Берд Николь. Дорогой притворщик

   Однако несмотря на огромное желание получить финансовую независимость, она не могла заставить себя сделать этот шаг. Когда Перси брал ее руку в свои пухлые влажные ладони, ей хотелось оттолкнуть его. Психея никогда не целовала его, но от одного только взгляда на мокрые розовые губы Перси ее тошнило.
   В точно сформулированных в завещании отца условиях оговаривалось, что наследство остается под опекой до тех пор, пока она не будет обручена. Но даже жажда свободы, которую предоставил бы ей брак, не могла победить отвращения к кузену.
   И когда две недели назад в саду графини Шрусбери он загнал Психею в колючие кусты остролиста, ей пришлось прибегнуть к крайним мерам.
   – Пожалуйста, кузина, – просил Перси, ловя руку Психеи. – Ты же знаешь мои чувства…
   – А ты знаешь мои чувства, Перси. Мы сто раз говорили об этом. Я не могу выйти за тебя замуж. Я не люблю тебя, – твердо заявила Психея, пряча руку за спину.
   Только брачный обет отделял Перси от огромного состояния Психеи, и он становился невероятно настойчивым.
   – Да ладно, кузина, я понимаю твою девичью нерешительность, так и положено, но тебе пора выслушать мои признания. Ты превращаешься в старую деву. Тебе двадцать пять, и это… твой седьмой сезон? Лучше прими мое предложение: это может оказаться твоим последним шансом.
   – Перси, я еще не на смертном одре. И я не жеманничаю!
   – Конечно, жеманничаешь, – возразил он. – Ты всегда соблюдала приличия, не то что твоя мать, которая…
   Очевидно, он заметил, как гневно вспыхнули ее глаза, и торопливо заговорил:
   – То есть я глубоко уважаю твою мать, но разъезжать по окрестностям и навязывать свои странные идеи порядочным женщинам…
   – Перси, ты говорил обо мне, – напомнила ему Психея и тотчас же пожалела об этом, ибо он снова протянул к ней руку. Она хотела отойти в сторону, отступая от колючего куста, острые листья которого цеплялись за ее шелковое платье, но натолкнулась на край каменной скамьи. От боли у нее подогнулись колени, и она опустилась на скамью. Перси этим воспользовался.
   – Правильно, я говорил о нас. Дорогая, дорогая Психея, ты должна позволить мне выразить мою неугасающую любовь. – К ее ужасу, он опустился на колени на мокрую траву, крепко сжимая ее руку.
   – Сейчас же встань, Перси! О нас станут судачить. К тому же ты испортишь свои лучшие панталоны.
   При мысли об испорченной одежде он поморщился, но с колен не поднялся.
   – Мне все равно, что будут говорить, – с наглым видом заявил он. – Я хочу, чтобы все знали о моих чувствах.
   В обществе уже болтали, что ее жадный дядюшка не позволит ей выйти замуж за кого-либо другого. Что же ей сделать, чтобы получить хоть какую-то независимость, не связывая свою жизнь с этим рохлей? Казалось, выбора не было. Кто посмеет подойти к ней, когда Перси сторожит ее, как собака кость? И все же…
   Брак с Перси освободит ее от опеки, убеждала она себя, стараясь найти силы согласиться. Если ей повезет, его вожделение после свадьбы быстро угаснет, не встретив ответа с ее стороны. И тогда она сможет позаботиться о Цирцее. Однако…
   После свадьбы муж будет по закону распоряжаться ее доходами. А Перси такой же скряга, как и его отец. Нет, брак с кузеном не выход из положения, сказала она себе с облегчением, ибо при мысли о Перси, прижимающемся к ее телу, у нее по коже пробегали мурашки. Она снова попыталась высвободить свою руку.
   – Перси, я не могу выйти за тебя замуж!
   – Это почему? – Он наклонился к ней, вытягивая губы. Боже, он хочет ее поцеловать!
   – Потому что я уже помолвлена! – отрезала Психея и замолчала, пораженная не меньше своего кузена, который выпучил глаза и стал похож на испуганную жабу. Он отпустил ее руку и поднялся на ноги.
   – Что ты говоришь, помолвлена? С кем? Я тебе не верю!
   – С маркизом Кар… Тар… с маркизом Таррингтоном, – в отчаянии заявила она. – Я познакомилась с ним в Европе, когда прошлым летом ездила туда с тетей Софи и сестрой.
   – Ты говорила, что ездила, чтобы показать Цирцее знаменитые музеи, – возразил с негодованием Перси, выражение обиды на его лице было почти комичным.
