком чистом русском, с такой естественной славянской интонацией, что Сергей оторопел.
- Вы говорите по-русски?
- И читаю, и пишу.
- Специально изучали?
- Моя мама урожденная княжна Меньшикова в одна тысяча девятьсот первом году вышла замуж за военного атташе Америки в Санкт-Петербурге. Я родился здесь, но в нашем доме и английский и русский были на равных правах. Так что отвечая на ваш вопрос - специально ли я изучал русский язык? отвечаю - нет, русским и английским я владею одинаково с детства.
- И давно вы в офисе президента?
- Полгода.
"Разумно, - подумал Сергей. - Гром еще не грянул, а они уже перекрестились, насколько я понимаю. И, видимо, на многих направлениях". Элис, невольная свидетельница этой сцены, была удивлена не меньше его. "Крошка Хани - карта в обычном пасьянсе ФБР, - размышляла она. - Здесь расклад явно не сойдется. К Эрни какие могут быть претензии? Он, насколько мне известно, начал работать на Гувера еще в колледже. Ему и карты в руки попытаться подсунуть русскому провокаторшу. Для Эрни это часть его работы. Но Сара?! Ей зачем надо было тащить сюда майора-разведчика? Или это все скоординировано, звенья одной цепи? Тогда хороши же у меня друзья юности... Но чего я, собственно, возмущаюсь? Это для меня Сергей - дорогой, любимый, единственный. Для них - Эрни, Сары, Хью, крошки Хани, любого среднего американца, он, в лучшем случае, подозрительный чужак, в худшем - враг, угрожающий основам процветающего общества".
Метрдотель Джордж Флаэрти, высокий, стройный, с редкими серебряными нитями в густой черной шевелюре, расцеловав дам и пожав руки мужчинам (Сергею: "Рад с вами познакомиться, уже премного всего лестного наслышался о вас!"), усадил их в своеобразной гостиной в просторные кожаные кресла и, стоя, торжественно-интимно исполнил оду лучшим блюдам и винам дня. Сюда же были доставлены аперитивы и испытанные "возбудители аппетита": орешки всех известных в подлунном мире видов, пропитанные сыром сухарики, россыпь мелко нарезанных ломтиками помидор, огурчиков, цветной капусты, редиса, сельдерея - все на одном блюде с оранжевым кисло-острым соусом в широком судке в центре, крошечные канапе с рыбой, ветчиной, оливками и маслинами. В соседнем зале зазвучали негромкие, ритмичные, приятно-будоражащие слух аккорды - саксофон, контрабас, ударник, рояль. Хью опрокинул в себя остатки бурбона и увлек Сару в круг танцующих. Искоса наблюдая за ними и отпивая мелкими глотками терпкое шерри, Элис поделилась с Сергеем мыслями о тандеме крошка Хани - Хью Макинтайер. Внешне он воспринял ее слова спокойно, даже с легкой ироничной улыбкой - подумаешь, пусть наблюдают. Мысли же были тревожные: "Как только сунулся в Белый Дом, сразу переполошились. Странно, если бы было иначе. Но теперь надо вырабатывать новую тактику поведения. И объекты работы и источники информации определять безошибочно. В Нью-Йорке, этом гигантском муравейнике, легче затеряться, уйти от слежки. В Вашингтоне все как на ладони. Значит, надо переносить встречи в многолюдные помещения, парки - особенно в выходные и праздники, злачные места, кинотеатры. Боюсь, придется и Элис чуть приоткрыть завесу таинственности. Она, конечно, сама о многом догадывается. Впрочем, торопиться не следует. Пока лишь намеки на тревогу. Опасные - но всего лишь намеки. Надо прощупать, что им известно. Откуда-то этот ветерок подул-повеял. Все, Сергей, проанализируй. Продумай. Прикинь. Посоветуйся с Асланом. Проштудируй вербовку - в ней, в ней может быть собака зарыта. "Думай, Ананий, думай!" - в каком это фильме герой говорит эти слова? "Антон Иванович сердится"? "Сердца четырех"? Неважно. Важно шурупить. Трезво. Спокойно. Взвешенно".
Подошли улыбающиеся Хью и Сара. Тут же Флаэрти пригласил всех за столик. Они шли мимо жующих, пьющих, хохочущих. Сара невзначай взглядывала на Сергея, смотрела как-то несмело, просяще. "Сара, Сара, - думал он, лучше источника не найти. Но... Насколько это безопасно? Какие у нее отношения с этим майором? Не работает ли она сама на какую-нибудь секретную службу? Изучай, смотри в оба, зри в корень. Думай, Ананий, думай!" К удаче или нет Саре захотелось испробовать кальмары в знаменитом ресторане "Харвей'з"?
