Бернелл Марк. Блистательные дикари

   – Повторяю. Мы ничего не знаем наверняка. Вот почему мы все это затеяли. И у нас было сколько угодно свидетельств, что такого рода вещи постоянно случаются. И мы честно пытались найти разумное объяснение подобным явлениям – если не научное, то хотя бы логическое. И все это время нас не оставляли определенные подозрения.
   – Вы хотите сказать, вы верили в то, что подобные существа в самом деле существуют? – спросил Крис.
   Элмор тщательно обдумал свой ответ:
   – От фактов не отмахнешься. Чем больше мы раскапывали подобных случаев, тем сильнее мы сомневались в логике. Вы только подтвердили догадки, которые мы так и не смогли подкрепить доказательствами. Поэтому лавочку пришлось прикрыть.
   – Но почему? – спросила Кэтрин.
   – Потому что без доказательств все подозрения – какими бы серьезными они ни были – являлись помехой в нашей главной работе. Нам и без того было сложно убедить хоть кого-нибудь из власть имущих серьезно отнестись к нашим исследованиям и к нам лично. А если бы мы выдвинули фантастические теории, не подкрепленные доказательствами, нас бы просто высмеяли, и тогда – конец всем начинаниям.
   Кэтрин вспомнила приближавшуюся Рейчел, потом подобие борьбы, завязавшейся между ними, жжение в области пульсирующей артерии и растекавшееся по телу онемение. Затем – провал. А потом голос Криса, взывающий к ней. Когда она открыла глаза, первую минуту ей было трудно понять – жива она или уже умерла. Кэтрин помотала головой, отгоняя наваждение. Элмор все еще вдохновенно рассказывал о своем:
   – …редкий случай, поверьте. Мы сталкивались с таким только два раза. Но потом память об увиденном притуплялась, а вслед за этим появлялась возможность сделать вид, что ничего вроде и не было. Со временем я убедил себя, что мы с Джозефом ошибались. Не так уж это и трудно, доложу я вам. И вот появляетесь вы с девушкой и вместо того, чтобы успокоить меня, не только бередите старые раны, но и подбрасываете в топку уголек.
   Крис извлек из кармана пачку «Мальборо» и закурил.
   – Скажите лучше, как нам с ней разделаться?
   Элмор проследовал к книжной полке и вернулся с альбомом. Он пролистал с десяток страниц, прежде чем нашел ту, которую искал. Он протянул альбом Крису, который положил его на пол перед Кэтрин, сидевшей скрестив ноги около камина. Девушка сразу узнала фотографию. На ней была запечатлена группа изможденных людей, с надеждой вглядывавшихся в экзотический кинжал, который поднимал к небу один из них. Все они стояли рядом с небольшой церквушкой, воздвигнутой на крутом каменистом склоне. Деревья вокруг торчали мертвыми черными силуэтами. Кэтрин отказывалась верить, что они способны были расцвести весной.
   Крис поднял на Элмора глаза и сказал:
   – Вы, должно быть, шутите. Наверняка шутите.
   Но Элмор выглядел серьезным, как никогда.
   – Нет, я не шучу. Вот он – этот способ. Единственный!
   Кэтрин провела пальчиком по прозрачному полиэтилену, предохранявшему снимок.
   – Кинжалом в сердце?
   – Да.
   – Откуда вы знаете, что это должно помочь?
   – А откуда я знаю, что вы говорите мне правду? Я был там. Люди, которых вы видите на фотографии, были вынуждены жить с опытом, подобным вашему, на протяжении нескольких поколений. И все это не было для них громом с ясного неба, как, скажем, для вас. Это являлось частью их жизни. Это было постоянной угрозой типа эпидемии чумы или какой-нибудь природной катастрофы. Кинжал в сердце – вот единственное известное им оружие против этой напасти.
   – Но ведь не всякий старинный кинжал подойдет?
   – Конечно. Это должно быть особое оружие, изготовленное специально для этой цели.
