Страница:
Гейбриел наблюдал, как нарастает ее гнев, негодование лишает ее холодного самообладания и придает живости ее ясным голубым глазам. Он постарался скрыть улыбку.
– Конечно, я собиралась сделать это с помощью хорошего актера. Как вы думаете, почему горничная обещала вам так много? И если вы намереваетесь с помощью шантажа заставить меня заплатить вам больше, то будете весьма разочарованы. У меня денег нет, то есть сейчас, и они будут, только если мне удастся этот обман. – Она ткнула пальцем в его галстук. – И если вы будете нарушать условия, вы заплатите мне штраф. И получите меньше, а не больше!
– Какое суровое наказание, – с серьезным видом возразил Гейбриел. – И незаслуженное. Я – просто олицетворение приличий. – Он взял ее за руку.
– Приличия! – возмутилась Психея, пытаясь выдернуть руку. – Целовать мою ладонь – прилично? Подмигивать мне – прилично?
Гейбриел не хотел отпускать ее, восхитительно гладкая, нежная кожа возбуждала в нем желания. Он снова поцеловал ее ладонь.
Психея чувствовала прикосновение его теплых губ, его дыхание, и что-то пробуждалось в ней, какое-то незнакомое пугающее ощущение. Она всеми силами старалась сохранять спокойствие.
– Сэр, не забывайте, где вы находитесь!
– Я наслаждаюсь обществом моей невесты и ее любящих родственников, – ответил он, с удовлетворением глядя на вспыхнувший на ее щеках румянец. – А что касается уменьшения оплаты, то я никогда не брал деньги за поцелуи, хотя мне это и советовали. Кроме того, мне не нужно больше денег.
– Тогда в чем же дело?
– Я всего лишь хочу войти в эту роль. Мне хотелось бы стать вашим женихом, моя дорогая. – Гейбриел нежно улыбнулся и еще раз поцеловал ее в ладонь, восхищаясь мягкой гладкой кожей. А такая ли у нее кожа в других, скрытых платьем местах? Ему хотелось погладить ее грудь и показать, как он может по-настоящему смутить ее.
Она и сейчас выглядела достаточно взволнованной.
– Н-но… – Психея старалась не замечать теплоту его руки.
– Я бы сказал, что, целуя руку своей невесты, я только оказываю ей внимание, и ничего больше.
– Это была шокирующая сцена.
– Шокирующая? – Глаза его весело блеснули. – Если такой поцелуй шокирует вас, Психея, то вам следовало бы одолжить у вашей тети нюхательную соль.
– Зачем? – недоверчиво спросила она.
– Затем, что сейчас с вами может случиться апоплексический удар.
С ловкостью, которой, несмотря на его возмутительную наглость, Психея от него не ожидала, он обхватил ее шею и притянул к себе. Только на мгновение их губы соприкоснулись, но от ощущения его близости она замерла и не ударила его по лицу, как он того заслуживал. Возможно, она слишком много выпила вина, и поэтому ее охватывал жар и кружилась голова. Конечно, это вино, а не свежесть его запаха и не тепло его прикосновения. Ни одна неуклюжая попытка поклонников обнять ее так не действовала на Психею.
Гейбриел посмотрел в затуманившиеся глаза Психеи, удивляясь самому себе. Невинный легкий поцелуй не мог заставить его сердце биться быстрее, чем во время побега через весь Лондон. Но оно билось! Он всего лишь хотел узнать вкус деликатеса, а теперь ему хотелось съесть все блюдо целиком.
Вероятно, его роль доставит ему больше удовольствия, чем он предполагал.
Психея обеими руками оттолкнула его и выглянула из-за драпировки. Только одна пара искоса поглядывала в их сторону, даже Перси увлеченно беседовал с ее дядями.
– Вы с ума сошли? – прошептала она. Гейбриел тряхнул головой.
– Должно быть.
– Вы ужасный распутник! Вы… вы… – Не найдя подходящего слова, чтобы выразить свое возмущение, Психея вышла из ниши, надеясь, что выглядит не слишком раскрасневшейся.
Гейбриел с ангельской улыбкой на смуглом лице не спеша последовал за ней.
– Ваше поведение, сэр… – снова попыталась она заговорить.
– Неприлично? – подсказал он.
– Да! Очень неприлично. Вы бессовестный негодяй, как и говорил Перси, и совсем не умеете себя вести.
– Бедная невинная Психея, неужели вы считаете это оскорблением?
– Конечно, – ответила она с сомнением в голосе.
– Надеюсь, вы и дальше будете так думать, – со странным выражением в глазах заметил Гейбриел.
Уж не жалеет ли он ее? Психея хотела уйти, но одна мысль остановила ее – ничто не мешает ей самой правильно вести себя.
– Я поступлю с вами честно. Этот поцелуй обойдется вам в пять фунтов!
Гейбриел только усмехнулся.
Он безумен, явно безумен. Психея повернулась, намереваясь присоединиться к гостям. Из другого конца комнаты раздался недовольный голос Мэрис:
– Послушай, Психея, удели нам внимание. Ты обещала перевертывать ноты, когда Матильда будет играть нам новую пьесу.
Кузина Матильда, чье мастерство в игре на фортепьяно было весьма посредственным, умоляюще посмотрела на мать, но Мэрис не обратила на это внимания. Психея покорилась неизбежному. Она убеждала себя, что рада избавиться от самозванца.
– Потом поговорим, – шепотом сказала она Гейбриелу. – И, пожалуйста, больше никаких сказок об экзотических островах!
– Может быть, рассказать о Европе? – так же тихо ответил он. – У меня там тоже было несколько забавных приключений.
– Господи, не надо! Так не долго попасть в беду.
– Психея!
– Да, тетя Мэрис, я иду.
Гейбриел смотрел, как она шла через комнату – у девушки была осанка королевы. Психея заняла место возле Матильды и ободряюще улыбнулась толстушке-кузине.
– Я уверена, новая мелодия восхитительна, – сказала она.
Гейбриел скрыл усмешку. Она не была эгоисткой, хотя и любила деньги. Однако она отвоевывала собственные деньги, и это выгодно отличало ее от большинства женщин. Чаще всего они стремились получить от очередного любовника как можно больше и не раз очищали его карманы. Гейбриел подозревал, что эта женщина, несмотря на свою красоту и скрытую под холодностью страстность, мало чем отличалась от прочих. Стараясь не утратить своего цинизма, он оглядел комнату.
Все семейство слушало игру Матильды, храбро сражавшейся с фортепьяно. Ее мать, очевидно, полностью лишенная музыкального слуха, одобрительно кивала, остальные стоически делали вид, что восхищаются.
