Беранже П.. Песни

Мир о нем еще услышит,
Ах!
Клио или Мельпомена
Нам опишет, нам опишет
Жизнь паяца Тюрлюпена!

Хоть обязан он рожденьем
Аббатисе некой был -
Знатным сим происхожденьем
Вовсе он не дорожил:
- Ведь один у всех был предок,
Ах!
Наплевать мне на Тюрпена. -
Как он редок, как он редок,
Ум паяца Тюрлюпена!

Он Бастилью брал, был ранен,
Был солдатом, а потом
Очутился в балагане,
Стал паяцем и шутом.
Выручая очень мало,
Ах!
Был он весел неизменно...
Поражала, поражала
Бодрость духа Тюрлюпена.

Всем, кто беден, - брат названый,
Он всех чванных осуждал
И, свой плащ латая рваный,
Философски рассуждал:
- Что за прок в наряде новом?
Ах!
Разве счастью он замена? -
Каждым словом, каждым словом
Дорожили Тюрлюпена.

- Королевскую персону
Хочешь видеть? - А к чему?
Разве снимет он корону,
Если я колпак сниму?
Нет, лишь хлебопеку слава,
Ах!
Вот кто друг для Диогена! -
Крикнем "браво", крикнем "браво"
Мы ответу Тюрлюпена.

- Победителей народу
Восхваляй! Лови экю!
- Чтоб бесчестил я свободу?
Побежденных я пою!
- Так в тюрьму иди, да живо! -
Ах!
- Я готов, о тень Криспена! -
Как красиво, как красиво
Прямодушье Тюрлюпена!

- Ну, а черные сутаны?
- Мы соперники давно.
Церкви или балаганы -
Это, право, все равно.
Что Юпитер, что Спаситель -
Ах!
Два бездушных манекена. -
Не хотите ль, не хотите ль
Знать о боге Тюрлюпена?

У покойного, конечно,
Недостаток все же был:
Слишком влюбчив, он беспечно,
Как и мать его, любил...
Право, яблочко от Евы,
Ах!
Он бы принял непременно...
Стройте, девы, стройте, девы,
Мавзолей для Тюрлюпена!

Перевод Вал. Дмитриева

ПАЛОМНИЧЕСТВО ЛИЗЕТТЫ

- Пойдем, - сказала мне Лизетта, -
К мадонне Льесской на поклон. -
Я, как ни мало верю в это,
Но коль задаст Лизетта тон,
Уверую и не в мадонн:
Ах, наша связь и нрав наш птичий
Становятся скандальной притчей.
- Так собирайся, друг мой, в путь.
В конце концов таков обычай.
Да кстати четки не забудь,
Возьмем же посохи - и в путь!

Тут я узнал, что богомольный
Сорбоннский дух воскрес опять;
Что по церквам, в тоске невольной,
Опять зевает наша знать;
Что философов - не узнать;
Что - век иной, иные моды;
Что пресса будет петь нам оды -
И что потом за этот путь
Причислят Лизу все народы
К святым... - Так четки не забудь,
Возьмем же посохи - и в путь!

Вот два паломника смиренных -
Пешком шагаем и поем.
Что ни трактир, забыв о ценах,
Закусываем мы и пьем, -
Поем, и пьем, и спим вдвоем.
И бог, вином кропивший скверным,
Теперь из балдахинных сфер нам
Улыбки шлет. - Но, Лиза, в путь
Мы шли, чтоб с нами по тавернам
Амур таскался?! Не забудь:
Вот наши посохи - и в путь!

Но вот мы и у ног пречистой.
- Хвала божественной, хвала! -
Аббат румяный и плечистый
Зажег нам свечи. - О-ла-ла! -
Мне Лиза шепчет, - я б могла
Отбить монаха у Лойолы!
- Ах, ветреница! Грех тяжелый
Ты совершишь! За тем ли в путь
Мы снарядились, богомолы,
Чтоб ты... с аббатом?! Не забудь,
Как с посохами шли мы в путь!

Аббат же приглашен на ужин,
Винцо развязывает рот:
Куплетцем ад обезоружен,
И в папу - ураган острот.
Но я заснул: ведь зло берет!
Проснулся, - боже! паренек сей
От рясы уж давно отрекся.
- Изменница! Так, значит, в путь
Меня звала ты, чтоб вовлекся
И я в кощунство? Не забудь -
Вот посохи, и живо в путь!