   – Мне просто не верится, что я сижу тут и слушаю всю эту чушь, – заметил Крис.
   – А почему бы и не послушать? В конце концов вы довольно быстро свыклись с мыслью, что Рейчел Кейтс и Мэрилин Уэббер – одно лицо. Так отчего бы не поверить в магическую силу кинжала?
   Крис поднял руки вверх в знак того, что сдается и отказывается впредь от подобных, резких заявлений.
   – Хорошо, хорошо, только все это как-то непривычно. Знаете что? Это напоминает эпизод из какого-нибудь дрянного фильма. Во все это с трудам верится.
   – При сложившихся обстоятельствах поверишь и не в такое!
   – Согласен. Но кинжал в сердце? Это уже слишком.
   – Не стану с вами спорить, – примирительно сказал Элмор. – Но вам придется поверить. По крайней мере будем считать, что я вас убедил. А коли так, давайте вернемся к моему вопросу. Вы сможете вонзить клинок ей в грудь? Вы действительно хотите, чтобы она на ваших глазах испустила дух?
   Крис уже не улыбался. Он посмотрел Элмору прямо в глаза и произнес:
   – Безусловно.
   Элмор, признаться, не ожидал от Криса столь решительного ответа. Особенно после шуток, которые тот отпускал в его адрес. Он нервно кивнул и взглянул на часы.
   – Отлично. Кстати, уже поздно и…
   – Но где и когда мы добудем такой кинжал, Ричард? Не думаю, что у нас в запасе много времени.
   – У меня возникла одна мысль, но… – Тут Элмор пристально посмотрел на Криса.
   – Продолжайте, уверяю вас, я вполне серьезно отношусь к нашему предприятию, – сказал Крис.
   Элмор печально вздохнул.
   – Знаю, что это так. Но и я был вполне серьезен, когда говорил о кинжале.
   Рейчел стояла на Лейстер-сквер. Над ее головой сумрачное небо зловеще ощеривало блиставшую молниями пасть. Она поглядывала на полыхавшие со всех сторон неоном объявления и витрины. Любители кино входили и выходили из близлежащих кинотеатров. С огромного подсвеченного прожекторами плаката на нее пялились Жан-Клод Ван Дамм и Стивен Сигал. Они демонстрировали улыбки длиной в два ярда и похвалялись зубами, каждый с хороший булыжник величиной. По этому лондонскому киноцентру толпами прогуливались туристы, доставляя радость многочисленным карманникам, сновавшим во всех направлениях. Бродяги бесцельно слонялись вокруг, и в их глазах отражалась неустроенность и желание обрести крышу над головой. Первые крупные капли дождя упали Рейчел на плечо. Роберт был где-то рядом. Поначалу она решила, что потеряла его навсегда, но теперь чувствовала его близость. В первое мгновение она подумала, что ей почудилось и ее воображение лишь предлагает ей компенсацию за то, чего она уже не в силах обрести. Но теперь она знала, что интуиция ее не подвела. Она прикрыла глаза и некоторое время вслушивалась в биение собственного сердца. Где-то рядом слышался стук сердца Роберта. Очень слабый. Ничего удивительного. Он ведь и сам был едва живой.
   Рядом с ним уже щелкала зубами смерть – голодная и полная надежд на скорую поживу. У Рейчел почти не оставалось времени. Сигнал от Роберта поступал слабый и нечеткий. Дождь, сначала крупный и редкий, превратился в ливень и хлестал с неба струями.
   Лаура сообщила ей имя и адрес врача Роберта. Когда Рейчел туда приехала, поликлиника уже была закрыта, но запах оставался. Женщина пошла по следу, мобилизовав в себе животные инстинкты, хотя с подобным заданием какой-нибудь хищник справился бы куда лучше ее. Она догадывалась, что домой Роберт не торопился. Симптомы были налицо. Даже те, у кого оставалась воля к жизни, делались беспокойными и избегали возвращаться к родным пенатам. Они были отягощены смертью. Ей приходилось видеть, как смертельно больные животные проводили последние часы земного существования в поисках места, где можно было обрести последний приют. Она следовала за его запахом, словно дикий зверь в поисках жертвы.
