Страница:
Но двадцать раз меня сажают
В острог благодаря судьбе;
Одно, что было, отнимают;
Старик бродяга, солнца нет тебе!
Отечества не знает бедный!
Что в ваших тучных мне полях,
Что в вашей славе мне победной,
В торговле, в риторских борьбах?
Когда врагу ваш город сдался,
Поил-кормил гостей чужих,
С чего слезами обливался
Старик бродяга над подачкой их?
Что, люди, вы не раздавили
Меня, как вредного червя?..
Нет, лучше б вовремя учили,
Чтоб мог полезен стать и я!
Я был бы не червем - пчелою...
Но от невзгод никто не спас.
Я мог любить вас всей душою;
Старик бродяга проклинает вас!
Перевод М. Л. Михайлова
Откуда вдруг цветы? В чем дело?
Рожденья не справляю, нет, -
Хотя и вправду пролетело
Над головой полсотни лет.
Как быстротечны эти годы!..
Как много миновало дат...
Как сморщили мой лоб невзгоды...
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Жизнь ускользает ежечасно...
Кто там в мою стучится дверь?
Не буду отворять напрасно, -
Надеждам всем конец теперь!..
Уверен я, что доктор это, -
Ведь он моим страданьям рад.
Уж не воскликну: "Вот Лизетта!"
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Как старость муками богата!
Подагра гложет без конца,
В ушах моих как будто вата,
И впереди - удел слепца...
Слабеет разум... Уж на свете
Я вижу только цепь утрат...
Ах, уважайте старость, дети!
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Кто там стучится так упорно?
О небо! - Это смерть! - Пора!
Пойду открою ей покорно...
Как видно, кончена игра!
Земля грозит войной, чумою...
Не видит звезд последний взгляд...
Открою!.. Бог пока со мною!
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Но что я вижу? Ты, подруга,
Опора юная любви!
Меня спасая от недуга,
Себя ты жизнью назови!
Ты, как весна, рассыпав розы,
Пришла в мой помертвелый сад,
Чтоб я забыл зимы угрозы!
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Перевод Ю. Александрова
Милый, проснись... Я с дурными вестями:
Власти наехали в наше село,
Требуют подати... время пришло...
Как разбужу его?.. Что будет с нами?
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Ах! не к добру ты заспался так долго...
Видишь, уж день... Все до нитки, чуть свет,
В доме соседа, на старости лет,
Взяли в зачет неоплатного долга.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Слышишь: ворота, никак, заскрипели...
Он на дворе уж... Проси у него
Сроку хоть месяц... Хоть месяц всего...
Ах! Если б ждать эти люди умели!..
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра!
Бедные! Бедные! Весь наш излишек -
Мужа лопата да прялка жены;
Жить ими, подать платить мы должны
И прокормить шестерых ребятишек.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Нет ничего у нас! Раньше все взято...
Даже с кормилицы нивы родной,
Вспаханной горькою нашей нуждой,
Собран весь хлеб для корысти проклятой.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Вечно работа и вечно невзгода!
С голоду еле стоишь на ногах...
Все, что нам нужно, все дорого - страх!
Самая соль - этот сахар народа.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Выпил бы ты... да от пошлины тяжкой
Бедным и в праздник нельзя пить вина...
На вот кольцо обручальное - на!
Сбудь за бесценок... и выпей, бедняжка!
Встань, мой кормилец, родной мой, вора!
Подать в селе собирают с утра.
Спишь ты... Во сне твоем, может быть, свыше
Счастье, богатство послал тебе бог...
Будь мы богаты - так что нам налог?
В полном амбаре две лишние мыши.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Господи!.. Входят... Но ты... без участья
Смотришь... ты бледен... как страшен твой взор!
Боже! недаром стонал он вечор!
Он не стонал весь свой век от несчастья!
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Бедная! Спит он - и сон его кроток...
Смерть для того, кто нуждой удручен, -
Первый спокойный и радостный сон.
Братья, молитесь за мать и сироток.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Перевод В. Курочкина
Оловянных солдатиков строем
По шнурочку равняемся мы.
Чуть из ряда выходят умы:
"Смерть безумцам!" - мы яростно воем.
Поднимаем бессмысленный рев,
Мы преследуем их, убиваем -
И статуи потом воздвигаем,
Человечества славу прозрев.
Ждет Идея, как чистая дева,
Кто возложит невесте венец.
"Прячься", - робко ей шепчет мудрец,
А глупцы уж трепещут от гнева.
Но безумец-жених к ней грядет
По полуночи, духом свободный,
И союз их - свой плод первородный -
Человечеству счастье дает.
Сен-Симон все свое достоянье
Сокровенной мечте посвятил.
Стариком он поддержки просил,
Чтобы общества дряхлое зданье
На основах иных возвести, -
И угас, одинокий, забытый,
Сознавая, что путь, им открытый,
Человечество мог бы спасти.
"Подыми свою голову смело! -
Звал к народу Фурье. - Разделись
На фаланги и дружно трудись
В общем круге для общего дела.