Первая мелодия закончилась, раздались слабые аплодисменты.
– Очень мило, дорогая, – заметила одна из дам.
– А теперь новую балладу, – распорядилась Мэрис.
– Ах, мама, мне не хочется петь, – взмолилась Матильда.
– Глупости, у тебя неплохой голос, – настаивала любящая мать.
Матильда поставила на пюпитр новые ноты и, медленно проведя пальцами по клавишам, запела. Гейбриел невольно поморщился. Голос у нее был слабый, и она, боясь заслужить неодобрение матери, пела еще хуже, чем играла.
Матильда умоляюще взглянула на Психею, переворачивавшую ноты. Та тотчас же присоединилась к ней, стараясь не заглушать голосок кузины. Но ее приятное контральто придавало глубину и силу, столь необходимые голосу кузины. На этот раз аплодисменты, к которым охотно присоединился Гейбриел, были громче.
Матильда покраснела от удовольствия. Когда обе певицы перешли к следующей песне, Гейбриел подумал, что у этой ледяной девы есть не только сердце, но и другие чувства, глубоко скрытые под внешней холодностью.
Но не ее привлекательность заставляла его тянуть время и играть опасную роль. Он взглянул в окно на темный сад, погруженные в темноту кусты. Лучшего укрытия он не смог бы найти, более безопасного 'и надежного, чем дешевые комнаты или гостиницы, чтобы спрятаться от преследования шайки убийц. Гейбриел не обманывал себя надеждой, что они оставят его в покое. Выйдя на улицу, он снова превратится в беззащитную мишень.
Как ни странно, он вдруг осознал, что ему здесь нравится. Дружная семья, теплый прием, какого он не встретил бы у своих родных. И, несмотря на то, что множество приглашений и сердечных слов предназначались не ему, а придуманному жениху, на сердце у него потеплело. Гейбриел вспомнил одинокого мальчишку, изгнанного из родного дома, где никто из близких не встал на его сторону. Боль не покидала его, хотя он спрятал ее в самой глубине души и никогда не жалел самого себя. Это было непозволительной роскошью!
Здесь, в этой комнате, среди людей, искренне проявлявших любовь друг к другу, лед, сковывавший его сердце, таял. Его тронула Мэрис, сиявшая гордостью за свою толстушку дочь. Он так долго жил один, что почти забыл о существовании таких чувств, как нежность и любовь, пока не оказался в теплой, ярко освещенной комнате, где женские голоса сливались в нежную мелодию.
Черт побери, должно быть, он слишком много выпил! У Гейбриела Синклера, обманщика и шулера, не может быть таких мыслей. Но вино тут ни при чем, каким бы дешевым и плохим ни был портвейн, выбранный дядей Уилфредом. Гейбриел должен отплатить Психее за ее невольную помощь и спасти ее от брака с кузеном, который во всем походил на своего толстого и жадного отца. Гейбриел не сомневался, что Психея заслуживает лучшего мужа, чем этот самодовольный хвастливый болван Перси.
Во время странствий Гейбриел повидал немало странных вещей, и капризы судьбы не удивляли его.
Когда обе певицы отошли от инструмента, Психеей завладели ее тетушки. Они болтали с ней, хлопали ее по руке и щипали за щечку. Время от времени она с тревогой поглядывала на него.
Гейбриел охотно оставался стоять в стороне, чтобы не вызывать у нее излишнего беспокойства. Он отказался, когда его пригласили за стол поиграть в карты. Эти пожилые дамы и господа могли легко оказаться его жертвами, но, освободив их карманы от денег, он потерял бы симпатии своей новой «семьи».
Гейбриел поделился вполне безобидными рассказами с Мервином, когда этот застенчивый молодой человек решился поведать ему о своем путешествии по Вест-Индии. А когда гости начали расходиться, он присоединился к своей невесте, чтобы попрощаться с новыми знакомыми. Психея, напряженно застыв, говорила всем любезные фразы. Несмотря на то, что этот проклятый актер в конце вечера вел себя скромнее, она была рада избавиться от него. Не мог же он выполнить свою угрозу и остаться в ее жизни, убеждала она себя, но при этой страшной мысли сердце у нее учащенно билось.
Психея хотела только одного – чтобы он исчез. А если ее подставной жених потребует еще денег, то сейчас она не может удовлетворить требования негодяя. Похоже, она совершила ошибку, отдав себя во власть этого красивого мерзавца.
Перси с отцом уходили последними.
– Я не даю согласия на этот брак, – сурово напомнил им обоим дядя Уилфред. – Вам еще рано думать о медовом месяце.
– И ты меня еще увидишь, – проворчал Перси, неуклюже наклоняясь к руке Психеи. – Ты еще пожалеешь об этом необдуманном поступке, кузина, и я буду рядом, готовый простить тебя вопреки скандалу, который вызовет расторжение помолвки.
– Твое великодушие делает тебе честь, – серьезным тоном ответила Психея. Ее слишком волновала близость Гейбриела, мешавшая ей сосредоточиться. Тот удивленно приподнял бровь.
– Не думаю, что возникнет такая необходимость, – спокойно заметил Гейбриел. – Я уверен, вы постепенно полюбите меня как родственника, кузен.
Перси сердито посмотрел на него, а дядя Уилфред засопел.
– О, довольно, Перси, – вмешалась тетя Софи. – У меня ноги болят. Жаловаться будешь в следующий раз.
Мужчины ушли, и Психея с облегчением услышала, как они спускаются по лестнице.
Софи оглядела Психею и Гейбриела.
– Можешь попрощаться, Психея, – сказала она, – но пять минут, не дольше, и не забывай о слугах.
Она медленно стала подниматься по лестнице в свои покои. Двое лакеев ждали в конце холла, но достаточно далеко, чтобы слышать их разговор.
– Слава Богу, все кончилось, – понизив голос, сказала Психея. – Я принесу вам кошелек с деньгами, который обещала моя горничная.
Гейбриел улыбнулся, и блеск его глаз испугал ее.
– О нет, моя дорогая! Вы забыли, что я вам сказал? Я ваш жених, и я не ухожу. Я буду вашим гостем, ведь дом маркиза в Европе. И вы же не отправите своего любимого в гостиницу.
– Вы не можете! – в ужасе воскликнула Психея. – Это неприлично.
– У вас есть дуэнья, – спокойно возразил он. – Все вполне прилично. Никто не посмеет считать иначе, когда в доме находится тетя Софи.
Конечно, у нее есть дуэнья! Незамужняя женщина не могла жить одна, и дом полон слуг, и пребывание в доме чпипкомна ей ничем не грозит. Но если он каждый день будет путаться под ногами и видеться с ее родственниками, то возможность разоблачения возрастет. Психея чувствовала, как холодеет от страха.