   След оборвался в Вест-Энде. Она не сомневалась, что он там побывал – охотничий инстинкт не обманывал, – но затем запах Роберта неожиданно исчез, и она никак не могла взять в толк почему. И тогда она испытала приступ страшного отчаяния.
   Ей мгновенно пришло в голову, что он, возможно, уже умер. И эта мысль не давала ей покоя, терзая душу и мозг. Двести лет поисков, в итоге увенчавшиеся долгожданным успехом, и вот глупейший случай, разрушивший ее далеко идущие планы и обрекавший ее на вселенскую пустоту на протяжении Бог знает скольких лет, а то и веков. Неужели такова ее судьба?
   Ливень постепенна превращался в настоящий потоп. Порывы ветра взметали в воздух целые потоки воды и бросали их в зазевавшихся пешеходов. Рейчел снова остановилась и отдалась на волю чувств – сердце Роберта стучало слабо и с перебоями. Она пролила горькие слезы, невидимые из-за дождя. В ушах свистел разом сделавшийся ледяным ветер, но слабое биение продолжалось. Она двинулась вперед словно сомнамбула, поводя вокруг невидящими глазами.
   Фойе кинотеатров кишели посетителями. Любители поесть собрались в кафе и ресторанах и не обращали ни малейшего внимания на разыгравшуюся стихию. Всего лишь пять минут назад пустые такси кружили по улицам, выискивая пассажиров, но теперь, словно по мановению волшебной палочки, ни одного из них не было видно. Исчезли и прохожие – все куда-то попрятались и наблюдали за ливнем сквозь стекла витрин магазинов. Это помогло Рейчел сконцентрироваться на едва слышном биении пульса Роберта, и она двинулась дальше, повинуясь малейшему изменению в этом звуке, который стал для нее путеводной нитью.
   Она свернула в переулок и, хотя не увидела Роберта, сразу поняла, что он здесь. Дождь безостановочно барабанил по ржавым пролетам противопожарных лестниц, приваренных намертво к железным стержням, выступавшим из стены дома слева от нее. Здесь было темно, и никакого света, кроме слабого мерцания висячих фонарей в дальнем конце переулка, сюда не попадало. Тусклые лампочки горели в окнах соседних домов, но на улице от этого не становилось светлее. Справа протянулась высокая стена кинотеатра, и на ней вообще не было окон. Здесь, в переулке, ветер завывал еще сильнее, чем на улице, поскольку в узком промежутке между домами для него не было простора.
   – Роберт? – громким голосом позвала Рейчел.
   Она переступила через перевернутые ящики и осколки разбитых бутылок. Далее лежали кучи мусора, не поддающегося определению, ей в нос сразу ударила затхлая вонь грязного мокрого тряпья. Рейчел миновала валявшийся на боку сломанный холодильник без дверцы и увидела неподалеку Роберта.
   Он лежал прямо на мокром грязном асфальте. В первое мгновение женщине показалось, что он мертв, и она вновь разразилась слезами. Рейчел приподняла его голову и прижала к своей груди. Ее мокрая блузка сразу прилипла к его щеке.
   – О Господи, Роберт! – застонала она.
   Она нащупала пульс у него на шее. Полыхнула молния, и в ее голубоватом свете блеснули его неожиданно распахнувшиеся глаза.
   – Рейчел! – едва слышно прошептал он.
   – Я люблю тебя.
   – Уже слишком поздно, – прошептал он.
   – Прошу тебя, Роберт! Не оставляй меня.
   – Я люблю тебя, Рейчел.
   Ему удалось поднять руку и подтянуть ее к своей груди, чтобы коснуться руки женщины. Потом он закашлялся и кашлял долго и надсадно. Она взглянула на него и сказала:
   – Я не позволю тебе умереть. Это несправедливо. Если ты умрешь, я тоже стану призывать смерть, но без тебя я даже умереть не смогу.