   – Мы в них и ходили, – ответила она. – Он большой любитель искусства, этот маркиз.
   – Француз? Ты хочешь выйти замуж за проклятого француза? – Ее кузен никак не мог переварить свалившуюся на него новость. – Это невозможно, отец никогда этого не допустит.
   – Он, конечно же, англичанин, только живет в Европе, – пояснила Психея, пытаясь сообразить, как сделать эту историю более правдоподобной. – А когда дядя Уилфред познакомится с маркизом, я уверена, он увидит, что это подходящий для меня жених.
   – Никогда! Я поговорю с отцом, – угрожающим тоном сказал Перси. – Он запретит тебе!
   И Перси ушел, оставив Психею размышлять. На следующее утро она послала записку мистеру Уоткинсу, поверенному их семьи. Он принял ее в своем кабинете с темными деревянными панелями, налил чай в тонкие фарфоровые чашки и сказал:
   – Моя дорогая Психея, вы знаете, что я не могу освободить вас от опеки, как бы вам этого ни хотелось. Ваш отец только хотел защитить вас…
   – Защитить меня? Не знаю, чего он хотел, но он отдал меня прямо в потные руки Перси, – возразила Психея. Они десятки раз обсуждали это и копались в сложном языке документов. – Нет, по-моему, я нашла лазейку!
   Он протянул ей чашку и тарелочку с ломтиками лимона.
   – Что вы хотите сказать? – осторожно поинтересовался поверенный.
   – Найдите шестую страницу, – попросила Психея, – где говорится, что я получу половину наследства после помолвки.
   – Ах да. – Мистер Уоткинс отыскал нужную страницу. – Ваш отец желал, чтобы у вас было достаточно средств на покупку свадебного платья и подготовку свадебной церемонии, поскольку знал скупость своего брата, то есть склонность Уилфреда к экономии…
   – Так, а теперь возьмите восьмую страницу. Дядя имеет право помешать нежелательному браку, но здесь не говорится, что он имеет право запретить помолвку!
   Этот гениальный по своей простоте план пришел ей в голову накануне ночью, когда она, ворочаясь, не могла уснуть, обеспокоенная все возрастающей наглостью Перси.
   Поверенный надел очки и перечитал тяжеловесные фразы документа.
   – Возможно, вы вправе это и так истолковать, но…
   – Мне не надо ничего истолковывать, тут так написано! – Психея в волнении сжала руки.
   – Даже если это и так, дорогое дитя, то какая вам от этого польза, если вы никогда не сможете выйти замуж?
   – Я буду распоряжаться половиной своего состояния! – воскликнула она, раздраженная его медлительностью. – Это намного, намного больше, чем сейчас мне дает дядя Уилфред. Я смогу нанять учителей живописи для Цирцеи, мы сможем путешествовать. Я смогу делать все, чего не позволяет мне дядя за мои же деньги!
   Поверенный задумался. Свобода, закрыв глаза, думала Психея. Свобода от преследований кузена, свобода от указаний дяди.
   – Но это бессмысленно! Ни один жених не согласится на такие условия, – сказал поверенный, – обручение и никакой свадьбы.
   – О, я знаю одного, который согласится, – заверила его Психея, понимая, что глаза выдают ее.
   Мистер Уоткинс, прищурившись, изучал ее сквозь очки. Помолчав, он только сказал:
   – Будьте осторожны, моя девочка.
   Психея ехала домой, сияя от счастья. Наконец она нашла способ вырваться из клетки. Она навеки будет обручена с таинственным маркизом, созданным ее воображением, и никто больше не будет указывать ни ей, ни Цирцее, что они должны делать.
   Это было великолепно…
   Если не считать того, что дядя, когда Перси сообщил ему новость, захотел посмотреть на человека, устроившего неожиданную тайную помолвку. Психея испугалась, что ее план рухнет, но затем решила нанять кого-нибудь, чтобы тот сыграл роль маркиза. Ей всего-то требовался приличного вида жених, который появится на один вечер, а затем таинственный маркиз снова исчезнет за Ла-Маншем, а она будет распоряжаться собственными деньгами…
   Ради этого стоило провести несколько бессонных ночей, обдумывая детали плана. Психея отправила горничную в театр, чтобы та подобрала подходящего на эту роль актера, пообещав ему содержание за три месяца. Симпсон доложила, что все слажено.