Она не успела придумать, что ему ответить, как услышала донесшийся сверху звук и, повернувшись, увидела перегнувшуюся через перила сестру.
– Это тот актер? – как всегда напрямик спросила Цирцея. – У него очень приятный вид.
– Цирцея! – Психея была в отчаянии от того, что так и не научила сестренку держать язык за зубами. – Замолчи!
– Почему? И почему он не уходит?
– Я остаюсь, чтобы в совершенстве овладеть ролью, – ответил Гейбриел, с интересом глядя на нее. Она была совершенно не похожа на свою красавицу сестру. Цирцея была худенькой, с не оформившейся еще фигуркой, прямыми каштановыми волосами и зелеными глазами, смотревшими с откровенным любопытством.
– Конечно, – к его удивлению, согласилась с ним девочка. – Любой художник хочет достичь совершенства в своем творчестве.
– Цирцея, отправляйся спать! Мы поговорим утром. – Психея окончательно потеряла терпение.
– Спокойной ночи, любовь моя. – Гейбриел хотел взять руку своей «невесты», но она отдернула ее.
Тогда он поклонился и обратился к стоявшим у дверей лакеям:
– Можете проводить меня в самую лучшую комнату для гостей.
Слуга послушно повел его. Психея осталась стоять у лестницы с пылающим от гнева лицом. Гейбриел понимал ее, но другого выхода у него не было. Снаружи его поджидала смерть от ножа убийцы. Возможно, опасность караулила его и здесь. Гейбриел вспомнил изгиб шеи и соблазнительные плечи Психеи, но он не должен поддаваться соблазну. Перед ним открывалась новая дорога в жизнь, и, видит Бог, он добьется своего.
Дрожа от возмущения, Психея смотрела, как актер поднимается по лестнице. Он бессовестно воспользовался ее положением. Да, он ей нужен, теперь вся семья верила, что он ее жених, и она не могла ни разоблачить его, ни выгнать вон, по крайней мере, сейчас. Всего несколько дней притворства, успокаивала себя Психея. Потом она укажет Гейбриелу Синклеру на дверь и больше никогда не будет страдать от его присутствия.
Глава 4
– Конечно, я собиралась сделать это с помощью хорошего актера. Как вы думаете, почему горничная обещала вам так много? И если вы намереваетесь с помощью шантажа заставить меня заплатить вам больше, то будете весьма разочарованы. У меня денег нет, то есть сейчас, и они будут, только если мне удастся этот обман. – Она ткнула пальцем в его галстук. – И если вы будете нарушать условия, вы заплатите мне штраф. И получите меньше, а не больше!
– Какое суровое наказание, – с серьезным видом возразил Гейбриел. – И незаслуженное. Я – просто олицетворение приличий. – Он взял ее за руку.
– Приличия! – возмутилась Психея, пытаясь выдернуть руку. – Целовать мою ладонь – прилично? Подмигивать мне – прилично?
Гейбриел не хотел отпускать ее, восхитительно гладкая, нежная кожа возбуждала в нем желания. Он снова поцеловал ее ладонь.
Психея чувствовала прикосновение его теплых губ, его дыхание, и что-то пробуждалось в ней, какое-то незнакомое пугающее ощущение. Она всеми силами старалась сохранять спокойствие.
– Сэр, не забывайте, где вы находитесь!
– Я наслаждаюсь обществом моей невесты и ее любящих родственников, – ответил он, с удовлетворением глядя на вспыхнувший на ее щеках румянец. – А что касается уменьшения оплаты, то я никогда не брал деньги за поцелуи, хотя мне это и советовали. Кроме того, мне не нужно больше денег.
– Тогда в чем же дело?
– Я всего лишь хочу войти в эту роль. Мне хотелось бы стать вашим женихом, моя дорогая. – Гейбриел нежно улыбнулся и еще раз поцеловал ее в ладонь, восхищаясь мягкой гладкой кожей. А такая ли у нее кожа в других, скрытых платьем местах? Ему хотелось погладить ее грудь и показать, как он может по-настоящему смутить ее.
Она и сейчас выглядела достаточно взволнованной.
– Н-но… – Психея старалась не замечать теплоту его руки.
– Я бы сказал, что, целуя руку своей невесты, я только оказываю ей внимание, и ничего больше.
– Это была шокирующая сцена.
– Шокирующая? – Глаза его весело блеснули. – Если такой поцелуй шокирует вас, Психея, то вам следовало бы одолжить у вашей тети нюхательную соль.
– Зачем? – недоверчиво спросила она.
– Затем, что сейчас с вами может случиться апоплексический удар.
С ловкостью, которой, несмотря на его возмутительную наглость, Психея от него не ожидала, он обхватил ее шею и притянул к себе. Только на мгновение их губы соприкоснулись, но от ощущения его близости она замерла и не ударила его по лицу, как он того заслуживал. Возможно, она слишком много выпила вина, и поэтому ее охватывал жар и кружилась голова. Конечно, это вино, а не свежесть его запаха и не тепло его прикосновения. Ни одна неуклюжая попытка поклонников обнять ее так не действовала на Психею.
Гейбриел посмотрел в затуманившиеся глаза Психеи, удивляясь самому себе. Невинный легкий поцелуй не мог заставить его сердце биться быстрее, чем во время побега через весь Лондон. Но оно билось! Он всего лишь хотел узнать вкус деликатеса, а теперь ему хотелось съесть все блюдо целиком.
Вероятно, его роль доставит ему больше удовольствия, чем он предполагал.
Психея обеими руками оттолкнула его и выглянула из-за драпировки. Только одна пара искоса поглядывала в их сторону, даже Перси увлеченно беседовал с ее дядями.
– Вы с ума сошли? – прошептала она. Гейбриел тряхнул головой.
– Должно быть.
– Вы ужасный распутник! Вы… вы… – Не найдя подходящего слова, чтобы выразить свое возмущение, Психея вышла из ниши, надеясь, что выглядит не слишком раскрасневшейся.
Гейбриел с ангельской улыбкой на смуглом лице не спеша последовал за ней.
– Ваше поведение, сэр… – снова попыталась она заговорить.
– Неприлично? – подсказал он.
– Да! Очень неприлично. Вы бессовестный негодяй, как и говорил Перси, и совсем не умеете себя вести.
– Бедная невинная Психея, неужели вы считаете это оскорблением?
– Конечно, – ответила она с сомнением в голосе.
– Надеюсь, вы и дальше будете так думать, – со странным выражением в глазах заметил Гейбриел.