Я о делах чудесных Льессы
Восторга в сердце не припас...
Аббат наш - там, все служит мессы.
Уже епископ он сейчас:
Благословить он жаждет нас.
А Лиза, чуть в деньгах заминка,
Она, гляди, уже бегинка.
Вот и для вас, гризетки, путь:
В паломничество - чуть морщинка!
Но только - четки не забудь
И, посох взявши, с богом - в путь!

Перевод Л. Пеньковского

СМЕРТЬ САТАНЫ

Чтоб просветить моих собратий,
Я чудо расскажу для них:
Его свершил святой Игнатий,
Патрон всех остальных святых.
Он шуткой, ловкой для святого
(В другом была б она гнусна),
Устроил смерть для духа злого, -
И умер, умер Сатана!

Святой обедал. Бес явился:
"Пьем вместе, или тотчас в ад!"
Тот очень рад; но изловчился
Влить в рюмку освященный яд.
Бес выпил. В пот его кидает;
Упал он; жжет его с вина.
Как еретик, он издыхает...
Да, умер, умер Сатана!

Монахи взвыли в сокрушенье:
"Он умер! Пал свечной доход!
Он умер! За поминовенье
Никто гроша не принесет!"
В конклаве все в унынье впали...
"Погибла власть! Прощай, казна!
Отца, отца мы потеряли...
Ах, умер, умер Сатана!

Лишь страх вселенной управляет:
Он сыпал нам свои дары.
Уж нетерпимость угасает;
Кто вновь зажжет ее костры?
Все ускользнут из нашей лапы,
Всем будет Истина ясна,
Бог станет снова выше папы...
Ах, умер, умер Сатана!"

Пришел Игнатий: "Я решился
Его права и место взять.
Его никто уж не страшился;
Я всех заставлю трепетать.
Откроют нам карман народный
Убийство, воровство, война.
А богу то, что нам негодно, -
Хоть умер, умер Сатана!"

Конклав кричит: "В беде суровой
Спасенье нам в его руках!"
Своею рясой орден новый
Внушает даже небу страх.
Там ангелы поют в смущенье:
"Как участь смертного темна!
Ад у Лойолы во владенье...
Ах, умер, умер Сатана!"

Перевод М. Л. Михайлова

ПАПА-МУСУЛЬМАНИН

В столетье, кажется, десятом,
Святейший папа (вот урок!)
Был схвачен на море пиратом
И продан в рабство на Восток.
Сначала взвыл он от печали,
Потом стал клясться невпопад.
- Святой отец, - ему сказали, -
Вы попадете прямо в ад.

Боясь, что скоро сядет на кол,
От ужаса лишаясь сил,
Светильник церкви вдруг заплакал
И к Магомету возопил:
- Пророк, молю тебя о чуде.
Признать тебя давно я рад.
- Святой отец, что скажут люди?
Вы попадете прямо в ад.

Подвергнут чину обрезанья,
Скучая в праздности, без дел,
Забыв проклятья, покаянья,
Он развлекался, как умел,
И даже Библию безбожно
Рвал по листочку, говорят.
- Святой отец, да разве можно?
Вы попадете прямо в ад.

Лихим он сделался корсаром,
Омусульманился совсем.
И, подражая янычарам,
Завел блистательный гарем.
Его невольницы, как розы,
У ног владыки возлежат.
- Святой отец! Какие позы!
Вы попадете прямо в ад.

Чума те страны посетила,
И в ужасе, забыв кальян,
Он, добродетели светило,
Удрал обратно в Ватикан.
- Вам снова надобно креститься. -
А он: - Зачем идти назад?
- Святой отец, так не годится,
Вы попадете прямо в ад.

С тех пор и ожидаем все мы,
Как папа - что ни говори -
Преобразит в свои гаремы
Все женские монастыри.
Народ оставлен им в покое,
Еретиков уж не палят...
- Святой отец, да что ж такое?
Вы попадете прямо в ад.

Перевод Вс. Рождественского

КРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК

Я во дворце, как вы слыхали,
Метельщицей была
И под часами в этой зале
Лет сорок провела.
Иную ночь не спишь
И, притаясь, глядишь,
Как ходит красный человечек:
Глаза горят светлее свечек.
Молитесь, чтоб творец
Для Карла спас венец!

Представьте в ярко-красном франта,
Он кривонос и хром,
Змея вкруг шеи вместо банта,
Берет с большим пером.
Горбатая спина,
Нога раздвоена.
Охрипший голосок бедняги
Дворцу пророчит передряги.
Молитесь, чтоб творец
Для Карла спас венец!

