Берг Кэрол. Возрождение (Рей-Киррах - 3)

   Что он сказал, когда я глядел в его глаза? И это только начало, мальчик...
   - Ты сказал, что я привязан к земле и плоти, но ты можешь меня освободить. - Старик смотрел на меня в упор. - Что ты имел в виду? - Живот от ужаса свело судорогой.
   - Из всех рекконарре только у тебя есть душа и разум, способные использовать виетто. Ты думаешь, я безумен. Допускаю, что ты прав. Я слишком долго живу. Мое горе превратилось в горечь и неспособность верно судить, я сделал много такого, о чем и помыслить бы не мог в молодости. Ты видел. Но ты можешь исправить все. Разве это не то, к чему ты сам стремишься? - Он крепко взял меня за плечи, заставляя смотреть ему в глаза. Они глядели на меня с непонятной мне любовью и умоляли верить. - Я могу изменить тебя, освободить от всего, что тебя сковывает, позволить тебе исправить все сотворенное мною. Ты станешь таким, каким должен был стать, а я умру, освободившись от своих грехов. Понял наконец, что я тебе предлагаю? Я сделаю тебя мадонеем.
   Это просто, сказал он мне. Потому что я недавно соединился. Потому что во мне много силы. Мои разум и душа - и Сейонна, и демона - останутся такими, какие они есть сейчас, изменится только природа моего тела. Кости, плоть и кровь будут состоять из элементов, которые позволят мне легко проходить в ворота снов, освободят от шрамов и обратят в существо, не знающее ни боли,ни усталости, избавленное от слабостей, не позволяющих полностью использовать мелидду. Я смогу касаться снов по собственному желанию, обретать в них реальность, сражаться за то, что кажется мне добрым и справедливым, заниматься своим любимым делом - учить других.
   - Ты был рожден не для того, чтобы наблюдать за событиями со стороны и позволять другим вести за собой, не для того, чтобы лишиться силы и умереть, даже не начав жить.
   Да, я буду жить долго. Воин средних лет, я был еще ребенком по меркам мадонеев.
   - Ты должен понимать всю пользу от этого обращения. Оставшись разделенным, ты по-прежнему будешь не в состоянии пользоваться силой для решения тривиальных проблем или выполнения простых желаний. Жить так долго и быть все время одному не просто, это я знаю. Но когда ты осознаешь свою настоящую силу, ты сможешь делать то же самое и для других, тех, кого ты сочтешь достойным носить наше имя. Раса мадонеев возродится благодаря тебе Равновесие между мирами будет восстановлено.
   Но я не буду больше человеком. И не смогу жить в мире людей. Это одна из проблем мадонеев. Люди в Кир-Наваррине сразу же заболевают, примером тому Фиона. А мадонеи способны существовать в мире людей совсем недолго. Они построили первые ворота между мирами, но оказались не в состоянии их использовать. Только рекконарре, целостные эззарийцы, могли жить в двух мирах. Только те мадонеи, которые обладали даром к виетто, могли обретать настоящую плоть через заклятие и сны и появляться в мире людей так часто, как им этого хотелось, пока их спящий бодрствовал.
   - Пожалуйста помогай людям, если считаешь, что так надо. У тебя получится гораздо лучше, чем до сих пор. Хотя дать тебе мудрость не в моей власти, я сумею обучить тебя силе. - Подумай, сказал он мне. Нет необходимости торопиться. На каждом этапе, кроме самого последнего, я смогу передумать. - Тебе не придется решать прямо сейчас, - сказал Ниель, закрывая дверь в сад. - Ты устал и ранен, кровь течет на ковер. Иди к себе, я пришлю Каспариана перевязать твои раны. А завтра мы поговорим.
   Какой пустынный дом... Всегда пустынный. Я не пошел сразу в свою спальню, а принялся кружить по лестницам и коридорам, равнодушно проходя мимо картин и статуй, мимо мастерских и кухонь, дворов, гостиных и спален. На балконе верхнего этажа я остановился и посмотрел на звезды, потом снова ушел внутрь и снова побрел по комнатам. Я их не замечал. Все, что я видел, Дрик, больной, измученный, но живой. Все, что я слышал, - его тихий голос и слова благодарности, которые он произносил.