   – Я… люблю… тебя…
   Рейчел поднесла руку к тесному стоячему воротничку своей блузки и что было силы дернула. Потом она запустила руку за ворот и извлекла тонную серебряную цепочку, которую носила постоянно. Ее пальцы нашарили крохотный крестик и освободили его от ножен.
   Роберт смотрел на нее уже начинавшими затуманиваться глазами. Рейчел, не сводя с Роберта немигающего взгляда, разорвала рукав черной блузки и вонзила сверкающий, словно бриллиант, клинок себе в запястье. При этом она не уставала повторять:
   – Только не уходи, дорогой, только не уходи.
   Клинок все дальше проникал в ее плоть – она намеренно старалась углубить рану и расширить ее края. Горячая кровь заструилась по ее пальцам и оросила уже мокрую от дождя одежду.
   – Спасай себя, – сказала она, обращаясь к Роберту.
   – Я не могу, – прохрипел он.
   – Тогда спаси меня.
   Хотя дождь немилосердно поливал его, он все-таки чувствовал, как горячие капли крови Рейчел стекали к нему на грудь. Она медленно приближала вспоротое клинком запястье к его губам. Кровь капала ему на шею и подбородок и обжигала его.
   – Я люблю тебя, Рейчея.
   – Тогда спаси меня.
   Она приложила окровавленное запястье ко рту Роберта, сделав так, чтобы его губы раздвинулись. Он ощутил, как кровь Рейчел проникла сквозь сжатые зубы и горячей струйкой опалила его язык.
   – Глотай! – взмолилась она.
   Тогда он открыл рот, впился в разверстую рану. Первый глоток не слишком ему удался, но затем у него стало получаться все лучше и лучше.
   Рейчел торжествовала. На ее глазах совершалось невероятное. Она оперлась плечами о стену и, поддерживая его голову у себя на коленях, жадно следила за тем, как он всасывал в себя кровь из ее располосованной руки. Теперь Роберт пил обжигающую алую жидкость чуть ли не взахлеб, позабыв обо всем на свете. Тогда она взяла его правую руку и вонзила свой магический кинжальчик в его запястье. Роберт при этом даже не вздрогнул – настолько был занят поглощением животворного напитка. Когда Рейчел увидела, как кровь стала стекать по его руке, она нагнулась, прижалась губами к ране и принялась слизывать густые красные капли.
   Ручейки их крови перемешались. Ветер через равные промежутки времени обрушивал на них водяной шквал, небо ежеминутно разражалось громовым салютом.
   Рейчел выпустила руку Роберта и одновременно отняла свое окровавленное запястье от его жадных губ. Она потянулась губами к его лицу, и он тоже двигался ей навстречу. Их окровавленные рты приникли друг к другу. Алые капельки стекали по подбородкам, кровавыми дорожками сбегая по шее вниз. Сердце Рейчел колотилось, словно бешеное, когда она обхватила его голову руками и что было силы прижала к себе. Теперь кровь из ее руки стекала ему на голову, потом на лоб и дальше – на нос и щеки.
   – Люби меня, Роберт, люби, – жарко выдохнула она ему в ухо.
   Роберт ее поражал. Казалось, его энергия была теперь безграничной. По мере того как новая жизнь овладевала его телом, по нему волнами пробегали судороги. Его пальцы хищно сжимались и разжимались, царапая ее нежную кожу. Рейчел испытывала болезненное удовольствие от прикосновений его окровавленного рта и зубов. Ее пальцы впились в его одежду и рывками освобождали Роберта от покровов. Она сгорала от нетерпения и, не задумываясь, разрывала ткань и петли.
   Здесь, в грязи, они предались страстной любви, и одеялом им служили дождь и громовые раскаты, а простыней – лондонский асфальт. Тут, у влажной, поросшей мохом стены, на заплеванной вонючей земле, все получилось как нельзя лучше. Роберт перекатился на спину и почувствовал, как осколки стекла впились ему в поясницу. Рейчел с такой силой ударила ногой по мусорному баку, что тот, словно цимбалы, отозвался долгим, протяжным гулом. В момент наивысшего удовольствия Роберт широко разбросал руки и до крови ободрал о шершавую стену костяшки пальцев.
   Потом Роберт с силой прижал женщину к стене, и она от этого резкого движения прикусила губу, вновь ощутив во рту благословенный солоноватый привкус. Тогда она подняла голову вверх и стала вглядываться в темное грозовое небо, разделенное на аккуратные прямоугольники металлической арматурой пожарной лестницы. Она чувствовала Роберта рядом, и ее счастью не было предела. Она ощущала его горячие губы на своем теле и радовалась холодному дождю, остужавшему ее пылавшее от ласк и восторга лицо. Эйфория вызвала у нее головокружение. А дождь все лил и лил, и вода. смешиваясь с кровью из ее надкушенной губы, становилась розовой и стекала по подбородку и шее к восхитительной ложбинке между грудями, где эту розовую влагу жадно ловил Роберт.
   Когда все завершилось, они уселись рядом, прислонившись спинами к стене. Колоссальный расход энергии потряс до основания еще не до конца восстановившего силы Роберта, и он почти мгновенно уснул, как Рейчел и рассчитывала. Она прижала его к себе и обернула его разорванной рубашкой свои обнаженные блиставшие от дождя плечи. Ее сердце было переполнено радостью, и она снова залилась слезами – на этот раз счастливыми. Наконец все то, что она мучительно искала и о чем мечтала нескончаемыми ночами на протяжении многих лет. было обретено – Роберт находился рядом и мирно спал, склонив голову ей на плечо. И она намеревалась сидеть, охраняя его сон, несмотря на дождь, холод и резкий ветер.
   Впервые за очень долгое время она ощутила всем существом бесконечную полноту жизни.

Глава 21

   И снова он увидел кошмарный сон. Он ощутил на своем теле стальные челюсти и пронизывающий до костей ветер, который уничтожал все, к чему прикасалось его обжигающее дыхание. И еще он почувствовал леденящие жала стальных крючьев, вцепившихся в его плоть. Рейчел следила за тем, как он метался во сне, и смотрела на его мокрые волосы, напоминавшие сосульки. Когда Роберт пробудился, она окинула его любящим и нежным взглядом и поцеловала в лоб.
   – Я люблю тебя, – пробормотал он, взглянув на нее.
   – Я тоже тебя люблю.
   Глаза Роберта выдавали его неуверенность. Рейчел тоже не могла поверить, что ее мечта сбылась. Два века непрестанных поисков не должны были завершиться неудачей. Теперь будущее просто обязано повернуться к ней своим нарядным, блистающим фасадом. Одна часть существа Рейчел ликовала, а другая испытывала невообразимый ужас от того, что кто-то может помешать сбыться ее планам.
   – Больше не будет боли?
   – Не будет, – произнесла она. – Ты чувствуешь разницу?
   Роберт помолчал, а затем промолвил:
   – Кто его знает? У меня такое ощущение, что я вообще ничего не чувствую.
   Сильный порыв ветра ворвался в переулок. Он прошелестел по узкой щели между домами и попытался сорвать с плеч Рейчел мокрую рубашку, которой она укрывалась. Очередной шквал выхватил из кучи мусора большой кусок полиэтиленовой пленки и, забавляясь, швырнул его на пролет пожарной лестницы. Там эта пленка и осталась, трепеща от малейшего дуновения и касаясь стены с влажным звуком поцелуя.
   – И долго я находился в отключке?
   Рейчел посмотрела на часы.
   – Не имеет значения.
   – Жаль, что я отрубился.
   – Не жалей ни о чем. Тебя ждет счастье. А уж как счастлива я…
   – Сидя в этой грязной луже, на ветру и под дождем?
   – Зато у меня есть ты – и это главное. С тобой я буду счастлива всегда и везде. Куда больше, чем в былые времена. Дождь – это хорошо. Он скрывает от тебя мои слезы.
   Роберт оглядел окружавшую их мерзость и поднял глаза к низкому грозовому небу. Для постороннего зрителя они с Рейчел представляла бы весьма пикантный объект для наблюдения. Более всего они напоминали ограбленную и избитую злоумышленниками парочку, пытавшуюся по мере сил привести себя в порядок после пережитого унижения и насилия.
   Роберт осмотрелся: ни темнота, ни продолжавшийся вселенский потоп не помешали ему увидеть все, вплоть до мелочей. Причем мелочей, которых до свершившихся с ним изменений он вряд ли бы увидел. Теперь же окружающее предстало перед ним во всем своем убожестве, как если бы он разглядывал окрестности при свете яркого солнечного дня.
   Когда они вернулись на Леннокс-гарденс, Роберт внимательно осмотрел себя в зеркале. Неужели это и в самом деле он? Да, он действительно походил на себя прежнего. Но выявились и отличия. Правда, ему так и не удалось ответить на главный вопрос: можно ли назвать происшедшие в нем изменения приобретением или, наоборот, от него что-то безвозвратно ушло? Приходилось признать, что прежний цвет лица к нему вернулся. Возможно, лицо стало несколько бледнее обычного, но никогда его кожа не казалась ему столь безупречной. Ужасный серый оттенок канул в прошлое, равно как и уродовавшие лицо морщины и грубые складки. Теперь кожа на лице была натянута, словно на барабане, и приобрела ровный оттенок цвета слоновой кости. Глаза сверкали удивительным блеском, и белизна белков только подчеркивала их магическое сияние. Тело вновь обрело былую упругость и силу и сделалось точно таким, каким было до его первой ночи любви с Рейчел. На нем не осталось ни малейших следов разложения и истощения, которые стали проявляться с того памятного момента. Таким образом, все видимые признаки страшной болезни были ликвидированы. Более того, следовало признать, что в такой отличной форме ему не приходилось бывать уже очень и очень давно.
   Но его внешность напрочь лишилась свойственной ему ранее индивидуальности, хотя ему и не удавалось выразить словами произошедшую с ним метаморфозу. Теперь он имел вполне идеальный внешний вид, лишенный недостатков, но потерял характерные черты собственной личности. Он лишился того, что принято называть человечностью. И в этом, пожалуй, заключалась главная потеря.
   – Ну что, теперь-то ты начинаешь мне верить? – спросила Рейчел, которая стояла обнаженной за его спиной и гладила его плечи.
   Образовавшийся в ванной от горячей воды пар затуманивал его отражение в зеркале. Роберт повернулся к женщине:
   – Медленно и с некоторыми оговорками.
   Она улыбнулась и, чтобы ободрить его, произнесла:
   – Лиха беда начало!
   Они вместе помылись в душе, а потом отправились в спальню. Там Рейчел распахнула окна.
   – Мне нравится шум дождя.
   Они занялись любовью. После этого они лежали в объятиях друг друга и размышляли – каждый о своём. Роберт продолжал опасаться возобновления болей и пытался свыкнуться с тем, что отныне завтраки, обеды и ужины превратились для него из необходимости в ненужную формальность. Кроме того, его забавляло то обстоятельство, что ему больше не надо обращаться к парикмахеру – его волосы, по словам Рейчел, должны были сохранить ту самую длину, которую имели в день перехода. Если у него сломается зуб, то взамен вырастет новый.
   – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Рейчел.
   – Я хочу есть.
   – Ничего подобного. Тебе это просто кажется. Это всего лишь рефлекс, и чтобы преодолеть его, понадобится время.
   Роберт улыбнулся и с сомнением взглянул на нее.
   – Мне не слишком просто все это усвоить. Когда мы вернулись сюда, я взглянул в зеркало и, честно говоря, себя не узнал. Вернее, показался себе ненастоящим, как. впрочем, каким-то нереальным мне кажется и то, что со мной произошло.
   Рейчел кивнула.
   – Там, в переулке, я рассекла запястья и у тебя, и у себя.
   Она подняла руку вверх и продемонстрировала ему свою руку. Пореза не было, оставался один лишь маленький, едва заметный шрамик.
   – Ну а теперь твоя очередь, – подзадорила она его, – взгляни на свою руку.
   Роберт вспомнил, как он всасывал благословенную красную жидкость, давшую ему силы жить дальше. Эту алую животворную влагу, которая опалила небо и зажгла в желудке костер. Он перевел взгляд на свое запястье – на нем ничего не было.
   – Регенерация, так, кажется, это называется?
   – Правильно.
   – Никак не могу поверить, что трансформация завершилась.
   – Естественно. Но советую тебе побольше доверять своим инстинктам и на время забыть логику. А рассуждать о законах природы предоставь умникам, которые ничего не знают.
   – И все равно в голове у меня каша. Я ведь по-прежнему склонен считать, что я – Роберт Старк, обыкновенный парень, точно такой же, каким был вчера.
   – Увы, это не так. Тот Роберт Старк, каким ты был вчера, умер. Ты – мертв.
   – Но я все еще был жив, когда ты меня нашла.
   – Только не в привычном смысле этого слова. Если бы ты находился в больнице, там бы решили, что признаков жизни ты не подаешь.
   – Но я говорил с тобой, пил твою кровь, наконец.
   – Знаю, дорогой. – Казалось, этот разговор доставлял женщине большое удовольствие. – Помни, что я сказала тебе. Обыкновенной человеческой логики недостаточно, чтобы все это объяснить! Тебе остается лишь довериться мне. Повторяю, человек по имени Роберт Старк умер. И ты, и я – совершенно другие, отличные от людей существа. Мы не страдаем от тех многочисленных болезней тела, которые поражают простых смертных. По этой же причине нас не должны связывать нормы человеческого поведения.
   Затянутая в мундир женщина принесла из кухни две чашки чая с молоком. Хэролд Дейли предложил одну из них Анне Чосер, а другую взял себе. Он расположился на маленьком деревянном стульчике прямо перед ней, а она сидела с совершенно прямой спиной в кресле напротив и, несмотря на недавно пережитый шок, держалась молодцом.
   – Вы не станете возражать, если я закурю, мисс Чосер?
   Она мотнула головой, давая тем самым понять, что не возражает. Это была маленькая аккуратная женщина с седыми волосами, одетая скромно, но с претензиями на аристократичность. Она нервно теребила пальцами нитку жемчуга, висевшую на шее.
   – Как вы узнали о случившемся? – спросил Дейли.
   – Я поднялась к ней с корреспонденцией.
   – Вы это проделываете каждый день?
   – Нет. Я стала это делать недавно. Решила помочь девушке хоть чем-нибудь. Вы ведь знаете о том, что случилось с ее сестрой?
   – С Дженнифер Колсен? Знаю, – произнес Дейли.
   – Это ужасно! – объявила Анна Чосер. – Кэти так страдала… Все это один сплошной кошмар. Так что я пыталась взять на себя хотя бы малую часть ее забот. Чтобы хоть чуть-чуть помочь ей. И так уж случилось, что это вошло в привычку.
   – Понятно. Так что же все-таки произошло?
   – Дверь в ее квартиру была приоткрыта. Я заметила, что замок сломан, поскольку он висел косо. Я позвала ее, но ответа не получила. Тогда я распахнула дверь. И сразу же заметила кровь. Первейшим моим желанием было тут же убежать, но потом я решила зайти и выяснить, что же случилось. Кэти я не обнаружила, но то, что я заметила в ее спальне, а потом в кухне…