   Правда, Психея не ожидала, что неизвестный актер будет выглядеть и вести себя, как этот высокий человек с прекрасной фигурой и таким поразительно красивым лицом. И если он так хорошо играл свою роль, то почему не пользовался успехом в театре? Сегодня она могла бы поклясться, что он и в самом деле джентльмен. Но какое это имело значение, когда все получилось, получилось так, как она задумала!
   Радуясь успешному осуществлению самого безумного плана, какой только она могла придумать, Психея вспомнила своих родителей, которые при всей их эксцентричности не позволяли себе так, как она, пренебрегать условностями. Внезапно ее размышления были прерваны.
   Один из родственников приглашал ее «жениха» к себе на вечер. Не было ли и других приглашений? Ей следует быть внимательнее.
   – Нет-нет, его уже здесь не будет, вы ведь уезжаете, милорд? – поспешно вмешалась она.
   – Как, уже покидаете свою будущую жену? Мы должны как следует принять жениха нашей дорогой Психеи. А вы, милорд, уж конечно, не очень спешите в Европу?
   – Совсем не спешу, – ответил актер, улыбаясь Психее хищной улыбкой. Он насмешливо смотрел на нее, показывая белые зубы. – Я не собираюсь огорчать свою невесту скорым отъездом. – Он повернулся к мужчинам и наклонился, как бы делясь с ними секретом. – Она, знаете ли, не переносит долгой разлуки со мной. Плачет, пока глаза не покраснеют и не опухнут от слез, ужасно. – Он поморщился, словно представил себе распухшее лицо Психеи.
   К ее досаде, мужчины закивали и с сочувствием посмотрели на Психею, ожидая, что она тут же разразится рыданиями.
   Невероятно! Они знали ее всю жизнь и никогда не видели в истерике. И в то же время воспринимали слова этого наглого актеришки как непреложную истину. Ее мать была права. Все мужчины, собравшись вместе, становятся дураками.
   – Но я никогда в жизни… – пыталась протестовать Психея, чувствуя, как краснеет от возмущения. Он предупреждающе сжал ее локоть, но девушку заставило замолчать не его прикосновение, а неожиданно возникшая тревожная мысль. Не станет ли этот негодяй шантажировать ее, требуя еще денег, не в этом ли все дело?
   – А можно спросить, сынок, как твое полное имя? – поинтересовался пожилой мужчина.
   Актер улыбнулся:
   – Конечно, дядя Октавиус. Мы же в своей семье. Меня зовут Гейбриел Синклер, маркиз… – он взглянул на застывшую в ужасе Психею, – маркиз Таррингтон.

Глава 3

   Вечер, начавшийся для Психеи, радовавшейся успеху своей затеи, вполне благополучно, теперь потерял для нее всякую привлекательность. Онемев от изумления, она слушала, как самозваный маркиз с удовольствием принимает приглашения от ее совсем недавно враждебно настроенных родственников. Околдовал он их всех, что ли? Каким же чудовищем оказался этот человек, никому не известный актеришка, чьи способности она, на свою беду, недооценила?
   Когда дворецкий объявил, что обед подан, тетя Софи и дядя Уилфред возглавили процессию, направившуюся в столовую. За ними торжественно шествовали пожилые знатные леди со своими кавалерами и маркиз с Психеей. За столом она с облегчением обнаружила, что маркиза, несмотря на его положение жениха, не посадили рядом с ней. Возможно, Перси подкупил дворецкого. Стараясь собраться с мыслями, она невольно напрягала слух, пытаясь понять, что вызывало такой веселый смех на другом конце стола.
   Что он им рассказывал, какие фантастические истории о своих путешествиях и приключениях? До нее доносились лишь обрывки разговора, который казался самым веселым и занимательным за этим длинным столом. Неужели фигляры так много путешествуют? Нет, его забавные истории, конечно, всего лишь выдумки. И что произойдет, когда его разоблачат, а это становилось все более вероятным? Психея боялась, что с ней впервые в жизни случится истерика.
   Несмотря на соблазнительные деликатесы, лежавшие на ее тарелке, у нее полностью пропал аппетит. Спазмы в желудке заставили Психею отодвинуть соте из шампиньонов. Не наказывает ли ее Бог за то, что она пренебрегла правилами поведения, которых всегда старательно придерживалась? Она уже отчаянно сожалела о своем поступке.
   Как только актер, который, должно быть, уже достаточно выпил, выдаст себя, его разоблачат как обманщика, и она останется во власти дяди. Тогда, чтобы избежать громкого скандала, ее заставят выйти за Перси.