   Как представить такой дар? Ничем не сдерживаемая мелидда. И свобода, от боли и грязи, от жалости, от бессмысленного сострадания, от горя и мук, которые я не могу облегчить. Все, о чем я мечтал, - исправить неправильное. Я пришел в свою комнату, но не стал зажигать лампу и не лег на мягкую кровать. Вместо этого я сел на пол в углу, обхватив руками колени и уронив на них голову. Первый раз за все время жизни с демоном внутри себя я был по-настоящему испуган. Пленник Тиррад-Нора предлагал мне стать богом, и я не мог найти причины, чтобы отказаться.
   Каспариан нашел меня на полу. Он принес с собой бинты и таз с водой, от которого поднимался пар.
   - Учитель сказал, что ты ранен. Дай я посмотрю. - Не притрагиваясь к лампе, он осветил мой угол.
   - Обойдусь без твоей помощи. - Мне не нужно было общество, оно никак не способствовало приведению в порядок мыслей.
   - Ты что, думаешь, я тебя отравлю? Покалечу?
   - Нет. - Я был уверен в этом, как и в том, что он хотел бы это сделать.
   - Куда ты ранен? - Каковы бы ни были их отношения с Ниелем, добра он мне не желал.
   - Скажи мне, чем я тебе досадил? - попросил я, - Может быть я когда-то обидел тебя? Или же ты сердишься потому, что твой учитель предлагает мне то, чего хочешь ты? Ты же знаешь, я ничего не помню. - Он собирался обработать мою рану, невзирая на мой отказ, и я со вздохом вытянул кровоточащую ногу.
   Каспариан достал нож и разрезал штанину. Рваная рана на бедре сочилась кровью и черным ядом птицы-змеи. Только теперь, увидев ее, я понял, как мне больно. Мадоней начал обмывать рану горячей водой, и я вжался спиной в стену.
   - Мне запрещено говорить о прошлом, - ответил он, не переставая работать. - Ты обладаешь силой для создания заклятий, которой у меня нет. Это раздражает, но ничего тут не поделаешь.
   Каспариан придвинул ко мне стул.
   - Держись за него одной рукой, другой за комод и не двигайся. Надо сначала вымыть яд, иначе нога онемеет. - Я действительно уже почти не чувствовал свои пальцы. Я схватился левой рукой за ножку стула, правой - за медную ручку ящика комода. Каспариан с ловкостью опытного хирурга своим ножом удлинил рану и позволил хлынувшей крови вымыть из нее черный яд.
   В этот миг обладание телом, не ощущающим боли, казалось мне очень заманчивым. Нужно отвлечься.
   - Каспариан, если бы ты обладал возможностью изменять сны и путешествовать по ним, чтобы ты сделал?
   - По счастью, у меня нет такой силы.
   - Но если бы она была?
   Он ответил совсем не так, как я ожидал.
   - Я бы выгнал всех, кого ты сюда притащил, отправил бы и тебя, и их в ваш проклятый мир, а потом запер бы ворота навсегда.
   Не освободил бы своего учителя. Не вышел бы сам. Не стал бы мстить, как, я был уверен, хочет Ниель.
   - Но присутствие рей-киррахов каким-то образом делает его сильнее, возразил я. - И он хочет, чтобы я был здесь. Я думал, ты его любишь.
   Каспариан смыл последнюю кровь и яд одним болезненным для меня движением.
   - Ты ничего не смыслишь в любви.
   Я подумал, что он, возможно, прав. Наверное, дело действительно в прошлом.
   - Мне пригодился бы совет, - продолжал я. - Я не знаю, что делать.
   Он склонился над моей ногой. Я не видел его лица, только длинные черные волосы, тронутые сединой.