Чуть девяносто первый минул,
Он стал нас посещать -
И добрый наш король покинул
Священников и знать.
Для смеху мой чудак
Надел сабо, колпак;
Чуть задремлю я левым глазом,
Он Марсельезу грянет разом.
Молитесь, чтоб творец
Для Карла спас венец!

И раз мету я, как бывало,
Но вдруг мой кавалер
Как свистнет из трубы: "Пропал он,
Наш добрый Робеспьер!"
Парик напудрил бес,
Как поп с речами лез,
И гимны пел Верховной Воле,
Смеясь, что вышел в новой роли.
Молитесь, чтоб творец
Для Карла спас венец!

Он сгинул после дней террора,
Но вновь явился вдруг,
И добрый император скоро
Погиб от вражьих рук.
На шляпу наколов
Плюмажи всех врагов,
Мой франтик вторил тем, кто пели
Хвалу Анри и Габриели.
Молитесь, чтоб творец
Для Карла спас венец!

Теперь, ребята, дайте слово
Не выдавать вовек:
Уж третью ночь приходит снова
Мой красный человек.
Хохочет и свистит,
Духовный стих твердит,
С поклоном оземь бьет копытом,
А с виду стал иезуитом.
Молитесь, чтоб творец
Для Карла спас венец!

Перевод В. Левика

НАРОДНАЯ ПАМЯТЬ

Под соломенною крышей
Он в преданиях живет,
И доселе славы выше
Не знавал его народ;
И, старушку окружая
Вечерком, толпа внучат:
- Про былое нам, родная,
Расскажи! - ей говорят. -
Пусть была година злая:
Нам он люб, что нужды в том!
Да, что нужды в том!
Расскажи о нем, родная,
Расскажи о нем!

- Проезжал он здесь когда-то
С королями стран чужих,
Я была еще, внучата,
В летах очень молодых;
Поглядеть хотелось больно,
Побежала налегке;
Был он в шляпе треугольной,
В старом сером сюртуке.
С ним лицом к лицу была я,
Он привет сказал мне свой!
Да, привет мне свой!
- Говорил с тобой, родная,
Говорил с тобой!

- Через год потом в Париже
На него я и на двор
Поглядеть пошла поближе,
В Богоматери собор.
Словно в праздник воскресенья,
Был у всех веселый вид;
Говорили: "Провиденье,
Знать, всегда его хранит".
Был он весел; поняла я:
Сына бог ему послал,
Да, ему послал.
- Что за день тебе, родная,
Что за день сиял!

- Но когда Шампанье бедной
Чужеземцев бог послал
И один он, словно медный,
Недвижим за всех стоял, -
Раз, как нынче, перед ночью,
В ворота я слышу стук...
Боже, господи! воочью
Предо мной стоит он вдруг!
И, войну он проклиная,
Где теперь сижу я, сел,
Да, сюда вот сел.
- Как, он здесь сидел, родная,
Как, он здесь сидел?

- Он сказал мне: "Есть хочу я!.."
Подала что бог послал.
"Дай же платье просушу я", -
Говорил; потом он спал.
Он проснулся; не могла я
Слез невольных удержать;
И, меня он ободряя,
Обещал врагов прогнать.
И горшок тот сберегла я,
Из которого он ел.
Да, он суп наш ел.
- Как, он цел еще, родная,
Как, еще он цел?!

- Вот он! Увезли героя,
И венчанную главу
Он сложил не в честном бое -
На песчаном острову.
Долго верить было трудно...
И ходил в народе слух,
Что какой-то силой чудной
К нам он с моря грянет вдруг.
Долго плакала, ждала я,
Что его нам бог отдаст,
Да, его отдаст...
- Бог воздаст тебе, родная,
Бог тебе воздаст!

Перевод Аполлона Григорьева

НЕГРЫ И КУКЛЫ

В продажу негров через море
Вез португальский капитан.
Они как мухи гибли с горя.
Ах, черт возьми! какой изъян!
"Что, - говорит он им, - грустите?
Не стыдно ль? Полно хмурить лбы!
Идите кукол посмотрите;
Рассейтесь, милые рабы".

Чтоб черный люд не так крушился,
Театр воздвигли подвижной, -
И вмиг Полишинель явился:
Для негров этот нов герой.
В нем все им странно показалось.
Но - точно - меньше хмурят лбы;
К слезам улыбка примешалась.
Рассейтесь, милые рабы.