После основного блюда - суфле из язычков куропатки - Сара отставила недопитый бокал коллекционного бургундского, наклонилась к Элис, едва слышно выдохнула: "Он твой все время, а я хочу хотя бы прильнуть к нему в танце!" - и, взяв Сергея за руку, направилась к танцующим. Элис скривилась в улыбке: "Танцуй, не жалко!" Ее тут же пригласил, соскочив со своего кресла, "этот несносный майоришка Хью", но она скорчила такую мину, что он, конфузливо ухмыляясь - мол, не очень-то и хотелось! - вновь занял свое место. А Элис сама наполнила бургундским свой бокал и, делая долгие, жадные глотки, наблюдала за Сергеем и Сарой. По просьбе кого-то из посетителей исполнялся редкий в американской джазовой практике вальс и Сергей совсем закружил, завертел, завихрил Сару. "Боже, какое блаженство! - думала она, замирая, и свечи, стоявшие на столиках в изящных стеклянных сосудах, сливались в сплошную светящуюся золотом цепь, над которой нескончаемой вереницей мелькали мужские и женские лица - жующие, пьющие, хохочущие. Какие у него сильные и нежные руки. Так хорошо, так несказанно хорошо мне было только в детстве. Когда мама купала меня в теплой ванночке и я беспечно и доверчиво плескалась на ее руках. Точно так теперь, здесь, в его руках! Я же танцевала тысячи раз, с самыми разными мужчинами. Но только сейчас, с ним я ощущаю счастье. Вот оно какое. Вот оно какое! Вооот онооо какооое!" Другие пары - их было немного - прекратили вальсировать, отошли в стороны, наблюдая за вдохновенными па Сергея и Сары. Глядя на них, Хью восторженно причмокивал, раскачивал в такт музыке головой, Элис по-прежнему хмурилась в улыбке. Кончился танец, раздались аплодисменты, Флаэрти кивнул старшему официанту и тот через мгновение водрузил на столик очаровавшую всех четверых трехлитровую бутыль шампанского.
- О-ля-ля! - воскликнул Макинтайер. - Обязательно запишусь в школу танцев.
В Бетезду Сергей и Элис возвратились около трех часов утра. И он сразу же обнаружил, что пока они отсутствовали, в доме побывали непрошеные гости. Перед уходом Сергей незаметно прикрепил ко внутренней части входных дверей и к нижнему ящичку письменного стола волос. Старый, как мир, прием сработал безотказно. В Нью-Йорке такого не было. То ли работали более опытные сыскари, то ли здешние решили сразу нагнать на него страху - авось, напустит в штаны, начнет ошибаться. Пути контрразведки непредсказуемы. Если бы Сергей знал о разговоре, который произошел накануне в кабинете "железного Эдгара":
Гувер: - Я прочитал докладную Эрни Бейлиза. Вместо того, чтобы перекрыть все пути этому шефу бюро ТАСС, он способствовал его проникновению в Белый Дом. Допустили, черт бы вас всех побрал, коммунистическую заразу в нашу святая святых!
Заместитель Гувера: - Мы недооценили возможности Элис. Если бы не она...
Гувер: - А что наш агент?
Заместитель: - Крошка Хани уже встречалась с ним тет-а-тет.
Гувер: - Ну и что - только запись их постельного сопения?
Заместитель: - До постели дело пока не дошло. Но он, кажется, клюнул.
Гувер: - Ладно. Если клюнул - хорошо. Но... Пусть она не торопится. Она девица опытная, надежная. Сама знает: поспешишь - людей насмешишь. Он, видать, жох ушлый. Что дал осмотр его дома?
Заместитель: - Ничего.
Гувер: - Ничего?! Плохо смотрели! Хоть сам бери и выезжай на рутинные "полевые работы". Нда, ловко работает этот малый. Теперь так - что мы у него были, он, наверняка, обнаружил. Теперь он на какое-то время ляжет на дно. Но и мы не должны его больше пугать. До поры, до времени. Наружку на месяц снимите, и за ним и за его шлюхой.
Заместитель: - По нашим данным, она не знает, что он шпион.
Гувер: - Не знает! Может, и не знает. Но, наверняка, догадывается. Небось, не целка. Через месяц наблюдение удвойте. Но - никаких резких движений. Этого, по крайней мере, мы знаем. Его уберут - неизвестно кого еще пришлет Москва.
Надеясь на опыт и везучесть своей сотрудницы, которая ловко "заложила" не одного иностранного агента, Гувер ошибся. Сергей сделал ставку не на крошку Хани, а на Сару Уитни. После того, как он вторично встретился с крошкой Хани в загородном ресторанчике "Корона Сербии", встретился тайно от Элис - она ездила в Чикаго на день рождения отца - Уманский попросил его задержаться по окончании утренней оперативки.