   - Ты должен задавать вопросы, - тихо ответил он, забинтовывая ногу и одновременно создавая заклятие, от которого почти вся боль прошла. - И искать ответы за стенами этого дома. Любовь говорит на разных языках. - Он закончил перевязывать меня и начал собирать свои вещи.
   - Мне жаль, что между нами что-то произошло, Каспариан. - Видимо, это действительно было что-то серьезное, если даже время не излечило его...
   Он посмотрел на меня взглядом, полным ненависти.
   - Оставь себе свои сожаления. Ты самое мерзкое из всех созданий на свете, я буду проклинать твое имя до конца своих дней.
   Я перебрался из своего угла на кровать. Серьезные проблемы зачастую отступают перед мелкими неудобствами.
   Всего-то стоило несколько раз поспать в постели, и вот вам, пожалуйста, пол оказывается слишком жестким.
   Сон не дал ответа на вопросы. Когда солнце заглянуло в окно, я умылся и с каким-то детским упрямством проигнорировал приготовленную для меня чистую, рубаху, натянув на себя испачканную кровью. Осмотрев оружие, которое, как и накануне, ждало меня, я отвернулся и от него и пошел вниз. Я не был готов к встрече с мадонеями, поэтому испытал огромное облегчение, когда обнаружил, что мне предстоит завтракать в одиночестве. Несмотря на зверский аппетит, я съел мало, заставив себя отойти от стола со всеми его яствами до того, как кто-нибудь появился.
   Утро было изумительное, такие чудесные чистые утра бывают иногда после ночного дождя. Солнечный свет и запах свежести манили наружу. Рана явно начала заживать, поэтому я сразу двинулся в сторону гор. Пока я шел по саду, в глаза мне бросилась серая громада стены. Каспариан посоветовал мне искать ответы вне дома, несмотря на свои чувства ко мне, он сказал это неспроста. И что же мне делать - выйти за стену?
   Поверхность стены не была так сильно повреждена, как я помнил, на ее поверхности виднелось только несколько выщерблин. Как и во время сиффару, когда я подошел к стене и положил на нее ладонь, надеясь почувствовать заклятие, ощутить его форму и действие, я и теперь приложил руку к камню. Я ожидал, что стена будет холодной, заклятия часто оказывали подобный эффект, словно они выпивали все жизненные соки из того предмета, на который их налагали. Но камень был теплым, очень теплым, гораздо теплее, чем каменные садовые скамьи, нагретые солнцем.
   Я отдернул руку. Мне померещилось, будто камень живой, двигается, извивается, обволакивает мои пальцы. В тот же миг меня захлестнуло такой волной эмоций, что я начал смеяться и смеялся до тех пор, пока слезы не залили мне лицо, а тело от ужаса не покрылось липким потом. Жуткая штука эта стена. Другой такой не найти.
   Прежде чем снова прикасаться к ней, я постарался очистить свой мозг ото всех воспоминаний, но едва провел пальцами по ее поверхности, перед моим внутренним взором стали оживать лица, а с ними пришли и чувства. Я увидел синеглазую женщину, человека с сияющей лысой головой еще одного человека с косматыми бровями, который нес огромный лук и смеялся так, что дрожала земля. Потом появилась серьезная девушка с нежным румянцем на щеках светловолосый юноша... о боги, я должен помнить его имя, когда-то он был моим лучшим другом. Потом были еще люди... десять, одиннадцать... двенадцатое место пустовало... Нет, я ошибся. Появилось еще одно лицо, узкое, с аккуратно подстриженной бородкой, оно усмехнулось мне, а потом исчезло в фиолетово-серо-зеленом сиянии Викс. Хотя все лица были знакомы мне, по имени я мог назвать только его, он единственный из них был со мной в Кир-Вагоноте. Двенадцать... Викс изначально собирался сюда. Его решение не было сиюминутным. А остальные, они тоже мои друзья, решившие пожертвовать всем ради крепости стены?