Пока Полишинель храбрился,
Явился страж городовой.
Тот палкой хвать - и страж свалился.
Пример расправы не дурной!
Смех вырвался из каждой груди;
Забыты цепи, гнет судьбы:
Своим бедам не верны люди.
Рассейтесь, милые рабы.

Тут черт на сцену выступает,
Всем мил своею чернотой.
Буяна в лапы он хватает...
К веселью повод им другой!
Да, _черным_ кончена расправа;
_Он_ стал решителем борьбы.
В оковах бедным снится слава.
Рассейтесь, милые рабы.

Весь путь в Америку, где ждали
Их бедствия еще грозней,
На кукол глядя, забывали
Рабы об участи своей...
И нам, когда цари боятся,
Чтоб мы не прокляли судьбы,
Давать игрушек не скупятся:
Рассейтесь, милые рабы.

Перевод М. Л. Михайлова

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

Был бедняк разбит параличом...
Ангела-хранителя встречая,
Он его приветствовал смешком:
- Вот, скажи на милость, честь какая!
Квиты мы, мой ангел дорогой!
Кончено! Лети себе домой!

Родился в соломе я. Беда
До седин меня лишала дома.
- Что ж, - ответил ангел, - но всегда
Свежей ведь была твоя солома.
- Квиты мы, приятель дорогой,
Что нам спорить? Улетай домой!

- Расточая молодости пыл,
Скоро я лишился состоянья...
- Да, но ведь тебе я подарил
Крепкую суму для подаянья!
- Это правда. Квиты мы с тобой!
Что нам спорить? Улетай домой!

- Помнишь, ангел, как в бою ночном
Бомбою мне ногу оторвало?
- Да, но ведь подагрою потом
С ней пришлось бы мучиться немало.
- Это правда. Квиты мы с тобой!
Что нам спорить? Улетай домой!

- Помнишь, как судья меня пилил:
С контрабандой раз меня поймали?
- Да, но я же адвокатом был.
Только год в тюрьме тебя держали.
- Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

- Вспоминаешь горький час, когда,
На свою беду, я шел к Венере?
- Да, - ответил ангел, - из стыда
Я тебя покинул возле двери.
- Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

- Скучно без хорошенькой жены.
Мне моя дурнушка надоела.
- Ах, - ответил ангел, - не должны
Ангелы мешаться в это дело.
- Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить! Улетай домой!

- Вот умру, у райского огня
Мне дадут ли отдых заслуженный?
- Что ж! Тебе готовы - простыня,
Гроб, свеча и старые кальсоны.
- Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

- Ну так что же, - в ад теперь мне путь
Или в рай, где радость вечно длится?
- Как сказать! Изволь-ка потянуть
Узелок: тем дело и решится!
- Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

Так бедняк из мира уходил,
Шутками больницу потешая,
Он чихнул, и ангел взмахом крыл -
Будь здоров - взвился к чертогам рая.
- Квиты мы, мой ангел дорогой!
Кончено. Лети себе домой!

Перевод Вс. Рождественского

КАМИН В ТЮРЬМЕ

Мне взаперти так много утешений
Дает камин. Лишь вечер настает,
Здесь греется со мною добрый гений,
Беседует и песни мне поет.
В минуту он рисует мир мне целый -
Леса, моря в углях среди огня.
И скуки нет: вся с дымом улетела.
О добрый гений, утешай меня!

Он в юности дарил меня мечтами;
Мне, старику, поет о юных Днях.
Он кажет мне перстом между дровами
Большой корабль на вспененных волнах.
Вдали певцам уж виден берег новый
В сиянии тропического дня.
Меня же крепко держат здесь оковы.
О добрый гений, утешай меня!

А это что? Орел ли ввысь несется
Измеривать путь солнечных лучей?
Нет, это шар воздушный... Вымпел вьется;
Гондолу вижу, человека в ней.
Как должен он жалеть, взносясь над нами,
Дыша всей грудью вольным светом дня,
О людях, обгороженных стенами!
О добрый гений, утешай меня!

А вот Швейцария... ее природа...
Озера, ледники, луга, стада...
Я мог бежать: я знал - близка невзгода;
Меня свобода кликала туда,
Где эти горы грозно громоздятся
В венцах снегов. Но был не в силах я
От Франции душою оторваться.
О добрый гений, утешай меня!

Вот и опять переменилась сцена...
Лесистый холм, знакомый небосклон...
Напрасно шепчут мне: "Согни колена -
И мы тюрьму отворим; будь умен".
Назло тюремщикам, назло оковам
Ты здесь, - и вновь с тобою молод я...
Я тешусь каждый миг виденьем новым...
О добрый гений, утешай меня!