- Ни у Трояновского, ни тем более у меня не было и нет возражений против твоей дружбы с Элис, - посол быстро ответил кому-то по внутреннему телефону. Помолчал, что-то продумывая. Продолжал: - Но, Сережа, эта, - он посмотрел на бумажку, лежавшую перед ним на столе, - эта крошка Хани...
Уманский вновь замолчал, ожидая реакции Сергея. Тот тоже молчал, настороженно улыбаясь. Сказал, стараясь быть предельно убедительным: Честное слово, Константин Александрович, эта женщина интересует меня в чисто профессиональном плане!
- А я и не говорю, что ты фанатик-коллекционер жаждешь причислить ее к списку своих мужских побед. Как я полагаю, и без нее внушительному, Уманский прищурился, в глазах его запрыгали озорные бесенята. Он слегка стукнул ладонью по столу. - Хотя не сомневаюсь, там есть над чем поработать.
Сергей хотел что-то сказать, но посол поднял руку, заговорил сам.
- Не знаю, какой интерес она может представить для Телеграфного Агентства Советского Союза, но вот что ты представляешь для нее профессиональный интерес - это точно. Крошка Хани ответственный и, насколько я знаю, очень удачливый сотрудник Федерального Бюро Расследований. Кстати, среди своих зовется "Салемская Блядь".
Улыбка на лице Сергея растаяла. Он легонько кашлянул, пригладил волосы рукой. Новость была неожиданной. И первая же мысль - знала ли об этом Элис? Но тут же он устыдился этой мысли. Кто угодно, но не Элис. В сознании промелькнули сцены приёма в Белом Доме, лица людей, которые общались там с крошкой Хани. Эрни Бейлиз, Сара Уитни, Хью Макинтайер. Да, Эрни, пожалуй, Эрни, нет, точно, Эрни. Теперь он вспомнил, что видел издали, как крошка Хани разговаривала там с Эрни. Она раздраженно выговаривала, она отдавала какие-то команды помощнику Гарри Гопкинса! Вот что значит невнимание к деталям, мелочам. Будь он осмотрительнее, совсем не так вел бы он себя во время встреч с крошкой Хани наедине. Она сообщила, что работает в аналитической секции Пентагона, что ее бабка по линии отца родом из Минска и что она мечтает побывать на ее родине, в Белоруссии. И обязательно в Москве и Петербурге. "В Ленинграде", - поправил он ее. Она беспечно махнула ручкой, состроив беспомощную гримаску: "Ах, это политика, не география. Я в политике ни бум-бум!" Актриса. На вечеринке по поводу новоселья она держалась так, будто Эрни ее давний, изрядно надоевший ухажер. Милый, забавный, но увы! - уже не желанный. Подтрунивала, посмеивалась, но уважительно. Да, актриса. Во время второго свидания он уже начал было прощупывать ее поглубже - почему случилась великая депрессия? Как она относится к социальным ножницам, разрыву между доходами богатых и бедных? Соответствует ли христианской морали дискриминация по цвету кожи? И ведь из ее ответов картина складывалась та, которую ему очень хотелось видеть. И он уже подумывал о вербовке. Вербанул бы волчицу в овечьей шкуре на свою голову! Но и рвать с ней отношения никак нельзя - контрразведка откровенное неприятие своей подставы не прощает. Нет ничего хуже откровенного оскорбления профессионального самолюбия. Противника следует уважать. Кроме того, центр может захотеть провести игру глухого со слепым: твоя деза хороша, а моя лучше. Центр высоко сидит, ему виднее, пусть Аслан и решает. А мы пока поиграемся в ухаживания. Как это у Вертинского в одной из его песен поется? Вот, вспомнил: "...Затеять флирт невинный".
- Спасибо, Константин Александрович! А то я было хотел о ее семье очерк для журнала "Сельская молодежь" подготовить. У меня заказ от редакции получен. Бабушка этой крошки Хани родилась в Минске, эмигрировала в штат Юта до революции, сиречь вышла замуж за американского фермера. Теперь, в свете новых фактов, наверное, не стоит.
Уманский пристально смотрел на Сергея - правду говорит или придуривается? Он, конечно, знал, что у Сергея имеется свой шифр. Но он вел переписку через посольскую референтуру, а не через референтуру внешней разведки НКВД или военного атташата. В Москве во время беседы с Максимом Максимовичем Литвиновым посол поинтересовался: "От какого ведомства направлен под "крышей" ТАСС его нынешний шеф бюро в Вашингтоне?" Литвинов засмеялся, уклончиво ответил цитатой из Шекспира: "Есть многое на свете, друг Гораций!" "От ЦК партии, больше не от кого!" - решил для себя Уманский. И держал себя с Сергеем запросто, по-товарищески. Тассовцы всегда найдут язык друг с другом.