Обновленная вся, брачный пир
Отпирует земля с небесами, -
И та сила, что движет мирами,
Человечеству даст вечный мир".
Равноправность в общественном строе
Анфантен слабой женщине дал.
Нам смешон и его идеал.
Это были безумцы - все трое!
Господа! Если к правде святой
Мир дороги найти не умеет -
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой!
По безумным блуждая дорогам,
Нам безумец открыл Новый Свет;
Нам безумец дал Новый завет -
Ибо этот безумец был богом.
Если б завтра земли нашей путь
Осветить наше солнце забыло -
Завтра ж целый бы мир осветила
Мысль безумца какого-нибудь!
Перевод В. Курочкина
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Под листвой, густой и зыбкой,
Ученик и друг Рабле,
Он идет с волшебной скрипкой
По родной своей земле.
А за ним толпятся толки,
Что мудрец он и колдун
И что пляшут даже волки
От безумных этих струн.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Колдовское чарованье!
Подымает струнный строй
В стариках - воспоминанье,
Счастье - в юности живой.
Ох, уж свадебные трели!..
"Молодые" - вот игра! -
Под смычок его в постели
Часто пляшут до утра.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Раз увидел он в окошко
Дроги с важным мертвецом
И провел, совсем немножко,
Колдовским своим смычком.
Лицемерья сбросив маску,
Люди песню завели
И покойника вприпляску
До могилы донесли.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Так молва о чудной скрипке
Долетела до двора.
Но иные там улыбки
И совсем не та игра.
Кружева, роброны, маски...
Даже хмель иной в крови.
Все там есть - есть даже ласки,
Нет лишь истинной любви.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен,
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Он играет, и в награду
Ни один не блещет взор,
Вызывает лишь досаду
Струн веселый разговор.
Кто бы сердцем развернуться
В буйной пляске пожелал,
Если можно поскользнуться
На паркете модных зал?
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
От придворной тирании,
От тебя, лукавый свет,
Он бежал в поля родные,
Где и умер в цвете лет.
Но не спится и в могиле:
При луне скрипач встает,
Чтоб играть нечистой силе
Посреди ночных болот.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Перевод Вс. Рождественского
Свидетель Генриха Четвертого рожденья,
Великий Нострадам, ученый астролог,
Однажды предсказал: "Большие превращенья
В двухтысячном году покажет людям рок.
В Париже в этот год близ Луврского чертога
Раздастся жалкий стон средь радостных людей:
"Французы добрые, подайте ради бога,
Подайте правнуку французских королей".
Так у толпы, к его страданьям равнодушной,
Попросит милости больной, без башмаков,
Изгнанник с юности, худой и золотушный,
Отрепанный старик - потеха школяров.
И скажет гражданин: "Эй, человек с сумою!
Ведь нищих всех изгнал закон страны моей!"
"Простите, господин! Мой род умрет со мною,
Подайте что-нибудь потомку королей!"
"Ты что толкуешь там о королевском сане?"
"Да! - гордо скажет он, скрывая в сердце страх. -
На царство прадед мой венчался в Ватикане,
С короной на челе, со скипетром в руках.
Он продал их потом, платя толпе безбожной
Газетных крикунов, шпионов и вралей.
Взгляните - вот мой жезл. То посох мой дорожный.
Подайте что-нибудь потомку королей!
Скончался мой отец в долгах, в тюрьме холодной.
К труду я не привык... И, нищих жизнь влача,
Изведать мне пришлось, что чувствует голодный
И как безжалостна десница богача.
Я вновь пришел в твои прекрасные владенья,
О ты, моих отцов изгнавшая земля!
Из сострадания к безмерности паденья
Подайте что-нибудь потомку короля!"
И скажет гражданин: "Иди, бедняк, за мною,
Жилища моего переступи порог.
Мы больше королей не чтим своей враждою, -
Остатки их родов лежат у наших ног.
Покуда наш сенат в торжественном собранье
Решение судьбы произнесет твоей,
Я, внук цареубийц, не откажу в даянье
Тебе, последнему потомку королей!"
И дальше говорит великий предсказатель:
"Республика решит назначить королю
Сто луидоров в год. Потом, как избиратель,
В парламент он войдет от города Saint-Cloud.
В двухтысячном году, в эпоху процветанья
Науки и труда, узнают средь людей
О том, как Франция свершила подаянье
Последнему потомку королей!"
Перевод А. И. Куприна
Как ты старо, общественное зданье!
Грозишь ты нам паденьем каждый час,
И отвести удар не в силах знанье...
Еще в руках нет светоча у нас!
Куда идем? Раз двадцать сомневаться
В том суждено и высшим мудрецам!..
С пути лишь звезды могут не сбиваться,
Им бог сказал: "Вот путь, светила, вам!"
Но жизнь нам в прошлом тайну раскрывает,
И человек уверен хоть в одном:
Чем больше круг труда он расширяет,
Тем легче мир обнять ему умом.
У берегов времен ища причала,
Ковчег народов предан весь труду:
Где пал один, другой начнет сначала...