   О, что же она наделала? Психее стало нехорошо. Цирцея останется совершенно беспомощной, она подвела свою маленькую сестричку, и им обеим грозит позор. И все потому, что какой-то наглый актер не желает сидеть тихо и играть свою роль или, напротив, играет ее слишком хорошо.
   За столом почти все умолкли и, не смущаясь, слушали истории и шутки, которые так свободно и увлекательно рассказывал этот человек. Его болтовня сопровождалась взрывами смеха тех, кому посчастливилось оказаться рядом с ним.
   Сидевший рядом с ней Перси сердито тыкал вилкой в кусок жареной свинины.
   – Не могу понять, как ты могла отдать предпочтение явному мошеннику…
   Психея испугалась, что упадет в обморок.
   – Что ты говоришь? – чуть слышно спросила она.
   – Я говорю, что все эти очаровательные манеры – одно притворство. Ему нужны только твои деньги. Как ты могла увлечься этим охотником за приданым?
   Психея немного успокоилась.
   – Это неправда, – сказала она, стараясь убедить кузена, что верит собственным словам. Но в душе она боялась, что Перси прав и этого актера интересуют не только обещанные ею деньги, а и возможность получить нечто большее. Если это так, то он просто обезумел, войдя в эту роль и не думая о последствиях для них обоих в случае провала.
   – Не понимаю, как ты могла предпочесть такого вертопраха своему родному кузену, которого знаешь всю жизнь. – Перси бросил вилку, и его глаза сузились от злости. На его подбородке остались следы подливки, а салфетку покрывали пятна и крошки.
   Она посмотрела на него и с трудом сдержала раздражение.
   – Я знаю, это трудно понять, Перси. Но всем известно, что женщинам свойственны капризы.
   Как и всегда, Перси не заметил иронии.
   – Ты совсем потеряла голову, Психея, а я-то думал, что ты не унаследовала безрассудства своих родителей.
   Девушка сердито взглянула на него, и он попытался исправить положение:
   – То есть ты всегда уважала требования общества, вела себя прилично, а не как… некоторые. Но этот, этот… да он просто фат, Психея. Я думал, ты умнее! – От негодования Перси сорвался на крик.
   Психея посмотрела в ту сторону, где сидел ее «жених». В нем она не увидела ничего фатовского: безукоризненного покроя черный фрак, белоснежный галстук – все говорило о хорошем вкусе. Единственным украшением был перстень с печаткой, но никаких брелоков, золотых цепочек или бриллиантовых запонок, подчеркивавших богатство или особый вкус их обладателя. Он действительно выделялся из толпы, но едва ли в том была его вина. Казалось, темные волосы, смуглая кожа должны были делать его похожим на обычного рабочего, но, как ни странно, они только подчеркивали красоту его лица и светившихся умом темно-синих глаз. Нет, такой актер не мог оставаться незамеченным публикой!
   Казалось, он загипнотизировал всю ее семью. Или почти всю, ее двоюродного дедушку Эрнеста интересовал только его пудинг. Психея отвернулась от Перси и стала слушать своего «жениха».
   Он рассказывал какую-то невероятную историю об игорных притонах на одном из островов Вест-Индии – не там ли он приобрел этот загар? Кто-то пытался обыграть его, и он под хохот остальных игроков раздел до пояса этого шулера, чтобы показать карты, спрятанные у того в рукаве.
   – И когда я сорвал с него рубашку, посыпался целый дождь из королей, дам и валетов всех мастей, и тут этот негодяй Антонио сделал вид, что и понятия не имел, какая подкладка у его рубашки.
   Все сидевшие за столом разразились хохотом, так смешно рассказывал актер. Даже Психея не сдержала улыбки.
   Но тут один из ее кузенов, Мервин, имевший, как и ее отец, склонность к наукам, нерешительно кашлянул.
   – Гм, я был на Барбадосе в прошлом году, когда ездил в Америку. Я, э… не помню такого клуба, о котором вы рассказываете.
   В столовой повисла напряженная тишина. Психея почувствовала, что внутри у нее все сжалось в твердый комок. Вот оно – этот идиот слишком разболтался, и тайна сейчас откроется. Им конец!
   Актер взглянул на молодого человека, осмелившегося усомниться в правдивости его рассказа, и что-то похожее на уважение мелькнуло в его синих глазах. Затем он поднял бокал с рубиновым вином и в раздумье отхлебнул.
   – Эта часть города пользовалась дурной славой, кузен. Вероятно, вас не настолько интересовали людские пороки?