По размышлении зрелом Сергей решил сделать ставку на Сару. Во-первых, она не была связана ни с какими спецслужбами. Элис как-то рассказала, что Сару пытались заполучить и ФБР, и военные. Хорошенькая, обаятельная, умная. Из старинного англосаксонского рода. Блестяще образованная - Гарвард, четыре иностранных языка свободно, консерватория (отделение "фортепьяно"). Во-вторых - и об этом тоже поведала Элис - Сара была весьма левых взглядов. Увлечение коммунистическими идеалами получило в стране особо широкое распространение в годы Великой Депрессии. Компартия насчитывала более ста тысяч членов. По натуре своей человек весьма осторожный, Сара партийным билетом не обзавелась. Но симпатизирующей (а таковых в тридцатые-сороковые годы было очень много, особенно среди интеллигенции и студенчества) была несомненно, хотя благодаря ее скрытности знали об этом лишь самые близкие, доверенные друзья.
Через два дня после нападения Германии на Советский Союз Элис пригласила Сару на деловой ланч в траттории "Паста и антипаста". Предстояла реорганизация военно-морского флота и Элис готовила для своей газеты серию статей. Она уже взяла обширное интервью у Фрэнка Нокса по кардинальным вопросам, а по деталям перестановок в высшем командовании он попросил подготовить все возможные - с точки зрения цензурных соображений - данные мисс Сару Уитни, подружку его крёстной, которая, разумеется, была полностью в курсе всех движений в высшей государственной иерархии.
- Ну что, - с ходу начала Элис, когда они уселись за столик и официантка принесла им по бокалу кьянти, - выпьем за то, чтобы гитлеровские орды обломали зубы об штыки русских!
- Воистину подлое коварство! - присоединилась к подруге Сара. Представляю, какое настроение сейчас у Сергея.
- Какое настроение? Самое боевое. Рвется домой. Говорит, послал заявление с требованием отозвать его в Москву. О Родине говорит, как о любимой маме, о фашизме, как о нашем общем враге.
- Так оно и есть, так и есть, - Сара достала из сумки пакет, протянула его Элис. - Здесь все, что просил подобрать для тебя Фрэнк. Показ материалов предварительно ему обязателен.
- Спасибо, Сара. Передай мою благодарность крестному.
- Передам обязательно. Хорошо иметь крестного-министра. Скажи, Сергей в городе?
- Да. А что?
- Так, ничего особенного. Просто он хотел взять интервью для русской военной газеты...
- "Красная Звезда", - подсказала Элис.
- Похоже. Вот для этой самой звезды ему хотелось бы получить интервью у адмирала Уильяма Леги. Адмирал согласен встретиться с ним завтра в четырнадцать ноль-ноль.
- Ты звонила?
- Не отвечает.
- Думаю, сейчас он в посольстве. Ленард! - обратилась Элис к бармену. - Дай нам телефон.
- Не надо! - торопливо возразила Сара. - Я позвоню из офиса.
Элис пожала плечами: - "Как хочешь".
Ни из бара, ни из офиса, ни тем более из дома Сара иностранцу-русскому, журналисту - как бы он ей ни нравился - звонить не будет. Она знает - все русские на прослушке ФБР. Адмирала Леги она приплела спонтанно, зная яростную ревность Элис. Разумеется, это не было стопроцентным враньем. Сергей действительно спросил о возможности встретиться с адмиралом. И она действительно спросила Леги, возможно ли это. Он ответил согласием в принципе. Насчет "завтра в четырнадцать ноль-ноль" - это она действительно придумала. Но она знает распорядок работы адмирала на завтра. И уверена, что сумеет это интервью организовать. Ей так безумно, так смертельно хочется видеть Сергея. Она произносит шепотом его имя - и весь мир преображается. Нет, не его словно высеченную из гранита прекрасную голову и могучий торс и плечи создает ее воображение. Она видит его руки, которые ласкают ее, упоительно раскачивают, купают в неожиданно вспыхнувшем золоте солнечных лучей, в голубизне беспредельного неба, над округлостью трепещущей изумрудом трав и листьев планеты. И ей так хорошо, так неправдоподобно хорошо в его руках - таких могучих, таких желанных, таких целительных. Мгновенно избавляющих от житейских дрязг, от мелких людских пакостей, от душевных напастей и хворей. Вот что наделал с ней один-единственный танец, штраусовский вальс в "Харвей'з". Один-единственный!