Нам бог сказал: "Народы, я вас жду!"
В эпохе первой в мир инстинктов грубых
Вошла звеном связующим семья:
Особняком, в каких-то жалких срубах
С детьми ютились жены и мужья.
Но вот сближаться робко стали дети:
И тигр и волк для них был общий враг...
То колыбель была союза в свете,
И бог сказал: "Я буду к смертным благ!"
А во второй эпохе пышным древом
Цвела отчизна; но и ей в крови
Пришлось расти: к врагам пылая гневом,
Лишь за своих вступалися свои!
За рабством вслед упрочилось тиранство,
И раболепством был испорчен век.
Но засияло в мире христианство -
И бог сказал: "Воспрянь, о человек!"
И, вопреки господствовавшим нравам,
Эпохи третьей выдвинут Алтарь.
Все люди - братья; силу гонят правом;
Бессмертен нищий так же, как и царь.
Науки, свет, закон, искусства всходы -
Все, все для всех! С победой на челе,
В одно связует пресса все народы...
И бог сказал: "Все - братья на земле".
Царит сама Гуманность в веке новом.
Идей отживших власть уж не страшна:
В грубейших странах ветер с каждым словом
Гуманной мысли сеет семена...
Мир, мир труду, снабжающему хлебом, -
И пусть любовь людей соединит!
Когда ж опять мы землю сблизим с небом,
В нас бог детей своих благословит.
Одну семью уж люди составляют...
Что я сказал? Увы, безумец я:
Кругом штыки по лагерям сверкают,
Во тьме ночной чуть брезжится заря...
Из наций всех лишь Франция вступила
На путь широкий с первою зарей.
Ей бог сказал: "Ты новый путь открыла -
Сияй же миру утренней звездой!"
Перевод И. и А. Тхоржевских
Снег валит. Тучами заволокло все небо.
Спешит народ из церкви по домам.
А там, на паперти, в лохмотьях, просит хлеба
Старушка у людей, глухих к ее мольбам.
Уж сколько лет сюда, едва переступая,
Одна, и в летний зной, и в холод зимних дней,
Плетется каждый день несчастная - слепая...
Подайте милостыню ей!
Кто мог бы в ней узнать, в униженной, согбенной,
В морщинах желтого, иссохшего лица,
Певицу, бывшую когда-то примадонной,
Владевшей тайною обворожать сердца.
В то время молодежь вся, угадав сердцами
Звук голоса ее и взгляд ее очей,
Ей лучшими была обязана мечтами.
Подайте милостыню ей!
В то время экипаж, певицу уносивший
С арены торжества в сияющий чертог,
От натиска толпы, ее боготворившей,
На бешеных конях едва проехать мог.
А уж влюбленные в ее роскошной зале,
Сгорая ревностью и страстью все сильней,
Как солнца светлого - ее приезда ждали.
Подайте милостыню ей!
Картины, статуи, увитые цветами,
Блеск бронзы, хрусталей сверкающая грань...
Искусства и любовь платили в этом храме
Искусству и любви заслуженную дань.
Поэт в стихах своих, художник в очертаньях -
Все славили весну ее счастливых дней...
Вьют гнезда ласточки на всех высоких зданьях...
Подайте милостыню ей!
Средь жизни праздничной и щедро-безрассудной
Вдруг тяжкая болезнь, с ужасной быстротой
Лишивши зрения, отнявши голос чудный,
Оставила ее с протянутой рукой.
Нет! не было руки, которая б умела
Счастливить золотом сердечней и добрей,
Как эта - медный грош просящая несмело...
Подайте милостыню ей!
Ночь непроглядная сменяет день короткий...
Снег, ветер все сильней... Бессильна, голодна,
От холода едва перебирает четки...
Ах! думала ли их перебирать она!
Для пропитанья ей немного нужно хлеба.
Для сердца нежного любовь всего нужней.
Чтоб веровать она могла в людей и небо,
Подайте милостыню ей!
Перевод В. Курочкина
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей!
Промолвил Карл: "За униженье трона
Отмстит июль. Он даст победу нам".
Но чернь схватила ружья и знамена,
Париж кричит: "Победа трем цветам!"
О, разве мог победоносным видом
Наш враг-король глаза нам отвести?
Наполеон водил нас к пирамидам,
Но Карл... куда народу с ним идти?
Он хартией смягчает нам законы,
А сам в тиши усиливает власть.
Народ! Ты не забыл, как рушат троны.
Еще король, который хочет пасть!
Уж с давних пор высокий голос строго
В сердцах людей о Равенстве твердит:
К нему ведет широкая дорога,
Но этот путь Бурбонами закрыт.
"Вперед, вперед! По набережным Сены!
Идем на Лувр, на Ратушу, вперед!"
И, с бою взяв дворца крутые стены,
На старый трон вскарабкался народ.
Как был велик он - бедный, дружный, скромный,
Когда в крови, но счастлив, как дитя,
Не тронул он казны своей огромной
И принцев гнал, так весело шутя!