   Я брел вдоль стены, ведя по ней рукой и обшаривая закоулки памяти, в надежде найти там их имена. Внезапно я резко остановился. Глубокий разлом тянулся снизу до самого верха. Хотя трещина была глубокой, она еще не прошла насквозь. Я потрогал разлом пальцами. Неужели кто-то еще готовится явиться сюда и заделать ее собой? Боюсь, что нет, двенадцать казалось мне "правильным" числом, законченным, и я не хотел, чтобы эта стена стала бы еще чьим-то будущим. Ужасной судьбой. Я ведь знал обо всем, но не помнил.
   - Объясните мне, - попросил я, усаживаясь на землю под стеной, закрывая глаза и подставляя лицо солнечным лучам. - Кто-нибудь из вас, придите и расскажите мне, что вы сделали. Я должен знать, тот дар, который мне предлагают, это благодарность за то, что вы совершили, или же, приняв его, я сделаю вашу жертву бесполезной?
   Я долго сидел там, разглядывая одно лицо за другим, мои мозги гудели от напряжения, когда я пытался выжать из них воспоминания, но вспомнил очень мало. Тот молодой человек, который был моим другом, любил спать на свежем воздухе под звездами и плавать в глубоких озерах, он оставался под водой неделями, специально превращаясь для этого. Серьезная девушка каким-то образом превосходила меня талантами, и я часто обижался на нее из-за этого. Лучник был превосходным охотником и суровым наставником, его любили и ненавидели одновременно, однажды он взял моего друга, девушку и меня в некое удивительное путешествие, воспоминания о котором покинули меня.
   Разумеется, я помнил о Виксе больше, чем о других, ведь я жил с ним в изгнании. Но почему-то мне стало казаться, что его никогда не было в Кир-Вагоноте. Я никак не мог отделаться от этой мысли, которая вообще-то была совершенно бессмысленна. Никто не предполагал, что мы, рекконарре, разделим свои души на две части. Почему же кто-то из нас оказался свободным от расплаты за пророчество, после которого мы решили покинуть Кир-Наваррин и уничтожить себя?
   Как и в Кир-Вагоноте, я ощутил стыд за то, что сделал с Денасом, человеком долга, который полностью осознавал, на что он идет, когда предложил мне свою жизнь. Хотя он молчал, я снова и снова искал внутри себя то, что осталось от него.
   Наконец я прекратил поиски, так и не ответив ни на один вопрос. Откинувшись на траву, я наслаждался тишиной полудня. Высоко над горами парила золотисто-коричневая птица, сильная, грациозная, на какой-то миг она поймала ветер и неподвижно зависла в небе, прежде чем развернуться и исчезнуть за вершинами гор. Птица навела меня на мысль о Блезе, а потом об остальных друзьях, которых оставил в мире людей... настоящем мире, как я думал о нем. Они казались мне так далеко, так же далеко, как и те, чьи лица мелькали в стене. Но стена стоит здесь уже сотни лет, тогда как Катрин, Фиона, Блез, Александр...
   Я резко сел. Пятый день. Если время идет в обоих мирах с одной скоростью, на этот день назначен набег на Сиру, в это день мир Александра изменится к лучшему или к худшему, повернется к жизни или гибели. Я должен быть там. Мне казалось, что с тем же успехом я могу оказаться на звезде Элемиель, таким огромным мне представлялось расстояние между мной и Александром и такой прочной нить, связывающая меня с Тиррад-Нором. Даже если бы он был на другой стороне стены, я сомневался, что смог бы добраться туда. Но тут я вспомнил предложение Ниеля и его обещание. Но мадоней ненавидит Александра, и он может влиять на сны. В смятении я вскочил на ноги и побежал к дому, зовя хозяина.
   - Что случилось, мальчик? - Ниель стоял на широких ступенях, ведущих в сад. Его глаза покраснели, он выглядел усталым.
   Я замер у подножия лестницы.
   - Расскажи мне о своих злодеяниях в мире людей, Ниель. Это ты навеял на фритянина сон об убийстве? А тот Рыжка, он убил свою жену, маленькую девочку, из-за тебя? Это ты виноват во всем?