   Но Мервин, хотя его худое лицо и побледнело, стоял на своем:
   – Нет, думаю, я видел весь остров.
   Некоторые родственники уже с подозрением смотрели на маркиза. Психея видела, что достигнутый успех рассыпается как карточный домик. О, что же ей делать?
   Невероятно, но ее наемный жених улыбнулся:
   – Этот клуб находился в стороне от главной дороги в Бриджтауне, позади небольшой гостиницы, и его владелицей была… э-э… женщина сомнительной репутации и многих достоинств. Ее звали Нэн, у нее были огненно-рыжие волосы, она носила крестьянские кофты и юбки, слишком прозрачные, чтобы скрыть ее прелести, обычно такого не увидишь ни на одном балу.
   Глаза Мервина за стеклами очков заморгали, и его лицо, а затем и шея залились яркой краской.
   – Э… да, – сказал он, не глядя на членов семьи женского пола. – Я… э-э… кажется, вспоминаю эту… леди.
   Атмосфера сразу же разрядилась. Некоторые мужчины усмехнулись, а дамы напустили на себя суровый вид или прятали улыбки. Брат Мервина упрекнул его:
   – А ты, братец, говорил, что путешествие было таким познавательным?
   – Но так и было, – еще гуще покраснел Мервин. Многие рассмеялись, только мать Мервина нахмурилась.
   Перси, с раздувающимися от гнева ноздрями, наклонился к Психее. От него пахло смесью чеснока и вина.
   – Если тебе нравятся такие мужчины, то я ужасно в тебе разочарован. Ты хочешь отдать себя, свое будущее и свои деньги такому негодяю… Ну, видно, я тебя совсем не знал. – И довольный собой Перси принялся с ожесточением жевать жареную свинину.
   Психея немного расслабилась, ей стало легче дышать. Но она резким тоном спросила Перси:
   – Что же тебя больше беспокоит – мое будущее или мои деньги?
   Перси, казалось, осознал, что допустил ошибку.
   – Ты меня неправильно поняла, дорогая моя Психея.
   – Нет, я прекрасно тебя поняла. Я не слабоумная.
   Наконец тетя Софи сделала знак дамам, чтобы они удалились и предоставили мужчинам наслаждаться своим бренди и вонючими испанскими сигарами. Выходя из столовой, Психея не удержалась и бросила умоляющий взгляд на своего подставного жениха.
   «Не переигрывай», – хотела попросить его она.
   К ее возмущению, Гейбриел ответил холодным насмешливым взглядом. И более того, один темно-синий глаз подмигнул ей.
   Ну и нервы у этого человека! Она убавит его вознаграждение за то, что он не выполняет ее указания. Психея неохотно вошла в гостиную. Теперь, когда женщины были одни, молодые дамы окружили ее.
   – Расскажи же нам, как ты с ним познакомилась, – попросила кузина Матильда. – И каким он был внимательным и отзывчивым на каждую твою просьбу…
   «Внимательным»? «Отзывчивым»? Да этот актер издевался над ней!
   – Это, должно быть, самая романтичная история! – продолжала Матильда. – Я так рада, что ты встретила настоящую любовь, а не просто кузена, который…
   – Который заботится о собственном кармане. Но я никогда не думала, что ты способна решиться на тайную помолвку, – недовольно сказала тетя Мэрис. – Я признаю, в этом человеке есть шарм, но достаточно ли хорошо ты его знаешь?
   Измученная переживаниями во время обеда и терзаемая собственными сомнениями, Психея на этот раз растерялась. Помощь пришла с неожиданной стороны.
   – Оставьте девочку в покое, – приказала тетя Софи. – Психея, подойди и сядь рядом со мной, дитя.
   Психея опустилась на стул рядом с большим креслом, ножки которого были вырезаны в форме крокодильих лап. Во рту у нее пересохло от волнения, так она боялась начала допроса. Ее двоюродная тетка была поражена, узнав что в Европе, находясь под ее строгим присмотром, Психея втайне обручилась.
   Но она снова удивила девушку.
   – Теперь я вижу, что ты в нем нашла, – сказала тетя Софи, поднося к глазам лорнет и пристально глядя на Психею. – По-моему, он очаровал всех женщин нашей семьи, даже, – она взглянула на тетю Мэрис, сидевшую со свойственным ей недовольным выражением на лице, – даже Мэрис, хотя она и скрывает это. Мужчинам же недостаточно красивой внешности и прекрасных манер, они хотят убедиться в происхождении и благосостоянии маркиза, особенно это беспокоит твоего дядю Уилфреда.