Уж не жалеет ли он ее? Психея хотела уйти, но одна мысль остановила ее – ничто не мешает ей самой правильно вести себя.
– Я поступлю с вами честно. Этот поцелуй обойдется вам в пять фунтов!
Гейбриел только усмехнулся.
Он безумен, явно безумен. Психея повернулась, намереваясь присоединиться к гостям. Из другого конца комнаты раздался недовольный голос Мэрис:
– Послушай, Психея, удели нам внимание. Ты обещала перевертывать ноты, когда Матильда будет играть нам новую пьесу.
Кузина Матильда, чье мастерство в игре на фортепьяно было весьма посредственным, умоляюще посмотрела на мать, но Мэрис не обратила на это внимания. Психея покорилась неизбежному. Она убеждала себя, что рада избавиться от самозванца.
– Потом поговорим, – шепотом сказала она Гейбриелу. – И, пожалуйста, больше никаких сказок об экзотических островах!
– Может быть, рассказать о Европе? – так же тихо ответил он. – У меня там тоже было несколько забавных приключений.
– Господи, не надо! Так не долго попасть в беду.
– Психея!
– Да, тетя Мэрис, я иду.
Гейбриел смотрел, как она шла через комнату – у девушки была осанка королевы. Психея заняла место возле Матильды и ободряюще улыбнулась толстушке-кузине.
– Я уверена, новая мелодия восхитительна, – сказала она.
Гейбриел скрыл усмешку. Она не была эгоисткой, хотя и любила деньги. Однако она отвоевывала собственные деньги, и это выгодно отличало ее от большинства женщин. Чаще всего они стремились получить от очередного любовника как можно больше и не раз очищали его карманы. Гейбриел подозревал, что эта женщина, несмотря на свою красоту и скрытую под холодностью страстность, мало чем отличалась от прочих. Стараясь не утратить своего цинизма, он оглядел комнату.
Все семейство слушало игру Матильды, храбро сражавшейся с фортепьяно. Ее мать, очевидно, полностью лишенная музыкального слуха, одобрительно кивала, остальные стоически делали вид, что восхищаются.
Первая мелодия закончилась, раздались слабые аплодисменты.
– Очень мило, дорогая, – заметила одна из дам.
– А теперь новую балладу, – распорядилась Мэрис.
– Ах, мама, мне не хочется петь, – взмолилась Матильда.
– Глупости, у тебя неплохой голос, – настаивала любящая мать.
Матильда поставила на пюпитр новые ноты и, медленно проведя пальцами по клавишам, запела. Гейбриел невольно поморщился. Голос у нее был слабый, и она, боясь заслужить неодобрение матери, пела еще хуже, чем играла.
Матильда умоляюще взглянула на Психею, переворачивавшую ноты. Та тотчас же присоединилась к ней, стараясь не заглушать голосок кузины. Но ее приятное контральто придавало глубину и силу, столь необходимые голосу кузины. На этот раз аплодисменты, к которым охотно присоединился Гейбриел, были громче.
Матильда покраснела от удовольствия. Когда обе певицы перешли к следующей песне, Гейбриел подумал, что у этой ледяной девы есть не только сердце, но и другие чувства, глубоко скрытые под внешней холодностью.
Но не ее привлекательность заставляла его тянуть время и играть опасную роль. Он взглянул в окно на темный сад, погруженные в темноту кусты. Лучшего укрытия он не смог бы найти, более безопасного 'и надежного, чем дешевые комнаты или гостиницы, чтобы спрятаться от преследования шайки убийц. Гейбриел не обманывал себя надеждой, что они оставят его в покое. Выйдя на улицу, он снова превратится в беззащитную мишень.
Как ни странно, он вдруг осознал, что ему здесь нравится. Дружная семья, теплый прием, какого он не встретил бы у своих родных. И, несмотря на то, что множество приглашений и сердечных слов предназначались не ему, а придуманному жениху, на сердце у него потеплело. Гейбриел вспомнил одинокого мальчишку, изгнанного из родного дома, где никто из близких не встал на его сторону. Боль не покидала его, хотя он спрятал ее в самой глубине души и никогда не жалел самого себя. Это было непозволительной роскошью!
Здесь, в этой комнате, среди людей, искренне проявлявших любовь друг к другу, лед, сковывавший его сердце, таял. Его тронула Мэрис, сиявшая гордостью за свою толстушку дочь. Он так долго жил один, что почти забыл о существовании таких чувств, как нежность и любовь, пока не оказался в теплой, ярко освещенной комнате, где женские голоса сливались в нежную мелодию.
Черт побери, должно быть, он слишком много выпил! У Гейбриела Синклера, обманщика и шулера, не может быть таких мыслей. Но вино тут ни при чем, каким бы дешевым и плохим ни был портвейн, выбранный дядей Уилфредом. Гейбриел должен отплатить Психее за ее невольную помощь и спасти ее от брака с кузеном, который во всем походил на своего толстого и жадного отца. Гейбриел не сомневался, что Психея заслуживает лучшего мужа, чем этот самодовольный хвастливый болван Перси.
Во время странствий Гейбриел повидал немало странных вещей, и капризы судьбы не удивляли его.
Когда обе певицы отошли от инструмента, Психеей завладели ее тетушки. Они болтали с ней, хлопали ее по руке и щипали за щечку. Время от времени она с тревогой поглядывала на него.
Гейбриел охотно оставался стоять в стороне, чтобы не вызывать у нее излишнего беспокойства. Он отказался, когда его пригласили за стол поиграть в карты. Эти пожилые дамы и господа могли легко оказаться его жертвами, но, освободив их карманы от денег, он потерял бы симпатии своей новой «семьи».
Гейбриел поделился вполне безобидными рассказами с Мервином, когда этот застенчивый молодой человек решился поведать ему о своем путешествии по Вест-Индии. А когда гости начали расходиться, он присоединился к своей невесте, чтобы попрощаться с новыми знакомыми. Психея, напряженно застыв, говорила всем любезные фразы. Несмотря на то, что этот проклятый актер в конце вечера вел себя скромнее, она была рада избавиться от него. Не мог же он выполнить свою угрозу и остаться в ее жизни, убеждала она себя, но при этой страшной мысли сердце у нее учащенно билось.
Психея хотела только одного – чтобы он исчез. А если ее подставной жених потребует еще денег, то сейчас она не может удовлетворить требования негодяя. Похоже, она совершила ошибку, отдав себя во власть этого красивого мерзавца.
Перси с отцом уходили последними.
– Я не даю согласия на этот брак, – сурово напомнил им обоим дядя Уилфред. – Вам еще рано думать о медовом месяце.