   - Какое это имеет значение? Ты же знаешь, я не люблю людей и поступаю с ними как пожелаю.
   - Тебе известно, что готовится сегодня? Ты уже повлиял на кого-нибудь? Сделал что-нибудь, чтобы все провалилось? - Меня трясло от дурного предчувствия. Он может сделать так, чтобы Александра убили.
   Ниель пожал плечами.
   - Я могу только делить с другими их сны и видения, а не читать мысли и вникать в поступки. Я просто ищу спящих, чьи сны интересны. Очень много снов состоит из обрывков, или они слишком странные или слишком призрачные, чтобы от них была польза. Но ты прав, я нашел плодородную почву в этих дерзийцах. Они воплощают все, что я ненавижу, поэтому мне доставляет особое удовольствие стравливать их. - Не желая больше со мной разговаривать, он двинулся к дому.
   - Отправь меня туда, - потребовал я. Он замер, но не повернул головы.
   - Куда?
   - К Александру. В Сиру. Если я тебе не безразличен, если ты действительно хочешь моими руками нести в мир любовь, добро и надежду, мое сердце принадлежит тебе, Ниель, хотя разум требует, чтобы я опасался тебя. Позволь мне помочь им. Я больше ни о чем не прошу. После этого я дам тебе ответ, могу согласиться или не согласиться, но если ты не пошлешь меня туда сейчас, ответ наверняка будет отрицательным.
   - Ты угрожаешь мне из-за этого ничтожного человечишки! - Он развернулся, грозно хмуря брови. Если легенды говорят правду, мрачное настроение бога вызывает ураган. Вполне вероятно.
   - Нет. Не угрожаю. И никогда не буду. - Это "никогда" было правдой. Даже опасаясь того, что он мог сделать, я ни за что не причинил бы ему вреда. - Я уже говорил тебе, что верю в судьбу Александра. Если ты допустишь, чтобы с ним что-то случилось, я не смогу поверить в твои добрые намерения. Если ты хочешь, чтобы я все исправил, взял на себя твои заботы, ты должен начать прямо теперь, а не тогда, когда я позволю тебе лишить меня человеческой природы.
   Он разрастался в своем гневе, его присутствие казалось мне огромным, как гора. Я был готов выпустить крылья и улететь, если он взорвется, но прошел миг, Ниель снова повернулся к двери и был уже нормального размера.
   - Я не пошлю тебя ни к этому принцу, ни к рекконарре, который летает с тобой. К кому-нибудь другому. К незнакомцу.
   - Но это должен быть кто-то из сторонников Александра. - Не шути со мной, старик.
   - Помни, что ты все еще уязвим. Я не хочу твоей гибели.
   - Я вернусь. - Прекрасно осознавая свою уязвимость с любой стороны сна, я поднялся по ступеням и еще раз вступил в игру.
   ГЛАВА 42
   Пустыня была усеяна телами... ужин стервятников... Птицы смотрели на меня с негодованием - я помешал их пиру. Искалеченные тела, скованные друг с другом цепями, лежали лицами вниз, все, кроме нескольких обнаженных мальчиков... Они развернуты лицом вверх, и прекрасно видно, что птицы успели сотворить своими острыми клювами... сейчас дети были уже мертвы, но сердце все равно сжималось при виде того, что с ними успели сделать не стервятники. Поздно... слишком поздно...
   - Это тот, кто тебе нужен?
   - Да. - Мы коснулись множества снов, пугающих, неясных, иногда совершенно не связанных с грядущими событиями, но вот этот... Без всякого сомнения, спящий видел караван рабов в Андассаре, и теперь его воображение рисовало возможные последствия набега на Сиру.
   - И ты выбрал этот путь добровольно?
   - Да, да. Давай покончим с этим.
   - Да будет так.
   Я бреду между телами, теперь они сложены друг на друга... колени согнуты... все мертвы.