Тюрьма Ла Форс

Перевод М. Л. Михайлова

МОЯ МАСЛЕНИЦА В 1829 ГОДУ

Король! Пошли господь вам счастья,
Хотя по милости судьи -
И гнева вашего отчасти -
В цепях влачу я дни свои
И карнавальную неделю
Теряю в чертовой тюрьме!
Так обо мне вы порадели, -
Король, заплатите вы мне!

Но в бесподобной речи тронной
Меня слегка коснулись вы.
Сей отповеди разъяренной
Не смею возражать, - увы!
Столь одинок в парижском мире,
В день праздника несчастен столь,
Нуждаюсь я опять в сатире.
Вы мне заплатите, король!

А где-то ряженым обжорам,
Забывшим друга в карнавал,
Осталось грянуть песни хором -
Те самые, что я певал.
Под вопли их веселых глоток
Я утопил бы злость в вине,
Я был бы пьян, как все, и кроток.
Король, заплатите вы мне!

Пусть Лиза-ветреница бредит,
Мое отсутствие кляня, -
А все-таки на бал поедет,
И лихом помянет меня.
Я б ублажал ее капризы,
Забыл бы, что мы оба - голь.
А нынче за измену Лизы
Вы мне заплатите, король!

Разобран весь колчан мой ветхий -
Так ваши кляузники мстят.
Но все ж одной стрелою меткой,
О Карл Десятый, я богат.
Пускай не гнется, не сдается
Решетка частая в окне.
Лук наведен. Стрела взовьется!
Король, заплатите вы мне!

Тюрьма Ла Форс

Перевод П. Антокольского

ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ

Как память детских дней отрадна в заточенье!
Я помню этот клич, во всех устах один:
"В Бастилью, граждане! к оружию! отмщенье!"
Все бросилось - купец, рабочий, мещанин.
То барабан бил сбор, то пушка грохотала...
По лицам матерей и жен мелькала тень.
Но победил народ; пред ним твердыня пала.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Все обнимались, все - и нищий и богатый;
Рассказ чудесных дел средь женщин не смолкал.
Вот криком радостным все встретили солдата:
Герой осады он, народу помогал.
С любовью Лафайет, я слышал, поминался;
Король же... вкруг него черней сгущалась тень.
Свободна Франция!.. Мой разум пробуждался...
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Назавтра был я там: уж замок с места срыли.
Среди развалин мне сказал седой старик:
"Мой сын, здесь произвол и деспотизм душили
Народный каждый вопль, народный каждый крик.
Для беззащитных жертв им мест недоставало...
Изрыли землю всю: то яма, то ступень.
При первом натиске, шатаясь, крепость пала".
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Свобода, древняя святая бунтовщица,
Вооруженная обломками желез,
Зовет - торжественно над нами воцариться -
Святое Равенство, сестру свою с небес.
Они своих борцов уж выслали насилью:
Для громов Мирабо двор - хрупкая мишень.
Народу он кричит: "Еще, еще Бастилью!"
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Где мы посеяли, народы пожинают.
Десятки королей, заслышав наш погром,
Дрожа, свои венцы плотнее нажимают,
Их подданные нас приветствуют тайком.
Отныне светлый век - век прав людских - начнется,
Всю землю обоймет его святая сень.
Здесь новый мир в пыли развалин создается.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Уроки старика я живо вспоминаю;
И сам он, как живой, встает в уме моем. -
Но через сорок лет я этот день встречаю -
Июльский славный день - в темнице за замком.
Свобода! голос мой, и преданный опале,
Звучит хвалой тебе! В окне редеет тень...
И вот лучи зари в решетках засверкали...
Как солнце радостно выходит в этот день,
В великий этот день!

Тюрьма Ла Форс

Перевод М. Л. Михайлова

ДЕВУШКИ

О боже! Вижу предо мною
Красавиц молодых цветник.
(Ведь все красавицы весною!)
А я... что делать?.. я старик.
Сто раз пугаю их летами -
Не внемлют в резвости живой...
Что ж делать - будем мудрецами,
Идите, девушки, домой.

Вот Зоя, полная вниманья.
Ах! между нами, ваша мать
Расскажет вам: в часы свиданья
Меня случалось ли ей ждать.
"Кто любит в меру - любит мало" -
Вот был девиз ее простой.
Она и вам так завещала.
Идите, девушки, домой.

От вашей бабушки... краснею...