– И ты меня еще увидишь, – проворчал Перси, неуклюже наклоняясь к руке Психеи. – Ты еще пожалеешь об этом необдуманном поступке, кузина, и я буду рядом, готовый простить тебя вопреки скандалу, который вызовет расторжение помолвки.
– Твое великодушие делает тебе честь, – серьезным тоном ответила Психея. Ее слишком волновала близость Гейбриела, мешавшая ей сосредоточиться. Тот удивленно приподнял бровь.
– Не думаю, что возникнет такая необходимость, – спокойно заметил Гейбриел. – Я уверен, вы постепенно полюбите меня как родственника, кузен.
Перси сердито посмотрел на него, а дядя Уилфред засопел.
– О, довольно, Перси, – вмешалась тетя Софи. – У меня ноги болят. Жаловаться будешь в следующий раз.
Мужчины ушли, и Психея с облегчением услышала, как они спускаются по лестнице.
Софи оглядела Психею и Гейбриела.
– Можешь попрощаться, Психея, – сказала она, – но пять минут, не дольше, и не забывай о слугах.
Она медленно стала подниматься по лестнице в свои покои. Двое лакеев ждали в конце холла, но достаточно далеко, чтобы слышать их разговор.
– Слава Богу, все кончилось, – понизив голос, сказала Психея. – Я принесу вам кошелек с деньгами, который обещала моя горничная.
Гейбриел улыбнулся, и блеск его глаз испугал ее.
– О нет, моя дорогая! Вы забыли, что я вам сказал? Я ваш жених, и я не ухожу. Я буду вашим гостем, ведь дом маркиза в Европе. И вы же не отправите своего любимого в гостиницу.
– Вы не можете! – в ужасе воскликнула Психея. – Это неприлично.
– У вас есть дуэнья, – спокойно возразил он. – Все вполне прилично. Никто не посмеет считать иначе, когда в доме находится тетя Софи.
Конечно, у нее есть дуэнья! Незамужняя женщина не могла жить одна, и дом полон слуг, и пребывание в доме чпипкомна ей ничем не грозит. Но если он каждый день будет путаться под ногами и видеться с ее родственниками, то возможность разоблачения возрастет. Психея чувствовала, как холодеет от страха.
Она не успела придумать, что ему ответить, как услышала донесшийся сверху звук и, повернувшись, увидела перегнувшуюся через перила сестру.
– Это тот актер? – как всегда напрямик спросила Цирцея. – У него очень приятный вид.
– Цирцея! – Психея была в отчаянии от того, что так и не научила сестренку держать язык за зубами. – Замолчи!
– Почему? И почему он не уходит?
– Я остаюсь, чтобы в совершенстве овладеть ролью, – ответил Гейбриел, с интересом глядя на нее. Она была совершенно не похожа на свою красавицу сестру. Цирцея была худенькой, с не оформившейся еще фигуркой, прямыми каштановыми волосами и зелеными глазами, смотревшими с откровенным любопытством.
– Конечно, – к его удивлению, согласилась с ним девочка. – Любой художник хочет достичь совершенства в своем творчестве.
– Цирцея, отправляйся спать! Мы поговорим утром. – Психея окончательно потеряла терпение.
– Спокойной ночи, любовь моя. – Гейбриел хотел взять руку своей «невесты», но она отдернула ее.
Тогда он поклонился и обратился к стоявшим у дверей лакеям:
– Можете проводить меня в самую лучшую комнату для гостей.
Слуга послушно повел его. Психея осталась стоять у лестницы с пылающим от гнева лицом. Гейбриел понимал ее, но другого выхода у него не было. Снаружи его поджидала смерть от ножа убийцы. Возможно, опасность караулила его и здесь. Гейбриел вспомнил изгиб шеи и соблазнительные плечи Психеи, но он не должен поддаваться соблазну. Перед ним открывалась новая дорога в жизнь, и, видит Бог, он добьется своего.
Дрожа от возмущения, Психея смотрела, как актер поднимается по лестнице. Он бессовестно воспользовался ее положением. Да, он ей нужен, теперь вся семья верила, что он ее жених, и она не могла ни разоблачить его, ни выгнать вон, по крайней мере, сейчас. Всего несколько дней притворства, успокаивала себя Психея. Потом она укажет Гейбриелу Синклеру на дверь и больше никогда не будет страдать от его присутствия.
Глава 4
Утро только начиналось, когда Психею разбудил стук колес за окном. Она взглянула на бледные лучи света, проникавшие сквозь тяжелые занавеси, и, отвернувшись, снова собралась заснуть. Но что-то в ее сознании мешало ей.
Затем она вспомнила о событиях прошлой ночи и, тихо охнув, села на постели.
Этот человек! Этот самозванец, вероятно, спокойно спал в ее лучшей комнате для гостей. Если только не сбежал глубокой ночью, унося с собой узел с дорогим столовым серебром… Впрочем, она была бы этому даже рада. Избавление от опасного притворщика, так усердно исполнявшего свою роль, стоило нескольких серебряных приборов.
Теперь Психея уже не могла уснуть. Она легла, натянула до подбородка одеяло, жалея, что не может спрятаться под ним целиком, как делала ребенком, когда ей снились страшные сны. Но Гейбриел не был ночным кошмаром, он не растает, как туман при первых же лучах солнца. Что ей с ним делать? Она как можно скорее должна избавиться от него, прежде чем кто-нибудь раскроет ее обман.
Психея лежала с широко раскрытыми глазами, пытаясь найти способ исправить содеянное, но ей ничего не приходило в голову. Если бы все ее родственники не видели его, тогда другое дело, но ради этого она и устроила помолвку – доказать, что жених действительно существует. И маркиз Таррингтон стал живым человеком, и эту иллюзию надо сохранять, иначе она снова окажется во власти кузена Перси. Психея вспомнила, как он собирался поцеловать ее, и содрогнулась. Только не брак с Перси!
Психея дернула за сонетку. Появившаяся горничная внесла поднос с завтраком, чаем и горячими тостами и осторожно поставила его на кровать.
Психея собиралась налить себе чаю, но увидела на подносе огромную пачку писем. Утренняя почта. Изумленная Психея взяла лежавшее сверху письмо.
– Что это? – Она сломала восковую печать и развернула лист бумаги. Приглашение на ленч, ей и ее жениху. – О нет! – простонала Психея, просмотрев еще несколько записок с золотым обрезом.
Все одно и то же, казалось, каждый член ее семьи жаждал принять у себя очаровательного маркиза. А что начнется, когда и другие знакомые узнают о смазливом негодяе? Будет еще хуже.
Она взглянула на горничную, и Симпсон состроила гримаску.