   - В этот раз мы их спасем, - сказал я.- В этот раз... - Над моей головой, заслонив солнце, заклубилась тьма... удушающая вонь... и так темно... все ниже, все ближе к земле, и повсюду снова рабы, еще больше... все мертвы... Кто-то ударяет по цепям, ругаясь при каждом ударе, разбивающем железные браслеты, собирает железо в кучу, чтобы потом отправить в огонь горна.
   - Эй! - позвал я.
   Человек развернулся и поднял топор. Слезы заливали его лицо оставляя на щеках светлые дорожки. Его лицо было незнакомо, но, в конце концов, кто же снится себе со своим лицом? Я перехватил его опускающуюся руку, интересно, что произойдет, если он убьет меня во сне?
   - Я пришел, чтобы помочь. Просыпайся. - Он посмотрел на меня озадаченно и прикоснулся к моей протянутой руке...
   Ужасное пекло. Я заморгал, стараясь прийти в себя после перемещения и стараясь не двигаться, пока я не пойму, что меня окружает. Скорее всего пустыня. Красноватая скала передо мной дышала жаром, мое тело отбрасывало длинную тень слева, значит, солнце идет на закат или на восход, но оно все равно пекло немилосердно. Слева от меня на некотором расстоянии возвышались еще горы, отвесные красные утесы, их поверхность была волнистой, как поверхность дюн. Желтоватый свет, заливающий утесы, подсказал мне, что день идет на убыль. Я осторожно поворачивал голову, не поднимая ее, пока не увидел, что творится справа от меня.
   Мне в шею упирался острый металл, руку, рефлекторно потянувшуюся к перевязи на поясе, прижимал тяжелый башмак.
   - Кто ты? - Нервный высокий голос был мне незнаком.
   - Друг. Могу я сесть и поговорить нормально, пока ты не переломал мне пальцы?
   - Медленно. Оставайся на земле. Положи руки на голову. - В тембре его голоса не было ничего знакомого. Послушно положив ладони на затылок, я сел и повернулся к нему лицом. Да, незнакомец. Я первый раз видел этого человека с раскрашенным черно-белым лицом. Наверное, он просто слышал истории о нападении на караван рабов. Его темная борода, украшенная бусинами, выдавала в нем сузейнийца, его мутные от сна глаза смотрели на меня, узнавая.
   - Я друг Блеза, только что приехал, - пояснил я. - Ты, наверно, видел меня в Таине-Кеддаре, или... Не встречались ли мы три дня назад в Таине-Хорете? Я был с Аведди. 
   Он мог быть одним из слуг сузейнийского короля. Или одним из сыновей короля, провожавших нас в главную палатку... Да, наверное, так, уж очень гордая у него выправка.
   Человек отодвинул от моей шеи меч, но не стал убирать его в ножны. Он держал меч умело, но волнение в его голосе и напряженные движения говорили о том, что он не бывал в настоящих битвах.
   - Как ты сюда попал? - Он нервно оглядел тропинку, которая, похоже, была единственным путем вниз с красной скалы, на которой мы находились. Почему никто не дал мне знать, что ты поднимаешься?
   Со скалы местность прекрасно просматривалась, я понял, что этого человека послали сюда, чтобы наблюдать. Далеко внизу, прямо из скалы, вырастала крепость.
   - Скорее всего их разморило от жары, - предположил я. - А может, они заметили, что я без оружия и, судя по всему, не собираюсь сбрасывать тебя со скалы. - Кивком головы я указал на крепость. - Лучше бы ты пригнулся и не выставлял оружие на солнце, иначе сюда заявится кто-нибудь менее дружелюбный, чем я.
   Подозреваю, что он покраснел под боевой раскраской, опускаясь на землю. Не сводя с меня подозрительного взгляда, он издал приглушенный крик горлицы. Только когда мы услышали снизу ответный крик, он немного расслабился, убрал меч в ножны и улегся на живот, чтобы продолжать наблюдение.
   - Я пришел от имени Аведди осмотреть все еще раз, - продолжал я. Убедиться, что воины готовы. Ты что-нибудь заметил?