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей!
Кто жертвы те? Бог весть! Мастеровые...
Ученики... все с ружьями... в крови...
Но, победив, забыли рядовые
Лишь имена оставить нам свои.
А слава их - всегда гроза для трона!
Воздвигнуть храм им Франция должна.
Уж не забыть преемникам Бурбона,
Что вся их власть отныне не страшна.
"Нейдут ли вновь со знаменем трехцветным?" -
Твердят они в июльский жаркий день.
Они дрожат пред знаменем заветным:
На их чело оно бросает тень.
То знамя путь далекий совершило:
К скале святой Елены в океан, -
И перед ним раскрылась там могила,
И встал ему навстречу великан.
Свое чело торжественно склоняя,
"Я ждал тебя!" - сказал Наполеон,
И, в небеса навеки исчезая,
Меч в океан, ломая, бросил он.
Какой завет оставил миру гений,
Когда свой меч пред знаменем сломал?
Тот меч грозой был прежних поколений;
Он эту мощь Свободе завещал.
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей.
Напрасно смысл великому движенью
Вельможи дать хотели бы иной, -
Не приравнять им подвиг к возмущенью!
Кто мстил тогда, тот жертвовал собой.
Слыхали мы, что с ангелами, дети,
Вам говорить дано во время сна:
Узнайте, что ждет Францию на свете, -
Утешьте тех, кем вольность спасена!
Скажите им: "Герои! Ваше дело
Нам суждено в грядущем охранять.
Вы нанесли удар громовый смело,
И долго мир он будет потрясать".
И пусть в Париж все армии, народы
Придут стереть следы Июльских дней, -
Отсюда пыль и семена Свободы
В мир унесут копыта их коней.
Во всех краях Свобода водворится.
Отживший строй погибнет наконец!
Вот - новый мир. В нем Франция - царица,
И весь Париж - царицы той дворец.
О дети, вам тот новый мир готовя,
В могилу здесь борцы сошли уснуть,
Но в этот мир следы французской крови
Для всех людей указывают путь!
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей!
Перевод под ред. Вс. Рождественского
Чтоб освежить весны моей трофеи,
Когда-то полный блеска и огня,
Я вздумал петь, - но слышу голос феи,
Что у портного нянчила меня:
"Взгляни, мой друг, зима уж наступила.
Ищи приют для долгих вечеров.
Ты двадцать лет пропел под шум ветров,
И голос твой борьба уж надломила.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Те дни прошли, когда в клавиатуре
Твоей души был верен каждый звук,
Когда, как молния, навстречу буре
Твоя веселость вспыхивала вдруг.
Стал горизонт и сумрачней и уже,
Беспечный смех друзей твоих затих.
Сколь многих нет из сверстников твоих,
Да и Лизетты нет с тобой к тому же!
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Ты пел для масс - нет жребия чудесней!
Поэта долг исполнен до конца.
Ты волновал, сливая стих свой с песней,
Всех бедняков немудрые сердца.
Трибуна речь всегда ль понятна миру?
Нет! Но, грозивший стольким королям,
Ты, не в пример напыщенным вралям,
Простой волынке уподобил лиру.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Ты стрелы рифм умел острить, как жало,
Чтоб ими королей разить в упор.
Ты - тот победоносный запевало,
Которому народный вторил хор.
Чуть из дворца перуны прогремели.
Винтовки тронный усмирили пыл.
Твоей ведь Музой взорван порох был
Для ржавых пуль, что в бархате засели.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Ты сердцем чист был в годы испытаний,
Ты на добычу не хотел смотреть.
Теперь, в венце своих воспоминаний,
И годы старости достойно встреть.
Учи пловцов искусству переправы,
Им повествуя про былые дни;
Когда ж возвысят Францию они,
Согрейся сам у пламени их славы".
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
О фея добрая, в мою мансарду
Пришла ты вовремя пробить отбой.
Забвенье скоро стихнувшему барду,
Рожденное покоем, даст покой.
Когда ж умру, свидетели сраженья -
Вздохнут французы, грустно говоря:
"Его звезду, сверкавшую не зря,
Бог погасил задолго до паденья".
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Перевод Л. Руст
Мой старый друг, достиг ты цели:
Народу подарил напев -
И вот рабочие запели,
Мудреным ладом овладев.
Твой жезл волшебный, помогая,
Толпу с искусством породнит:
Им озарится мастерская,
Он и кабак преобразит.
Вильгем, кем юношеству в школе
Открыты Моцарт, Глюк, Гретри,
С народом, темным поневоле,
Словами песни говори!
В сердца, не знавшие веселья,
Высоких чувств пролить елей, -
Друг, это сумрак подземелья
Осыпать золотом лучей.
О музыка, родник могучий,
В долину бьющий водопад!
Упоены волной певучей
Рабочий, пахарь и солдат.
Объединить концертом стройным
Земную рознь тебе дано.
В острог благодаря судьбе;
Одно, что было, отнимают;
Старик бродяга, солнца нет тебе!
Отечества не знает бедный!