– Мне жаль, мисс Психея, – сказала она. – Когда я отправилась в театр, я подробно объяснила этому, – она понизила голос, – актеру, что он должен делать. И ничего не говорила о том, что он будет здесь ночевать. Я ушам своим не поверила, услышав, как все слуги болтают об этом. Я ничего не понимаю.
– Я тоже, – призналась Психея.
Она вспомнила дерзкий взгляд Гейбриела, которым он смерил ее с головы до ног. Она тогда почувствовала, как какая-то искра пробежала между ними, но – нет, нет, она не должна думать об этом. Он должен знать, что это невозможно! У знатной леди и безродного актера не может быть ничего общего. Он задумал что-то другое. Если он надеялся шантажировать ее…
– Думаю, он хочет вытянуть из меня побольше денег, – сказала Психея горничной. – А поскольку я объяснила ему, что деньги у меня будут только в том случае, если мой план удастся, он хочет подождать, не развяжет ли дядя свой кошелек.
У Симпсон по-прежнему был встревоженный вид.
– Мне кажется, он не способен на шантаж. Я бы не сказала, что он такой смекалистый, мисс, – вслух размышляла она. – Старается казаться не тем, кто он есть…
Несмотря на свое беспокойство, Психея улыбнулась:
– Но этим и занимаются актеры!
Симпсон поджала губы. Она давно служила у Психеи и могла позволить себе говорить все, что думает.
– Так то на сцене, мисс. Это другое дело.
– Правда, но нам придется потерпеть пару дней, пока я не придумаю, как от него избавиться, а ты тем временем постарайся отвести любые подозрения, которые могут возникнуть у слуг.
Симпсон заколебалась.
– Что? – Психея старалась скрыть свое беспокойство. Неужели уже что-то случилось? Черт бы побрал этого человека!
– Уилсон исчез.
– Который из них Уилсон? – нахмурилась Психея.
– Новый младший лакей, мисс. Тот, который вчера проводил актера в спальню. И, – трагическим шепотом закончила Симпсон, – с тех пор его больше не видели.
Психея прикусила губу. Странные мысли пронеслись у нее в голове. У актера не было причины убивать ни в чем не повинного слугу. Или была? Не выдал ли чем-то себя актер, и ему пришлось устранить Уилсона, чтобы… нет, спокойная уверенность, с которой актер держался весь вечер с ее родными, не могла изменить ему за короткие минуты общения с лакеем. Тогда что же произошло?
– Должна быть какая-то объяснимая причина, – постаралась она успокоить обеих. – Уилсон появится.
Психея надеялась, что из-за задуманного ею обмана не пострадал невинный человек.
С помощью Симпсон она быстро закончила свой туалет и надела самое скромное бледно-голубое муслиновое платье с высоким воротом.
Спустившись вниз, девушка увидела, что в столовой никого нет. Тетя Софи обычно не выходила из своих комнат так рано, а Цирцея завтракала в классной комнате. В малой гостиной весело потрескивал огонь в камине, но и там никого не было, как и в большой гостиной, и в библиотеке. Где же, черт побери, этот человек? Или он собирается проваляться в постели целый день?
Симпсон ушла в помещения для прислуги, пообещав сообщить ей, когда вернется Уилсон.
Психея, погрузившись в размышления, стояла на лестнице, когда в дверь позвонили. Это не мог быть лакей, он бы вошел через черный ход. А принимать визитеров, приехавших поздравить ее с помолвкой, у нее не было никакого желания, и Психея поспешно вошла в гостиную. Она намеревалась предупредить дворецкого, чтобы он говорил всем, что ее нет дома.
Но когда старик дворецкий Джоурс пыхтя поднялся по лестнице и открыл дверь в гостиную, она ничего не успела сказать, ибо гость уже стоял за его спиной.
– Психея! – Это был Перси с красным от переполнявшего его возбуждения лицом. – Я должен поговорить с тобой!
Только его недоставало.
– Перси, сейчас не время.
Казалось, он ее не слышал. Он вломился в комнату, на ходу бросив шляпу и перчатки дворецкому, который с поклоном вышел.
– Я был в клубе, поговорил со всеми, кого только мог найти, и никто, повторяю, никто не слышал о таком титуле – Таррингтон. Откуда мы знаем, что этот парень именно тот, за кого себя выдает?
– О, Перси, ты просто смешон! – Психея всеми силами старалась скрыть от Перси свой страх. – Он же сам говорил тебе, что это малоизвестный титул.
– Но маркиз, Психея, – настаивал Перси. – Такие титулы, знаешь ли, не растут на каждом дереве!
– Конечно, но… Перси, это не твое дело. Это моя жизнь, и перестань в нее вмешиваться…
– Не мое дело? Конечно, мое. Если тебя, женщину со слабым умом и чересчур чувствительную, не защитят твои родственники, то кто же еще это сможет сделать? Это ради твоей же пользы. Спроси моего отца.
Психее не хотелось, чтобы дядя Уилфред вмешивался в ее жизнь, он и так делал это слишком часто.
– Дядя должен уважать мои желания.
Перси даже не удостоил ее ответом. Он ходил по ковру, скрипя слишком тесными башмаками, и, наконец, остановился перед ней.
– Тут дело нечисто. Я должен поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. Где он?
– Не знаю, – не подумав, ответила Психея и испуганно зажала рот рукой.
– Не знаешь? Как же так? Разве у него нет дома в Лондоне?
– Но я же говорила тебе, он жил за границей.
– Очень подозрительно. Зачем англичанину уезжать из своей страны, если только он не сбежал от долгов или скандала? – с неожиданной проницательностью заключил Перси. – Ему нужны твои деньги, как я и говорил. А если у него нет дома, то в какой гостинице он обычно останавливается? Хоть это-то он тебе сказал?
– Э… он остановился у нас, – робко ответила Психея, она так волновалась, что плохо соображала. Ей казалось, что ее обман вот-вот раскроется.
– Здесь? – изумился Перси. – И тетя Софи позволила?
– Конечно, он же мой жених. И никто не усомнится, что моя тетя допустит нарушение приличий.
– Все же этого недостаточно. Ладно, по крайней мере, он под присмотром. Я хочу поговорить с ним. – Перси ухватился за сонетку и сильно дернул за нее.
– Нет! – Психея судорожно искала предлог – любой предлог, чтобы помешать ему. – Ты не можешь. Думаю, он еще не проснулся.
Появился дворецкий, на этот раз слишком быстро. Психее оставалось только надеяться, что он не подслушивал за дверью.
– Джоурс, отведи меня в комнату этого проклятого маркиза, – приказал Перси с уверенностью человека, давно знакомого со слугами этого дома.