   – Но… – Психея совсем растерялась. Ну почему все так сложно? А как хорошо было задумано! – Я думаю, у него… все родные умерли, поэтому он и уехал за границу, чтобы избежать воспоминаний.
   – В самом деле? – Софи отмахнулась от лакея, принесшего на подносе наливку. – Нет, убери, не выношу этот напиток. Подай мне настоящего бренди, а не бурду, которую припас Уилфред. Одну из моих бутылок.
   Когда слуга удалился, она продолжала:
   – Я бы сказала, что он не из тех, кто может сбежать от воспоминаний. Хотя его имя кажется мне знакомым.
   – Неужели? – слабым голосом спросила Психея.
   – Сейчас не могу сказать, но я вспомню. А пока не доверяй ему свое сердце, девочка. На мой взгляд, уж очень он ловок!
   – Сердце здесь ни при чем… – начала Психея и запнулась, ужаснувшись, что сейчас опровергнет всю придуманную ею историю любви с первого взгляда.
   – Конечно, если ты всего лишь хочешь избавиться от Перси, что вполне понятно, – ничуть не удивившись, согласилась Софи. – Никто тебя за это не осудит, по крайней мере ни одна женщина. Поэтому я молчала, а не выпытывала у тебя подробности, как ты познакомилась с этим таинственным маркизом. Но будь осторожна! Может быть, теперь тебе угрожает более тяжкая участь, чем та, которой ты хотела избежать.
   Психея, потрясенная проницательностью тетки, смогла только кивнуть. Все равно Софи не стала бы ее слушать. Психее оставалось лишь надеяться, что дядя Уилфред не столь проницателен.
   Психея почти обрадовалась, когда к дамам присоединились мужчины, и с нетерпением ждала возможности отвести подставного жениха в сторону и поговорить с ним наедине.
   – А теперь… – Она увлекла Гейбриела в нишу окна под предлогом, что ей хочется показать ему сад. – Что еще вам нужно?
   Гейбриел улыбнулся. Он оглядел девушку с головы до ног и взял ее за руку, которую она под взглядами наблюдавших за ними родственников была вынуждена протянуть ему.
   Он поцеловал ее пальцы, и Психея попыталась скрыть невольную дрожь, пробежавшую по ее телу. Сердце забилось сильнее, и она инстинктивно постаралась отодвинуться от него.
   – Дорогая, здесь не место говорить об этом. Боюсь, твой девственный румянец…
   – О, не надо меня дурачить, – перебила Психея, чувствуя, что и в самом деле краснеет. – Вы знаете, что я имею в виду. Сколько еще вам надо? Сколько денег? Я предупреждала, что ограничена в средствах, и вы не получите ни на полпенса больше.
   Гейбриел взглянул на ее строгое шелковое платье, жемчужные серьги в изящных ушах и нитку дорогого жемчуга на белой шее. Этого было достаточно, чтобы выразить его недоверие.
   Психея прикусила губу и отвела взгляд.
   – У меня есть деньги, но я не имею к ним доступа. Пока не буду обручена, я не могу пользоваться собственными деньгами; дядя Уилфред дает мне понемногу, как двенадцатилетней девочке. А мне требуется больше!
   – В самом деле… – Гейбриел вспомнил, что, перед тем как появилась карета, у служебного входа в театр он натолкнулся на худого мужчину в дешевом вечернем платье. Картина начала проясняться.
   Все было очень просто. Она устроила эту помолвку не для того, чтобы скрыть позорное бегство жениха, исчезнувшего в последнюю минуту. Она не ждала ребенка, как он даже мог предположить. Не было, никогда не существовало никакого маркиза – она все это придумала!
   Гейбриел посмотрел на нее с возросшим уважением.
   – Какая изобретательность, – с откровенным восхищением сказал он. – Как же, черт возьми, вы собирались осуществить этот обман?
   На мгновение Психея потеряла дар речи. Он восхищался ее планом? Меньше всего она заслуживала восхищения за свой дерзкий, нарушающий все приличия поступок. Что же он за человек?
   Ему явно были не чужды обман или пороки, если верить его рассказам, а именно такой сама Психея никогда не хотела бы быть. Это означало пренебрежение всеми условностями, что было свойственно ее родителям… Она прогнала эту мысль и вызвала в воображении серьезное личико Цирцеи. У Психеи была благородная цель. Чего она не могла бы сказать об этом негодяе.