Что в ваших тучных мне полях,
Что в вашей славе мне победной,
В торговле, в риторских борьбах?
Когда врагу ваш город сдался,
Поил-кормил гостей чужих,
С чего слезами обливался
Старик бродяга над подачкой их?
Что, люди, вы не раздавили
Меня, как вредного червя?..
Нет, лучше б вовремя учили,
Чтоб мог полезен стать и я!
Я был бы не червем - пчелою...
Но от невзгод никто не спас.
Я мог любить вас всей душою;
Старик бродяга проклинает вас!
Перевод М. Л. Михайлова
Откуда вдруг цветы? В чем дело?
Рожденья не справляю, нет, -
Хотя и вправду пролетело
Над головой полсотни лет.
Как быстротечны эти годы!..
Как много миновало дат...
Как сморщили мой лоб невзгоды...
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Жизнь ускользает ежечасно...
Кто там в мою стучится дверь?
Не буду отворять напрасно, -
Надеждам всем конец теперь!..
Уверен я, что доктор это, -
Ведь он моим страданьям рад.
Уж не воскликну: "Вот Лизетта!"
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Как старость муками богата!
Подагра гложет без конца,
В ушах моих как будто вата,
И впереди - удел слепца...
Слабеет разум... Уж на свете
Я вижу только цепь утрат...
Ах, уважайте старость, дети!
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Кто там стучится так упорно?
О небо! - Это смерть! - Пора!
Пойду открою ей покорно...
Как видно, кончена игра!
Земля грозит войной, чумою...
Не видит звезд последний взгляд...
Открою!.. Бог пока со мною!
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Но что я вижу? Ты, подруга,
Опора юная любви!
Меня спасая от недуга,
Себя ты жизнью назови!
Ты, как весна, рассыпав розы,
Пришла в мой помертвелый сад,
Чтоб я забыл зимы угрозы!
Увы, увы, - мне пятьдесят!
Перевод Ю. Александрова
Милый, проснись... Я с дурными вестями:
Власти наехали в наше село,
Требуют подати... время пришло...
Как разбужу его?.. Что будет с нами?
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Ах! не к добру ты заспался так долго...
Видишь, уж день... Все до нитки, чуть свет,
В доме соседа, на старости лет,
Взяли в зачет неоплатного долга.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Слышишь: ворота, никак, заскрипели...
Он на дворе уж... Проси у него
Сроку хоть месяц... Хоть месяц всего...
Ах! Если б ждать эти люди умели!..
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра!
Бедные! Бедные! Весь наш излишек -
Мужа лопата да прялка жены;
Жить ими, подать платить мы должны
И прокормить шестерых ребятишек.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Нет ничего у нас! Раньше все взято...
Даже с кормилицы нивы родной,
Вспаханной горькою нашей нуждой,
Собран весь хлеб для корысти проклятой.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Вечно работа и вечно невзгода!
С голоду еле стоишь на ногах...
Все, что нам нужно, все дорого - страх!
Самая соль - этот сахар народа.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Выпил бы ты... да от пошлины тяжкой
Бедным и в праздник нельзя пить вина...
На вот кольцо обручальное - на!
Сбудь за бесценок... и выпей, бедняжка!
Встань, мой кормилец, родной мой, вора!
Подать в селе собирают с утра.
Спишь ты... Во сне твоем, может быть, свыше
Счастье, богатство послал тебе бог...
Будь мы богаты - так что нам налог?
В полном амбаре две лишние мыши.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Господи!.. Входят... Но ты... без участья
Смотришь... ты бледен... как страшен твой взор!
Боже! недаром стонал он вечор!
Он не стонал весь свой век от несчастья!
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Бедная! Спит он - и сон его кроток...
Смерть для того, кто нуждой удручен, -
Первый спокойный и радостный сон.
Братья, молитесь за мать и сироток.
Встань, мой кормилец, родной мой, пора!
Подать в селе собирают с утра.
Перевод В. Курочкина
Оловянных солдатиков строем
По шнурочку равняемся мы.
Чуть из ряда выходят умы:
"Смерть безумцам!" - мы яростно воем.
Поднимаем бессмысленный рев,
Мы преследуем их, убиваем -
И статуи потом воздвигаем,
Человечества славу прозрев.
Ждет Идея, как чистая дева,
Кто возложит невесте венец.
"Прячься", - робко ей шепчет мудрец,
А глупцы уж трепещут от гнева.
Но безумец-жених к ней грядет
По полуночи, духом свободный,
И союз их - свой плод первородный -
Человечеству счастье дает.
Сен-Симон все свое достоянье
Сокровенной мечте посвятил.
Стариком он поддержки просил,
Чтобы общества дряхлое зданье
На основах иных возвести, -
И угас, одинокий, забытый,
Сознавая, что путь, им открытый,
Человечество мог бы спасти.
"Подыми свою голову смело! -
Звал к народу Фурье. - Разделись
На фаланги и дружно трудись
В общем круге для общего дела.
Обновленная вся, брачный пир
Отпирует земля с небесами, -
И та сила, что движет мирами,
Человечеству даст вечный мир".
Равноправность в общественном строе
Анфантен слабой женщине дал.
Нам смешон и его идеал.
Это были безумцы - все трое!
Господа! Если к правде святой
Мир дороги найти не умеет -
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой!
По безумным блуждая дорогам,
Нам безумец открыл Новый Свет;
Нам безумец дал Новый завет -
Ибо этот безумец был богом.
Если б завтра земли нашей путь
Осветить наше солнце забыло -
Завтра ж целый бы мир осветила
Мысль безумца какого-нибудь!
Перевод В. Курочкина
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Под листвой, густой и зыбкой,
Ученик и друг Рабле,
Он идет с волшебной скрипкой
По родной своей земле.
А за ним толпятся толки,
Что мудрец он и колдун
И что пляшут даже волки
От безумных этих струн.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Колдовское чарованье!
Подымает струнный строй
В стариках - воспоминанье,
Счастье - в юности живой.
Ох, уж свадебные трели!..
"Молодые" - вот игра! -
Под смычок его в постели
Часто пляшут до утра.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Раз увидел он в окошко
Дроги с важным мертвецом
И провел, совсем немножко,
Колдовским своим смычком.
Лицемерья сбросив маску,
Люди песню завели
И покойника вприпляску
До могилы донесли.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Так молва о чудной скрипке
Долетела до двора.
Но иные там улыбки
И совсем не та игра.
Кружева, роброны, маски...
Даже хмель иной в крови.
Все там есть - есть даже ласки,
Нет лишь истинной любви.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен,
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Он играет, и в награду
Ни один не блещет взор,
Вызывает лишь досаду
Струн веселый разговор.
Кто бы сердцем развернуться
В буйной пляске пожелал,
Если можно поскользнуться
На паркете модных зал?
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
От придворной тирании,
От тебя, лукавый свет,
Он бежал в поля родные,
Где и умер в цвете лет.
Но не спится и в могиле:
При луне скрипач встает,
Чтоб играть нечистой силе
Посреди ночных болот.
Друзья! Над скрипкой в добрый час
Смычок мой занесен.
Пускаю вас в веселый пляс,
В безумный ригодон!
Перевод Вс. Рождественского
Свидетель Генриха Четвертого рожденья,
Великий Нострадам, ученый астролог,
Однажды предсказал: "Большие превращенья
В двухтысячном году покажет людям рок.
В Париже в этот год близ Луврского чертога
Раздастся жалкий стон средь радостных людей:
"Французы добрые, подайте ради бога,
Подайте правнуку французских королей".
Так у толпы, к его страданьям равнодушной,
Попросит милости больной, без башмаков,
Изгнанник с юности, худой и золотушный,
Отрепанный старик - потеха школяров.
И скажет гражданин: "Эй, человек с сумою!
Ведь нищих всех изгнал закон страны моей!"
"Простите, господин! Мой род умрет со мною,
Подайте что-нибудь потомку королей!"
"Ты что толкуешь там о королевском сане?"
"Да! - гордо скажет он, скрывая в сердце страх. -
На царство прадед мой венчался в Ватикане,
С короной на челе, со скипетром в руках.
Он продал их потом, платя толпе безбожной
Газетных крикунов, шпионов и вралей.
Взгляните - вот мой жезл. То посох мой дорожный.
Подайте что-нибудь потомку королей!
Скончался мой отец в долгах, в тюрьме холодной.
К труду я не привык... И, нищих жизнь влача,
Изведать мне пришлось, что чувствует голодный
И как безжалостна десница богача.
Я вновь пришел в твои прекрасные владенья,
О ты, моих отцов изгнавшая земля!
Из сострадания к безмерности паденья
Подайте что-нибудь потомку короля!"
И скажет гражданин: "Иди, бедняк, за мною,
Жилища моего переступи порог.
Мы больше королей не чтим своей враждою, -
Остатки их родов лежат у наших ног.
Покуда наш сенат в торжественном собранье
Решение судьбы произнесет твоей,
Я, внук цареубийц, не откажу в даянье
Тебе, последнему потомку королей!"
И дальше говорит великий предсказатель:
"Республика решит назначить королю
Сто луидоров в год. Потом, как избиратель,
В парламент он войдет от города Saint-Cloud.
В двухтысячном году, в эпоху процветанья
Науки и труда, узнают средь людей
О том, как Франция свершила подаянье
Последнему потомку королей!"
Перевод А. И. Куприна
Как ты старо, общественное зданье!
Грозишь ты нам паденьем каждый час,
И отвести удар не в силах знанье...
Еще в руках нет светоча у нас!
Куда идем? Раз двадцать сомневаться
В том суждено и высшим мудрецам!..
С пути лишь звезды могут не сбиваться,
Им бог сказал: "Вот путь, светила, вам!"
Но жизнь нам в прошлом тайну раскрывает,
И человек уверен хоть в одном:
Чем больше круг труда он расширяет,
Тем легче мир обнять ему умом.
У берегов времен ища причала,
Ковчег народов предан весь труду:
Где пал один, другой начнет сначала...
Нам бог сказал: "Народы, я вас жду!"
В эпохе первой в мир инстинктов грубых
Вошла звеном связующим семья:
Особняком, в каких-то жалких срубах
С детьми ютились жены и мужья.
Но вот сближаться робко стали дети:
И тигр и волк для них был общий враг...
То колыбель была союза в свете,
И бог сказал: "Я буду к смертным благ!"
А во второй эпохе пышным древом
Цвела отчизна; но и ей в крови
Пришлось расти: к врагам пылая гневом,
Лишь за своих вступалися свои!
За рабством вслед упрочилось тиранство,
И раболепством был испорчен век.
Но засияло в мире христианство -
И бог сказал: "Воспрянь, о человек!"
И, вопреки господствовавшим нравам,
Эпохи третьей выдвинут Алтарь.
Все люди - братья; силу гонят правом;
Бессмертен нищий так же, как и царь.
Науки, свет, закон, искусства всходы -
Все, все для всех! С победой на челе,
В одно связует пресса все народы...
И бог сказал: "Все - братья на земле".
Царит сама Гуманность в веке новом.
Идей отживших власть уж не страшна:
В грубейших странах ветер с каждым словом
Гуманной мысли сеет семена...
Мир, мир труду, снабжающему хлебом, -
И пусть любовь людей соединит!
Когда ж опять мы землю сблизим с небом,
В нас бог детей своих благословит.
Одну семью уж люди составляют...
Что я сказал? Увы, безумец я:
Кругом штыки по лагерям сверкают,
Во тьме ночной чуть брезжится заря...
Из наций всех лишь Франция вступила
На путь широкий с первою зарей.
Ей бог сказал: "Ты новый путь открыла -
Сияй же миру утренней звездой!"
Перевод И. и А. Тхоржевских
Снег валит. Тучами заволокло все небо.
Спешит народ из церкви по домам.
А там, на паперти, в лохмотьях, просит хлеба
Старушка у людей, глухих к ее мольбам.
Уж сколько лет сюда, едва переступая,
Одна, и в летний зной, и в холод зимних дней,
Плетется каждый день несчастная - слепая...
Подайте милостыню ей!
Кто мог бы в ней узнать, в униженной, согбенной,
В морщинах желтого, иссохшего лица,
Певицу, бывшую когда-то примадонной,
Владевшей тайною обворожать сердца.
В то время молодежь вся, угадав сердцами
Звук голоса ее и взгляд ее очей,
Ей лучшими была обязана мечтами.
Подайте милостыню ей!
В то время экипаж, певицу уносивший
С арены торжества в сияющий чертог,
От натиска толпы, ее боготворившей,
На бешеных конях едва проехать мог.
А уж влюбленные в ее роскошной зале,
Сгорая ревностью и страстью все сильней,
Как солнца светлого - ее приезда ждали.
Подайте милостыню ей!
Картины, статуи, увитые цветами,
Блеск бронзы, хрусталей сверкающая грань...
Искусства и любовь платили в этом храме
Искусству и любви заслуженную дань.
Поэт в стихах своих, художник в очертаньях -
Все славили весну ее счастливых дней...
Вьют гнезда ласточки на всех высоких зданьях...
Подайте милостыню ей!
Средь жизни праздничной и щедро-безрассудной
Вдруг тяжкая болезнь, с ужасной быстротой
Лишивши зрения, отнявши голос чудный,
Оставила ее с протянутой рукой.
Нет! не было руки, которая б умела
Счастливить золотом сердечней и добрей,
Как эта - медный грош просящая несмело...
Подайте милостыню ей!
Ночь непроглядная сменяет день короткий...
Снег, ветер все сильней... Бессильна, голодна,
От холода едва перебирает четки...
Ах! думала ли их перебирать она!
Для пропитанья ей немного нужно хлеба.
Для сердца нежного любовь всего нужней.
Чтоб веровать она могла в людей и небо,
Подайте милостыню ей!
Перевод В. Курочкина
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей!
Промолвил Карл: "За униженье трона
Отмстит июль. Он даст победу нам".
Но чернь схватила ружья и знамена,
Париж кричит: "Победа трем цветам!"
О, разве мог победоносным видом
Наш враг-король глаза нам отвести?
Наполеон водил нас к пирамидам,
Но Карл... куда народу с ним идти?
Он хартией смягчает нам законы,
А сам в тиши усиливает власть.
Народ! Ты не забыл, как рушат троны.
Еще король, который хочет пасть!
Уж с давних пор высокий голос строго
В сердцах людей о Равенстве твердит:
К нему ведет широкая дорога,
Но этот путь Бурбонами закрыт.
"Вперед, вперед! По набережным Сены!
Идем на Лувр, на Ратушу, вперед!"
И, с бою взяв дворца крутые стены,
На старый трон вскарабкался народ.
Как был велик он - бедный, дружный, скромный,
Когда в крови, но счастлив, как дитя,
Не тронул он казны своей огромной
И принцев гнал, так весело шутя!
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей!
Кто жертвы те? Бог весть! Мастеровые...
Ученики... все с ружьями... в крови...
Но, победив, забыли рядовые
Лишь имена оставить нам свои.
А слава их - всегда гроза для трона!
Воздвигнуть храм им Франция должна.
Уж не забыть преемникам Бурбона,
Что вся их власть отныне не страшна.
"Нейдут ли вновь со знаменем трехцветным?" -
Твердят они в июльский жаркий день.
Они дрожат пред знаменем заветным:
На их чело оно бросает тень.
То знамя путь далекий совершило:
К скале святой Елены в океан, -
И перед ним раскрылась там могила,
И встал ему навстречу великан.
Свое чело торжественно склоняя,
"Я ждал тебя!" - сказал Наполеон,
И, в небеса навеки исчезая,
Меч в океан, ломая, бросил он.
Какой завет оставил миру гений,
Когда свой меч пред знаменем сломал?
Тот меч грозой был прежних поколений;
Он эту мощь Свободе завещал.
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей.
Напрасно смысл великому движенью
Вельможи дать хотели бы иной, -
Не приравнять им подвиг к возмущенью!
Кто мстил тогда, тот жертвовал собой.
Слыхали мы, что с ангелами, дети,
Вам говорить дано во время сна:
Узнайте, что ждет Францию на свете, -
Утешьте тех, кем вольность спасена!
Скажите им: "Герои! Ваше дело
Нам суждено в грядущем охранять.
Вы нанесли удар громовый смело,
И долго мир он будет потрясать".
И пусть в Париж все армии, народы
Придут стереть следы Июльских дней, -
Отсюда пыль и семена Свободы
В мир унесут копыта их коней.
Во всех краях Свобода водворится.
Отживший строй погибнет наконец!
Вот - новый мир. В нем Франция - царица,
И весь Париж - царицы той дворец.
О дети, вам тот новый мир готовя,
В могилу здесь борцы сошли уснуть,
Но в этот мир следы французской крови
Для всех людей указывают путь!
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы -
Славней, чем все могилы королей!
Перевод под ред. Вс. Рождественского
Чтоб освежить весны моей трофеи,
Когда-то полный блеска и огня,
Я вздумал петь, - но слышу голос феи,
Что у портного нянчила меня:
"Взгляни, мой друг, зима уж наступила.
Ищи приют для долгих вечеров.
Ты двадцать лет пропел под шум ветров,
И голос твой борьба уж надломила.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Те дни прошли, когда в клавиатуре
Твоей души был верен каждый звук,
Когда, как молния, навстречу буре
Твоя веселость вспыхивала вдруг.
Стал горизонт и сумрачней и уже,
Беспечный смех друзей твоих затих.
Сколь многих нет из сверстников твоих,
Да и Лизетты нет с тобой к тому же!
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Ты пел для масс - нет жребия чудесней!
Поэта долг исполнен до конца.
Ты волновал, сливая стих свой с песней,
Всех бедняков немудрые сердца.
Трибуна речь всегда ль понятна миру?
Нет! Но, грозивший стольким королям,
Ты, не в пример напыщенным вралям,
Простой волынке уподобил лиру.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Ты стрелы рифм умел острить, как жало,
Чтоб ими королей разить в упор.
Ты - тот победоносный запевало,
Которому народный вторил хор.
Чуть из дворца перуны прогремели.
Винтовки тронный усмирили пыл.
Твоей ведь Музой взорван порох был
Для ржавых пуль, что в бархате засели.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Ты сердцем чист был в годы испытаний,
Ты на добычу не хотел смотреть.
Теперь, в венце своих воспоминаний,
И годы старости достойно встреть.
Учи пловцов искусству переправы,
Им повествуя про былые дни;
Когда ж возвысят Францию они,
Согрейся сам у пламени их славы".
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
О фея добрая, в мою мансарду
Пришла ты вовремя пробить отбой.
Забвенье скоро стихнувшему барду,
Рожденное покоем, даст покой.
Когда ж умру, свидетели сраженья -
Вздохнут французы, грустно говоря:
"Его звезду, сверкавшую не зря,
Бог погасил задолго до паденья".
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.
Перевод Л. Руст
Мой старый друг, достиг ты цели:
Народу подарил напев -
И вот рабочие запели,
Мудреным ладом овладев.
Твой жезл волшебный, помогая,
Толпу с искусством породнит:
Им озарится мастерская,
Он и кабак преобразит.
Вильгем, кем юношеству в школе
Открыты Моцарт, Глюк, Гретри,
С народом, темным поневоле,
Словами песни говори!
В сердца, не знавшие веселья,
Высоких чувств пролить елей, -
Друг, это сумрак подземелья
Осыпать золотом лучей.
О музыка, родник могучий,
В долину бьющий водопад!
Упоены волной певучей
Рабочий, пахарь и солдат.
Объединить концертом стройным
Земную рознь тебе дано.