Дворецкий кивнул, и Перси последовал за ним. Психея, с горечью сознавая, что ситуация выходит из-под контроля, побежала вслед за ними.
– Перси, я не позволю беспокоить моего гостя!
Но он не слушал. Неужели все кончится, едва начавшись? Ее великолепный план рушился.
Дворецкий подвел их к комнате для гостей, и Перси, небрежно стукнув в дверь, распахнул ее, не дожидаясь разрешения войти. Психея услышала изумленное восклицание.
«Это Перси», – подумала она. А затем раздался разгневанный рев.
Что это, Перси набросился на актера? Или – она вспомнила пропавшего лакея – актер набросился на Перси? Может, кого-то убивают? Психея кинулась в комнату и застыла на пороге.
– Что это такое, сэр? Вы что, какой-то дикарь? Как вы смеете так оскорбительно вести себя в доме моей кузины? – возмущался Перси.
Психея ахнула. Актер сидел в большом высоком кресле лицом к окну, по-видимому, читая газету. Она сразу же поняла, что так возмутило Перси. Актер был совершенно голым, как новорожденное дитя. То есть он казался голым, прикрытым только лежавшей на коленях газетой. Широкие плечи и грудь были обнажены, газета скрывала лишь нижнюю часть тела, но Психея успела увидеть мускулистые ноги и голые ступни.
Психея чувствовала, что краснеет. Она никогда не видела обнаженного мужчину. Зрелище было неприличным до ужаса! Но она не могла не заметить, что его тело было не менее прекрасным, чем его лицо, что у него широкие плечи и красивые сильные руки. Она поспешила отвести глаза и стала рассматривать рисунок на ковре у себя под ногами.
– Нет, что вы, – спокойно сказал Гейбриел, как будто каждый день принимал гостей в таком виде. Бессовестный тип! – Просто произошла маленькая неприятность с моей одеждой. Сегодня утром, когда слуга принес мне чашку чая, он взял мой вечерний костюм, чтобы почистить и погладить его. А когда я встал, то узнал, что мой багаж еще не доставили.
– Н-но… – заикаясь начал все еще возбужденный Перси.
– Вчера вечером я послал в гостиницу лакея за моими вещами, – невозмутимо продолжал Гейбриел, – но слуги говорят, что он еще не вернулся.
Забыв о смущении, Психея возмутилась:
Затем она вспомнила о событиях прошлой ночи и, тихо охнув, села на постели.
Этот человек! Этот самозванец, вероятно, спокойно спал в ее лучшей комнате для гостей. Если только не сбежал глубокой ночью, унося с собой узел с дорогим столовым серебром… Впрочем, она была бы этому даже рада. Избавление от опасного притворщика, так усердно исполнявшего свою роль, стоило нескольких серебряных приборов.
Теперь Психея уже не могла уснуть. Она легла, натянула до подбородка одеяло, жалея, что не может спрятаться под ним целиком, как делала ребенком, когда ей снились страшные сны. Но Гейбриел не был ночным кошмаром, он не растает, как туман при первых же лучах солнца. Что ей с ним делать? Она как можно скорее должна избавиться от него, прежде чем кто-нибудь раскроет ее обман.
Психея лежала с широко раскрытыми глазами, пытаясь найти способ исправить содеянное, но ей ничего не приходило в голову. Если бы все ее родственники не видели его, тогда другое дело, но ради этого она и устроила помолвку – доказать, что жених действительно существует. И маркиз Таррингтон стал живым человеком, и эту иллюзию надо сохранять, иначе она снова окажется во власти кузена Перси. Психея вспомнила, как он собирался поцеловать ее, и содрогнулась. Только не брак с Перси!
Психея дернула за сонетку. Появившаяся горничная внесла поднос с завтраком, чаем и горячими тостами и осторожно поставила его на кровать.
Психея собиралась налить себе чаю, но увидела на подносе огромную пачку писем. Утренняя почта. Изумленная Психея взяла лежавшее сверху письмо.
– Что это? – Она сломала восковую печать и развернула лист бумаги. Приглашение на ленч, ей и ее жениху. – О нет! – простонала Психея, просмотрев еще несколько записок с золотым обрезом.
Все одно и то же, казалось, каждый член ее семьи жаждал принять у себя очаровательного маркиза. А что начнется, когда и другие знакомые узнают о смазливом негодяе? Будет еще хуже.
Она взглянула на горничную, и Симпсон состроила гримаску.
– Мне жаль, мисс Психея, – сказала она. – Когда я отправилась в театр, я подробно объяснила этому, – она понизила голос, – актеру, что он должен делать. И ничего не говорила о том, что он будет здесь ночевать. Я ушам своим не поверила, услышав, как все слуги болтают об этом. Я ничего не понимаю.
– Я тоже, – призналась Психея.
Она вспомнила дерзкий взгляд Гейбриела, которым он смерил ее с головы до ног. Она тогда почувствовала, как какая-то искра пробежала между ними, но – нет, нет, она не должна думать об этом. Он должен знать, что это невозможно! У знатной леди и безродного актера не может быть ничего общего. Он задумал что-то другое. Если он надеялся шантажировать ее…
– Думаю, он хочет вытянуть из меня побольше денег, – сказала Психея горничной. – А поскольку я объяснила ему, что деньги у меня будут только в том случае, если мой план удастся, он хочет подождать, не развяжет ли дядя свой кошелек.
У Симпсон по-прежнему был встревоженный вид.
– Мне кажется, он не способен на шантаж. Я бы не сказала, что он такой смекалистый, мисс, – вслух размышляла она. – Старается казаться не тем, кто он есть…
Несмотря на свое беспокойство, Психея улыбнулась:
– Но этим и занимаются актеры!
Симпсон поджала губы. Она давно служила у Психеи и могла позволить себе говорить все, что думает.
– Так то на сцене, мисс. Это другое дело.
– Правда, но нам придется потерпеть пару дней, пока я не придумаю, как от него избавиться, а ты тем временем постарайся отвести любые подозрения, которые могут возникнуть у слуг.
Симпсон заколебалась.
– Что? – Психея старалась скрыть свое беспокойство. Неужели уже что-то случилось? Черт бы побрал этого человека!
– Уилсон исчез.
– Который из них Уилсон? – нахмурилась Психея.
– Новый младший лакей, мисс. Тот, который вчера проводил актера в спальню. И, – трагическим шепотом закончила Симпсон, – с тех пор его больше не видели.
Психея прикусила губу. Странные мысли пронеслись у нее в голове. У актера не было причины убивать ни в чем не повинного слугу. Или была? Не выдал ли чем-то себя актер, и ему пришлось устранить Уилсона, чтобы… нет, спокойная уверенность, с которой актер держался весь вечер с ее родными, не могла изменить ему за короткие минуты общения с лакеем. Тогда что же произошло?