   - Ничего. Еще задолго до рассвета все утихло. - Можно было подумать, что это его заслуга.
   Но он был прав. Крепость не подавала признаков тревоги. Вообще признаков жизни. Даже тех, которые естественны для любого форта.
   - Ты не видел слуг? Пастухов? Охотников? - Перед крепостью располагалось сухое ущелье с высокими отвесными стенами. Внутри крепости, должно быть, хороший запас воды, ведь она примыкает к горам, откуда наверняка стекают ручьи, а вот все остальное им должны привозить караваны. И если здесь, как говорил Александр, обитает сто пятьдесят человек, тогда у них должно быть хотя бы небольшое стадо: молочные козы, овцы или свиньи. Такое стадо можно пасти за скалой, куда стекают ручьи и где растет трава. Значит, раз в день кто-то должен приносить молоко или убитую на охоте дичь. - Странно, что никто не доставляет провизию такому большому гарнизону.
   Молодой сузейниец негодующе засопел. Наверное, в моем замечании ему послышался укор лично ему.
   - Да, господин, но я-то тут причем? Аведди сказал, что здесь живут сто пятьдесят человек, я уважаю его, хотя, если бы не он, я не поверил бы, что столько людей могут вести себя так тихо. Но они не знают, что мы здесь, и Аведди прикончит их своей могучей рукой, как только они посмеют высунуть нос из крепости.
   Я постарался не улыбнуться, он заметил это, и его уязвленная гордость оскорбилась еще больше. Густые брови сошлись на переносице.
   - Мне очень стыдно, господин, Госсопар, должно быть, наказал меня, наслав этот ужасный сон. Прошлой ночью добрый Адмет сказал, что мой друг Якор сменит меня на закате, чтобы я мог ехать на битву вместе с Аведди, представлять собой весь сузейнийский народ. Вы ведь не пришли сообщить мне, что я не еду? Я всю свою жизнь жду случая участвовать в битве. Якор отличный парень, он протрубит в рог, если дерзийцы выедут из крепости.
   Его желание ринуться в битву было таким заразительным, что у меня сжались кулаки. "Ты оказываешься... привязанным к тому, кто ведет тебя через сон",- сказал Ниель. Я вздохнул и улыбнулся взволнованному юноше.
   - Ты пойдешь со мной, и тебе не нужно ждать до заката. Как тебя зовут?
   - Феид Марзуф Сабон Суза, господин. Я буду выполнять все, что угодно. Все... - Суза, название старинных земель к востоку от Азахстана. Только завоеватели именовали их Сузейном, маленькой Сузой, это стало первым в длинной цепи унижений.
   - Я Сейонн. Ты должен доверять своим ощущениям, Феид. Аведди полагается на тебя, на твои умения. Он ждет, что ты подтвердишь или опровергнешь его сведения. Если бы все, что Аведди хотел услышать, были его собственные слова, он не отправил бы тебя на этот пост. А теперь ступай приведи сюда Якора с его рогом.
   Когда молодой сузейниец исчез внизу, я повернулся к крепости и провел рукой перед глазами, начав изучать ее всеми доступными мне способами. Хотя расстояние было велико, а стены крепости массивны, к тому моменту как мой спящий вернулся в компании тощего юноши, тащившего с собой медный рог, моя голова кружилась от беспокойства. Чутье Феида не подвело его. Внутри крепости не было ни одного воина. Я знал это так же точно, как собственное имя.
   - Будь начеку, Якор, теперь это твой пост, - сказал я, перед тем как отправиться с Феидом вниз по тропинке. - Не высовывайся и не спи.
   Мне и в голову не пришло оставить Феида с Якором, хотя путешествовать в облике птицы было бы гораздо быстрее, чем идти по кошмарной козьей тропе, все время рискуя сорваться. А еще пришлось объяснять нескольким сузейнийцам на конях, как я поднялся на скалу и никто меня не заметил и зачем мне понадобилась для моих дел их лошадь.