– Должна быть какая-то объяснимая причина, – постаралась она успокоить обеих. – Уилсон появится.
Психея надеялась, что из-за задуманного ею обмана не пострадал невинный человек.
С помощью Симпсон она быстро закончила свой туалет и надела самое скромное бледно-голубое муслиновое платье с высоким воротом.
Спустившись вниз, девушка увидела, что в столовой никого нет. Тетя Софи обычно не выходила из своих комнат так рано, а Цирцея завтракала в классной комнате. В малой гостиной весело потрескивал огонь в камине, но и там никого не было, как и в большой гостиной, и в библиотеке. Где же, черт побери, этот человек? Или он собирается проваляться в постели целый день?
Симпсон ушла в помещения для прислуги, пообещав сообщить ей, когда вернется Уилсон.
Психея, погрузившись в размышления, стояла на лестнице, когда в дверь позвонили. Это не мог быть лакей, он бы вошел через черный ход. А принимать визитеров, приехавших поздравить ее с помолвкой, у нее не было никакого желания, и Психея поспешно вошла в гостиную. Она намеревалась предупредить дворецкого, чтобы он говорил всем, что ее нет дома.
Но когда старик дворецкий Джоурс пыхтя поднялся по лестнице и открыл дверь в гостиную, она ничего не успела сказать, ибо гость уже стоял за его спиной.
– Психея! – Это был Перси с красным от переполнявшего его возбуждения лицом. – Я должен поговорить с тобой!
Только его недоставало.
– Перси, сейчас не время.
Казалось, он ее не слышал. Он вломился в комнату, на ходу бросив шляпу и перчатки дворецкому, который с поклоном вышел.
– Я был в клубе, поговорил со всеми, кого только мог найти, и никто, повторяю, никто не слышал о таком титуле – Таррингтон. Откуда мы знаем, что этот парень именно тот, за кого себя выдает?
– О, Перси, ты просто смешон! – Психея всеми силами старалась скрыть от Перси свой страх. – Он же сам говорил тебе, что это малоизвестный титул.
– Но маркиз, Психея, – настаивал Перси. – Такие титулы, знаешь ли, не растут на каждом дереве!
– Конечно, но… Перси, это не твое дело. Это моя жизнь, и перестань в нее вмешиваться…
– Не мое дело? Конечно, мое. Если тебя, женщину со слабым умом и чересчур чувствительную, не защитят твои родственники, то кто же еще это сможет сделать? Это ради твоей же пользы. Спроси моего отца.
Психее не хотелось, чтобы дядя Уилфред вмешивался в ее жизнь, он и так делал это слишком часто.
– Дядя должен уважать мои желания.
Перси даже не удостоил ее ответом. Он ходил по ковру, скрипя слишком тесными башмаками, и, наконец, остановился перед ней.
– Тут дело нечисто. Я должен поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. Где он?
– Не знаю, – не подумав, ответила Психея и испуганно зажала рот рукой.
– Не знаешь? Как же так? Разве у него нет дома в Лондоне?
– Но я же говорила тебе, он жил за границей.
– Очень подозрительно. Зачем англичанину уезжать из своей страны, если только он не сбежал от долгов или скандала? – с неожиданной проницательностью заключил Перси. – Ему нужны твои деньги, как я и говорил. А если у него нет дома, то в какой гостинице он обычно останавливается? Хоть это-то он тебе сказал?
– Э… он остановился у нас, – робко ответила Психея, она так волновалась, что плохо соображала. Ей казалось, что ее обман вот-вот раскроется.
– Здесь? – изумился Перси. – И тетя Софи позволила?
– Конечно, он же мой жених. И никто не усомнится, что моя тетя допустит нарушение приличий.
– Все же этого недостаточно. Ладно, по крайней мере, он под присмотром. Я хочу поговорить с ним. – Перси ухватился за сонетку и сильно дернул за нее.
– Нет! – Психея судорожно искала предлог – любой предлог, чтобы помешать ему. – Ты не можешь. Думаю, он еще не проснулся.
Появился дворецкий, на этот раз слишком быстро. Психее оставалось только надеяться, что он не подслушивал за дверью.
– Джоурс, отведи меня в комнату этого проклятого маркиза, – приказал Перси с уверенностью человека, давно знакомого со слугами этого дома.
Дворецкий кивнул, и Перси последовал за ним. Психея, с горечью сознавая, что ситуация выходит из-под контроля, побежала вслед за ними.
– Перси, я не позволю беспокоить моего гостя!
Но он не слушал. Неужели все кончится, едва начавшись? Ее великолепный план рушился.
Дворецкий подвел их к комнате для гостей, и Перси, небрежно стукнув в дверь, распахнул ее, не дожидаясь разрешения войти. Психея услышала изумленное восклицание.
«Это Перси», – подумала она. А затем раздался разгневанный рев.
Что это, Перси набросился на актера? Или – она вспомнила пропавшего лакея – актер набросился на Перси? Может, кого-то убивают? Психея кинулась в комнату и застыла на пороге.
– Что это такое, сэр? Вы что, какой-то дикарь? Как вы смеете так оскорбительно вести себя в доме моей кузины? – возмущался Перси.
Психея ахнула. Актер сидел в большом высоком кресле лицом к окну, по-видимому, читая газету. Она сразу же поняла, что так возмутило Перси. Актер был совершенно голым, как новорожденное дитя. То есть он казался голым, прикрытым только лежавшей на коленях газетой. Широкие плечи и грудь были обнажены, газета скрывала лишь нижнюю часть тела, но Психея успела увидеть мускулистые ноги и голые ступни.
Психея чувствовала, что краснеет. Она никогда не видела обнаженного мужчину. Зрелище было неприличным до ужаса! Но она не могла не заметить, что его тело было не менее прекрасным, чем его лицо, что у него широкие плечи и красивые сильные руки. Она поспешила отвести глаза и стала рассматривать рисунок на ковре у себя под ногами.
– Нет, что вы, – спокойно сказал Гейбриел, как будто каждый день принимал гостей в таком виде. Бессовестный тип! – Просто произошла маленькая неприятность с моей одеждой. Сегодня утром, когда слуга принес мне чашку чая, он взял мой вечерний костюм, чтобы почистить и погладить его. А когда я встал, то узнал, что мой багаж еще не доставили.
– Н-но… – заикаясь начал все еще возбужденный Перси.
– Вчера вечером я послал в гостиницу лакея за моими вещами, – невозмутимо продолжал Гейбриел, – но слуги говорят, что он еще не вернулся.
Забыв о смущении, Психея возмутилась: